Солнечный луч. Между сердцем и мечтой Цыпленкова Юлия

Мы с магистром дружно обернулись и встретились взглядом с… графом Дренгом. Я изумленно хмыкнула, но искренне улыбнулась:

– Ваше сиятельство! Вот уж неожиданность, но весьма приятная, – произнесла я.

– Меня прислал государь с его поздравлением и подарком, – ответил граф. – И я не стал отказываться от этой чести, заведомо зная, с кем тут встречусь. Ваша милость, позвольте вас заверить – для меня вы по-прежнему первая красавица Камерата, – он широко улыбнулся. – Но позволите ли мне уже не кричать об этом?

– Я настаиваю, чтобы вы промолчали, – ответила я. – Сегодня в этом доме только одна красавица, и вот это я требую признать.

Дренг прижал ладонь к груди и склонил голову:

– Пусть я еще не имел чести видеть ее милость баронессу Мадести-Доло, но заведомо уверен, что она очаровательна. А знаете, что меня несказанно радует? – мы с магистром ответили вопросительными взглядами, и сиятельный плут доверительно сообщил: – Сегодня я могу пригласить на танец нашу милую баронессу Тенерис-Доло раз сто, и никто не прожжет мне спину взглядом. О-о, это восхитительное чувство вседозволенности! – и он мечтательно прикрыл глаза.

– Смею напомнить о своем присутствии, ваше сиятельство, – усмехнулся магистр.

– А я напомню о своем, – к нам приблизился дядюшка. – Пожалуй, стоит установить рамки вашей вседозволенности.

– Умеете же вы испортить удовольствие, – фыркнул Дренг, адресуя упрек разом магу и главе моего рода. После приставил к губам ладонь и шепнул, глядя на меня: – Но вы хоть на моей стороне, ваша милость?

– Я скована правилами и этикетом, ваше сиятельство, – я с фальшивым вздохом развела руками.

– Пусть горят все правила с этикетом вместе, – возразил «вольнодумец», и магистр рассмеялся:

– А вот вам и первый сторонник, ваша милость.

– Готов на всё за пару танцев с вами, баронесса, – браво ответствовал Дренг. – К моему прискорбию, девяносто восемь танцев мне ограничили, но на два я точно претендую… а может, и на три.

Между тем гости продолжали прибывать. К сожалению, время года, несмотря на установившуюся солнечную погоду, не позволяло устроить праздник в парке, как это было на мой день рождения, приходилось довольствоваться особняком. Приглашенных было намного меньше, чем в конце весны, но всё равно гостей было немало. Здесь присутствовал почти весь цвет столицы. Матушка с батюшкой пригласили всех, кого посчитали важными персонами, а главное, семейства, где имелись молодые люди, которые могли стать выгодной партией для их воспитанницы.

Посмотрев на Дренга, я подумала, что он не женат. А еще был любимцем короля, богат и выгоден со всех сторон. К тому же приятен внешне и веселого нрава… слишком веселого. Да и дам обожал, насколько я была наслышана о нем. Пожалуй… нет. Для нашей скромницы и хорошей девочки требовался мужчина иного склада. Она была мечтательницей, а граф мог лишить Амбер иллюзий. Да и не хотелось, чтобы сестрицу испортила придворная жизнь. Чтобы она следовала моде на выгул книг или словоблудию на тему коневодства и конных прогулок, не имея к этому склонности. Или еще что-нибудь в этом роде, а она последует, потому что придерживается общих убеждений. И его сиятельство был мною окончательно отвергнут.

– Магистр, я чувствую вашу руку, – произнес граф негромко. – Позвольте принести вам свое восхищение, работа, как всегда, великолепна.

И это было так. Маг украсил дом на славу. Здесь были и картины, вдруг напитавшиеся жизнью настолько, что на пейзажах деревья покачивались от ветра, игравшего в их кронах, а лица на портретах были полны эмоций. Кто-то раскланивался с гостями и желал приятно провести время, а кто-то заводил беседу о погоде или вспоминал старые времена. Разумеется, всё это было иллюзией, и люди на картинах повторяли набор одних и тех же фраз, иногда с маленькими вариациями, чтобы создать видимость живого общения. И все-таки это была всего лишь иллюзия беседы.

Колонны были увиты гирляндами цветов. Цветы были настоящими, но средь них порхали бабочки, сыпавшие со своих крылышек искрящуюся пыльцу. А чтобы хоть немного смягчить меланхоличное настроение осени, потолок превратился в ясное летнее небо, по которому ползли редкие облака и летали птицы. Еще были большая столовая и бальная зала, где магистр тоже успел побывать. Я точно знала, что во время первого танца, в котором глава рода будет вести Амберли, над их головами разольется сияние и засверкают искры фейерверка, созданного магически, а потому бесшумного и безопасного. По стенам бальной залы должны скользить тени танцующих пар – очередное детище Элькоса.

– Жаль, я изрядно израсходовал свои накопители за лето, потому не смог сделать что-то более грандиозное, – услышала я ответ мага. – Но я старался и из своих скромных ныне запасов сотворить нечто удивительное.

– И вам это удалось, – улыбнулся дядюшка.

– Всё чудесно, – заверила я магистра. – Мы все в восторге.

– Согласен, – кивнул Дренг и шепнул мне: – Четыре танца. Вы ведь не откажете мне, ваша милость?

Я перевела на него удивленный взор.

– Дам на празднике много, неужто опасаетесь, что вам может не хватить пары?

– Я опасаюсь, что выбора у меня будет в избытке, – ответил граф. – Посмотрите, сколько здесь повзрослевших девиц, которые, будьте в этом уверены, желают выйти замуж. А их родители желают, чтобы замужество было выгодным. Я – приближенный Его Величества, я очень выгоден. К тому же я прекрасен, как сам Годбит, они меня на части порвут.

– Вы сравнили себя с самым красивым из богов? – полюбопытствовал Элькос. – Успокойтесь, ваше сиятельство, самое большое, на что вы можете рассчитывать, это на некую отдаленную схожесть со Смедом.

– С Великим кузнецом? Но позвольте, он же совершенно непропорционален: худ и с огромными руками, – возмутился Дренг. – К тому же одноглаз!

– Я же сказал – отдаленно, – напомнил маг. – До Смеда вы немного не дотягиваете даже с двумя глазами.

– Ваша милость! – воскликнул уязвленный дворцовый хлыщ. – Я требую защитить меня от этого злого и ядовитого колдуна. Иначе я не отойду от вас весь вечер.

– Хорошо, – пожала я плечами. – Неженатых молодых людей с жаждой выгодно жениться здесь тоже немало.

– Хвала Хэллу! – воздел руки к потолку-небу неугомонный граф.

– Ваш Покровитель – Хэлл? – я посмотрела на него с интересом.

– Нет, но он ваш покровитель, и я возношу ему хвалу, чтобы не позволил вам переменить свои намерения. Но, – поспешил заверить меня Дренг, – я всегда был большим почитателем Бога Счастливчика.

– Тихо, – одернул его граф Доло. – Сейчас появится Амберли. Барон и баронесса Тенерис только что подошли. Значит, последние гости прибыли. Идемте.

Прекратив всякие разговоры, мы направились туда, где остановились мои родители. Пройдя сквозь столпотворение, мы с дядюшкой встали в первом ряду, где уже были его сыновья со своими женами. Приветственно кивнув им и получив ответный поклон, я замерла в ожидании. Магистр Элькос устроился за моей спиной, граф Дренг остановился рядом со мной. Он был личным посланцем короля и должен был стоять среди родственников.

– Боги, я волнуюсь, – прошептала я. – Будто это я сейчас предстану перед гостями.

– Как-то очень запоздало, – едва слышно усмехнулся дядюшка. – Вам стоило волноваться на собственном представлении свету, о чем вы тогда явно забыли.

– Я волновалась, – возразила я.

– Пока охотились? – шепнул из-за спины магистр.

Дренг хмыкнул, губы дядюшки скривила ухмылка. Я полуобернулась, бросила возмущенный взгляд на Элькоса, он только в недоумении приподнял брови. А потом заиграл оркестр, сидевший на балконе большой залы, где мы ждали появления Амберли, и я больше не крутила головой, потому что час настал. Двери в залу открылись, и все наши взгляды устремились на нее.

Румяная от смущения, Амберли вплыла в залу, опустив сияющие глаза. Она была необычайно хороша в эту минуту. Этакое воздушное видение, полное чистоты и нежности. Черные, будто ночная мгла, волосы струились по плечами подвитыми локонами, а в них звездами сияли бриллиантовые цветы с жемчужной сердцевинкой. Тонкую длинную шею украшало изящное колье, и оно выгодно контрастировало с чуть смугловатой кожей моей сестрицы. Ее нежно-голубое платье с белым удачно подчеркивало синеву глаз, прикрытых длинными черными ресницами. Матушка знала, что выбрать, в этом она была настоящим мастером. О-о, она была прекрасна, моя Амберли!

Прижав к груди ладони с переплетенными пальцами, я в великом умилении смотрела на сестрицу и искренне радовалась тому, насколько она сейчас хороша, как мила и грациозна. Я гордилась ею, будто это было мое собственное дитя! И когда Амбер присела в заученном до зубовного скрежета реверансе, взор мой заволокло пеленой, и слезинки побежали по щекам, до того я была растрогана. Спешно стерев их, я улыбнулась и вновь устремила взгляд на сестрицу.

– Дамы и господа, высокородное собрание, позвольте представить вам нашу воспитанницу, ставшую дочерью – ее милость баронесса Амберли Мадести-Доло, – представил сестрицу батюшка, и я захлопала в ладоши, даря ей аплодисменты.

Звук аплодисментов заполнил залу, и Амбер присела в реверансе во второй раз. После барон Тенерис подал ей руку, и дебютантку повели знакомиться со светским обществом. Начали с Дренга, который не пожалел слов восхищения, после поздравил от имени государя и присоединил свои пожелания. И как только он закончил, я поймала взгляд Амбер и шепнула:

– Я так рада за тебя, сестрица.

– Ох, Шанни, – шепнула она, смущенно потупившись.

– Боги с вами, дитя мое, – сказал глава рода и поцеловал Амберли в лоб, даровав ей свое благословение.

– Восхитительна, – улыбнулся магистр и галантно поклонился.

Щеки Амбер полыхали, как вешняя заря, но на губах трепетала улыбка удовольствия, и батюшка увлек сестрицу дальше, как только кузены принесли ей свои поздравления.

– Я так счастлива, – вырвалось у меня.

– Вы удивительная, ваша милость, – улыбнулся мне граф Дренг без всякой игры. – Столько искренности в отношении даже близких людей встретишь нечасто.

– Сегодня все комплименты только ей, – ответила я и умиротворенно вздохнула.

Знакомство с благородными семействами и отдельными их представителями было процессом долгим, это я знала не понаслышке. Как там сказал Элдер Гендрик? «Румяна и взволнована»? Да, именно так он и сказал. Я бы выразилась иначе: взмылена и раздражена – это будет ближе к истине. Гостей было много, и мы обходили их с батюшкой столь долго, что я уже не хотела никакого праздника. К тому же моя цель – Его Величество, оставался всё дальше и дальше, и у меня совсем не было возможности продолжить тогда наше знакомство. Это выводило из себя, но приходилось сохранять на лице дружелюбие и улыбаться.

Впрочем, для Амберли всё было проще. Она не гналась за великой мечтой, а потому получала искреннее удовольствие от происходящего. Я знала это совершенно точно. Гости, кому уже представили юную баронессу, покидали зал, где происходило представление, и отправлялись дальше, следуя за лакеями в парадных ливреях.

– Ваша милость!

Обернувшись, я встретилась взглядом со своим новым знакомцем – графом Элдером Гендриком. Он приветливо улыбнулся и склонил голову:

– Доброго дня, ваша милость. Вы невероятно обворожительны, а я безумно рад вас видеть снова.

– Доброго дня, господин граф, – поздоровалась я, ощутив прилив досады. Она была не столько направлена на его сиятельство, сколько из-за понимания, что Элдер будет преследовать меня весь вечер.

Этот Гендрик мне симпатизировал, что было видно из его набросков. К тому же, наверное, он уже воспринимал меня почти как свою невесту. Наши матушки должны были немало фантазировать о нашей свадьбе, раз моя родительница при первой же возможности отвезла меня именно к ним. А раз так, то и бедняге Элдеру могли сообщить о моем согласии как о свершившемся факте, требующем лишь оглашения. А зная старшую баронессу Тенерис, можно было предсказать, что от своих намерений она так быстро не отступится… Кажется, дядюшка прав, и нравом я пошла в свою мать.

– Я потревожил вас? – с явным огорчением спросил Элдер. – Вы стали задумчивы и совсем не смотрите на меня. Отчего-то мне казалось, что вы тоже будете рады нашей встрече.

– Я ряда, ваше сиятельство, – рассеянно ответила я. – Но сегодня важный день для моей сестрицы, и я сама не своя. Волнуюсь, будто это я сама вновь прохожу через собрание незнакомцев.

– Вы держались великолепно, – ответил с улыбкой граф.

– Благодарю, – сказала я с вежливой улыбкой. Однако надо было поскорей избавиться от этого поклонника, и я нашла самый лучший повод: – Почему вы не с вашими родными? – спросила я. – Вы уже познакомились с моей сестрицей?

– Я задержался и не попал на само представление, – ответил его сиятельство. – Родители и Бран должны быть где-то здесь. Они знали о моем опоздании, поэтому обещали не дожидаться. Возможно, баронесса уже была им представлена.

– Тогда вам стоит непременно поспешить, – с укоризной заметила я. – Ее милость столь восхитительна, что вы как натура тонко чувствующая не сможете этого не отметить. Я обещаю вам любование, ваше сиятельство, – вот теперь я улыбнулась искренне. – Идите же, не оскорбляйте баронессу Мадести-Доло своим равнодушием, она его не заслуживает. А со мной вы еще встретитесь, торжество только началось. Поспешите, – я кивнула ему и отступила, дав возможность меня покинуть без долгих расшаркиваний.

Я видела, как по лицу графа скользнула досада, однако он склонил голову, а после направился к гостям. Выдохнув с облегчением, я обернулась и сразу же увидела Дренга. Он направлялся в мою сторону, но взгляд его сиятельства следовал за графом Гендриком. И когда королевский любимец приблизился ко мне, он кивнул в сторону Элдера, уже почти исчезнувшего среди прочих гостей.

– Кто это и что хотел от вас?

Приподняв в ироничном изумлении брови, я спросила:

– Что именно вас интересует, ваше сиятельство? Отчего этот тон, будто вы мой супруг?

Граф хмыкнул и повинно склонил голову.

– Прошу великодушно простить меня, ваша милость, я не желал показаться резким. И все-таки, кто этот молодой человек?

– Его сиятельство граф Элдер Гендрик, – ответила я, с интересом наблюдая за деловитой физиономией Дренга. – Матушка прочит его сиятельство мне в супруги.

– И что же вы? – полюбопытствовал Олив.

– А что я? – я пожала плечами. – Это матушкины мечты, не мои. Мои помыслы далеки от замужества.

– Тогда стоит сказать об этом графу Гендрику, ни к чему давать ложные надежды, – заметил Дренг.

– Отчего вас это беспокоит, ваше сиятельство?

– Он смотрел на вас влюбленным взглядом.

– Вы заметили его взгляд на расстоянии?

– Я видел его улыбку, когда он подходил к вам, а когда отошел, лицо его стало хмурым, а вашу вежливую холодность я знаю преотлично, потому понимаю, что граф был расстроен оказанным ему приемом. Выходит, ожидал большего, значит, увлечен вами. Не стоит терзать молодого человека напрасными надеждами, нужно сразу дать ему понять, что надежды нет.

Я с интересном посмотрела на Дренга. Я была уверена в личности того, кто говорит его устами. То, что сам граф не имеет в отношении меня каких-либо надежд и чувств, я не сомневалась ни минуты. В глазах его сиятельства я не видела того интереса, с каким мужчина смотрит на женщину. Он относился ко мне с симпатией, как мне казалось, но не более. И потому я смело сделала вывод, что фаворит действует в интересах своего господина. Быть может, король даже велел ему присматривать за мной, потому и отправил сюда, иначе мог прислать поздравления и подарок даже через дядюшку. И мне захотелось пошалить.

– Отчего же? – я посмотрела на гостей, но Элдера там не заметила. – Граф Гендрик мил и учтив. К тому же он творческий человек с тонкой душой. Если бы вы видели, какие чудесные картины он рисует, – уже искренне восхитилась я. – И я обещалась позировать ему.

– Стало быть, он вам нравится? – взгляд Дренга стал пристальным и немного колючим.

– Его сиятельство – приятный человек, – улыбнулась я.

– Но замуж вы за него не собираетесь, верно? Как и за любого другого, кого вам предложат родители, я правильно вас понял?

– За Элдера Гендрика не собираюсь, – сказала я. – Но кто знает, быть может, у матушки есть кандидат, который покажется мне интересным…

Таинственно замолчав, я ответила графу лукавым взглядом, и он подвел итог:

– Значит, я не позволю кому-то заинтересовать вас, ваша милость. Сегодня я буду вашей тенью, – и вроде бы сказал со смешком, но взгляд так и остался строгим.

– Разумеется, – важно кивнула я. – Вы рассчитываете на мое покровительство и защиту. Вы ведь у нас прекрасный и востребованный.

– Именно! – со значением воскликнул Олив Дренг и подал мне руку: – Идемте, ваша милость, я уже был представлен вашей сестрице, и можно проследовать к остальным гостям.

– Милости прошу, – улыбнулась я, и мы покинули залу.

И пока мой батюшка и глава рода Доло продолжали знакомить Амберли со столичной знатью, мы с графом Дренгом перебрались в одну из гостиных, открытых для гостей. Здесь нам предстояло дождаться начала празднования. А начиналось оно, как и полагалось, со столовой.

«Гость не должен быть голоден, иначе вместо веселья он ощутит досаду и желание поскорей покинуть негостеприимный дом», – так гласило указание из свода «Правил хорошего тона». Но было еще и продолжение: «Гостя нельзя потчевать слишком усердно, иначе он не сможет насладиться празднеством и вместо удовольствия ощутит тяжесть в желудке. А потому поспешит покинуть дом, дабы избавиться от неприятного чувства. Для таких старательных хозяев и гостей, невоздержанных в пище, надлежит иметь средство, которое поможет вернуть гостю прежнюю легкость и ожидание увеселений, подготовленных для него».

Правила были для всего: блюда, их количество, объем горячительных напитков, приходящихся на каждого приглашенного, «дабы чужой праздник не превратился в собственный стыд». Матушка соблюдала все правила в точности, а потому после трапезы никто не должен был ощущать ни тягости желудка, ни чрезмерного опьянения, ни тем более голода. Уж кто-кто, а старшая баронесса Тенерис была в отношении этикета дотошна и точна, чего требовала и от нас с Амбер. И если сестрица слушала и запоминала со всем тщанием, то я, признаться, смутно помнила и половину правил. На укоры Амберли я неизменно отвечала:

– Если понадобится, открою книгу и прочитаю. Незачем забивать голову всякой чушью.

– У твоей матушки непременно случится удар, если она услышит твои высказывания.

– Мы ей не скажем, – подмигнув, отвечала я.

В столовой я оказалась между двумя сиятельствами: Элдером Гендриком и Оливом Дренгом. И если королевский любимец сидел рядом с родственниками баронессы Мадести-Доло, потому что был вестником высочайшего внимания, то Элдер был усажен рядом со мной с явным умыслом. Матушка, как я и ожидала, к моему мнению не прислушалась и решила довести «мое будущее счастье» до его полного и безоговорочного воцарения. По той же причине рядом с Амберли был усажен Бран Гендрик, а следом его родители.

Впрочем, надежды на то, что предполагаемый жених сумеет завладеть моим вниманием полностью, не оправдались. Граф Дренг сделал это за Элдера и почти не давал тому вклиниться в словесный поток фаворита, искрившийся остротами и шутками. За праздничным столом говорить, хвала богам, было позволено и даже рекомендовано, чтобы не возникало неловкости и скуки. Но! Избегая моментов, когда пища находится во рту. Подозреваю, что Дренг в тот день мало что успел попробовать, потому что рот его был занят разговорами, а не угощением.

Бедняга Элдер несколько раз затевал со мной диалог, когда Дренг отвлекался, но Олив быстро разворачивался, и нити беседы вновь оказывались в его руках. Признаться, я даже ощутила сочувствие и жалость к художнику. Его вины не было ни в том, что он видел во мне свою невесту, ни в том, что государь не желал видеть подле меня каких-либо женихов, но находился под постоянным давлением опытного придворного, для которого заткнуть рот человеку было делом привычным и легким. Однако стоит заметить, что Дренг ни разу не оскорбил Элдера и не унизил. Общался он вполне дружелюбно, только от этого неуемного дружелюбия Гендрик мрачнел всё больше и больше.

Матушка бросала на меня пристальные красноречивые взгляды, но я только пожимала плечами, не желая понимать ее немых требований уделить Элдеру внимание. Я сама не столько слушала обоих графов, сколько наблюдала за тем, что творится на другой стороне стола. Там тоже шла беседа, и она мне не нравилась. Бран Гендрик ухаживал за Амберли. Он что-то говорил моей сестрице, и она, румяная от смущения и удовольствия, негромко отвечала младшему графу, кажется, вовсе позабыв о моих предупреждениях. Очаровательная в своей чистоте улыбка бродила по ее губам, и, видя ее, я приходила всё в большее раздражение.

Я покусывала губы, в какой-то момент и вовсе перестав следить за ходом разговора на нашей стороне стола. Сжав в кулаке вилку, я мерно постукивала ее кончиком по столу. Мой взгляд остановился на Бране и уже не покидал его лица, обращенного ко мне в профиль, потому что младший граф Гендрик глядел на Амбер. Наконец, ощутив, что на него смотрят, молодой человек повернулся ко мне и ответил удивленным взором.

– Что-то случилось, ваша милость? – спросил он, прервавшись.

– Возможно, – ответила я.

– Что же? – Бран развернулся в мою сторону. Я заметила, как по лицу Амберли скользнули удивление и досада. Но сейчас я заботилась о ней, и потому не обратила внимания на эти чувства.

– Вы нашли в себе согласие, ваше сиятельство? – спросила я. – В своей душе?

Младший Гендрик нахмурился, пытаясь понять, о чем я говорю, однако вскоре поджал на мгновение губы, бросил взгляд искоса на отца и наконец ответил:

– Да, ваша милость. Благодарю, что беспокоитесь о моем душевном покое.

– Не о вашем, – холодно произнесла я. – Со своей душой вы можете делать что угодно, но не стоит брать ответственность за чужую, даже если вам велят это сделать.

– Шанриз, – негромко, но строго позвала меня матушка.

– Дитя мое, о чем вы говорите? – спросил дядюшка, больше доверявший мне, чем старшей баронессе Тенерис, а потому не сумевший остаться просто наблюдателем.

– О пустяках, – чуть раздраженно отмахнулся старший граф Гендрик. – Девицы вечно что-то выдумывают.

– Более трезвого ума, чем у ее милости, я еще не встречал, – произнес Дренг, и я поняла, что на нашей части стола уже какое-то время царит тишина.

– Так о чем вы говорите? – повторно спросил граф Доло.

– Я после объясню вам, дядюшка, – ответила я, наконец отпустив младшего Гендрика из ловушки своего взгляда.

– Хорошо, – не стал спорить его сиятельство.

Я посмотрела на Амбер, в ее глазах появилось беспокойство и вопрос. Улыбнувшись ей, я подняла свой бокал с разбавленным вином и произнесла:

– За ваше счастье, дорогая.

Она улыбнулась в ответ и опять смущенно потупилась.

– Разве же это не замечательно?! – воскликнул Дренг. – И я провозглашаю вам счастье, очаровательнейшая баронесса Амберли!

– Счастья, – поднял свой бокал дядюшка, а вслед за ним и мои родители, а после пожелание побежало по рядам гостей.

Бран тоже поднял свой бокал. Он сделал глоток, ничего не произнеся, после поставил бокал на место и бросил на меня непроницаемый взгляд. Его брат склонился ко мне и произнес:

– Кажется, ваша милость, наше семейство вызывает у вас неприязнь.

Развернувшись к нему, я улыбнулась:

– Как вы находите мою сестрицу, ваше сиятельство?

– Баронесса Мадести прелестна, – ответил граф.

– Вы непременно должны нарисовать ее, – заявила я. – Вам под силу передать всю ее искренность, очарование и нежность. Амбер чудесна, ваше сиятельство, и вы как художник не можете не увидеть ее чистой и отзывчивой души. Разве же она не вызывает восхищения?

– Вы несомненно правы, ваша милость, – уже осторожней ответил Элдер, глядя на меня испытующе. – И я был бы рад передать всё, о чем вы сказали, если ее милость согласится позировать мне. Но мне кажется, было бы и вовсе чудесно, если бы вы позволили написать вас обеих вместе.

Посмотрев на Амберли, я хмыкнула:

– А что? Весьма занимательная идея, мне она определенно нравится. Это было бы чудесно. Однако начать вам придется все-таки с баронессы Мадести, потому что послезавтра я возвращаюсь во дворец, и когда смогу вырваться, мне неведомо. Впрочем, вы замечательно рисуете по памяти и могли бы писать с Амберли, а после присоединить меня. Что скажете?

– Если вам так угодно, ваша милость, то я буду только рад услужить вам, – улыбнулся Элдер. – Осталось только заручиться согласием нашей модели.

– Его я вам обещаю, – важно кивнула я. После обернулась к Дренгу, слушавшему нас, и пояснила: – Его сиятельство имеет превосходную память не только на лица, но и на мельчайшие детали. Если бы вы видели его набросок моего портрета, вы бы были поражены, насколько точно граф запомнил меня в день моего совершеннолетия.

– Вы позволили превратить набросок в настоящий портрет, – сказал граф Гендрик, – и я уже приступил к работе. Надеюсь, итог вам придется по душе.

Я вновь обернулась к нему и заверила:

– Уверена в этом, ваше сиятельство, я видела ваши работы, и они впечатляют.

– Но я хотел бы получить за свои старания небольшую плату.

– Вот как? – я изумленно приподняла брови. – И чего же желает ваше сиятельство?

– Танец, разумеется, ваша милость, – ответил Элдер и улыбнулся.

– Он у вас есть, – не стала я спорить. – Правда, граф Дренг уже набился мне в кавалеры и партнеры по танцам, но для вас я вырвусь из его цепких когтей.

– А это непосильная задача, – встрял в наш разговор фаворит. – Однако на один танец я готов уступить вам баронессу, ваше сиятельство.

– Меня со счетов попрошу не списывать, – напомнил о себе магистр Элькос.

– Да и я желаю перетанцевать со всеми моими родственницами, – не стал молчать дядюшка.

– Вот и определилось количество танцев со мной, – подвел итог наглец Олив Дренг: – Маг, два графа, отец еще, должно быть, ну а дальше наступает моя очередь.

Я развернулась к его сиятельству, воззрилась на него с нескрываемым восхищением, но ничего говорить не стала, только покачала головой. Он в ответ ослепительно улыбнулся и вопросил:

– Что такое, ваша милость? Вы обещали стать моим щитом, так уж будьте добры исполнять, я и так останусь беззащитен на четыре танца. Имейте совесть, большего уступить не могу.

И угрозу он сдержал… с моей помощью. Но сначала мы смотрели на первый танец дебютантки. Вел Амберли дядюшка, и, глядя на них, я отметила, что его сиятельство у нас еще весьма крепкий мужчина. На летних балах мы несколько раз составляли с ним пару, и то, что граф прекрасный партнер, я знала отлично, но со стороны его еще не видела. Обычно дядюшка, ссылаясь на возраст, отказывался от танцев, да и других кавалеров было в избытке, поэтому никто и не настаивал на том, чтобы граф Доло непременно принимал участие в танцах. А сейчас, видя, как он уверенно ведет нашу родственницу, как статен и подтянут, я гордилась ими обоими.

После того, как продемонстрировали изящество и легкость баронессы Мадести-Доло, кавалеры пришли в движение, спеша пригласить дам на следующий танец. Меня вывел в круг магистр Элькос, словно подтверждая очередность, установленную Дренгом.

– Я гляжу, страж Его Величества глаз с вас не спускает, – усмехнулся маг. – Ваша матушка волнуется из-за его своеволия и нахальства. Назвать истинную причину такой назойливости я не смог, да и ваш дядюшка, как я гляжу, не спешит сообщить о том, что государь наблюдает за вами.

– Матушка больше переживает, что на месте Дренга не Элдер Гендрик, – фыркнула я. – Его сиятельство определен мне в женихи. Она уже возила меня знакомиться с этим семейством.

– И что скажете о графе? – заинтересовался Элькос.

– Он не для меня, – только и ответила я.

– Согласен, – усмехнулся маг. – Вашего темперамента и характера ему не выдержать. Слишком мягок. Вы сделаете его несчастным. – Я ответила возмущенным взглядом, и магистр рассмеялся: – Только не уверяйте меня, что вы возвышенная романтичная душа, Шанни. Вы – огонь, и, подобно ему, вам нужна постоянная пища, чтобы гореть. Молодой человек совершенно вам не подходит.

– Осталось доказать это моей матушке, – проворчала я, и Элькос хмыкнул.

После мага я танцевала с дядюшкой. С ним мы вели совсем иной разговор.

– Что не так с Браном Гендриком? – без обиняков спросил меня граф Доло.

– Он увлечен другой девушкой, – ответила я. – И не может быть с ней лишь из-за разницы в положении – она дочь коммерсанта. Из-за этого на него давит отец, Бран подчиняется. Сами понимаете, ваше сиятельство, что ожидает Амбер с мужчиной, которому ее навязывают только потому, что она подходящая партия в отличие от его возлюбленной. Я желаю сестрице счастья, а потому против этого жениха.

– Я вас услышал, Шанриз, – кивнул дядюшка.

– И что же скажете? – с беспокойством спросила я.

– Женихов много, подыщем того, у кого сердце свободно, – улыбнулся граф, и я прижалась к нему, на миг прервав танец:

– Я люблю вас, дядюшка.

А потом со мной танцевал батюшка. Он просто пожурил за мою грубость в отношении младшего Гендрика и велел быть добрей с Элдером. За первое я не устыдилась, второго не обещала, потому что и так была добра с ним в той степени, какую посчитала достаточной. Сам Элдер в это время кружил Амберли, и я обратила внимание отца на них:

– Не находите, что они недурно смотрятся вместе? Да и подходят друг другу. Прекрасная пара.

– Но заинтересован он в вас, Шанни, – возразил барон Тенерис.

– Граф – натура творческая, а значит, увлекающаяся, думаю, он сумеет сменить свои симпатии, – отмахнулась я.

– А кто вам граф Дренг?

– Всего лишь друг, ваша милость, – улыбнулась я.

– У девицы не может быть друга мужчины, как и у зрелой дамы. Это неприлично, – строго заметил отец. – К тому же он ведет себя так, будто имеет на вас какие-то права. Мне это совершенно не нравится, как и вашей матушке. Мы выражаем вам свое недовольство, дитя.

– Полноте, батюшка, – легкомысленно отмахнулась я. – Я одна из немногих на приеме, кого граф хорошо знает. И если учесть, что я хорошо знакомая ему дама, то можно с легкостью объяснить и его желание быть рядом со мной. Что же до дружбы, то в свите ее светлости я близко сошлась с бароном Гардом, ее мажордомом. Так вот, ни дядюшка, ни герцогиня, ни Его Величество в нашей дружбе не нашли ничего предосудительного и дурного.

– Порой вы говорите удивительные вещи, Шанни, – покачал головой барон. – А с его сиятельством я поговорю.

– Будете спорить с главой рода?

– Дело касается моей дочери, и я непременно выскажу, что граф слишком избаловал вас. Да и вся эта дворцовая жизнь… Вы изменились, дитя мое, стали…

– Взрослей и самостоятельней? – улыбнулась я. – Ах, батюшка, однажды это должно было произойти, иначе дети оставались бы детьми.

– И это было бы замечательно, – усмехнулся барон.

Следующий танец я пропустила, решив передохнуть. И вот после меня пригласил граф Гендрик… старший, но Дренг, заметив мое нежелание танцевать с ним, нагло увел даму из-под носа новоявленного кавалера, за что заслужил мою искреннюю благодарность. А уже следующим стал Элдер. Ему фаворит меня уступил, как и обещал.

Это был неспешный танец, если можно так выразиться, романтичный и слегка интимный, когда кавалер не просто вел партнершу, но обнимал ее за талию и держался весьма близко. Чуть таинственная улыбка графа дала понять, что ожидал он именно этот танец, и потому не приглашал меня раньше. Ход был прост, как и тот, кто его сделал. И глядя в глаза Элдера, я думала, что надо бы и вправду сказать его сиятельству, что на наше супружество рассчитывать не стоит. Но отчего-то язык не поворачивался начать этот разговор, у меня было чувство, будто я обижу ребенка, право слово. До того Элдер Гендрик казался мне добродушным и мягкосердечным. И я отвела взгляд в сторону.

Неподалеку от нас танцевали Дренг и Амберли. Королевский любимец, похоже, успел до того смутить мою сестрицу, что щеки ее пылали так ярко, что об них, наверное, можно было бы согреть ладони. Сам негодник хранил на лице улыбку, которая могла бы быть у кота, забравшегося в кладовку с колбасами, если бы, конечно, коты могли улыбаться. Однако, быстро заметив мой взгляд, чем дал понять, что не просто так крутится неподалеку, склонил голову и озорно подмигнул. Я укоризненно покачала головой, недовольная тем, что его сиятельство намеренно смущает Амбер.

– Ваша милость, – позвал меня мой кавалер, устав ждать, когда я обращу на него внимание. Я повернула голову и рассеянно улыбнулась. – Вы чудесно танцуете, – улыбнулся в ответ Элдер. – Только этикет предписывает смотреть на своего партнера, а вы опять заняты графом Дренгом. Отчего вы уделяете ему столько внимания. Глядя на вас, можно подумать, что он имеет на вас какие-то виды, и вы его поощряете.

– Мы с его сиятельством добрые приятели, – ответила я. – Но почему вы укоряете меня в этом? Разве же у вас есть на это право?

Граф смутился. Он отвел взгляд, но снова посмотрел на меня, в этот раз прямо и даже твердо.

– Я намерен получить это право, – сказал его сиятельство. – Ваши родители мои намерения одобряют…

– Они одобряют свои намерения, дорогой граф, – прервала я его. – Наши родители приняли решение за нас, но вас хотя бы поставили в известность, а я узнала о них в день нашего повторного знакомства. Скажу более, я сама догадалась, и мне это не понравилось. Не принимайте на свой счет, – отмахнулась я, видя, что Элдер готов заговорить. – Дело не в вас, ваше сиятельство, а в нарушении обещания, данного мне родителями. Когда-то они заверили меня, что я сама смогу выбирать, однако всё оказалось обманом. Я не терплю, когда меня водят за нос. Это раздражает.

– Но вы увидели меня, неужто я вовсе не пришелся вам по душе? Разве же я отвратителен или отталкиваю манерами? – вопросил он немного нервно, явно задетый моими словами.

– Вы приятны внешне, и манеры ваши мне нравятся, – как можно мягче ответила я. – Вы кажетесь мне достойным человеком, господин граф, однако этого недостаточно. В вас нет того, что привлекает меня, а во мне нет того, что необходимо вам. Поверьте, мы совершенно не подходим друг другу. Вы будете несчастливы со мной, ваше сиятельство.

– Откуда вам знать, баронесса, что я желаю видеть в своей избраннице? – с вызовом спросил Элдер. – И раз уж говорю вам о своих намерениях, то это означает, что я нашел в вас всё мне необходимое. Меня привлекает ваша живость, и искренность чувств тоже. Возле моих картин вы отбросили маску, и я увидел жизнелюбивую девушку, которая способна на демонстрацию своих эмоций. Вы вдохновляете меня…

– Пока я нахожусь вдали, – вновь оборвала я его. Граф пропустил меня под рукой, следуя за музыкой, а после вновь прижал к себе чуть тесней, чем того требовали правила. Оказавшись перед ним, я продолжила: – Вы не знаете меня, и когда узнаете, поймете, что ошиблись. Я не та, кто может сделать вас счастливым. Кроме того, что я не вижу в вас мужчины…

– А кто же я, по-вашему?

– В Дренге я тоже не вижу мужчины, как и в бароне Гарде, о котором я имела честь упоминать, будучи у вас в гостях, – с ноткой раздражения ответила я. – И его сиятельство, и его милость являются моими друзьями и не больше. Так вот, в отношении вас я чувствую то же самое. Мы смогли бы подружиться, и я готова стать самым преданным поклонником вашего таланта, но никак не женой. Вы не сможете дать мне того, чего я хочу, в вас нет того, что меня привлекает, вы не тот, кто может заставить мое сердце биться чаще, и потому я говорю – нет. Нет, ваше сиятельство, я не даю согласия на наш брак. Более того, даже граф Доло не сумеет повлиять на меня и не станет этого делать. Он тоже дал мне слово позволить выбрать супруга по сердечной склонности, но даже если бы дядюшка решил нарушить свое обещание, то есть тот, кто не одобрит нашего брака. А ему перечить могут только боги.

– О чем вы? – озадачился Элдер.

– О том, граф, – мы одновременно повернули головы на звук голоса и обнаружили, что музыканты уже замолчали и кавалеры отвели своих дам на их места. Только мы остались стоять посреди залы, а рядом с нами Олив Дренг, успевший проводить Амберли. – Баронесса говорит о том, что ее выбор одобряет не семья и не глава рода. Его Величество принял в баронессе живейшее участие как в любимой фрейлине своей тетушки, и потому разрешить ее замужество может только он. Это воля государя, и не нам судить о ней. Позволите ли, ваша милость?

Он протянул ко мне руку, и я вложила в его ладонь свою. После посмотрела на ошеломленного Элдера Гендрика и чуть виновато улыбнулась:

– Вы, наверное, чудесный человек, ваше сиятельство, я еще мало знаю вас. Но если вы готовы принять мою дружбу, то я с радостью дарую вам ее. Но большее… простите, не могу. Не таите на меня обиды, я была с вами честна.

– Танцевать? – спросил меня Дренг, когда мы отошли от моего несостоявшегося жениха.

Я отрицательно покачала головой и указала взглядом на дверь:

– Увеселения танцами не заканчиваются. Идемте, я покажу вам всё, что приготовили мои родители.

– С удовольствием, – улыбнулся королевский любимец, и мы покинули бальную залу, оставив за спиной сияющую от удовольствия Амберли, моих родителей, гостей и человека с разбитым сердцем, которого мне было искренне жаль, но обманывать его было жестоко и неприятно. И хоть я мало знала Элдера Гендрика, но интуиция говорила мне, что я не ошиблась в своей оценке его качеств. В любом случае его раны врачевать будет кто-то другой, но не я. Мне было о ком позаботиться – о себе. Мое собственное сердце змеилось трещинами…