Князь Тьмы и я Звездная Елена

Я стояла, с трудом сдерживая нецензурную брань. И дышала. Четыре раза вдох через нос, четыре выдоха ртом, а так же формула-успокоения «С каждым днем я становлюсь все спокойнее и спокойнее»… И так пока не упокоят – ехидно подсказал внутренний голос.

Одну вот уже упокоили.

Я посмотрела на контуры человеческого тела, обозначенные закрывшей его белой простыней, вздрогнула, когда работники морга рывком подняли убитую на носилках и выкатили тележку из бутика. Из бутика в самом фешенебельном торговом центре Даркана. Здесь сияло все – бриллианты в ювелирных магазинах, бриллианты на платьях в дизайнерских магазинах мод, бриллианты на сумочках, бриллианты на ошейниках для домашних животных, бриллианты на туфельках… Ближайшая пара босоножек на витрине стоила примерно семь моих годовых зарплат, потому что и на ней были во все не стразы – вампиры всегда выбирают лучшее, вампиры всегда предпочитают бриллианты.

А еще вампиры вне закона человеческой юрисдикции. Даже когда в их личном магазине обнаруживают убитую девушку.

Вспышки фотокамер ослепляли, криминалисты старались запечатлеть каждую деталь, каждый предмет, каждую капельку крови, обнаружившуюся на полу, а я… у меня была достаточно сложная задача – следователь-стажер, без права задавать вопросы расе высших.

– Итак, неизвестная девушка зашла вчера к вам перед закрытием, я правильно поняла?

Вампирша напротив издевательски оскалилась, глядя на меня со смесью презрения, высокомерия и откровенной насмешки. Она, как и я, прекрасно знала, что я не имею никакого права задавать ей вопросы. Я была слишком ничтожна для нее. Несмотря на статус полицейского-стажера. Иногда я подумываю о том, чтобы присоединиться к партии «Долой вампиров», а может даже «Уничтожь вампира, сделай мир лучше». Несомненно, вторая партия уже давно была запрещена, пропаганда в целом вещала, что вампир лучший друг человека и все такое, но… втихаря мы в полиции прикрывали членов движения сопротивления как могли. Из идеологических соображений. И потому что присоединиться к тотальному уничтожению вампиров хотел каждый, кто имел несчастье пообщаться с данной расой немного ближе, чем гораздо более везучая часть населения, видевшая вампиров только по визору.

– В магазине находился кто-нибудь еще кроме вас? – попыталась я продолжить то, что по факту так и не начиналось.

Усмешка вампирши стала еще более издевательской.

И вот, честно говоря, пока она не скалилась вот так, демонстрируя весь свой паскудный характер, ее даже можно было назвать красивой – высокая, с идеальной стройной фигурой, длинными тонкими пальцами и маникюром сверкающим не блестками – бриллиантами. Бриллианты украшали ее идеально уложенные сегодня золотые волосы, бриллианты сверкали в ушах, бриллианты сияли на ожерелье, опоясывающем шею, не имевшую вообще никаких морщин и прочих признаков возраста, хотя по документам Ивгене Женьер было сто семьдесят.

И я об этом знала. Знала и о том, что любые психологические приемы по отношению к вампирам запрещены, но… откровенно говоря, я не удержалась.

– Простите, – улыбнулась максимально вежливо, – я понимаю, вы, возможно, забыли о событиях вчерашнего вечера, все же ваш возраст явно сказывается…

В следующий миг эта тварь кинулась на меня. Оскалившись, частично трансформируясь, и явственно желая впиться если не клыками в шею, то когтями в лицо точно, но я все-таки не обычная девушка, которая накануне стала жертвой явно конкретно вот ее кровожадности, а потому едва вампирша кинулась на меня, в ее лоб уперся мой любимый ИКР-13.

И чудище застыло, медленно втягивая клыки и тяжело дыша.

Вспышки фотокамер прекратились, появилось ощущение, что все даже дышать перестали. Проблема в том, что от кровавой расправы меня не смог бы спасти никто из присутствующих. Полицейским стрелять в вампиров можно было лишь в одном случае – при прямой угрозе жизни.

– Лейтенант, – окликнул меня капитан Маер.

– Все в порядке, – произнесла я, все так же держа палец на спусковом крючке.

На самом деле Маер подставил меня и подставил намеренно. Мужчина средних лет едва ли желал быть облитым презрением с головы до ног, так что «допрашивать» «свидетеля» отправили меня. Свежее мясо в расход, так это у нас называлось.

– Уберрриссссс! – потребовала вампирша. – И убирайсссса!

И если по поводу оружия я могла проигнорировать ее требование, то вот второе игнорировать было нельзя. Закон, мать его.

Все так же держа ИКР-13 взведенным, я медленно вышла спиной вперед, потому как напасть вампирша могла и со спины. И тут уже вопрос – успеют выстрелить в нее парализатором, или нет. И если успеют – как быстро он подействует? В смысле до того, как она превратит мое горло в клочья, или уже после?

И лишь выйдя в галерею и проследив за тем, как закрылась дверь, отрезая меня от невменяемой кровопийцы, я поняла, насколько испугалась. Руки дрожали. Невыразимо хотелось пить. И очень страшно становилось от того, что уже начался рабочий день, то есть сейчас в торговый центр входили все новые, новые и новые вампиры. В основном, конечно, вампирши, но легче от этого мне не стало.

Меня безумно поражало то, насколько мы, простые люди, по факту беззащитны перед сильными мира сего. Жуткое ощущение. Страшное. Когда понимаешь, что лучшее, что с тобой может произойти – это просто никогда не пересекаться с вампирами. Не писать ничего плохого о вампирах в сети, потому что не знаешь, в какой момент постучат даже не в двери – в окно, и твоя жизнь оборвется, вызвав лишь оттенок любопытства у и так запуганных соседей. Никогда не переходить дорогу вампирскому кортежу, потому что переедут не глядя. Никогда не сталкиваться с вампирами нигде. Промолчать, опустив голову и стараясь ничем не задеть вампирские чувства, если вдруг каким-то образом оказался рядом. Мы жили в страхе. Мы замалчивали любые известные нам факты вампирского произвола. Нам просто хотелось жить. Всем нам, потому что в отличие от вампиров мы бессмертием не обладали.

Опустив голову и стараясь не встречаться взглядом с красивыми, дьявольски красивыми вампиршами, я прошла до конца галереи, спустилась вниз по эскалатору, естественно уступив тем, кто шел на пять шагов позади меня, но… таковы правила. Мы, люди, уступаем. Всегда.

Выслушать нелицеприятные высказывания и насмешку над моими неухоженными волосами, ногтями, частью нервно обгрызенными и лицом, на котором не было маски идеального макияжа… я, кажется, едва ли успела умыться сегодня – нас подняли по звонку в четыре утра.

И уже после, спустившись вниз, пройдя быстро по сверкающему звенящему фонтанами холлу, сбежать вниз по ступеням и сесть в полицейскую машину. Я чувствовала себя безопасно только здесь – в бронированном пуленепробиваемом автомобиле, забившись в угол и сжимая свой пистолет в кобуре. Меня трясло.

– Лейтенантик, – сержант Нактон, – жива?

– Частично, – потянувшись и достав бутылку с водой, ответила я.

Сержант был за рулем, в торговый центр он с нами не поднимался, остался так сказать «держать связь с начальством». Хотя я бы сказала иначе – струсил. Просто струсил.

– Какова твоя версия? – жуя булку с сосиской и маслом, поинтересовался он.

Нактон зверски чавкал, когда ел, это бесило настолько, что пятидесятилетний сержант потерял уже четвертую жену… впрочем, может все дело в характере, кто знает. Но меня лично он бесил, остальных тоже. Поэтому при капитане Маере он не ел, а я… ну я просто никто практически, посему меня сержант не стеснялся.

– Версия? – я глянула на торговый центр. – Все как всегда, видимо. Перед закрытием ТЦ «Сияние» в него залетел очередной мотылек, привлеченный всем вот этим… сиянием. Ивгена Женьер пригласила ее в свой бутик… Внезапно отключились просто таки все камеры наблюдения в обувном магазине и оп – мотылька уже съели. Косвенных улик полно, но…

– Но косвенными уликами вампиров не прижмешь, – усмехнулся сержант.

– Именно, – мне было горько.

О том, что произойдет дальше, я знала. Знала почти со сто процентной вероятностью – дело закроют. Сейчас прискачут ВСБ, вампирская служба безопасности, заберут дело себе, потому как… ну потому как все улики только косвенные, это официальная версия, неофициальная – потому что им все можно. Полная безнаказанность… Вероятнее всего девушку объявят неопознанной, соответственно где-то кто-то еще «пропадет без вести». И это будет унылый висяк в каком-то полицейском участке, а все что остается нашему – иметь висяк по поводу убийства неопознанной девушки. Висяк, раскрыть который нет никакой надежды, но и закрыть дело закон не позволит.

А девушка…

В лучшем случае ее родителей или близких заткнут деньгами, в худшем… просто заткнут.

И о таких ситуациях мы тоже знали – порой вырезали целые семьи. Вырезали и уничтожали, а нам… все что оставалось нам, это еще один висяк, потому что «нету тела, нету дела». Когда-то я хотела стать полицейским, чтобы помогать людям, чтобы сделать этот мир лучше, чтобы сажать преступников… а в итоге у меня такое чувство, что мы занимаемся лишь тем, что прикрываем этих самых преступников. И мы не делаем мир лучше – мы просто способствуем тому, что мир остается в неведении относительно истинной природы вампиров.

В этот момент над панелью полицейской машины алым вспыхнуло экстренное оповещение:

«Внимание. Улица Валианта. Дом 3889, квартира 47. Судебное решение – смертельный приговор. Приговор привести в исполнение немедленно».

Я вздрогнула.

Сержант повернулся ко мне, с открытым ртом, в который не успел запихнуть очередной кусок булки. Кто жил по указанному адресу – знали мы оба. Знали отлично. Но пока сержант сидел в ступоре, я уже набирала номер.

На вызов ответили мгновенно, и на том конце раздался сонный голос Майкла:

– Чё?

– Вали. Быстро.

В трубке повисло молчание, затем Майкл сипло произнес:

– У меня жена повезла ребенка в садик.

Черт! Черт! Черт!

– Адрес садика. Фото жены. Быстро.

Я выскакивала из полицейской машины на ходу срывая с себя мундир и фуражку. Действовать нужно было быстро, очень быстро, потому что семью повстанцев, вампиры неизменно использовали как самый надежный из рычагов воздействия. И как бы сильно ты не был прав в своей ненависти к вампирам, ты забудешь обо всей своей идеологии и братьях по мировоззрениям, когда твою жену на твоих глазах изнасилуют, или ребенка медленно выпьют. У вампиров нет жалости. У вампиров нет сочувствия. У вампиров, мне кажется, вообще нет чувств.

А у нас есть. От того полиция и поддерживает оппозицию. Тайно, осторожно, стараясь не высовываться, но неизменно.

Я выскочила на проспект, остановила попутку не глядя, рухнула на переднее сиденье, пытаясь разобрать адрес, который Майкл не стал писать – просто криво сфотографировал присланный садиком чек.

И вдруг поняла, что что-то не так.

Кресло, в которое я уселась – было удобным. Слишком удобным. Безумно удобным… Сердце пропустило удар. Взгляд нервно скользнул по обивке, затем по вставкам из красного дерева на дверце автомобиля, очень осторожно я посмотрела на приборную панель и уже не рискнула смотреть на водителя. Вляпалась!

– Ммм, куда едем? – насмешливо поинтересовался вампир.

Абсолютно точно вампир. Низкий пробирающий голос, чуть вкрадчивый, основательно располагающий. Голос хищника. Голос, на обладателя которого хотелось посмотреть. Хотелось, но явно не следовало.

– Простите, ошиблась машиной, – нервно выдавила я, и попыталась открыть дверь.

Щелчок замка. Выйти мне не позволили.

– Иногда, то, что кажется нам ошибкой, вполне может стать знаком судьбы, – произнес вампир.

Философ хренов!

Дышать. Просто дышать. Четыре вдоха через нос, четыре выдоха ртом. С каждым днем я становлюсь все спокойнее и спокойнее. Я очень спокойна. Я сейчас само спокойствие.

– Откройте, пожалуйста, дверь, – глядя четко перед собой, произнесла я.

Усмешка, едва слышная, но у меня сейчас было настолько обостренное состояние, что я слышала все – даже биение своего сердца, и полное отсутствие этого органа у него. В смысле теоретически у вампиров сердце было, фактически – это едва ли проявлялось хоть в чем-то.

– Зачем? – все так же издевательски поинтересовался вампир.

– Я спешу, – выдала первое, что, как мне казалось, повлияет на него.

Ошиблась.

– Это заметно, – произнес вампир, – именно поэтому я начал наш разговор с вопроса «куда едем»?

– Пожалуйста, откройте дверь, – спокойствие в моем голосе медленно, но верно сменялось охватившим меня напряжением.

– Адрес, – издевательски потребовал вампир.

На кону была судьба матери и ребенка. Я уже рванула к ним, значит остальным посвященным сержант Нактон даст отбой. Что делать?

– Пожалуйста, откройте дверь, – я еще не просила, но уже была на грани.

И тут вампир приказал:

– Посмотри на меня.

Хрен тебе! Учитывая отделку автомобиля и лежащую на руле сильную ладонь вампира с алым перстнем на безымянном пальце передо мной был князь. А некоторые из вампирских князей вполне способны читать мысли. Информация об этом засекречена, и скрывается весьма тщательно, но… мы помогаем движению сопротивления, они как могут, помогают нам, делясь вот такой вот закрытой инфой.

– Ну же, – потребовал внимания кровопийца.

Что делать? Что делать? Что делать?

Говорить о том, что я из полиции – нельзя. У князей идеальная память, рано или поздно всплывет информация о срыве захвата Майкла и его семьи, и князь мгновенно сложит логическую цепочку. Изображать из себя простого обывателя – во-первых, никак, от меня сейчас зависела жизнь двух человек, во-вторых, слишком опасно – есть нехилый шанс присоединиться к «без вести пропавшим».

Что делать? Что делать? Что делать?

В низу живота вдруг стрельнуло болью. Какой сегодня день месяца? Черт, только этого не хватало.

А впрочем…

И я повернулась к вампиру. У него было красивое лицо, хотя, глупо было ожидать иного при встрече с вампиром. Я скользнула взглядом загнанного зверя по хищным чертам, взглянула в черные с алым отблеском глаза и откровенно взмолилась:

– Пожалуйста, откройте дверь, я очень спешу.

Это вслух. А мысленно: «Месячные, как не вовремя. Я ему сейчас всю обивку испачкаю!»

– Не проблема, – отозвался вампир, задумчивая вглядываясь в мои глаза, – на кожаной обивке водонепроницаемое покрытие, кровь ему так же не вредит.

Черт!

– И-так, – медленно проговорил князь, – подбросить до аптеки?

Мгновенно опустив взгляд, прошептала:

– Да, если вас это не затруднит.

– Ничуть, – отозвался монстр. – Пристегнитесь.

И автомобиль рванул на такой скорости, что скрип шин и запах жженой резины ощутились даже в салоне.

***

Путь едва ли занял несколько минут, и уже вскоре шины вновь завизжали, но уже от стремительного торможения.

– Аптека, – произнес вампир, любезно открыв дверь.

– Ссспасибо, – с трудом выговорила я, отстегиваясь.

– Не за что.

Я выскочила из машины, очень осторожно захлопнула дверь, и не поднимая головы умчалась в аптеку. Уже там, зайдя за стеллаж с предметами гигиены, осторожно выглянула в окно – черный автомобиль оставался там же.

На месте.

И, кажется, не собирался двигаться с места.

Черт!

И ругательство очень сильно захотелось повторить, когда оставив автомобиль прямо там, действительно, о каких законах парковки может идти речь, если вампиры в принципе не признают законы, князь вышел и направился в эту же аптеку, следом за мной.

– Девушка, вам помочь? – окликнула меня фармацевт.

– Ддда, – я плавно отступила, – где у вас туалет?

Мне указали в направлении, которое едва ли имело для меня значение, потому что мне требовался не туалет, а служебный выход. Я нашла его предельно быстро, почти без труда взломала замок, и уже прикрывая дверь за собой, услышала вопрос вошедшего в аптеку вампира:

– Девушка. Только что зашла. Где она?

Я знала, куда ему укажут. Еще я знала, что у вампиров хватает благородства не беспокоить девушек в таких местах, в смысле во время всяческих природнообщательных действий, а так, что касается туалетов – половина расследуемых нами изнасилований, проходила именно там…

Выскользнув через служебный вход, я перебежала улицу, еще одну, свернула к станции метро, и резко сменив курс запрыгнула в такси неопределенной пасажироперевозочной фирмы, в смысле – нелегала, пытающегося мимикрировать под стандартное такси с целью заработка и по причине отсутствия рабочей визы. И, казалось бы – мы знали о них, и полиции в принципе ничего не стоило прикрыть данную нелегальную деятельность, но проблема в том, что мы же чаще всего и пользовались их услугами – точно зная, что это никак и нигде не будет задокументировано.

– Улица Верди, дом 44578, – отчеканила я адрес.

Таксист молча посмотрел на меня через окно заднего вида. Я молча отодвинула край джинсовки, демонстрируя торчащую в кармане корочку. Мужик без вопросов завел мотор.

– Гони, – попросила я, глянув на время.

– Так видеокамеры же, – произнес он.

– Прикрою.

И мотор взревел.

***

Мы промчались через половину города на бешенной скорости, дворами, закоулками, и даже по встречке, все что угодно, только бы успеть. И мы успели – Нита с сыном как раз подходили к своему автомобилю.

– Подрезай, – приказала я таксисту.

– Этих двоих? – уточнил он.

– Да, – я напряженно всматривалась в другой конец улицы – оттуда почти беззвучно мчались два черных болида. Вампиры. – Подрежь ее. Основательно.

Таксист глянул на меня, уже осознав, во что ввязался, но… у него выбора не было, а ссориться с полицией то еще удовольствие. Скрип тормозов, звук удара, и мать, в последний момент оттолкнувшая сына, упала на асфальт от удара.

Почти сразу рядом завоняло жженой резиной от двух остановившихся автомобилей, но прежде чем они успели вмешаться, я уже выскочила.

– Девушка! Девушка, как вы?

Подхватить плачущего ребенка, закинуть в такси так быстро, что затянутые в черные костюмы всбэровцы не успели ничего сделать.

– У ребенка повреждения, – я орала и истерика, одновременно помогая подняться мгновенно забывшей о собственном пострадавшем бедре матери, – в больницу. Срочно. Надеюсь не сотрясение. Простите! Простите меня! Мне так жаль.

Подхватить сумку одновременно забрасывая в нее выпавшие ключи и кошелек.

– Простите, – я обернулась к застывшим вампирам, – я не местная. Вы не знаете, где ближайшая больница?! Ребенок умирает!

Всбэровцы оторопели. Их можно было понять: при подобных операциях руководство ставит перед ними одну задачу – доставить людей без повреждений. Это говорит явно не в пользу простых вампиров, которые срываются на людях, потому что даже их бесит вседозволенность и привилегий их правящего класса, но в то же время это была единственная возможность для меня, вытащить семью Майкла. Потому что этим проще было доложить, что не нашли, чем доставить женщину с мертвым ребенком – за такое им и самим могли запросто оторвать голову, прецеденты случались.

– Больница? Знаю, девушка, прыгайте, тут за углом травмпункт! – включился в игру водитель.

В салоне Нени уже прижимала к себе совершенно невредимого ребенка, но нервы, стресс, ситуация ее собственная боль от повреждений, в итоге вопли: «Маленький мой! Мой мальчик!» были отличным способом уверить вампиров, что речь идет о жизни и смерти.

И запрыгнув в машину, я крикнула:

– Быстрее! Пожалуйста быстрее!

Мы сорвались с места, причем чтобы объехать болиды вампиров, водителю пришлось промчаться по тротуару, к счастью привлеченные событиями мамы с детьми проявили бдительность, и освободили путь для маневров.

А мы мчались. Быстро. Очень быстро.

– Тттак подождите, – вскинулась Нени когда водитель вдавил педаль газа до упора, едва мы выехали за угол, – травмпункт же здесь!

Мужик лишь мрачно глянул на нее через все то же единственное средство визуального общения – зеркало заднего вида. Растерянная мать, до которой дошел факт неповрежденности ребенка, и в то же время поврежденности ее самой, повернулась ко мне.

– Свяжите появление вампиров и мое своевременное прибытие, – очень тихо сказала я.

Она побледнела. Побледнела настолько, что стало заметно, насколько посинели ее губы под слоем полупрозрачной помады.

– Я просила Майка не выкладывать эту запись в сеть, – почему-то попыталась оправдаться она.

Что я могла сказать? Да, глупо. С одной стороны. С другой стороны видео с камеры наблюдения в одном из элитных клубов очень показательно демонстрировало, на что способна вампирская золотая молодежь. И, боюсь, я уже давно была на стороне тех, кто считал – что народ должен знать. Должен понимать, что такое эти вампирские подонки. Должен быть в курсе своей беззащитности. А народ… спал, пребывая в блаженном неведении. Впрочем, если бы был шанс остаться в неведении… возможно, я бы выбрала его.

– На восток, к выезду из города, – скомандовала я таксисту.

Он гнал.

Гнал до ближайшего гаража, где выскочив, быстро сменил номера на машине, а после снова была гонка. И я старалась не слышать, как всхлипывает перепуганная молодая мать, у которой теперь никогда не будет нормальной жизни… потому что страх остается. Мы можем помочь, спасти вот так в последний миг, можем даже вывести из полицейского участка, списав на акт раздолбайства, за которое нас вампиры с одной стороны ненавидели, с другой считали недоумками. Мы пользовались. Когда надо выживать, назовешься и идиотом, и дебилом, и ленивой продажной тварью. Это мелочи. Не мелочи – возможность спасти хоть кого-то. Спасти жизнь. От страха спасения нет. Все проходит, а страх остается. Страх оседает решетками на окнах, тремя бронированными дверями, постоянным оглядыванием назад в страхе увидеть вампира за спиной. Страх… он уже навсегда.

И сообщение на мой телефон:

«Птица вылетела».

И я поняла, что все это время едва дышала, а сейчас выдохнула с облегчением.

– Спасли, – тихо сказала Нени.

С ее ресниц сорвались слезы.

– Не пугайте ребенка, все будет хорошо, – солгала я.

Не будет. Но, по крайней мере, останетесь живы.

***

За городом нас ждала машина. Старая, черная, сильно тонированная, с полустертыми номерами. Майк не выходил, но я поняла, что он там, едва с его номера пришло:

«Спасибо».

Нени с ребенком пересели, я, окликнув ее вернула сумку, предварительно забрав все кредитные карточки из кошелька. Она стояла и смотрела, как я ее практически граблю, но, как и я понимала, к сожалению, это необходимая мера. С водителем такси расплатился друг Майка, заплатил много, в десять раз больше того, что выскочило на счетчике. Попытался было сунуть и мне пачку денег, но я не пересчитывая передала таксисту. Заслужил.

– Ссспасибо, – нервно произнес сопротивленец, натягивая кепку еще сильнее, хотя казалось бы сильнее уже некуда.

– Не за что, – сухо ответила я.

***

Вернувшись в город, мы приехали к тем же гаражам. Там, таксист сжег те номера, которые недавно снял. Я подкинула в костер и кредитные карточки жены Майка. Мы постояли, глядя, как догорает костер из пластика.

– Пива? – вдруг спросил таксист, имени которого я так и не знала.

Отрицательно мотнув головой, я сняла и кинула поверх огня свою джинсовку. В лицо вампиры вряд ли узнают, я выскочила из такси растрепанная, вампиры на неухоженных женщин обычно даже не смотрят, а вот по одежде могут.

Поежилась на холодном ветру оставшись в одной белой рубашке, засунула руки в карманы и направилась к дороге, не прощаясь.

– Послушай… – окликнул водитель. Я остановилась и обернулась. Под моим холодным взглядом, он мгновенно исправился: – Послушайте, может вас подвести? У меня и своя машина есть.

– Спасибо, доберусь, – ответила ему.

И пошла между гаражами к трассе.

***

Две попутки. Одно такси. Маршрутка. Снова такси.

До участка я добралась довольно быстро, но если рассчитывала на то, что все закончилось, то зря. Очень зря.

Стоило только подняться по трем зашарпанным ступеням и открыть двери, кивнув охраннику, как я услышала истерический вопль:

– Вы же полиция!

Да, черт возьми, мы полиция, но судя по воплю, нам это сейчас не поможет.

А истеричная девушка продолжала истерить.

– Арестуйте меня! За грабеж!

– Девушка, – капитан Айсвел судя по голосу, был на грани очередной попойки. Черт, вылетит же с работы за пьянство, а при нем хоть существовать нормально можно. – Девушка, вы же никого не грабили.

О, это уже интересно.

– Я… – в истеричном голосе послышались нотки растерянности, – за оскорбление власти! Я вас оскорблю! Могу даже ударить!

– Леди,– капитан практически простонал это, а мне стало ясно, что это не просто девушка.

Истерику закатывала вампирша.

– Поймите, – продолжил Айсвел, – вы вне нашей юристикции. Даже если вы нападете на меня, все что я могу – выстрелить в вас, в попытке спасти свою жизнь… и то, поверьте, после, строча объяснительные и объясняясь перед руководством, я, скорее всего вообще сильно пожалею, что спас эту самую свою жизнь. Еще раз – вы вампир, все, что я могу для вас сделать – передать в соответствующие органы, то есть ВСБ.

– НННННЕЕЕЕЕТТТ! – визг был такой, что у меня заложило уши.

И мне бы пройти мимо, но кэпа стало жаль, да и в целом следовало отчитаться о произошедшем в торговом центре, поэтому я, под всеобщими неодобрительными взглядами старших товарищей, которые точно знали, что туда соваться не следовало, подошла к кабинету начальства, постучалась в открытую дверь.

Капитан мгновенно перевел взгляд с рыдающей на полу вампирши на меня, заметно обрадовался моему появлению, тут же откашлялся, и официальным тоном вопросил:

– Лейтенант Мэттланд, причина отсутствия на рабочем месте?!

Я подавила понимающую усмешку и отчиталась так же официально:

– Проведения следствия на месте преступления, капитан.

По идее, на этом разговор должен был бы завершиться. Но Айсвел вцепился в меня как клещ со стажем, и торопливо продолжил:

– А почему своим ходом вернулись? Капитан Маер с группой уже час как на рабочем месте. Где вы были?

– Занималась оперативно-разыскной деятельностью, – ответила шаблонной фразой.

И тут к счастью капитана, и несчастью моему, рыдающая вампирша развернулась и узрев во мне женщину, решила вспомнить о такой мифической вещи, как женская солидарность.

– Вы же женщина! – возопила она.

То грустное чувство, когда в двадцать два тебя уже называют «женщина». То ли я настолько паршиво выгляжу, то ли пора признать, что работа в полиции это повод состариться значительно быстрее. К слову назвать вампиршу женщиной у меня бы язык не повернулся – тоненькая, изумительно красивая даже в слезах, явно молодая, потому как на морде лица характер еще не оставил свою печать, с копной густых каштановых волос до пояса, огромными карими с привычным для этой расы красноватым оттенком глазами, огромными ресницами, пухлыми губами, румянцем на щеках. Ну… будем объективны, в сравнении с ней меня даже женщиной называть было как-то совестно, какая из меня вообще женщина, когда есть вот такие богини?

Но вампирша почему-то решила иначе.

– Вы же тоже женщина! – возопила она.

– Ну… не будем делать скоропалительных выводов, – нервно пробормотала я и вообще уже сильно жалела, что зашла и теперь искала повод осторожненько ретироваться.

Вампирша вскинула брови, потрясенно глядя на меня, и удивленно вопросила:

– Вы… мальчик?

Да, удар по моей самооценке был сокрушительным.

– Не уверена, что мой гендер имеет какое-либо значение, – я сделала осторожный шаг назад.

– Значит девочка! – торжествующе возопила та, кто только что последовательно обозвал меня сначала женщиной, а после и мальчиком.

И, к сожалению, это было только начало.

– Тогда вы должны понять меня! – она плавно встала на колени.

– Ээм, – пол у нас хрен его знает, когда мыли, – гражданочка, встаньте, пожалуйста.

Нервно попросила я.

Но увы, спектакль плавно приближался к своему апофеозу: