Луна Верховного. Том 2 Эльденберт Марина
О чем еще не знает сам Рамон?
– Не обещай того, в чем нет уверенности, – говорит жрица, они проходят длинным темным коридором, пока в конце не вырастает яркое окошко дневного света – выхода из пирамиды.
– Вас не тронут, – повторяет Рамон, – но я ничего не могу сказать насчет тех, кто не сложит оружие.
Ману ничего не отвечает: то ли не верит, то ли знает и видит немного больше, чем дано всем остальным. Она останавливается в двух шагах от выхода, что-то приказывает Аруле. Великан сначала спорит о чем-то, рычит и смотрит на Рамона волком, но все-таки склоняет голову перед своей матерью и жрицей. Без перевода понятно, что он не желает идти на земли предателей. Но что поделаешь? Он целует ей руки, а после резко перекидывается в бурого зверя.
– От твоего выбора зависит и наша судьба, – говорит Ману.
– И даже не подскажешь, какой правильный? – без тени насмешки спрашивает Рамон. Он привык выбирать сам, но и советами никогда не брезговал. Как известно, кто владеет информацией – владеет всем.
– Верного пути нет, – качает головой жрица. – Каждый выбор принесет боль, каждый омыт кровью. Что-то ты обретешь, что-то потеряешь. Совет до смешного простой: слушай сердце, разум ненадежный советчик, потому что в разуме живет страх. Сердце не боится, оно всегда выбирает по любви.
Любовь.
Он почти выкорчевал в себе любовь, но с появлением Венеры в его жизни она проросла в него вновь. Венеры и дочери. Если бы все так было просто! Если старая ведьма права, то она говорит о выборе между семейным счастьем и властью старейшины, властью, способной защитить целый архипелаг. И этот выбор на самом деле не настолько очевиден. Но Рамону надоело выбирать. Однажды он уже принял решение, разумное, логичное, которое почему-то никого счастливым не сделало. Теперь он собирался поступить иначе.
Отныне ему нужно было поступать так, как его враг не ждет.
Арула уже скрылся в лесу, но остался еще один важный вопрос:
– Ты сказала, что я не бог. Тогда кто? Я не похож на других вервольфов.
И если бы это была наследственность, за которой так гонялся его враг! Ведь Микаэль обычный волк. Песчаный койот.
– Это твой дар, первенец истинных. Твоя сила, которую ты сделал слабостью.
В Рамоне вспыхивает раздражение: не на Ману, на себя. Она права, он позволил своей особенности испортить ему жизнь. Чуть не испортить. Больше не позволит.
– Значит, моя дочь унаследует его?
– Судьбы еще нерожденных мне неведомы. Они чистые страницы.
Это хорошо, что чистые страницы. Это означает, что он подарит дочери прекрасную жизнь. Дочери, Венере, себе.
– Спасибо, – благодарит он. – Я от своих слов не откажусь.
Рамон последовал примеру Арулы: поцеловал руку Ману, чем, кажется, удивил ее, и, сбросив ненужную простынь, принял звериное обличие. Где бы не находился это самый большой остров, он готов к нему плыть.
Разговор с Ману только укрепил его во мнении, что все правильно. А то, что любой его выбор – это кровь и боль, так это еще нужно посмотреть.
Глава 9
Поселение инакомыслящих оказалось ближе, чем он мог представить – на соседнем острове. Назвать его лагерем или даже деревней язык не поворачивался. Это был настоящий город: без храмов-пирамид, но с большими каменными домами, вышками для часовых и въездами с глубокими колеями на подсохшей глине – следами от машин. О прогрессивности местных свидетельствовали и несколько спутниковых тарелок. Значит, тот, кто отдал приказ подорвать вертолеты, сделал это отсюда. Этот факт вырвал рычание из груди Рамона.
У самой окраины Арула перекинулся в человека.
– Сделка, – выдохнул он. – Дальше не пойду.
Видимо, герой из великана был так себе. Хотя Рамон его понимал, ему тоже не воевать хотелось, а поскорее вернуться к своей женщине. Но что делать, если, для того чтобы вернуться, приходится воевать.
– Спасибо и на этом, – Рамон сменил ипостась и протянул руку. – Правда.
Арула поколебался, но ладонь пожал.
– Последняя услуга? – попросил Рамон. – Этот Лорра, он принципиальный или продажный?
– Продажный, – без раздумий ответил великан. – Скользкий.
Замечательно. Если не получится запугать, то можно просто договориться.
– Что будешь делать?
Его проводнику вроде и хотелось поскорее избавиться от него, а вроде и любопытство мучило.
– Просто войду туда и поговорю с главным.
– Самоубийство! – рыкнул великан.
– Разве? – подмигнул ему Рамон. – Я бог, забыл?
– Ману считает иначе.
– Тогда хорошо, что она моей стороне. Так что иди, пока тебя не засекли.
Арула повернулся, но тут же замер, по-звериному повел носом:
– Поздно. Нас учуяли.
Рамон тоже это понял: не просто учуяли, взяли в кольцо.
Шесть… Девять… Одиннадцать, нет, двенадцать вервольфов. Столько он насчитал. Прорываться с боем – не лучший вариант.
– Хм, – сказал Рамон, – хотел бы я, чтобы ты вернулся к своей паре, но, видимо, придется еще немного побыть моим переводчиком. Не волнуйся, я обо всем договорюсь.
Себе он пообещал, что сделает все, чтобы великан действительно вернулся к семье.
Окружившие их бурые волки, принялись загонять нарушителей в сторону входа в город. Ну как загонять: Рамон пошел сам, а Алура держался рядом с ним. Остановились они лишь однажды, на достаточно большой для этого места городской площади. В самом центре, на брусьях высокой вышки висело мужское тело. Висело недавно, так как труп отлично сохранился, хотя перед смертью его владельца здорово потрепало. Об этом говорили глубокие шрамы, рассекающие грудь и горло.
Жестко, но Рамон прошел бы мимо, мало ли какие у этих дикарей обычаи. Но Арула при виде трупа споткнулся. Глубокая складка прочертила его лоб.
– Знаешь его? – спросил верховный.
Великан мрачно кивнул.
– Это Лорра.
Рамону захотелось присвистнуть.
Неожиданно. Кажется, у этих Джайо случился переворот.
Их с Арулой подтолкнули к каменному дому. На особняк он не тянул, но явно выделялся среди остальных построек массивностью и высотой: три этажа могли поспорить с пирамидами. Может, тот, кто построил этот дом, желал таким образом приблизиться к богам. А может, просто пытался что-то еще компенсировать. В любом случае, одно другому не мешало.
Они поднялись по лестнице, вошли в двустворчатые, широко распахнутые двери и оказались в большом зале, который, по всей видимости, служил комнатой для советов. При желании он мог вместить человек сто, еще и место останется. Огромный и пустой. Гладкий каменный пол, безликие серые стены, только слегка выделяющийся лысый постамент у противоположной стены. Все это ассоциировалось то ли с пустым складом, то ли с замковым погребом.
В деревне Наилы Рамон успел узнать, что джайо жили в простых хижинах не из-за ненависти к прогрессу или опасений насчет веры. Им это было попросту не нужно. Они жили в гармонии с первозданной природой. Спали прямо на земле, потому что волк не нуждался в матрасе. Их одежда была простой и удобной: той, которую можно быстро скинуть, и обернуться волком. Хочешь помыться? Иди в реку. Хочешь есть? Поймай себе ужин. Перекидываясь в людей, стая Наилы закрывала потребность в общении, занималась творчеством в виде лепки посуды или создания картин на песке. Однажды он даже видел что-то похожее на театр теней. Но их жизнь была простой, без лишних амбиций, без стремления к власти. Ману говорила, что Наила хочет власти, но власть для дикарки была сродни медали, которой она станет гордиться. Чем она сможет похвастаться. Ей не нужна была власть над другими племенами.
Этот город был другим: много камня, которым будто пытались отгородиться от джунглей. Этот дом был другим, больше напоминающим военную базу, чем то место, куда действительно хочется возвращаться. И вышедший к ним молодой вервольф тоже был другим. Нет, внешне он напоминал Арулу, такой же темнокожий великан с воинственным взглядом. Но даже сейчас избранник Наилы выглядел спокойным, уверенным в себе. От незнакомца же веяло яростью, агрессией, ненавистью.
И вся эта ненависть целиком была направлена на Рамона.
Не будь он уверен, что они ни разу не встречались, решил бы, что успел где-то перейти новому альфе дорогу.
Он спросил что-то на местном, но Рамон, конечно, же ничего не понял. А вот Арула ответил на исли:
– Я не знал, что это твои земли, Зен. Еще недавно они принадлежали твоему отцу.
– Как видишь, теперь моему отцу принадлежит лишь кол на главной площади, – подхватил Зен. – Я победил его в честном сражении, этот город мой. Но это не отменяет моего вопроса: что вы забыли на моем острове?
Спрашивал он вроде как у Арулы на смотрел на Рамона, и если бы собственной ненавистью можно было отравиться, то мальчишка уже рухнул бы замертво. Да, мальчишка. Чем больше Рамон его рассматривал, тем больше деталей для себя отмечал. Зен, несмотря на рост, явно не старше Мишель. Силен, но несдержан: эмоции как на ладони. И ему явно начхать на традиции Джайо и дикарских богов. Даже одежда как у ненавистных местными хэлаиров: армейские сапоги, штаны цвета хаки и черная майка. В этом он меньше всего походил на представителя одной из стай на архипелаге.
– Ты знаешь, кто я, – перехватывает инициативу Рамон, делая шаг вперед. – Не так ли?
– Знаю, – выплевывает Зен. – Ты из тех, кому мы устроили «теплый» прием. Как ты выжил?
– Предки постарались. Это такие боги у хэлаиров.
– Я знаю, кто это.
– Ты вообще умный парень, как я посмотрю. Зен. И ты совершенно точно в курсе, что привело меня к тебе.
На лице альфы играют желваки. Да, он прекрасно знает, за кем пришел Рамон, и если действительно умный, то все сделает правильно.
– Ты ее не получишь. Убейте их.
Не сделает. А жаль.
Рамон предупреждающе рычит на шагнувших к нему вервольфов.
– Зен, на землях хэлаиров я верховный старейшина. Это очень высокий статус. А твое племя напало на верховных старейшин. Верни мне нирену, мы уедем домой, и я отдам приказ не трогать архипелаг. Если я этого не сделаю, ваши острова сравняют с землей. Убьешь меня, погибнете все.
Только мысль о том, что где-то здесь эти мерзавцы прячут Мишель, останавливала Рамона от того, чтобы впиться в глотку Зену. Перекинуться, разорвать горло мальчишке, который не раздумывая раздает приказы о казни.
– Мне плевать на твои угрозы, – хмурится Зен. – Я не для этого сверг отца.
– А для чего ты это сделал?
Мальчишке не нравится вопрос. Он сдвигает брови и явно намеревается отдать очередной приказ в стиле «стереть их с лица земли!»
– Я не шучу, – опережает его Рамон. – Казнишь меня – твоему племени конец.
– Так катись отсюда! Что тебе нужно?
– Нирена, которую вы похитили.
– Нет.
– Да, – отрезает Рамон. – Для власти она тебе не нужна, ты и так здесь король. Даже отца победил. Так что верни мне нирену.
Вот теперь Зен смотрит на него так, словно готов прикопать на месте, только для этого пола понадобится как минимум отбойный молоток.
– Убирайся, – рычит он. – Один. Или для тебя найдется место рядом с трупом моего отца.
Мальчишка зол, но по взгляду видно, что он слов на ветер не бросает. Вся эта бравада, юношеский максимализм заставляют Рамона тоже закипать. Потому что этот щенок считает, что сможет шантажировать его Мишель!
Одно движение – и Рамон достает Зена. Все же хватает мальчишку за горло быстрее, чем тот успевает сориентироваться или хотя бы пискнуть. К вервольфам, которые пригнали Рамона и Арулу, присоединяется подмога с автоматами. Все они наставляют оружие на него. Проблема в том, что пуля быстрая, но он быстрее.
– Прикажи опустить оружие, – почти ласково велит он пытающемуся дергаться мальчишке. – Иначе кол пригодится тебе, а им придется проводить новые выборы альфы.
– Валяй! – выплевывает это смертник. – На нашем острове побеждает сильнейший.
– Зен! – Мишель влетает в каменный зал и замирает, широко распахнув глаза и не сделав и шага. – Рамон?!
Верховный отмечает, что его рыженькая подопечная выглядит неплохо, на ней нет синяков или ссадин. Волосы заплетены в две косы, одета она в удобный комбинезон цвета хаки, повторяя стиль Зена. Но вид у нее испуганный, будто она увидела мертвеца.
– Ты жив! – моргает Мишель, и по ее щекам бегут слезы, за которые желание свернуть шею мальчишке только возрастает. – Они сказали, что ты мертв.
В считаные мгновения она оказывается рядом, отмахиваясь от попыток ее задержать. Просто смотрит на вервольфов, как на грязь под ногами: хмуро, яростно, зло. И они уступают ей дорогу. Правда, в шаге от Рамона она неловко переминается с ноги на ногу. Видно, что рыжик по детской привычке хочет обнять его, повиснуть на его шее, но понимает, что сейчас не время и не место.
– Я выжил, Мишель, – кивает Рамон. – И пришел за тобой.
– Я рада, – всхлипывает она.
– Сейчас разберусь во всем, и мы отправимся домой. Обещаю. Из-за этих уродов погибли мои вервольфы. Все пассажиры и пилоты двух вертолетов.
– Мы защищались, – подает голос «смертник». Мишель говорит на вилемейском, и он тоже переходит на него. Где были все эти полиглоты, когда он чертил картинки для Наилы?
– Защищались? После того, как явились в мой дом и украли вверенного мне ребенка?
– Ребенка? – вскидывает брови Зен. – Она взрослая женщина.
– Это дает право ее похищать? – Он не повышает голоса, но этого и не нужно. Воздух будто сгущается от злости, что прорывается через Рамона короткими вспышками, яркими всполохами. Он чувствует, что зрение меняется, а значит, он близок к трансформации. К тому, чтобы перекинуться и разорвать жилку, что сейчас лихорадочно колотится на шее Зена.
Останавливает его только собственная выдержка: он не убивает ради удовольствия, но за своих близких может и убить. Сопутствующий ущерб, ничего личного. Останавливает его это, а еще осторожное прикосновение к плечу девичьих подрагивающих пальцев.
– Рамон, это не он, – говорит Мишель.
– Не он тебя похитил? – уточняет верховный.
Рыжик тушуется.
– Э-м-м, вообще-то он, но по приказу отца.
– Его отец мертв, а если он откажется сотрудничать, то присоединится к нему. Соберем на площади всю семейку.
– Убьешь меня, – хрипит представитель «семейки», – и моя стая разорвет тебя на куски.
– Да ладно? Ты прибил папашу, но до сих пор жив.
– В честном бою!
Рамон слегка поворачивает голову в сторону Арулы и спрашивает:
– Что за бой?
Судя по виду великана, он готов его послать, и, кажется, надеется, что все-таки пошлют его. Выставят из города, и плевать ему на то, что дальше будет с посланником богов. Пусть сам разбирается.
– Бой силы. За место вожака. Как у хэлаиров.
– Это больше похоже на мой мир, – усмехается верховный и наконец-то отпускает Зена. Даже у него затекли пальцы, что уж говорить о щенке. Но держится тот хорошо, только трет след от захвата и бросает голодные взгляды на Мишель.
– Я вызываю тебя, альфа Зен. Победитель получает стаю и девушку.
– Я принимаю твой вызов. Все слышали? Через полчаса на главной площади.
Рамон кивает. Через полчаса, так через полчаса. Успеет поговорить с Мишель и успокоить ее.
– Ты хочешь биться? – спрашивает Арула. – Зачем тебе место вожака, Ра-Мон?
– Незачем. Мне нужны вертолет и нирена. Если для этого нужно победить этого щенка, я это сделаю.
– Мишель, идем со мной, – Зен протягивает девушке раскрытую ладонь. – Я хочу поговорить с тобой.
Но рыжая только вздергивает нос и смотрит на него презрительно:
– Я больше не твоя пленница, Зен.
В доказательство своих слов она берет Рамона за руку, и, провожаемые злым и тоскливым взглядом альфы, они покидают дом.
– Он тронул тебя, рыжик? – спрашивает верховный уже на улице.
– В каком смысле? – Мишель заливается краской так, что сразу ясно, что все она понимает. Но Рамон не собирается облегчать ей задачу и ходить вокруг да около:
– Как мужчина женщину. На тебе его запах.
– Никогда бы не думала, что ты будешь меня осуждать! – злится рыжик. – Мне уже девятнадцать, а я до этого даже с мальчиками не целовалась.
– До чего, Мишель?
– До похищения, – ворчит она.
Значит, теперь целовалась. Что еще успел сделать Зен с молоденькой, беззащитной ниреной? Догадки были одна жутче другой. Он не смог, не справился, не защитил рыжика от насилия. Теперь ей с этим жить, как и ему. Сначала убьет этого монстра, а потом разберется, как избавить подопечную от груза жутких воспоминаний.
Очевидно, взгляд у него при этом зверский, потому что Мишель пугается и спешит объяснить:
– Были только поцелуи! Ко мне хорошо относились. Даже очень хорошо. Я тут вроде жрицы, – нервно хихикает она. – Мне приносят всякие подношения. Дарят подарки. И Зен тоже. Все очень мило.
Мило? Похищение из дома – мило? Какая же она еще… девочка. Но, наверное, для закрытой на его острове Мишель – это действительно что-то вроде экстремального приключения.
Он неловко обнимает ее за плечи. А ведь у него будет дочь! Которая однажды вырастет и тоже захочет целоваться с мальчиками. И которую нужно будет от этих мальчиков защищать. Он же всех порвет!
– Рамон, – зовет Мишель, – зачем ты за мной пришел?
Он вскидывает брови. Что за странный вопрос?
– Чтобы спасти тебя, рыжик.
– Зачем?
– Вернуть домой.
– На Торо?
– Нет, рыжик. Будем считать, что твое наказание закончено.
Она слабо улыбается и обнимает его в ответ, обхватывает руками за талию. Идти так не особо удобно, но он может и потерпеть.
– Значит, все будет как прежде? Мы будем жить на острове вместе? Вдвоем?
Мишель заглядывает ему в глаза, сейчас она напоминает девочку-подростка в день, когда они впервые познакомились. Наивный, открытый взгляд ребенка, в котором бездна доверия. И во взгляде, и в самой девочке.
– Вдвоем не получится, рыжик. Теперь у меня есть семья.
Не говоря уже о том, что Рамон совсем не уверен, что Венера захочет жить на острове. Не захочет, он построит их дом где угодно. С ней хоть на край света.
Взгляд Мишель неотвратимо меняется, из него исчезает детскость, появляется боль, ярость, тоска. Это такие взрослые чувства, что они сражают его наповал. Нет, она больше не девочка-подросток, она уже выросла.
– Венера, – ревниво цедит она и сбрасывает его ладони со своих плеч. – Теперь ты с ней. Ты больше не мой.
Этот разговор мог подождать до материка, но раз случился сейчас, Рамон не собирался ей лгать. В конце концов, он всегда был с ней честным.
– Я никогда не был твоим, рыжик.
– Ты мог бы им стать.
– Не мог, – качает он головой. – Ты для меня ребенок.
Она выпрямляет спину и на удивление спокойно и твердо отвечает:
– Но я не ребенок, Рамон. Больше нет.
– Вижу.
– Если я не ребенок, я могу принимать решения самостоятельно. Я хочу остаться здесь. С Зеном.
Кажется, он погорячился с ее взрослостью, поступки у нее детские! Предки, за какие грехи ему досталась Мишель? В качестве тренировки перед будущей отцовской ролью?
– Даже не обсуждается, – отрезал он и ускорил шаг. Так, что рыжику пришлось за ним бежать.
– Ты не можешь оспорить мое решение!
– Могу. Ты все еще моя подопечная.
– Я больше не твоя. У меня теперь есть альфа!
– Тот, которого я сегодня убью?
– Убьешь?! – выдыхает Мишель, в ее широко распахнутых глазах наконец-то отражается осознание, что все это не шутки. – Ты не можешь его убить!
– Не веришь, что смогу? – хмурится Рамон. Не этого он ждет от рыжика. – Только так мы сможем покинуть архипелаг. Вместе.
– Ты меня не слышал? – яростно шипит Мишель. – Я не хочу его покидать. Я не хочу уезжать от Зена.
– Почему?
Кажется, этот вопрос сбивает ее с толку. Мишель открывает рот и тут же закрывает, густо краснеет, прежде чем все-таки выпалить:
– Потому что он видит во мне женщину, а не придаток, который можно закрыть в домике на острове и забыть о нем.
Рамону хочется рычать: он устал от этих капризов. Это только доказательство того, что ни беса Мишель не взрослая. Умная женщина давно почувствовала бы нависшую опасность и держалась бы тихо.
– Ты полностью заслужила ссылку на Торо.
– Заслужила, – неожиданно кивает рыжик. – И прошу прощения. У тебя и у твоей пары. То, что из-за меня чуть не пострадал ваш ребенок. – Она громко сглатывает и продолжает: – Но я не жалею. Тогда бы я не встретилась с Зеном. Не попала бы сюда.
– Двадцать пять вервольфов погибло, когда я прилетел за тобой. В том числе верховный старейшина.
Если можно побледнеть сильнее, Мишель бледнеет так, что ее веснушки проявляются особенно ярко.
– Это тоже моя вина, – опускает голову рыжик, и Рамона царапает этот жест, словно когтями по груди. В конце концов, не Мишель нажала на кнопку.
– Нет, не твоя, Мишель. Это ответственность того, кто отдал приказ сначала похитить тебя, а затем взорвать вертолеты. Ему за это и отвечать.
Они дошли до площади, остались считаные минуты на то, чтобы подготовиться. Хотя что тут готовиться? Ярость в его крови – лучший катализатор для того, чтобы разбудить зверя, машину для убийства, готовую снести всех и вся на своем пути.
– Послушай, Рамон, – Мишель робко хватается за его руку. – Ты всего не знаешь! Зен хороший.
– Хороший? – приподнимает он бровь.
– Да. Он похитил меня по приказу своего отца. Но ни разу не сделал мне ничего плохого. Он все время защищал меня, даже сразился со своим отцом, когда тот захотел сделать меня своей женой. – Мишель морщится и косится на труп распятого вервольфа. – Я всегда чувствовала себя изгоем. Выродком, который не может жить ни среди людей, ни среди волков. Я боялась, что сгнию на твоем острове. Знаешь, даже в какой-то момент обрадовалась, что ты меня наказал за змей. Хотя бы появилось преступление, за которое меня заточили в тюрьму. Причина, по которой я вынуждена там оставаться.
Она глубоко вздыхает, будто пытается унять слезы. Так и есть: глаза красные и слезятся. А Рамона поразила ее откровенность. Он никогда не рассматривал жизнь Мишель с такой стороны. Он всегда ее защищал, ни в чем не ограничивал. Его острова были для него защищенным местом, местом, где можно переждать любые бури. Он не думал, что она может считать его настоящей тюрьмой, а его своим тюремщиком.
Предки, Венера, наверное, считала так же!
– Когда меня похитили, – продолжает Мишель, – я сначала испугалась. До жути испугалась. Считала Зена злодеем.
– А он, значит, не злодей?
– Нет, – качает она головой, и в ее голосе появляются нежные, мечтательные нотки: – Он добр ко мне. Заботится обо мне. Защищает.
– Я тоже тебя защищал, Мишель.
– Не так, – невесело смеется она. – Прости, Рамон, но я для тебя всегда была бездомным щенком, найденышем, от которого больше проблем, чем радости. А для Зена я жрица. Богиня. Особенная и единственная женщина. Он смотрит на меня так, как ты смотришь на свою Венеру.
Последнее она фыркает, но как-то беззлобно.
– А ты? – интересуется он. – Как смотришь на него ты?
– Иногда он меня бесит. Тем, что совсем дикарь, – признается Мишель. – Но в остальном… Я словно на своем месте. Впервые за всю мою жизнь. Я готова отпустить прошлое и начать все с начала. Но если ты его убьешь…
В ее взгляде вспыхивает настоящий страх, будто до Мишель окончательно доходит вся серьезность ситуации.
– Рамон, пожалуйста, не убивай Зена! Он лучший альфа, который им нужен, – она кивает на вервольфов, которых на площади прибыло. – Его отец был ужасным, но сам он не такой. Он справедливый. Я не переживу, если он пострадает из-за тебя, или если ты пострадаешь из-за него. Вы оба мне дороги!
Она так отчаянно просит, что сердце Рамона в который раз за этот день дергается в груди. Если что-то и способно пошатнуть его уверенность, так это отчаяние близких. А Мишель ему как дочь.
– Дело не только в тебе, Мишель. Во мне тоже.
Его ладонь выскальзывает из захвата ее рук, а сама девушка отшатывается:
– Ты хочешь отомстить за тех вервольфов?
– Нет, мне недавно помогли понять, что месть не приводит ни к чему хорошему.
– Тогда почему ты хочешь его убить?
– Все чего я хочу – это забрать тебя и вернуться на материк. Но это я. А есть еще Волчий Союз. Сомневаюсь, что им понравится подобное сопротивление. Я знаю их методы, чудо, что они до сих пор не стерли архипелаг с лица земли. А здесь, между прочим, колыбель цивилизации и живет множество племен.
Кажется, он окончательно пугает Мишель, потому что она становится белее стены.
– Они убьют Зена?
– Они убьют всех, если мы не вернемся. Ты и я.
Она сжимает губы так плотно, что они синеют.
– Но это будет как у тебя, – ее шепот настолько тихий, что если бы не волчий слух, вряд ли бы он расслышал ответ.