Джек Ричер. Гость Чайлд Ли

Глава 4

– Нет, это был не я, – сказал Ричер.

Блейк усмехнулся:

– Все вы так говорите.

Ричер бросил на него презрительный взгляд:

– Блейк, ты мешок с дерьмом. У тебя есть две убитые женщины, и больше ничего. То, что обе служили в армии, возможно, просто совпадение. Из армии увольняются сотни женщин, подвергшихся насилию, – быть может, даже тысячи. Почему вы ухватились за эту связь?

Блейк промолчал.

– И почему убийца похож на меня? – продолжил Ричер. – Это тоже лишь предположение. И к этому сводится весь ваш бред о психологическом портрете, так? Вы говорите, что это сделал человек, похожий на меня, потому что вы так считаете. Никаких доказательств у вас нет.

– Никаких доказательств у нас нет, – подтвердил Блейк.

– Преступник их не оставил, – сказала Ламарр. – И вот из этого мы и исходили. Преступник, несомненно, человек умный, поэтому мы стали искать умных. Вы ведь не будете отрицать, что вы умный?

Ричер смерил ее взглядом:

– Таких, как я, тысячи.

– Нет, миллионы, тщеславный подонок, – сказала она. – Но мы стали сужать круг дальше. Умный человек, одиночка, бывший военный, знал обеих женщин, уверен в собственной правоте, жестокий. От миллионов остались тысячи, потом сотни, потом десятки и, наконец, вы один.

Наступила тишина.

– Я? – наконец спросил Ричер. – Да вы сошли с ума. – Он повернулся к Дирфилду, остававшемуся молчаливым и внешне безучастным. – И вы тоже считаете, что это сделал я?

Дирфилд пожал плечами:

– Ну, если это не вы, то человек, абсолютно на вас похожий. И я знаю, что вы уложили двух человек в больницу. Из-за одного этого у вас уже будут большие неприятности. Ну а насчет другого – тут я не знаком с делом. Но Бюро доверяет своим специалистам. В конце концов, именно поэтому мы их и приглашаем.

– Они ошибаются, – сказал Ричер.

– Но можете ли вы это доказать?

Ричер посмотрел ему в глаза:

– Разве мне нужно это доказывать? А как же насчет презумпции невиновности?

Дирфилд усмехнулся:

– Пожалуйста, давайте останемся в реальном мире, хорошо?

Последовало молчание.

– Даты, – сказал Ричер. – Назовите мне даты и места.

Опять наступила тишина. Дирфилд сидел, уставившись в пустоту.

– Каллан была убита семь недель назад, – наконец сказал Блейк. – Кук убили четыре недели назад.

Ричер мысленно пробежался по времени назад. Четыре недели назад – это было самое начало осени; семь недель назад вернули его в конец лета. В конце лета он вообще ничего не делал. Воевал с лужайкой. Вымахавшие за три месяца сорняки выводили его на улицу каждый день с косой, мотыгой и прочими непривычными инструментами в руках. Он по нескольку дней подряд не виделся с Джоди. У нее тогда тоже работы было по горло. Целую неделю она провела за границей, в Лондоне. Ричер не смог вспомнить точно, когда именно это было. Для него этот промежуток одиночества был заполнен борьбой с буйной растительностью, цеплявшейся за каждую пядь лужайки за особняком.

В начале осени он перенес свою деятельность в дом. Там было много дел. Но он делал их в одиночку. Джоди оставалась в городе, занятая бесконечной работой. Изредка они проводили ночь вдвоем. Но и только. Никаких поездок, ни билетных корешков, ни регистрационных карточек в гостиницах, ни отметок в паспорте. Никакого алиби.

Ричер посмотрел на сидящих перед ним семерых сотрудников ФБР:

– Я должен поговорить со своим адвокатом.

Двое местных часовых провели Ричера назад в первую комнату. Его статус изменился. На этот раз они остались вместе с ним, встав по обе стороны закрытой двери. Ричер уселся в пластиковое кресло, не обращая на них внимания. Слушал бесконечный шепот вентиляционных труб в разобранном потолке и ни о чем не думал.

Ему пришлось ждать почти два часа. Часовые терпеливо стояли у дверей, не глядя в его сторону, не разговаривая, даже не шевелясь. Ричер сидел в кресле, откинувшись назад, и разглядывал трубы над головой. Комната была оборудована двойной вентиляционной системой. По одним трубам подавался свежий воздух, по другим отводился спертый. Система была понятной. Ричер окинул взглядом воздуховоды и представил себе большие ленивые вентиляторы на крыше, которые гонят воздух в противоположных направлениях, заменяя зданию легкие. Представил себе свое дыхание, поднимающееся в ночное небо над Манхэттеном и улетающее в сторону Атлантики. Представил себе, как чертовы молекулы парят и рассеиваются в атмосфере, увлекаемые бризом. За два часа их могло отнести от берега миль на двадцать. Или на тридцать. Или на сорок. Все зависит от погодных условий. Ричер не мог вспомнить, какая вечером была погода. Кажется, ветра не было. Определенно в воздухе висел туман. Если бы дул приличный ветер, туман бы рассеялся. Значит, вечер был безветренный, так что дыхание Ричера, вероятно, до сих пор упрямо висит в небе прямо над ленивыми вентиляторами.

Затем в коридоре послышались шаги, дверь открылась, часовые вышли, и в комнату вошла Джоди. Ослепительная на фоне серых стен. На ней было нежно-розовое платье, а поверх него шерстяной джемпер на пару тонов темнее. Ее волосы до сих пор хранили свет летнего солнца. Глаза были ярко-голубые, а кожа отливала цветом меда. Несмотря на разгар ночи, Джоди выглядела свежей, словно утро.

– Привет, Ричер, – сказала она.

Он молча кивнул. В ее глазах светилась тревога. Подойдя ближе, Джоди нагнулась и поцеловала Ричера в губы. От нее пахло цветами.

– Ты говорила с ними? – спросил он.

– Я не тот человек, кто должен иметь с ними дело, – ответила она. – Финансовое право – пожалуйста, но в уголовном праве я ничего не смыслю.

Джоди стояла перед креслом, высокая и стройная, склонив голову набок. При каждой новой встрече она казалась Ричеру еще красивее. Он встал и устало потянулся.

– Ничего делать не придется.

– Придется, черт побери, – возразила Джоди.

– Никаких женщин я не убивал.

Она пристально посмотрела на него:

– Конечно не убивал. Я это знаю. И они тоже знают. В противном случае тебя заковали бы в кандалы и отправили прямиком в Куантико, а не оставили здесь. Речь идет о другом. Вот это они видели. Ты отправил двух человек в больницу прямо у них на глазах.

– Нет, это тут ни при чем. Бюро среагировало слишком быстро. Все было организовано еще до того, как я сделал это. Я не имею никакого отношения к рэкету. А только это и представляет интерес для Козо – организованная преступность.

Джоди кивнула:

– Козо доволен. Очень доволен. Он убрал двух громил с улицы, пальцем о палец не ударив. Но разве ты не видишь, что все превратилось в «уловку двадцать два»?[1] Для того чтобы убедить Козо, ты должен представить себя одиночкой с обостренным чувством справедливости, но чем больше ты будешь выставлять себя одиночкой с обостренным чувством справедливости, тем больше ты будешь втискиваться в психологический портрет, составленный в Куантико. Так что, по какой бы причине тебя сюда ни притащили, начинай запутывать ребят из Бюро.

– Этот психологический портрет – чушь собачья.

– Они так не думают.

– Это чушь собачья. Они нарисовали его с меня.

Джоди покачала головой:

– Нет, его нарисовали с человека, похожего на тебя.

– Так или иначе, я просто уйду отсюда.

– Не получится. Ты влип по самое некуда. В любом случае, Ричер, то, как ты расправился с теми громилами, видели люди. И не кто-нибудь, а агенты ФБР при исполнении служебных обязанностей.

– Те подонки получили по заслугам.

– Почему?

– Потому что они собирались пощипать того, кого нельзя щипать.

– Вот видишь? Ты сам строишь дело против себя. Одиночка, живущий по своему личному моральному кодексу.

Пожав плечами, Ричер отвернулся.

– Я для этого не подхожу, – повторила Джоди. – Я не занимаюсь уголовными делами. Тебе нужен другой адвокат.

– Никакие адвокаты мне не нужны, – упрямо заявил Ричер.

– Нет, Ричер, адвокат тебе нужен. Определенно нужен, черт побери! Во имя всего святого, это же ФБР!

Он молчал.

– Ты должен отнестись ко всему серьезно, – настаивала Джоди.

– Не могу. Это чушь собачья. Никаких женщин я не убивал.

– Но ты сам подстроился под психологический портрет. И теперь тебе будет очень трудно доказать, что Бюро ошиблось. Доказывать обратное всегда трудно. Так что тебе понадобится хороший адвокат.

– Они сказали, что я испорчу тебе карьеру. Что я для тебя неподходящий муж.

– Ну, это тоже чушь собачья. Но даже если бы это была правда, мне все равно. Я настаиваю на том, чтобы ты пригласил другого адвоката, не ради себя. Ради тебя.

– Никакие адвокаты мне не нужны.

– Тогда зачем ты меня вызвал?

Ричер улыбнулся:

– Я думал, ты меня немного приободришь.

Шагнув в его объятия, Джоди поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

– Я тебя люблю, Ричер, – сказала она. – Очень люблю, ты ведь это знаешь, правда? Но тебе нужен другой адвокат. Я понятия не имею, что делать.

Наступила тишина, нарушаемая лишь шепотом вентиляции над головой – тихим шелестом воздуха по металлу, бесшумным звуком бегущего времени. Ричер вслушался в него.

– Мне дали копию отчета о наружном наблюдении, – наконец сказала Джоди.

Ричер кивнул:

– Я так и думал.

– Почему?

– Этот отчет снимает с меня все подозрения.

– Каким образом?

– Потому что речь идет не о двух женщинах.

– Разве?

– Речь идет о трех женщинах. Должно быть именно так.

– Почему?

– Потому что тот, кто их убивает, работает по графику. Ты еще не поняла? У него трехнедельный цикл. Семь недель назад, четыре недели назад, так что следующее убийство уже произошло на прошлой неделе. За мной установили наблюдение, чтобы исключить меня из числа подозреваемых.

– Так почему же тебя забрали, да еще с таким шумом?

– Не знаю, – сказал Ричер.

– Быть может, график расстроился. Быть может, убийца остановился после двух убийств.

– После двух убийств никто не останавливается. Человек, совершивший больше одного убийства, продолжает убивать дальше.

– А может быть, убийца заболел и вынужден был устроить перерыв. Возможно, следующее убийство будет не раньше чем через несколько месяцев.

Ричер молчал.

– Быть может, его арестовали за что-то другое, – продолжила Джоди. – Такое случается время от времени. Понимаешь, за что-то совершенно не связанное с первыми двумя убийствами. Возможно, он просидит в тюрьме десять лет и никто никогда не узнает, что это был он. Ричер, тебе нужен хороший адвокат. Получше меня. Все будет очень непросто.

– Ты должна была меня приободрить, ты забыла?

– Нет, я должна была дать тебе хороший совет.

Он не ответил, охваченный внезапным сомнением.

– Не надо забывать и о другом, – сказала Джоди. – О тех двух парнях. С ними ты уж точно попал в беду.

– За них мне должны сказать спасибо.

– Так не получится.

Ричер промолчал.

– Пойми, это не армия, – настаивала Джоди. – Ричер, это Нью-Йорк. Здесь нельзя просто затащить двух парней за угол и поучить их уму-разуму с помощью кулаков. Бюро ищет, что бы такое на тебя повесить, и ты не можешь отрицать, что за тобой водятся грешки.

– Я ничего не делал.

– Ошибаешься, Ричер. Ты отправил двух человек в больницу. На глазах у ФБР. Разумеется, это были плохие парни, но здесь существуют определенные правила. И ты их нарушил.

В коридоре за дверью послышались шаги, громкие и тяжелые. Трое мужчин, идущих быстро. Дверь открылась. В комнату вошел Дирфилд, следом за ним – двое местных агентов. Не обращая внимания на Ричера, Дирфилд обратился к Джоди:

– Мисс Джейкоб, время вашего конфиденциального разговора с клиентом истекло.

Он возглавил маленькую процессию, направившуюся обратно в комнату с длинным столом. Местные агенты встали по бокам от Ричера и последовали за ним. Джоди вошла в комнату последней и заморгала, попав в яркий свет ламп. С противоположной стороны стола поставили второе кресло. Дирфилд молча указал на него. Взглянув на Дирфилда, Джоди обошла стол и села рядом с Ричером. Тот под прикрытием сверкающего стола пожал ей руку.

Двое местных парней заняли места у стены. Ричер прищурился, глядя против света. Перед ними сидели те же люди в том же порядке. Пултон, Ламарр, Блейк, Дирфилд, а затем Козо, между двумя пустыми креслами. Но теперь на столе стоял плоский черный диктофон. Нагнувшись, Дирфилд нажал красную клавишу. Назвал дату, время, место. Представил всех девятерых присутствующих. Положил руки на стол.

– Алан Дирфилд обращается к подозреваемому Джеку Ричеру, – сказал он. – Вы арестованы по следующим двум пунктам обвинения. – Он сделал паузу. – Во-первых, ограбление с нанесением тяжких телесных повреждений. Личности двоих потерпевших пока что не установлены.

Джеймс Козо подался вперед.

– Во-вторых, – подхватил он, – содействие преступной организации, занимающейся вымогательством.

Дирфилд улыбнулся:

– Вы имеете право хранить молчание. Все ваши слова будут записаны и впоследствии могут быть использованы в суде против вас. Вы имеете право на защиту. Если вы не можете позволить себе оплатить услуги адвоката, защитник будет предоставлен вам бесплатно штатом Нью-Йорк.

Нагнувшись к диктофону, Дирфилд нажал клавишу паузы.

– Я все правильно сказал? Учитывая, какой вы дока по части прав Миранды?

Ричер ничего не ответил. Снова улыбнувшись, Дирфилд отжал клавишу паузы, и диктофон с жужжанием ожил.

– Вы понимаете свои права? – спросил он.

– Да, – ответил Ричер.

– Вы хотите сделать какое-либо заявление?

– Нет.

– Это все? – спросил Дирфилд.

– Да, – ответил Ричер.

Дирфилд кивнул:

– Закончим на этом.

Он выключил диктофон.

– Я требую освобождения своего клиента под залог, – сказала Джоди.

Дирфилд покачал головой:

– В этом нет необходимости. Мы отпускаем его под подписку о невыезде.

В комнате наступила тишина.

– А что насчет другого обвинения? – наконец спросила Джоди. – Я имею в виду тех убитых женщин?

– Расследование продолжается, – сказал Дирфилд. – Ваш клиент свободен.

Глава 5

Ричера отпустили около трех ночи. Джоди разрывалась между желанием остаться с ним и необходимостью вернуться в офис и продолжить свое ночное бдение. Ричеру удалось ее успокоить и отправить назад на работу. Один из местных агентов подбросил Джоди до Уолл-стрит. Ричеру вернули все его вещи, за исключением пачки украденных денег. Затем другой местный агент отвез его в Гаррисон, промчавшись пятьдесят восемь миль за сорок семь минут. Он установил на приборной панели красную мигалку, подсоединенную проводом к прикуривателю, и не выключал ее всю дорогу. Красные блики отражались от густого тумана. Ночь выдалась темная и холодная, и дорожное покрытие было мокрым и скользким. Агент не произнес ни звука. Просто резко затормозил у дорожки, ведущей к особняку Ричера, и рванул с места, как только захлопнулась передняя правая дверца. Ричер проводил взглядом мигающий красный огонек, скрывшийся в речном тумане, и направился к дому.

Особняк достался ему в наследство от Леона Гарбера, отца Джоди и командира Ричера. Та неделя в самом начале лета была полна неожиданностей, как хороших, так и плохих. Ричер снова встретился с Джоди после стольких лет, узнал, что она была замужем и развелась, узнал, что Леон умер, оставив ему этот дом. Ричер любил Джоди в течение пятнадцати лет, с тех пор как впервые увидел ее на военной базе на Филиппинах. Ей тогда исполнилось пятнадцать лет, она только начинала расцветать. Но она была дочерью его командира, и Ричер безжалостно сокрушил свои чувства, словно постыдную тайну, не дав им увидеть белый свет. Ричеру казалось, что этими чувствами он предаст и Джоди, и Леона, а на такое предательство он не пошел бы никогда, потому что Леон был для своих подчиненных царем и богом и Ричер любил его, как родного отца. Это заставляло его воспринимать Джоди как свою сестру, а к родной сестре таких чувств не испытывают.

По воле случая Ричер попал на похороны Леона. Там он снова встретил Джоди, и они смущенно препирались друг с другом пару дней, пока она не призналась в том, что испытывала те же самые чувства и скрывала их по тем же самым причинам. Это откровение стало громом среди ясного неба, ослепительным протуберанцем счастья, озарившим ту неделю неожиданностей.

Встреча с Джоди стала хорошей неожиданностью, а смерть Леона – плохой, тут не было никаких сомнений, но доставшийся в наследство особняк явился одновременно и хорошей, и плохой неожиданностью. Этот лакомый кусок первоклассной недвижимости стоимостью полмиллиона долларов горделиво высился на берегу Гудзона напротив академии Уэст-Пойнт. Особняк был очень уютный, но он стал для Ричера головной болью. Он приковал Ричера к месту, отчего ему стало очень неуютно. Всю свою жизнь он постоянно находился в движении, поэтому ему никак было не привыкнуть к необходимости оставаться долго на одном месте. К тому же Ричер никогда не жил в особняках. Казармы, служебные квартиры, мотели были ему более привычны. Это успело войти в его кровь.

И еще его беспокоила мысль о собственности. Всю свою жизнь Ричер не имел ничего больше того, что могло поместиться у него в карманах. В детстве у него была бейсбольная бита, и больше почти ничего. Став взрослым, он однажды прожил целых семь лет, не имея абсолютно ничего своего, кроме пары ботинок, которые он предпочитал казенным. Затем женщина подарила ему бумажник с затянутым пластиком окошком, в которое была вставлена ее фотография. Расставшись с женщиной, Ричер выбросил фотографию, но бумажник оставил. Так прошли следующие шесть лет службы: с ботинками и бумажником. После увольнения он добавил к ним зубную щетку, складывающуюся пополам, которую он хранил в кармане, как ручку. Еще у него были часы. Армейского образца, некогда бывшие казенной собственностью, но ставшие его личными, потому что Министерство обороны не потребовало их назад. И все. Ботинки на ногах, одежда на теле, мелочь в кармане брюк, крупные купюры в бумажнике, зубная щетка в кармане куртки и часы на руке.

И вдруг у него появился целый дом. А дом – это очень запутанная штука. Большой, сложный, живой организм. Все началось с подвала. Подвал оказался огромным мрачным пространством с бетонным полом и бетонными стенами и балками перекрытий, выступающими над головой, подобно костям скелета. В подвале находились трубы, провода и механизмы. Топка. Где-то во дворе была закопана цистерна с мазутом. На улице также находился колодец. Большие круглые трубы дренажной системы проходили сквозь стены. В целом это была сложная, взаимосвязанная машина, и Ричер понятия не имел, как она работает.

Вверху все выглядело уже более нормальным. Лабиринт обманчиво приветливых комнат, убогих и неухоженных. У каждой свои секреты. Где-то не работали выключатели. Одно окно рассохлось и не желало открываться. Электрическая плита на кухне оказалась такой мудреной, что ею невозможно было пользоваться. По ночам весь дом скрипел и стонал, напоминая Ричеру, что все это происходит наяву и о доме надо заботиться.

И ко всему прочему дом был не просто материальным объектом. Он вел еще и бюрократическое существование. По почте прислали что-то о «праве собственности». Потом надо было думать о страховке. Потом налоги. Городской налог, школьный налог, уплата за экспертизу, налог на имущество. Затем нужно было оплачивать счет на вывоз мусора. И не забывать о намеченном завозе пропана. Вся почта такого рода хранилась в ящике кухонного стола.

Единственной покупкой, сделанной для дома, стал позолоченный фильтр для старой кофеварки Леона. Ричер рассудил, что так будет проще, чем постоянно бегать в магазин за бумажными фильтрами. В то утро в четыре часа десять минут он насыпал в кофеварку кофе из банки, налил воду и включил древний агрегат. Заранее сполоснул в мойке кружку и поставил ее на стол. Сел на табурет, облокотился на стол и стал следить за тем, как в стеклянной колбе бурлит темная жидкость. Судя по всему, старая кофеварка внутри покрылась накипью, поэтому работала она очень медленно и неэффективно. Обычно на приготовление кружки кофе ей требовалось пять минут.

Где-то на четвертой из этих пяти минут Ричер услышал, как к дому подъезжает машина. Шелест шин по мокрому асфальту. Хруст щебня. «Джоди не смогла заставить себя остаться на работе», – подумал Ричер. Эта надежда продержалась около полутора секунд, до тех пор пока машина не обогнула дом и в окно кухни не упал отблеск от красной мигалки. Он пробежал слева направо и опять слева направо, пробиваясь сквозь туман, поднимающийся от реки, а затем канул в темноту. Двигатель заглох, и наступила тишина. Открылись дверцы, и на дорожку опустились ноги. Двое людей. Двери захлопнулись. Ричер встал и погасил свет на кухне. Выглянул в окно и увидел размытые силуэты двух человек, вглядывающихся в туман в поисках дорожки, ведущей к двери. Снова сев на табурет, Ричер дождался хруста шагов по щебню. Шаги затихли. Зазвонил звонок у входной двери.

В коридоре имелись два выключателя. Один из них зажигал свет над крыльцом. Ричер не помнил, какой именно. Он нажал наугад и попал с первого раза. Ричер открыл входную дверь. Лампа, заключенная в толстое желтоватое стекло, отбрасывала узкий луч света. Луч выхватил сначала Нельсона Блейка, затем ту часть Джулии Ламарр, которая не была закрыта его тенью. На лице Блейка не осталось ничего, кроме усталости. Лицо Ламарр по-прежнему было полно враждебности и презрения.

– Вы еще не легли, – сказал Блейк.

Не вопрос, а констатация факта.

Ричер кивнул:

– Заходите, раз уж пришли.

Ламарр покачала головой. Желтоватый свет сверкнул в ее волосах.

– Мы бы предпочли остаться на улице.

Блейк переступил с ноги на ногу.

– Мы можем куда-нибудь сходить? Позавтракать?

– В половине пятого утра? – удивился Ричер. – Только не в этих краях.

– Быть может, мы поговорим в машине? – предложила Ламарр.

– Нет.

Патовая ситуация. Ламарр отвела взгляд. Блейк снова переступил с ноги на ногу.

– Заходите, – снова пригласил Ричер. – Я только что сварил кофе.

Он вернулся на кухню. Заглянул в буфет и достал еще две кружки. Сполоснул их в мойке. Послышался скрип половиц: Блейк вошел в дом. Затем прозвучала более легкая поступь Ламарр, и входная дверь закрылась.

– Могу угостить только черным, – крикнул Ричер. – Боюсь, в этом доме нет ни молока, ни сахара.

– Черный – как раз то, что нужно, – откликнулся Блейк.

Он стоял в дверях кухни, не желая вторгаться на чужую территорию. Ламарр маячила у него за спиной, через его плечо оглядывая кухню с неприкрытым любопытством.

– Мне ничего не надо, – сказала она.

– Джулия, выпей кофе, – предложил ей Блейк. – Ночка выдалась длинная.

Его тон был чем-то средним между приказом и отеческой заботой. Удивленно посмотрев на него, Ричер налил три кружки. Взяв свою, он прислонился к кухонному столу и стал ждать.

– Нам нужно поговорить, – сказал Блейк.

– Кто эта третья женщина? – спросил Ричер.

– Лорейн Стэнли. Она была сержантом, служила в хозяйственной части.

– Где?

– Где-то в Юте. Ее обнаружили убитой в Калифорнии вчера утром.

– Обстоятельства убийства те же самые?

– Абсолютно идентичные, – кивнул Блейк.

– И прошлое такое же?

– Жалоба на сексуальные домогательства, выиграла дело, но затем все равно уволилась.

– Когда?

– История с домогательствами произошла два года назад, уволилась Стэнли в прошлом году. Таким образом, теперь убитых трое. Так что служба в армии – это не случайное совпадение, поверьте.

Ричер пригубил кофе. Напиток показался ему слабым и каким-то затхлым. Похоже, внутри кофеварка была покрыта толстым слоем минеральных отложений. Вероятно, существует специальная процедура очистки от накипи.

– Я никогда не слышал о Лорейн Стэнли, – наконец произнес Ричер. – Я никогда не служил в штате Юта.

Блейк кивнул:

– Мы можем где-нибудь поговорить?

– А разве мы здесь не разговариваем?

– Можно где-нибудь присесть?

Ричер оторвался от стола и направился в гостиную, жестом предложив следовать за ним. Он поставил кружку на журнальный столик и поднял шторы, открывая кромешную темноту на улице. Окна выходили на запад, на реку. Пройдет еще несколько часов, прежде чем солнце поднимется достаточно высоко и озарит небо в этой стороне.

Перед холодным камином, полным прошлогодней золы, стояли вдоль стен три диванчика. Последние радости жизни, которыми наслаждался отец Джоди. Блейк сел лицом к окну, Ричер устроился напротив него, а Ламарр, повозившись с короткой юбкой, заняла место прямо перед камином. Ее кожа была такого же цвета, как и зола.

– Мы по-прежнему считаем, что наш психологический портрет правильный, – сказала Ламарр.

– Вам виднее.