Глаз голема Страуд Джонатан

9

В тот вечер Натаниэль возвращался домой мрачнее тучи. Денек выдался хуже некуда. Начальство разных уровней непрерывно бомбардировало его запросами, что говорило о том, насколько взбудоражены старшие министры. Каковы последние новости о возмутительном происшествии на Пиккадилли? Арестованы ли какие-либо подозреваемые? Стоит ли вводить по этому поводу комендантский час, учитывая, что сегодня национальный праздник? Кто именно отвечает за ведение расследования? Когда, наконец, полиции будет придано больше сил, чтобы раз и навсегда покончить с изменниками в нашем обществе?

Натаниэль трудился, не поднимая головы, и все время чувствовал косые взгляды коллег и хихиканье Дженкинса у себя за спиной. Доверять нельзя было никому: любой из них будет только рад, если он оступится. Натаниэль был один, без союзников, и не имел даже надежного слуги, на которого можно было бы положиться. Два фолиота, например, оказались абсолютно бесполезными. Он сегодня отпустил их восвояси, даже не всыпав заслуженных Иголок – так был расстроен.

«Что мне нужно, – размышлял он, когда уходил из конторы, даже не оглянувшись на прощание, – так это хороший слуга. Настоящий слуга. Наделенный подлинным могуществом. Кто-то, кто наверняка станет повиноваться мне. Кто-то вроде Немиадеса Тэллоу или Шубита моей наставницы».

Но это было проще сказать, чем сделать.

У любого из волшебников состоял в личном услужении как минимум один, а то и несколько демонов. И природа этих рабов была верным признаком статуса волшебника. Великие маги, такие как Джессика Уайтвелл, повелевали могущественными джиннами, которые являлись по первому зову. Самому премьер-министру служил не кто иной, как сине-зеленый африт, – хотя словесные узы, необходимые для того, чтобы подчинить себе это существо, были созданы не в одиночку, а с помощью нескольких подручных. Для повседневного использования большинство волшебников применяли фолиотов, а также более или менее могущественных бесов, которые, как правило, сопровождали своих хозяев на втором плане.

Натаниэлю давно не терпелось завести собственного слугу. Для начала он призвал к себе какого-то гоблина, явившегося в желтых клубах серного дыма. Гоблин служил ему верой и правдой, но его ужимки и гримасы вскоре извели Натаниэля настолько, что молодой волшебник прогнал его с глаз долой.

Потом он попробовал завести себе фолиота. Тот держался куда скромнее, но оказался при этом немыслимо лжив и любой приказ Натаниэля норовил перетолковать по-своему. Натаниэлю приходилось даже простейшие приказы оформлять в замысловатых юридических формулировках, так, чтобы эта тварь ни к чему не могла придраться. Когда он поймал себя на том, что потратил пятнадцать минут, чтобы отдать приказ слуге наполнить ванну, терпению Натаниэля пришел конец: он обдал фолиота огненным Трепетом и прогнал прочь.

Последовало еще несколько попыток. В поисках идеального слуги Натаниэль бесстрашно призывал все более могущественных демонов. Сил и умения ему хватало – не хватало опыта, чтобы предвидеть личные особенности вызываемых демонов заранее, до того, как становилось слишком поздно. В одной из переплетенных в белую кожу книг своей наставницы он отыскал джинна по имени Кастор, которого в последний раз вызывали во времена итальянского Возрождения. Джинн явился на зов, держался любезно, действовал добросовестно и, как с удовольствием отметил Натаниэль, выглядел куда элегантнее неуклюжих бесов его коллег по работе. Но у Кастора обнаружился один-единственный недостаток: он был болезненно обидчив.

В один прекрасный день в персидском консульстве устроили важный официальный прием. Это был удобный случай для всех продемонстрировать своих слуг, а следовательно, и свои способности. Поначалу все шло отлично. Кастор парил за плечом Натаниэля в облике пухлого, розовощекого херувима и более того – нарядился в хитончик под цвет галстука своего хозяина. Однако его жеманный облик вызвал отвращение у других бесов, и те принялись мимоходом нашептывать ему всяческие оскорбления. Кастор не стерпел, рванулся к ближайшему блюду, схватил с него шампур с кебабами и, даже не дав себе труда оборвать с него лук и помидоры, метнул его, точно дротик, в своего главного обидчика. Воцарился ад кромешный. В свалку кинулись еще несколько бесов, и на втором плане образовалась куча-мала из мелькающих конечностей, вилок, ножей и искаженных рож с выпученными глазами. У волшебников ушло немало времени на то, чтобы разнять потасовку.

По счастью, Натаниэль сумел в тот же миг отпустить Кастора и, невзирая на проведенное расследование, выяснить, чей именно демон затеял драку, так и не удалось. Натаниэль с удовольствием наказал бы Кастора за эту выходку, но призывать его снова было бы слишком опасно. Пришлось вернуться к менее гордым рабам.

И тем не менее, сколько Натаниэль ни пытался, никто из тех, кого он призывал, не обладал необходимым сочетанием инициативности, мощи и послушания. По правде говоря, он не раз с удивлением ловил себя на том, что почти жалеет о своем первом слуге…

Однако он твердо решил Бартимеуса больше не призывать.

Уайтхолл был полон толп взбудораженных простолюдинов – они тянулись к реке, смотреть традиционный морской парад и салют. Натаниэль скривился: весь день, пока он корпел над столом, в открытое окно доносилась музыка многочисленных духовых оркестров и шум праздничной толпы, что мешало ему сосредоточиться. Но ничего не поделаешь, это было официально одобренное безобразие, и разогнать его не представлялось возможным. В День Основателя простому люду полагалось праздновать. Волшебники, которые не были обязаны глотать всю пропаганду, не разжевывая, работали как обычно.

И теперь вокруг, куда ни глянь, виднелись раскрасневшиеся, лоснящиеся лица, счастливые улыбки. Простолюдины уже много часов с великой охотой потребляли халявную еду и выпивку, которые раздавали со специальных лотков, расставленных по всей столице, и наслаждались халявными зрелищами, организованными министерством развлечений. Все парки в центре Лондона кишели чудесами: канатоходцы, огнеглотатели из Пенджаба, ряды клеток – часть с экзотическими животными, часть – с угрюмыми мятежниками, взятыми в плен во время североамериканских кампаний; горы сокровищ, собранных со всей империи; военные шествия; качели и карусели.

В толпе виднелось несколько парней из ночной полиции, но даже они изо всех сил старались участвовать во всеобщем веселье. Кое-кто держал в руках ярко-розовые шары сахарной ваты, а один, натужно осклабясь, позировал с обнимку с пожилой леди, пока супруг леди фотографировал их своей «мыльницей». Толпа выглядела вполне беззаботной, что радовало: стало быть, события на Пиккадилли их не особо встревожили.

Когда Натаниэль переходил Вестминстерский мост, солнце стояло еще высоко и воды Темзы внизу сверкали. Юноша прищурился. Через контактные линзы он видел, как вместе с чайками над рекой кружат демоны, оглядывающие толпу в поисках возможных нарушителей спокойствия. Натаниэль закусил губу, яростно пнул скомканную целлофановую обертку от бутерброда. Именно такие дни Сопротивление обычно избирало для своих мелких пакостей: максимум огласки, наибольший урон авторитету правительства… Возможно ли, чтобы инцидент на Пиккадилли тоже был делом их рук?

Нет, Натаниэль этого признать не мог. Это не имело ничего общего с их прошлыми выходками – слишком жестоким и куда более разрушительным по масштабу было это преступление. И это не было делом рук человеческих, что бы там ни говорил этот идиот Тэллоу.

Натаниэль достиг южного берега и свернул налево, прочь от толпы, в фешенебельный квартал, куда простому народу вход был закрыт. У причалов лениво покачивались оставленные без присмотра прогулочные яхты волшебников. Самой длинной и элегантной среди них был «Огненная буря» госпожи Уайтвелл.

На углу квартала Натаниэль вздрогнул от внезапного гудка за спиной. Обернувшись, юноша увидел, что у тротуара, не глуша мотора, остановился лимузин госпожи Уайтвелл. За рулем маячил крепко сбитый шофер. Из заднего окна выглянуло угловатое лицо наставницы. Она поманила Натаниэля к себе.

– Ну наконец-то! Я отправила за вами беса, но вы уже ушли. Садитесь. Мы едем в Ричмонд.

– Премьер-министр?..

– Желает встретиться с нами лично. Поживей!

Натаниэль трусцой подбежал к машине. Сердце у него отчаянно колотилось. Такое внезапное приглашение на аудиенцию ничего доброго не сулило.

Не успел он захлопнуть дверцу, как госпожа Уайтвелл сделала шоферу знак трогаться. Машина внезапно рванула вперед по набережной Темзы, и застигнутый врасплох Натаниэль неловко плюхнулся на сиденье. Но тут же уселся как следует, чувствуя внимательный взгляд наставницы.

– Полагаю, вы понимаете, по какой причине нас вызывают? – сухо осведомилась она.

– Да, мэм. Из-за утреннего инцидента на Пиккадилли?

– Естественно. Мистер Деверокс желает знать, что мы предприняли. Обратите внимание, Джон, я говорю «мы». Поскольку я – одна из старших министров, отвечающая за внутренние дела, это происшествие сулит определенные неприятности и мне лично. Мои враги попытаются использовать его в своих целях. Что мне отвечать им, когда меня спросят об этом преступлении? Вы успели кого-нибудь арестовать?

Натаниэль прочистил горло.

– Нет, мэм.

– Кто в нем виновен?

– Мы… Нам пока точно не известно, мэм.

– Да ну? Я уже говорила с мистером Тэллоу. Он вполне недвусмысленно обвинял во всем Сопротивление.

– А-а… А он… кхм… А мистер Тэллоу тоже едет в Ричмонд, мэм?

– Нет, он не едет. Я взяла вас, потому что мистер Деверокс испытывает к вам расположение, – это может оказаться полезным для нас. Мистер Тэллоу не настолько презентабелен. Я нахожу его чересчур самоуверенным и развязным и недостаточно компетентным. Ха! Он не способен даже как следует произнести заклятие – о чем свидетельствует цвет его кожи.

Она фыркнула своим бледным, тонким носом.

– Вы, Джон, юноша неглупый, – продолжала она. – Вы понимаете, что если премьер-министр разгневается на меня, то я разгневаюсь на своих подчиненных. Поэтому мистер Тэллоу озабочен. Он трепещет, ложась в постель. Он понимает, что во сне к человеку может явиться кое-что пострашнее кошмаров. Пока что основная сила моего гнева обрушится на него, но и вам не стоит расслабляться. Как вы ни молоды, вас тоже можно обвинить во многом. Вот и мистер Тэллоу уже норовит свалить всю ответственность на вас.

Натаниэль промолчал. Госпожа Уайтвелл некоторое время наблюдала за ним, но наконец отвернулась и уставилась на реку, по которой, под пение фанфар, уже спускалась в сторону моря небольшая флотилия мелких военных судов. Были там и «окованные» – суда для дальних плаваний, с деревянным корпусом, обшитым металлическими листами, – и небольшие патрульные боты, предназначенные в основном для каботажного плавания вдоль европейских побережий. Но все они, как одно, шли под всеми парусами, с развернутыми вымпелами и флагами. Толпа на набережных ликовала, ленты серпантина взмывали высоко в небо и дождем падали в реку.

К тому моменту мистер Руперт Деверокс пробыл в должности премьер-министра почти двадцать лет. Его магические способности были весьма посредственными, зато он был выдающимся политиком и держался у власти за счет того, что искусно стравливал своих коллег. Его несколько раз намеревались свергнуть, но его эффективной шпионской сети почти каждый раз удавалось отловить заговорщиков прежде, чем они успевали что-нибудь предпринять.

Мистер Деверокс с самого начала понимал: власть его во многом основывается на том, чтобы сохранять дистанцию между собой и своими подчиненными в Лондоне. А потому он перенес свой двор в Ричмонд, расположенный милях в десяти от центра столицы. Старшие министры еженедельно посещали его для консультаций, сверхъестественные посланцы переносили туда-сюда доклады и приказы, так что премьер-министр был в курсе всех событий. И в то же время он имел возможность удовлетворять свою склонность к роскошной жизни, чему уединенное, уютное расположение ричмондской резиденции способствовало как нельзя более. Помимо всех прочих удовольствий, мистер Деверокс питал подлинную страсть к театру. В течение нескольких лет он поддерживал знакомство с ведущим драматургом своего времени, Квентином Мейкписом, джентльменом, исполненным бесконечного энтузиазма. Мейкпис регулярно посещал Ричмонд и давал частные представления для премьер-министра.

По мере того как мистер Деверокс старел и силы его убывали, он все реже выезжал из Ричмонда. А если он и выбирался в Лондон – устроить ли смотр войскам, отбывающим на континент, или побывать на театральной премьере, – его неизменно сопровождал отряд телохранителей, набранных из волшебников девятого уровня, и батальон хорл на втором плане. Особенно большие предосторожности принимались со времен заговора Лавлейса, когда мистер Деверокс едва не погиб. Его паранойя разрасталась, точно сорняки на компостной куче, оплетая и заражая всех, кто ему служил. Ни один из его министров не чувствовал себя в безопасности: они страшились и за свою должность, и за свою жизнь.

Вымощенное щебенкой шоссе миновало несколько деревень, разбогатевших под покровительством мистера Деверокса, и наконец привело их в сам Ричмонд – скопление благоустроенных коттеджей, разбросанных по ровному лугу среди дубов и каштанов. На том краю луга виднелась высокая кирпичная стена с узорчатыми чугунными воротами, защищенная множеством заклятий. За воротами начиналась короткая тисовая аллея, которая вела во двор кирпичного замка Ричмонд-Хауз.

Лимузин развернулся и замер у парадного крыльца. Четверо лакеев в алых ливреях выбежали на крыльцо, чтобы помочь приехавшим выйти из машины. Несмотря на то что на дворе был ясный день, над входом горели яркие фонари и высокие окна первого этажа весело светились. Где-то вдали нежно и печально заиграл струнный квартет.

Однако госпожа Уайтвелл не спешила подать лакеям знак отворить дверцы машины.

– Там будут все министры, – сказала она. – Мне нет нужды учить вас, как себя вести. Несомненно, мистер Дюваль будет сегодня особенно враждебен. Он сочтет сегодняшний инцидент прекрасной возможностью добиться серьезных преимуществ. Нам обоим следует быть начеку.

– Да, мэм.

– Не подведите меня, Джон!

Она постучала в окошко. Слуга бросился к машине и распахнул дверцу. Госпожа Уайтвелл и Натаниэль вместе поднялись по невысоким каменным ступеням и вступили в холл замка. Здесь музыка звучала громче, лениво струясь среди тяжелых портьер и восточной мебели. Временами она накатывала волной и тотчас вновь затихала. Казалось, источник звука где-то рядом, однако музыкантов было не видать. Впрочем, Натаниэль и не рассчитывал их увидеть. Сколько раз он ни бывал в Ричмонде, тут всегда играла такая музыка. Она словно бы следовала за тобой, куда бы ты ни шел, постоянно подчеркивая прелесть замка и его окрестностей.

Лакей провел их через анфиладу роскошных покоев, и вот наконец они миновали высокую белую арку и вступили в длинный, просторный, озаренный солнцем зал. Очевидно, то была оранжерея, пристроенная к дому. По обе стороны тянулись бурые клумбы, аккуратные, пустые и чинные, усаженные замысловато подстриженными розовыми кустами. Там и сям незримые садовники разравнивали землю граблями.

Воздух в оранжерее был теплый и неподвижный, под потолком сонно покачивался веер. Внизу, на низеньких тахтах и кушетках, расставленных полукругом, восседали премьер-министр и его свита. Они прихлебывали кофе из крошечных византийских чашечек и слушали жалобы чрезвычайно толстого мужчины в белом костюме. Когда Натаниэль его увидел, у него засосало под ложечкой: это был Шолто Пинн, в одночасье лишившийся своего магазина.

– На мой взгляд, это мерзко и возмутительно, – говорил мистер Пинн. – Вопиющее оскорбление. Я понес такие убытки…

Ближайшая ко входу кушетка была пуста. Госпожа Уайтвелл опустилась на нее, и Натаниэль, слегка поколебавшись, последовал ее примеру. Он проворно обвел взглядом тех, кто находился в комнате.

Во-первых, Пинн. Обычно Натаниэль относился к торговцу с подозрением и неприязнью, поскольку тот был близким другом изменника Лавлейса. Но вина Пинна так и не была доказана, а в данный момент явно именно он был стороной пострадавшей. Пинн продолжал изливать свои жалобы:

– … Что не уверен, сумею ли я когда-нибудь снова встать на ноги. Вся моя коллекция уникальных реликвий погублена! Все, что осталось, – это фаянсовый горшочек с какой-то бесполезной засохшей массой! Я едва способен…

Сам Руперт Деверокс развалился на диване с высокой спинкой. Премьер-министр был среднего роста и телосложения. Когда-то он был хорош собой, но теперь, из-за многочисленных и разнообразных излишеств, слегка расплылся в талии, и щеки у него обвисли. Пока он слушал Пинна, на лице у него непрестанно сменяли друг друга выражение скуки и досады.

Мистер Генри Дюваль, шеф полиции, сидел поблизости, скрестив руки на груди и положив на колени свое серое кепи. Он ходил в форме «Серых Спин», элитного подразделения ночной полиции, которой он командовал: белая рубашка с оборками, серая, под цвет городского смога, отутюженная куртка с ярко-красными пуговицами и серые брюки, заправленные в высокие черные сапоги. На плечах, точно когтистые лапы, сидели блестящие латунные эполеты. В этом костюме шеф полиции, и без того массивный, казался еще крупнее – даже сейчас, когда он сидел и молчал, казалось, будто он заполняет собой все помещение.

Кроме него, присутствовали еще три министра. Скромный мужчина средних лет, с жидкими белокурыми волосами, сидел, изучая свои ногти, – то был Карл Мортенсен, министр обороны. Рядом с ним, зевая напоказ, сидела Хелен Малбинди, весьма скрытная и вкрадчивая дама, министр информации. Министр иностранных дел, Мармадьюк Фрай, славившийся своим неумеренным аппетитом, даже не пытался делать вид, будто слушает мистера Пинна, – вместо этого он громко отдавал распоряжения почтительному лакею.

– Шесть картофельных крокетов и стручковую фасоль, нарезанную вдоль…

– … Сорок пять лет собирал я свою коллекцию! Каждый из вас не раз прибегал к моим услугам…

– … И еще один омлетец с тресковой икрой, сдобренный черным перчиком – но в меру.

На том же диване, что мистер Деверокс, но отделенный от него внушительной грудой персидских подушек, восседал невысокий рыжеволосый джентльмен. На нем был изумрудно-зеленый жилет, черные штаны в обтяжку с блестками, и на лице его играла широкая улыбка. Судя по всему, он от души наслаждался, внимая этой беседе. Натаниэль на миг задержал на нем свой взгляд. Квентин Мейкпис был автором двадцати с лишним пьес. Все они имели большой успех, а последняя, «Лебеди Аравии», побила рекорды кассовых сборов повсюду в империи. Его присутствие было несколько неуместным, но не сказать, чтобы неожиданным. Все знали, что Мейкпис – ближайшее доверенное лицо премьер-министра, и прочие министры терпели его присутствие, относясь к нему с осмотрительной любезностью.

Мистер Деверокс заметил, как вошла госпожа Уайтвелл, и поднял руку, приветствуя ее. Теперь он скромно кашлянул. Мистер Пинн тотчас прекратил свои излияния.

– Благодарю вас, Шолто, – сказал премьер-министр. – Мы вас прекрасно поняли. Мы глубоко сочувствуем вашему горю. Быть может, как раз сейчас мы узнаем хотя бы часть ответов на ваши вопросы. Сюда прибыла Джессика Уайтвелл вместе с юным Мэндрейком, которого все вы наверняка хорошо помните.

Мистер Дюваль иронически хмыкнул:

– Ну конечно, кто же не знает великого Джона Мэндрейка? Мы с большим интересом наблюдаем за его карьерой, а в особенности за его усилиями в борьбе с этим назойливым Сопротивлением. Надеюсь, он наконец-то принес новости о том, каких успехов ему удалось достичь.

Все обернулись к Натаниэлю. Он отвесил короткий, сдержанный поклон, как того требовали правила этикета.

– Добрый вечер, леди и джентльмены. Кхм… Никаких достоверных сведений я пока сообщить не могу. Ведется тщательное расследование, и в скором времени…

– Я так и знал! – воскликнул шеф полиции, возмущенно брякнув всеми регалиями, что болтались у него на груди. – Слышали, Шолто? «Никаких достоверных сведений»! Это безнадежно.

Мистер Пинн воззрился на Натаниэля сквозь свой монокль.

– В самом деле. Это большое разочарование.

– Давно пора отстранить департамент внутренних дел от этого расследования! – продолжал Дюваль. – Мы, полиция, управимся с ним куда лучше. Сопротивление пора стереть в порошок!

– Вот-вот! – согласился мистер Фрай, на миг оглянувшись в их сторону, – и снова принялся терзать лакея: – А на десерт – клубничный рулет…

– Это правда, – сурово подтвердила Хелен Малбинди. – Я и сама понесла некоторые убытки – у меня не так давно похитили ценную коллекцию африканских масок.

– Ряд моих помощников, – добавил Карл Мортенсен, – тоже подверглись ограблению. А сегодня ночью подожгли склад торговца, поставляющего мне персидские ковры.

Мистер Мейкпис невозмутимо улыбнулся из своего уголка:

– По правде говоря, большая часть этих преступлений чрезвычайно мелкомасштабна, не правда ли? Они не причиняют нам подлинного ущерба. Члены Сопротивления – изрядные глупцы: все эти взрывы только отталкивают простолюдинов – народ их попросту боится.

– Мелкомасштабна? – возопил мистер Дюваль. – Да как вы можете так говорить? Разорена одна из самых престижных улиц Лондона! Наши враги со всего мира разнесут по домам хорошие новости: Британская империя настолько слаба, что не способна предотвратить нападения у себя дома! Я заранее предвижу, как порадуются этому известию в дебрях Северной Америки! Да еще в самый День Глэдстоуна!

– Кстати, этот праздник – смехотворная нелепость, – заметил Мортенсен. – Пустая трата средств. Не понимаю, зачем мы чтим память этого старого дурака.

– Не думаю, что вы решились бы повторить это ему в лицо, Мортенсен! – хохотнул мистер Мейкпис.

– Джентльмены, прошу вас! – встрепенулся премьер-министр. – Не будем ссориться. Генри прав. День Основателя – дело серьезное и требует тщательной организации. Мы делаем все, чтобы пустить населению пыль в глаза пустой роскошью. Казна тратит миллионы на организацию забав и дармовой кормежки. Мы даже задержали отправку в Америку четвертой флотилии ради того, чтобы лишний раз разнообразить зрелище. И все, что может испортить эффект – и к тому же наносит ущерб мистеру Пинну, – необходимо немедленно ликвидировать. В настоящее время расследование подобных преступлений входит в обязанности департамента внутренних дел. Джессика, не будете ли вы так любезны представить свой доклад…

Госпожа Уайтвелл указала на Натаниэля:

– Мистер Мэндрейк расследует это дело вместе с мистером Тэллоу. Он пока не успел доложить мне о достигнутых результатах. Я предлагаю выслушать его вместе.

Премьер-министр благосклонно улыбнулся Натаниэлю:

– Что ж, рассказывайте, Джон.

Натаниэль сглотнул. Его наставница предоставила ему выкручиваться самостоятельно. Ну что ж, ладно.

– Говорить о том, что именно вызвало произошедшие сегодня разрушения, еще слишком рано… – начал он.

Шолто Пинн выронил свой монокль, и тот закачался на шнурке.

– Разрушения?! – взревел он. – Да это самый настоящий теракт! Это катастрофа! Как вы смеете, молодой человек!

Однако Натаниэль упрямо продолжал:

– Еще слишком рано, сэр, – повторил он, – утверждать, что это действительно дело рук Сопротивления. Вполне возможно, что Сопротивление тут вовсе ни при чем. Это могли быть иностранные агенты или же выходка какого-нибудь доморощенного ренегата. В деле имеется ряд странных моментов…

Мистер Дюваль вскинул волосатую руку.

– Да это просто смешно! Разумеется, это очередной теракт Сопротивления, и ничто иное! Дело обладает всеми признаками их обычных преступлений.

– Нет, сэр.

Натаниэль заставил себя встретиться взглядом с шефом полиции. Он не собирался больше заискивать и отступать перед ним.

– Все вылазки Сопротивления – это мелкие происшествия, зачастую связанные с магическими атаками низшего уровня: стаканы с мулерами, шары с элементалями и тому подобное. Они всегда имеют политический подтекст – они направлены против магов или предприятий, которые поставляют нам какие-либо товары, – и отдают авантюризмом. Все они проводятся по принципу «укусить и сбежать». Инцидент на Пиккадилли выглядит совершенно иначе. Он ужасен по своим последствиям и длился около двух часов. Здания были разрушены изнутри – наружные их стены по большей части остались нетронутыми. Короче говоря, я полагаю, что мы имеем дело с магическим вмешательством весьма высокого уровня.

Тут заговорила госпожа Уайтвелл:

– Однако никаких следов бесов или джиннов не найдено.

– Это так, мэм. Мы методично прочесали все место преступления, ища каких-либо улик, однако ничего не нашли. Не было обнаружено никаких обычных следов магии, что, по всей видимости, указывает на отсутствие каких-либо демонов; однако следов человеческого вмешательства также замечено не было. Все, кто присутствовал при инциденте, были убиты некой мощной магией, однако нам до сих пор не удалось идентифицировать ее источник. Откровенно говоря – мистер Тэллоу весьма добросовестен, однако его методы не рассчитаны на нестандартные ситуации. И в случае, если наш загадочный противник вздумает нанести новый удар, боюсь, мы окажемся не в силах его предотвратить, если не изменим свою тактику.

– Просто необходимо дать больше полномочий Серым Спинам, вот и все, – сказал мистер Дюваль.

– При всем моем уважении, – возразил Натаниэль, – шестерых ваших волков сегодня ночью оказалось недостаточно.

На несколько секунд воцарилась тишина. Мистер Дюваль смерил Натаниэля взглядом своих маленьких черных глазок. Нос у шефа полиции был короткий, но необычайно широкий; синий от щетины подбородок выпирал, точно нож бульдозера. Мистер Дюваль ничего не сказал, но взгляд его был весьма красноречив.

– Ну что ж, по крайней мере, сказано откровенно, – произнес наконец мистер Деверокс. – И что же предлагаете вы, Джон?

Вот оно! Надо воспользоваться шансом! Они все только и ждут, чтобы он оступился…

– Думаю, есть все причины предполагать, что вчерашнее происшествие может повториться, – сказал Натаниэль. – Атака была направлена против Пиккадилли – одного из наиболее привлекательных для туристов районов Лондона. Быть может, неведомый противник стремится нас опозорить, посеять смятение среди зарубежных гостей, пошатнуть авторитет нашего государства. Как бы то ни было, следует выпустить на улицы столицы патрули могущественных джиннов. Я бы расставил эти патрули вблизи всех популярных торговых районов, а также у достопримечательностей, музеев и картинных галерей – везде, где часто бывают туристы. И тогда, если что-нибудь случится, мы сможем отреагировать незамедлительно.

Министры откликнулись неодобрительным фырканьем и принялись наперебой возражать. Это предложение попросту смехотворно: улицы и так патрулируются следящими шарами, да и полисменов на улицах предостаточно; для управления могущественными джиннами потребуется слишком много энергии… Помалкивал лишь премьер-министр – да еще мистер Мейкпис. Драматург сидел и явно веселился от души, наблюдая за министрами.

Наконец мистер Деверокс призвал всех к тишине.

– Мне кажется, что у нас недостаточно улик. Это преступление – дело рук Сопротивления? Может быть, да, может быть, нет. Стоит ли вводить дополнительные патрули? Кто знает? Как бы то ни было, я принял решение. Мэндрейк, в прошлом вы доказали, что способны на многое. Докажите это еще раз. Организуйте это наблюдение сами и выследите преступника. И Сопротивление тоже не упускайте из виду. Если департамент внутренних дел не справится с заданием, – тут он многозначительно взглянул на Натаниэля и госпожу Уайтвелл, – нам придется передать это дело другим организациям. А пока что отправляйтесь к себе и постарайтесь отобрать своих демонов как можно тщательнее. Что же касается остальных – сегодня День Основателя, и нам положено праздновать. Идемте обедать!

Госпожа Уайтвелл молчала до тех пор, пока деревня Ричмонд не скрылась позади.

– Вы нажили себе могущественного врага в лице Дюваля, – сказала она наконец. – Да и остальным вы, похоже, не по душе. Но на данный момент это наименьшая из ваших проблем.

Она смотрела в окно на темные деревья и поля, мало-помалу тонущие в сумерках.

– Я в вас верю, Джон, – продолжала она. – Эта ваша идея вполне может оказаться плодотворной. Поговорите с Тэллоу, расшевелите свой департамент, разошлите демонов.

Она поправила длинной тонкой рукой прическу.

– Сама я, к сожалению, этой проблемой заняться не смогу. У меня слишком много дел в связи с подготовкой к американским кампаниям. Но если – если! – вам все-таки удастся обнаружить этого злодея, если вы сумеете обелить департамент внутренних дел, вы будете хорошо вознаграждены…

Она не стала договаривать, что произойдет в противном случае. Все и без того было ясно. Натаниэль чувствовал, что надо что-то ответить.

– Да, мэм, – сказал он севшим голосом. – Спасибо.

Госпожа Уайтвелл медленно кивнула. Она взглянула на Натаниэля – и, невзирая на все его восхищение наставницей, невзирая на все уважение, которое он к ней питал, невзирая на то, что он столько лет прожил в ее доме, юноша внезапно ощутил, что она смотрит на него совершенно равнодушно, словно бы откуда-то издалека. Так парящий в воздухе ястреб мог бы взглянуть на тощего кролика, прикидывая, стоит ли на него охотиться. Натаниэль внезапно остро ощутил, как он молод и уязвим, как он беззащитен перед ее могуществом.

– Времени у нас мало, – сказала наставница. – Надеюсь, у вас есть под рукой толковый демон?

БАРТИМЕУС

10

Разумеется, я, как всегда, попытался воспротивиться.

Я использовал всю свою энергию для того, чтобы противостоять призыву, однако заклятие оказалось чересчур мощным: каждый его слог был точно гарпун, вонзающийся в мою сущность, стягивающий ее воедино, влекущий меня вовне. В течение трех кратких секунд мягкое тяготение Иного Места помогало мне сопротивляться – а потом, внезапно, его поддержка исчезла, и я оторвался от него, точно ребенок от груди матери.

Моя сущность в долю мгновения собралась воедино, растянулась до бесконечности и, секундой позже, вырвалась в мир, в знакомую и ненавистную темницу пентакля.

Где, следуя законам, возникшим в незапамятные времена, я тут же воплотился.

Передо мной открывался богатый выбор. Чем мне стать? Призыв был чрезвычайно мощным – неведомый волшебник явно опытен, так что вряд ли его смутит ревущий ураган или скелет с глазницами, затянутыми паутиной. Так что я избрал деликатную, утонченную внешность, дабы изумить его своей неповторимой изощренностью.

Идея была действительно оригинальной, хотя не мне бы говорить. В воздухе повис огромный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги. В воздухе распространился тончайший аромат благородного дерева и неуловимый, эфирный звук арф и скрипок. Внутри пузыря восседала прекрасная дева[11], в круглых очочках на точеном носике. Дева невозмутимо огляделась по сторонам.

И возмущенно взвыла.

– Ты!

– Погоди, Бартимеус…

– Ты!!!

Эфирная музыка оборвалась с мерзким чваком; вместо нежных ароматов потянуло тухлятиной. Личико прекрасной девы побагровело, глаза выпучились, точно пара вареных яиц, стекло в очочках пошло трещинами. Дивный ротик, подобный розовому бутону, оскалился острыми желтыми клыками, которые скрежетали от злости. В радужном пузыре заплясали языки пламени, и сам пузырь угрожающе вспух, словно вот-вот лопнет.

Он завертелся так стремительно, что воздух загудел.

– Послушай минуточку…

– Мы же договаривались! Мы оба принесли клятву!

– Ну, строго говоря, это не совсем так…

– Ах вот как?! Что, забыл уже? Времени-то ведь немного прошло, а? Там, в Ином Месте, я, конечно, сбился со счета, но ты практически не изменился. Ты все еще мальчишка!

Парень вытянулся во весь рост.

– Я теперь высокопоставленный член правительства…

– Ты даже еще не начал бриться! Сколько же лет прошло – два, три?

– Два года восемь месяцев.

– Ага, это, стало быть, тебе всего четырнадцать. И ты уже вызвал меня снова!

– Да, но погоди минутку. Я ведь тогда так и не принес клятвы. Я просто отпустил тебя, и все. Я не говорил…

– … Что больше не станешь меня вызывать? Но это отчетливо подразумевалось! Я должен был забыть твое имя, а ты – мое! Уговор дороже денег! А теперь…

Лицо прекрасной девы во вращающемся пузыре стремительно возвращалось вспять по ступеням эволюции: покатый лоб ушел назад и порос шерстью, на клыкастой морде загорелись красные звериные глазки. Круглые очочки были тут как-то не к месту, поэтому когтистая лапа сгребла их и засунула в пасть, где острые зубы перетерли их в порошок.

Мальчишка поднял руку.

– Ты, главное, не суетись, выслушай меня сначала.

– Ах, выслушать? Почему это я должен тебя слушать, когда у меня еще с того раза вся сущность ноет? Должен тебе сказать, я предполагал, что мне понадобится куда больше, чем два года…

– Два года и восемь месяцев!

– .. . Чем два вшивых человеческих года, чтобы оправиться от общения с тобой! Нет, я, конечно, знал, что рано или поздно какой-нибудь придурок в остроконечной шляпе вызовет меня снова, но я не думал, что это будет тот же самый придурок, что и в прошлый раз!

– У меня нет остроконечной шляпы! – надулся мальчишка.

– И тем не менее ты придурок! Я знаю твое истинное имя, а ты вытаскиваешь меня обратно в этот мир помимо моей воли! Ну что ж, прекрасно: я растрезвоню его во всеуслышание, пока не смогу убраться отсюда!

– Нет! Ты же поклялся…

– С моей клятвой покончено! Она утратила силу, развеялась, расточилась, пошла прахом, попала не по адресу! Ты не подумал, что не ты один можешь так поступить, а, малый?

От девичьего личика не осталось и следа. Свирепый зверь скалился на него изнутри пузыря, словно пытаясь вырваться наружу.

– Помолчи хоть минуту, дай объяснить! Я тебе услугу оказываю!

– Да ну? Услугу? Бесценная, должно быть, услуга! Это надо слышать!

– В таком случае, помолчи хоть полсекунды и дай мне сказать.

– Ладно! Чудесно! Я весь внимание.

– Хорошо.

– Я буду нем, как могила. Кстати, ты в курсе, что это твоя могила?

– В таком случае…

– И посмотрим, сумеешь ли ты выдумать хоть какое-нибудь оправдание, которое стоило бы услышать, потому как я в этом сильно сомневаюсь…

– Заткнись, будь так любезен!!! Волшебник внезапно вскинул руку, и я ощутил давление на внешнюю сторону пузыря. Я временно прекратил орать.

Он перевел дух, пригладил волосы и поправил манжеты, хотя никакой нужды в этом не было.

– Так вот, – начал он. – Я действительно стал на два года старше, как ты верно угадал. Но я еще и стал на два года опытнее. И должен предупредить тебя, что, если ты не будешь вести себя как следует, я не стану использовать Направленное Ущемление. Нет. Ты когда-нибудь испытывал Выворачивание Кожи? А Раздирание Сущности? Испытывал, конечно. С такими личностями, как ты, это единственное средство.[12] Вот то-то. Не испытывай же мое терпение.

– Это все мы уже проходили, – ответил я. – Только не забывай: ты знаешь мое имя, но и я знаю твое. Попытаешься меня наказать – я отвечу тебе тем же. Так что никто не выиграет. Обоим придется плохо.

Парень вздохнул и кивнул: