Империя. На последнем краю Марков-Бабкин Владимир

Глава I. Выстрел крейсера «Аврора»

«…Миша, любимый мой, как мне не хватает тебя. Как жаль, что все то, что описывают наши писатели-фантасты, все, что было в твоем [изъято при рассекречивании], все эти необыкновенные средства связи, электронно-вычислительные машины, роботы, космонавты и [изъято при рассекречивании], а также все прочие чудеса, существуют пока лишь [изъято при рассекречивании], и мы не можем сейчас говорить между собой и видеть друг друга, как в твоем [изъято при рассекречивании].

Знай, что я и наши дети очень любим тебя. Саша и Вика целуют тебя в носик и машут тебе ручками.

Целую и я.

Твоя Маша.

Остров Христа, Мраморное море, 4 октября 1918 года»[1].

Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорская резиденция «Марфино». 4 октября 1918 года

Мы шли по лезвию бритвы. Да так, что любой ветер со стороны мог низвергнуть нас в пропасть. Мы играли в отчаянную игру, в которой ставки были столь велики, что даже и не представить.

Игра эта готовилась где-то полгода. Где-то год. Где-то полтора. А где-то и всю мою жизнь. Хотя, впрочем, тогда, в будущем, я не мог еще знать об этом.

Но сейчас мы все рассчитали.

Вроде.

Точно так, вероятно, были уверены в успехе и многочисленные заговорщики в конце 1916-го и в начале 1917 годов, плетя свои интриги по свержению императора Николая Второго, заручаясь поддержкой разных групп влияния, военных, союзников по Антанте, и двигая фигуры на шахматной доске истории на основании своих «окончательных» планов. Но что-то пошло не так, и многие из них были мной в итоге повешены на Болотной площади в Москве.

Рядком.

Без почестей.

Мне тогда удалось не допустить революции. Но смог ли я ее предотвратить? Нет.

Не бывает чудес.

Да, я многое сделал для того, чтобы перегретый котел общественных противоречий не рванул еще тогда – в феврале, марте, апреле и мае 1917 года. Где-то что-то форсировал, где-то спустил на тормозах. «Сто дней для мира», обещанные земельный передел, права рабочих, особые права для фронтовиков, Конституция, равные права и равные возможности. Закон один для всех. Служение и Освобождение. Десятки, сотни и тысячи обещаний.

Я давал обещания, я генерировал идеи и креатив, я собрал команду толковых единомышленников. Вместе мы остановили смуту, победили в войне, завоевали Проливы и всю Ромею, присоединили к России Галицию и Западную Армению, а один из моих дворцов находится сейчас в Иерусалиме.

Но пришла пора выполнять обещанное. Пришла пора платить по счетам.

Сполна.

Но нет, господа-товарищи, меня в дом купца Ипатьева вы точно не загоните ни при каких обстоятельствах, а Машу с детьми достать вам не удастся! Эвакуация подготовлена и на этот случай, а Рим не бросит свою любимую принцессу. Я позаботился и об этом.

Но это самый крайний, теоретический случай.

Ибо буду я драться до конца.

Империя Единства. Ромея. Где-то севернее Нового Илиона. 4 октября 1918 года

– Дамы и господа, граждане и товарищи! Поезд дальше не идет!

Прозвучало на русском и греческом. Причем понятно было, что по-гречески этот офицер говорит пока плохо. Однако смысл сказанного был ясен всем присутствующим, вне зависимости от этнической принадлежности и вероисповедания оных. Пассажиры тут же обеспокоенно-возмущенно зашумели, обмениваясь репликами на разных языках Земли Обетованной. Тем временем бравый поручик в форменной офицерской маске «от Натали» поднял руку, призывая к тишине.

Дождавшись, когда нервная тишина все же была установлена, офицер козырнул и громко сообщил по-русски, не размениваясь на другие языки:

– Офицер Империи Единства поручик Иванов, честь имею! По приказу Ее Императорского Высочества Местоблюстительницы Императорского Престола Ромеи великой княгини Ольги Александровны, в провинции Троада введено особое эпидемиологическое положение. В Новом Илионе и ряде мест округи отмечены многочисленные очаги заражения «американкой». Въезд и выезд из провинции Троада закрыт. Введен всеобщий карантин. Согласно статье 15-й Правил о местностях, объявленных на особом эпидемиологическом положении, а также на основании статьи 21-й Положения об управлении войсками в условиях особого эпидемиологического периода, на дорогах Троады установлены блокпосты, вокруг очагов заражения выставлено оцепление. Любые попытки покинуть район карантина будут решительно пресекаться, вплоть до применения оружия. Пассажиры, имеющие постоянную регистрацию на территории провинции Троада, после прохождения установленного законом карантина, смогут проследовать к месту своего проживания, остальные пассажиры сейчас будут возвращены этим же поездом обратно к пункту отправления или на любую другую предыдущую станцию по пути следования состава.

Иван Никитин даже присвистнул. Да уж, не было печали! Похоже, накрылась его командировка медным тазом, и в Новый Илион ему не попасть! Неужели ситуация настолько ухудшилась за столь короткое время?

Впрочем, все это сейчас не имеет никакого значения. А значение имеет только тот факт, что он застрял в этом вагоне прямо на границе между Вифинией и Троадой.

Поручик меж тем продолжал:

– Еще раз напоминаю, что если кто-то чувствует в себе симптомы болезни, тому необходимо вызвать к себе доктора или фельдшера из бригады скорой помощи Императорской Службы Спасения. Вся необходимая и возможная помощь будет вам оказана по вашему месту жительства или пребывания. Помните о том, что скученность и толпы, в том числе и в приемных отделениях больниц, являются одними из основных мест заражения. Избегайте любых толп, а тем более базаров, вокзалов и прочих мест, где можно легко поймать заразу.

Офицер обвел притихший вагон своим отеческим взором и весело подвел итог своей проникновенной речи:

– И, вообще, сидите дома, господа!

Империя Единства. Россия. Московская Губерния. Императорская резиденция «Марфино». Кабинет его величества. 4 октября 1918 года

– Да!!!

Появился мой начальник Канцелярии генерал барон Николай Врангель.

– Ваше императорское величество! Прибыл председатель правительства Российской империи генерал от артиллерии граф Маниковский. Вот подготовленные бумаги. Еще доставили заказанную вами книгу Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». И в приемной его светлость светлейший князь Илионский.

Принимаю книгу, папку с документами и киваю.

– Что ж, запускайте по старшинству.

Барон склоняет голову и покидает мой кабинет. Его тут же сменяет светлейший князь.

– Привет, пап!

Целую мальчика в лоб.

– Привет, сын. Как дела?

– Нормально. Флигель просто отличный, моя банда в полном восторге!

Усмехаюсь.

– Наслышан о том, как вы там куролесили до полуночи.

Сын небрежно отмахивается.

– Но было же здорово! И мы, кстати, не так уж и шалили. Вели себя достаточно скромно и тихо.

Киваю, улыбаясь.

– Да-да, я же говорю – весьма наслышан. Весьма! Ладно, по крайней мере, флигель не сожгли и на том спасибо. Какие планы на день?

– Конный выезд. Я забежал поздороваться. Лошадей нам уже седлают.

– Лошади – дело хорошее. Только после выезда стекло вставьте.

Георгий изображает непонимание.

– Какое стекло?!

– То самое. А если сожжете флигель, то будете помогать строить заново. За удовольствия надо платить.

Мальчик шмыгает носом и кивает.

– Хорошо, пап.

Хлопаю его по плечу и усмехаюсь:

– Ладно, гуляйте. Каникулы есть каникулы. Надо же вам что-то будет рассказывать в своем Звездном лицее.

– Пока, пап!

– Про стекло…

– Я помню, пап!

Георгий чмокнул меня в щеку и скрылся за дверью.

М-да. Никакого тебе пиетета перед священной особой. И смех, и грех!

Что с того, что он, рожденный от неравнородного брака, не может наследовать престол? Разве это отменяет тот факт, что он – официальный сын всемилостивейшего государя императора? Пусть корона Георгию не грозит, но ее сияние озаряет и его. Кровь монарха священна.

Кровь монарха…

Милость небес и проклятие, которое будет преследовать его всю жизнь. Как в тот день, когда обезумевшие от наркоты революционеры-дезертиры убили на глазах мальчика его мать. Убили только за то, что она была женой нового императора.

Забудет ли это Георгий? Очень я в этом сомневаюсь. Но надо как-то дальше жить.

И нести свой крест.

Эх, многодетный я папаша. Двое собственных детей, плюс еще два сына моего прадеда, которых он заделал еще до моего появления в его теле. Причем один сын, который граф Брасов, а ныне светлейший князь Илионский, – сын официальный, а вот второй, который маркиз Михаил Васильевич Ле-Блосьер, барон Мостовский, – сын тайный. И при этом – друг моего сына Георгия. К тому же он еще и мой дед. В общем, как-то сложно все. Так все переплетено, что…

…Как там баронесса Мостовская поживает? Надо будет уточнить.

– Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! По вашему повелению, Высочайшая аудиенция милостиво дарована председателю Совета Министров Российской империи генералу от артиллерии его сиятельству графу Алексею Алексеевичу Маниковскому!

Статья профессора К. Э. Циолковского, профессора Императорского Константинопольского университета, в журнале «Освобождение – молодежи». 4 октября 1918 года

Коллеги!

Так обращаюсь я к нынешней молодежи, поскольку уверен я в том, что мы с вами единомышленники и одинаково не представляем себе возврат в прошлое нашего Отечества.

Ко мне часто подходят после моих лекций, задают различные вопросы. И одними из самых часто задаваемых являются вопросы: «Когда человечество сможет полететь в космос, когда мы будем на Луне, и главный, – как стать космонавтом, и как нужно к этому готовиться?»

Посему со страниц столь уважаемого издания я постараюсь дать несколько ответов на эти и другие вопросы. Начнем с основного.

Уровень технического развития пока не позволяет человеку полететь в космическое пространство. Однако прогресс научной и технической мысли неостановим! Буквально на памяти одного поколения человек сумел покорить воздух, и я не вижу причин для того, чтобы на памяти следующего поколения человечество не смогло покорить космос.

Разумеется, нам нужны ученые и техники, много-много светлых голов, ярких личностей и энтузиастов нашего великого дела, и я призываю всех, у кого в сердце пылает огонь грядущего, поступать в учебные заведения, записываться в секции и кружки, повышать свой уровень знаний и внести в итоге свою лепту в наше великое движение в космические дали!

Еще нередко я слышу сожаления о том, что, мол, рано мы родились, вот бы родиться в век космических полетов! Отвечу я и на это. Мы живем в прекрасное и удивительное время. Время, которое еще два года назад я бы сам назвал невозможной фантастикой. Но эта эпоха наступила. Эпоха Героев и Эпоха Подвигов! И место приложения сил сейчас имеется значительно ближе, чем космические дали. У нас есть прекрасная возможность провести испытания всего, что нам понадобится в космосе, на Луне и на Марсе. Обширные неисследованные области Сибири и Крайнего Севера бросают вызов всем героям нашего времени. Миллионы квадратных километров дикой тайги и бескрайних ледяных полей Арктики – вот место, где мы можем испытать нашу космическую технику и наш космический дух! Миллионы квадратных километров территории, где есть все – золото, серебро, алмазы, нефть, газ, железо и все остальные элементы, которые так остро необходимы нашему Отечеству для развития, для приближения Освобождения и приближения того дня, когда наш космический корабль первым в мире выведет человека в космос!

Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорская резиденция «Марфино». 4 октября 1918 года

– Дамы и господа! Его Императорское Всесвятейшество и Величие государь император Михаил Александрович!

Звук отодвигаемых тяжелых стульев. С двух сторон массивного стола, склонив головы, стоят в два ряда министры, генералы и сановники.

– Приветствую вас, дамы и господа. Прошу садиться.

Разумеется, никто из них не пошевелился, пока я не опустился не спеша на свой стул во главе стола, и лишь после этого вновь задвигались дубовые стулья с высокими спинками. Хорошие такие стулья. Величественные и красивые. Как говорится, Эмпайр-стайл. Не вдруг такой стул поднимешь и не очень-то им замахнешься.

Такие стулья, по настоянию генерала Климовича, у меня стоят в залах совещаний и в присутственных местах во всех резиденциях. Лично я считал это блажью и перестраховкой, но Климовичу я платил жалованье за обеспечение моей безопасности, и спорить с ним я не собирался. В конце концов, Климович спасал меня и Машу не один раз, и мы, слава богу, все еще живы и здоровы. Сказал шеф твоей охраны, что ежик мягкий – садись. Или меняй охрану, если не готов ей довериться. Тем более что время нынче какое непростое!

– Итак, господа, чем порадуете?

Первым поднялся глава правительства:

– Ваше императорское величество! До выборов осталось ровно десять дней, а обстановка весьма и весьма тревожная. Хочу обратить ваше внимание, государь, что ограничительные карантинные меры заметно сказались на торговле и на грузоперевозках. В городах делаются резервные запасы продовольствия на зиму, но заполняются склады зерном со значительным отставанием от утвержденного графика. В значительной степени новый урожай все еще остается в районах, где он собран. Отдельно и повторно замечу, что брожения в деревне в связи с переделом земли принимают тревожный размах. И как бы вместе с выборами 14 октября мы не получили и всплеск массовых волнений. Исходя из этого, я настоятельно прошу дозволения направить в места брожений дополнительные части Внутренней Стражи, а, возможно, и армии. Особенно будут нуждаться в усиленной охране созданные агропредприятия, которые наверняка станут целью и объектом недовольства. Боюсь, что мы накануне великих потрясений, государь.

Обращаюсь к Анцыферову:

– Николай Николаевич, какова ваша оценка ситуации в деревне?

Министр внутренних дел поднялся с места и оправил вицмундир.

– Ваше императорское величество! В деревнях центральных губерниях обстановка весьма тревожная. В Тамбовской, Воронежской, Рязанской, Владимирской, Курской, Орловской, Калужской, Смоленской, Саратовской и Самарской губерниях отмечаются стихийные сходы крестьян, на которых активно выражается недовольство итогами земельного передела. Особенно радикальными высказываниями отличаются сходы в селах и деревнях, расположенных в непосредственной близости от охраняемых законом от передела агропредприятий.

– Какого рода радикальные высказывания звучали?

Анцыферов склонил голову.

– Государь! В основном, как это и обычно бывает в таких случаях, звучали мнения, что вашему величеству неизвестно о том, что происходит, и что это чиновники и бывшие помещики на местах извратили содержание вашего Высочайшего Манифеста о земле. Кое-где даже составили петиции на Высочайшее имя и даже выбрали делегации к вашему величеству.

Угу. Ходоки и Ленин. Как иначе. Добрый царь и злые бояре, часть вторая, трагическая. Я же не могу им сказать: «Идите и делите все!» В этом и суть разницы между мной и большевиками. Они действительно могли ломать все до основания, у меня же так не получится. Я и так напринимал целую кучу революционных законов, от которых империю трясет по сей день!

– Однако, государь, все чаще начинают звучать призывы провести раздел агропредприятий своими силами, так сказать, явочным порядком. Отмечу, что в большинстве таких случаев, по крайней мере явно, не звучат призывы к выступлению против вашего величества. Наоборот, даже в таких радикальных выступлениях, в качестве обоснования нападения на бывшие помещичьи имения, заявляется обеспечение исполнения Высочайшей воли.

Задумчиво рисую чертика в блокноте. Очень опасная ситуация. Прямо скажем, нехорошая ситуация. Особенно перед выборами.

Министр продолжал:

– Звучат и более радикальные высказывания, направленные уже против Высочайшей особы.

Поднимаю голову.

– Вот как? Любопытно. Какого рода высказывания, насколько это массовое явление?

Анцыферов несколько стушевался, но продолжил:

– Пока не массовое, государь, но ситуация ухудшается. Звучат заявление, что ваше величество обещали одно, а по факту обманули крестьян. Обстановка весьма напряженная и уже отмечены первые эксцессы. Так, третьего дня в деревне Пантелеймоновка Тверской губернии зафиксирована массовая драка, случившаяся после того, как члены местной ячейки Фронтового Братства попытались задержать одного такого выступающего за изменнические речи. За него вступились другие сельчане, и пошло-поехало. В результате трое убитых и сожжено две избы. Порядок удалось восстановить только с прибытием жандармов и взвода войск Внутренней Стражи. Выступавший против Особы Вашего Величества ударился в бега и объявлен в розыск. В деревне идут следственные действия. И это не единичный случай, государь.

Да, все начинает сыпаться прямо на глазах. А до выборов еще десять дней. И если сейчас жестко применить силу, то маятник общественного мнения в деревне качнется в сторону более левых и радикальных партий, а у нас и так состав Думы может вырисоваться такой, что просто не дай бог.

Нет, пока нельзя сказать, что положение отчаянное. Но все к тому идет.

Правильно ли я поступил? Год назад план казался если не идеальным, то вполне осуществимым. Но, как говаривал старина Мерфи: «Если четыре причины возможных неприятностей заранее устранимы, то всегда найдется пятая» и «События имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему». Так, собственно, и происходит.

– Борис Алексеевич, ваше мнение, есть у нас возможность как-то дополнительно повлиять на общественные настроения в деревне?

Министр информации граф Суворин встал.

– Ваше императорское величество! Боюсь, что за оставшиеся до выборов десять дней нам вряд ли удастся радикально повлиять на настроения в сельской местности. У нас слишком огромные расстояния, пресса в деревни доходит с существенным опозданием. Конечно, в избах-читальнях грамотные читают новости для остальных сельчан, но, как известно вашему величеству, основная масса мужиков приходит на такие лекции только за тем, чтобы получить после лекции наши газеты в качестве оберточной бумаги для самокруток. Агитаторов воспринимают настороженно, как и всякого чужака, а слова членов Фронтового Братства часто воспринимаются просто враждебно.

Да, основное гадство в том, что если в городах мы через Министерство информации графа Суворина более-менее могли влиять на общественное мнение, то вот в деревнях наши газеты практически не читали, радио и прочих телевизоров у нас не было, а возможности влиять на настроения через Фронтовое Братство у нас очень ограничены. Да, работа в этом плане проведена большая, ячейки ФБ уже есть чуть ли не в каждой деревне, благо демобилизовавшихся фронтовиков и примазавшихся к ним достаточно много по России, а свои льготы и привилегии они готовы защищать, но именно этот фактор сильно ослаблял авторитет их слов среди односельчан, поскольку всем было ясно, что «братва» отстаивает собственный шкурный интерес. Более того, такие ячейки часто вызывали зависть и злобу, как это было в моей истории со всякими активистами комбедов. Во всяком случае, согласно сводкам МВД, случаи убийств активистов ФБ при невыясненных обстоятельствах носят отнюдь не единичный характер. Нередки случаи и обратные, когда бывшие фронтовики убивали нападавших, благо я дозволил им иметь личное оружие.

Что ж, созданное гением и энергией генерала Дроздовского Фронтовое Братство было достаточно мощной силой, имеющей разветвленную сеть ячеек, сто тысяч человек активного состава и десять миллионов списочного резерва, сведенные в сто отдельных батальонов территориальной обороны. Регулярно проводились сборы, фронтовики поддерживали навыки и проходили боевое слаживание. И в случае чего я вполне рассчитывал на их веское слово в деле поддержания или даже восстановления порядка. Но в данном конкретном случае все эти ячейки, а тем более батальоны, не могли формировать общественное мнение в деревне.

А мнение это пока отнюдь не в мою пользу. Времени осталось слишком мало, чтобы на это мнение повлиять в нужном мне ключе, и слишком много для того, чтобы жесткие действия со стороны власти не привели к резкой радикализации обстановки.

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Императорский причал Дворца Единства. 4 октября 1918 года

Несколько одинаковых автомобилей показались из-за угла дворца и выехали к причалу. Из первого и второго автомобиля выскочили офицеры охраны и быстро рассредоточились, занимая свои места. К старшему подошел начальник службы безопасности дворца и коротко доложил обстановку, а тем временем трое из прибывших офицеров поднялись по трапу, быстро осматриваясь и оценивая обстановку. Еще через считаные мгновения руководитель охраны, убедившись, что все идет штатно, распахнул дверцу третьего авто и галантно подал руку.

Завидев высокое начальство, капитан-лейтенант Болдырев и лейтенант Скворцов вытянулись по стойке смирно и синхронно приложили ладони к обрезу своих фуражек.

– Здравия желаю, ваше императорское высочество! Яхта готова к отплытию!

– Благодарю вас, капитан. Добрый день.

Ольга Александровна, дождавшись кивка руководителя охраны, прошедшего на яхту перед ней, с достоинством поднялась по трапу и заняла свое место на красной ковровой дорожке в начале строя почетного караула, построенного из членов команды.

– Ваше императорское высочество! Почетный караул экипажа императорской яхты «Стрела» построен! Начальник почетного караула капитан-лейтенант Болдырев!

Местоблюстительница Ромеи пожала руку капитану корабля.

Хотя сегодня была рабочая поездка на пустяковое расстояние, но все равно заиграл гимн Единства. Ольга обошлась бы и без этого представления, но протокол никто не отменял, да и капитан-лейтенант Болдырев убедил ее, что если не оказать матросам чести торжественного смотра со стороны августейшего шефа яхты, то экипаж будет очень расстроен. Тем более что идет негласное региональное соперничество между экипажами императорских яхт «Полярная звезда», «Царевна», «Стрела».

Собственно, именно Ольге «Стрела» и была обязана возвращением в отряд императорских яхт. Совершив по ее заявке переход из Балтики на Черное море, «Стрела» была переоборудована на Николаевских верфях и переведена из статуса посыльного корабля обратно в разряд яхт. Брат предлагал ей свою «Зарницу», но слишком уж она была тихоходна для бешеного ритма жизни местоблюстительницы, а роскошь… Роскошью она была сыта по горло и в бывших султанских дворцах, как, впрочем, и на его бывшей яхте. Скорость – вот главное! 17,5 узла против 10 узлов на «Зарнице» – в этом и был секрет ее выбора. Более высокая скорость хода позволяла достичь того же острова Христа меньше чем за полчаса, а Мраморного острова всего за четыре.

И царственный брат вполне разделял ее страсть к скорости, пусть даже в ущерб комфорту. Так на Путиловских верфях Петрограда уже полным ходом строились две новые скоростные яхты на типовой базе эсминца «Новик». Конечно, роскоши «Штандарта» там ждать не приходится, но скорость в 35 узлов компенсировала все. Быстрее пока только дирижабль и самолет.

Церемония меж тем шла своим ходом, и великая княгиня звонко отчеканила:

– Честь в Служении!

Слитное:

– На благо Отчизны!

Местоблюстительница Ромеи двинулась вдоль строя, вглядываясь в лица моряков. И глядя на блеск глаз и ту торжественную гордость, которую было трудно не заметить на лицах, даже прикрытых уставными масками, Ольга подумала, что, возможно, действительно есть что-то важное в монархии и рождаемой ею Традиции. Хотя брат столько уже сломал за полтора года, что трудно уже понять, чем вызван этот восторг – прошлым, настоящим или будущим.

Строй почетного караула был коротким. Всего тридцать человек экипажа. Не сравнить с тремястами сорока офицерами и матросами на царской «Полярной звезде» или тремястами семидесятью тремя на «Штандарте». Но Ольге больше и не нужно, плавучий дворец ей ни к чему.

Оркестр на берегу отыграл, смотр завершился, и, к вящему облегчению великой княгини, она смогла пройти на отведенное ей место. Опустившись в шезлонг, она перевела дух.

Да, ради столь короткого пути столько головной боли. Одна надежда, что, когда достроят мост, ей не будут требоваться такие усилия, чтобы просто оказаться на том берегу по государственным делам.

Гудок наполнил воздух, и, отдав концы, «Стрела» отошла от причала.

Грохнул выстрел, и Ольга покосилась в сторону стоявшего на рейде перед дворцом крейсера. Что ж, вот и полдень наступил со всеми этими церемониями. Полдня прошло впустую, серьезный разговор лишь предстоит, а времени меньше с каждым часом. Слишком осложняется ситуация, слишком многое поставлено на карту. А тут еще пандемия эта.

Совершив разворот, «Стрела» прошла мимо стоящего на якорях крейсера. На его палубе были четко видны ряды офицеров и матросов, которые выстроились для приветствия. Вздохнув, великая княгиня поднялась из шезлонга и, подойдя к борту, величественно приветствовала моряков крейсера «Аврора».

Подняв загодя приготовленный рупор, местоблюстительница прокричала, стараясь побороть расстояние:

– Честь в Служении!

Слитный рев:

– На благо Отчизны!

Послышалось троекратное «ура», вновь играет гимн, на этот раз уже в исполнении оркестра на крейсере. Хотя иметь в экипаже собственный оркестр крейсеру не полагалось, но император Михаил Второй повелел ввести его в состав экипажа, как раз для таких случаев.

И глядя сейчас на проплывающий мимо них крейсер, Ольга Александровна почему-то вспомнила тот разговор с царственным братом, когда они точно так же проходили мимо стоявшего на якорях этого крейсера…

Империя Единства. Ромея. Константинополь. В виду дворца Единства. Императорская яхта «Полярная звезда». 4 июня 1918 года

…Отыграл государственный гимн Единства, Михаил Второй и императрица Мария отняли ладони от своих головных уборов, а одетая в цивильное платье Ольга просто склонила голову, приветствуя флаг удаляющегося из поля зрения крейсера.

Официальная часть завершена, и все трое смогли расслабиться. Император помог жене присесть, потом галантно пододвинул шезлонг сестре, а затем уж и сам опустился в такое же кресло.

Личный камердинер государя Евстафий подал чай. Отпив из чашки, Ольга заметила, как ее царственный брат любуется фигурой жены, вновь обретшей свою прежнюю стройность. Впрочем, понятное увеличение в области бюста заставило лейб-портных шить императрице новые платья, равно как и новые мундиры, в одном из которых она сейчас и щеголяет, наслаждаясь забытой на время возможностью надеть свою любимую форму генерала ИСС. И следует отметить, что военная форма очень шла юной императрице и лишь подчеркивала стройность ее фигуры.

И теперь можно явно утверждать, что, Маша относится к тому типу женщин, которых беременность и роды лишь делают еще красивее и совершеннее. Что ж, она действительно расцвела во всех смыслах этого слова. Высокая, бойкая и несколько угловатая вчерашняя девица осталась в прошлом, а вместо нее явилась миру уверенная в себе, блистательная молодая женщина. И Ольга видела, с каким явным удовольствием задувала она семнадцать свечей на своем праздничном торте четыре дня назад.

Да, у Маши есть все поводы гордиться собой и своей удачей. Бывшая итальянская принцесса из тысячелетнего Савойского Дома, волей судьбы и прозой державной необходимости династического брака между Россией и Италией, стала сначала императрицей Всероссийской, затем еще и императрицей Ромеи и нового Единства.

Но Ольга своим женским сердцем чувствовала, что для бывшей принцессы Иоланды сейчас эти три короны вовсе не главное в жизни. Маша действительно безумно любит ее брата и счастлива с ним. К тому же она исполнила главное предназначение всякой жены монарха – произвела на свет наследника престола и любимую дочь императора. Да, такое счастье выпадает далеко не всякой принцессе, вынужденной вступать в брак, исполняя царственную волю и свой долг. И сама Ольга была тому ярким примером. Ярчайшим. Пятнадцать лет тьмы, тоски и ужаса…

Местоблюстительница Ромеи поспешила отогнать дурные воспоминания. Дурные, словно тот дурной сон. Слава богу, все осталось в прошлом. У нее сейчас есть любимый муж, любимый сын и любимая работа, как называет ее царственный брат свое Служение.

Что ж, путешествие в Москву начинается. Сейчас им предстоял переход через Черное море в Севастополь, где их ожидал императорский поезд, готовый на всех парах устремиться в Первопрестольную. Впереди много ответственных событий. Событий, прямо скажем, государственного значения. Например, крестины августейших детей. Ведь это у простых родителей крестины событие, хотя и торжественное, но сугубо частное и личное, а вот в случае с императорской семьей все это приобретает совершенно иное, державное значение.

Да, ровно через десять дней в Москве состоятся государственные торжества по случаю крещения наследника цесаревича Александра Михайловича и царевны Виктории Михайловны. Прибудут высокие крестные родители – император Эллинов Константин, королева Румынии Мария Эдинбургская, царь Болгарии Борис и императрица Эллинов София Прусская. Большое событие, большие торжества, большая политика.

Ольга усмехнулась. Да уж, родная сестра кайзера Вильгельма станет крестной матерью русской царевны Виктории, а Мария станет крестной матерью цесаревича Александра, будучи сама при этом внучкой британской королевы Виктории и одновременно внучкой русского императора Александра II. Впрочем, чему тут удивляться, если и самой Ольге тот же кайзер Вильгельм приходится кузеном, а британский король Эдуард VIII племянником? А через брак с Машей Дом Романовых породнился теперь и с Савойским Домом. Все друг другу родственники, что не мешает им между собой устраивать по-семейному кровопролитные войны и всячески соперничать. Таковы гримасы истории и таковы реалии династических отношений в Европе.

А пока им предстоит дальний путь, в такую далекую отсюда Москву. Ибо, как сказала императрица Мария, рожденные в Порфире Константинополя наследник и царевна должны быть крещены в Святой Руси, в самом ее сердце, подтвердив тем самым свои права на объединенный Престол Единства.

– Мишкин, всегда хотела у тебя спросить, а зачем ты повелел перевести из Балтики сюда этот крейсер? Да еще и решил поставить его напротив дворца Единства? Нет, я понимаю, выстрел из орудия в полдень – это прекрасная петербуржская традиция, но все же?

Михаил посмотрел на сестру и улыбнулся.

– Ну, это достаточно героический корабль, вполне имеет право стоять напротив моего дворца в Константинополе. Все-таки участник Цусимского сражения…

Ольга покачала головой.

– Да-да, я помню эту историю. Экипаж героически сражался, в том бою погиб командир крейсера и все такое прочее. Но таких героических кораблей много. Вспомним тот же твой триумф при Моонзунде. Почему именно этот? Чем он тебе так дорог?

Император помолчал, затем проговорил нехотя:

– Понимаешь, Оленька, для меня этот крейсер является напоминанием о том, как могла пойти история. Совсем по иному пути она могла пойти. Тогда, в день моего восшествия на престол, обезумевшая и подстрекаемая агитаторами толпа из нижних чинов экипажа крейсера «Аврора» растерзала своего командира и старшего офицера корабля. На мачте был поднят красный флаг и крейсер присоединился к революции, а точнее, к мятежу, поскольку революции в итоге не случилось.

Ольга помнила эту историю. Как и то, как беспощадно брат расправился с экипажем крейсера «Аврора», невзирая на объявленную амнистию. Об этом не писали в газетах, но всех активных участников того мятежа военный трибунал приговорил к смертной казни или к двадцати пяти годам каторжных работ, а остальных членов экипажа перевели служить во Флотилию Северного Ледовитого океана, разбросав по разным кораблям и вспомогательным судам флотилии.

Впрочем, активных участников мятежа в Кронштадте ждала та же судьба. Может, именно поэтому не возникло потом проблем с дисциплиной, когда поступил приказ выйти на бой с превосходящими силами противника в августе 1917 года. Моряки не бузили, не устраивали митинги, а исполняли свой долг. Они шли умирать. Да, благодаря гению ее царственного брата, они в итоге одержали блистательную и историческую победу над германским флотом, потопив десять вражеских линкоров и захватив еще один. Полный и эпический разгром, о котором сняты фильмы и сложены легенды. Но ведь, идя в бой, моряки Балтийского флота не знали, чем закончится сражение, верно?

Михаил меж тем продолжал:

– Каждый раз, когда орудие крейсера «Аврора» делает свой выстрел, я думаю не только о том, что история России могла пойти иначе, но и о том, что еще нужно сделать для того, чтобы этого не случилось. Ведь, если я расслаблюсь, все еще вполне может полететь в тартарары. Революцию нельзя предотвратить, ее можно только возглавить…

Император замолчал, провожая взглядом удаляющийся силуэт крейсера. Ольга, видя, что брат больше ничего не скажет, все же уточнила:

– Хорошо, а зачем ты повелел перевести корабль в Константинополь? Поставил бы его перед Зимним дворцом…

Брат расхохотался:

– О, нет, Оленька, нет! Выстрел крейсера «Аврора» у Зимнего дворца, это зрелище, право, не для моих нервов!!!

Глава II. Россия перед выбором

Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорская резиденция «Марфино». 4 октября 1918 года

События имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему. Точнее и не скажешь.

– Насколько мы контролируем обстановку?

Министр внутренних дел сделал неопределенное выражение лица и глухо ответил:

– Мы делаем все возможное, государь.

Что ж, прозвучало чрезвычайно оптимистично. Значит, все значительно хуже, чем может показаться на первый взгляд.

– Ваши предложения, Николай Николаевич?

– Полагаю, государь, что нужно объявить сборы резервистов в батальоны территориальной обороны и батальоны войск Внутренней Стражи. Привлеченных к обеспечению порядка дивизионов Отдельного Корпуса жандармов нам явно может не хватить. Мы не можем исключать эксцессы и появление очагов бунта в указанных губерниях. Как, впрочем, и в любых других. Но в этих губерниях нам нужно усиление в первую очередь. Местные силы охраны порядка, включая ячейки Фронтового Братства, могут лишь ограниченно влиять на ситуацию, и, в случае стихийной вспышки насилия, вряд ли смогут как-то решающим образом помочь.

– Стихийной?

– Во многом да, государь. Действительно на местах немало недовольных, а льготы участников Фронтового Братства лишь усугубляют напряжение.

Да, усугубляют. С одной стороны. Но с другой… Так у меня есть десятки, если не сотни тысяч моих опричников на местах, которые являются моей опорой, уравновешивая власть стихийной толпы в деревне. Но слаба эта опора. Может дрогнуть в любой момент. Пока центральная власть сильна, они за меня. А вот в случае чего… Видел я такого и здесь, и уж тем более в моем времени, предостаточно. Ситуаций, когда чиновники, армия и органы правопорядка, почувствовав слабину верховной власти, начинают колебаться, потом искать «запасные аэродромы», пытаться «на всякий случай» договориться с оппозицией. И тогда – все, хватай мешки – вокзал отходит! Если власть не готова идти до конца, то грош цена этой власти.

В этом контексте мне всегда импонировали правители, которые погибали с оружием в руках, сражаясь за свою власть и свою державу до последнего, ведя последних верных в смертельную героическую, пусть и обреченную атаку. Атаку, о которой потом будут слагать легенды.

И я всегда презирал тех правителей, кто в отчаянии бросался на собственный меч, кто травился малодушно цианистым калием в глубоком бункере или был повешен вверх ногами, словно тот жертвенный баран, оплевываемый глумящейся и проклинающей толпой вчерашних раболепных подданных.

Однако следует признать, что дело действительно принимает нешуточный оборот.

– Агитаторы?

– Официально отмечены агитаторы от партий, которые идут на выборы в Госдуму и в местные органы власти. Агитаторов от подпольных революционных партий практически не отмечается.

Ну еще бы! Мы за год почистили даже каторги и ссылки, предложив сидельцам два варианта на выбор – либо официальное отречение от революционной борьбы с режымом и включение в деятельность парламентских партий, либо роскошный белоснежный лайнер (шутка) к берегам Мексики. Благо наши неофициальные контакты с Лениным и Сталиным подтвердили заинтересованность означенных вождей в «спасении от царской тирании» своих активных товарищей. В Мексике остро не хватало (Ленину, Сталину и прочим товарищам) опытных и надежных революционеров из России, поскольку их (вождей) собственные позиции были там пока весьма и весьма слабыми.

В общем, мы с вождями революции договорились. Они «эвакуируют» из России всех упоротых, а мы им в этом всячески помогаем. У нас же остаются те, кто готов менять жизнь не путем революции, а путем эволюционным, через выборы и парламентскую работу.

Но, как всегда, это все было в теории. На практике же все довольно кисло пока выходит, несмотря на все наши мероприятия и приготовления. Снижения напряженности не случилось, даже невзирая на радикальное уменьшение в стране численности революционного элемента.

Вновь обращаюсь к главе правительства:

– Но мы отвлеклись. Вам слово, Алексей Алексеевич.

Маниковский вновь поднялся на ноги и раскрыл свою папку с гербом Российской империи.

– Государь! Глубокое беспокойство вызывает вопрос подготовки к зиме и к накоплению запасов хлеба на складах городов центральной, северной и восточной частей России. Как известно вашему величеству, основная сетка железнодорожных путей исторически проложена таким образом, что в массе своей эти дороги ведут с востока на запад, и значительно меньше линий идут с юга на север. Эта ситуация уже не раз приводила к серьезным перебоям в поставках хлеба в Москву, Петроград и другие города в случае, если заблаговременно на складах не были накоплены достаточные запасы, могущие обеспечить потребности населения в условиях зимы и снежных заносов на дорогах. Такая ситуация возникла зимой 1917 года, чуть легче мы пережили зиму 1918-го. Однако, невзирая на спешное расширение пропускной способности существующих линий и строительство новых дорог, нам пока не удалось накопить достаточные запасы на складах. Более того, ситуация довольно тревожная, поскольку значительные объемы собранного зерна отправляются в Ромею, а потрясения земельного передела наверняка приведут к колоссальному спаду производства хлеба в стране…

Я слушал главу правительства о ситуации в России. И ситуация эта была отнюдь не радужной. Разумеется, в принципе, я все это знал и без Маниковского, но, судя по выражению его лица, он крайне обеспокоен, невзирая на все наши подготовительные меры.

А мы готовились. Очень серьезно готовились. И к выборам готовились, и к зиме предстоящей, и к тому, что с хлебом могут возникнуть перебои. По многим причинам могут возникнуть. И наверняка возникнут. И к тому, что обещанная и осуществленная земельная реформа неизбежно скажется на товарном производстве. Нет в этом никаких откровений и секретов.

Во-первых, основная масса крестьян толком не имела даже толкового инвентаря и не всегда имела даже клячу-лошадь, что уж говорить о сельскохозяйственной технике и прочем.