Укрощение зверя Головачев Василий

Глава 9

Звуки Му

В Москву Максим летел счастливым человеком.

Во-первых, он успешно сдал выпускные экзамены.

Во-вторых, его официально уведомили, что он принят солистом в Московский оперный театр.

В-третьих, ему удалось без особых эксцессов расстаться с подругой, которая намеревалась женить его на себе. Любовь прошла, но Соня упорно не хотела этого понять и добивалась своего, пока окончательно не стало ясно, что они ошиблись друг в друге.

Расставание получилось грустным, а душе стало легче. Судьба свела их два года назад и развела. Как шутил приятель Максима Коля Молок: на свете есть лишь одна женщина, предназначенная тебе судьбой, и, если ты не встретишь ее, ты спасен.

Конечно, Максим отметил свою удачу, причем дважды – в кругу семьи и в компании друзей. Однако уже во вторник, двадцать второго июня, его посадили в Архангельске в самолет, и он полетел в Москву, радостно предвкушая искусы столичной жизни.

Рядом с ним оказался молодой парень, ровесник Бусова, веселый и жизнерадостный. Они познакомились. Парня звали Валерием, а работал он барменом и жил в Москве.

– Родичей навещал, – сообщил он. – В Архангельске живут.

Разговорились.

Валерий пожаловался на чиновников городской Управы, затеявших волокиту с документами на приобретение участка на берегу Белого моря.

– Хочу коттеджик себе финский поставить, – признался бармен. – А они устроили чехарду с хождением по мукам. И каждый норовит подчеркнуть свою власть. Мзду не берут, боятся, много их таких посадили за взятки, но и дело не продвигается. Знаешь, сколько они в среднем получают в месяц?

– Нет, – качнул головой Максим.

– Больше пятидесяти тысяч! Депутаты законодательного собрания, кстати, еще больше. А зарплата учителя равна всего двум-трем тысячам. Улавливаешь разницу?

– Откуда ты знаешь?

– Мой друг работает учителем в гимназии. Да и я, между прочим, – Валерий чуть смутился, – заканчивал пединститут. А работаю барменом.

Взлетели. Стюардессы начали разносить напитки. Максим взял томатный сок, Валерий заказал минералку. Одет он был модно, в летний костюм песочного цвета в тонкую частую полоску и в дымчатую кисейную рубашку. На шее не крестик на цепочке, как поначалу показалось Максиму, а какой-то серебристый значок в форме ладошки. И пахло от него не потом, а дорогим лосьоном. Лицо загорелое, овальное, прямой нос, карие глаза, прямые губы, твердый подбородок. Парень наверняка нравился девушкам и знал об этом. А вел себя просто, достойно, не переступая грани вседозволенности и всезнайства.

Максим невольно опустил глаза на свои белые брюки и остался доволен. Он тоже любил хорошо одеваться, и ему это доставляло удовольствие. Лишь одно обстоятельство мешало ему жить: ему часто говорили – с лучшими намерениями, разумеется, – что он похож на известного шоумена Николая Баскова. А Максим хотел быть похожим на самого себя и не быть в тени великих и не очень предшественников. Именно поэтому он старался поддерживать себя в хорошей физической форме, чтобы быть стройнее, и красил соломенные от рождения волосы в темный цвет.

– Значит, ты теперь будешь петь в оперном, – заговорил Валерий, получив минералку. – Это хорошо. А на эстраду не хочешь?

– Нет, – коротко ответил Бусов.

– И правильно. Попса, она и есть попса. Мне даже иногда жалко становится, что многие наши звезды с великолепными голосами опускаются до песен, смысл которых укладывается в три слова, а музыкальный диапазон до двух нот. Жить-то где собираешься?

– Еще не знаю, – сконфузился Максим. – Обещали помочь с квартирой. Поживу пока у знакомого.

– А давай ко мне? – предложил неожиданно Валерий. – Я один, живу в двухкомнатной, в центре, на Тверском бульваре, прямо напротив культурного центра «Старый Свет», не бывал там?

– Нет.

– Рядом ресторан «Пушкинъ». Ну ладно, это не главное. Я тебя свожу туда, хороший центр построили, умеют и наши возводить современные дворцы. Согласен?

– Ну, не знаю… – замялся Максим, вспоминая, что его собираются встретить люди из родноверческого Союза, приходившие к нему еще зимой. – Неудобно…

– Как раз удобно, да и тебе в театр ходить недалеко, три остановки на троллейбусе или одна на метро.

– Не люблю стеснять…

– Говорю же, я живу один, никого ты не стеснишь, да и веселей вдвоем.

– Почему ты один? А родители, жена?

– Это квартира деда, контр-адмирала в отставке, он умер три года назад, а квартиру мне оставил.

– Повезло.

– Это как сказать. Я деда сильно любил, классный был мужик, с характером, он меня и воспитал. Лучше бы он жил еще.

– Извини…

– Да ничего, все путем. – Валерий оживился. – А хочешь расскажу, на чем зарабатывают бармены?

– Разбавляете водку водой? – улыбнулся Максим.

– Те, кто разбавляет спиртное водой, просто не умеют работать. Если что-то мутишь, надо делать это не в ущерб качеству. К примеру, ежели коньяк разбавить подкрашенной водой, он сразу теряет запах и сильно меняет вкус. А если водкой – одни плюсы. В дорогой коньяк нужно доливать именно водку, а в чеке пробивать самый дешевый, и навар получается до тысячи рублей со ста граммов. Или еще пример: кладем в шейкер пять кубиков льда и наливаем туда не пятьдесят граммов вискаря, а тридцать пять, так будет казаться, что там все семьдесят. Представляешь?

– Круто!

– Так же и с разными коктейлями: не доливаешь по пять-десять граммов – и уже в наваре. Есть разница цен и в водке. Берем «Флагман», а продаем как «Русский стандарт», навар – от трехсот рублей со ста граммов.

– А если кто-нибудь различит вкус?

– Есть такие гурманы, – согласился Валерий, – но мы для них держим водку в морозильнике, тогда вкус разных сортов практически неразличим.

– Я не знал, – удивился Максим.

– Я тоже, – засмеялся Валерий, – до того, как устроился на работу в баре. Да мы и на мелочи неплохо зарабатываем, на сдаче, на попкорне, на кофе, на пепси-коле.

– Каким образом?

– Колу делаем из сиропа и воды со льдом. С кофе тоже все просто. Неопытный бармен нальет одинарный и чек пробьет как одинарный, а сумму назовет за двойной. Это грубо: клиент запросто может глянуть в чек. Просили двойной – мы и пробиваем двойной, а наливаем одинарный. Вот уже и чашка лишняя, которую можно смело продавать без чека.

– Лихо!

– А еще лучше принести свой кофе, и торгуй – не хочу. В общем, секретов много, надо лишь работать по-умному.

– А если все-таки поймают?

– Бывали такие случаи, – кивнул Валерий смущенно. – Кого штрафовали, кого увольняли, но я везучий. – Он засмеялся, подмигнул. – Да и не наглею.

– Я бы вообще не смог так… – пробормотал Максим.

– Мне тоже так казалось, – пожал плечами бармен. – Да жизнь заставила. У меня сестренка младшая болеет – белокровие, деньги постоянно нужны. Правда, мне обещали помочь…

– Кто?

– Познакомился недавно… Говорят, у них лекари есть особенные, любой недуг излечивают.

– У меня отец врач, – сказал Максим. – Могу попросить.

– Спасибо, не надо пока. Если не помогут, тогда я к тебе обращусь. Ну, а ты как дошел до консерватории? Поешь хорошо?

Максим порозовел. Показалось, что в голосе соседа прозвучала нотка пренебрежения.

– Почему… не только пою… изучаю систему строев, ладов, гармоний и мелодики… звуковые модули…

– Это еще что за зверь?

– В основе многих звуковых систем лежит интервал квинта, она и является своеобразным звуковым модулем, с помощью которого структурируется звуковое пространство, образуется оригинальная музыкально-кристаллическая решетка, которая организует высотные преобразования звука.

– О! Мои знакомые тоже говорили о звуках, что их можно создавать как геометрические фигуры и передавать без потерь и искажений на большие расстояния.

– Звуковые солитоны.

– Что?

– Ну, это такие одиночные устойчивые волны.

– В общем, тоже интересная вещь. Один из них как-то продемонстрировал этот самый… солитон. Не поверишь – звук отскакивал от потолка и стен как мячик!

Максим вспомнил знакомство с волхвом Иннокентием, который обещал научить его «петь телом». Может быть, речь идет об одном и том же человеке?

– Как зовут твоих знакомых?

– Андрей Дормидонтович и Георгий.

Максим с интересом посмотрел на Валерия, хотел было спросить, как они выглядят, но постеснялся.

– Я тоже знаком с одним Георгием…

– Да сколько их по России, – отмахнулся бармен, потом хохотнул: – Хотя почему бы им не быть родственниками?

Стюардессы стали разносить завтраки.

Разговор прервался.

После завтрака молодые люди поговорили еще о столичных тусовках, знатоком которых был Валерий, об автомобилях – кто какие предпочитает, и самолет совершил посадку в аэропорту «Шереметьево-1».

– Как будем добираться? – спросил Максим. – Тачку возьмем?

– Нас будут встречать, – ответил Валерий уверенно.

Это «нас» зацепило внимание Бусова, но ненадолго. Они вышли в зал прилета, и к ним тотчас же подошел мужчина средних лет в сероватых льняных штанах и такой же рубашке. Максим с удивлением признал в нем Георгия, спутника волхва Иннокентия.

– Вы?!

Георгий усмехнулся.

– Такова воля обстоятельств. Познакомились?

– Все нормально, – сказал Валерий, глянув на спутника с некоторым смущением. – Он согласился жить у меня.

– Ну и славно. Идемте к машине.

– Это он? – посмотрел вслед Георгию Максим в замешательстве. – Ты о нем говорил?

– А ты?

Они посмотрели друг на друга.

– Мир тесен! – сказал Валерий менторским тоном.

Максим засмеялся, почувствовав странное облегчение. Он понял, что знакомство с барменом состоялось неспроста, и являлось оно частью плана, разработанного волхвом и Георгием еще зимой.

Они догнали Георгия, вышли из здания аэропорта, сели в голубую «Ладу-114». Георгий сел рядом с водителем, таким же пожилым с виду, как и он. Максим с Валерием устроились сзади. «Лада» пересекла линию шлагбаума, выехала на дорогу, соединяющую аэропорт с Ленинградским шоссе.

– Как долетели? – обернулся Георгий.

Максим ответить не успел. Машину с ревом обогнал джип «Лендкрузер» и резко подал вправо, подрезая «Ладу».

– Прянь! – бросил Георгий незнакомое слово.

Но водитель «Лады» оказался не менее крутым гонщиком и успел отреагировать на маневр джипа, мгновенно выворачивая руль вправо, спасая машину от столкновения, и затормозил. Джип проскочил буквально в сантиметре от бампера «Лады», вильнул влево-вправо, вынуждая «Ладу» остановиться. Остановился сам.

Водитель и Георгий обменялись быстрыми взглядами.

– Неужели БАЗа? – проговорил водитель.

Из джипа выскочили трое парней в черных брюках и белых рубашках, похожие друг на друга, как зубы из рекламы зубной пасты. Они размахивали руками и что-то кричали, показывая на правый бок «Лендкрузера».

– Чиркачи, – растерянно и в то же время авторитетно сказал Валерий. – Вот повезло!

– Какие чиркачи? – не понял Максим.

– Подстава! У нас это до сих пор модно. Чиркачи нарочно подставляются, а потом вынуждают платить за ремонт своих машин.

– Мы же их не задели, – недоверчиво посмотрел на него Максим.

– А им по фигу! У них наверняка уже есть царапины или вмятины на корпусе, да и менты прикормлены. Сейчас кто-нибудь подъедет и подтвердит, что это мы виноваты. Что будем делать, дядя Жора?

– Посидите, – спокойно сказал Георгий, вылезая. Подошел к джипу.

Парни бросились к нему, возбужденно тыкая пальцами в бок «Лендкрузера». Один подбежал к «Ладе», словно для того, чтобы показать место удара, однако водитель «Лады» тут же сдал назад, не давая ему приблизиться.

– Они специально мажут бампер краской и делают царапины, якобы от столкновения, – добавил Валерий.

Георгий в это время что-то сказал. Максиму показалось, что он услышал слово «молнь» или что-то вроде этого.

Галдеж на дороге стих. Парни замерли, выпучив глаза, опустили руки. Георгий похлопал их по плечам, двинулся обратно к машине. По пути ухватил за локоть третьего, прятавшего правую руку за спиной, дунул ему в ухо – так это выглядело со стороны, и тот неожиданно упал. Георгий сел в машину.

– Поехали.

«Лада» обогнула джип, увеличила скорость.

– Что вы им сказали? – в один голос воскликнули Максим и Валерий, сгорая от любопытства.

– Посоветовал сменить профессию, – все так же невозмутимо ответил Георгий.

– Думаешь, не БАЗа? – Водитель бросил взгляд на зеркальце заднего вида.

– Непохоже.

– Что такое «база», дядя Жора? – полюбопытствовал Валерий.

Витязь помолчал, также поглядывая на боковое зеркальце, достал мобильник:

– Олег, пробей джип «Лендкрузер» с номером «три девятки» и позвони.

Спрятал мобильник, повернулся к седокам на заднем сиденье.

– БАЗа – это аббревиатура слов «безадресная защита».

– Что они означают?

– Вам это пока знать ни к чему.

– А почему упал тот, третий, что к нам подходил?

– От ветра, – серьезно сказал Георгий, подмигивая Максиму.

Валерий фыркнул.

– Действительно, от чего же еще? Научили бы своим приемчикам.

Георгий не ответил, поглядывая в зеркальце.

Валерий повернулся к соседу.

– Ну что, струхнул?

– Немного, – улыбнулся Максим.

– Я тоже. Не люблю попадать в такие разборки. Чувствуешь себя полным идиотом, а сделать ничего не можешь.

– Странно, что они не стали качать права, доводить комедию до конца.

– Это дядя Жора их уговорил, – понизил голос Валерий. – Он знает такие приемы, что не поверишь, если сам не увидишь. Хочу набиться к нему в ученики. А ты каким-нибудь видом борьбы не владеешь?

Максим отрицательно качнул головой, с уважением глянул на спину несуетливого, спокойного внутренне Георгия. Присутствие этого человека, несмотря на его вовсе не героический вид, умение владеть собой внушали спутникам уверенность и безмятежность.

Свернули на старое Ленинградское шоссе, по-прежнему забитое потоками машин, хотя уже давно было открыто движение по новой – скоростной трассе. Однако «Ладе» удалось миновать все пробки, и через час Максима и Валерия высадили в центре Москвы, на Пушкинской площади.

– Устраивайся, – сказал Георгий Максиму. – Запомни мой мобильный. – Он продиктовал номер. – В случае чего сразу звони. Вечером встретимся, поговорим, если не возражаешь.

«Лада» исчезла.

Максим в некоторой растерянности повернулся к Валерию.

– Не переживай, певец, все путем, – засмеялся тот. – Я знаю этого человека недавно, но он всегда появляется в нужный момент и добивается своего.

Он же Витязь! – хотел сказать Максим, но вовремя прикусил язык: бармен мог не знать, кем являются его новые знакомые, а выглядеть в глазах Георгия трепачом не хотелось.

Вскоре Валерий не без гордости показывал Бусову свою квартиру.

Максим же рассматривал интерьеры и убеждался в том, что гордость бармена имеет основания.

– Сам делал? – полюбопытствовал он, озираясь.

– Нет, что ты, – махнул рукой Валерий. – Это все родной дядя Иван придумал, он столяр и работает в бригаде строителей-ремонтников. Когда я переехал сюда, они мне ремонт и сделали, качественно и дешевле, чем другим. Нравится?

Максим рассеянно кивнул.

Квартира бармена была отделана деревом всех видов и оттенков – от почти белого до почти черного. Но выглядело это потрясающе! Особенно поразили Максима ажурные перегородки из янтарной сосны и мебель – из обожженного до светло – и темно-коричневого цвета клена. Плюс изумительного рисунка «пейзажи» на досках пола.

– Бук, – топнул ногой Валерий, довольный произведенным на постояльца впечатлением. – Дядька Иван сам рисунок подбирал. Он классный столяр, все стулья и полки изготовил собственноручно.

– Здорово! – искренне похвалил квартиру Максим. – У твоего дядьки хороший вкус.

– А теперь смотри. – Валерий щелкнул выключателем.

В стенах и в потолке зажглись звездочки, соединенные световыми пунктирчиками, плавно меняющими цвет по закону радуги. Комнаты волшебно преобразились, превратившись в пещеры сокровищ.

– Что это?!

– Светодиоды и оптико-волоконные жилы, это уже мое творчество. Ночью будет видно лучше.

– Блеск!

– Правда? – обрадовался польщенный похвалой хозяин, смущенно дернул себя за вихор. – А дядька говорит – эклектика.

– Нет, очень красиво!

– Тогда давай переоденемся, помоемся с дороги, бросим вещи, и я тебе покажу столицу.

Они так и сделали. В квартиру же Валерия вернулись только поздно вечером, к одиннадцати, посетив несколько кафе, торговый центр на Манежной и только что открывшийся культурный центр «Старый Свет», о котором говорил Валерий. Собственно, с него они и начали поход по Москве, изнывающей от июньской жары.

О том, что такой центр существует, Максим услышал по телевизору. Но в нем он не был ни разу. Поэтому с восторгом неофита воспринял и соединение в едином комплексе выставочных и конференц-залов с антикварными магазинами и рестораном, и богатые интерьеры центра, оформленные в рокайльной[1] и неоклассической стилистике. Максим готов был часами рассматривать потрясающие по красоте орнаменты, тончайшую резьбу по дереву, роспись по серебру, патинированные золотые поверхности скульптур, картины с кракелюрами и многое другое, но непоседливый Валерий ждать приятеля не захотел. Пришлось ограничиться часовой прогулкой по «Старому Свету» с заходом в ресторан, в баре которого, как оказалось, и работал Валерий.

Максим, естественно, из вежливости похвалил ресторан, чем окончательно расположил к себе бармена. Однако ему и в самом деле понравилась атмосфера центра, ненавязчиво погружающая посетителей (в том числе посетителей ресторана и бара) в культурную среду, по сути – в музей, наглядно воспитывающий вкус и отношение к русской старине, память о которой старательно стирали и затушевывали те, кто был в этом заинтересован.

Побывал Максим и в Оперном театре, месте своей будущей работы. С трепетом ступил он под своды фойе с его мраморным полом, колоннами и каменными панно на стенах.

Сначала охрана не хотела пускать в театр молодых людей, но после объяснений Бусова, что он просто хотел бы «подышать воздухом оперы», им милостиво разрешили заглянуть в зал, чьи стены слышали всех знаменитых мастеров вокала на протяжении двух веков.

– Не хочешь спеть? – предложил Валерий, когда они подошли к оркестровой яме перед сценой. – Проверить акустику, так сказать.

– Зачем? – смутился Максим. – Здесь великолепная акустика, я знаю.

– Как хочешь, – пожал плечами Валерий. – Надеюсь, ты меня пригласишь на концерт?

– Не на концерт… я буду петь в опере…

– Не все ли равно, где петь?

– Конечно, не все равно.

Валерий глянул на сдвинувшиеся брови Бусова, засмеялся.

– Извини, я не хотел тебя обидеть. Конечно, в оперу не пригласят кого попало. Во всяком случае, наша попса здесь не поет.

К вечеру, исколесив центр Москвы, Максим осоловел и с трудом добрался до квартиры Валерия. Более привычный к таким походам Валерий, видя состояние приятеля, отправил его в ванную, а сам заварил чай. Однако, искупавшись и выбравшись в халате на кухню, Максим обнаружил там кроме хозяина еще двух гостей, Георгия и пожилого с виду мужчину ненамного старше самого Георгия. Впрочем, первое впечатление оказалось ложным. Впоследствии выяснилось, что спутнику Витязя по имени Иннокентий, которого он называл потворником, исполнилось сто пятьдесят лет.

– Ну, вы тут посидите, – сказал Валерий, поднимаясь со стула, – чайку попейте, а я пойду искупаюсь.

– Вы хотите поговорить со мной? – догадался Максим, с трудом удерживаясь от зевка; он расслабился после ванной и хотел спать.

Георгий посмотрел на спутника.

– Он не в тонусе.

Иннокентий усмехнулся, заглянул в глаза Бусова.

– Сейчас мы ему тонус поднимем.

В голове прошумел морозный ветерок, и Максим с удивлением почувствовал прилив сил. Голова прояснилась. Сон отступил. Кровь побежала по жилам энергичней.

– Что вы… сделали?! – прошептал Максим.

– Сняли морок, – серьезно ответил Иннокентий. – Спать хочешь?

– Н-нет! Кто… вы?

Иннокентий покосился на Георгия.

– Он летописец Рода, – сказал Витязь. – Тот, кто знает истинную историю славянства, Рода русского и вообще человечества. Зимой мы с ним кое-что рассказали тебе, приоткрыли завесу тайны, сегодня, накануне Купалы, хотелось бы дать тебе еще часть знания.

– Зачем?

Гости переглянулись.

– Хороший вопрос, – проговорил Иннокентий, глядя на Бусова с легкой озабоченностью. – Не ошиблись ли вы, ратники, с избранником?

Максим покраснел, осознав, что своим дурацким вопросом породил в душе потворника-летописца тень сомнения.

– Не ошибается только лежачий камень, – философски откликнулся Георгий. – Хотя я уверен, что мы не ошиблись. Просто он еще молод и полон уверенности, что живет правильно.

– Может быть, свозить его в Калугу, на празднование Купалы? Он многое бы взял, да и очистился бы здраво.

– Предложи.

– Поедешь? – спросил Иннокентий, продолжая изучать Максима прищуренными светло-серыми глазами.

– Почему в Калугу? – пробормотал Максим.

– Потому что это место ближе всего к Москве. Празднование проводит Союз славянских общин, на капище Гамаюнщина под Калугой, завтра вечером, со среды на четверг.

– Мне это необходимо?

– Кто знает? Нам кажется – да.

– Что это за праздник в будний день? – Максим уловил усмешку в глазах Иннокентия, заторопился: – То есть я слышал про Ивана Купалу, конечно, но не очень интересовался…

– Потому что люди не знают ни своих корней, ни традиций. Морочение народа достигло максимума. Большинство не знает подлинной истории отечества, ты не исключение. А празднование Купалы в ночь летнего солнцеворота ведется не один век и не одно тысячелетие. Это один из древнейших священных дней годового Коло, когда Солнце входит в полную силу, когда юноша Ярило становится мудрым мужем Даждьбогом. Только имя Иван присоединили к Купале уже в христианские времена, когда церковные люди приурочили к нашему светлому празднику свой – день Иоанна Крестителя.

– Я не знал…

– Большинство твоих сверстников в таком же положении. Но ты изъявил желание поглубже узнать истинную Славянскую летопись, поэтому я пришел поговорить с тобой перед тем, как ты начнешь учиться видеть Правду.

Максим перевел взгляд на Георгия.