Небо, полное звезд Сокол Лена
Глаза Оливии загораются светом – так, будто её пьянит сама жизнь.
– Если ты не очень-то любишь жару, то тебе непременно понравится здесь. – Смеётся она.
Я ещё никогда не видела человека, который бы каждую минуту выглядел абсолютно, неутомимо и полноценно счастливым.
– И спасибо за велик. – Добавляю я.
– О, нет, оставь пока у себя. – Отмахивается соседка. – Думаю, он пригодится тебе до наступления холодов. Здесь, конечно, ездит автобус, но гораздо полезнее для здоровья добираться в школу на двухколёсном.
– А, ясно. – Киваю я. – Тогда вообще – огромное, большое-пребольшое спасибо.
– Всегда пожалуйста, – подмигивает она.
И мы расходимся в стороны.
Глава 14
В последний день перед учёбой мы отправляемся с Оливией и Отсо на Каменное озеро. Моя соседка ужасно возбуждена поездкой, она приводит её в дикий восторг. Оливия без умолку трещит о том, как мне понравится. Девушка так красноречива, что я и сама начинаю верить в то, что всё так и будет.
– Это озеро ледникового происхождения, поэтому вода в нём настолько чистая, что слепит глаза! – Тараторит Оливия, пока мы тащимся на машине по извилистой грунтовой дороге, утопающей в высоких деревьях.
Я уже поняла, что она буквальна помешана на озёрах. Вероятно, из-за связи с фамилией -jrvi переводится с финского как озеро.
– Сегодня лучше всего будет клевать лосось. – Сообщает нам Отсо.
А я в это время думаю о том, чем же интерено занимаются мои друзья в городах, где мы успели пожить в последние годы. Жаль, что здесь не ловит интернет.
Когда внедорожник замирает у берега, я спешу выбраться на свежий воздух. Застёгиваю куртку и оглядываюсь. Под нашими ногами валуны, внизу под склоном – блестящая водная гладь, и стройные сосны отражаются в ней густой, ровной порослью. Зрелище захватывает дух, и я сразу же убеждаюсь, что Оливия не преувеличивала: озеро настолько прозрачное, что отражающееся в нём небо буквально выстилает дно.
– Вода, которая течёт из кранов в Сампо – отсюда. – С гордостью говорит Оливия.
– Какое оно тихое. – Выдыхаю я. – Озеро.
– Это обманчивое впечатление. – Усмехается Отсо, доставая из багажника удочки. – Если разыграется ветер, будут сильные волны.
– Идём, прогуляемся. – Зовёт меня за собой соседка.
– Только не далеко, Оливка! – Предупреждает её отец.
– Мы тут, вдоль берега, пап.
Он зовёт её Оливкой. Надо же. В моей груди разливается незнакомое тепло. Интересно, как бы звал меня отец, будь он жив?
– Переживает, что встретим животных. – Поясняет Оливия.
– Кого, например? – Я перебираю в голове свои знания о животных севера. – Оленя?
– Или волка. – Спокойно говорит она. – Или медведя.
– Может, тогда не стоит отходить далеко? – Таращусь на неё я.
– Мы по берегу. – Смеётся Оливия, переступая с валуна на валун.
Она явно тут как в своей стихии, а вот мне с непривычки хочется оглядываться и ступать осторожнее. Не доверяю я скользким резиновым сапогам.
– В окружении леса я всегда чувствую себя уютно. – Объясняет Оливия. – Не бойся, Анна, прыгай сюда!
Она подзывает меня, и я, стараясь сохранять равновесие, перебираюсь с одного камня на другой.
– Почему? – Спрашиваю я. – Единение человека с природой тебя так заводит?
– Когда мама была жива, мы часто ездили сюда все семьёй. – Её голос звучит глухо и надтреснуто.
Очевидно, эти воспоминания её ранят.
Я поднимаю взгляд, но вижу, что девушка улыбается. Её глаза светятся теплом.
– Сколько тебе было, когда она умерла?
– Восемь. – Её губы дрожат. – Рак. Мама боролась три года. Она – настоящий боец.
– Мне жаль. – Тихо говорю я. – Прости.
Мой отец умер от сердечного приступа, когда мне было шесть. Может, я была слишком мала, чтобы воспринять ситуацию так, как Оливия. По крайней мере, улыбка не держится на мне, точно приклеенная.
– Я часто прошу папу привезти меня сюда или на любое другое озеро, чтобы вспомнить, как мы отдыхали на природе все вместе. Тут и в лесу я слышу маму. – Оливия останавливается и смотрит на меня так, будто сейчас, в этот самый момент, открывает мне свою самую сокровенную тайну. – В шуме ветвей, скрипе стволов деревьев, в плеске воды, в криках птиц – мне кажется, я слышу её голос везде. Я прихожу сюда, чтобы поговорить с ней. Спрашиваю и слушаю, что она ответит.
Надеюсь, она шутит.
Мои брови поднимаются на лоб, но я, всё же, понимающе киваю.
– Может, не пойдём дальше? – Опасливо озираюсь я на лес.
Не хотелось бы встретиться с медведем, если честно.
– Хорошо. – Соглашается Оливия.
Мы шлёпаем по камням обратно.
– Ты верующая? – Спрашиваю я, заметив серебряный крест, выбившийся из-за её ворота во время очередного прыжка с камня на камень.
Девушка опускает взгляд и зажимает его меж пальцев.
– А ты – нет?
Я жму плечами.
– Не знаю.
– А во что тогда ты веришь?
Этот вопрос застаёт меня врасплох.
– Ну… Наверное, есть какие-то высшие силы. – Мама крестила нас, когда мы были ещё детьми. Сейчас я понятия не имею, где мой крестик, и есть ли он вообще. Для нас, как и для других семей, крещение осталось лишь обязательным ритуалом из прошлого. – Я верю в высшую энергию, которая уравновешивает добро и зло. Как-то так.
– Значит, ты веришь в Бога.
– Разве?
– Да.
– А ты? Ты веришь в загробную жизнь? – У меня не получается удержаться от усмешки.
– Я не боюсь умереть. – Улыбается Оливия и прячет крест обратно, за воротник.
– И для чего тебе крест?
– Я верю, что он меня защитит.
Не от медведя точно.
– От всего? – Скептически оглядываю её я.
– От всего. – С жаром отвечает она.
В тот момент я всё ещё продолжаю считать этот разговор ничего не значащим. Мне смешно. Оливия, конечно, не плохой человек, но она очень наивна. И ей ещё взрослеть и взрослеть.
Глава 15
В первый же учебный день Сампо впервые обнажает передо мной своюнеидеальность.
Обычно, приходя в новый коллектив, я стараюсь выглядеть достаточно милой, чтобы показать, что настроена на общение, но при этом и достаточно сильной, чтобы подать сигнал тем, кто постарается продавить меня, если обнаружит хотя бы намёк на слабость.
В любой школе любой страны, даже самой безобидной на первый взгляд, всегда царят законы джунглей – выживает сильнейший. Если даже с виду все ученики равны, в какой-то момент всё равно происходит что-то, что закладывает предпосылки к разлому – разделению на классы, группки, сословия или шайки. Если в классе всё тихо, значит это только кажется. Всегда есть те, кто сильнее и наглее, и те, кто будут им противостоять или тихо подчинятся.
В одной из школ, в которых мне довелось учиться, не было стычек между учащимися, но только потому, что все они, сплотившись, выступали против учителей. Не было, например, ничего зазорного в том, чтобы оскорбить преподавателя, пнуть ногой по его столу и выйти из помещения, громко хлопнув дверью. И ты всегда знал, что одноклассники тебя поддержат, что учитель никому не нажалуется, а директор сделает вид, что ничего даже не слышал об этом.
В другой школе ученики делились на группы в зависимости от благосостояния их родителей, и выгоднее всего было держаться среди середнячков. А в третьей двоечники из трущоб держали в страхе ботаников из обеспеченных семей. Зашуганные мажоры – кто бы мог себе такое представить? Но я видела это собственными глазами. Думаю, не надо рассказывать, как могут быть жестоки и опасны дети из неблагополучных семей по отношению к тем, кто довольно хорошо обеспечен?
К своим шестнадцати годам я сменила четыре школы. Гимназия в Сампо становилась пятой, и я примерно понимала, чего стоит ожидать.
Всего. Что. Угодно.
– У нас отличные ребята, – успокаивает меня Оливия, пока мы идём по длинному школьному коридору мимо раздевалок.
Верится слабо.
Я оглядываю встречающихся на пути учеников и вытираю липкие ладони о ткань синего сарафана. Почему мне всякий раз приходится это переживать? Давно пора бы привыкнуть, но нет – никак не выходит.
Я вспоминаю о Софье, которая всё утро ворчала, примеряя сарафан и называя его дешёвой, стрёмной тряпкой. Что ж, ей вписаться в окружающую среду будет ещё труднее – что, если честно, не может меня не радовать.
– Нам сюда. – Тянет меня в кабинет Оливия.
На ней такой же сарафан, как и на мне, только под ним толстая белая водолазка с высоким воротом. В такой при желании можно спрятать и всё лицо. А я уже жалею, что надела под сарафан футболку: мне не прохладно, но спрятаться подальше от посторонних глаз не помешало бы.
Мы входим. Первым уроком – литература. Учительница, заметив меня, подзывает к доске и представляет всему классу.
Я как чуткий радар считываю выражения лиц и позы присутствующих, анализирую, кто как одет, и делаю предварительные выводы. Обычно это пригождается, чтобы примерно понимать, стоит ли опасаться кого-то из них, и от кого можно ожидать удар исподтишка. Обычно только к концу первой недели удаётся понять, кто есть кто, и немного расслабиться.
Я никогда не была в числе тех, над кем надсмехались или кого обходили стороной, и мне хотелось бы, чтобы так продолжалось и дальше.
Но вот насчёт Оливии я была не уверена – на ней всё ещё были её ужасные недоботинки-недотуфли. А за такие старомодные штиблеты в моей, к примеру, предыдущей школе её давно бы уже подняли на смех все, кому не лень.
– Рада представить нашу новую ученицу. – Учитель, пожилая женщина в толстых очках, запинается и отправляется за подсказкой: смотрит в бумаги. – Анну Романову.
Я внимательно считываю реакции класса. Кто-то равнодушен, кто-то смотрит с интересом, а кто-то презрительно хмыкает.
– Добро пожаловать, Анна, садись.
Я, вцепившись в сумку, пробираюсь меж рядов к Оливии и сажусь рядом с ней за четвёртую парту.
Ребята шепчутся, оглядываются на нас, некоторые приветственно улыбаются. На задней парте кто-то присвистывает, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не обернуться и не посмотреть, кто это.
– Буду банальной, но давайте придерживаться традиций. – Говорит учитель, имени которого я всё ещё не знаю. – Открывайте тетради и записывайте: «Сочинение. Как я провёл лето».
– Не-е-ет. – Стонет класс.
Все возмущены, но всё же покорно щёлкают замками сумок, шелестят тетрадями и достают ручки.
– Не нужно объёмных работ, главное – суть. Расскажите, чем запомнились вам эти месяцы, как вы отдохнули, что сделали полезного. – Монотонно объясняет учитель. – Ваша задача, вспомнить, что значит держать в руке ручку и заставить работать ваши мозги.
– А если я не сделал ничего полезного? – Раздаётся голос позади нас.
Мне ужасно хочется обернуться и увидеть, кому принадлежит этот низкий, хриплый голос.
– Тогда напиши, что ты сделал полезного для себя, Кай. Себя-то ты любишь, в этом я уверена.
– И всё-то вы обо мне знаете, Елена Владимировна. – Смеётся он.
Учитель качает головой.
– И догадываюсь, что ты не прочёл ни единой книги за лето. Это так, Турунен?
– Что вы, я читал «Калевалу»! Каждый день перед сном. Даже спал, положив его под подушку!
Весь класс смеётся, а я жалею, что не вижу его лицо в этот момент. Судя по голосу, этот Кай Турунен весьма доволен собой.
– Значит, будешь экспертом по «Калевале» в этом году. – Ехидно вздёргивает бровь учитель. – Подготовь доклад к завтрашнему уроку литературы. Расскажешь историю создания этого эпоса.
Класс встречает наказ учителя новым взрывом хохота, а парень отзывается с задней парты недовольным мычанием.
– Всё, довольно. Больше не отвлекаемся. – Призывает к порядку преподаватель. – Постарайтесь уложиться в сорок минут, время пошло.
Она отворачивается к окну, и в этот момент над моей головой пролетает бумажка. Я вздрагиваю от неожиданности, но Кай ловко перехватывает её прямо над моим правым ухом.
Сначала я вижу его руку, затем татуировку в виде змея на этой руке выше локтя, высунувшуюся из-под рукава рубашки, а затем поворачиваюсь и впервые вижу его лицо. Оно кажется мне красивым и опасным: чётко очерченные скулы, колючие синие глаза, тёмные волосы и пухлые губы. Эдакий порочный принц, только без короны.
– Прости, красавица. – Подмигивает он. – Это мне.
Разворачивает записку и быстро пробегает по ней взглядом.
Я отворачиваюсь, у меня краснеют уши.
– Не отвлекайся, – шепчет Оливия.
Она уже вовсю выводит ровные буковки в тетради. Конечно же, пишет про свои озёра. О чём же ещё?
Я поднимаю глаза, ощутив на себе чей-то недобрый взгляд. Это девушка со второй парты соседнего ряда. Каштановые волосы, массивные серьги в ушах, аккуратный, не вульгарный макияж. Она не кажется агрессивной, но явно недовольна тем, что Кай мне подмигнул.
Это её записку он сейчас сжимает в руке.
Я опускаю взгляд в тетрадь и принимаюсь рассказывать, как провела это лето. А когда заканчиваю, ловлю себя на том, что мои мысли крутятся вокруг татуировки, которую я нанесла бы на своё тело, если бы могла это себе позволить.
Глава 16
Когда звенит звонок, все вскакивают со своих мест, кладут тетради на учительский стол и покидают кабинет.
– Привет, я Мария. А я Оля. Меня зовут Лииса. – Представляются мне некоторые девочки, окружая со всех сторон. – А ты откуда к нам приехала?
Я улыбаюсь каждой из них, коротко рассказываю о том, где жила до Сампо, и не забываю краем глаза наблюдать за тем, как Кай бросает вещи в сумку и небрежно забрасывает её на плечо.
– Идём. – Улыбается Оливия. – А то опоздаем на следующий урок.
– Ага.
Я начинаю собирать свои вещи. Девочки расступаются и толпой плетутся к выходу. Несколько парней обводят меня заинтересованными, но дружелюбными взглядами по пути к учительскому столу.
Кай проходит мимо меня, и я кожей чувствую исходящий от него жар.
– Клади на стол, Турунен. – Указывает ему учитель.
– Я хотел уточнить, вы же пошутили по поводу доклада? – Томным голосом спрашивает он.
Попытка очаровать пожилого преподавателя. Хм, неплохо.
– Даже не думай, что тебе удастся отвертеться! – Она выхватывает тетрадь с сочинением из его рук и кладёт в общую стопку. – Я с тебя не слезу, пока не услышу этот доклад!
– Не слезете? Да вы горячая штучка, Елена Владимировна! – Наклоняется он к ней.
Учительница, краснея, отмахивается от него тетрадью:
– Иди уже! – И, качая головой, добавляет: – Негодник!
Ещё не покинувшие класс ученики хихикают, а я наблюдаю за тем, как Кай кладёт руку на талию той девушке, которая кинула ему записку. Из кабинета они выходят, обнявшись.
Уже позже, в столовой, я снова вижу эту парочку. Она сидит у него на коленях, а он пытается поймать зубами край энергетического батончика, которым она его дразнит. С ними ещё несколько ребят: парни и девушки, некоторых из них я заметила у нас в классе, других видела впервые.