Без выбора. Влад Кистяева Марина
Три года назад последнее было. В восемнадцать лет.
— А не пойти ли вам на хер, Влад Багровский? — негромко ответила она, улыбаясь и мысленно прикидывая, как быстро она сможет разбить чашку, чтобы использовать осколки в качестве защиты.
Её слова произвели должный эффект.
В темных глазах — они у него всё-таки оказались синими! — появился недобрый блеск. Опасный.
— Давно меня никто на хер не посылал. Даже забыл.
— Вспомнили?
Маша, тормози…
Пожалуйста.
Тормози.
— Вспомнил. Только на хер пойдешь ты, милая. Уточнить, на чей именно?
Маша могла поклясться, что эта была угроза. Уже не предупреждение. Она сильнее сжала чашку.
— И пальчики разожми. Вдруг чашка разобьется…случайно так…поранишься ненароком.
Этот гад не то, чтобы предугадывал её действия, он видел все её шаги наперед. Маша испугалась. Она не любила пугаться, ненавидела. Страх, он сковывает, лишает возможности сопротивляться. По крайней мере, в её случае. Она и в тир к Степану Сергеевичу пошла, чтобы научиться справляться со страхами. У кого что, а у неё страх — это прелюдия к панической атаке. Отсюда и многие шальные поступки. Чтобы не дать возможности страху окончательно впитаться в кровь. Поэтому в омут с головой.
Это у неё подарок от мамы.
— Не поранюсь.
Чашку Маша всё-таки поставила. Всё равно ей не совладать с Багровским. Но он же не собирается на неё нападать прямо за столом?
— Первое, Маша. Будешь при мне выражаться — помою рот с мылом. Тебе не понравится. Уверяю. Второе. Брось дурные попытки вставать в позу, думая, как и чем от меня защититься. Не поможет.
— Тоже уверяете?
— Тоже.
Её сердце с каждой проходящей секундой билось всё сильнее. Яростнее. Ей никак не удавалось взять эмоции под контроль. Только не с этим мужчиной. Черт побери, чем он отличался от других? Чем?!
Да всем.
Абсолютно.
Взглядом. Уверенностью. Тем, как себя держал. Как смотрел. Поймает взгляд и держит его, гипнотизируя.
— Что вам от меня надо? — понизив тон и чувствуя, как окончательно теряется, спросила Маша.
Багровский с ответом не спешил. Допил кофе, поставил пустую чашку на стол, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. У Маши во рту скопилась вязкая слюна. Странная реакция, совершенно непонятная. Багровский вызывает в ней полное отторжение своей властностью, замашками хозяина жизни, причем обоснованными. И, между тем, на каком-то глубинно инстинктном уровне она подмечала силу, красоту, хищность его движений. Его тела.
— Я озвучил, что.
— Тело? Так, Влад, это неоригинально. Вы знаете, сколько было желающих до вас?
— При необходимости — узнаю.
Вот так просто.
— Что вам наговорила обо мне мама?
— Ты на самом деле хочешь знать?
— Да.
Не хотела бы — не спрашивала!
И снова те самые инстинкты, что восхищались силой и энергетикой сидящего напротив мужчины, встали на дыбы и всеми правдами и неправдами удерживали её в шаге от пропасти.
Нельзя ругаться с Багровским…
Нельзя…
А сахарницу если ему в голову запустить? И бежать?
Сто процентов у двери его головорезы. И мама в больнице.
Она сама пьет кофе с тем, от кого следует нестись на всех ногах.
Мама, мама, что же ты наделала?…
Неужели всю жизнь меня оберегала от других, чтобы подложить конкретно под этого?…
У него же глаза холодные. Не мертвые, но без эмоций. Если и есть, то жесткие. Жестокие.
Сам он такой же. Ни капли тепла, доброты.
Заявил, что она с ним будет спать. Как же ей опостылили подобные заявления! Ни разу, ни одна сволочь с членом между ног даже не попыталось предложить нормальных отношений. Человеческих. Как у мужчины и женщины, которые нравятся друг другу и которые, прежде чем перейти к постели, проходят букетно-конфетный период.
В горле у Маши неожиданно запершило, и она одернула себя. Она же не будет плакать? Только не перед этим.
Но обида на судьбу, на вот таких уродов, как Багровский, сегодня была особо сильна.
Маша просто устала.
— Вера предложила мне сделать тебя своей. Цитирую едва ли не дословно.
Он говорил о ней, о сексе так, словно речь шла о картошке или покупке мяса на рынке.
— Вы, Влад, извините, не запомнила как вас по отчеству, но давайте на чистоту. Моя мама…Эксцентричная личность. Я не зря спросила у вас, знаете ли вы её историю. Потому что я как раз её не знаю. Она мне не говорит. Есть обрывки, догадки… Опять же это лирика. Сейчас маме взбрела в голову шальная мысль, что она должна меня пристроить. Что как только… — про смерть мамы Маша не могла не то, что спокойно говорить, — думать. — Что как только её не станет, со мной обязательно случится беда. Минуточку, мне двадцать один год, я в состоянии позаботиться о себе.
— Как вчера. Я видел, — его красиво очерченные губы снова дрогнули в усмешке.
Гад!
— Примерно, — Маша поражалась самой себе. Да ей памятник при жизни надо ставить за выдержку! — Если не шляться по злачным местам и сомнительным заведениям, то шанс встретить нестабильных аморальных личностей, если и не сводится к нулю, то сильно уменьшается. Я по доброй воле подобные заведения не посещаю. Так. Это я сказала. Дальше. Раз вы, Влад, называете меня особенной, значит, мама вам рассказала, что со мной не так.
Маша замолчала, ожидая реплики Багровского.
— Нет.
Чееерт! И как с ним говорить?
Она мелкая сошка. Соплюшка перед ним. Он же опытный манипулятор.
— Нет? Странно. Хорошо… Я, конечно, сама не знаю, что со мной. Я не считаю себя красавицей, во мне нет ничего от инстаграмных девочек, моя внешность далека от модельных пропорций. Это я всё к чему… Мммм…Мне сложно подобрать слова, потому что…Потому что, где бы я только не появилась, мужчины на меня…эмм…
— Ведутся?
Она всё-таки вынудила его сдать позиции! Немного, но всё же!
— Да. Вот вы… Обеспеченный мужчина. Не знаю, женатый или нет, мне это неинтересно. Да и сейчас наличие жены для мужчин вашего сословного класса — не помеха. Любовница даже для статуса, наверное, должна быть. По крайней мере, мне так кажется. Или опять же подобный стереотип навязан ТВ. Но что-то меня куда-то понесло не в ту степь. Вернемся к вам. Вы молоды, привлекательны, обеспечены. Известны. Три, нет, получается, четыре бомбических составляющих, от которых девушки тех самых модельных параметров должны к вам выстраиваться в очередь. Они, думаю, и выстраиваются.
- Мы говорим о тебе.
Ему что-то не нравилось в её словах. Маша не могла определиться, но в его позе произошли изменения, не видимые глазу.
— Да, обо мне. Я вчера только появилась у вас на горизонте. Вернее, сначала была моя мама. И вы, словно в подтверждение этой самой «особенности», сегодня говорите, что желаете меня видеть под собой. Зачем, Влад? Я неопытна. Я не красавица. И я проблемная. Если уж вы, мужчина со всеми вышесказанными характеристиками, желаете переспать со мной, то представьте, какие проблемы потянутся сразу же? Статус вашей любовницы не отменит «ведомости» других мужчин. Для чего вам лишние хлопоты? Плюс, я же сопротивляться буду, вот, вы сами заметили, чашку для вас приготовила. Пистолеты там разные выхватываю. И это только второй день знакомства.
Маша ожидала какой угодно реакции на свои слова. Иронии. Гнева. Мата.
Она паясничала, в красках описывая, что спокойная жизнь у Багровского сразу же закончится.
Девушка замолчала. Влад же, медленно отодвинув свою чашку с дороги, нагнулся вперед, приблизив своё лицо к Машиному, негромко и вкрадчиво проговорил:
— Зато мне не будет скучно, милая.
глава 5
Звонок от мамы поставил точку в их пустом разговоре.
Причем мама позвонила не Маше, а Багровскому.
— Да, Вера.
Услышав её имя, Маша замерла, мгновенно позабыв обо всем на свете. Сердце ухнуло в груди.
— Сейчас приеду, — посмотрев на Машу, холодно добавил, — Вернее, приедем. Да, возьму её с собой.
После чего закончил разговор и посмотрел на девушку, что уже встала, с шумом отодвигая стул, готовая бежать с кухни.
Знала бы куда — побежала. Но она понятия не имела, куда уехала мама.
— Скажите адрес, я сама доберусь, — глухо обронила она, стараясь совладать с усилившимся волнением.
— Поедешь со мной, — леденящим, не терпящим возражения голосом сказал Влад.
На этот раз Маша спорить не стала.
Огромная черная машина ожидала их у подъезда. Рядом ещё два аналогичных внедорожника. Интересно, сколько Багровский тратит на топливо в месяц? Расточительный товарищ.
Маша не противилась. Попасть бы к маме… А там она с ней поговорит. Основательно так.
И домой. К себе. Хватит ей этого города с его пороками, с его властными мужчинами и их чудными или чудными замашками.
Влад что-то сказал парням из других машин. Маша видела в отражении в окне, как он общается с подчиненными. Как неторопливо говорит, практически без эмоций и не жестикулируя. Как его слушают, кивая.
Куда она попала…К кому?
Он сел рядом с ней на заднее сиденье. Маша постаралась никак не реагировать. Влад Багровский такой же, как и все. Правда?
Нет. Он хуже.
К нему обратилась мама.
Это не к добру.
Влад достал планшет и начал просматривать документацию. Вот и хорошо. Продолжать начатый разговор Маше не хотелось.
Ехали они долго. Минут на десять попали в пробку. Маша от нетерпения начала постукивать пальцами по колену. Куда Багровский отправил её маму?
Как только они остановились, Маша дернула ручку, чтобы поскорее выбраться из большого внедорожника, в котором задыхалась. Ей всё время казалось, что мужчина в черном сейчас набросится на неё. От него, когда они оказались в замкнутом пространстве, ещё ощутимее чувствовалось давление. Хотелось избавиться и от давления, и от самого мужчины.
Дверь оказалась заперта. Но Маша не слышала никакого щелчка блокировки!
— Выпустите меня.
Она снова похвалила себя — голоса не повысила.
Само спокойствие, черт побери.
— Немного терпения, Маша.
Девушка мысленно кивнула. Хорошо, она подождет.
Влад вышел первым, обошёл автомобиль, и лишь тогда дверь с её стороны открылась. Чудеса, да и только.
— Мозги машины перепрошили, чтобы от вашего внимания раньше времени никто не смог сбежать?
Слова сорвались с языка быстрее, чем Маша смогла прикусить губу. Вот кто её просит язвить? Для чего дразнить мужчину?
Влад протянул руку, намереваясь помочь ей выйти. Маша смотрела на его длинные пальцы, на широкую ладонь с глубокими линиями, на вены на кисти. Мужские руки являлись личным фетишем Маши. Они ей нравились. Она постоянно залипала на них. Красивые, сильные — они завораживали её. Порой даже доходило до смешного. Маша бежала от мужчин, от их прикосновений, от их домогательств, но ей нравилось смотреть на мужские руки и кисти.
А у Влада Багровского были одни из самых…впечатляющих. Со вздутыми, «подсушенными» венами. Такие имеют мужчины, много времени уделяющие спорту. Закатанные рукава тому подтверждение. Под рубашкой скрывались крепкие, не подверженные стероидному влиянию мышцы-жгуты.
Ещё Маша заметила несколько белых тонких шрамов под темными волосками на кисти и предплечье.
— От меня никто ещё ни разу не убегал.
У Маши от негромких слов пересохло во рту. Снова угроза или констатация факта?
Маша предпочла бы выйти сама. Ей не оставили выбора.
Её умело загоняли в угол?
Маша выдохнула. Она уже проходила подобное и не раз.
Ладонь Багровского оказалась теплой, немного шероховатой на ощупь. Маша постаралась абстрагироваться.
Перед ней совершенно обычный мужчина…Обычный…
Веру она обнаружила в большой светлой палате, лежащей на кровати в больничной белой пижаме.
— Мама!
— Маша, — Вера слабо улыбнулась и протянула руку. Маша тотчас подбежала к женщине, и они сплели пальцы.
— Всё хорошо? Тебя что, госпитализировали? Но ты только что проходила курс и говорила…
— Маша, тихо-тихо, моя хорошая, всё…относительно благополучно складывается.
Маша, отстранившись, более пристально посмотрела на мать.
— Как это понимать?
Вера беззаботно пожала плечами.
— Мне предложили лечь на обследование, и я согласилась.
— Мама, ты же ненавидишь больницы. Мне всегда приходится тебя уговаривать. И в последний раз мы даже поругались по этому поводу. А сейчас…
— А сейчас вот так.
— Мам, ты серьезно? Ты хотя бы представляешь, сколько стоит день в подобной клинике? Только, пожалуйста, не говори, что тебе всего за несколько часов дали квоту, и… — Маша резко оборвала себя, поняв, что на эмоциях уходит в разговоре не туда. Её взгляд скользнул по палате. Большая плазма на стене, пара кресел, черно-белая картина. Дверь в отдельную ванную комнату. Окно с выходом на сад.
Маша всё понимала: обследование в такой клинике — это не областные бесплатные. Если она быстро продаст свою любимую малышку на колесах, то сможет оплатить… Сколько дней пребывания здесь? Два-три? Или больше?
— Мам, я рада, что ты тут, но…Подожди, я сейчас отойду от…В общем, неважно чего и…
— Доча, а ну-ка, выдохни и угомонись. Не кипешуй.
— Не кипе…что? Мама…
— Говорю же, успокойся.
Маша прищурилась и покачала головой.
А куда, кстати, делся Багровский? Он же шел за ней! Вот к нему теперь у неё точно есть разговор!
— Как ты себя чувствуешь?
— Как сказать… Голова болит. Я бы пивка выпила, но меня уже напичкали таблетками.
— Кто твой врач? Я могу с ним переговорить?
— Можешь.
Помяни лихо…
Маша повернулась и увидела входящего в палату Влада. Её расположение позволяло видеть одновременно и маму, и его. Мама сразу же притихла, на несколько секунд, но такое наблюдалось. И это было ещё более странным, чем то, что сейчас они находились в наикрутейшей клинике, куда без ходатайства сильных мира сего их бы даже на порог не пустили.
Общаться с Багровским она больше не могла. Ей необходима передышка.
— Вы мне можете сказать, как его зовут и где мне его найти?
— Тебя уже ждут. Денис проводит.
— Денис?
Влад кивком головы указал на высокого крепкого мужчину лет сорока, который, точно по взмаху волшебной палочки, материализовался в дверном проеме. Он не входил в палату, давая понять, что рядом и готов выполнять распоряжения хозяина.
То есть к ней приставили человека? Она правильно поняла?
Если сказать, что Маша была в ярости, значит, ничего не сказать. Она вышла из палаты, не посмотрев на Багровского, но послав маме красноречивый взгляд.
— Вы за мной будете следовать по пятам? — набросилась она на ни в чем по сути неповинного человека, выполняющего свою работу.
Мужчина сдержанно кивнул.
— Пока — да.
— Ок…Хорошо.
Маша пыталась сохранить видимость спокойствия. А хотелось снова кого-то разоружить и выпустить полную обойму.
Её сопроводили к врачу. Некий Тарасов Петр Сергеевич уже ждал её. Конечно, видимо, и ему дали указания.
Как же тошно!
Маша умом понимала, что она, наверное, в ножки Багровскому должна кланяться. Мама под присмотром. Даже то, что она не сможет бедокурить и кутить, дорогого стоило. Но Машу воротило от происходящего, и она ничего не могла поделать. Её не отпускала мысль, что именно её умело загоняют в угол.
И чужая обойма не поможет…
— Мария, добрый день. Проходите.
Доктор Тарасов оказался высоким привлекательным мужчиной тридцати пяти-тридцати восьми лет. Маша мысленно застонала. Почему не шестидесятилетний профессор в очках?
Стоило ей войти и прикрыть за собой дверь, как взгляд Тарасова остановился сначала на её лице без намёка на косметику, а потом заскользил вниз. Знакомо. Вроде бы ничего странного нет. Люди первый раз видят друг друга, осматривают. Но почему её постоянно раздевают?! Маша готова была поспорить, что сейчас мужчина начнет ненавязчиво флиртовать.
— Петр Сергеевич, ваша клиника частная? — сразу перешла она к делу.
Её вопрос не понравился мужчине. Он нахмурился.
— Частная.
— Принадлежит Багровскому?
— Это конфиденциальная информация. Мария, вас только это интересует? Мне казалось вас должно больше заботить состояние здоровья Веры Павловны.
— Меня и заботит.
— Присядете?
Мужчина указал на кожаное кресло. Да, в обычных областных больницах никто родственников больных не приглашает расположиться с удобством.
Маша прошла и села. Может, и не стоило. Но эмоции хлестали, брали вверх, и она опасалась, что сорвется. Тарасов ни при чем. Снежный ком, что грозился погрести её под собой, имел другую фамилию.
И мама…
Почему она ведет себя так безрассудно? Почему ничего ей не говорит? Они близкие люди, и если им суждено в ближайшие месяцы расстаться, то почему не провести время вместе? Вдвоем. В спокойной среде, без мужчин, без алкоголя, без тусовок.
— Спасибо.
— Может быть, воды?
— Не надо. Петр Сергеевич, сколько стоит день пребывания в вашей клинике? Без анализов? Средний счет?
Её вопросы удивили мужчину. Потому что он откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. Красивые руки с темными волосками, оставившие её абсолютно равнодушной. Часы на кожаном ремешке, явно не бюджетные. Да и сам Тарасов выглядел очень ухоженным мужчиной. Этакий лощеный доктор, про которых сейчас модно показывать сериалы.
Петр Сергеевич не спешил с ответом. Смотрел на уставшую Машу и, видимо, что-то прикидывал для себя. Молчание затянулось, заставляя Машу нервничать сильнее.
— Вы не можете мне назвать сумму? — её нервозность вышла вперед, и вопрос прозвучал резковато.
— Зачем вам сумма? — уже лениво растягивая слова, вопросом на вопрос ответил Тарасов.
Маша пропустила момент, когда можно было спокойно свернуть на безопасную тропу. Со вчерашнего вечера она делала глупости, косячила, и знатно.
— Я должна знать, сколько должна.
— Красивые девушки не всегда платят по счетам.
— Какая сумма, Петр Сергеевич.
— Я озвучу её. Сегодня. В ресторане.
***
— Ну и как? Хороша же, да, Влад?
Влад подошёл к окну, полностью открыл жалюзи, после чего скрестил руки за спиной. На довольно улыбающуюся Веру смотреть не было желания.
Потому что чесались руки.
Не к добру.
— Тебе здесь комфортно?
— Ой, Багровский, не перескакивай с темы…
— Вера, придержи язык. Я не в том настроении, чтобы выслушивать твоё ерничество.
— Что так? А я решила, что ты пришел, чтобы заключить сделку. Вернее, обговорить окончательные условия.
- Ты продаешь дочь.
— Продаю? Побойся Бога, Влад! Хотя о чем это я? Скорее уж, тут уместно вспомнить дьявола, да? Ты — легализовавшийся отпрыск криминального авторитета и…
— Вера.
— Что ты мне постоянно рот затыкаешь, а? Не нравится, что говорю? Отлично! Знаешь, что?… Не хочешь брать мою Машу, её возьмет другой! А ты катись со своей благотворительностью знаешь куда?
Он не спеша развернулся и посмотрел на молодую ещё женщину. Та села, вцепившись пальцами в одеяло. Когда-то Вера была ослепительной красавицей. Гордой, задиристой. С годами её характер стал хуже. От былой красоты мало что осталось. Частично забрала болезнь. Но больше «заслуга» самой Веры. Ему скинули некоторую информацию про неё, остальное будет к вечеру.
— Думаешь, успеешь? — он повернулся и уперся бедром в подоконник. Говорил по привычке холодно.
Вера мгновенно напряглась, от неё исходили агрессивные волны. Но к подобной реакции он привык и давно на них не обращал внимания.
— Успею что?
— Найти замену мне.
— А, вот ты про что! Успею. Не сомневайся даже.
Вера откинула одеяло, свесила ноги и уже хотела встать, когда покачнулась. Она сильно побледнела и, уперевшись рукой в матрас, часто задышала.
Влад как стоял на одном месте, так и продолжил.
— Тебе не стоит волноваться, так написано в твоей больничной карте.
— Прочел, да? Изучил?