Стоя под радугой Флэгг Фэнни

Гостья по принуждению

Месяц спустя около четырех часов пополудни старый запыленный четырехдверный зеленый «паккард», плотно забитый людьми, сборниками песен и одеждой, со звуковым оборудованием, привязанным к багажнику на крыше и даже к подножкам, остановился около дома Смитов. Сделанный вручную знак на капоте гласил: СЕМЬЯ ОТМАН – СТРАНСТВУЮЩИЕ ВО ИМЯ ИИСУСА.

Дороти крикнула из гостиной:

– Анна Ли, Бобби, спускайтесь, Бетти Рэй приехала.

Весь день Анна Ли отрабатывала улыбку и счастливый вид по поводу приезда гостьи, но, увидев побитую дорогами машину, втайне понадеялась, что соседи ее не заметят.

Дверь машины открылась, с заднего сиденья вылезли трое, на девочке, как и предвидела Анна Ли, было голубое самодельное платье с каким-то уродским зеленым зигзагом по вороту и рукавам. Один из мальчиков Отманов отвязал от подножки небольшой коричневый картонный чемодан, сунул его девочке и влез обратно в салон.

Минни махала из окна платком.

– Вот и она, миссис Смит, – сказала она и, оглядев дом, воскликнула: – Нет, вы только гляньте, что за красота! Сколько кустов, а клумбы какие – ай-ай! Да это самый красивый дом из всех, где она жила.

Дороти поблагодарила.

– Может, зайдете выпьете холодненького, съедите по сэндвичу? Я для вас печенье напекла.

– Ой, нет, уважаемая, сил нет, мы из Оклахомы едем как сардины в банке, ноги отекли, как у слона, скорей бы до места добраться. К тому же, если мы все вылезем, неизвестно, впихнемся ли мы обратно. Мальчикам не терпится поглядеть, где нам выступать… Но от печенья не откажемся, если оно домашнее.

– Конечно, – сказала Дороти. – Анна Ли, Бобби, упакуйте печенье в вощеную бумагу и сэндвичей положите.

Минни поманила Дороти, чтобы та подошла поближе к машине.

– Миссис Смит, я уже говорила, она совсем мало ест. Единственное, что может вас беспокоить, это ее привычка сидеть в уголке и молчать, но не принимайте на свой счет. Она просто ужасно смущается, не знаю даже, отчего и в кого она такая. Господь знает, прочих Отманов скромниками не назовешь. Мы молимся, чтобы она от этого избавилась, но пока результатов не видать.

Получив угощенье, Минни сказала:

– Я утром верну тарелку. Будем ровно в девять, к началу программы, не волнуйтесь.

И они укатили, оставив Бетти Рэй на дороге.

Анна Ли немного ненатурально изобразила радость:

– Здравствуй, я Анна Ли, добро пожаловать.

Дороти притянула к себе сына и сказала:

– А это Бобби.

Бобби сказал:

– Привет.

Бетти Рэй кивнула, не поднимая глаз. Последовал неловкий момент, когда они все стояли и молчали, но Дороти словно дала команду «Отомри!», сказав:

– Ну, пошли тебя устраивать. Бобби, возьми чемодан.

Бобби как зачарованный разглядывал ее странное платье.

– А-а, да… – Он взял чемодан и тут же спросил: – А он у тебя что, картонный?

Дороти прожгла его взглядом.

– Мне просто интересно, – буркнул он.

Бетти Рэй, видимо, привыкла ночевать у незнакомых людей, смирилась и покорно шла, куда ее вели. Она молчала, пока процессия не остановилась перед комнатой Анны Ли. Дороти открыла дверь и провозгласила:

– Будешь жить здесь.

Огромная, солнечная, с большой кроватью, покрытой белой кружевной накидкой, с цветастыми обоями, комната казалась ожившей фотографией из журнала. Анна Ли с Дороти все утро приводили ее в порядок. Дороти постирала и погладила занавески. Все ждали, что гостья войдет первая, но Бетти Рэй застыла в дверях. Потом жалобно глянула на Дороти и спросила извиняющимся голосом:

– Миссис Смит, а нет ли у вас какой-нибудь другой комнаты?

Дороти была поражена. Вот уж чего она никак не ожидала услышать.

– Э-э… Тебе не понравилось? Что-нибудь не так?

– Нет, мэм.

Дороти потеряла дар речи. «Ох, батюшки», – только и могла она сказать.

Бобби выдал:

– А хочешь, у меня поживи. У меня там полно всякого.

– Нет, Бобби, с тобой она жить не будет. Я просто пытаюсь сообразить, что можно еще предложить. Давай пройдемся по дому, посмотришь сама.

Бетти Рэй снова съежилась и испуганно прошептала:

– А вы не возражаете?

Дороти беспокоилась, но виду не подала.

– Нет, конечно, ты же гостья. Мы хотим, чтобы тебе было хорошо.

Пока они втроем следом за Бетти Рэй совершали небольшой марш-бросок, обходя комнаты, Дороти посмотрела на дочь, вскинула руки и потрясла головой, как бы говоря без слов: «Я не понимаю, что она делает. А ты?» Но Анне Ли вдруг стал нравиться такой странный поворот событий, и она не ответила. Только подняла глаза к потолку и невинно похлопала ресницами, что в переводе могло означать: «Откуда мне знать? Это ты ее пригласила». Дороти очень захотелось ущипнуть дочь покрепче.

Бетти Рэй обошла почти весь дом, пока не открыла дверь в маленькую каморку для шитья. Заглянув внутрь, она указала на кушетку у стены, заваленную обрезками ткани и выкройками:

– Можно я здесь поживу?

Дороти, раздавленная, сказала:

– Можно, конечно… Но это же просто дыра в стене, не больше стенного шкафа. Здесь даже одежду негде повесить. Разве тебе не будет лучше в большой, красивой спальне, с собственной ванной?

Но Бетти Рэй прошептала:

– Нет, мэм, мне здесь нравится.

– Ну и прекрасно, – излишне бодро сказала Дороти. – Главное, чтобы тебе нравилось. Анна Ли, помоги мне освободить кровать, и сложим гладильную доску.

За обедом Бетти Рэй почти ничего не съела. Открывала рот, только когда к ней обращались, и то ради односложного ответа.

Док заскочил домой пообедать и попытался с ней поболтать. Он вежливо спросил:

– Ну как тебе твоя комната, Бетти Рэй?

Бобби встрял:

– Не понравилась. Она заселилась в комнату для шитья.

Док спросил Дороти:

– Почему в комнату для шитья? Мне казалось, гостью собирались поселить к Анне Ли.

Пока Дороти подыскивала тактичный ответ, возникла пауза, в которую мог бы проехать грузовик. Но Бобби не заметил никакой неловкости, зато заметил, что у гостьи нет аппетита, и вежливо осведомился:

– Если она не хочет свой десерт, можно я его съем?

После обеда, не говоря ни слова, Бетти Рэй направилась в кухню и встала у раковины. Когда Дороти сообразила, что к чему, то замахала руками:

– Нет, разве можно, деточка, ты же гость. Беги играй. Мы с Мамой Смит сами приберем.

Бетти Рэй, кажется, удивилась, но отправилась прямо в свою комнату и закрыла дверь. Когда Анна Ли, вытащив из шкафа кучу игр, в которые они могут поиграть, заглянула в кухню с вопросом, где Бетти Рэй, Дороти сказала:

– Не уверена, но, кажется, она уже легла.

– Но сейчас только семь.

– Может, устала с дороги.

– Значит, – сказала Анна Ли, – монополька отменяется, да?

Позже, когда они сидели на веранде, а Дороти еще не вышла, Мама Смит тайком шепнула Доку:

– Странная девчушка, правда?

Неудивительно

В тот первый вечер Мама Смит посчитала Бетти Рэй странной, но на следующее утро, столкнувшись со всем семейством Отман во всей его красе, включая загадочного Дядю Флойда Отмана с его куклой по имени Честер, чревовещающей цитатами из Святого Писания, она изменила мнение. Честер был в ковбойской шляпе и то и дело напевал: «Йодль вложил мне в сердце Иисус». Увидев остальных, Мама Смит быстро сообразила, что Бетти Рэй – самая легкая форма Отманов.

После их ухода Бетти Рэй тотчас скрылась в своей каморке.

– Бог мой, неудивительно, что она со странностями, – заметила Мама Смит. – В такой-то компании.

Ровно в 9.15 они вывалились из машины и вторглись в дом, как армия захватчиков, и меньше чем за десять секунд съели все шесть дюжин печений, выставленных у двери. Во время выступления Минни села за фисгармонию Мамы Смит и забила ее практически до смерти. После того как группа спела три песни, чревовещатель Честер проговорил высоким, скрипучим голосом:

– Не забудьте, друзья, начиная с сегодняшнего вечера мы всю неделю будем петь на шоссе 78 в Церкви Христа на ежегодном пикнике с песнопениями, и там будет уйма хороших песен, уйма хорошей еды… и спасение душ, так что приходите!

Потом они загрузились в автомобиль и уехали.

Зрителям, присутствующим в тот день на передаче, их пение явно понравилось, особенно Беатрис Вудс, Слепой Пташке Певчей, она даже от восторга захлопала в ладоши, когда чревовещатель Честер разразился йодль-трелями. Мама Смит, однако, ее восторгов не разделяла и рада была получить назад свой инструмент хотя бы отчасти живым.

Зато Бобби было без разницы – носит ли Бетти Рэй платье домашнего кроя и поет ли госпел. Ему нравилось, что в доме новый человек. Наконец есть перед кем повыделываться.

На второе утро он дождался, когда Бетти Рэй выйдет в кухню завтракать. Едва она села за стол с Дороти и Мамой Смит, они услышали странный, зловещий свист из холла. Потом в дверях появился Бобби в отцовском длинном плаще с поднятым до ушей воротом и широкополой серой фетровой шляпе, надвинутой до глаз, и завыл не своим голосом:

– Я Свистун и многое знаю, ибо я выхожу по ночам. Я знаю много загадочных историй, таящихся в сердцах мужчин и женщин: им есть что прятать во мраке. Да… Мне ведомы страхи, о которых они молчат, страхи, которым нет названия!

На сих словах он исчез так же внезапно, как появился, огласив дом безумным смехом.

Бетти Рэй немного встревожило такое странное поведение, но остальные спокойно вернулись к еде. Дороти лишь сказала, намазывая маслом тост:

– Тратил бы он столько же времени на домашнюю работу, сколько проводит в обнимку с радио, был бы уже отличником.

Бетти Рэй глянула в окно и увидела девушку в темных очках: держась за протянутую между домами веревку, она шла через двор, направляясь к двери черного хода, в то время как другая посетительница – в поношенном платье, с накрученными на бигуди волосами, забранными под сетку, – вбежала на крыльцо – и прямиком к кухне:

– Маму не видали?

Дороти огорчилась:

– Нет, здесь ее не было. Опять пропала?

– Да. Я на пять секунд отвернулась, глядь – ее нет. Если увидите ее, хватайте.

Когда женщина ушла, Мама Смит сказала:

– Бедняжка Тот, это уже второй раз за неделю.

Дороти покачала головой:

– Бедняжка Тот.

Мама Смит повернула голову, чтобы заговорить с Бетти Рэй, но та исчезла, оставив тарелку с едой почти нетронутой. Через секунду щелкнул замок на двери ее каморки. Женщины удивленно переглянулись.

– Н-да… – сказала Мама Смит.

– Н-да… – повторила Дороти. – Не знаю, что и думать. А ты?

– И я.

К завтраку спустилась Анна Ли.

– Она уже встала?

– Да, и уже ушла. Ты ее упустила.

Бетти Рэй сидела в каморке, пока не пришло время ехать на собрание. Тогда она выскользнула из дома незамеченной и стояла на дороге, пока ее не забрала машина. Позже Дороти постучала к ней в дверь и, не дождавшись ответа, вошла глянуть, все ли в порядке, но девочки след простыл. Дороти не собиралась любопытничать. Она случайно заметила, что платье Бетти Рэй, в котором та приехала, лежит на кровати, а открытый чемодан на полу пуст. Боже правый, подумала Дороти, у девчушки всего-то одежек – два платья.

Первым желанием было помчаться в город и накупить ей нарядов. Вечером она обговорила это с Доком. Многие годы оба тайком снабжали людей одеждой и продуктами или анонимно посылали деньги, когда случалась необходимость. Но Бетти Рэй – другой случай. Она гость в их доме. Незаметно это сделать не удастся, а иначе она подумает, что ее воспринимают здесь как объект для благотворительности, и обидится.

Эта дилемма мучила Дороти всякий раз, как она видела девочку все в том же изношенном платье.

Религиозные бдения

С тех пор как Отманы появились в передаче Соседки Дороти, Анна Ли, Норма и Петси Мэри просто умирали от желания побывать на религиозных бдениях. Девочки выросли в городе и до сих пор не проявляли интереса к подобным мероприятиям. Однако Дороти немедленно заподозрила неладное.

– Слушай, Анна Ли, я не хочу, чтобы вы ехали насмехаться над этими людьми. Ты слышишь?

– Мама! – Анна Ли была шокирована таким предположением. – С чего ты взяла, что мы станем насмехаться?

– Потому что слишком хорошо знаю вас, балбесок.

В конце концов Анне Ли удалось вырвать у матери разрешение, но Ида, мама Нормы, была категорически против.

– Я вас туда не пущу. Не пойми с кем в не пойми какой глуши заниматься пустой болтовней! К тому же мы пресвитериане, и нам чужды их примитивные ритуалы.

Однако Норма соврала, что пойдет ночевать к Петси Мэри, и все равно поехала.

Шел второй день бдений. Норма заставила своего друга, Мака, отвезти их туда. Выехали в шесть, но сначала Норма велела Маку заехать в кафе «Трамвай» – накупить в дорогу гамбургеров. Она показала схему проезда, где было написано: «Религиозные бдения и ужин на траве».

– Я не собираюсь ничего есть с травы. Если заболею, маман сразу поймет, где я была.

Свернув с шоссе 78 на пыльную грунтовую дорогу, они увидели коряво написанные плакаты: ВОЗМЕЗДИЕ ЗА ГРЕХ – СМЕРТЬ, А ТЫ СПАСЕН? ГОТОВЬСЯ К ВСТРЕЧЕ С ТВОРЦОМ и ГОСПОДЬ ПРИНИМАЕТ ВСЕ ВЫЗОВЫ ЛИЧНО, У НЕГО НЕТ СЕКЕТАРЕЙ.

Петси Мэри заметила:

– В «секретарях» «Р» пропустили.

Минут через сорок пять подъехали к месту под названием Пастбище Браунов и очутились позади Церкви Христа на шоссе 78 перед большой круглой желто-коричневой палаткой с висящими вокруг на веревках красно-белыми треугольными баннерами. Обочины были плотно заставлены автомобилями, грузовиками и тракторами, пришлось оставить машину в полумиле. Народу толпилось уйма, все с тарелками и корзинками. Протиснувшись поближе к палатке, они увидели длинные столы со скамьями, застеленные газетами и заставленные домашней снедью. Норма удивилась: оказывается, «ужин на траве» вовсе не предполагает еду прямо с земли. При виде груды жареных цыплят, домашней лапши с сыром, свежей кукурузы и арбузов, они пожалели, что послушались Норму и захватили только гамбургеры. Норма оправдывалась:

– Откуда я знала-то, там же не сказано «ужин на столах»!

Внутри палатки все складные деревянные стулья оказались заняты, и они устроились на галерке, что Норму как раз более чем устраивало. Пол был усыпан опилками, пахло как в цирке, и публику охватило радостное возбуждение – тоже почти как в цирке. Детям разрешалось бегать по проходам и шуметь – совсем не то что в церкви, где все собранны и серьезны. Всех переполняло радостное ожидание. Чего именно ожидать, девочки из Элмвуд-Спрингса пока не знали. Со здешним народом они никогда не виделись: тут были и пятидесятники, и последователи Церкви Христа, и строгие «Примитивные баптисты», известные обрядом омовения ног, – кого только не понаехало.

Мужчины по случаю принарядились в чистые рабочие штаны и робы, а женщины – в платья домашнего покроя, такие же, как на Минни и Бетти Рэй. Вечер выдался душный, и дамы – большинство с волосами, собранными в пучок на затылке, – сидели и радостно общались, обмахиваясь бумажными веерами с картинкой Тайной вечери, розданными при входе. Круглая сцена в центре палатки была голой, не считая пианино, стереосистемы да искусственного папоротника в кадке. В ожидании начала Анна Ли, Петси Мэри и Норма пихали друг друга локтями и хихикали, а Мак показал пальцем на старушку, которая жевала табак и сплевывала в специально принесенную жестянку. И тут мимо них прошла большая, широкая в кости миловидная женщина с худосочным мужчиной в рабочем комбинезоне. Норма глянула на нее мельком и тут же бросилась на землю и спряталась под стулом.

Мак спросил:

– Ты куда, Гуфи?[9]

– Это тетя Элнер! Увидит меня – непременно маман доложит.

И весь вечер Норма подпевала и качалась в такт с сидевшими впереди людьми, обмотанная шарфом по глаза и в темных очках: вдруг тетушка обернется и каким-то образом узрит ее среди семи сотен прихожан. Но больше ее беспокоило другое.

Ровно в семь вечера вышел пастор Церкви Христа на шоссе 78. После многословной молитвы он представил семью Отман – исполнителей госпела, и они под громоподобные аплодисменты заполнили сцену.

Петси Мэри ткнула в бок Анну Ли:

– Которая из них Бетти Рэй?

– Худышка.

Петси Мэри заметила, что худышка единственная из Отманов, у кого нет угольно-черной копны волос.

– Она как-то не похожа на остальных, правда?

Норма шепнула Маку:

– Я бы горевать по этому поводу не стала.

Вечер начался бодрящим «Дай мне эту Древнюю религию» с притопыванием и прихлопыванием, потом они спели «Омыт ли ты кровью?», «Скажи Матери, что я там буду», «Мы встретимся у реки», «Я верю в человека в Небесах», и, когда все слушатели уже кричали и подскакивали на своих местах, приезжий пастор, лидер сегодняшнего собрания, его преподобие Бриггл Стоктон из Дел-Рио, штат Техас, пробежал по проходу между рядами и вскочил на сцену с Библией в руке, танцуя и выкрикивая:

– Я чувствую вдохновение!

Дальше события развивались совсем не по тому сценарию, какой представляла себе четверка из Элмвуд-Спрингса. Преподобный Бриггл обрел спасение души у знаменитого евангелиста Билли Сэнди и вознамерился отплатить миру услугой за услугу. Он попрыгал на одной ноге, затем на другой и предупредил тех прихожан, кто еще не был спасен, о геенне огненной. Потом принялся выкликать бессвязные лозунги о борьбе с дьяволом за души человеческие, вопя:

– Я буду биться с ним лопатой… Я буду биться с ним топором… Я буду биться утром… Я буду биться ночью!

Он так огорчался и переживал по поводу дьявола, что стал малиновым, начал плеваться, и зрителям с первого ряда приходилось уворачиваться всякий раз, как выкрикивалась новая фраза. Мак до того развеселился, что вслух заржал, но тут же притворился, что это кашель. Анна Ли с Нормой от стараний сдержать смех едва не умерли от удушья. Но преподобный Бриггл не успокоился, покуда несколько женщин не вскочили и не принялись плясать и выкрикивать что-то на непонятном языке. Грешники-гости потели и ерзали на своих стульях, и где-то через час гневных воззваний, перепугав толпу обещаниями, что гореть им в аду, он призвал неспасенных подойти и признаться в своих грехах перед Господом Всемогущим, чтобы спастись от вечного проклятия. Около трехсот человек разом вскочили с мест – некоторые делали это на каждом собрании, некоторые впервые – и стали протискиваться к алтарю, крича «Слава Иисусу!» и «Аллилуйя!». Один мужчина в конце их ряда дергался, будто сунул пальцы в розетку.

Норма, Мак и Анна Ли так увлеклись этим зрелищем, что не заметили, как их подруга вдруг встала и вместе с толпой ринулась к алтарю. Оглянувшись и увидев ее, Норма закричала:

– О боже, Мак, Петси Мэри ушла, хватай ее!

Но поздно, она уже была на полпути. Час спустя, когда они вытащили обалдевшую Петси Мэри из палатки и сидели в машине, она пыталась объяснить:

– Даже не пойму, как это случилось. Сижу себе вроде, а потом – хлоп, и я уже иду по проходу. Как будто меня кто поднял за шкирку и переставлял ноги, а я не могла остановиться. После этого ничего не помню. Так что, наверное, моя душа спаслась.

Анна Ли спросила с благоговением:

– А каково это – спасенной быть, Петси Мэри? Чуешь какую-нибудь разницу?

Петси Мэри прислушалась к себе и честно ответила:

– Не знаю даже… Но голова болеть перестала.

Мак захохотал, однако Норма ничего смешного не увидела.

– Нечего ржать, Мак. – Потом предупредила Петси Мэри: – Учти, если ты свихнешься и начнешь бормотать на непонятном языке, клянусь, я с тобой больше не разговариваю.

Встревоженная Анна Ли пристально вгляделась в лицо подруги:

– Ты не чувствуешь желания бормотать на неизвестном языке, Петси Мэри?

Петси Мэри прислушалась к себе.

– Вроде бы нет… пока.

Норма закатила глаза:

– Ну, отлично. Теперь придется следить за ней, как ястреб, день и ночь. Все ты виноват, Мак.

– Я? А чего я сделал-то?

– Если бы схватил ее, когда тебе сказали, она бы не дошла до спасения.

– Норма, я не мог. Она уже была у сцены. Сама-то чего ж за ней не пошла? Ближе ведь была, чем я.

– Ага, чтоб тетя Элнер сообщила маме, что видела меня? Хочешь, чтобы меня заперли дома до конца моей земной жизни? Ты же знаешь маман – она слетит с катушек, если узнает, что тетя Элнер ходила на религиозные бдения, не говоря уж о ее собственной дочери.

Вечеринка

На следующий день по пути на вечеринку, устроенную Анной Ли для Бетти Рэй, Норма заставила Петси Мэри пообещать, что если она почувствует себя хоть немного странно или у нее вдруг возникнет неодолимое желание бормотать на непонятном языке, она тут же уйдет.

– Если мы хотим на будущий год выступать в команде болельщиц, мы не можем себе позволить снова впасть в религиозный экстаз. – Потом попыталась прощупать почву с другой стороны: – Как сегодня твоя головная боль?

Бедная Петси Мэри, с которой Норма последние двадцать четыре часа не спускала глаз, сказала:

– Кажется, вернулась.

Для Нормы это было хорошей новостью. Значит, Петси Мэри избежала спасения души.

Вечеринка планировалась в маленьком клубном зале бассейна «Каскад». Анна Ли заранее предупредила друзей, что религия не позволяет Бетти Рэй танцы, так что придется обойтись без этого. Все ворчали, но все равно пришли. Вечеринка намечалась с трех до пяти, но Отманы увезли Бетти Рэй на бдения в четыре. И тогда уж понеслось. Перед Бетти Рэй все вели себя сдержанно и культурно, но едва она удалилась, как в ход пошел музыкальный автомат и начались пляски.

Когда Анна Ли вернулась, ее мать в кухне разговаривала с организатором местного Красного Креста, обсуждая грядущие ежегодные учения. Анна Ли поставила в мойку тарелки, которые брала на вечеринку. Дороти, которая весь вечер нервничала, спросила:

– Как все прошло?

Анна Ли скривилась и кивком позвала ее на заднее крыльцо. Дороти извинилась и закрыла дверь. Анна Ли шепнула:

– Мама, это было ужасно. Все так старались, а она только стояла в углу и тряслась.

– Ох.

– Вывалила на себя тарелку с едой. Мне было ее так жалко. Мальчики пытались ее разговорить, но она просто не знала, как себя вести. Может, с ней что-то не так? Может, она отсталая или еще чего?

– Нет. Нет, что ты. Скорее всего, просто не привыкла к вечеринкам.

Но в душе Дороти не была так уверена.

На следующий день, когда Бетти Рэй забрали, Анна Ли сказала:

– По-моему, она меня просто ненавидит.

– Нет, дорогая, ничего подобного, – сказала Дороти.

– Ну, по крайней мере, я ей не сильно нравлюсь. Я пригласила ее к себе в комнату, думала – пообщаемся, познакомимся поближе, а она только сидела молча и вообще вела себя так, будто ее тут силком держат. – Анна Ли была в замешательстве. – Не понимаю, мама, остальные-то ко мне вроде нормально относятся. Выбрали меня самой популярной ученицей… А при виде Бобби она поворачивается и идет в другую сторону.

Мама Смит засмеялась:

– Это я как раз могу понять.

– И бедный Джимми, – продолжала Анна Ли. – На днях заходит в кухню, здоровается, а она как драпанет! Спряталась в кладовке и просидела там, пока он не ушел.

– Все равно что с мышью в доме жить, – задумчиво проговорила Мама Смит. – Поздно вечером слышу: метнулась в ванную, что-то там простирнула – и шмыг назад, к себе в комнату. Ходит на цыпочках, будто извиняется за то, что живет на свете, боится лишний звук издать, жмется к стенам. Небось она с удовольствием испарилась бы, если б могла.

– Да, – вздохнула Дороти, – прямо сердце кровью обливается. Но что тут поделать, нужно просто быть к ней добрее, постараться не пугать.

В оставшиеся дни Мама Смит и Анна Ли пытались разговорить гостью, но тщетно. И в конце пребывания у Смитов Бетти Рэй чувствовала себя чуть поспокойней только в присутствии Дороти и Принцессы Мэри Маргарет. Она не выходила из комнаты, когда шла передача, но в дневное время, если никого другого поблизости не было, порой проскальзывала в кухню и сидела в углу, поглаживая собаку и глядя, как Дороти готовит. Дороти с удовольствием бы с ней заговорила, но не хотела принуждать к общению. Однако в последний день все же не удержалась. Она вошла в комнату для шитья и села на кушетку.

– Дорогая, иди сюда, присядь, поговорим минутку, хорошо?

Бетти Рэй села. Дороти взяла ее за руку и заглянула в глаза:

– Я знаю, что это не мое дело, но я за тебя беспокоюсь. Знаешь, ты не должна так стесняться людей. Ты всем нам очень нравишься, но если ты не будешь с нами разговаривать, мы не поймем, как ты к нам относишься.

Бетти Рэй покраснела, опустила голову. Дороти продолжала:

– Я понимаю, это, наверное, просто от робости. Веришь, нет, но я в твоем возрасте была такая же. Деточка, для твоего же блага тебе нужно понять: ты совершенно замечательный человечек и люди хотели бы с тобой дружить, если ты им позволишь. – Она похлопала ее по руке: – Я знаю, у тебя получится. Обещаешь, что хотя бы постараешься?

Бетти Рэй кивнула, в глазах у нее стояли слезы.

Прощай

Когда Отманы приехали за Бетти Рэй, все Смиты вышли проводить ее к машине. Минни высунулась из окошка и сказала Дороти:

– Надеюсь, она вас не беспокоила, миссис Смит.

– Нет, что вы, наоборот – нам было приятно.