Выбор Спаркс Николас

2

Габи не смогла бы определить, как она себя чувствует после ухода от Тревиса. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней и попыталась обрести равновесие.

Может, не следовало туда ходить, подумала она. Толку все равно никакого. Он не только не извинился, но еще и принялся отрицать, что его пес виноват. Наконец, отлепившись от двери, Габи невольно улыбнулась. По крайней мере она это сделала. Постояла за себя и объяснила, каков ее взгляд на ситуацию. Потребовалось немало смелости, подумала Габи. Обычно ей с трудом удавалось выразить собственное мнение. Например, Кевину — по поводу того, что его планы на их совместное будущее не простираются дальше предстоящих выходных. Или доктору Мелтону — о том, что ей неприятно, когда он до нее дотрагивается. Или даже маме, у которой всегда особый взгляд на то, каким образом Габи должна улаживать свои дела.

Она перестала улыбаться, увидев спящую в уголке Молли. Беглого взгляда было достаточно, чтобы вспомнить: конечный результат не достигнут. Возможно, следовало постараться получше убедить соседа в том, что его долг — помочь ей. Вспоминая случившееся, Габи ощутила приступ замешательства. Она говорила бессвязно, но ведь ее сбили с ног и она растерялась, а потом от злости вообще утратила самообладание. Уж мама бы ни за что не упустила своего. Габи любила мать, но та принадлежала к числу женщин, у которых все под контролем. Это сводило Габи с ума; когда она была подростком, ей часто хотелось схватить мать за руки и потрясти, чтобы получить какую-нибудь естественную реакцию. Разумеется, она бы ждала напрасно. Мать спокойно позволила бы дочери трясти ее, а потом поправила бы прическу и произнесла с невыносимым хладнокровием: «Ну что ж, Габриэль, теперь ты успокоилась — может, побеседуем как приличные люди?»

Приличные люди. Габи не переносила этих слов. Когда мама так говорила, она неизменно чувствовала себя неудачницей. Габи казалось, что ей предстоит долгий путь к цели, и притом без единого указателя.

Разумеется, мама не могла себя переделать. Она была олицетворением всех южанок, носивших платья с оборками и танцевавших в присутствии сливок общества на рождественском балу в Саванне — одном из самых изысканных балов на Юге. Еще она занимала пост казначея женской организации в Университете Джорджии (тоже семейная традиция) и во время учебы, судя по всему, придерживалась того мнения, что академические достижения куда менее важны, чем гордое звание «миссис». Она считала замужество единственным возможным выбором для приличной женщины. Разумеется, на другом конце уравнения должен был находиться «мистер». Желательно — богатый.

Например, как отец Габи. Преуспевающий застройщик и подрядчик, на двенадцать лет старше жены, пусть не Рокфеллер, но, несомненно, человек состоятельный. Порой Габи рассматривала свадебные фотографии родителей, на которых те стояли у входа в церковь, и гадала, каким образом столь непохожие люди могли полюбить друга. Мама предпочитала фазана в загородном клубе, а папа — печенье и мясо с подливкой в местной закусочной. Мама даже к почтовому ящику не выходила без макияжа, а папа всюду разгуливал в джинсах и слегка растрепанный. Но они действительно любили друг друга — в этом Габи не сомневалась. По утрам она порой заставала их в нежных объятиях и ни разу не слышала, чтобы родители ссорились: А еще они никогда не спали порознь, как родители многих ее подруг, более напоминавшие деловых партнеров, нежели любящих людей. Даже теперь, когда Габи навещала родителей, она нередко видела, как те сидят на кушетке обнявшись. Когда друзья удивлялись, Габи просто качала головой и признавала, что, как бы то ни было, отец и мать идеально подходят друг другу.

Габи в отличие от трех своих светловолосых сестер была больше похожа на отца, и это вызывало бесконечное разочарование у матери. Даже в детстве Габи предпочитала брюки платьям, обожала лазить по деревьям и возиться в грязи. То и дело она появлялась на строительной площадке, за спиной у отца, и повторяла его движения, когда он проверял шпингалеты на окнах, или заглядывала в коробки, только что доставленные со склада. Отец научил ее насаживать наживку и рыбачить. Девочке нравилось ездить с ним в старом трясучем фургоне со сломанным радио (он до сих пор не удосужился сменить машину). После работы они играли в салки или в баскетбол, пока мама наблюдала за ними через кухонное окно, и на ее лице отражалось не только неодобрение, но и удивление. Чаще всего сестры тоже стояли рядом и смотрели разинув рты.

Хотя Габи любила говорить о своей независимости, на самом деле она колебалась, выбирая между отцовским и материнским взглядами на мир, — преимущественно потому, что мать была настоящим профессионалом по части манипуляций. В отрочестве Габи уступала материнским настояниям в том, что касалось одежды и «приличного поведения» — просто чтобы не чувствовать себя виноватой. Из всего маминого арсенала умение изобразить обиду, вызвать чувство вины было самым эффективным. И мать всегда знала, как использовать это оружие. Приподнятая бровь, тонкий намек — и в итоге Габи отправлялась в школу танцев или на уроки этикета. Она послушно выучилась играть на фортепиано и была официально представлена обществу на рождественском балу в Саванне. В тот вечер мать была горда ею, судя по выражению лица, а Габи чувствовала себя человеком, который наконец готов принимать решения самостоятельно, пусть даже рискуя вызвать неодобрения. Разумеется, ей хотелось когда-нибудь по примеру матери выйти замуж и родить детей, но еще Габи мечтала о карьере — как у папы. Она хотела стать врачом.

Мама повела себя вполне корректно, когда выяснила это. По крайней мере сначала. А потом началось планомерное давление. Когда Габи сдавала экзамены в колледж, мама хмурилась и вслух размышляла, можно ли работать и одновременно быть полноценной женой и матерью.

— Впрочем, если работа для тебя важнее семьи, тогда пожалуйста — становись врачом, — приговаривала она.

Габи пыталась сопротивляться, но в конце концов старые привычки взяли верх, и она поступила в фельдшерскую школу вместо медицинского колледжа. Причины были просты: она получит право принимать пациентов, но при этом у нее будет более или менее фиксированный рабочий день и ее не вызовут из дому в неподходящий момент. Куда более приемлемый вариант. И все же Габи порой тревожило то, что мать вложила ей в голову свои идеи.

Но она не в силах была отрицать, что семья для нее важна. Таков результат, когда ты — плод счастливого союза. Ты растешь, думая, что чудеса и в самом деле случаются, а главное — считаешь, что они непременно выпадут и на твою долю. Тем не менее до сих пор все шло не так, как хотелось бы. Они с Кевином встречались достаточно долго, чтобы влюбиться, пережить обычные взлеты и падения, которые разрушают большинство союзов, и даже задуматься о будущем. Габи уже решила, что Кевин — тот человек, с которым она хочет провести всю жизнь.

Девушка нахмурилась, вспомнив их недавнюю ссору. Как будто ощутив беспокойство хозяйки, Молли с трудом поднялась на ноги, подошла и ткнулась носом в ладонь Габи. Та погладила собаку, зарывшись пальцами в мягкую шерсть.

— Наверное, это просто стресс, — произнесла Габи. Отчего она не может жить как Молли? Легко, без забот и тревог… ну, не считая беременности. — Как ты думаешь, У меня стресс?

Молли не ответила, но Габи и так знала, что у нее стресс. Она чувствовала это, когда платила по счетам, или когда на нее смотрел доктор Мелтон, или когда Кевин разыгрывал дурачка, едва она пыталась чего-то требовать. Вдобавок, не считая Кевина, у нее здесь не было друзей. Габи ни с кем не сошлась за пределами клиники, и, по правде говоря, Тревис был первым, с кем она заговорила со времен переезда. Подумав, Габи признала, что могла бы быть и полюбезнее. Ее охватило раскаяние из-за того, что она так раскричалась, ведь Тревис, похоже, действительно дружелюбный человек. Когда он помог ей встать, то сделал это по-дружески. А когда она начала изливать душу, ни разу не перебил, что тоже было приятно.

Задумавшись, Габи сочла это и вовсе поразительным. Она вела себя как сумасшедшая, но Тревис не рассердился и не прикрикнул на нее, как сделал бы Кевин. Габи вспомнила, как бережно Тревис помог ей подняться, и покраснела. Вдобавок она поймала взгляд, ясно говоривший о том, что она понравилась соседу. Прошло уже много времени с тех пор, как в последний раз случилось нечто подобное. Хотя Габи не хотелось этого признавать, ей стало приятно. Она скучала по мужскому вниманию. Удивительно, сколь благотворна может быть маленькая искренняя ссора.

Габи вошла в спальню и переоделась в теплую старенькую пижаму, которую носила еще на первом курсе колледжа. Молли плелась следом; Габи сообразила, что ей нужно, и повернулась к двери.

— Готова? — спросила она.

Молли завиляла хвостом и направилась к выходу. Габи пристально взглянула на собаку. Колли по-прежнему казалась беременной, но, может быть, Тревис прав? Нужно было показать Молли ветеринару, просто чтобы удостовериться. И потом, Габи понятия не имела, как ухаживать за беременной собакой. Она задумалась, нужны ли Молли витамины, и вспомнила, что некогда сама собиралась вести здоровый образ жизни. Лучше питаться, делать зарядку, больше спать, чаще гулять. Она планировала заняться собой сразу же после переезда. Своего рода попытка начать с чистого листа, которая, в общем, так и не осуществилась. Завтра она обязательно отправится на пробежку, съест на завтрак один салат и другой — на обед. И как только Габи будет готова к серьезным жизненным переменам, она откровенно спросит Кевина, каковы его планы на будущее.

Хотя… может быть, это не такая уж хорошая идея. Спорить с соседом — одно дело, но действительно ли она готова принять последствия, если ответ Кевина ей не понравится? А вдруг у него нет никаких планов? Захочет ли она уходить из клиники, где проработала всего пару месяцев, и продавать дом? Захочет ли уезжать? И куда?

Габи знала лишь, что не хочет терять Кевина. Но вести чуть более здоровый образ жизни — это ей определенно под силу. Не нужно торопиться. Окончательно решившись, она вышла на веранду и принялась наблюдать за тем, как Молли трусит по ступенькам и направляется в дальний конец двора. Было тепло, но поднялся легкий ветерок. На небе в замысловатом порядке расположились звезды. Габи никогда не могла распознать ни одно созвездие, кроме Большой Медведицы, поэтому решила, что завтра, сразу же после ленча, купит учебник по астрономии. Она проведет несколько дней, штудируя азы, потом пригласит Кевина провести романтический вечер на пляже, покажет на небо и с бесстрастным видом скажет что-нибудь впечатляющее. Габи закрыла глаза, воображая себе эту сцену, и выпрямилась. С завтрашнего дня она станет другим человеком. И поймет, как быть с Молли. Даже если ей придется умолять, она пристроит всех щенков. Но для начала отведет ее к ветеринару.

3

Сегодня выдался один из тех дней, когда Габи удивлялась, с какой стати она вообще решила работать в детской клинике. В конце концов, была возможность устроиться в кардиологическое отделение в больнице, и она мечтала об этом все время, пока училась в фельдшерской школе. Габи нравилось ассистировать при сложных операциях, она считала, что буквально создана для этой работы… до тех пор, пока не встретила на практике педиатра, который внушил студентке, что заботиться о детях благородно и интересно. Доктор Бендер, седовласый ветеран, который постоянно улыбался и знал всех городских малышей, убедил Габи, что кардиология, конечно, лучше оплачивается и кажется престижнее, зато нет ничего приятнее, чем держать на руках новорожденных и следить за тем, как они развиваются в первые, самые важные, годы жизни. Обычно Габи лишь послушно кивала, но в последний день практики он таки всучил ей младенца. Ребенок гулил, а доктор Бендер внушал: «В кардиологии все происходит очень быстро. Пациенту как будто становится хуже и хуже вне зависимости от твоих действий. Со временем это начинает утомлять. Ты можешь быстро сгореть, если не будешь беречься. Но заботиться о таком вот малыше… — Он помолчал и указал на ребенка: — Это высшее призвание на свете».

Несмотря на то что Габи предлагали место в кардиологическом отделении в ее родном городе, она предпочла работать с доктором Фурманом и доктором Мелтоном в Бофоре. Фурман оказался поразительно рассеянным, а Мелтон не в меру игривым, но Габи уцепилась за возможность быть ближе к Кевину. И в глубине души она верила, что доктор Бендер прав. Прав насчет детей. По большей части ей нравилось лечить малышей, даже когда приходилось делать им уколы и пациенты визжали так, что Габи вздрагивала. Дети постарше тоже были ничего. Почти все они мило и бесхитростно смотрели на нее, прижимая к себе одеяльце или плюшевого медвежонка. Зато ее сводили с ума родители. Доктор Бендер забыл упомянуть одну важную вещь: кардиолог имеет дело с пациентом, который пришел в больницу, потому что ему это необходимо. Пациент педиатра обычно находится под опекой взвинченного и всезнающего родителя. Ева Бронсон была именно из таких.

Ева, сидевшая в смотровой с маленьким Джорджем на коленях, исподлобья взглянула на Габи. Поскольку та не являлась врачом и была довольно молода, большинство родителей относились к ней как к обыкновенной медсестре.

— Вы уверены, что доктор Фурман не может нас принять? — Ева подчеркнула слово «доктор».

— Он в больнице, — ответила Габи. — Приедет позже. Кроме того, я абсолютно уверена, что он со мной согласится. Ваш сын в полном порядке.

— Но он по-прежнему кашляет.

— Как я уже сказала, кашель у ребенка может продолжаться в течение полутора месяцев после простуды. Детским легким нужно больше времени, чтобы восстановиться. Для его возраста это вполне нормально.

— Значит, вы не пропишете ему антибиотик?

— Нет. Антибиотики Джорджу не нужны. Ушки чистые, носовые пазухи тоже, признаков бронхита нет, температура в норме. Он выглядит абсолютно здоровым.

Джордж, которому недавно исполнилось два года, извивался на коленях у матери, пытаясь освободиться. Ева ухватила его покрепче.

— Ну, раз уж доктора Фурмана здесь нет, может быть, доктор Мелтон его посмотрит? Я уверена, что Джорджу нужен антибиотик. Половина детей в саду сейчас сидят на антибиотиках.

Габи сделала вид, что записывает. Ева Бронсон всегда настаивала на том, чтобы Джордж принимал антибиотики. Она буквально была помешана на них.

— Если у мальчика поднимется температура, приезжайте, и я еще раз его посмотрю.

— Я не хочу привозить Джорджа снова. Поэтому и привезла его сегодня. Полагаю, его должен осмотреть врач.

Габи изо всех сил старалась говорить спокойно:

— Хорошо, я сейчас узнаю, сможет ли доктор Мелтон выкроить для вас пару минут.

Выйдя из смотровой, Габи помедлила в коридоре. Ей нужно было подготовиться. Она не хотела разговаривать с доктором Мелтоном, вообще все утро старалась не встречаться с ним. Едва доктор Фурман уехал, чтобы присутствовать на экстренном кесаревом сечении в больнице, доктор Мелтон подошел к девушке — так близко, что Габи ощутила запах полоскателя.

— Судя по всему, сегодня утром мы предоставлены сами себе, — сказал он.

— Может быть, дел будет не так уж много, — бесстрастно ответила Габи. Она не была готова дать ему отпор — по крайней мере в отсутствие доктора Фурмана.

— По понедельникам всегда полно дел. Надеюсь, не придется работать во время ленча.

Доктор Мелтон потянулся за папкой, которая лежала на столе. Быстро просмотрев бумаги, он спросил, когда Габи уже собиралась уходить:

— К слову о ленче — вы когда-нибудь пробовали тако [3] с рыбой?

— Что? — не поняла Габи.

— В Морхед-Сити, неподалеку от пляжа, есть отличное кафе. Мы могли бы туда заскочить. Ну и заодно привезти еды для персонала.

Хотя доктор Мелтон делал вид, что его интерес чисто профессиональный — тем же тоном он разговаривал с доктором Фурманом, — Габи почувствовала отвращение.

— Я не могу, — отказалась она. — Нужно отвезти Молли к ветеринару. Мы договорились на сегодня.

— И вы успеете обернуться туда и обратно?

— Думаю, да.

Доктор Мелтон помолчал.

— Ладно, — сказал он. — Может быть, в другой раз.

Габи потянулась за папкой и поморщилась.

— Вы в порядке? — спросил доктор Мелтон.

— Занималась в спортзале и немного перестаралась, — объяснила она и вышла.

Честно говоря, ей было очень больно. До смешного. Ныло все тело от шеи до лодыжек, причем сильнее и сильнее. Если бы в воскресенье Габи просто отправилась на пробежку, то, возможно, сейчас была бы в норме. Но пробежки показалось мало. Слишком мало для той, кто решила начать новую жизнь. После пробежки, гордая тем, что ни разу не перешла на шаг, она отправилась в Морхед-Сити, чтобы записаться в спортзал. Тренер принялся перечислять различные секции с замысловатыми названиями. Когда Габи собиралась уходить, он упомянул, что очередное занятие начнется буквально через две минуты.

— Потрясающая методика, — сказал он. — Воздействует на все группы мышц. Получите заряд сил и бодрости за одно занятие. Непременно попробуйте.