Дочь Генерала. Книга 1 Кистяева Марина

– Я не знаю, чем разозлила тебя. Чем-то явно… Ты выпил. Гриша, послушай…

Её сбивчивую речь никто не обрубал, не перерывал, она сама замолчала, когда мужские руки дотронулись до неё. Одна властно легла на её ладонь, намертво вцепившуюся в ворот халата, вторая взялась за пояс и ненавязчиво, играючи, потянула.

– Гриш, пожалуйста…

Рука, что накрыла её ладонь, взметнулась кверху и сжала подбородок. Пальцы действовали неаккуратно, явно не рассчитывая свою силу, оставляя красные пятна, которые с большой вероятностью завтра превратятся в синяки.

Мужчина придвинулся к ней вплотную, обдавая горячим дыханием с легким запахом алкоголя.

– Какая ты покладистая, Снегурка. Просишь… Испугалась, Дашулька? Правильно. Вот сейчас, милая, тебе нужно бояться. Потому что я не просто злой. Я в бешенстве. Хочешь знать причину? Озвучу. В тебе и в Ковале.

– Что? – её глаза расширились, дыхание сбилось в груди. Непонимание накрывало с головой.

– А то! – рыкнул он, дергая на себя пояс. – Видела бы ты себя, как только на горизонте появился Коваль! Оживилась! Глазки загорелись! И жена – не помеха!

– Ты… сумасшедший? Гриш, ты…

– Заткнись, Даша! Просто закрой сейчас свой ротик от греха подальше, – он наклонил голову, и именно в эту секунду она поняла, что ничто мужчину не остановит. Она заглянула в серые глаза, которые теперь, как никогда, напоминали холодный, смертельно опасный металл, и увидела там вынесенный ей приговор. – Танцевать с ним пошла… Позволила себя обнимать. Может, вы уже и встретиться договорились, а, Снегурка?

Чтобы Даша ни говорила, как бы ни просила, Гриша не отреагирует.

Он всё решил.

– Меня динамишь. Не подпускаешь… А перед ним сразу ножки собралась раздвинуть?

Даша онемела от шока.

На задворках сознания возникла ошпаривающая мысль, что Гриша её приревновал. Взбесился, напридумывал себе черте что. Как же так… Почему? Он сам её пригласил… настоял… Ни одна мысль не сформулировалась в голове Даши до конца.

– Ты вообще о чем говоришь? – из-за того, что он крепко держал её за скулы, говорить было дискомфортно. – Я…

– Хватит, Даш, – рыкнул Григорий, и его верхняя губа дернулась. – Итак. Сама разденешься и ляжешь или…

Если бы Дарье сказали, что мужчина, который баловал и холил её последние дни, будет с ней говорить в таком унизительном тоне, она не поверила бы. Или… поверила? Не зря её терзали сомнения, бередило душу недоверие, некое несоответствие.

Даша испугалась. По-настоящему. И не отдавая отчет в своих действиях, совершенно не просчитывая последствия и непонятно, на что полагаясь, рванула, пытаясь проскользнуть мимо Зимина. Естественно, ей это не удалось, она добилась лишь того, что он крутанул её, с силой рванув на себя, фактически ударяя спиной себе в грудь. Даша вскрикнула, забилась раненой птицей. Слезы брызнули из глаз.

Халат распахнулся.

Белья под ним не оказалось.

– О, или моя Снегурка всё-таки подготовилась? – ирония, что неприкрыто сквозила в словах мужчины, прошлась острой бритвой по нервам Даши. – Без белья… Голенькая. Вся готовая. Мне начинает нравиться!

– Нет! – она рванулась в последний раз.

Не отпустит… Значит, не отпустит.

Хват стальных объятий только усилился.

Более того, Зимин поднял Дашу на руки и решительно направился в сторону кровати.

Даша притихла.

Лишь вскрикнула, когда её не совсем аккуратно положили на кровать и сразу же навалились сверху.

Обрушились…

Григорий придавил её, не щадя и не заботясь о её ощущениях. Время нежности и сентиментальности закончилось. Ярость, вызванная глупой ревностью, взяла вверх. Что бы сейчас Даша ни говорила, чтобы ни делала, всё играло против неё.

Слезы уже текли беспрестанно.

Она берегла свою девственность, пусть и не тряслась над ней… Но, черт возьми, ей ещё восемнадцать! Рано! Рано! И… не так.

Пока Гриша сдергивал с нее халат, Даша закрыла лицо руками, чувствуя, что задыхается, что ей не хватает кислорода. Холод комнаты обжигал разгорячённую кожу.

– Посмотри на меня.

Она мотнула головой.

– Смотри на меня, я сказал.

Он не закричал, не повысил голоса, но мурашки рассыпались по всему телу Даши.

Она подчинилась, отведя едва ли не онемевшие руки.

Полностью обнаженный Григорий нависал над ней, расставив руки по обе стороны от её лица. Глаза пылали, желваки на скулах ходили, вены на висках вздулись. Губы плотно сжаты.

– Ты моя, Снегурка. Неужели ещё не поняла?

Что она могла ему ответить? Плачущая и почти морально раздавленная? Мечтающая о большой и светлой любви, столкнувшаяся с жестокой реальностью?

– Никто к тебе не прикоснется, кроме меня. Даже не мечтай! – его голос всё же сорвался на эмоции, зазвенел от внутреннего напряжения.

– Гриша…

Она не знала, что говорить. Не знала, как просить. Она задыхалась от надвигающегося кошмара, не в состоянии расслабиться и принять происходящее. Несколько раз моргнула, чтобы убрать пелену на глазах и сфокусировать зрение на лице мужчины. Она его не узнавала. Откуда взялась эта жестокая бесовская решимость? Эта грубость?

– Что, Снегурка, что?

Он снова сжал её скулы, вдавливая пальцы, оставляя отметины, причиняя пока легкую боль. Григорий сильнее прищурился. Дышал тяжело, рвано.

– Вот только не надо мне сейчас говорить, что тебя не привлёк Коваль. Сука… Да что же тебе не хватило? Что во мне не устроило? А, милая? То, что не трахнул сразу? Не присвоил? Крышу у меня от тебя рвет… Но ты решила поиграть, да, Снегурка?

Его рука спустилась ниже, обхватив шею и чуть сильнее сжала, чем того требовалась. Даша ахнула и схватила его руку, пытаясь оторвать.

– Не удушу, не беспокойся. Вот что, девочка… – Григорий нагнулся, нависнув над ней, полностью поглощая пространство вокруг. – Скажу лишь раз. Поймешь, не поймешь – твои проблемы. Отдача будет соответствующей. Я – собственник. И я выбрал тебя. Ты – со мной! И только моя. Посмотришь в сторону другого мужика… Убью. Кого? Потом решу. Не бледней так… Просто подумай. Ты же умненькая у меня девочка. И не зли меня. С первой встречи говорю: не зли. Не буди во мне то, чему не будешь рада. Нет, вам, женщинам, всегда хочется поиграть! Да, Даш?

– Нет, Гриш… Ай…

Он бесцеремонно всунул два пальца ей в рот. Даша замерла, боясь даже сдвинуть губы, не то, чтобы укусить, сжав зубы.

Она поверила каждому его слову.

Каждому.

Он немного сдвинул тело, коленом раздвигая её колени. Даша интуитивно поджала ноги, но он с легкостью, особо не напрягаясь, преодолел её сопротивление и лег между её раздвинутых бедер.

– Ты не представляешь, сколько во мне сейчас злости, Снегурка, – снова заговорил он леденящим душу тоном, начиная двигать пальцами у неё во рту, явно имитируя оральные секс. – Поверь, я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не трахнуть тебя, как последнюю шлюху! Да не пугайся… Тихо, тихо. Не буду.

– Вообще не будешь? – ей удалось спросить, когда он вынул пальцы, чтобы провести ими по её губам.

Надежда всколыхнулась в её душе. Даша уже готова была отдаться Грише. Только не так… не когда он такой…

…готовый убивать и причинять боль…

Какое наваждение. Другой мир с ужасающими волчьими законами.

Мужчина мрачно усмехнулся.

– Вообще – буду.

Он чуть подтянулся выше, и она почувствовала эрегированный член, упирающийся во внутреннюю сторону бедра.

Она трогала уже Гришу… И он её ласкал. Но то, что происходило здесь и сейчас, не вписывалось в её систему восприятия действительности.

Её изнасилуют.

Не будет ни ласк, ни добрых слов.

Жаркая, удушливая волна прокатилась по телу, сковывая мышцы, воспламеняя сердце, сжигая его дотла.

– Ты меня наказываешь… да? – тихо, едва слышно прошептала Даша, более не чувствуя слез. Она даже не посмотрела на мужчину, всё её внимание сконцентрировалось на его бедрах, что соприкасались с ее, и на члене, который она чувствовала рядом со своим девственным лоном.

Он не ответил.

Впился губами в её сосок, заставляя Дашу прикусить губу до крови.

Она помнила другие прикосновения… Аккуратные… Трепетные… Возбуждающие.

– За то, что я танцевала с Русланом, да? За то, что просто… аааааа…

Она задохнулась. Сначала боли не было. Григорий пальцами раздвинул створки лона и вошёл головкой. Замер. Замерла и Даша, чувствуя во рту привкус крови.

Внизу живота расползалось жжение. Всё-таки Дашу никто не подготовил, никто не возбудил.

Лишь наказывал…

Вот так. Осмысленно. Целенаправленно.

Из глаз повторно брызнули слезы. От обиды, смешанной с физической болью, от отчаяния и искреннего непонимания: за что?..

– Боже…

Даша выгнулась, заметалась, попыталась выползти из-под Григория, убрать тяжесть, что, казалось, раздирает её.

– Снегурка…

Давление и вспышка боли.

Даша закричала, но жесткие губы тотчас накрыли её, вбирая в себя её стон. Вмиг ставшие чужими мужские руки сжали её плечи, не давая возможности вырваться, выскользнуть. Плоть проникла дальше. Умом Даша понимала, что её не раздирают, что и должно быть больно.

А сердцем…

Нет.

Не могла.

Жестокость мужчины, которому она поверила, не знала границ. Она искала тепла, лучшей жизни. Любви. Тянулась к нему, а натолкнулась на тотальный контроль, диктатуру и насилие.

Девушка уже не замечала, что Гриша целовал её с рвущейся наружу нежностью. Что руки гладили, успокаивали, что движения бедер не были резки.

Даша задыхалась. Она вцепилась ему в плечи, оставляя кровавые царапины. То вскидывая руки, то заламывая их.

– Пожалуйста… Пожалуйста… Хватит…

Она молила ему в губы.

Он собирал своими губами её слезы.

И двигался, приближая свой апофеоз и её агонию.

Он качнулся последний раз, входя на полную, пронзая Дашу насквозь, и замер.

Замерла и она, не веря, что всё закончилось.

Даша закрыла глаза, не замечая, как уткнулась в плечо Григорий. Она искала утешения у своего же насильника.

Зато всё заметил и понял он.

Он не спешил выходить из неё. Гладил, что-то шептал. Осторожно целовал, едва прикасаясь к коже.

Даша не реагировала ни на что. Жжение и боль внизу живота забирали всё.

– Гриш, выйди… Пожалуйста… – униженно всхлипнула она, не в силах больше терпеть его тяжесть на себе.

И не только тяжесть.

Мужчина выругался и вышел.

– Мляяяя… Сколько крови. Я…

Она ничего не желала слушать. Подтянула ноги к груди, нащупывая рукой халат или покрывало, чтобы прикрыться. С губ снова и снова срывались рыдания. Она второй рукой зажала себе рот, не в силах заглушить истерику.

Хотела, чтобы было всё красиво? В первый раз, Даша? Хотела «по-настоящему»? Получила?

Получила…

Григорий лег за её спиной и притянул к себе.

Оттолкнуть бы!

– Я тебе… никогда не прощу, – всхлипнула Даша. Даже ей показались её же слова жалкими и ничтожными.

Гриша сжал растрепавшуюся косу девушки и спокойно произнес:

– Ты думаешь, меня волнует твоё прощение?

Он соврал.

Его волновало.

Осознание этого придет потом – утром.

Когда он очнется от марева яростной ревности, в которую погрузился, сам того не ведая.

Зимин притянул к себе Снегурку, пытаясь хоть как-то сгладить её боль.

Боль, причиненную им.

Она права – он её наказал. Намеренно.

Так надо.

Иногда приходится делать то, что противно и мерзко, чтобы потом всё шло ровно. Как полагалось.

Григорий больше ничего не говорил. Даша тоже. Лежала притихшая. Всхлипывать тоже перестала.

Он дождался, пока её дыхание выровняется. Уснула.

И лишь после этого поднялся. Взгляд снова опустился на пах с засохшей кровью. Твою ж…

Он поправил покрывало, прикрыв истерзанное тело Даши.

Пошатываясь, словно выпил не два стакана виски, а как минимум бутылку в одно лицо, Гриша вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

В голове стояла звенящая пустота. Ни мыслей, ни эмоций.

Оставаясь по-прежнему голым, он прошёл к бару и снова налил себе виски. Сегодня он пьет. И много.

Выпил и лишь тогда пошёл в душ. Включил воду и встал под струи.

Даша…

Снегурка…

Внутри что-то взорвалось.

Как она зажималась.

Смотрела.

Гриша, точно запертый в клетку лев, мотнул головой, а потом поднял руку и ударил в стену. Ещё раз и ещё. Боли он не чувствовал. Затуманенным взором видел, как струйки воды окрашивались в алый цвет, но ему было всё равно.

Да, сегодня он будет пить.

Выйдя из душа, Седой всё же накинул халат, сразу же испачкав его кровью.

Нынешней ночью что-то её многовато…

Психуя и ругаясь, уже не стесняясь в выражениях, он нашёл аптечку. Расшвыривая медикаменты, добрался до перекиси и пластыря. Обработал кое-как раны.

Пить…

Снова.

Гриша опустился в кресло и прикрыл глаза.

Он сделал всё правильно.

Даша – его!

И если она думает, что он её отпустит, даст свободу – хренушки. Она сильно заблуждается. В комнате запрет, охрану приставит. Никуда не отпустит.

Ни-ку-да.

Седой пил прямо из горла.

Он несколько раз вставал, подходил к двери, отделяющей его от спальни Даши. Брался за ручку и тормозил себя.

Возвращался в кресло.

Григорий не помнил, как его сморило. Он вырубился прямо сидя.

Проснулся под утро от того, что тело затекло. Пошевелился и застонал от дичайшей головной боли.

Да здравствует похмелье. Давненько с ним такого не было.

Не разрешая себе думать про Снегурку, Гриша снова прошёл в душ, предварительно закинув в себя пару чудо-таблеток. Он знал, что через пять, максимум десять минут, вся дурь из его крови ликвидируется, и он будет в норме.

На этот раз мужчина принял холодный душ.

Потом вышел на балкон.

Тело освежил. Надо и голову.

И лишь потом пойдет к Даше.

Он надеялся, что она ещё спит.

Гриша уперся руками в перила и посмотрел влево.

Что за…

Слева через два окна находилась комната охраны. И на полу балкона лежал его человек. Или в глубокой отключке, или «глухой».

Адреналин резко скакнул в крови, Григорий оттолкнулся от перил и с колотящимся сердцем рванул в комнату Даши. Если пришли за ним, то она может попасть под раздачу! Только этого не хватало.

По пути подлетел к комоду, рывком открыл верхний ящик и достал пистолет.

И лишь потом направился в смежную спальню.

Открывал тихо, стараясь не производить шума, чтобы не разбудить Дашу.

Открыл дверь. Вошёл.

Кровать была пуста.

– Григорий Максимович…

– Заткнись.

Ни звука лишнего, ни шороха. Ни следов борьбы, взлома.

Только смятая постель со следами её крови и его спермы.

Что-то не так…

Что-то не сходится.

Он не зря подарил Дарье браслет с чипом. Он должен всегда знать, где находится его девочка! Вчера ночью браслет был на ней? Гриша не мог вспомнить, как ни напрягал память.

Проклиная всё на свете, рванул в ванную, едва не снеся дверь с петель.

Браслет вместе с другими украшениями лежал на консоли.

– Егор! Камеры что записали?

– Григорий Максимович, так я и пытаюсь вам сказать. Дарья ушла. За ней пришли люди. Мы работаем в этом направлении, выясняем, кто. По камерам – работали профессионалы.

Григорий поднял руку, останавливая словесныйпоток.

Он уже увидел визитку, валяющуюся на полу, рядом со столиком, на котором лежал клатч Даши.

А ещё за секунду до этого он понял, чьи люди приходили за ЕГО Снегуркой.

…Коваль.