Заклятые супруги. Леди Смерть Эльденберт Марина
Фасад королевской художественной галереи Вилль Д’Оруа украшали огромные часы, точная копия которых была и внутри. Под высокими сводчатыми потолками, над барельефом, между колоннами с лепниной. Кто-то мудрый сказал: когда в голове кавардак, а в душе творится непонятно что, наслаждайся искусством. Ну ладно, это я сама только что придумала. Лучше бы придумала, как объяснить Анри, что после его слов не сбежала первым же поездом в Энгерию или куда-нибудь еще. Я ломала над этим голову за ужином, в ванной и в постели, но из вариантов «Лавуа не страшнее, чем Мортенхэйм» и «Я без вас не могу» даже меньшее зло выбрать не получалось. В итоге проворочалась без сна, а утром вскочила, как только взошло солнце. Дурная, как получившая ускорение газетой оса, бродила по этажам и залам, разглядывая разношерстную публику, скульптуры на постаментах, античные вазы и картины, собранные за множество веков со всего мира.
– Любуетесь маркизой де Флери?
Перестала вздрагивать, когда ко мне подкрадываются со спины – уже хорошо. На самом деле просто остановилась, чтобы немного отдохнули гудящие ноги. Как оказалось, перед портретом темноволосой девушки. Черные как уголь брови – вразлет, такие же черные глаза с поволокой, смуглая кожа и пухлые губы. Алый шелк обнимал ее плечи, стекая лифом на талию, чтобы подчеркнуть тонкий стан. Пальчиком она подпирала подбородок, а взгляд из-под ресниц – томный даже на холсте, мало напоминал взгляд юной особы. Франсуаз де Флери обладала уникальным голосом – таким сильным и звонким, которому может позавидовать даже Марата Харрьям, самая известная оперная дива. Дочь барона, в семнадцать лет стала любовницей вэлейского короля Филиппа VI, который не пожелал делить ее даже с законным мужем. Умерла она совсем молодой, якобы ее отравила соперница, которую спустя несколько месяцев казнили.
Ивар предложил мне руку.
– Пойдемте вниз. Вы же еле на ногах держитесь.
– И долго вы за мной ходите?
– Пару часов.
М-да. С наблюдательностью у меня по-прежнему туго.
Я взяла его под локоть, и мы вместе направились к дверям.
– Зачем вы здесь?
– Передать приглашение от моей тетушки.
Он достал из кармана сюртука конверт и вручил мне.
– Тетушки?
– Баронесса Элена де Рианон. Вы с ней познакомились на отдыхе, когда помогали выбраться из беспросветной тоски после безвременной кончины моего дядюшки.
В конверте оказались два билета в оперу Руале, на вечер пятницы. В ложу, безумно дорогие.
– Право, я даже не знаю, могу ли принять такой дорогой подарок.
– Пустое. Столь малая благодарность за ваше участие. – Ивар широко улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. Добавил, чуть понизив голос: – Пора представить вас Вэлее.
Ну разумеется.
Мы миновали портретный и несколько пейзажных залов, где меня особенно впечатлила одинокая женская фигурка на фоне бушующих морских волн и поразительный по контрасту сюжет: семья на пикнике в парке. Спустились по широкой лестнице в холл, залитый светом из огромных витражных окон, и мой спутник увлек меня в сторону буфета, больше похожего на ресторан. На входе стояла девушка в форменном черно-белом платье с квадратным декольте, задрапированным плотным кружевом, поверх которого устроилась камея. Она нашла свободные места и спросила, чего бы нам хотелось. Я не была голодна, поэтому попросила кофе, Ивар заказал коньяк и фрукты, за которые расплатился сразу.
Круглое витражное окно располосовало дневной свет на теплые и холодные тона, столики по центру и вдоль стены купались в золоте, справа и слева застыли под светло-голубым льдом. А мне внезапно вспомнился витраж под лестницей – в маленьком, но поразительно светлом доме в Лигенбурге. Короткое, отчаянно яркое воспоминание, которое со временем потускнеет как цветное стекло под копотью после пожара.
Раджек рассматривал меня, а я его. Если бы не легкая щетина, выглядел бы совсем молодым. Ростом с меня, руки сильные, крепкие. Тонкая линия губ, придающая лицу уверенности и силы. Глаза студеные, но взгляд мягкий.
– Франсуаз была не только известной куртизанкой. – Ивар первым нарушил молчание. – Она работала на Филиппа. С ее помощью был раскрыт заговор, зачинщикам предъявили обвинение в государственной измене.
Я улыбнулась:
– Она работала не только при дворе. Задания в Маэлонии, Луанской империи – когда Загорье и Намийя еще не были самостоятельными державами. Ее действительно пытались отравить, вот только не Диана Хартье, как было представлено, а иньфайский дипломат, двойной агент, которому она попортила много крови. Кстати, вместо мадам Хартье казнили девицу, долгое время передававшую секретную информацию в Маэлонию. А Франсуаз Филипп неоднократно навещал на Южном берегу, где она жила под другим именем.
Уголки его рта дрогнули.
– Мемуары Филиппа VI? – Ивар накрыл мою руку ладонью.
– «История Огненного цветка, или откровения маркизы де Флери», – я ее не отняла. – Что вы сейчас делаете?
– Ухаживаю за вами, – он пригубил коньяк, указал в сторону соседнего столика, где расположилась видная пара. – Маркиз де Нуаре с любовницей. Занятная пара, обратите на них внимание.
– И что же в них интересного?
– Дама дружна с кузиной его величества, Евгенией Венуа, графиней д’Ортен.
Ивар подвинул ко мне чашку, и я сделала несколько глотков. Все-таки ко вкусу кофе достаточно сложно привыкнуть, но если уже привыкла, на завтрак без него не обойтись. На этой мысли неожиданно перехватило дыхание, к горлу подкатил ком. В зале стало слишком душно. Маркиз де Нуаре с любовницей-дружной-с-кузиной-его-величества поплыли в сторону, а вместе с ними витражное окно, отполированные мраморные полы, белоснежная скатерть, и все остальные посетители. Меня повело вперед, я ухватилась за край стола. Лицо Ивара расплывалось перед глазами.
– Никогда не отворачивайтесь от еды рядом с человеком, которому не можете доверять.
Он подвинул ко мне стакан с водой и вложил в ладонь таблетку-нейтрализатор.
Ха!
Как сказала бы Луиза, нет ничего проще.
Особенно когда мир отплясывает кантрель.
Зубы звучно клацнули о бокал, я вернула его на место, чудом не расплескав воду. Минут пять прошло, прежде чем зал перестал дергаться, а воздух – напоминать разогретую патоку. На лбу выступил холодный пот, да и в целом я чувствовала себя так, словно искупалась в речке. Только верхнее платье почему-то осталось сухим.
– Возьмите, – Ивар протянул мне платок.
– Очень мило с вашей стороны, – огрызнулась я. Но платок все-таки взяла. Не хотелось быть похожей на моченую лягушку, потому что глаза по ощущениям сейчас выпучены от злости. Ладно, будем честны, злиться на кого-то кроме себя, сейчас не имеет смысла. Да на себя в общем-то тоже, все равно дело уже сделано.
– В следующий раз это может быть не концентрированный дурманящий порошок, а что-нибудь более серьезное. Например, парализующее зелье, после которого вы не сможете воспользоваться даже противоядием.
– А просто сказать об этом было нельзя?
– Так быстрее доходит. И запоминается лучше, согласитесь?
Запоминается, однозначно. Методы драконовские, почерк узнаваем.
Я убрала руки под стол, скомкала платок.
– Это вас Фрай надоумил?
Ивар внимательно посмотрел мне в глаза.
– Тереза, я отвечаю за вас головой.
Заранее жаль вашу голову.
Я незаметно раскрыла ридикюль и, придерживая платок за краешек, щедро полила его зельем собственного изобретения. Надо же мне было чем-то заняться, помимо прогулок по набережной и светского безделья. Эксперименты с глубинной тьмой надоели еще в первые пару недель, а основа для снотворного обнаружилась в «Забытых рецептах». Попадая на кожу, впитывается и усыпляет мгновенно: весский порошок, ульские черные ягоды и иньфайское масло из корня дерева ноэ, разжижающий и поглощающий запах настой. Последнее добавила, потому что жирные руки – это отвратительно, а от запаха масла начинала чихать. Пяти капель хватает для глубокого спокойного сна на всю ночь. Ну а что? Должна же я была как-то бороться с кошмарами.
– Почему вы вообще согласились?
Если честно, я не собиралась об этом разговаривать. Ни с кем, даже с самой собой, но передо мной сидел единственный человек, который задал этот вопрос так, что захотелось ответить. То ли причиной был искренний интерес в его голосе, то ли остатки дурманящего настоя, который не вывел нейтрализатор. А может быть, и то, и другое вместе.
– Жену брата пытались убить, а его самого – подставить, используя смертельное заклятие. И это случится снова, если он случайно перейдет дорогу с неугодной Эльгеру идеей. Моя сестра пострадала от ментальной магии, а для меня самой единственная возможность спокойной жизни – за каменными стенами Мортенхэйма. Все еще хотите знать, почему я на это согласилась?
Я положила платок на стол, подвинула к нему.
– Надеюсь, ваша тетушка чувствует себя отлично. Передавайте ей мое глубочайшее расположение и благодарность за столь трогательный подарок. А теперь будьте так любезны…
Ивар поднялся, отодвинул мне стул и подал руку. Расправил платок, убрал его в карман и пошатнулся. Ухватился за спинку стула и медленно опустился на него. Судя по расфокусированному взгляду и побочным действиям, описанным в оригинальной рецептуре, меня стало несколько. Странно. Со мной такого ни разу не было, но на ульские ягоды все по-разному реагируют.
– Что это? – хрипло спросил он, дрожащими руками пытаясь добраться до внутреннего кармана пиджака. Но я, разумеется, их перехватила и прижала к груди.
– Капельки «Доброй ночи».
Глаза у него закатились, поэтому пришлось наклониться к самому уху.
– До встречи в опере.
Я отпустила его и направилась к выходу. Услышала за спиной глухой удар, обернулась. Ивар крепко спал, уткнувшись лицом в скатерть.
– Это все коньяк, – растерянно и немного смущенно пояснила побелевшей служащей.
И вышла из буфета.
4
Стоило шагнуть под своды оперы Руале, как на меня обрушились сотни взглядов. Я прикрыла глаза, сосчитала до десяти и нацепила на лицо милую улыбку. По крайней мере, очень хотелось надеяться – эту улыбку я тренировала перед зеркалом, и кажется, она даже начала у меня получаться. Снаружи здание чем-то напоминало Королевский театр в Лигенбурге: массивные колонны подпирали балкон, на балюстраде которого застыли скульптуры в человеческий рост. Не хватало только памятника королю Витэйру поблизости, да еще лестницы. Сначала я подумала, что ее тут вообще нет: несколько невысоких ступенек опоясывали оперу со всех сторон, отчего возникало ощущение, что здание возвели на огромном постаменте.
Попасть в фойе можно было через любой из парадных входов, и людские реки текли в распахнутые настежь двери. Плещущий из них свет вспарывал осенние сумерки, легко затмевал бессильные огни фонарей, один за другим подъезжали экипажи. От обилия лиц, голосов и запахов затошнило, перед глазами помутилось. Благо, рядом со мной были «тетушка» и «племянник», который подхватил меня под руку, позволяя опереться и выровнять дыхание.
– Все в порядке? – спросил еле слышно. – Выглядите так, будто увидели призрака.
Есть здесь парочка. Но они меня не пугают.
– Все замечательно.
Не рассказывать же, что со мной может случиться припадок, если толпа обступит слишком плотно. Тем более что я и так слишком много ему рассказала. Надо отдать должное, Ивар ни словом, ни взглядом не обмолвился о том, что произошло в буфете. Мужчина, который умеет достойно проигрывать, уже достоин восхищения, но мне как-то не восхищалось. Разве что самую капельку.
– О, милая, – наконец, подала голос баронесса. – Пойдемте, представлю вас маркизе де Нуаре и ее супругу.
– Маркизе и… ее супругу? – я приподняла брови.
Ивар улыбнулся. Во фраке он выглядел еще более ослепительным.
– Для Вэлеи это нормально.
Нормально, так нормально. А потом у маркизов любовницы заводятся.
Баронесса кивнула, и мы последовали за ней. Невысокая, с ямочками на пухлых щеках и собранными в высокую прическу буклями она являла собой идеал доброй тетушки, вокруг которой, как пчелы у цветов, должны виться малолетние племянники. Мне было искренне интересно – знает ли она о том, что происходит, и действительно ли Ивар ее родственник, но задавать такие вопросы было неэтично, поэтому я решила подождать до лучших времен. То есть, до минуты, когда мы с ним останемся наедине. Насколько я поняла, в Вэлее и такое не возбранялось, да что говорить – жена могла спокойно посещать приемы и любые общественные места даже в отсутствие мужа. В Энгерии я не смогла бы и носа высунуть без Анри, а уж тем более заявиться в театр. Здесь второй билет просто остался на столике в номере, как дань вежливости.
Гм… а у меня осталось три дня, чтобы что-нибудь сочинить.
Меня представляли, представляли и представляли. Имена и титулы, титулы и имена. Как я потом буду разбирать эту кучу – не представляю. Большинство взглядов – заинтересованные, любопытные: высший свет что в Энгерии, что в Лигенбурге одинаков. К счастью, времени до начала первого акта осталось не так много, и по широкой мраморной лестнице мы поднялись в ложу. Не такую роскошную, как бенуары, но достаточно уютную, с четырьмя креслами. Одно место пустовало.
– Нравится? – негромко спросил Ивар.
Как ни странно, мне нравилось.
Возможность отвлечься, не думать о том, что мне предстоит. А заодно о том, как бы все поизящнее провернуть. Не ногу же ломать, честное слово. Сращивать потом дико больно, даже целительской магией. Да и вообще, мне мои конечности дороги. Ничего, музыка вдохновляет. Может, меня по ходу действия осенит гениальной идеей.
– Очень.
– Вы уже слышали «Падение»?
– Скажем так, я о нем слышала.
«Падение» Луазо Ароцци посвящено одному из самых знаковых событий – крушению империи армалов, зыбким временам, предшествующим началу новой эпохи. Разумеется, в опере все приукрашено, а события показаны через историю любви мага и девушки из рода с угасшей силой.
– Только слышали? – Ивар приподнял брови.
– Я не очень-то жалую выходы в свет. Мне вполне хватало книг.
Он посмотрел на меня недоверчиво, но продолжать не стал, тем более что занавес поднялся. История армалов началась в Арнее – древнем государстве, жители которого по легендам, были потомками изначальных богов. В те времена, когда магия была подвластна всем, они взрастили свою империю – объединенное государство, которое росло и ширилось с каждым годом почти без войн. Новые земли, новые города вливались в ее состав по собственной воле, а все попытки их сокрушить заканчивались поражением. Но как всегда бывает, великое рушится изнутри. Все началось с раскола в правящей династии, а привело к тому, что пролилась кровь. Тысячи смертей сильных магов, в том числе и правителей, привели к необратимым изменениям в мире. Материк сотрясали катастрофы, по нему прокатились страшные болезни.
На фоне этих событий разворачивалась трагедия. Маг, влюбившийся в женщину из ослабевшего рода, не имеет возможности быть с ней. Особенно когда мир жестоко отвергает всех, кто лишен силы и не может ничего сделать для возрождения великой империи. Он выбирает себе невесту из равной семьи, а от возлюбленной отказывается, понимая, что ее жизнь рядом с ним превратится в ад.
Голос у певицы был сильный и пронзительный.
А сама она – хрупкая как осенняя ветка, в струящихся волнах белоснежной тоги.
Когда началась ее ария, зал просто замер. Если до этого я ловила в соседних ложах движение, сейчас все взгляды были устремлены только на сцену. И пение, усиленное архитектурной акустикой, неслось по залу. Отчаяние, боль, неверие и прощение – запертые в маленькой женщине – и освобожденные через набирающую силу страсть. Дамы прикладывали к лицу платочки, мужчины хмурились.
Лицо певицы блестело от слез, а я прикрыла глаза и слегка надавила на веки.
Просто потому, что немного утомилась, ничего кроме.
В антракт люди вытекали оглушенные, взбудораженные, притихшие. Минут через десять все придут в себя и начнут обсуждать увиденное, а пока…
– Немного отличается от книг, согласитесь?
Я кивнула.
Ивар проводил тетушку к выходу и вернулся ко мне. Зал стремительно пустел, мы остались одни. Отрезанные от остального мира освобожденным из шнуров тяжелым бархатом портьер. Я подняла глаза, рассматривая висящую под потолком люстру: три огромных кольца, книзу сужающиеся в диаметре. Никаких свечей, подвесок и хрусталя, но окружающее ее мерцание и переплетенные завитки светящихся белым золотом лент с лихвой компенсировали простоту. Необычно. И интересно: даже не представляла, что где-то еще используют магию для освещения. Особенно настолько сильную.
– Подарок Симона Эльгера. Вэлее, его величеству и простым смертным, – Ивар проследил мой взгляд.
О.
Присмотревшись, я поняла, что источник замкнут в самих кольцах. Золото будто раскалялось изнутри и рассыпало вокруг яркий свет.
– И роспись тоже.
Под куполом, в обрамлении позолоты орнамента, растянулись красочные берега легендарной Арнеи. Я поднесла к глазам бинокль – сквозь омывающий их прибой проступала надпись: «В мире всегда есть место магии».
– Хотите пройтись?
– С удовольствием.
Удовольствие закончилось, стоило Ивару отодвинуть портьеры. Мимо ложи шел Анри, а под руку с ним – сошедшая с небес светлая. Женщина, в которой было идеально все: от изящного овала лица, до тонкого стана, затянутого в голубой шелк. От движений – неторопливых, плавных, до королевской осанки. От белокурых волос, собранных в высокую прическу до чувственного небольшого рта. Я попятилась было назад, но как назло на пути возникла широкая грудь и все к ней прилагающееся Ивара. Будь у меня на затылке глаза, конфуза можно было бы избежать, но сейчас я буквально влетела в его руки, а он инстинктивно подхватил меня за талию.
Всевидящий-пожалуйста-пусть-они-пройдут-ми…
В другой раз.
Анри повернулся медленно, будто что-то притянуло его взгляд. «Что-то» в данный момент замерло в объятиях племянника баронессы де Рианон, с гулко ухающим сердце. Замер и муж, рассматривая меня от подола платья – темно-охряного – до макушки. Недобро прищурился, но затем маска безразличия стерла с его лица все чувства. Он склонился к хрупкой девице, что-то сказал, и они вместе направились в нашу сторону. К тому моменту я уже выпуталась из кольца рук, эффекта неожиданности и власти обманчиво-теплых супружеских глаз, поэтому была готова к встрече даже с Верховным демоном преисподней.
Наверное.
– Не ожидал вас здесь встретить, графиня, – прохладная вежливость и наносное удивление. Его рука опалила мои пальцы даже через перчатку.
Взаимно.
У светловолосой оказались огромные голубые глаза и очаровательные ямочки на щеках. А еще грудь, которой могла позавидовать даже Луиза – пышная, но в меру. Ровно настолько, чтобы все мужские взгляды тонули в упругом декольте. Мне запомнился интерес Анри к нашим недовыданным белокурым леди, но с тем же успехом можно было сравнивать кукурузные початки и тонкую иву. Вместо девичьего смущения и неловких улыбок – зрелая женственность и сочная красота. Зрелая, да не перезрелая, как у Камиллы Уитмор. А может, у этой красоты ноги кривые?
– Сама не ожидала себя здесь встретить. Вы же знаете, я не переношу толпы…
Толпу может и не переношу, а вот что я несу сейчас?
Изумление, мелькнувшее в глазах Анри на краткий, едва уловимый миг, тут же снова сменилось холодом. Не знаю, опера помогла или воспоминания о нашей последней ночи в подвале Мортенхэйма, но тут меня действительно осенило. Не позволяя мужу вставить хотя бы слово, я окинула его эскор…тессу немного расфокусированным взглядом.
– Представите меня вашей очаровательной спутнице? А это месье Раджек, племянник баронессы де Рианон… Неплохой малый, когда не пьет коньяк. Ох!
Я раскрыла веер и принялась усиленно им обмахиваться.
– Простите пожалуйста, – прошептала, приложив руку к груди и старательно краснея – тут даже притворяться не пришлось, – сама не знаю, что говорю. Просто вся эта ситуация с разводом… для леди моего положения это чересчур.
– Евгения Венуа, графиня д’Ортен, – в сторону Ивара Анри даже не взглянул. – Моя супруга, Тереза Феро, графиня де Ларне.
Если бы голосом можно было рубить мрамор, пол под нами уже разделился бы надвое, а случайные зрители щедро посыпались вниз, как горох сквозь прореху в мешке. Зрителей, кстати сказать, становилось все больше. Конечно, остановиться и откровенно глазеть на нас не могли, поэтому приходилось замедлять шаг, поправлять прическу, любоваться барельефом – у кого на что хватало фантазии. Все-таки не каждый день встречаешь графа, его жену, пусть даже почти-уже-не – как она только что заявила, и любовницу в опере. Маркиз де Нуаре вон свою не привел, скучный он человек.
– Приятно познакомиться, мадам Феро.
Графиня улыбнулась, голос ее звучал как колокольчики в ночи. Такие, размером с чайную чашку металлические бубенцы.
– Взаимно, мадам Венуа.
В глубине учтивой невозмутимости полыхнула насмешка. Евгения смотрела не сквозь меня, как могло показаться. Она смотрела насквозь.
– Прошу прощения, графиня. Я провожу вас, – Анри обращался к ней, но смотрел на меня. Если взгляд может захлопнуться на горле капканом, то именно это сейчас и произошло. – Мне нужно поговорить с супругой. Когда я вернусь, вам лучше быть на этом самом месте, миледи.
– Граф…
Евгения хотела возразить, но Анри уже повел ее прочь. Разочарованные таким поворотом событий дамы и господа начали расходиться. Зашуршали платья, зашумели голоса – кто-то обсуждал «Падение», кто-то внутреннее убранство оперы Руале. Поклясться могу, многие были бы рады остаться здесь до возвращения моего мужа и понаблюдать, чем дело кончится, но мне было не до них. Вместо трех дней остались считанные минуты. Пять? Десять?.. Чтобы заставить поверить Анри в то, во что я сама не верю. Все мое существо отчаянно противилось даже мысли о поездке в Лавуа, не говоря уже об обжигающих, сводящих с ума прикосновениях.
– Тереза, что вы только что устроили? – яростный шепот Ивара настиг меня в самый подходящий момент. Я обернулась и вцепилась в его локоть мертвой хваткой.
– Мне нужна ваша помощь! И коньяк.
5
Самая лучшая часть любого плана – импровизация. В этом я убедилась, щедро ополоснув рот коньяком в оперной туалетной. К счастью, удалось улучить минутку, когда обитель роскоши в светло-сиреневых тонах, с зеркалами в золоте и широкими рукомойниками, некоторые дамы уже покинули, а прочие еще не зашли. Все-таки от лорда Фрая тоже есть польза, читай крепкая рука джентльмена, на которую можно опереться, и имя ей – Ивар Раджек. Он не задавал лишних вопросов, не учил уму-разуму, просто принес все, что требовалось. Не знаю, где, но он раздобыл серебряную флягу, которая перекочевала в ридикюль. Наполненная наполовину. Разглядывая себя в зеркале, я пришла к выводу, что выгляжу достаточно нетрезвой: глаза лихорадочно сверкают, даже руки слегка дрожат. Последнее от напряжения, но кому какая разница. Вряд ли можно отличить алкогольную тряску рук от безалкогольной.
По пути назад мне попадались лица знакомые и не очень. Я ловила заинтересованные взгляды: до большинства уже добралась новость, что граф де Ларне появился под руку с графиней д’Ортен. На лестнице мы обменялись улыбками с женой известного делового человека – что интересно, в Вэлее расположение к богатым людям, не отмеченным титулом, было обычным делом. В большинстве случаев снисходительное, с высоты своего положения, но все равно не идущее ни в какое сравнение с холодным отчуждением энгерийцев.
Когда мы с ней поравнялись, она едва уловимо наклонилась ко мне и прошептала:
– Он вас недостоин.
К сожалению, ответ: «Еще бы», – был стратегически неверным, поэтому я просто потупила взор и прерывисто вздохнула. Прерывисто – потому что чем ближе становилась ложа и встреча с Анри, тем больше мне не хватало воздуха.
Муж уже вернулся и стоял рядом с Иваром. Обманчиво спокойный, лишь взгляд полыхнул золотом при моем появлении. Анри всегда прекрасно владел собой, но мой побег ему не понравился. Стоило подойти ближе, подал мне руку: мягко, словно кот вытянул лапу. Как будто я не знала, что при случае он способен выпустить когти. А чтобы больше не сбежала, еще и переплел наши пальцы. Я едва удержалась, чтобы не отдернуть ладонь, настолько привычным и забытым был этот жест.
– Сегодня вам уже не придется сопровождать графиню, месье Раджек, – вежливая улыбка мужа не могла отменить прохладного тона. Ивару вежливо предлагали забыть обо мне и больше никогда не вспоминать. – Своей супругой я займусь сам.
Только мне показалось, что это прозвучало зловеще?
– При всем уважении, это решать не вам, граф, – мягко, но решительно отозвался Ивар. – Леди Тереза?
Вообще-то ни о чем подобном я его не просила, но сейчас почему-то стало тепло.
– Я к вам обязательно вернусь, – одними губами ответила я, – еще до третьего звонка, обещаю.
После чего вскинула голову и с вызовом посмотрела на мужа.
– Я бы не стал на это надеяться, – бросил Анри через плечо, увлекая меня подальше от публики. Мимо мраморных статуй и изящных подсвечников. Остановился только чтобы отодвинуть тяжелую штору и быстро втолкнуть в нишу. На людях он улыбался, но сейчас прожигал меня взглядом. Шагнул так близко, что пришлось задирать голову, поморщился – видимо, коньяк сыграл свою роль. В полумраке, разрываемом только тоненькой полоской света, льющегося из-за неплотно задернутой портьеры, я отчетливо видела яростно бьющуюся на его виске жилку.
– Вы в самом деле пьяны.
– Да как вы смеете!
Я пошатнулась, промахнулась пощечиной и чудом не влепила ее бюсту Антуана Руале – известного вэлейского архитектора, гипсовому двойнику которого предстояло стать свидетелем моего позора. Оперлась о стену, искренне надеясь, что не переигрываю. Мои познания о любителях приложиться к бутылке были не то чтобы обширны, вряд ли по трем с половиной извозчикам и уволенному отцом конюху можно делать какие-то выводы.
– И давно? – негромко, но от его голоса по телу прошла ледяная волна.
– Что именно? – Я вздернула подбородок.
– Давно вы пьете?
– К вашему сведению, – пришлось расправить плечи, якобы стараясь держаться прямо, – я просто немного расслабилась.
Он навис надо мной, прикоснулся горячими пальцами к подбородку – крепко, не отвернуться, и пристально всматривался в лицо. От запаха лаванды и легкой шоколадной горчинки, от собственных воспоминаний голова закружилась по-настоящему, но я плывущим взглядом смотрела мужу в переносицу. Незаметно раскрыла ридикюль, осторожно рассматривая Анри: подозрительность, неверие, гнев, сожаление и, наконец, разочарование. Этого и добивалась, вот только сейчас в сердце как будто нож всадили. С другой стороны, если бы я сама видела то, что пыталась изобразить, в лучшем случае брезгливо отошла бы в сторонку.
– Похоже, разговор придется отложить, – негромко произнес он и крепко взял меня за локоть. – Сейчас вы отправитесь в отель, а завтра мы поговорим.
Я рванулась и резко шагнула вперед. Ридикюль перевернулся, фляга с глухим стуком свалилась к ногам.
– Немного расслабились, говорите? – Анри приподнял бровь, и не позволив мне наклониться следом за ней, крепко перехватил за талию. Не вырваться без риска остаться без куска платья. Его голос дрожал от ярости, пальцы впились в корсет, и я отвела взгляд. К счастью, даже притворяться не пришлось – кровь прилила к щекам, пульс гулко ухал, точно я пробежала всю рю де Руан: от моста святого Альена до парка Лемуа. Положение спас звонок, мелодичным эхом разнесшийся по фойе, лестницам и коридорам, прокатившийся по мраморным полам и колоннам, отразившийся от высоких сводчатых потолков. Это напомнило о том, где я нахожусь, а главное – зачем.
– Отпустите! – Прозвучало хрипло. – Вы не имеете на меня никаких прав. И не имеете права указывать мне, что делать.
Анри рассмеялся, прижал меня к себе, потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову. Словно боролся с желанием сломать мне шею… или поцеловать. Его губы почти коснулись мочки уха, кожу согрело дыханием. Немало времени прошло, но разгоравшееся в глубине глаз золотое пламя словно до сих пор бежало по моим венам, выжигая изнутри.
– Пока ты не развелась со мной, Тереза, я все еще твой муж. И могу делать с тобой все, что захочу.
Не то откровенное безразличие в голосе, не то злая насмешка. Даже если бы он в самом деле нашел меня под кустом, в том самом состоянии, когда невозможно вспомнить собственное имя, наверное, я бы и тогда протрезвела. Второй звонок перекрыл шум голосов, по ту сторону портьер доносились шаги и шуршание платьев. Публика оживилась, все торопились вернуться на места.
– Графиня д’Ортен будет против, – даже не стала сдерживать звенящую в голосе злость. – А если вы испортите мне прическу, я вас убью.
Упершись ладонями мужу в грудь, я подалась назад. Анри неожиданно резко меня отпустил, секундное замешательство позволило быстро нырнуть за штору. Вот теперь я почти бежала – подальше от этой ниши, подальше от кольца его рук и от невыносимой дурманящей близости. Успела как раз к третьему звонку – Ивар сидел в ложе нарочито-расслабленный, вполоборота ко входу. Заметив меня, окинул встревоженным взглядом, но я беспечно улыбнулась и без сил рухнула в кресло – между ним и баронессой.
Он смотрел на меня, а я на сцену. Занавес поднялся, зал замер, хотя многие наверняка знали, что будет дальше. Девушке не прощают связь с сильным магом, общество преследует ее, а возглавляют травлю родственники невесты. Она бежит из города, чтобы уберечь семью от гонений, а он безуспешно уверяет себя в том, что поступил правильно. До тех пор, пока ему не приходит весть о ее смерти.
– Все в порядке?
Ивар наклонился ко мне до непристойности близко. Рука его легко лежала на подлокотнике, но пальцы неслышно отбивали какой-то ритм.
– Все замечательно.
– Тогда что у вас с лицом?
В дамской комнате у меня с лицом все было нормально. Хотя может статься, после разговора с Анри перекосило от избытка чувств. Не каждый день встречаешь мужа с его с любовницей в опере, а заодно признаешься ему в том, что пристрастилась к выпивке. Для леди моего положения такое – страшный позор, если не сказать больше. А еще меня наизнанку выворачивало ото лжи. Надо привыкать, скоро она станет частью моей сути. По крайней мере, на ближайшие месяцы.
– Тереза, – негромко, но почему-то удивительно мягко.
Ивар коснулся моей руки – едва уловимо, кончики пальцев за кончики пальцев, без напора или настойчивости.
– Что? – все-таки обернувшись, рыкнула я.
Зрачки его едва уловимо расширились, недоверие сменилось удивлением, а затем и непониманием.
– Вы в него влюблены.
Он не спрашивал, но я все равно ответила:
– Нет.
Сказала, как отрезала, и снова уставилась на сцену: в зале по-прежнему царила напряженная грусть, но я больше не была ее частью. Ничего не изменилось, просто ушел настрой. Сложно окунуться в выдуманный мир, когда реальный обрушивается на плечи всей своей тяжестью. Сложно проникнуться чужой трагедией, когда тебя саму рвет на тряпочки. Хотя если так подумать, она тоже была влюблена, и ничем хорошим это не кончилось.
– Вы расскажете мне, что задумали?
– Нет.
Он замолчал, а я старалась не рассматривать ложи, в которых темный бархат мешался с позолотой. Приходилось себя одергивать, потому что нет-нет, но взгляд нырял в зал, скользил по лицам в тщетной попытке разглядеть мужа. А потом я вспоминала, что он не один, и радовалась, что мне это не удалось.
Весть о смерти героини оказалась ложной – ее подтасовал брат невесты, но герой, разумеется, ничего не проверил, отказался от своего рода и предстоящей женитьбы, уехал далеко-далеко и всеми силами искал смерти. Когда до нее дошли слухи о его бесстрашии, граничащем с безрассудством, она отправилась за ним, и всякий раз не успевала самую капельку. Его магия целителя в эти страшные времена была бесценна, он постоянно находился в местах катастроф или в самой гуще разгорающихся болезней. Однажды оказался в городе, который невероятное по силе землетрясение разрушило до последнего камня. Там она его и нашла – за несколько часов до того, как город полностью ушел под землю со всеми выжившими.
Влажность на совместной арии в зале ощутимо повысилась, я же сидела с каменным лицом.
До тех пор, пока Ивар не накрыл мою руку своей.
– Вы можете на меня рассчитывать, – просто сказал он.
– Ну разумеется. Вы же не можете отказать лорду Фраю.
– Хотел бы я посмотреть на того, кто может ему отказать.
Спустя миг у меня на глазах все-таки выступили слезы. Я чувствовала себя на редкость по-идиотски, давилась смехом на одной из самых проникновенных трагедий, но остановиться не могла. Радовало одно: меня все-таки отпустило. Отпустило не полностью, но я даже позволила себе натурально всхлипнуть и принять из его рук платок.
– Надеюсь, если я вытру глаза, мне не понадобится противоядие?
Он нахмурился, но уголки губ задрожали.
– Я оставлю этот трюк вам. Так что вы хотите сделать?
Герои отмучились, и зал взорвался шквалом аплодисментов.
Я самую капельку подалась вперед и прошептала так, чтобы слышал только Ивар:
– То, что должна была сделать сразу. Развестись.
6
Вырваться из оперного театра после представления не проще, чем из переполненного вагона третьего класса. Пестрый людской поток тек бесконечной рекой. Перед глазами мутилось, но к счастью, рядом был Ивар. Он держал крепко, не сказать даже, что держал – скорее, поддерживал. Я же смотрела исключительно под ноги и надеялась только на то, что больше не увижу Анри. По крайней мере, сегодня. Миновав залитые светом лестницы, мы уже направлялись к выходу, когда к нам подскочил капельдинер в форменном темно-красном сюртуке с черными манжетами.
– Мадам Феро, прошу прощения. Вам письмо от графини д’Ортен.
Я приняла из затянутой в белоснежную перчатку руки бледно-голубой конверт. Благоухал он тонким ароматов цветов, точно мы разом перенеслись на весенние горные луга. Если честно, не представляю, как пахнут горные луга весной, но по ощущениям приблизительно так. На природе все окрестные шмели были бы моими, а заодно пчелы и осы.
Я поблагодарила кивком головы и спрятала конверт в ридикюль.
– Не хотите прочесть?
– Не здесь.
Стоило оказаться на улице, вздохнула с облегчением и запрокинула голову. Яркий свет, льющийся из окон оперы Руале, не позволял увидеть звезды, небо над нами было темнее самых черных чернил. Поданный экипаж остановился прямо напротив входа, Ивар помог баронессе взойти на подножку, а после обернулся ко мне. Я представила, как бодро трясусь по мощеным ольвижским улицам, беседуя на светские темы, потом поднимаюсь в номер, чтобы предаться воспоминаниям о случившемся, и мне поплохело. Слегка.
– Я лучше пройдусь.
– Одна? По улицам Ольвижа? В такое время?
Читать бесплатно другие книги:
