Проблемы безумно богатых азиатов Кван Кевин
– Доброе утро, Кэт, – поздоровалась Астрид.
Кэтлин посмотрела на нее со странным выражением лица:
– Они еще едят. Ты уверена, что хочешь сегодня там показаться?
Астрид решила, что Кэтлин говорит о фиаско Изабель У накануне вечером. Всеобщее внимание было приковано к бабушке, и родители не упомянули о случившемся, но Астрид понимала, что это ненадолго.
– Думаю, сейчас или никогда, – сказала Астрид и направилась в зал для завтраков.
– Бог в помощь! – проворковала Кэтлин, схватив потрепанную сумку для покупок «Джонс Гроцер»[44], и выскочила за дверь.
Завтрак на Нассим-роуд всегда подавали на застекленной летней веранде, примыкающей к гостиной. Веранда была одним из самых приятных помещений в доме: круглый тиковый стол с мраморной столешницей, из Голландской Ост-Индии, плетеные стулья с обивкой из ситца с узором в виде обезьянок и множество висячих папоротников из теплиц Тайерсаль-парка. Когда Астрид вошла, ее старший брат Генри испепелил ее взглядом и вскочил из-за стола, чтобы уйти. Он пробормотал что-то себе под нос, проходя мимо, но Астрид не разобрала слов. Сначала она взглянула на отца, который, сидя в своем обычном плетеном кресле, намазывал кусочек тоста липкой пастой мармайт, а затем на мать – та комкала бумажную салфетку перед нетронутой миской с кашей. Лицо Фелисити покраснело и опухло от слез.
– Боже мой, что-то с бабушкой? – с тревогой спросила Астрид.
– Ах! Я думаю, лучше задать вопрос так: прикончишь ли ты свою бабушку, у которой случится еще один сердечный приступ, когда она прочитает это? – Фелисити с отвращением бросила на столешницу лист бумаги.
Астрид в смятении схватила его. Это была распечатка самой популярной в Азии колонки сплетен:
ЕЖЕДНЕВНАЯ ВКУСНЯШКА ОТ ЛЕОНАРДО ЛАЯОчаровательная наследница стала мишенью для метания супаВниманию тех, кто следит за жаркими разборками, которые чуть не привели к международному скандалу между Малайзией и Гонконгом: вспомните инцидент с участием Изабель У, жены миллиардера Чарли У, и пристегните ремни безопасности, потому что у меня для вас шокирующие новости! Все мы знаем, что Чарли и Изабель объявили о своем расставании в 2013 году, и мои источники сообщают, что с тех пор У обсуждают между собой условия развода. На карту поставлена доля семейного состояния, особняк на Пик-роуд и права на опеку над двумя дочерьми. Близкий друг Изабель рассказал мне: «Ей было ужасно плохо. Недавно у нее произошел срыв из-за эмоционального стресса и другой женщины, с которой у Чарли роман».
Да, вы все правильно расслышали. Сенсация № 1: теперь мы можем подтвердить, что эта другая женщина – не кто иная, как Астрид Леонг-Тео, симпатичная женушка сингапурского венчурного капиталиста Майкла Тео (ой, кажется, я не упомянул, что он был моделью в рекламе белья от Кельвина Кляйна) и мать семилетнего мальчика Кассиуса.
Да, у Чарли и Астрид последние пять лет были жаркие отношения. А вот и сенсация № 2: этот невероятный дом, который знаменитый архитектор Том Кундиг возводит сейчас в Сэкъоу (все думали, что это новый частный музей Лео Мина), станет любовным гнездышком для Чарли и Астрид, как только они смогут ворковать на законных основаниях! (Астрид и Майкл, видимо, тоже направляются в суд по бракоразводным делам.)
Возможно, гонконгские читатели не знают, кто такая сногсшибательная соблазнительница, но у нее необыкновенная родословная: согласно моему доверенному инсайдеру в Сингапуре, Астрид – единственная дочь Гарри Леонга, официально занимающего пост почетного председателя Института по делам АСЕАН. Неофициально же он – одна из самых влиятельных политических фигур Сингапура, этакий серый кардинал, как докладывают мои источники. Гарри Леонг также возглавляет частную компанию с ограниченной ответственностью «СК Леонг холдинг». Этот таинственный корпоративный гигант, по слухам, владеет Банком Борнео, «Селангор майнинг», «Нью-Малайзия пост» и «Палмкор Берхэд», одним из крупнейших в мире сырьевых трейдеров. И это еще не все! Мать Астрид, Фелисити Янг, родилась в одной из самых именитых семей Сингапура. «Янги крутятся в собственной солнечной системе. Будучи двоюродными родственниками Цяней, Танов и Шанов, они связаны узами родства почти со всеми, кто хоть что-то собой представляет, а матери Фелисити, Шан Суи, принадлежит Тайерсаль-парк, крупнейшее частное поместье в Сингапуре», сообщает мой инсайдер.
Получив образование в Лондоне и Париже, Астрид вращается в аристократических кругах и причисляет к своим друзьям свергнутых европейских королевских особ, самых знаменитых дизайнеров и художников. «Как Изабель может конкурировать с ней? Иззи не какая-то богатая до неприличия наследница, она строит карьеру правозащитника, помогая бедным и ущемленным в правах гонконгцам, и занята воспитанием в одиночку двух дочерей, ей некогда колесить по миру и сидеть в первых рядах модных показов. Неудивительно, что она терпит крах! Конечно, Чарли с головой поглотила мегагламурная жизнь Астрид, ведь когда-то он уже клюнул на ее крючок».
Что плавно подводит нас к сенсации № 3! Оказывается, во времена учебы в колледже Астрид и Чарли были помолвлены, но ее семья настояла на расторжении помолвки, потому что эти снобы-сингапурцы сочли какого-то там У из Гонконга недостойным руки их дочери. Похоже, несчастные влюбленные никогда не забывали друг друга, что послужило причиной безобразной сцены. Оставайтесь с нами на «Ежедневной вкусняшке», вас ждет еще больше сенсаций!
Астрид опустилась на стул, пытаясь прийти в себя после прочтения провокационной колонки. Она была так расстроена, что не знала, с чего начать.
– Кто послал тебе это?
– Да какая разница! Эта новость сейчас везде. Все знают, что твой брак на грани, и это твоя вина! – Фелисити застонала.
– Да ладно тебе, мама. Ты же знаешь, что это не моя вина. Ведь последние пару лет, пока мы готовились к разводу, я соблюдала максимальную осторожность и секретность. Эта статейка – поток явных ляпов и лжи. Когда я сидела в первом ряду на показах мод? Слушай, я всегда за кулисами, а эти болваны даже имя Кассиана исковеркали.
– То есть ты все отрицаешь?! И ты не крутишь роман с Чарли У?!
Астрид протяжно вздохнула:
– Но не пять же лет. Мы с Чарли вместе всего полтора года, и все началось после того, как я ушла от Майкла, а он подал на развод с Изабель.
– Значит, правда! Вот почему Изабель У взбесилась и попыталась напасть на тебя… Ты разрушила ее брак… ее семью… – бормотала Фелисити сквозь слезы.
– Мам, их брак с Изабель не задался с самого начала. Я не имею никакого отношения к их разрыву. Если хочешь знать правду, то Изабель на протяжении долгих лет изменяла Чарли, и не с одним мужчиной…
– И все равно у тебя нет оправданий, чтобы строить из себя Анну Каренину. Ты изменяешь мужу! Вы оба все еще состоите в браке с другими в глазах закона и Господа. Боже, что подумает епископ Си, когда узнает об этом…
Астрид закатила глаза. Лично ей было пофиг, что там подумает епископ.
– И что теперь? Вы с Чарли переедете после развода в «любовное гнездышко» и станете жить во грехе?!
– Очередная ложь! Никакое это не любовное гнездышко. Чарли начал строить дом задолго до того, как мы сошлись. Он купил землю после первого разрыва с Изабель – четыре года назад! – Астрид сделала вдох и собралась с силами. Пора все рассказать начистоту родителям. – Но, думаю, вам стоит знать, что мы с Чарли действительно собираемся пожениться, когда оформим разводы, и я, скорее всего, буду проводить больше времени в Гонконге.
Фелисити посмотрела на мужа, ожидая его реакции:
– Ты думаешь, нам стоит знать? То есть ты планируешь в этом году выйти замуж и объявляешь нам о своем решении только сейчас? Поверить не могу, что ты вообще выйдешь за Чарли после такого… Позор… настоящий позор!
– Я правда не вижу в этом ничего позорного, мама. Мы с Чарли любим друг друга. Мы с честью пережили очень сложный период. Просто, к несчастью, так совпало, что у Изабель случился очередной срыв, только и всего.
– Срыв! Она говорила о тебе перед всем миром ужасные непристойности! Я в жизни не испытывала такого унижения! А бедные дамы! Как я теперь взгляну в глаза султану Перавака? Мы чуть не угробили его бедную матушку!!!
– С тетей Зарой все нормально, мам. Я видела сама: ее хиджаб был так плотно усыпан бриллиантами, что внутрь ничего не попало. Скорее, она в шоке оттого, что суп не был халяльным.
– Из-за этого твоего Чарли наши имена изваляли в грязи! – продолжала злиться Фелисити.
Астрид разочарованно вздохнула:
– Я знаю, что ты никогда не любила Чарли и его семью. Именно поэтому ты в первую очередь и настояла на нашем разрыве много лет назад. Но сейчас все изменилось, мам. Никого больше не волнует происхождение У и вся эта ерунда. Они больше не считаются нуворишами. Теперь это вполне влиятельная семья.
– Скажешь тоже! «Влиятельная»! Да отец У Хаоляня торговал соевым соусом, разъезжая на велосипеде!
– Может, они так начинали, но со времен дедушки Чарли проделали долгий путь. Чарли создал одну из самых уважаемых компаний в мире. Посмотри на свой новый телефон – экран, корпус и, я уверена, по крайней мере половина компонентов изготовлены «Майкросистемс У»!
– Меня бесит этот телефон! Никогда не умела пользоваться этой глупой штуковиной. Я елозила по экрану пальцем туда-сюда, но не смогла позвонить, вместо этого постоянно всплывало дурацкое видео с какой-то индийской бабкой, поющей колыбельную про маленькую звездочку. Всякий раз, когда я хочу позвонить, приходится просить Лакшми или Падме! – кипела Фелисити.
– Ну, мне жаль, что ты до сих пор не научилась пользоваться своим смартфоном, но это никак не влияет на отношение к семье У в настоящее время. Посмотри, сколько денег миссис У жертвует той церкви на Баркер-роуд…
– У до жути заурядны – и лишний раз доказывают это, жертвуя церкви непристойные суммы. Они думают, что грязные деньги могут купить им место в раю!
Астрид только покачала головой:
– Ты обвиняешь их без всяких оснований, мама…
– У твоей матери есть основания, – вмешался отец Астрид, подавая голос впервые за это утро. – Посмотри, что случилось. До сегодняшнего дня наша семья могла пользоваться привилегиями конфиденциальности и анонимности. Фамилия Леонг никогда не появлялась в колонках сплетен, и тем более… я даже не знаю, как назвать эту писульку в Интернете…
– И ты винишь в этом Чарли? – Астрид помотала головой, не улавливая логику отца.
– Нет. Я виню тебя. К этому привели твои действия, пусть и неосознанные. Если бы ты не путалась с этими людьми, наша жизнь не оказалась бы в центре внимания…
– Да ладно тебе, пап, ты делаешь из мухи сло…
– ЗАКРОЙ РОТ И НЕ ПЕРЕБИВАЙ МЕНЯ, КОГДА Я ГОВОРЮ! – Гарри с силой ударил кулаком по столу, отчего вздрогнули и Астрид, и Фелисити: они не могли припомнить, когда он в последний раз так повышал голос. – Ты подставила себя под удар, а заодно подставила и скомпрометировала всю семью! На протяжении более двухсот лет никто не рассматривал под лупой наши деловые интересы, а теперь лупы уже наготове. Разве ты не понимаешь, как это отразится на тебе самой? Я не думаю, что ты осознаешь, какой ущерб был причинен не только нам, но и твоей матери. В этой статейке упомянуты Шаны. А еще назван Тайерсаль-парк. И все это – в самое неподходящее время, когда твоя бабушка сильно болеет. Скажи, как ты посмотришь в глаза дяде Альфреду, когда он приедет сегодня днем?
Астрид на мгновение растерялась, поскольку не думала о последствиях интернет-сплетен, но в конце концов сказала:
– Я сама поговорю с дядей Альфредом, если ты захочешь. Объясню, что произошло.
– Ну, звезды сошлись так, что тебе не придется этого делать. Эту колонку вместе со всем дебильным сайтом стерли.
Астрид удивленно уставилась на отца:
– Статья вправду исчезла?
– Ее стерли с лица земли! Хотя ущерб все равно был причинен. Неясно, сколько народу успело прочесть этот опус, пока его не изъяли из Сети.
– Ох, надеюсь, утечка была минимальной. Спасибо, папочка, что позаботился об этом, – пробормотала Астрид с облегчением.
– Я тут ни при чем. Благодари своего мужа.
– Статью изъял из Сети Майкл?
– Да. Он купил компанию, которая владела этим адским сайтом, и положил конец всей этой чуши. Вероятно, Майкл впервые сделал хоть что-то полезное, чтобы защитить тебя. Чего я не могу сказать о Чарли У!
Астрид откинулась на спинку стула, чувствуя, как лицо полыхает от гнева. Это дело рук Майкла! Должно быть, он сам известил родителей о колонке сплетен и, конечно, с радостью заверил, что спас всю их семью. Черт! Вероятно, он и есть «сингапурский инсайдер» Леонардо Лая, наслаждающийся шансом подорвать репутацию Чарли и подставить Астрид.
7
Западная Четвертая улица, 19, Нью-Йорк
Когда позвонила мама, Рейчел сидела в своем кабинете Нью-Йоркского университета и делила с коллегой Сильвией Ван-Шварц кусок немецкого шоколадного торта из пекарни «Хлеб Эми».
– Привет, мам! Как там Панама? – спросила Рейчел на китайском.
Мама участвовала в традиционном «воссоединении семьи Чу» и вместе со всей родней отправилась в круиз через Панамский канал.
– Не знаю. Я еще ни разу не покидала корабль, – ответила Керри Чу.
– Вы плывете уже четыре дня – и ни одной стоянки не было?
– Нет, корабль причаливал, просто мы не сходили на берег. Никто не хочет! Тетя Джин и тетя Флора желают получить то, за что заплатили, поэтому просто сидят и целыми днями набивают рот у круглосуточного шведского стола. И конечно, дядя Рэй и дядя Уолт больше не разговаривают друг с другом. Торчат в казино, но в противоположных концах зала. Уолт пасется за столами для блек-джека, а Рэй, возможно, проиграет последнюю рубашку в баккара, но не остановится.
– Ну, дядя Рэй может это себе позволить. – Рейчел хихикнула. Она была очень рада, что в этот раз решила пропустить семейный слет.
– Да! Ты бы видела его жену! Она меняет наряды по четыре раза на дню и каждый вечер щеголяет в разных туалетах и с новыми драгоценностями. Не понимаю, она вообще в курсе, что это круизный лайнер, а не церемония вручения «Оскара»?
– Тетя Белинда просто делает то, что ей нравится, мам.
– Она просто пускает нам пыль в глаза – вот что она делает! И конечно, твоя двоюродная сестра Вивиан каждый раз интересуется, что на ней надето, а Белинда всегда отвечает что-то вроде: «О, это платье я купила в Торонто в „Холт Ренфрю“[45], а этот наряд от Либераче приобрела на распродаже. Изначально стоил семь с половиной тыщ долларов, уценили до трех»!
– Либераче? Мне кажется, он вообще не шил одежду, мам.
– Ну, тот итальянский дизайнер, которого застрелили в Майами.
– А! Версаче!
– Ай-я! Либераче, Версаче – для меня все едино. Если платье не продается в дисконтном универмаге «Росс дресс фор лесс», то мне плевать, что за бренд.
– Ну, я уверена, что тетя Белинда наслаждается вниманием Вивиан. Это единственный человек на круизном лайнере, с кем тетя Белинда может поговорить о высокой моде. – Рейчел откусила от своей порции шоколадного торта.
– Надо было вам с Ником приехать. Все твои двоюродные родственники обожают проводить с вами время. Ты в курсе, что это первый отпуск Вивиан после рождения Олли?
– Я была бы счастлива со всеми повидаться, мам, но даты вашего плавания не совпадали с моим расписанием. А Ника я не могу представить на круизном лайнере. Мне кажется, он сиганет за борт еще до того, как корабль успеет покинуть порт.
– Ха-ха-ха! Твоему мужу по вкусу только личные яхты!
– Нет-нет, ты все неверно поняла. Он бы выбрал трудный и полный лишений поход вместо роскошного круиза. Я скорее представляю его на каком-то экспедиционном фрегате, направляющемся в Антарктиду, или на рыбацкой лодке в Новой Шотландии, но не на плавучем дворце.
– На рыбацкой лодке! Эти богатенькие детки, которые ни в чем не знали недостатка, теперь хотят жить, как будто они бедны. Как, кстати, дела у Ника?
– Нормально. Но у его бабушки на прошлой неделе случился сердечный приступ.
– Ох, правда? Он возвращается в Сингапур?
– Я не знаю, мам. Ты же помнишь, как он напрягается, стоит только упомянуть бабушку.
– Ему нужно поехать. Ты должна убедить его вернуться. Это, возможно, последний шанс повидаться со старой леди.
Внезапно у Рейчел включился внутренний радар.
– Погоди-ка минутку… Ты говорила с мамой Ника, да?
Повисла слишком долгая пауза, после чего Керри сказала:
– Не-е-е-ет. Мы уже сто лет не общались.
– Не ври мне, мама! Только Элинор называет бабушку Ника старой леди!
– Ай-я! Мне тебя не обмануть, ты меня слишком хорошо знаешь. Да, звонила Элинор. Уже несколько раз. И в покое меня не оставит. Она считает, что ты можешь убедить Ника поехать домой.
– Я не могу уговорить Ника делать то, чего он делать не хочет.
– Ты в курсе, что Ник должен был унаследовать тот дом?
– Разумеется, я в курсе, мам. Именно из-за меня она его и вычеркнула из завещания. Неужели ты не понимаешь, что я последний человек, который станет его уговаривать вернуться?
– Но его бабушке осталось жить несколько недель. Если он правильно разыграет карты, то все равно сможет получить дом.
– Господи, мам, хватит повторять как попугай за Элинор Янг!
– Ай-я, это не из-за Элинор. Я говорю сейчас как твоя мать. Я думаю о тебе! Только представь, как этот дом может изменить вашу жизнь в лучшую сторону.
– Мам, мы живем в Нью-Йорке, и этот дом не сможет изменить нашу жизнь, разве что придется убирать эту махину – вот это настоящий кошмар!
– А я и не предлагаю вам там поселиться. Продайте его. Это ж целое состояние!
Рейчел закатила глаза:
– Мама, нам уже и так повезло по сравнению с остальными жителями планеты.
– Знаю, знаю. Но только вообрази, как ваша жизнь изменится, если Ник унаследует поместье. Мне говорили: оно стоит сотни миллионов. Это все равно что выиграть в лотерею «Пауэрболл»! Сумасшедшие деньги, вам никогда больше не придется так впахивать.
– Мам, я знаю, что ты могла бы выйти на пенсию несколько лет назад, но тебе нравится то, чем ты занимаешься. Ты же три года подряд становилась лучшим агентом по недвижимости в Купертино.
– Я понимаю, но просто хочу, чтобы ты подумала, как можно распорядиться таким огромным состоянием. Сколько хорошего вы смогли бы сделать с Ником с такими деньжищами! Вроде той китаяночки, которая выскочила за основателя «Фейсбука». Они жертвуют миллиарды. Представь, как, должно быть, гордятся ее родители!
Рейчел взглянула на Сильвию, которая опасно откинулась на спинку стула, потянувшись к торту на кофейном столике.
– Не могу сейчас говорить, мам. А то Сильвия сейчас рухнет и сломает шею.
– Перезвони мне! Нам нужно…
Рейчел нажала отбой как раз в тот момент, когда ее подруга соскребла-таки пальцем кусочек шоколадно-кокосовой глазури и снова уселась прямо.
– Ну ты даешь! Использовать меня как повод закончить телефонный разговор с мамой! – фыркнула Сильвия, облизав палец.
Рейчел улыбнулась:
– Иногда я забываю, что ты говоришь по-китайски.
– И куда лучше, чем ты, моя банановая[46] подружка! Похоже, твоя мама переключилась в турборежим выедания мозга.
– Да, если она на чем-то зацикливается, то не может остановиться.
– Если она хоть немного похожа на мою маманю, то перезвонит вечером и попробует давить на чувство вины.
– Скорее всего, ты права. А значит, надо увидеться за обедом с Ником.
Несколько часов спустя Рейчел и Ник сидели за своим любимым столиком в ресторане «Чай и симпатия». Владелица заведения Никки Перри показала им забавное видео с Катбертом, ее бульдогом, обед только что подали, был снежный январский полдень, и в уютном зале запотели окна – словом, здесь царила еще более приятная атмосфера, чем обычно, и Рейчел с аппетитом принялась за пирог с курятиной и луком-пореем.
– Отличная идея! Как ты догадалась, что я безумно хочу пойти сюда пообедать? – спросил Ник, приступая к своему любимому сэндвичу с английским беконом, авокадо и томатами.
Воспользовавшись его хорошим настроением, Рейчел сразу перешла к делу:
– Я тут поговорила со своей мамой… Видимо, наши матери пообщались…
– Господи, только не разговоры про внуков!
– Нет, в этот раз про тебя.
– Дай догадаюсь… моя мама заручилась помощью тещи, чтобы убедить меня вернуться в Сингапур.
– Да ты телепат!
Ник закатил глаза:
– Моя мать так предсказуема. Знаешь, мне кажется, ей плевать, что бабушка умирает. Она просто зациклена на том, чтобы я получил поместье. Это ее raison d’tre[47].
Рейчел подцепила золотистую корочку куриного пирога вилкой, чтобы вышел пар. Она осторожно пробовала горячий сливочный соус, прежде чем снова заговорить.
– Я никогда не понимала, почему все думают, что дом должен достаться тебе. А как насчет отца или тети? Разве они не имеют больше прав на поместье?
Ник вздохнул:
– А-ма, как ты знаешь, старомодная китаянка. Для нее сын всегда главнее дочерей. Предполагается, что о замужних дочерях заботятся семьи мужей, поэтому Тайерсаль-парк должен перейти к отцу. Это искаженное сочетание архаичных китайских обычаев и британских правил наследования по старшинству.
– Но это же несправедливо, – пробормотала Рейчел.
– Я знаю, но так обстоит дело, и мои тети росли, прекрасно зная, что они в пролете. Имей в виду, каждая из них унаследует свою долю от финансовых активов а-ма, так что будет не так обидно.
– Так почему же ты вдруг стал первым в очередь на поместье?
Ник откинулся на спинку стула.
– Помнишь, когда Жаклин Лин приехала в Нью-Йорк пару лет назад и пригласила меня пообедать на свою яхту?
– О да, две шведские блондинки похитили тебя посреди лекции, – рассмеялась Рейчел.
– Да. Жаклин – крестная дочь а-ма, они всегда были очень близки. Жаклин рассказала мне, что в начале девяностых, когда мой отец решил перебраться в Австралию насовсем, бабушка так разозлилась, что изменила завещание, лишив его права унаследовать поместье. Она перескочила через поколение, и я стал наследником собственности. Но когда я женился на тебе, она якобы снова переписала завещание.
– И как ты думаешь, кому она хочет отдать Тайерсаль-парк?
– Честно говоря, понятия не имею. Наверное, Эдди или кому-то из двоюродных братьев в Таиланде, а может, и вовсе оставит все своим любимым гуайявам. Важно то, что а-ма использует наследство, чтобы контролировать семью. Она меняет завещание по собственной прихоти. Никто не понимает, что она выкинет дальше, и меня это больше не заботит.
Рейчел посмотрела Нику прямо в глаза:
– Вот что я тебе скажу… Я знаю, тебе плевать, что произойдет с бабушкиным наследством, но не притворяйся, что тебе плевать на бабушку. И это единственная причина, по которой ты должен поехать в Сингапур.
Ник уставился в запотевшее окно, избегая взгляда Рейчел. Через пару минут он пробормотал:
– Не знаю… думаю, что в глубине души я все еще сержусь на то, как а-ма обошлась с тобой.
– Ник, пожалуйста, не держи зла на нее из-за меня. Я простила твою бабушку давным-давно.
Ник посмотрел на нее скептически.
Рейчел накрыла его ладонь своей:
– Простила. Честно. Я поняла, что злиться – пустая трата времени, поскольку она меня совсем не знает. Она не дала мне ни единого шанса. Я – девушка, которая появилась невесть откуда и украла сердце ее внука. Но с течением времени я даже ощутила благодарность.
– Благодарность?
– Подумай об этом, Ник. Если бы твоя бабушка не противилась так сильно нашим отношениям, если бы не поддержала твою маму во всех ее сумасбродных выходках, я бы никогда не нашла своего настоящего отца и никогда не познакомилась бы с Карлтоном.
Ник смягчился при упоминании сводного брата Рейчел:
– Ну, я могу представить, на что была бы похожа жизнь Карлтона, не познакомься он с тобой. Скорее всего, разбил бы уже с десяток машин.
– Господи, даже не говори! К чему я это веду? Думаю, тебе нужно постараться простить бабушку, поскольку обида явно тебя гложет и, если ты не справишься с собой, сожрет изнутри. Помнишь, как говорит этот радиоведущий? «Прощение – подарок, который мы преподносим самим себе». Если ты сможешь жить дальше, так и не увидевшись с бабушкой, флаг тебе в руки. Я не собираюсь насильно запихивать тебя в самолет. Но я думаю, тебе стоит встретиться с ней, ведь она наверняка тоже хочет тебя увидеть, просто слишком гордая, чтобы признаться в этом.
Ник опустил глаза и уставился в чашку с чаем. Блюдце украшал портрет королевы Елизаветы II, и золотые узоры по краю фарфора внезапно напомнили Нику его жизнь в Тайерсаль-парке… Вот он вместе с бабушкой сидит в богато украшенном французском павильоне восемнадцатого века, возвышающемся над лотосовым прудом. Ему шесть лет, и его учат, как правильно подать чашку чая леди. Ник помнил, каким тяжелым казался чайник из лунцюаньского селадона[48], когда он осторожно поднимал его над чашкой. Если дворецкий не замечает, что леди пора долить чай, ты должен сделать это для нее. Никогда не поднимай чашку с блюдца, когда наливаешь чай, и убедись, что носик отвернут от леди, наставляла бабушка.
Вынырнув из омута воспоминаний, Ник сказал:
– Но мы не можем полететь вдвоем в Сингапур в начале семестра.
– Я и не предлагаю лететь вдвоем. Думаю, ты должен отправиться туда один. У тебя сейчас творческий отпуск, и мы оба знаем, что ты не особо продвинулся в написании книги.
Ник со вздохом откинул волосы со лба обеими руками:
– Сейчас в нашей жизни все так прекрасно… Ты действительно хочешь, чтобы я вернулся в Сингапур и открыл очередной ящик Пандоры?
Рейчел раздраженно покачала головой:
– Ник, посмотри вокруг. Ящик уже открыт! Причем с размаху! И стоял открытым последние четыре года! Тебе нужно вернуться и починить этот ящик. Пока не поздно.
8
Бомбей, Индия
Его ногти напоминали оникс. Идеальной формы и слегка отполированы – всего лишь намек на блеск. Суи никогда прежде не видела таких красиво ухоженных ногтей у мужчины и не могла отвести от них глаз, пока он отсчитывал рупии хозяйке тележки, заваленной яркими свечами и странными фигурами из воска – одни в виде младенцев, другие в виде домов, а некоторые были похожи по форме на руки и ноги.
«Для чего нужны эти восковые фигуры?» – поинтересовалась Суи.
«Люди сжигают их в надежде, что их молитвы будут услышаны. Дети – для тех, кто надеется завести ребенка, дома – для тех, кому нужен новый дом, а больные выбирают ту часть тела, которая у них болит. Если хочешь исцелить сломанную руку, нужно вот это, – сказал он, держа восковую форму руки со сжатым кулаком. – Я купил две свечи в бледно-красном и синем цвете. Самые близкие оттенки, которые я мог найти, чтобы представлять британский флаг».
«Ты должен говорить мне, что делать», – с сомнением протянула Суи.
«Все просто. Ставишь фигурку на алтарь, зажигаешь, читаешь молитву».
Они поднялись на холм с прекрасным видом на Аравийское море. Суи взглянула на внушительный готический фасад базилики Богоматери Горной: «Мне точно позволят войти? Я не католичка».
«Конечно. Я тоже не католик, но здесь рады всем. Если кто-нибудь спросит, что мы здесь делаем, можем сказать: зажигаем свечи для Сингапура. Все в курсе, что там происходит сейчас».
Вытянув руку, он галантно указал на арочные входные двери. Суи вошла в храм, смутившись, оттого что высокие каблуки громко зацокали по черно-белому мраморному полу. Она впервые попала в католическую церковь и с восхищением смотрела на яркие фрески на стенах и слова, выведенные золотом над сводом величественной арки: «Отныне будут ублажать Меня все роды». Главный алтарь напомнил ей алтарь в китайском храме, за исключением того, что вместо статуи Будды стояла деревянная фигура Девы Марии в золотисто-синем одеянии, а в руках она держала совсем крошечного младенца Иисуса[49].
«Я не знала, что в Индии столько католиков», – шепнула Суи своему спутнику, заметив, что прихожане заполнили первые четыре-пять рядов скамей и некоторые люди молча молятся, преклонив колени.
«Бомбей был португальской колнией в шестнадцатом веке, и колонизаторы обратили в свою веру многих местных жителей. Весь этот район, Бандра, считается местным оплотом католицизма».
Суи его слова впечатлили.
«Ты провел здесь всего несколько месяцев, но уже так хорошо знаешь город?»
«Мне нравится исследовать разные районы. В основном я брожу по городу от скуки».
«Жизнь была такой скучной?»
«До твоего приезда – просто тоска», – сказал он, пристально глядя ей в лицо.
Суи опустила глаза, чувствуя, что начинает краснеть. Они шли по поперечному нефу, пока не достигли бокового придела, где мерцали сотни горящих свечей. Он вручил ей красную свечу и осторожно направил ее руку, чтобы она приложила фитилек к огоньку другой свечи. Весь ритуал казался странно романтичным.
«Так. Теперь просто найди свободное место для своей свечи. Где угодно», – произнес он тихо.
Она поставила свечу на самую нижнюю стойку, рядом с огарком. Когда Суи увидела, как пламя начинает разгораться, то подумала об острове, с которого пришлось бежать. Ей все еще хотелось бросить вызов отцу и остаться там. Но она понимала, что следует быть благодарной ему, а не злиться на него, особенно в свете последних новостей. Вчера утром японцы наконец прорвали линию обороны Кранджи – Джуронг. Японские солдаты, вероятно, заняли уже весь Букит-Тимах и рыскали по району, продвигаясь в центр города.
Она размышляла о том, что могло произойти с Тайерсаль-парком. Разбомбили ли его японцы, или же войска наткнулись на поместье и разграбили его?
Суи закрыла глаза и прочитала короткую молитву за тех, кто остался в Тайерсаль-парке, за своих двоюродных сестер и братьев, за теток и дядьев, за друзей, за всех, кто не смог вовремя выбраться с острова. Когда Суи открыла глаза, Джеймс стоял прямо перед ней, так близко, что она, казалось, ощущала на своей коже его теплое дыхание.
«Господи, ты меня напугал!» – ахнула она.
«Хочешь исповедаться?» – спросил он и потянул ее в сторону деревянной кабинки.
«Я не знаю… нужно?» – пробормотала Суи, ее сердце бешено билось.
Она не была уверена, что ей хочется входить в эту темную будку.
«Думаю, сейчас самое время». Он открыл решетку.
Суи вошла в исповедальню, села и удивилась тому, как удобна подушка на скамейке. Подушка была из бархата, и внезапно Суи почувствовала себя как в салоне «испано-сюизы», которую отец подарил ей на шестнадцатилетие. Каждый раз, когда ее везли по городу, люди с восторгом бежали за машиной. Англичане, жившие в Сингапуре, любопытствовали: что за важная шишка? – и Суи нравилось видеть их ошеломленные лица, когда из шикарного авто вылезала китайская девчонка. Дети пытались ухватиться за капот, а молодые люди пробовали закинуть через окно розы в надежде привлечь ее внимание.
Окошко исповедальни открылось, и она увидела, что по ту сторону сидит Джеймс, изображающий из себя священника.
«Скажи, дитя мое, грешна ли ты?» – спросил он.
Суи не хотелось ни в чем признаваться, но внезапно губы сами зашевелились: «Да, грешна».
«Я не слышу тебя…»
«Я грешна. У меня грешные мысли о тебе…» И снова слова сорвались с языка, хотя она пыталась держать рот на замке.
«Говори, дитя мое. Ты меня слышишь?»
«Разумеется, слышу. Ты сидишь в одном футе от меня», – раздраженно ответила Суи, и внезапно ослепительно-яркий свет ударил ей прямо в глаза через решетчатый экран.
«Вы меня слышите?» – Джеймс внезапно перешел на «вы», и голос его зазвучал искаженно, когда он переключился с английского на южноминьский диалект.
Внезапно яркий свет залил все вокруг, и Суи перенеслась из исповедальни базилики Богоматери Горной в Бомбее в больничную палату, а над ней нависло лицо кардиолога.
– Миссис Янг, вы меня слышите?
– Да, – слабо пробормотала она.
– Хорошо, – кивнул профессор Уон. – Вы знаете, где вы?
Читать бесплатно другие книги:
