Веста Мелан Вероника

Мир Уровней.

Пайнтон.

(Skillet – Not Gonna Die)

Пролог

Я с самого начала знала, что сегодня – восьмого сентября – случится эта «гонка». А все потому, что мой муж – старый шизофреник и любитель извращенно пошутить – написал в своем завещании, что деньги достанутся мне в том случае, если я смогу выжить, начиная с восьми вечера восьмого и до восьми утра девятого сентября года, «когда составлена и подписана мной сея бумага…»

Наверное, он все-таки хотел оставить Энтони Хоскину – его старинному товарищу – призрачный шанс на получение наследства, на которое тот ввиду длительной дружбы рассчитывал.

Их дружба треснула, когда появилась я – Веста.

И сегодня Энтони спустил на меня всех собак…

Одиннадцать вечера.

Я ощущала себя, как в дешевом триллере, когда хочется спать, но нужно куда-то бежать. Нестись на всех парах за тем, кто постоянно односложно прикрикивает на тебя, дергает то за руку, то за плечо, изредка – жестко и больно – нажимает на голову вместо команды «пригнись».

Что ж, я сама наняла его – лучшего киллера уровня (сегодня – моего телохранителя), на поиски которого заранее угрохала почти месяц.

– Бегом!

Я только и делала, что неслась, а мой провожатый отстреливался. Триллер или нет, а пули были настоящими. Очень. И глохли уши от ответных выстрелов. Еще даже не полночь, а мы уже покинули черту города. Через лесополосу, поля, дальше на угнанной машине до пересечения с границей Бодвика. После снова пешком, бегом, пешком, бегом, когда уже нет сил. Чернело над головой небо; бороздил высотные просторы, ощупывая лучом прожектора землю, частный военный вертолет.

Два часа ночи. Короткая передышка в заброшенном доме, стоящем чуть поодаль от трассы. Я прямо на жесткой лавке, откинув конечности, – сейчас я убила бы за пару часов сна. Но спать мне не давали. Рычали:

– Они нас находят. Каждый раз, когда я отрываюсь, – на тебе где-то маячки.

Этот изверг – сильный, жилистый мужик, имени которого никто не знал, но которого «избранные» называли двумя буквами «Кей Джей», – заставил меня снять с себя цепочку, серьги, стянул с пальца кольцо, выбросил в урну резинку для волос. Приказал завернуться в пыльную тряпку, которую отыскал в углу, перепотрошил снятую мной одежду. Мой телефон он разбил давно, еще в девять вечера, когда понял, что я взяла его с собой, и чуть не испепелил взглядом.

«Дура! – искрил стальной взгляд. – Полная дура!»

И сама знаю.

Теперь я валялась на лавке, накрывшись пыльным мешком, и мне было плевать, дура или нет. Хотелось закрыть глаза и провалиться в небытие.

Но вдруг снова послышался вдалеке шум вертолетных лопастей.

– Вставай! Бегом!

Нас снова нашли. Третий час ночи.

Кей Джей перезарядил оружие.

Пять утра.

Мы пережидали за углом дома – сонный квартал спал, но не спала следующая за нами по пятам погоня. Энтони не сдавался – он хотел себе эти десять миллионов.

«Извини, они нужны мне самой».

Нет, я никак не собиралась умирать сегодня. У меня насчет собственной смерти имелись совершенно другие даты.

– Туда!

Мне махнули на проулок. И мы понеслись. Тряпки-ноги, плети-руки, не варит голова. Хотелось передохнуть.

– На мне же… нет маячков…

«Значит, очень ты им нужна», – слышалось в молчании.

Шесть утра.

Нам пришлось двинуть из Бодвика снова загород. К этому времени я успела проклясть все на свете, а сзади все палили. Слякоть. Здесь недавно прошел дождь; я постоянно подскальзывалась. В кювет я съехала, потому что меня в него резко толкнули. А после припечатали лицом в грязь, чтобы макушка не торчала. Лицом! В грязь!

«Ты что! – хотелось орать мне. – Совсем опупел!» – но только открывался и закрывался наевшийся земли рот. Лежащий рядом со мной киллер одиночными точными выстрелами снимал преследователей. Плевать мне уже было на все – хотелось истерить.

– Ты!.. – шипела я змеей. – Прямо в грязь…

Выстрел.

– … лицом!

Выстрел.

Тишина. Позади нас, видимо, не осталось никого – он снял всех. У меня на щеках черная жижа, глаза щиплет. Умыться можно разве что в соседней луже – с собой ни сумки, ни салфеток.

По мне скользнули совершенно равнодушным взглядом – «объект живой» – констатация факта.

– Мудак!

Выплюнула я ему в лицо.

Взгляд вернулся. Холодный, нехороший. Но его быстро сменило привычное равнодушие. И команда:

– Вставай! Двигаем отсюда.

Как предсказуемо.

Восемь утра.

Нет, не так – две минуты девятого.

Мне не верилось – рассвело.

Мы сидели на обочине трассы «ХR-2» в очередном угнанном синем седане. Тишина, покой. Преследование завершилось, стоило стрелкам вползти на территорию девятого часа – и все, как отрубило.

«Энтони, выкуси…Деньги мои». Если меня убьют сейчас, все миллионы, согласно тому же завещанию, отойдут в Трастовую компанию «Литит-К» – конкурентам Энтони. А Хоскин этого желает еще меньше, чем моей смерти. Нет, старый шизофреник все-таки был шутником.

Сил никаких.

Даже мой сосед не шевелился, просто смотрел перед собой – устал. А ведь он самый выносливый, ловкий и сильный мужчина, которого мне доводилось встречать. И миссию свою он выполнил – не дал мне отправиться на тот свет. Тяжелая была задача, и стоила она мне двести пятьдесят тысяч кусков, которые мне пришлось всеми правдами и неправдами для него отыскать.

Все получилось. Я живая. Богатая.

И чумазая.

Назло себе я посмотрела в зеркало – морда черная, глаза дикие, но блестящие. Лицо я, как смогла, вытерла собственной майкой – чуть более чистой, чем все остальное. И апатия – не передать. Оказывается, можно устать так, что нет ни эмоций, ни желаний, ничего вообще. До самого дальнего предела, до тишины в шестернях. Это была самая тяжелая ночь в моей жизни.

Машина стояла на окраине восточного района Пайнтона – города, за последний год ставшего мне родным. Отсюда до дома минут сорок пешком. Или десять, если на машине.

Вернулась вдруг светлая и радостная мысль: я богата. Дерьмо закончилось. Передышка перед новым прыжком, но до него есть время на несколько чашек кофе.

– Как тебя зовут?

Он даже не повернулся – тишина, как и следовало ожидать. Киллеры не раскрывают имен.

– Приятно познакомиться, я – Веста.

Я даже шутливо протянула ему ладошку, которую в ответ не пожали. Я и не ждала. На меня в эту минуту вообще мало бы кто посмотрел – ободранку и чумазьё. Плевать.

Однако этот посмотрел. Глаза глубокие, как колодец, а на дне кто-то неудержимый. Но так далеко, что до поверхности почти не добирается.

«Что это за тип такой? Почему Кей Джей? Какая у него жизнь вне работы?»

Я едва ли могла это представить. Взгляд соседа пробирал до дрожи, до мурашек – ровный, прохладный. Жаль, что я почти разучилась бояться. Однако поняла, что мне повезло, что на «мудака» не отреагировали. Стало не то, чтобы стыдно, но немного неудобно – «он спасал мою жизнь».

За деньги. Но все-таки.

– Выпьешь со мной кофе? Угощаю.

«Что за привычка играть с огнем?»

А в ответ покачивание головой – мол, вываливай из машины.

– Что?

– Я свою задачу выполнил.

«Проваливай».

– Ты что, даже не довезешь меня до дома?

Вместо этого мне открыли дверь.

Пришлось выйти. В утро. В оборванной и заляпанной грязью одежде, без сумки, денег и кредиток. В порванных за ночь кроссовках.

Нет, этот тип однозначно умел выводить меня из себя. Уезжающей прочь машине – угнанному седану – я смотрела вслед с негодованием и восхищением.

Обожаю самодостаточных людей, у которых на все свое мнение.

Глава 1

– Вы установили слежку за объектом?

Глава моей новой службы безопасности кивнул. Эти ребята из отдела «Четтер» – лучшие из лучших, и таких можно нанять только за очень большие деньги. Я поручила им дополнительную миссию – отслеживать Кей Джея, доложить мне, если он попадет в «трудную ситуацию».

Зачем? В качестве благодарности. С момента «погони» прошла неделя – я завершила практически все, что хотела, я выполнила все задачи, которые запланировала на этот год. У меня в Пайнтоне всего две недели и лишних полмиллиона долларов, которые я не смогу забрать с собой.

А благодаря кому я все еще живая? Верно, благодаря тому, кто мокнул меня лицом в грязь и не пожал напоследок ладошку.

Могу я сделать для него доброе дело?

До тридцатого сентября – дня, когда я должна буду покинуть это место, – ровно четырнадцать дней. Я здесь – на Уровнях – почти год. Все, как говорила старая бабка Варви.

И всякий раз, когда я думала об этом, всплывал в воображении наш с ней последний диалог.

Терран – родной мир Весты. Село Катлан.

Позади горелые избы. Черная копоть домов, запах жженой плоти, дерущий горло дым, все еще тлеющие угли.

Все погибли – всех сожгли. Кого не сожгли, резали живьем, спасающихся от нападения. Поганые Туры, выродское племя…

Обугленные руины, просевшие крыши и лежащие на земле тела. Я не могла на них смотреть, я вообще перестала что-либо видеть и соображать. Горе. В то утро, вернувшись из леса, куда сбежала после ссоры с Гринем накануне, я сполна познала вкус этого слова. Горе. Я стала его живым, ходящим на двух ногах воплощением.

Все отмучились. Моя семья: мать, отец, два брата – старший и младший. Остальные селяне.

И я орала, как сумасшедшая, как свинья перед бойней, я выла так страшно, потому что боялась остатков расколотой изнутри себя.

Там, среди домов, я провела в беспамятстве сколько-то часов – кажется, мой разум временно покинул меня.

Помню только, как, шатаясь, уже под вечер, я отправилась в лес.

До сих пор не знаю, зачем. Но именно там я встретила сумасшедшую отшельницу Варви.

Как оказалось – совсем не сумасшедшую.

– Ты пройдешь через эту Дверь, – причитала она, качаясь, – ты пройдешь. Я уже не смогу, старая…

– Какую Дверь?

Оказывается, Проход в иной мир они с дедом Агапом нашли почти десять лет назад. И с тех пор исследовали его. Колдовали над «парящими в воздухе» символами ввода, подолгу корпели над расшифровкой, поняли лишь некоторые. А потом пришли люди в серой одежде с белой полосой на боку. Пришли и сказали, что, если Варви или Агап поделятся местонахождением Двери с кем-либо еще, то долго не проживут.

И они не делились. Однако попытки понять устройство таинственного коридора не оставили, и, оказывается, Агап ходил туда не раз.

– Всякий раз он проводил там год. И возвращался, как говорил сам, за сутки до того, как ушел. Мы так и не поняли, почему год – не научились вводить дат, но поняли, что в чужом мире, чтобы вернуться нормальным, нужно умирать, иначе временной круг. Он сам один раз попался, мучился сильно… Ты пойдешь туда, слышишь, ты пойдешь… А потом спасешь всех… И моего Агапа…

Ее деда убили в селе этим утром. Он ушел за свежим молоком, а назад не вернулся.

До Варви Туры не добрались – слишком далеко в чащу. Я же дошла до нее случайно – наверное, хотела повеситься на ближайшем суку или, чтобы меня разодрали волки. А, может, вела вдогонку Турам ярость – теперь не распознать.

– Если пройду, вернусь за сутки до того, как все случилось?

– Да! Но проживешь там год…

– А умереть надо какого числа?

– Да, ты слушай, у меня мало времени… я все расскажу…

Последние слова Варви договоривала сипящим голосом. Успела отыскать карту, куда идти, нарисовала делью[1] на коже несмываемый странный знак – сказала, после смерти он приведет обратно, иначе затеряюсь.

И испустила дух. Прямо на месте, где сидела, – остановилось сердце.

В ту ночь я впервые осталась в целом мире одна и больше не была уверена, что явь, а что сон.

Помню, неспособная оставаться рядом с телом старухи, я вышла на крыльцо и побрела прочь от дома. Но подкосились колени – сколько-то я ползла по хвойному ковру на карачках, потом лежала, чувствуя, как остывает земля.

И только после этого уже под луной развернула карту.

Так я попала в Мир Уровней. Почти год назад.

Пайнтон.

Теперь у меня большой дом. Не мой – Фредерика. Того самого извращенца, который составил пресловутое завещание и который любил, чтобы его звали «пупсиком». Фредерик был здесь моим «мужем» – нелюбимым (этот факт я от него тщательно скрывала), но оказавшим мне огромную помощь и поддержку в те времена, когда, впервые оказавшись в незнакомом городе и мире, я вынуждена была воровать еду. Чтобы выжить. Но вспоминать об этом сейчас не хотелось.

Вечерело.

Я заперла на замок спальню почившего мужа и больше в нее не заходила – незачем. Что случится с его вещами? С этим домом после того, как я уйду? Я не знала. Кто-нибудь когда-нибудь заметит, что хозяева отсутствуют, заявят об этом в агентство недвижимости, то запросит документы у землевладельцев – то есть у Комиссии.

Поразительно, как много терминов и понятий я не знала, когда только явилась с Террана. Все стало для меня вновьё: гладкие дороги, транспорт, местная одежда, электричество, высокие дома из камня и стекла. Я – Веста Керини, обычная девчонка, всю жизнь прожившая в селе другого мира, понятия не имела даже о стеклянной посуде. Потому что в нашем доме имелась только деревянная.

А сейчас тянула из бокала вино.

Я изменилась. Сильно.

Сколько всего мне пришлось изучить, чтобы понять местный уклад, распознать, что здесь опасно, а что нет, разобраться с функционалом незнакомых вещей? Миллион часов? Каждую секунду суток, проведенных здесь, я впитывала, запоминала, сравнивала, трогала, анализировала. У тех, кто прибыл сюда «нормально», то есть по приглашению, как мне потом рассказали, было неоспоримое преимущество – время. Годы, чтобы переходить с Уровня на Уровень.

У меня же времени было очень мало. Приходилось использовать его с пользой.

Зачем я попросила отыскать мне фото Кей Джея? Еще и заплатила за это много.

Мои спецы нашли только одно, сделанное будто на документ – в анфас. И теперь я смотрела на лицо того, с кем неделю назад провела «славную ночь» как будто впервые – тогда было не до того.

Красивый мужик, жесткий. Битый не то войной, не то жизнью. Однако зрелость и шрамы добавляют таким лишь привлекательности, как присыпка из свежей пакши черному хлебу. А глаза спокойные, умные, холодные. Очень похожие на мои нынешние.

Кажется, жизнь била нас схожим образом.

Вина не бывает слишком много, если много вины. У меня вины море – через край. Но благодаря Варви остался призрачный шанс все исправить.

Через две недели.

Что остается тому, кому предстоит долгое ожидание? Правильно – нырять в воспоминания. В большинство из них нырять не хотелось, но в некоторые – да.

Терран. Катлан.

(Abel Korzeniowski – First Kiss)

Мама звала меня Вестушкой, отец – Вестой, младший брат Висой, старший – Вархушкой. Дразнил именем болотной жабы с темными полосками. Незло, впрочем, просто любил посмеяться.

Мать говорила, что я такая – темноволосая – дана им для познания любви ко всему сущему. Отец ворчал, что над семьей пошутила туманная дева – подменила младенца. Потому что у Киреев не рождаются темные дети, только светлые или, на крайний случай, русые. Я же – с волосами черными, как крыло Диптра, – явилась словно от Туров.

И сразу стало ясно, что замуж меня в родном селе не пристроить. Никто не возьмет в жены чернявку.

Но объясните это ребенку. Как любой ребенок, я верила в хорошее, даже когда подросла. Ведь мужал рядом статный и могучий Гринь – соседский сын, старший из трех. И я млела от его широких плеч, серьезного лица, позже светлой щетины, покрывшей подбородок. Он казался мне деревом, под которым можно укрыться от непогоды – такое не сломить ни грозе, ни урагану.

А что до моих волос? Ну и что, что темная?

Я училась покорять его другим: умом, остротой языка, ловкостью. Рыбачить научилась вперед мальчишек, охотиться тоже, семью вместе с отцом начала кормить в десять. И Гринь на меня смотрел – с удивлением, с любопытством, – пусть не так, как хотелось, но смотрел. Я верила – любит. Просто молчит. Кому хочется делиться тайной, что влюбился в чернявку? Он все всем признает, когда придет свататься; жители поймут. Самая ловкая девчонка на селе и самый красивый парень – ладная пара.

Я ждала.

Ждала, когда мне было двенадцать, четырнадцать, затем семнадцать.

Как-то мы бегали всем кагалом наперегонки до леса, и я пришла первой. Потная, возбужденная, жаркая, стояла прислонившись к стволу дерева, дышала. А Гринь – вторым. Догнал, ступил близко-близко – так не подходят к чужим. В тот редкий момент я уловила запах его кожи, напиталась им до затменья в голове, видела, что сейчас поцелует… Но пригнал запыхавшийся Кожан и испортил нам идиллию. Поцелуй не случился.

Однако в тот день я уверилась: наша любовь – правда.

И неважно, что Гринь молчит, а местные девки, с детства меня презирающие за «мальчишество», сплетничают про него и Эльну. Какая еще Эльна? Я! Это у меня грудь стоит лучше, у меня задница крепче, у меня ноги резвые, как у кобылицы…

Я ждала. Да.

Ждала.

А накануне пожара Гринь посватался к Эльне – пришел к ее родителям, попросил руки дочери.

Мои мечты раскололись тихо. Без слез, без внешних проявлений, без звуков.

Вечером я ушла в лес, чтобы спать под любимой сосной, сквозь ветви которой проглядывали звезды. И мысленно бушевала, ссорилась и вздорила с тем, кто предпочел меня другой. Обзывала его дурным ишаком и слепым Тху. Плакала.

Мне было двадцать. И все двадцать лет я хранила для него свою целостность.

Она не пригодилась Гриню.

И не пригодилась Фредерику, который ее, кажется, даже не заметил, навалившись на меня впервые. Кстати, его первый раз «сверху» стал последним. Нет, секса он желал часто, но ввиду его старческой немощности и прогрессирующей болезни суставов, быть «скакуном» весь оставшийся год приходилось мне.

Вот как все повернулось.

Я так и не познала ни настоящей любви, ни ласки. Ни трепета от мужских прикосновений, ни нежности, ни бережного обращения. Одни извращенные фантазии старика, чья крыша поехала, как сказали бы у нас в селе, «еще лет двадцать назад».

Что толку себя жалеть? Я получила от Фредерика главное: еду, питье и крышу над головой. Учитывая, что навыками местных профессий я не обладала, а на полноценное обучение не имела времени, мой супруг стал для меня тем самым «деревом», которым не стал Гринь. Гниловатым, правда, деревом, трухлявым. А я под ним распутной девой – только мне все равно.

Моя семья будет жить. Снова. Будет сверкать чумазыми пятками по пыльным дорожкам маленький Крошка и старший Атон. Будет опять дразнить меня жабой и болотной девой – пусть. Будут тлеть костры у полей; будет растекаться и мешаться с вечерним туманом дым. Еще встанет над Катланом другая заря – не кровавая.

Кажется, я прикончила всю бутылку и опьянела так, как никогда раньше.

И все смотрела на лицо Кей Джея – его открытое на экране фото.

«Лучше бы такой, как ты, стал моим «деревом»». Человек, с которым не страшно, спокойно, надежно.

С ним было бы надежно – я откуда-то это знала. Не случись в его прошлом некая темная история, выбившая из глаз всякое тепло.

Только пустое – мне больше не до мужчин, не в этой жизни точно. Если получится спасти родных, я проживу эту жизнь незамужней, выберу ремесло по душе. Обязательно схожу на поклон к бабке Варви, расскажу ей про мир за дверью, поделюсь тем, что узнала. Глядишь, попрошусь в ученицы. Будем с ней вместе и Агапом изучать Коридоры…

На этом месте я прервала себя – нельзя рассказывать, что она отправила меня туда. Если расскажу, она поймет, что поделилась про Дверь, и снова умрет – ей ведь обещали люди в серебристой одежде. Теперь я знала, кто это был, – Комиссионеры. Колдуны, заправляющие тут всем.

Ладно, обойдусь.

Тайны хранить я умею.

Лишь бы все жили.

Глава 2

(Estas Tonne – Internal Flight)

На встречу с Информаторами меня вез в длинном лимузине Томас – водитель Фредерика.

Зачем? Они сказали – нужен личный контакт, некий скан моих информационных полей. С него будет снят оригинальный слепок, который впоследствии будет заменен на такой же, но с нужным «умением».

Именно за это «умение» они попросили девять миллионов долларов. Девять. По местным меркам – баснословные деньги.

Однако не так жалко тратить, когда не свои.

С самого начала, попав в незнакомый мир, я училась не только выживать – я ломала голову над тем, смогу ли я что-то забрать с собой, когда умру? Что-то полезное, очень мне нужное. Сойдясь с Фредериком, я заводила связи, знакомства, плела социальную паутину, расспрашивала людей.

Так узнала об Информаторах – еще одной разновидности невидимых местных колдунов. Поговаривали – они не просто знают все, они видят любое возможное будущее.

Вот их-то я об этом и спросила – сколько мне будет стоить «тоже видеть будущее?»

До сих пор удивительно – я получила от них положительные ответы: «Да, это возможно – перенести с собой ментальную способность после смерти в другой мир. Да, они могут помочь в меня ее «внедрить. Да, это дорого».

Это был тот самый день, когда я решила во что бы то ни стало уговорить Фредерика переписать на меня завещание. Я не могла забрать с собой на Терран деньги, не могла унести вещи, но именно способность провидца могла помочь мне эффективно предотвратить нападение на село. Только она.

И потому стоимость в три миллиона за каждые двадцать четыре часа показалась мне оправданной. Положа руку на сердце, у меня не было выбора. Минимальный эффект их ворожбы по их словам длился семьдесят два часа. И, значит, конечная сумма – девять миллионов.

Макс – глава отдела безопасности «Четтер» позвонил мне, когда мы с Томасом подъезжали к указанному адресу.

– Слушаю?

– Мы только что получили данные о том, что объект Кей Джей «заказан» неким Доном Гибсоном этим утром.

Я не долго размышляла, давно научилась принимать решения быстро:

– Переплатите киллеру за «не убийство». Сообщите Кей Джею сведения о его заказчике. Пусть разбирается с ним сам.

– Будет сделано.

Вот и пригодились молодцы из «Четтера», вот и получилось Кей Джею помочь. Он успеет разобраться со всем верно – я была в этом уверена.

А меня ждала встреча с расой невидимок.

Уже перед входом в дом меня вновь предупредили по телефону:

– Переступите порог – закройте глаза. Потом Вам их завяжут. Далее мы будем инструктировать аудиально…

Мне хоть «анально». Лишь бы сработало.

(Bebe Rexha – Don't Get Any Closer)

Он пришел вечером.

Кей Джей.

И оказался еще красивее, чем я помнила, чем видела на фото. Высокий, волосы будто присыпанные пеплом – некогда светло-русые, слегка сжелта. Глаза серые, цепкие до дрожи. Лицо такое, какое бывает у людей, прошедших огонь и воду. Этот человек однозначно ходил на свидание со смертью раз сто, не меньше. И привык к старухе с косой, к ее близкому тлетворному крылу, потому и перестал чего-либо бояться.

– Ты помогла мне. Зачем?

О, этот голос я запомнила. Чуть хриплый. Тысяча приказов в ту ночь – «пригнись», «бежим», «давай, поднимайся» – прямо романтика.

Я в кабинете Фредерика. Встречать здесь гостя казалось мне правильным. В кожаном кресле, с ногами, закинутыми на дубовый стол.

– Зачем? В качестве благодарности.

Молчание.

Кей Джей бегло окинул дорогой кабинет, книжный шкаф за моей спиной, стоящие за стеклом буфета бутылки с алкоголем. Фредерик редко потреблял спиртное, но прихвастнуть перед гостями любил. Чем я хуже?

– Я просто выполнял свою работу. За деньги.

Киллер даже посреди моего собственного дома выглядел опасным. Он будто носил с собой свой собственный невидимый упругий вихрь, заставляющий при взгляде в стальные глаза, поджать пальчики на ногах.

– Я просто отблагодарила тебя. По прихоти. Без денег.

И ни тебе «спасибо», ни капли признательности.

– Что я тебе должен?