Не плачь, орчанка! Дроздов Анатолий

Пролог

Граната, кувыркаясь, летела в воздухе.

Антон видел ее отчетливо – цилиндрическую, выкрашенную в защитный цвет РГ-42, формой похожую на консервную банку из стандартного армейского пайка. Формой, но не содержанием. Внутри РГ-42 находилась не гречневая каша с мясом, а сто десять граммов тринитротолуола и металлическая лента с насечками. Спустя считанные секунды эта лента превратится в десятки осколков, которые вопьются в его тело. И тогда…

«Машина! – мелькнула в голове мысль. – У нее стальной кузов, а внутри ящики. Они защитят!»

Окончание это мысли Антон додумывал на бегу. Тело сообразило раньше, чем мозг. Стремительными прыжками он преодолел расстояние, отделявшее его от «УАЗа», рванул на себя дверцу и вщемился внутрь. Вернее, вбросил себя. Даже успел захлопнуть за собой дверцу. И только затем сообразил: внутри машины – ящик с такими же РГ-42, вдобавок с вкрученными запалами. И «УАЗ» – последнее место, где надлежит прятаться от взрыва. Все-таки мозгу следует доверять больше, чем телу. Однако пожалеть об этом Антон не успел.

Сбоку грохнуло. В следующий миг пространство за стеклами «УАЗа» затопило багровое пламя. Антон ощутил, что куда-то летит. «Пиз…ц!» – мелькнула мысль, и все исчезло…

1

Жизнь Антона резко изменилась в январе 1971 года. После ужина, в ходе которого он похвастался отцу и сестре полученными отметками – повышенная стипендия в кармане! – отец пригласил его к себе в комнату. Выглядел при этом Ильин-старший строго. «Это он с чего? – думал Антон, шагая вслед за отцом. – Все же нормально». Недоумение его разъяснилось скоро.

– Каким ты видишь свое будущее? – спросил отец после того, как они расположились в креслах.

Антон осторожно пожал плечами. Вопрос был странным. Какое будущее у студента третьего курса института иностранных языков? Ему еще учиться и учиться. Так и сказал.

– А конкретнее? – не отстал отец.

– Окончу институт, получу диплом, пойду работать.

– Куда?

– На распределении скажут.

– А куда распределят?

Антон задумался. О распределении в группе говорили не раз – все-таки третий курс. Мечтой многих было попасть на работу в МИД. Но такая перспектива выглядела призрачной: в министерстве иностранных дел Белоруссии работали десятка два человек. Про МИД СССР и мечтать нечего – в Москве свои институты имеются. Неплохо бы устроиться в «Интурист» или хотя бы в «Спутник»: они работают с иностранцами, поэтому переводчики нужны. Теоретически. Практически – не вщемиться. Желающих в разы больше, чем вакансий. Остается работа в издательствах, торгово-промышленной палате – там специалисты-переводчики востребованы, в худшем случае можно преподавать иностранный язык в школе. Последнее нежелательно, зато есть шанс остаться в Минске. Он отличник, уверенно движется к красному диплому. Таким на комиссии дают возможность выбрать место распределения.

Все это Антон и сообщил отцу. Тот удовлетворенно кивнул.

– А чего ты хотел бы сам?

– Поездить по миру, побывать в разных странах, – вздохнул Антон.

– Такая возможность есть, – сказал Ильин-старший. – Если пойдешь по моим стопам.

Антон на мгновение выпал в осадок. Ильин-старший был полковником запаса, и не какого-нибудь, а КГБ. О своей службе он рассказывал мало. Но Антон знал, что отец начал в знаменитом ИНО (иностранном отделе) НКВД. Много раз бывал за границей. Зачем туда ездил, догадаться не трудно – фильмы про советских разведчиков показывали в кинотеатрах. В Отечественную войну сотрудник «Смерша» Ильин ловил вражеских диверсантов, при этом был ранен. Антон видел на его теле отметины от пуль и осколков. У отца пять орденов и масса медалей. Так что своим «предком» Антон гордился. Но идти в КГБ? Репутация этого ведомства в советском обществе никакая. По мнению интеллигентных людей (а Антон считал себя таковым), порядочный человек в «контору глубокого бурения» не пойдет.

– Знаю, о чем думаешь, – сказал отец, – и что дружки твои говорят. Все эта падла лысая! – отец сжал кулаки. Хрущева он ненавидел люто. – Разоблачил «врагов», клещ кукурузный! Теперь нужных людей в Комитет не зазвать. Лезет всякая шваль. А нужны люди умные и образованные – такие, как ты.

Антон с удивлением посмотрел на отца. Тот усмехнулся.

– У тебя отменная память и блестящие способности. Ты свободно говоришь на двух языках. Учишь третий. К диплому освоишь и его. Это раз, – отец загнул палец. – Два – ты не рохля. Умеешь постоять за себя и дать сдачи.

Антон кивнул. Стойкости его научил отец. Когда маленький Антоша прибегал жаловаться на дворовых обидчиков, Ильин-старший спрашивал: «А ты дал сдачи? Нет? Вот, пойди и дай!» И, не обращая внимания на возражения матери, выталкивал сына за порог. Приходилось возвращаться и выполнять приказ. Не раз Антону разбивали в кровь нос, вешали синяки, но его это не останавливало. Со временем дворовые хулиганы оставили его в покое. Приятно, когда тебя боятся. А если сразу дают сдачи? Ну его, малявку бешеную…

– И еще у тебя мой характер, – загнул третий палец отец. – Сидеть в издательстве или торговой палате ты не сможешь. С тоски умрешь. Поэтому КГБ для тебя – неплохой вариант. И за границей побываешь, и мир увидишь, и пользу Родине принесешь. Согласен?

Антон подумал и покачал головой. К его удивлению, отец усмехнулся.

– Молодец, имеешь свое мнение! Но все равно завтра пойдешь в деканат и напишешь заявление о переводе на вечернее отделение. В связи с тяжелым материальным положением в семье.

Антон вздохнул. После смерти матери достаток семьи упал. Не сказать, чтобы сильно. У отца хорошая пенсия, сестре платят пособие в связи с утратой кормильца, и получать его она будет до окончания института. У Антона – стипендия. В сумме на троих набирается двести восемьдесят рублей. Не мало. Другие и на меньшие деньги живут. Но если отец считает иначе…

– Ты неправильно понял, – покачал головой Ильин-старший. – Денег хватает. Но для того, чтобы ездить по миру или работать с иностранцами, нужна биография. Абы кого не подпустят. Поэтому пойдешь на завод. В трудовой книжке появится запись «рабочий». У нас это ценится. Затем тебя призовут на военную службу…

Антон похолодел. В институте он занимался на военной кафедре и рассчитывал, как и другие студенты, по получении диплома пройти двухмесячные курсы и стать офицером запаса. Военным переводчиком. А тут на два года! Рядовым солдатом!

– Служить будешь в пограничных войсках, – сказал отец, не заметив волнения сына. – Насчет этого я постараюсь. Пограничники относятся к КГБ СССР – это второй плюс в твою биографию. Третий добудешь сам. Служи так, чтобы на дембель уйти кандидатом в члены КПСС. Если сумеешь, считай: дело в шляпе. По возвращении восстановишься на дневное отделение. Вступишь в партию, проявишь себя на общественной работе. И мир для тебя открыт.

Ильин-старший улыбнулся. «Не хочу!» – хотел крикнуть Антон, но промолчал. И в ответ на вопрошающий взгляд отца обреченно кивнул.

Уйдя на вечернее отделение, Антон устроился учеником слесаря на завод. Наставника ему определили из бывших фронтовиков. Тот сунул студенту железяку, протянул напильник и указал на тиски.

– Пили! Нам опилки нужны.

Антон «пилил» три дня. На четвертый наставник осмотрел почти сточенную железку, вытащил ее из тисков и зашвырнул в урну.

– Молодец! – сказал, улыбнувшись. – Терпение есть. Без него хорошим лекальщиком не станешь. Буду учить.

И научил. Через три месяца Антон получил второй разряд слесаря и первую полноценную получку – 78 рублей. Но порадоваться этому не успел – пришла повестка из военкомата. Как и обещал отец, призвали его в пограничные войска. Поезд привез новобранцев в молдавский город Унгены. Там Антона мигом выделили из общей группы. Студент иняза, высокий, приятной наружности – идеальный кандидат в школу контролеров. Тех, которые первыми встречают прибывающих в СССР иностранцев. В школе курсантов знакомили с образцами заграничных паспортов, учили распознавать подделки, сличать фотографии в документах с оригиналами, определять нервничающих и странно ведущих себя туристов на предмет их дальнейшей, более глубокой проверки. Отучившись шесть месяцев, Антон получил распределение на автомобильный пункт пропуска Леушены.

Служить было трудно. В летний сезон поток транспорта вырастал в разы. Автобусы, легковые авто, грузовики ехали днем и ночью. На сон оставалось не более пяти-шести часов в сутки. Но Антон не роптал. Тяжело, но интересно. Иностранцы, туристы из всех уголков огромного СССР, люди, лица, разноязыкая речь… Антон совершенствовал свою разговорную практику, между делом выучил молдавский язык, добавив его к английскому, немецкому и французскому. Это принесло ему уважение со стороны персонала пограничного КПП. Молдаванам нравилось, что студент из Белоруссии разговаривает с ними на родном языке. Довольно было и начальство. Службу Антон тянул добросовестно. Стал отличником боевой и политической подготовки, вскрыл несколько попыток пересечь границу по поддельным документам. Комсомольцы КПП избрали его своим комсоргом – без всякого давления со стороны начальства. Грудь старшего контролера украсили знаки «Отличник погранвойск» I и II степеней. Его имя занесли в Книгу Почета погранотряда, фотография появилась на Доске Почета округа. Неудивительно, что желание Антона вступить в партию встретило горячий отклик со стороны старших товарищей. Кандидатом в члены КПСС его приняли единогласно. План отца выполнялся, и Антон с нетерпением ждал дембеля. Родных он не видел давно – отпуска пограничникам практически не давали.

Все было готово. В каптерке ждала своего часа отглаженная «парадка» с погонами старшины – звание Антон получил в марте. В заезжей лавке военторга куплена новая зеленая фуражка. Перецепить знаки с повседневной формы на парадную – пара минут. Дырочки уже проколоты. Осталось переодеться, попрощаться с друзьями – и в Кишинев. Отличник боевой и политической подготовки, кавалер двух знаков «Отличник погранвойск» Антон Ильин уйдет на дембель в первой партии. Пограничников в запас отправляют поздно, когда «дембеля» из других войск успевают отгулять возвращение. На Антона это не распространяется. Для него будет торжественное построение на плацу, прощание со Знаменем части, оркестр… «И под музыку «Славянки» прямо с плаца на гражданку – демобилизация…»

И тут черт принес этих дезертиров.

Заставу и КПП подняли «в ружье» затемно. Полусонные пограничники выстроились во дворе. Перед ними топтались офицеры. Даже в предрассветных сумерках было видно, что лица у них хмурые. Вперед вышел командир заставы капитан Псарь.

– Этой ночью в одной из воинских частей в Кишиневе дезертировали двое солдат, – объявил он. – Перед этим они убили часового, открыли склад и завладели оружием и боеприпасами. Погрузили их в автомобиль УАЗ и скрылись в неизвестном направлении. Идут поиски. Есть основания полагать, что дезертиры попытаются прорваться через государственную границу. Поставлена задача эту попытку пресечь. В связи с чем объявлена усиленная охрана границы. Обращаю внимание: преступники вооружены и очень опасны. Они убили часового – терять им нечего. Командованием отряда отдан приказ: в случае вооруженного сопротивления преступников открывать огонь на поражение. Это ясно?

Капитан обвел строй взглядом. Пограничники молчали, охреневая. Правила несения пограничной службы предусматривают открытие огня в случае вооруженного сопротивления нарушителей. Но сами командиры настойчиво советовали этого избегать, в крайнем случае – стрелять в воздух или по ногам. Это западная граница СССР, с сопредельной стороны располагается дружественное социалистическое государство. Нарушителя, буде тому посчастливится миновать кордон, задержат и вернут в Советский Союз. Здесь выяснят, почему он решил изменить Родине, и кто его этому научил. А с мертвого – какой спрос?

– Приказываю заступить на охрану государственной границы! – Псарь вскинул ладонь к козырьку фуражки. – Виды нарядов…

Антона с приданным в помощь пограничником высадили на тыловой дороге. Вид наряда – заслон. Задача: отслеживать движение транспорта и людей, проверять документы на право нахождения в пограничной зоне, в случае появления дезертиров принять меры к их задержанию. Последнее, как понял Антону, будет вряд ли. Заслон высадили на проселочной дороге. Ездят тут только местные, да и то не часто. До линии границы далеко. В противном случае в наряд поставили бы опытных «дедов» с заставы. А так пристегнули к контролеру КПП молодого пограничника, закрыв строчку в боевом расчете. Торчать им здесь, пока не сменят. В случае усиленной охраны границы продолжительность пребывания в наряде может составить восемь часов. Хорошо, хоть сухой паек выдали, и вода во фляге есть.

Антон покосился на напарника. Молодых солдат с заставы он знал плохо – не успел толком познакомиться. Прибыли они в феврале, а сейчас апрель. Да и служба не дает возможности пересекаться. У заставы свои обязанности, у КПП – свои. Но всем каждый день – на ремень. В смысле – с автоматом на плече. Правда, контролеры их не носят, дабы не пугать иностранцев. Восемь часов службы в сутки – это по правилам. Только кто их соблюдает, особенно на КПП летом? Приходишь после службы, умылся, поел – и спать. В свободную минуту надо постирать и отгладить форму, подшить свежий подворотничок, почистить сапоги… Где время на разговоры брать?

Напарник Антона выглядел жалко. Худой, тонкая шея торчит из явно большого ему воротника кителя, в голенища кирзовых сапог еще две таких ноги всунуть можно. Не то, что у Антона. Форма подогнана по фигуре, хромовые сапоги плотно обтягивают икры. Откуда у пограничника срочной службы хромовые сапоги? Так он первым встречает иностранцев на советской земле. Поэтому обмундирование у контролеров офицерское, полушерстяное, а сапоги хромовые. Есть у них и солдатское «хабэ» с кирзачами, только они в каптерке. Антон, вскакивая по тревоге, натянул, что лежало на тумбочке. Переодеться возможности не дали. Зато укомплектовали, как на войну. В подсумке на ремне два магазина с боевыми патронами, по 25 в каждом. Почему 25, а не 30? Чтобы подающая пружина не ослабевала. С левой стороны на ремне – штык-нож в ножнах, на правом бедре – малая саперная лопатка в чехле. Нахрен, спрашивается, им лопаты? Где тут окопы рыть? Но прапорщик буркнул: «Положено!», и пришлось нацепить. Зато сухпай в вещмешок накидал щедро. Из последнего следовало, что торчать им в наряде долго.

Антон поправил ремень автомата. Напарник повторил жест. Ствол его АКМ виднелся над погоном. А вот у Антона – автомат со складным прикладом, поэтому висит стволом вниз.

– Как звать? – спросил Антон.

– Володя, – ответил солдат и шмыгнул носом. – Богомолов.

«Дите!» – подумал Антон. Его возраст позволял подобное отношение. 22 года – это вам не хухры-мухры. Самый старший из срочников на заставе и КПП. Пацану, наверное, лет 18…

– Не будем стоять столбами, Володя! Пройдем, осмотримся. Нам тут долго куковать.

– Есть, товарищ старшина! – пограничник принял стойку «смирно».

– Вольно! – усмехнулся Антон. – Не тянись. Здесь тебе не плац, а мы не на строевой подготовке. Это наряд. Идем так. Я – по левой стороне дороги, ты – по правой. Смотрим внимательно каждый в свою сторону, ищем следы машины. Понятно?

Богомолов закивал. Антон вздохнул и зашагал по грунтовке. Позади бухал сапогами Богомолов. На самом деле Антон не собирался ничего искать. В задачу заслона это не входило. Но стоять на одном месте скучно. Почему бы не размяться?

Шагая, он поглядывал по сторонам. Ничего интересного. Виноградники, взбегающие по склонам холмов, распаханные и засеянные поля, кусты, рощица в отдалении. Обычный молдавский пейзаж.

За поворотом на грунтовку выходила дорога. Отсыпанная гравием и накатанная. Наверняка ведет в деревню. Вернее, в село. В Молдавии они большие и многолюдные, но чужому человеку затеряться трудно. Все друг друга знают. Стоит там появиться незнакомцу, как воспоследует звонок на заставу. Пограничная зона – народ здесь бдительный.

Они миновали перекресток, прошли еще с полкилометра. Антон собирался вернуться назад, как вдруг сзади окликнули:

– Товарищ старшина! Следы.

Антон оглянулся. Богомолов стоял у обочины, показывая на нее рукой. Антон подошел. С грунтовки сворачивал автомобиль. Колея бежала по небольшому лужку и терялась в недалеких развалинах. Старый коровник или заброшенный дом. Даже удивительно видеть его здесь. Молдаване – люди трудолюбивые, земли у них ухоженные. Почему не восстановили или не разобрали на стройматериалы? Странно.

Антон присмотрелся к колее. Следопытом он не был, но в отпечатках протекторов разбирался. У отца имелся «москвич», который они ремонтировали в гараже, заодно общаясь с другими автомобилистами. Здесь проехал не «москвич» и не грузовик. А вот на УАЗ очень похоже. Дезертиры? Антон осмотрелся по сторонам.

– Возвращаемся! – приказал Богомолову.

Тот глянул недоуменно, но возражать не стал. Они прошагали обратно с сотню метров. У подступивших к дороге кустов Антон снял с плеча АКМС, откинул приклад. Извлек из подсумка магазин и присоединил его к оружию. Затем сдвинул вниз рычаг предохранителя и передернул затвор.

– Делай, как я! – велел Богомолову.

Тот, путаясь в застежках подсумка, достал магазин и дрожащими руками повторил действия старшего наряда.

– На предохранитель поставь! – велел Антон. Не хватало еще, чтобы «салабон» со страху пальнул ему в спину.

Солдат подчинился.

– Сейчас, прячась за кустами, пройдем к развалинам, – пояснил Антон. – Держись за моей спиной. Если начнут стрелять – падай на землю. Ответный огонь по моей команде.

– Они там? – сиплым голосом спросил Богомолов.

– Не знаю, – пожал плечами Антон. – Может, и нет. Но проверить надо.

Антон не верил, что в развалинах дезертиры. Что им тут делать? До границы километров пять – да и то, если идти по прямой. Место достаточно открытое, трудно спрятаться. Не дураки же они. Внаглую съехать с дороги, оставив след… Наверняка кто-то из местных. Но прокрасться к развалинам – это ведь интересно! Куда лучше, чем тащиться по пустынной дороге. Несмотря на свои 22 года, в душе Антон оставался мальчиком, которому нравится играть в войну.

Таясь за кустами, они двинулись к развалинам. Заросли подходили к ним практически вплотную. Миновав их, Антон понял, что насчет коровника он ошибся. Некогда здесь стояло поместье, обнесенное оградой из кирпича. Сейчас та местами обвалилась, поросла кустами и молодыми деревцами. За оградой виднелись стены дома с осыпавшейся штукартуркой, но с уцелевшими фронтонами. Крыша или рухнула, или же ее разобрали.

Антон забросил автомат на плечо и полез в пролом. За стеной оказался заросший травой двор. На ней отчетливо виднелась автомобильная колея, бежавшая от широкого проема в стене, где раньше стояли ворота. Колея убегала за дом. Антон повел взглядом и увидел выглядывавший из-за угла капот машины. УАЗ, защитного цвета. С военными номерами…

От неожиданности Антон застыл столбом. В себя его привело сопение за спиной. Богомолов.

– Ложись! – зловещим шепотом приказал Антон. Они упали в траву.

– К бою!

Щелчок предохранителя. Два ствола направлены в сторону автомобиля. И ничего в ответ. Некоторое время пограничники лежали, напряженно прислушиваясь. Было тихо. Не слышалось шагов, лязга оружия, команд или разговоров. Спустя несколько минут Антон понял, что других людей, кроме них, здесь нет.

– Прикроешь меня! – приказал Богомолову и вскочил. Пригибаясь и двигаясь зигзагами, он подскочил к УАЗу и глянул в салон через лобовое стекло. Пусто. В смысле, людей нет. Держа автомат наизготовку, Антон обошел автомобиль, затем заглянул в проем в стене. Там, где некогда были полы, виднелись поросшие травой и кустарником ямы. Судя по уходившим вниз кирпичным стенам – бывший подвал. На одной из таких стен Антон увидел большой каменный круг с какими-то фигурами или знаками. Герб владельца, наверное.

Воротившись во двор, он осмотрелся. Следы, оставленные сапогами в высокой траве, исчезали за оградой. Антон заглянул в проем. Следы пересекали вспаханное поле и терялись за ним.

Антон поставил автомат на предохранитель, закинул его на плечо и вернулся к автомобилю. Возле него обнаружился Богомолов, заглядывавший внутрь. «Вот ведь пацан! – зло подумал Антон. – Велел же прикрывать!».

Заметив его, Бомолов отпрыгнул от автомобиля и вытянулся.

– Товарищ старшина!

– Не дергайся! – махнул рукой Антон. – Ушли они. К границе.

– А это точно они?

– Сейчас узнаем.

Антон потянул на себя заднюю дверь автомобиля. Она легко поддалась – в дверях армейских «УАЗов» нет замков. В следующий миг Антон присвистнул. Багажник УАЗа был заставлен покрашенными в защитный цвет ящиками. Антон потянул вверх защелки ближнего и откинул крышку. Ох, не фига себе! Ручные пулеметы Калашникова, две штуки. Новые, в смазке. Тут же набросаны коробчатые магазины. Похоже, что груз комплектовали в спешке. Антон закрыл большой ящик и откинул крышку соседнего, меньшего по размеру. Гранаты РГ-42, запалы вкручены. Нескольких штук не хватает. «Они что, на войну собрались?» – мысленно охнул Антон.

За его спиной сдавленно вскрикнули. Антон оглянулся – Богомолов.

– Слушай меня! – сказал Ильин. – Сейчас берешь ноги в руки и чешешь в село. Видел гравийку?

Богомолов кивнул.

– Она ведет к селу. Там найдешь сельсовет и позвонишь на заставу. Сообщи, что мы нашли. Скажешь, что дезертиры ушли к границе. Пусть высылают наряды на перехват. Ясно?

– А вы, товарищ старшина?

– Покараулю тут. Вдруг вернутся?

– Их же двое, с оружием. А вы один.

«Хороший парень! – подумал Антон. – Не трус».

– Справлюсь. Да и вряд ли они вернутся. Рассвело – побоятся. Беги!

Богомолов кивнул и ломанулся к пролому, через который они вошли. «В ворота беги!» – хотел крикнуть Антон, но не успел. Богомолов скрылся из глаз. Антон пожал плечами и вернулся к УАЗу. Открывать другие ящики не стал: кому нужно – разберутся. Закрыл заднюю дверь и заглянул в салон. Ключ торчал в замке зажигания. Антон вытащил его и сунул в карман бриджей. Если что, выбросить успеет. Не уйдут.

Он вернулся к пролому, через который ушли дезертиры. Присел на обломок стены и глянул на циферблат часов. Восемь двадцать две. До села километра два. Богомолов будет там минут через пятнадцать-двадцать. Пока найдет сельсовет, пока позвонит… До заставы отсюда километров десять, ГАЗ-66 ехать минут пятнадцать. Если, конечно, машина окажется под рукой. В любом случае, самое позднее в десять часов здесь будет наряд. Не так много ждать. Вот и хорошо.

Антон погрузился в мечты. За то, что проявил инициативу и обнаружил угнанный дезертирами автомобиль с оружием, его обязательно наградят. Медалью «За отличие в охране государственной границы СССР» – это как пить дать. И Богомолова не забудут. Медаль до дембеля вручить не успеют, но это к лучшему. Антон вернется в институт, там по этому случаю соберут преподавателей и студентов. Награды в СССР принято вручать в торжественной обстановке. Под восхищенными взглядами студенток Антон выйдет на сцену… Он даже зажмурился от предвкушения.

…Черные фигурки Антон заметил боковым зрением. Он насторожился и развернулся к пролому. Дезертиры возвращались. Они шли к развалинам, настороженно сжимая автоматы в руках.

«Сходили к С-100[1] на разведку и решили прорываться ночью, – догадался Антон. – Идиоты. На что надеются? Наследили же вокруг. Здесь уже к обеду будет не протолкнуться. Что делать?»

В голове мелькнула мысль последовать за Богомоловым. Дезертирам в любом случае не уйти. Но Антон вспомнил об арсенале в автомобиле. Дезертиры вооружатся и дадут бой – терять им нечего. Погибнут отличные парни. И все из-за его трусости…

Антон снял с плеча автомат и отщелкнул предохранитель. Он даст бой. У него выгодная позиция и преимущество внезапности. Справится.

Тем временем дезертиры приблизились метров на пятьдесят. Антон отчетливо видел их лица – потные и усталые. На вид обычные парни. И что заставило их убить товарища? Антон вскинул автомат к плечу.

– Стоять! Руки вверх! Бросай оружие!

Дезертиры рухнули на землю. Спустя мгновение пули ударили в ограду, запорошив проем красной пылью.

«Ах, так! – подумал Антон. – Ну, гады!

Он прицелился. Стрелял Антон отлично, а с такого расстояния – и говорить нечего. Противники его пока не видели – лупили наугад длинными очередями. Антон затаил дыхание и потянул спусковой крючок. АКМС коротко вздрогнул. Одиночный выстрел. Готовясь к бою, Антон нажал на переводчик огня слишком сильно, зафиксировав его в крайнем нижнем положении. Но левому дезертиру этого хватило. Он выронил автомат и сунулся лицом в землю. Второй прекратил стрелять.

– А ну бросил оружие! – крикнул Антон. – А то и тебе пиз…ц.

– Не стреляй!

Дезертир отбросил автомат и встал.

– Руки вверх и шагай сюда!

Дезертир подчинился. Опустив голову, он понуро затопал к развалинам. Антон следил за ним сквозь прорезь прицела. Не дойдя до ограды шагов двадцать, дезертир внезапно запнулся и упал. Затем завозился, вставая.

«Чмо неуклюжее! – подумал Антон. – И он еще собирался перейти границу! Там забор из колючей проволоки, МЗП[2] на опасных направлениях, да и Прут переплыть надо».

Дезертир, наконец, встал и вдруг отвел руку назад. Взмах – в воздух взлетела граната. Антон инстинктивно нажал на спуск. Дезертир упал, а Антон метнулся к машине. Кстати, совершенно зря. Мелькнув над оградой, граната скользнула в проем дома и упала в подвал. Там она подкатилась к стене, на которой Антон усмотрел странный знак, и взорвалась. Осколки ушли вверх и в стены. Пограничника во дворе они бы не зацепили. Зато произошло другое.

Антон не знал, что развалины, куда они забрели с Богомоловым, пользовались у местных дурной славой. Ходить сюда они избегали – смельчаки из развалин не возвращались. Скажи это кто Антону, он бы посмеялся. Советские люди не верят в сказки. А зря. Суеверия не возникают на пустом месте…

Интерполяция первая

– Наставник!

Встревоженное лицо практикантки возникло на голоэкране.

– Чего тебе, Ел? – буркнул Гнур.

– Пробой в секторе 14.

– Уверена? – насторожился Смотрящий.

– Да, наставник!

– Сбрось запись.

– Слушаюсь!

Лицо Ел на голоэкране сменили строчки из цифр и букв. Некоторое время Смотрящий скользил по ним взглядом, механически выделяя ключевые параметры. Закончив, мысленно выругался. И надо же было такому случиться! Сектор 14, самый заброшенный в галактике – потому и определили наблюдать за ним практикантку – вдруг выкинул фокус. И что делать? Гнур подумал и сделал движение пальцами. На голоэкране возникло лицо Ел.

– Зайди!

– Слушаюсь, наставник!

Спустя пару минут практикантка возникла в кабинете начальника.

– Садись! – Гнур кивнул на кресло. Ел подчинилась.

– Что будем делать? – Гнур придал голосу тон мудрого учителя.

– Доложить по инстанции! – отрапортовала Ел. – В соответствии с пунктом 2.6 инструкции.

– Знаешь, – одобрил Гнур. – А теперь подумай. Что сделают на Мериде, получив наше сообщение?

– Снарядят экспедицию для устранения нарушения.

– То есть потратят миллионы кредитов с целью вернуть аборигена с Сигмы-2 на планету А-Зет? Других проблем у империи нет?

– Но ведь это нарушение Равновесия! – не согласилась практикантка. – Обитатель планеты с уровнем развития «икс-восемь» переместился в мир с «икс-три».

– И что? – в голосе Гнура звучал сарказм.

– Как обладатель знаний, на пять ступеней превосходящих существующие на Сигме-2, он внесет разлад в развитие цивилизации этой планеты.

– Уверена?

– Да, наставник!

– Кто преподавал вам историю Галактики?

– Достопочтенный Крил.

– Знаю, – кивнул Гнур. – Романтик и сказочник.

Ел насупилась. Гнур сделал вид, что не заметил.

– Он рассказывал вам об экспериментах, которые проводились в этом направлении?

– Нет, – удивилась Ел.

– Разумеется, – хмыкнул Гнур. – Кому приятно приводить факты, противоречащие излагаемой теории? А это было. Примерно сто циклов тому назад, когда не только тебя, но и твоих родителей в проекте не было (лицо Ел приобрело бурый оттенок), наши научные головы сумели пробить в правительстве финансирование эксперимента по ускоренному развитию отстающих цивилизаций. Уверяли, что таким путем мы сможем поднять их уровень хотя бы для восприятия основ существующего миропорядка и наших технологий в основных сферах. Скептиков, утверждавших, что это невозможно, что каждая цивилизация должна пройти свой путь самостоятельно, слушать не стали. Схема эксперимента была проста. Обитателей планеты с более высоким уровнем развития перемещали на более отсталую. При этом разрыв в достижениях цивилизаций не должен был превышать четыре ступени. Считалось, что этого достаточно для комфортного вживания представителей более развитого общества в среде, стоящей на более низком уровне. Научные головы нашли подходящие миры-доноры и миры-реципиенты. Среди первых была А-Зет, вторых – Сигма-2. В ту пору разрыв в технологиях у них не превышал трех ступеней. Помнишь третий Закон развития общества?

– Чем выше уровень развития технологий, тем скорее цивилизация проходит последующий этап, – процитировала практикантка.

– Вот-вот! – кивнул Гнур. – За сто циклов А-Зет поднялась на две ступени, а вот Сигма-2 осталась на третьей. А теперь представь: тебя высадили на планете, где общество пребывает, скажем, на четвертой стадии. Что из наших технологий ты сможешь внедрить? В мире, где основным источником энергии является мускульная сила людей и животных? Где едва научились обрабатывать металлы?

– Ничего, – согласилась Ел. – Но у нас с этим миром разрыв в десять ступеней. А вот если четыре…

– В мире «икс-девять» из тебя первым делом вытянули бы военные технологии. После чего государство, овладевшее ими, развязало бы бойню, которая отбросила бы общество на несколько ступеней назад. Пятый Закон развития: уровень технологий должен соответствовать нравственному развитию общества. Преобладание первого над вторым ведет к катастрофе.

Гнур умолк. Ел поерзала в кресле и не удержалась:

– Чем кончился эксперимент?

– Провалом, – пожал плечами наставник. – Обитатели планет с более высоким уровнем развития ничего не смогли. На отсталых не восприняли их знания и умения. Для этого необходимо находиться на соответствующей ступени развития.

– Четвертый Закон, – вздохнула практикантка.

– Именно! – поднял палец Гнур. – Он как раз и возник после провала эксперимента. После чего работы по нему свернули, результаты положили в архив. Обстоятельства забылись, из-за чего вновь стали возникать приверженцы ускоренного развития цивилизаций вроде достопочтенного Крила. Только все это – болтовня. Никто более не выделит и кредита на подобные эксперименты.

– Но как обитатель планеты А-Зет переместился на Сигму-2?

– Законсервированный портал, – хмыкнул Гнур. – Они остались на планете. Демонтаж и перевозка вылились бы в круглую сумму. И без того пустили на ветер миллионы кредитов. Проще было списать.

– Абориген смог активировать портал?

– Ты невнимательно изучила параметры, – Гнур сделал движение пальцами. На голоэкране возникли строки. Гнур указал на одну из них.

– Аварийное срабатывание?

– Правильно. В случае возникновения обстоятельств, угрожающих жизни находящихся в зоне действия портала разумных, программа дает команду на их экстренное перемещение по последнему маршруту, после чего портал самоликвидируется, дабы исключить преследование эвакуируемых враждебно настроенными объектами. Перед этим, естественно, послав соответствующий сигнал.

– Военные действия?

– Да.

– А это? – Ел указала на другую строчку. – Отчего масса объекта такая большая? Причем другой параметр свидетельствует, что абориген был один.

– Скорее всего, он укрылся в одном из имеющихся в мире А-Зет средств передвижения, поэтому и переместился вместе с ним. Масса соответствует. Портал не мог извлечь его оттуда.

– Такое тяжелое?

– В мирах «икс-восемь» средства передвижения изготавливают из металлов. Применение композитов – это уже уровень «икс-девять».

Ел вновь побурела. Наставник уличил ее в незнании элементарных вещей.

– Как мне поступить? – спросила она мгновение спустя.

– Внеси данные о происшествии в журнал и сделай заключение. Я наложу резолюцию: «Принято к сведению».

– И все?

– Да.

– А как быть с перемещенным аборигеном?

– Никак. Если ему повезет, он освоится в новом мире. Если нет… – Гнур развел руками.

– Жалко! – сказала Ел.

– В мире уровня «икс-восемь» ежедневно гибнут в войнах тысячи аборигенов. Такова особенность их цивилизации. Помочь нельзя – во избежание нарушения Равновесия. Они сами должны понять: война не устраняет противоречия, возникающие в ходе развития общества.

– Жестоко, – вздохнула Ел.

– Да, – кивнул Гнур, – но необходимо. Нам понадобились три всепланетных войны и одна галактическая, чтобы прийти к этому выводу. Зато теперь любой призыв к войне, если это не связано с вторжением врага из-за пределов галактики, обернется для его инициатора пожизненной каторгой на астероидах. Будь он даже император.

Ел кивнула. Этот Закон им довели уже в первом классе. Но несчастного аборигена все равно жалко.

2

Очнулся Антон от удара. УАЗ с размаху рухнул на четыре колеса, отчего его внутренности жалобно заскрипели, а содержимое салона подпрыгнуло и опустилось обратно. В числе содержимого оказался и Антон. Но если советская техника, собранная для нужд армии, удар благополучно перенесла, то человеку пришлось хуже. Его ведь произвели не на оборонном заводе. Антон приложился лбом об руль, коленом – в рычаг переключения передач, вдобавок саперная лопатка впилась ему в ягодицу. Боль в трех местах тела и привела его в себя.

«Жив!» – пришло осознание. Антон потер лоб, затем – колено, а вот ягодицу чесать не стал. Просто поерзал, высвобождая ушибленное место от жесткого металла. После чего нашарил ручку двери и вывалился из салона.

Некоторое время он стоял, разглядывая УАЗ. Автомобиль не пострадал. Он красовался на всех четырех колесах, как будто говоря: «А что мне сделается? Я ведь военная машина. Можно сказать, «пиративная». Антон, не поверив, обошел автомобиль. Ни на стальном кузове, ни на брезентовом верхе не было ни единой отметины от осколков. Антон опустился на колени и заглянул под днище – благо, высокий клиренс УАЗа это позволял. Следов от осколков и здесь не наблюдалось. «Странно, – подумал Антон, вставая, – если граната не взорвалась под УАЗом, тогда с чего нас так подбросило?».

Ответа на этот вопрос не было, поэтому Антон встал и огляделся по сторонам. И вот тут ему стало плохо. Ни старого дома, ни окружавшей его ограды не было. УАЗ, а вместе с ним и Антон, находились посреди небольшой овальной поляны. Вокруг высился лес – густой и могучий. Стволы приступавших к поляне сосен отливали медью и даже на скорый взгляд были размером в обхват человеческих рук. Или больше.

Антон на заплетающихся ногах проковылял к открытой дверце автомобиля и опустился на водительское сиденье боком к лобовому стеклу. Некоторое время сидел, собираясь с мыслями. В то, что его перенесло вместе с автомобилем, он понял сразу. Но куда? В Молдавии нет таких дремучих лесов. Их даже в Белоруссии еще поискать надо. Где же он? И почему тут оказался?

Ответов на эти вопросы не было. Будь Антон человеком из нашего времени, сообразил бы сразу. Но он не читал книги про попаданцев. В Советском Союзе такого жанра не существовало, как и самого этого слова. В бога Антон как комсомолец и кандидат в члены партии не верил. Предположить, что он оказался на том свете, не позволяли убеждения. Хотя на всякий случай Антон ущипнул себя за мочку уха, и та отозвалась болью. Значит, жив.

Последняя мысль вернула Антону хорошее настроение. Как любой молодой человек, он не привык долго раздумывать о сложных категориях. Он уцелел после взрыва гранаты? Замечательно! Его забросило в непонятное место? Ученые разберутся, как это произошло. Советская наука – самая передовая в мире. Возможно, об этом случае напишут в газетах, и Антон прославится. Станет знаменитым, как космонавт. Остается только выбраться к людям и сообщить командованию о происшествии.

Приняв такое решение, Антон начал действовать. Первым делом снял с плеча АКМС и положил его на сиденье. Не забыв, естественно, поставить оружие на предохранитель. Затем стащил вещевой мешок, из которого извлек сухпай. Есть хотелось немилосердно. Вскрыв штык-ножом банку с гречневой кашей, Антон опустошил ее, орудуя все тем же ножом. Зажевал это куском хлеба и запил водой из фляги. Другой бы после этого закурил, но Антон не имел такой привычки. Родители внушили ему отвращение к табаку. Особенно мать-врач…

Сложив остатки провизии в мешок и затянув горловину, Антон уложил его на сиденье и отправился ревизовать доставшееся ему имущество. А его хватало. Помимо багажника, ящики обнаружились и в салоне машины. Вытащив их наружу, Антон расставил трофеи на траве и, откинув крышки, занялся подсчетами. Спустя полчаса, ошалев от увиденного, он сидел на одном из ящиков, пытаясь понять, что делать дальше.

Подумать было над чем. В багажнике оказались:

1. Ручные пулеметы Калашникова калибра 7,62 мм – 2 штуки.

2. Автоматы Калашникова модернизированные с деревянными прикладами того же калибра – 2 штуки.

3. Снайперская винтовка Драгунова с оптическим прицелом – 1 штука.

4. Пистолет Стечкина в деревянной кобуре-прикладе в комплекте с четырьмя магазинами каждый – 2 штуки.

5. Ящиков с патронами разного вида и калибра по два цинка в каждом – 8 штук. Из них с патронами к автоматам и пулеметам – 6, для снайперской винтовки и пистолетов по одному.

6. Ящик с гранатами РГ-42 с вкрученными запалами (четырех штук не хватает) – один.

7. Магазинов к автоматам и пулеметам вместимостью 30 и 40 патронов соответственно – два десятка. Магазины свалены в ящики и не снаряжены.

«Охренеть!» – так оценил результаты проведенной ревизии Антон. Если быть честным, то слово он употребил более грубое, относящееся к обсценной лексике. Несмотря на незаконченное высшее образование, Антон употреблял ее наряду с другими представителями славных пограничных войск. Увы, но армия не является местом, где людей учат изящной словесности. В оправдание следует сказать, что подобное характерно для всех армий мира.

Что делать со свалившимся на него арсеналом, Антон не представлял. Хотя на его месте наш современник станцевал бы джигу или, как минимум, гопака. Потому что на Антона свалился «рояль». Или «орган». Но в представлении Антона рояль и орган были музыкальными инструментами и ничем более. Поэтому он не стал хлопать в ладоши и сминать траву каблуками сапог. Просто сложил ящики обратно в автомобиль. Но не сразу. Найденной в багажнике монтировкой из инструментального набора сорвал упаковочную ленту с двух ящиков с патронами. Затем специальным ножом, который нашелся под крышкой, вскрыл цинки. Достал картонные пачки. Снарядил патронами два магазина к автомату и забросил их в свой подсумок. То же проделал и с магазинами к пистолету, после чего один вставил в рукоять АПС, а второй сунул в карман. Спрятав пистолет в кобуру, он перебросил ремешок через плечо. Затем прицепил к ремню брезентовый подсумок для гранат, который нашелся в одном из ящиков, и поместил в него две РГ-42. Теперь он готов.