S-T-I-K-S. Закон и порядок Уленгов Юрий

Глава 5

Сухие ветки едва слышно потрескивали, сгорая в пламени костра. Я лежал на подстилке, остро пахнущей хвоей. От костра приятно тянуло дымком. Я повернул голову, прикрывая глаза ладонью, и увидел своего спасителя, который куском арматуры ковырялся в угольях.

– Чего, отпустило? – спросил он, обратив внимание на мое шевеление. – Сутки почти провалялся ведь, пора уже просыпаться.

– Кто ты?

Мужчина в балахоне ухмыльнулся и стащил с головы капюшон. Теперь я смог нормально рассмотреть его в свете догорающего костра. Он выглядел совсем не старым, едва ли лет на сорок, но был абсолютно лыс, при этом зарос густой бородой. Длинный прямой нос и небесно-голубые глаза дополняли образ, делая моего спасителя похожим на немца.

– Странный вопрос, – наконец заговорил он. – Обычно новички спрашивают «где я».

– Это был бы второй, – ответил я. – Просто я впервые вижу человека, который может появляться там, где секунду назад его абсолютно точно не было.

– Ну, ответ на этот вопрос вытекает из того, где мы находимся. Но ладно. Меня зовут Бродяжником.

Я не сдержался и, несмотря на пульсирующую в ноге боль, прыснул со смеху. Как-то совсем не ассоциировался у меня мой лысый спаситель с кудрявым Арагорном.

– Во, и этот туда же, – практически обиделся мужик. – Все вот ржут чего-то, а чего – не говорят. Нормальное прозвище. Ты бы видел того, кто мне дал его. Крестный мой, худющий, как жердь, с патлами белыми длинными, да еще и с луком. Вот у кого прозвище – в приличном обществе и называть стыдно.

– Один раз – не Леголас, – снова не выдержал я, хотя к шуткам обстановка совсем не располагала.

Однако мой спаситель не разозлился. Скорее он выглядел удивленным.

– Ты ж свежак вроде. Откуда знаешь? Знаком с ним, что ли? Когда успел?

Теперь настал мой черед удивляться. Что это за человек, который про «Властелина» не слышал? Я так-то совсем не фанат фэнтези, и то смотрел легендарную трилогию. И даже понравилось более-менее. Не, не в ту степь разговор пошел, надо сворачивать.

– В фильме одном был персонаж похожий, с именем таким же.

– Это может быть, да. Видать, за внешность его и окрестили. Имена у нас тут не выбирают.

– Тут – это где?

– В Улье.

– Чего? – не понял я. – В каком еще Улье?

– Я не уверен, что стоит тебя сейчас грузить всеми подробностями. Могу пока сказать одно: ты в другом мире, не на привычной тебе Земле. Я не знаю, другая планета это, параллельное измерение или еще что – да никто этого не знает на самом деле. Есть только один факт: это не наш мир, но нам приходится здесь жить.

Мой спаситель сделал паузу, наблюдая за моей реакцией. Я молча ждал продолжения. А что тут говорить? Есть только два варианта: либо бородатый – псих, либо он прав. И я, если честно, склонялся ко второму. У меня у самого где-то на грани сознания крутилась подобная версия. Психи, все эти участки пространства, абсолютно не подходящие друг другу, будто состыкованные по невидимой линии, беспредельщики на тачках с колхозным тюнингом, заброшенные города посреди Брянской области… Никогда не был большим любителем фантастики, но сейчас все было за самую фантастическую версию.

– А ты спокоен, – наконец произнес Бродяжник.

– А чего теперь елозить? – пожал я плечами и поморщился от боли в ноге. – Как я сюда попал? Я же выехал на вызов, убийство, пять километров от города. Даже на место приехал. А там уже психи…

– Это не психи. Чаще всего их здесь называют зараженными. Туман помнишь?

– Который кислятиной воняет? – догадался я.

– Да, именно. Его называют кисляком. Кисляк – не просто туман, это споры Улья. Никто не знает, как работает механизм переноса, но ему всегда предшествует туман. Твоя деревня…

– Она не моя.

– Не важно. В общем, участок пространства, на котором находилась деревня, перенеслась в Улей. Такие участки называют кластерами. Весь Улей состоит из них. Так вот, границы кластера перед переносом всегда ограничены таким туманом. Въехал в него в нормальном мире – все, привет. Добро пожаловать.

– А пси… Зараженные откуда? Нормальные же люди были, видно.

– Кисляк – не просто туман. В нем находятся некие споры, которые попадают внутрь человеческого организма. И когда они там прорастают, получаются вот такие вот психи. Только пустыши, которых ты называешь психами, – это начальная стадия, дальше они изменяются. Становятся опаснее. Как тот лотерейщик, которого ты убил, только он по этой лесенке недалеко ушел. Есть твари и покруче. Единственный способ спастись от превращения – надеть респиратор и носить его на постоянку. Но сам понимаешь, знал бы, где падать, подстелил солому.

– А мы с тобой почему не свихнулись?

– Потому что мы с тобой – везучие сукины дети. Ну, или, наоборот, очень невезучие. Смотря с какой стороны на это смотреть. Мы – иммунные. На нас эта зараза действует не как на остальных людей, таких примерно один процент. Ты еще из свежаков, но заматереешь. Если выживешь.

– Меня укусил пустыш. Это ничего?

– Сам посмотри, – ответил он. Я поднял руку и увидел, что там, где совсем недавно была страшная рваная рана от зубов, светлым пятном выделяется новая розовая кожа.

– Это один из подарков Улья, которые он делает иммунным. Баланс. У нас повышенная регенерация. Укус – только укус, опасно, но ничего больше. Главное – не дай себе выпустить кишки или голову отгрызть, вот тогда да, будут проблемы. Сомневаюсь, что голова сможет отрастить себе новое тело.

Я снова задумался. Интересно, да.

– Значит, кластеры грузятся со всем, что на них есть. И с людьми тоже. А если остаться на перезагружаемом кластере – домой вернуться можно? – Я все же не до конца поверил, что дороги назад нет. Во всех книжках и фильмах с подобным сюжетом герой всегда ищет дорогу домой. И находит обычно. Я бы тоже хотел. Хотя бы назад в Суражское РУВД, хрен с ним. Все лучше, чем здесь.

– Каждый этот вопрос задает, – усмехнулся Бродяжник. – Если бы все было так просто, то никто б здесь не жил. Люди, которые попадают на перезагружающиеся кластеры, в лучшем случае сходят с ума. Превращаются в неагрессивных олигофренов, неспособных самостоятельно зад подтереть. Так и ходят до первого же монстра, который милостиво прервет их жалкое существование.

– Хорошо, допустим. – Я согласно кивнул. – А почему люди на Земле не знают о существовании этого пространства? Ведь целые поселки исчезают, почему никто никогда не слышал об этом? Такое нельзя долго замалчивать!

– Вот тут все несколько сложнее. Обычно это хорошо понимают физики и любители фантастики. Слышал что-нибудь про мультиверсум?

Мой непонимающий взгляд был лучше любого ответа.

– Есть теория, что Земля – только один из бесконечного множества миров. Не планет, а именно миров, реальностей. Реальности эти существуют в пространстве-времени совсем рядом, но никогда не пересекаются. Они могут отличаться от нашей Земли, иногда значительно, иногда – в мелочах. Так вот, есть теория, которая во многом находит подтверждение, что Улей вырывает каждый кластер из новой реальности. То есть состоит из множества осколков миров, никак не связанных друг с другом. По одной версии, кластеры из Улья перемещаются на место тех, которые переносятся сюда, по другой – переносимые кластеры сюда не переносятся, а копируются в Улей вместе со всем содержимым, включая людей. То есть где-то там, дома, ты доехал по вызову, повязал убийцу и поехал в РУВД писать отчет. А твоя копия, эдакий доппельгангер, переместился сюда. То есть есть ты, лежащий здесь с перебитой ногой, а есть ты, пьющий в отделе чай и матерящийся на древний, зависающий компьютер. Но это не точно. Ни первая, ни вторая версии подтверждения не имеют. Здесь ты можешь быть точно уверен только в том, что пережил на собственном опыте, и то не всегда.

– Сложно. – Я помотал головой. – Давай что попроще. Кто такие внешники?

Бродяжник снова усмехнулся:

– Ну, тут полегче тоже не получится. Внешники – это люди из других миров. Оттуда, где люди каким-то образом научились пробивать дорогу сюда и возвращаться обратно. Но, увы, для нас это ничего хорошего не означает. Скорее наоборот.

– Почему?

– Помнишь, что я тебе говорил про регенерацию? Так вот. Наши измененные организмы представляют для внешников огромную ценность. Из наших органов делают огромное количество лекарств для внешних миров – от банальной косметологии до лекарств от рака и СПИДа. Мы же ничем не болеем, вообще ничем, понимаешь? И раны затягиваются чуть ли не моментально, и конечности оторванные отрастают. Для нас вообще всего две штуки страшны – ботулизм и радиация. Все. И потому эти самые внешники на нас охотятся, будто на дичь какую. Особенно ценятся у них матерые иммунные, успевшие прожить в Улье длительное время, но и свежаки годятся. Матерых иммунных сразу на требуху разделывают, за таких внешники лучше всего платят. Иногда живых заказывают, да с определенным даром – на опыты. А вот свежаков на «ферму» определяют.

– Что за ферма? Уже не в первый раз название это слышу. И про дары эти опять упоминаешь, рассказать обещал.

– Ферма… Как бы тебе объяснить… Это одновременно инкубатор и донорский центр с возобновляемыми ресурсами. Смотри, со свежака толку мало – он сюда только попал, организм еще адаптируется, перестраивается. За таких внешники платят мало. Но если его, допустим, подержать в клетке несколько недель – он становится более, так сказать, «выдержанным». Как вино хорошее. Кроме того, насколько я слышал, от внешников частенько поступают заявки на определенные органы. Целого человека ради почки резать какой смысл? А так взяли подходящего донора, отчекрыжили чуть ли не по живому, заштопали и назад в клетку – новую почку отращивать. И так десять раз. Понял про возобновляемый ресурс? С матерыми иммунными такой фокус финтить стремно: некоторые всю базу муров могут по кирпичику разобрать вместе с самими мурами. А с полусвежаком, который даром своим не владеет толком, – безопасно. Вот и сидят так, пока муровский лепила по ошибке не заденет что-то важное при «операции» или пока стронги на базу эту не наткнутся. Вот так как-то.

Бродяжник умолк, давая мне осмыслить сказанное, а я задумался. Так вот что меня ждало? Впору бросаться в ноги спасителю и подол балахона целовать. Очень не хотелось бы оказаться на «операционном столе» у тех ребят, что меня взяли. Что-то мне подсказывает, что хирурги из них хреновые и анестезии не дождешься. М-да. Я приподнял голову и посмотрел на ногу, которая аккуратно с обеих сторон фиксировалась палками. Хоть что-то положительное во всей этой ситуации – инвалидом я, судя по всему, не останусь.

– Слушай, – вспомнил я начало разговора. – Ты так и не рассказал, что там в посадке произошло. Сначала бандиты друг в друга начали стрелять, а потом ты появился. Из ниоткуда. Как так вообще?

– Это отдельный разговор, и достаточно продолжительный. Предлагаю отложить его. Тебе сейчас лучше поесть. Организму нужен строительный материал, так что не стесняйся, налегай на картошечку.

Он разворошил угли и палкой выудил из них сверток из плотной фольги, пододвинул ко мне. Потом расстелил на земле газетку и положил на него тарелку с зажаренной ногой, принадлежавшей какому-то мелкому животному.

– Это не кошатина? – прищурился я.

– Ага, сейчас, стану я кошек на тебя переводить. Поохотился немного, заяц это, можешь есть. Сейчас еще плесну тебе немного живца, для сугрева.

Два раза себя просить я не дал – горячая картошка, холодная зайчатина, что еще нужно, если ты не ел почти полтора суток? Схватив вилку, я развернул сверток, который безумно ароматно пах печеной картошкой, но есть ее сейчас стал бы только сумасшедший – слишком горячо. Поэтому пришлось есть зайчатину. Вот она меня слегка разочаровала, хоть и пахла дымком, но была приготовлена без каких-либо специй. Но привередничать сейчас точно не стоило. Я принял стаканчик с какой-то жидкостью из рук Бродяжника, принюхался и чуть не заорал:

– Да это же тот самый нектар! Что это?

– Ну, нектаром его тоже зовут, но вообще это живец. Он же живчик и живун. И еще куча названий. Ты, конечно, за вчера почти литр усосал, судя по пустой фляге, но все равно пей.

Я не стал противиться, сделал хороший глоток, наколол на вилку картофелину и принялся тщательно ее обдувать в надежде не обжечься. Бродяжник тем временем достал из кармана мешочек, очень похожий на тот, что я отобрал у грабителей, мародеривших «Клевое», запустил в него руку и принялся пересыпать шарики из ладони в ладонь.

– И откуда только у них столько? – задумчиво проговорил он. – Здесь с нескольких тварей добыча, с лотерейщиков минимум. Где они их нашли тут? Да и лохи они, сами добыть не могли. Отобрали, наверное, у кого-то.

– А что это? – пробормотал я с набитым ртом.

– Это горох и спораны. Добыча с опасных тварей, из которых убитый тобой лотерейщик – самый простенький.

– В смысле добыча? – не понял я.

– У тварей в области затылка есть такой вырост, мы называем его споровым мешком. Самое уязвимое место, проткнешь его – и любой, даже самый крутой монстр подохнет почти моментально. Внутри разные штуки встречаются: спораны, горох, а у самых крутых – их еще элитными зовут – жемчужины.

– И в чем соль этих штук?

– Давай я сейчас заостряться на этом не буду. Достаточно сказать, что в обитаемых местах за них дадут многое. На этом пока закончим.

– Хорошо, – согласился я. Тут бы уже полученную информацию переварить, куда еще-то? Хотя осталось то, что меня продолжало интересовать:

– Ты обещал рассказать про дары. И про то, как ты смог появиться из ниоткуда. И почему бандиты постреляли друг друга. И что-то мне подсказывает, что все эти объяснения будут связаны.

– Догадливый, – хмыкнул Бродяжник. – Хорошо. Улей справедлив – в своем понимании. Отнимая у нас возможность вернуться домой и превращая тех, кому не повезло, в кровожадных тварей, он дает кое-что взамен. У тех, кому повезло стать иммунными, со временем проявляются разные способности. В нашем мире таких людей назвали бы супергероями, но здесь тогда все – супергерои. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Кто-то может замедлять время – или ускоряться до немыслимой скорости. Кто-то может управлять огнем, кто-то – дышать под водой, кто-то на некоторое время становится неуязвимым. Некоторые могут читать мысли, некоторые – внушить их, брать других под контроль. Кто-то даже невидимым становится.

– Дай угадаю. Про невидимость и внушение – это ты по себе знаешь, да? Получается, бандиты из-за тебя и передрались?

Бродяжник неохотно кивнул.

– А что ты еще умеешь?

Лицо моего спасителя посуровело.

– Здесь не очень приняты такие расспросы. Если знаешь сильное место человека – знаешь и его слабость. Не треплют о дарах языком направо и налево.

– Принял, – кивнул я. – А какой дар получу я?

– Этого никто не знает, – покачал головой Бродяжник. – И ты сам не узнаешь достаточно долго. Пока дар не проявится сам. А теперь хватит. Спи. Тебе надо набираться сил, восстанавливаться. Перелом плохой у тебя, а нам еще завтра длинное путешествие предстоит.

Я не стал интересоваться у Бродяжника, как он представляет себе путешествие с открытым переломом, решив, что будет день – будет и пища. А чувствовал я себя и вправду уставшим, будто не провалялся без сознания сутки, а кросс бегал. Да и от съеденного клонило в сон. Сон… Лучше бы все окружающее оказалось дурным кошмаром. И проснуться я от него готов был где угодно – хоть в общем кабинете оперов в Суражском РУВД. Не так уж там и плохо, оказывается.

Эх, мечты…

Глава 6

Бродяжник разбудил меня, едва над горизонтом поднялось местное светило. Судя по ощущениям, было часов пять утра, но я чувствовал себя практически нормально, даже нога не болела, а уж про все остальные повреждения я и забыть успел.

Мужчина протянул мне открытую банку и уже знакомый стакан, я принюхался к содержимому и поморщился – зеленый горошек. Впрочем, было грех жаловаться, себе мой спаситель вообще взял кукурузу. То ли вчерашний заяц закончился, что ли мужчина оказался фанатом правильного питания и считал, что есть мясо по утрам вредно.

Похоже, ускоренная регенерация нехило подпитывалась ресурсами организма, горох я смолотил меньше чем за минуту, запил водой из стакана и вопросительно посмотрел на Бродяжника. Тот ел кукурузу, но медленно, то ли наслаждаясь даже таким завтраком, то ли прислушиваясь к происходящему вокруг.

– Живца пока не дам, – пояснил он, наткнувшись на мой взгляд. – Тебе, конечно, его много нужно пить, но сам знаешь – лекарство и яд часто различаются только дозой. Вот и если спорового настоя пить слишком часто и много, то последствия могут быть. Ты себя как чувствуешь?

– Удивительно, но для человека, которому практически отрубило ногу, приемлемо, – проговорил я, покивав. – В общем-то, вполне нормально, хотя сам идти не обещаю.

– Ты с ума от боли сойдешь, если на ногу наступишь, – ответил Бродяжник. – Пока ты под спеком был, я кое-как совместил осколки и закрыл рану, но тебе помощь нужна, сначала нормального человеческого хирурга, а потом и местных знахарей.

– В смысле – знахарей? – не понял я.

– Знахари – иммунные с целительским даром Улья. Они могут манипулировать процессами восстановления организма. Как – у меня не спрашивай, все равно не знаю. Как до госпиталя доедем, увидишь сам, впрочем, они тоже ничего не расскажут. Есть у меня ощущение, что знахари и сами не знают, откуда у них сила и как именно она работает.

– Доедем? – спросил я.

– Ну не пешком же мы будем тащиться? Тут путь неблизкий, хоть благодаря союзу местных муров и внешников – относительно безопасный. В том, что касается монстров, во всяком случае. Хотя эти ребята хуже тварей, как на мой взгляд. И ума побольше. Но мы тоже вроде как не пальцем деланные. Даст Улей – прорвемся. Не было бы с твоей ногой проблемы, пошли бы пешком, здесь чем тише – тем лучше. Но не дойдем. Так придется шумно, но быстро. Только вот до машины придется тебе самому дойти, я подгонять ее к укрытию не рискнул, уж извини. Держи. – Бродяжник пододвинул ко мне облезлые и местами ржавые костыли.

– Ого, где взял? – усмехнулся я, увидев этот раритет.

– Тут неподалеку кусок деревни затянуло, пару домов, но один из них – сельский клуб, а во втором ФАП. Вот, заглянул, пока ты спал.

– Спасибо, – кивнул я, не спрашивая, что такое этот мистический ФАП, тем более что он у меня ассоциировался совсем с другими вещами. – А мы сейчас на стабе, получается?

– Да, но маленьком совсем. Подходит, чтобы переночевать или тайник устроить, но поселения тут никто оборудовать не станет. Разве что муры, но они обосновались чуть западнее.

– Западнее? Ты же говорил, что компасом тут не пользуются, да и по звездам я вчера ничего не понял.

– Ну солнце-то где-то встает, да? Да и условно так делят: в той стороне, где Удавка, она же – Внешка, восток. С противоположной стороны – Пекло – это запад. – Он посмотрел мне в глаза, осознал, что я не понимаю ни слова, и принялся пояснять: – Удавка – это сплошной пояс из мертвых, «черных», кластеров. Там не работает техника, любой электрический прибор превращается в хлам, да и иммунным не по себе становится. Задержишься на «черноте» надолго – смерть. С другой стороны – Пекло, там есть огромные кластеры, размером с мегаполисы. Даже Москва, говорят, грузится, со всеми жителями, коммуникациями и правительством, но я ее посещать желанием не горю. Она и в моей реальности мне не особо нравилась Ладно, доел?

– Да. Тогда осталось пару моментов еще решить, и будем выдвигаться. Смотри! – Бродяжник достал свой мешок.

– Имущество твое. Я сам огнестрелом пользоваться не люблю, шумно это. Но для тебя прихватил «АКМ» и разгрузку с шестью магазинами, на первое время хватит. – Он выложил перечисленные предметы на землю. – Пистолет твой же тебе верну, тем более, как понимаю, он табельный. – Усмехнулся, явно подразумевая, что серийные номера на оружии больше не имеют никакого значения. – Спораны. Твои сорок, да у каждого еще по полсотни было. На лечение и первое время тебе хватит, даже в дорогих стабах. «Горох» я весь себе забрал, уж извини, мне он нужнее.

– И это все за просто так? – с сомнением посмотрел я на своего спасителя.

– Ну, как бы да, – кивнул он.

– Слушай, а чего ты вообще за меня впрягся? – задал я, наконец, давно мучивший меня вопрос.

– Тут сразу несколько моментов. Во-первых – чисто по-человечески. Видно по тебе, что ты парень нормальный, не место тебе на ферме у муров. А во-вторых… Не любит Улей, когда свежаков обижают. Очень не любит. И наказывает за это. Возможно, как раз я для Полковника и его банды таким наказанием и стал. Я давно тварь эту выслеживаю, отморозок лютый. Вот сейчас он и попался. Ну, а за помощь новичкам Улей, стало быть, награждает, считается. Карма типа.

– «Карма – она как печень. С трепетом надо к ней», – пробормотал я.

– Чего?

– Да так, не обращай внимания.

– Хорошо. Теперь – второе. Не менее важное. У нас тут имена не в ходу, сам понял. Все по-разному считают, кто-то просто говорит, что надо о прошлой жизни забыть, а кто-то считает, что мы только копии себя настоящих, и если будем зваться по именам, то вся удача к оригиналу уйдет. За правдивость этих предположений говорить не могу, но по именам здесь не принято. А значит, придется тебе моим крестником стать. – Он достал из кармана мое удостоверение, раскрыл и стал разглядывать.

Видимо, пошарился по карманам, пока я был без сознания. Впрочем, обижаться на это не было смысла, сам бы поступил так же, а то мало ли какие сюрпризы могут отыскаться. Тем более что Бродяжник вытащил меня из такой ситуации, что, куда ни кинь, всюду вилы. А какие-никакие понятия о благодарности у меня все же имелись.

– Опером бы тебя назвал, да это до первого беспредельного стаба. То же самое, что «мусором» назвать или «легавым». Имя и фамилия у тебя неговорящие, даже не придумать ничего. Хм… Будешь в капитанах ходить? – Он посмотрел на меня. – Не, длинно слишком. Будешь Кэпом. Если что, то и лишние ассоциации уберем. Держи. – Он передал мне удостоверение.

Я посмотрел на собственное фото, гербовую печать, звание, вспомнил власть, которую давала эта бумажка. Похоже, пора было признать, что это все закончилось и возврата к прежней жизни нет. А это, как ни крути, гораздо более кардинальное изменение, чем переезд в Брянскую область.

Остается только попытаться устроиться и здесь, на новом месте. В мире какого-то непонятного Улья.

– Тяжело? – участливо поинтересовался Бродяжник. – Понимаю, мне тоже не очень было. Знаешь, если хочешь, чтобы все прошло быстрее, брось его в костер.

– Удостоверение? – уточнил я.

– Да. Меньше памяти о прошлой жизни, проще привыкать к новой.

Я закрыл удостоверение, бросил взгляд на герб и глянул в костер. Ментовские привычки отчаянно сопротивлялись, от одной мысли о том, чтобы сжечь документы своими руками, все нутро выворачивало. Ломало страшно, но я сделал на собой усилие и швырнул удостоверение в самый центр костра.

Оно раскрылось. Какое-то время бумага сопротивлялась пламени, но быстро сдалась, почернела и стала скручиваться. А я смотрел на свое фото в милицейской форме, которое пожирал огонь, и понимал, что вот он – момент, когда прошлая жизнь стала недоступной, а что делать в новой, еще не ясно.

Мог ли я представить полгода назад, что ссылка в Брянскую область закончится именно так? Если б знал, то непременно отказался бы, выбрал какое-нибудь другое место, черт с ним, пусть на Урал, да хоть в Хабаровск. Откуда угодно можно вернуться, но не отсюда, эта ссылка бессрочная.

И обидно стало, аж выть захотелось. Или еще проще, подобрать с земли пистолет да всадить пулю в свою тупую башку. И ведь сам во всем виноват, как ни крути, даже не свалить ни на кого.

– Что, херово? – спросил Бродяжник. Я только кивнул. – Бывает. Но стреляться я тебе не дам, имей в виду. Я теперь папа твой крестный и за тебя в определенной мере отвечаю. На хрен мне крестник-самоубийца? Выше нос, Кэп. И здесь люди живут.

Я лишь кивнул.

– Хватит сопли распускать. Поднимайся, и пойдем.

Я попытался неловко встать на костыль, но Бродяжник подошел и помог мне подняться, после чего подхватил весь мой нехитрый скарб, им же и подаренный, после чего повел в сторону уже успевшего зарасти невысокими березками поля. Там тропинка стала спускаться в низину, но мужчина не стал заставлять меня спускаться в балку на одной ноге и велел ждать на дороге, асфальт с которой уже почти сошел.

Дно и стенки скрывала густая трава, и отсюда не было видно, что происходит внизу. Я услышал только, как взревел мотор, а потом мне пришлось отойти в сторону, чтобы уступить дорогу «уазику».

Это был тот самый «бобик», на котором ездили вчерашние охотники за живым товаром. Вблизи и при дневном свете он выглядел еще хуже, чем ночью: борта и бамперы оказались увиты колючей проволокой, а из крыши торчали колья. Кое-где были видны пятна ржавчины и засохшей крови. А так как принадлежала машина не фанатам «Безумного Макса», было ясно, что тачку никто не фактурил и все «украшения» имеют чисто утилитарное значение.

– А нам не опасно на угнанной тачке гонять? – спросил я у Бродяжника, когда он открыл мне пассажирскую дверь.

– Опасно. Но пешком сейчас еще опаснее. Мы на Внешке, тут беспилотники постоянно шныряют, и стреляют они по всему, что движется. Особенно – по машинам. Но у Полковника с ними договор, поэтому в машинах этих маячок стоит. Наткнуться на муров мы, конечно, можем, как и на самих внешников, но это еще бабушка надвое сказала. А вот с дронами повстречаемся со стопроцентной вероятностью. Так что забирайся, устраивайся поудобнее да поехали.

– Ну сказал, поудобнее, – пробормотал я. – В «бобик» со сломанной ногой, да еще и поудобнее.

– Да, ты прав, надо было ее вообще отрезать. – Мой спаситель говорил с таким серьезным лицом, что я даже не понял, шутка это была или нет. Он наклонился, щелкнул чем-то и отодвинул сиденье. Я даже не знал, что в «бобике» так можно.

С погрузкой в «УАЗ» получилась целая эпопея, но ни одного цензурного слова, чтобы описать это, я подобрать, пожалуй, не смогу. Устроившись более-менее комфортно, я пристегнул ремень безопасности и захлопнул дверцу. Бродяжник тронул машину, и мы поехали на запад, а поднимающееся над Ульем солнце светило нам в спины.

Передвигаться по территории Улья в «бобике», уровень комфорта в котором был далеко не люксовым, да еще и со сломанной ногой, оказалось той еще пыткой. Бродяжник гнал машину на запад, ориентируясь по одному ему понятным приметам. Я даже не пытался запоминать дорогу, кусочки пространства слишком быстро сменяли друг друга.

Подумал было спросить у своего спасителя, есть ли какая-нибудь карта местности, составленная специально для иммунных, но через окно с улицы потянуло кисляком, и это сразу вытеснило остальные мысли из головы. Бродяжник, естественно увидел это раньше меня, как и стелющийся над землей низкий туман, вывернул руль и съехал с дороги.

– Пока кластер не перезагрузится, ехать нельзя, – пояснил он, хотя я и сам это прекрасно осознавал. – А потом тут хрен знает что начнется. Кластеры быстрые, грузятся часто, и обращаются зараженные за полчаса-час. Проскочить, конечно, можно, но здесь ведь и муры наверняка появятся.

– А они пойдут на дело без главного?

– Да, будь уверен, за сутки уже и «Газель» брошенную, и трупы отыскали. Конечно, они пойдут на дело, стабильный поток иммунных для муров – жизнь. Это единственная причина, почему внешники еще их самих на фарш не пустили.

– А мертвяков зачем отлавливают? – спросил я.

– Да на арену продают. А в некоторых местах пустышей как сторожевых псов используют. Или сигнализацию. На привязь сажают, а если он кого живого почует, то заурчит… – Бродяжник остановил машину перед воротами, которые вели во двор одного из домов, но двигатель глушить не стал. – Сейчас, подожди минуту.

Он открыл дверь и вышел из машины, подбежал к воротам, заглянул за них, уцепился рукой, оттолкнулся от земли и легким движением перебросил себя через довольно высокие створки.

Минуты три ожидания, и ворота распахнулись. Бродяжник вернулся за руль, снова тронул машину, развернул ее и припарковал в достаточно просторном, хоть и успевшем зарасти сорной коноплей дворе. Вышел, прикрыл створки и даже вставил в паз гнилую деревянную доску, которую использовали в качестве засова.

– Ждать будем? – спросил я.

– Ага, – кивнул мой спаситель. – Кластер перезагрузится, и рванем на всех парах. Правда, проблемы могут быть, вид у нашей машинки не самый мирный, так что готов будь.

– В смысле? – не понял я.

– В прямом. Вот представь себе реакцию твоих коллег на такую тачку в центре города? Надо объяснять? Так что будь готов ко всему, возможно, и пострелять придется.

– В кого?

– Да в коллег твоих, что ж ты тупишь-то так? – Он, видимо, заметил, как изменилось мое лицо, и добавил: – Знаешь, я как-то наткнулся в одном кластере на два трупа в КПЗ. Причем это, судя по одежде, рейдеры были. Вот они в ментов стрелять не стали, те их и закрыли до выяснений. А потом обратились и кормить залетчиков некому стало. Пояснять, что дальше было?

– А можно без этого постараться? – поморщился я. – Тяжело будет в своих стрелять.

– Постараемся, но обещать ничего не могу. Кластер этот я знаю, тут центральный район какого-то райцентра прогружается, в том числе и РУВД. Там рынок, собор, магазины какие-то, театр. Живой квартал всего один, из пары домов, но населен густо, плюс по окраинам отдельные коттеджи, людей хватает, короче. И свалить надо оттуда через полчаса – край.

– Как скажешь. – Я развалился в кресле, насколько это было возможно, привычным движением запустил в руку в карман куртки и вынул смартфон. – Надо же, уцелел, а я-то думал…

– Телефон? – с интересом посмотрел на меня Бродяжник.

– Да, – кивнул я и приложил палец к сканеру отпечатка. Экран зажегся и тут же на нем появилось сообщение, что заряд находится на критически низком уровне. – Только без зарядки. Бесполезная штука, выбросить можно, наверное.

– Почему? В больших кластерах свои сотовые вышки, большинство телефонов, что с кластеров летят, работают исправно. Да и какие-никакие развлечения. Что у тебя там? Музыка, может, фильмы?

– Ну, фильмы смотреть с маленького экранчика так себе развлечение, не практикую. А вот музыка есть, разная.

– Ну, зайдешь в стабе к барыге, купишь зарядку, заодно покажешь, что у тебя там. Если в местной фонотеке этого нет, то, может, и заработаешь чего. Не особо много, конечно, но обычно на хлеб с маслом и водку хватает.

– Я водку не пью, – поморщился я.

– Что так? Идейный? «Живчик»-то глотаешь, а он у меня на водке.

– Да просто невкусно, – ответил я.

– Ну, каждому свое, – пожал плечами Бродяжник. – Обычно водку здесь пьют даже не литрами – цистернами. Профессия у рейдеров опасная, вот и снимают напряжение, кто как может.

– Тихо, – остановил я разошедшегося мужика. – Слышишь, машина едет?

– Хм, – задумался Бродяжник, тихонько открыл дверь и бесшумно выскользнул из машины. – Никуда не уходи, я проверю.

– Ага, куда я пойду-то со сломанной ногой, – только и смог пробормотать я ему вслед.

Он сделал несколько шагов и исчез. Растворился. Видимо, воспользовался даром Улья. Хорошо ему, если сам не захочет, то никто не заметит. А вот если меня найдут, да еще в угнанной машине плюс со снаряжением убитых муров… Не знаю, даже не уверен, что люди Полковника отвезут меня к внешникам. Скорее запытают на месте, да и все.

Я потянулся изо всех сил и вытащил из-за заднего сиденья автомат. Он был слишком длинный для компактного салона «бобика», но в любом случае лучше, чем ничего. Хотя, если меня найдут, мало чем поможет, машину в дуршлаг превратят с кровавым фаршем из меня. Опер в собственном соку. Вам ножку или филе?

Отщелкнув магазин, я проверил, на месте ли патроны, вставил его назад, сдвинул переводчик в режим автоматического огня и дернул затвор. Так я почувствовал себя гораздо увереннее, хоть и понимал, что уверенность эту как ветром сдует, стоит на горизонте показаться хоть одному из муров.

Ничего поделать не могу, страшно. Не привык я к таким ситуациям.

Подумал, положил автомат на сиденье, вынул из кобуры пистолет и нажал на защелку магазина. Проверил магазин – он был последним, видимо, подходящих на мурах не оказалось или Бродяжник просто не захотел заморачиваться. Вставил магазин обратно и дослал патрон.

Мой спаситель появился так же быстро и незаметно, как и исчез. И озадаченное выражение его лица мне, откровенно говоря, не понравилось.

– Что там? – спросил я.

– Плохо, – ответил он, убрал с сиденья автомат, уселся на него сам и захлопнул дверь. – Муры. Нас ищут, по ходу. Там три машины и как минимум восемь бойцов. А еще с ними два дрона. Если бы не беспилотники, сейчас просто ушли бы в дом и пересидели. А так – нас спалят через две секунды. Не знаю, кто у них принял командование после Полковника, но, похоже, неглупый человек…

– А делать что будем? – прервал я поток рассуждений.

– Надо либо бросать машину и уходить, либо прорываться. Не будь у тебя нога сломана, сейчас валили бы на всех парах, но так это бесполезно. Придется прорываться.

– Вдвоем на восемь стволов? – спросил я. – Это самоубийство.

– Про беспилотники забыл, – усмехнулся он. – Сбивать придется, а такие очередью из «калаша» не возьмешь, разве что в сенсоры попадешь или двигатель.

– И что делать-то?

– Пока что ждать, – ответил Бродяжник. – Все равно пока соседний кластер не перезагрузится, ехать нам некуда. Под откат попасть не хочется. А потом будем надеяться на то, что из-за метки в машине дроны не сразу нас атакуют.

– А откуда мы узнаем, что кластер уже перезагрузился?

– Увидишь.

Я откинулся в кресле, посмотрел на пистолет, который все еще держал в руке. Похоже, что в местных краях такое оружие вообще не котируется. Особенно против тварей, которые, если верить Бродяжнику, со временем обрастают броней и теряют уязвимость. Хотя «ПММ» уже доказал свою эффективность против обычных зараженных и заодно спас мне жизнь. Но с беспилотниками с ним точно не справишься.

Как же обидно, что с ногой вот так. Ведь действительно могли уйти: выйти из тачки, зайти за дом, и дальше огородами… А теперь придется лезть в практически безнадежную драку, участвовать в которой совсем не с руки.

Завизжал клаксон, а секунду спустя я услышал звук рвущегося металла и крики. Я вопросительно посмотрел на Бродяжника, но тот уже заводил двигатель. Толчка по воротам хватило, чтобы гнилая доска переломилась пополам и створки распахнулись, и уже секунду спустя мы оказались на дороге.

Я бросил взгляд на машины муров, замершие на дороге чуть в стороне, и понял, на что рассчитывал мой спаситель. Улей прилепил сюда центральную городскую дорогу с достаточно интенсивным движением, кто-то перенесся в Улей на полном ходу и не справился с управлением, въехав в «Гелендваген», который служил у муров головной машиной. И все бы ничего, но въехал в нее трехтонный внедорожник «Дож Рам». Импульс, пусть даже и на шестидесяти километрах в час, оказался достаточным, чтобы немца снесло с дороги и отбросило в сторону.

Бродяжник утопил педаль газа, надеясь набрать скорость раньше, чем муры оклемаются от произошедшего. Я выглянул в окно и увидел, что ублюдки повыскакивали из машин. Один из них шел в сторону «Дожа», водитель которого вяло копошился в машине, пытаясь справиться с подушкой безопасности, остальные двинулись к «гелику», пассажиры которого не двигались.

Только сейчас я понял, что за протяжный звук доносится до моего слуха, – водитель «Гелендвагена» потерял сознание и сейчас давил лицом на руль, нажимая кнопку звукового сигнала. То, что в Улье нельзя шуметь, я понял уже давно, а звук клаксона, раздававшийся сейчас над кластером, звучал для тварей всех мастей и размеров будто приглашение к ужину. Хотя скорее к завтраку.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел перекошенное в крике лицо одного из муров, который показывал в нашу сторону. Еще секунда понадобилась на преодоление какого-то невидимого барьера, границы между кластерами, и мы оказались в центре достаточно оживленного города. Будто попали на какой-то праздник или митинг – на площади у высокого здания с зелеными стеклами выстроились человек триста: кто-то в школьных костюмах, другие в военной форме устаревшего образца. Кое-где были видны транспаранты, но я не смог прочитать, что на них написано.

Только вот музыка, которая непременно должна была сопровождать это мероприятие, молчала. А еще на трибуне стучал по микрофону какой-то пузатый мужик в костюме, а чуть в стороне склонился над пультом звукорежиссер, не понимая, почему вдруг отключилось питание аппаратуры.

Увидев наши машины, абсолютно чуждые в этом с виду абсолютно нормальном месте, еще и сопровождаемые беспилотниками, люди насторожились, а когда муры открыли огонь, дети и взрослые бросились врассыпную, во все стороны. Те, кому хватало ума, бежали в глубь парка и в здание, остальные – куда глаза глядят.

– Ты уверен, что здесь обычно пятьсот человек переносится? – спросил я у Бродяжника.

– Это Улей, как тут вообще можно быть в чем-то уверенным? – раздраженно ответил тот и вывернул руль, чудом избегая столкновения с ползущим в нашу сторону «жигуленком», который секунду спустя полыхнул взрывом – беспилотники расчищали дорогу для муров. – Тут школьники, они не обратятся, мелкие слишком.

– А это значит?

– Что тут скоро будет куча тварей, которые на них откормятся, – ответил мой спаситель. – Не отвлекай.

Он снова повернул руль, машина вильнула и слегка зацепила стоявший на обочине белый «БМВ». Раздался противный скрежет, и на борту машины появилось несколько царапин от колючей проволоки.

Сзади вновь послышались выстрелы, и пули забарабанили по кузову «бобика». Я рефлекторно пригнулся, зашипел от проснувшейся боли в ноге и выругался, влетев головой в переднюю панель, когда Бродяжник затормозил.

Одновременно с выстрелами завизжала сирена. Мои коллеги работали оперативно, и через пару секунд к погоне присоединилось два милицейских «зубила». А вот это было плохо, потому что каким бы отстоем ни были русские тачки, эти сделают «УАЗ» по скорости на раз-два. А стоит им обогнать машину, как один из ментов даст очередь по колесам.

Что-то хлопнуло, я глянул в окно и увидел, что на капоте одной из «девяток» расцвел огненный цветок. Машина тут же съехала с дороги, врезалась в стену дома и полыхнула уже всерьез. Огонь добрался до бензобака удивительно быстро, после чего тачка подпрыгнула на месте и взорвалась, добавив в пейзаж провинциального праздника свою долю огонька. В дело снова вступили беспилотники.

– У них, что, в дронах зажигательные ракеты? – спросил я, потирая лоб.

– Да у них самые разные, – сквозь зубы процедил Бродяжник, и я понял, что его лучше не донимать вопросами. По крайней мере, пока мы не доберемся до безопасного места.

Если это, конечно, нам удастся, потому что пока муры упрямо хотят добраться до нас. Правда, похоже, сперва они решили расправиться с досадной помехой в виде местной милиции, потому что перенесли огонь на вторую «девятку».

Я решил воспользоваться моментом. Вытащил из кобуры пистолет, высунул руку, кое-как прицелился в преследующий нас джип незнакомой мне модели. Выстрелил, пуля ударила в лобовое стекло, оставив на нем белую кляксу из трещин. Я спустил курок еще дважды, пытаясь попасть в водителя, но бронированное стекло все так же не пропускало маломощные пистолетные пули.

Может быть, пулю из «АКМ» оно и не выдержало бы, но целиться из автомата на ходу, в тесноте салона и с моей ногой было нереально. Решив, что тратить драгоценные патроны нет смысла, я снова уселся на сиденье. Оставалось надеяться, что я, по крайней мере, напугал водителя муров и испортил ему обзор.

– Промазал? – спросил Бродяжник, полностью сосредоточившийся на дороге.

– Попал, стекла, мать их, бронированные, – ответил я и тут же во второй раз влетел лицом в панель.