Ассасин Мелан Вероника

Луч солнца ласково пригрелся на моей щеке, постепенно переползая все выше, щекотал невидимыми пальчиками веки и ресницы, будто приговаривая: «Вставай, вставай, уже совсем светло».

За окном щебетали птицы. Уличный шум просачивался сквозь приоткрытую форточку, напоминая о том, что город давно проснулся, и вокруг кипела жизнь.

Я приподняла веки и, повернув голову, тут же встретилась с серо-голубыми глазами; остатки сна мгновенно испарились. От удивления я забыла о том, что нужно дышать. Нет, меня удивило вовсе не то, что мужчина, несмотря на позднее утро, все еще лежал со мной рядом, обнимая за талию, меня удивило другое – он улыбался. И пусть то была не широкая улыбка, какая чаще всего появляется на лицах от нескрываемой радости, но и не циничная

усмешка. Просто улыбка – мягкая, ласковая, настоящая.

И я едва не лопнула от счастья – осветилась изнутри, заулыбалась в ответ, расцвела.

– Доброе утро.

– Доброе. Я ждал, когда ты проснешься.

– Да? – Я грелась теплом его глаз, словно лучами долгожданного солнца. – Наверное, я долго спала? Уже полдень?

От смущения («Я – лентяйка!») захотелось тут же приподняться, но теплые руки удержали меня.

– Не торопись. Мой повар, увидев на пороге женскую обувь, вдохновился и решил приготовить грандиозный завтрак. У нас есть еще минут десять.

– Хорошо.

Десять минут, проведенные с любым другим мужчиной, едва ценились бы мной так же, как с этим, неуловимым и неразговорчивым. А посему десять минут – это подарок, и, чтобы не тратить их попусту, я прижалась щекой к теплой обнаженной груди.

Знакомый и ставший родным запах, перебирающие мои волосы пальцы – нега.

Только бы не пропасть.

Слушая размеренные удары его сердца, я на какое-то время провалилась в плен умиротворения и покоя. Аромат теплой кожи дразнил и успокаивал одновременно, хотелось вдыхать его бесконечно. Моя бы воля – я отменила бы завтрак, обед и ужин и лежала бы в этой постели, расслабленная и счастливая, до самой ночи.

От ощущения внутренней близости, которой между нами раньше не наблюдалось, у меня начинало щемить сердце.

– Меня зовут Элли. Эллион Бланкет.

Его пальцы перестали перебирать мои волосы и замерли.

Я зажмурилась, пытаясь понять, насколько сглупила, начиная этот разговор. Ведь представляясь первой, я толкала его на ответный шаг, которо-

го могло и не последовать. А добавлять «Можешь не отвечать, я не обижусь» было еще глупее. Мысленно упрекнув себя за вырвавшиеся слова, я непроизвольно вспомнила его фразу, сказанную мне в доме на берегу океана: «Ты подвержена следовать необдуманным решениям. Это плохо».

Точно, подвержена. Я всегда хочу слишком многого и всего сразу.

Лежа в тишине, я окончательно смутилась и сжалась в комок. И хотя пальцы его через какое-то время принялись поглаживать мою голову вновь, мне хотелось встать с постели и скрыться где-нибудь в ванной, чтобы привести эмоции в порядок.

Спустя несколько секунд я услышала его голос:

– Мое имя Рен. Рен Декстер.

От изумления мои глаза широко распахнулись, а тело застыло. Мгновением позже я едва не задохнулась от нахлынувших эмоций и, резко подняв голову, посмотрела ему в глаза.

– Рен… – прошептала я.

Он сказал мне свое имя! Сказал!

Мне показалось, что его лицо напряжено, а взгляд серо-голубых глаз был необычайно серьезен.

Вместо слов он медленно провел пальцем по моим губам.

– Довольна? Тогда пойдем завтракать.

Спустившись в столовую на первом этаже, мы подошли к длинному столу, который, если не считать белоснежной скатерти, был совершенно пуст.

Рен нахмурился и обернулся, собираясь что-то сказать, но в этот момент с лужайки, что располагалась сразу за высокими стеклянными дверями, долетел незнакомый бодрый голос:

– Прошу пожаловать сюда!

Обладатель голоса – повар – появился через секунду: он оказался полноватым мужчиной с приятным круглым лицом, густыми вьющимися волоса-

ми и черными усами, кончики которых загибались вверх; лицо его светилось от удовольствия.

– Рен, я взял на себя смелость накрыть завтрак в саду, вы не возражаете? Такое солнечное утро!

– Нет, я не возражаю, Антонио. Спасибо, что позаботился об этом.

– Ну что вы, это такое удовольствие – радовать вас и вашу очаровательную гостью.

Антонио перевел на меня черные веселые глаза-бусины и поклонился. Мой вид его, судя по всему, ничуть не смутил. Ввиду того, что мое вечернее платье сильно пострадало, одевать его не имело никакого смысла – ходить в таком все равно что ходить голой, – и потому мне пришлось позаимствовать у Рена безразмерную футболку и огромные шорты, которые держались на мне исключительно благодаря тесемке.

На повара, как ни странно, мой образ в хозяйской одежде произвел положительное впечатление:

– Вы великолепны! – И он теплыми руками потряс мои ладони. – Я очень рад вас видеть! У нас так давно никто не бывал в гостях! Почему вы так редко приводите гостей, Рен?

– Антонио! – предостерегающе произнес тот.

– Простите, гайль!

Виранское слово «гайль» означало «мастер, господин», и до меня наконец дошло, почему в речи повара прослеживался слабый акцент, придающий необычно певучий оттенок его звучному баритону.

«Надо же, настоящий виранец!»

Я восхищенно осматривала стоящего передо мной человека. Виран находился в нескольких тысячах километров от Канна и жители его, как правило, не спешили покидать родные места. Веселые трудолюбивые люди, они свято чтили старинные обычаи и традиции, предпочитая жить на родине, поэтому увидеть их в столь отдаленном месте, как Канн, почти не представлялось возможным. Но мне, судя по всему, выпала редкая удача.

– Я же вас задерживаю! Проходите, пожалуйста, в сад, располагайтесь. Я сейчас принесу горячее.

С этими словами повар поспешил вглубь помещения, а мы вышли через стеклянные двери на лужайку. Здесь среди буйно растущей травы и цветов уже стоял удобный стол и два стула, из-за отсутствия спинок напоминавшие табуретки; на сиденье каждого из них лежала плоская цветастая подушка.

Шум в этот цветущий рай почти не доносился: высокие деревья, растущие вдоль ограды, отгораживали лужайку от дороги, превращая ее в уютную гостиную на открытом воздухе.

На столе уже были расставлены тарелки, рядом с которыми Антонио изящно расположил приборы, салфетки, корзинку с хлебом и высокие стаканы для сока. От обилия всевозможных джемов и варений рябило в глазах. Здесь же на высокой подставке лежала свежая выпечка: багеты, ватрушки, вафли, печенье. В круглых тарелочках ютились сырники и пудинг. На плоском блюде по соседству я насчитала несколько сортов сыра и колбасы. Когда мой взгляд обнаружил среди всего прочего еще сливочное масло, фруктовый салат и стаканчик с йогуртом, я в изумлении посмотрела на Рена.

– Я тебя предупреждал.

– Я правильно поняла, что это еще не все?

– Да, Антонио ушел на кухню за основным блюдом. Не переживай, он просто хочет произвести на тебя впечатление – в моем доме редко появляются гости.

Я продолжала зачарованно смотреть на ломившийся от обилия еды стол.

– Наверное, уже никто не сможет впечатлить меня сильнее, чем он.

– Я, признаться, сам не ожидал такого многообразия. Располагайся.

Я выбрала ближайшую ко мне табуретку и опустилась на мягкую подушку, оказавшуюся удобной несмотря на отсутствие спинки.

Рен расположился напротив и, глядя поверх моего плеча, произнес:

– А вот и Антонио.

Я обернулась.

Из дверей действительно выходил насвистывающий повар, в руках он держал невероятного размера фарфоровые блюда, накрытые сверху серебряным колпаком.

– Там тоже еда?

– Не сомневайся.

Пухлощекий брюнет в белом халате подплыл к столу и радостно провозгласил:

– Я приготовил вам омлет с беконом, овощами и сыром. А еще скоро прибудут блинчики. На выбор: лесная ягода, творог или ваниль с шоколадом – какие предпочитаете?

На меня вопросительно взглянули. Это он серьезно?

От изумления я лишилась дара речи. Вместо того чтобы ответить, я беспомощно посмотрела на хозяина дома.

Тот рассмеялся и, обращаясь к Антонио, произнес:

– Неси все, что есть. Мы выберем на месте.

– Вот! Единственно верный ответ, гайль, и вы всегда его находите!

За завтраком Рен рассказал мне, что перекупил Антонио у одного из крупнейших ресторанов «Сан-Лантамо», где тот проработал почти два года и где заслуги его, как ни странно, были высоко оценены как директором, так и посетителями. Рен часто заезжал в «Сан-Лантамо», чтобы насладиться изысканными блюдами виранской кухни, и в одно из посещений попросил администратора представить ему кулинарного гения, чтобы лично выразить тому свое почтение.

Был поздний вечер, и до закрытия ресторана оставалось не более получаса, когда усатый и чуть

усталый толстяк с вьющимися волосами присел за столик.

– Антонио Гарди. Шеф-повар «Сан-Лантамо». Вы желали видеть меня?

Декстер пожал протянутую поваром пухлую ладонь и заказал бутылку вина. Завязался разговор.

Антонио оказался общительным человеком и с удовольствием рассказывал о своих увлечениях. Несмотря на акцент, говорил он складно и весело, постоянно подшучивал над собой и окружающими, хитро поблескивал черными глазами и заразительно смеялся на весь зал.

Полчаса пролетели незаметно.

Чтобы не прерывать приятную беседу, Рен пригласил Антонио в гости, на что тот с радостью согласился. В домашней, располагающей к беседе обстановке, попивая «Шадри», они проговорили почти до самого утра. За это время Рен узнал о поваре многое, в том числе и то, что тот недоволен запретом ресторана на приготовление не входящих в меню блюд.

Творческая энергия и безграничная фантазия виранца требовала постоянно искать что-то новое, пробовать, изучать, толкала на бесконечные эксперименты. Начались частые столкновения с начальством, которые оканчивались выговорами и штрафами, но, несмотря на это, Антонио продолжал чувствовать жгучую потребность бесконечно творить.

Когда под утро усталый и пьяный гость признался, что всегда мечтал о большей свободе, но из-за боязни остаться без средств к существованию уходить с теплого места не спешил, Рен тут же предложил ему работу. На дому, в особняке – в полной свободе и независимости, с увеличенным вдвое окладом. И пока ошарашенный повар молчал, тут же поинтересовался, какую современную технику и посуду тот желал бы приобрести, чтобы завтра же приступить к экспериментам?

Неспособный поверить в удачу Антонио дважды переспросил:

– Вы действительно предлагаете работу? И купить любую технику? Правда работу?

– Конечно, – заверил его довольный Рен и навсегда запомнил, какую искреннюю радость ощутил, когда долго молчавший и польщенный повар наконец согласился.

Все то время, пока Рен говорил о виранце, на его губах играла улыбка, черты лица смягчились, взгляд потеплел от воспоминаний. Я зачарованно любовалась этим новым для меня Реном, прислушивалась к спокойному низкому голосу и наслаждалась исключительно умело приготовленной едой – омлетом, а после блинчиками.

По ходу рассказа чувство восхищения внутри меня росло – как легко и просто сидящий напротив меня человек нашел верный подход к виранцу, предложив то, о чем тот больше всего мечтал. Он играючи воплотил мечты Антонио в жизнь, заслужив тем самым бесконечное доверие и преданность повара.

Завершив рассказ, а заодно и завтрак, Рен поставил стакан с гранатовым соком на стол и посмотрел на часы:

– Через час я должен быть на встрече. Я отвезу тебя домой.

– Конечно. Спасибо за прекрасный завтрак. Без прикрас лучший в моей жизни. – Я улыбнулась и поднялась со стула. – Антонио навечно покорил мое сердце, передай ему, пожалуйста, от меня самые наилучшие пожелания.

– Обязательно. Пойдем? – Рен тоже поднялся.

Ступая по мягкой зеленой траве, мы вернулись на тропинку, ведущую к дому, и вошли в прохладный холл гостиной.

Уже в кабинете Рен подошел к шкафу, отыскал тюбик с мазью и протянул его мне.

– Используй ее перед сном в течение трех или четырех дней, больше не нужно.

– Хорошо, спасибо.

Пока я крутила в руках мазь, телефон в его кармане зазвонил. Прежде чем ответить, Рен бросил взгляд на номер звонившего и нахмурился.

– Да, Джек.

Человек на том конце что-то произнес.

– Хорошо, я посмотрю все данные через час. Спасибо, что сделал это. Если мне понадобится что-то еще, я перезвоню.

Рен положил трубку и посмотрел на меня. Взгляд его снова стал серьезным, а лицо непроницаемым.

– Нам нужно поторопиться.

– Конечно.

Оттого, что я снова вижу перед собой прежнего неприступного Рена, беззаботное и счастливое настроение тихонько и безвозвратно испарилось. Уходить отчаянно не хотелось, но я понимала, что выбора у меня нет. А ведь мы так хорошо провели это утро! Я впервые увидела его лицо смеющимся и наконец узнала его имя – сделала первый шаг через невидимую линию и почувствовала протянутую навстречу руку. Пусть ненадолго.

Мятое вечернее платье висело на стуле, я поддела его пальцем и вздохнула:

– Можно мне поехать в твоей одежде? Я верну потом…

– Конечно. Можешь не возвращать.

От этих слов кольнуло сердце. Стараясь не выказать эмоций, я отвернулась.

Рен проверил автоответчик и взял со стола ключи от машины.

– Готова?

– Да.

Мы вышли в коридор.

Почти всю обратную дорогу Рен молчал.

Тишина тяготила меня, поэтому я время от времени делала осторожные попытки завязать разговор, но собеседник отгородился невидимой стеной и ушел в свои мысли. Когда до моего дома осталось несколько минут езды, а желание нарушить молчание стало непреодолимым, я выбрала наиболее безопасную тему и осторожно спросила:

– А Антонио до сих пор экспериментирует с блюдами?

– Да. – Взгляд водителя не отрывался от дороги. – Он постоянно участвует в различных конкурсах и почти всегда выигрывает. Ему часто предлагают работу одну лучше другой, но он отказывается. Я рад.

– Я тоже, – зачем-то согласилась я, и в кабине снова повисла тишина.

Мы притормозили на светофоре. Пробегая взглядом по автомобилям, стоящим по соседству, я вдруг увидела один, на который тут же, не сдержав радости, указала Рену:

– Смотри!

Он повернул голову и проследил взглядом в нужном направлении.

– Что?

– Это же «Мустанг-Д’аэро»! – Я с восторгом уставилась на темно-красную приземистую машину.

– Вижу.

– Только это «G4», а я всю жизнь мечтала иметь «G6».

– Хороший выбор.

Мне показалось, что Рен отвечает автоматически, оставаясь при этом глубоко в своих мыслях. Через секунду он уже не смотрел на «Мустанг», и я со вздохом проводила взглядом красивые обтекаемые формы несбывшегося для меня автомобиля.

Мысли незаметно вернулись к последнему разговору со служащим из автосалона.

«К сожалению, корабль задерживается. Автомобили этой серии появятся не раньше, чем через две недели. И то если погода не подведет».

Я вздохнула. Придется сходить к ним через две недели, и, может быть, на этот раз мне повезет.

Когда впереди показался мой дом, я напряглась.

«Сейчас мне придется выйти из машины, и Рен снова уедет».

В голове с сумасшедшей скоростью замелькали мысли – как мне спросить, увидимся ли мы вновь? Как не выглядеть при этой навязчивой и жалкой? Ведь если не останется ни одной связующей нас ниточки, мое настроение вновь испортится и на этот раз сползет не до мрачного, а до настоящей хандры. «Думай, думай, думай…» – твердила я себе, пока авто Рена маневрировало во дворе.

Но голова, как назло, оставалась совершенно пустой – навалившийся страх мешал связно мыслить.

Мы остановились. Рен заглушил двигатель и повернулся ко мне. Застыв от напряжения, я продолжала буравить взглядом лобовое стекло.

– Элли…

– У-м?

– Посмотри на меня.

Я нехотя повернулась.

– Ты решила задушить свою сумку?

– Что?

Я опустила взгляд на руки – действительно, мои пальцы сжимали мягкую кожу так сильно, что та превратилась в гармошку.

– Я просто… – Неспособная продолжить, я растерянно смотрела на Рена и пыталась подыскать правильные слова. – Я хотела тебя спросить…

Темные брови приподнялись.

– Спрашивай.

– Мы… еще увидимся?

Задавая этот вопрос, я снова «задушила» сумочку.

Водитель сначала перевел взгляд на мои побелевшие от напряжения пальцы, затем посмотрел в глаза.

«Я жалкая, жалкая».

Молчание длилось так долго, что я перестала различать окружающие меня предметы – выйди я в таком состоянии на улицу, и тут же врезалась бы в столб. Голова звенела от пустоты, и только единственная мысль, словно заведенная пластинка, продолжала кружить и кружить без остановки.

«Не откажи. Пожалуйста, не откажи».

Прежде чем в салоне снова раздался голос, прошла целая вечность.

– Да. Завтра. Я заеду за тобой вечером.

Мир тут же расцвел яркими красками, а от накатившего облегчения сердце пустилось в легкий и веселый галоп.

– Завтра? Вечером?

– Да. В восемь.

– Хорошо, я буду ждать.

«Очень-очень ждать!»

Чтобы не спугнуть улыбнувшуюся мне удачу, я не вышла – вывалилась из машины, сбежала из нее. Почти лопаясь от счастья, взбежала по ступеням крыльца и обернулась, чтобы проводить взглядом отъезжающий черный автомобиль.

«Спасибо, спасибо, спасибо, – благодарила я мысленно неизвестно кого. – Я буду самой лучшей, самой прекрасной. И я смогу сделать тебя счастливым».

Это сказала я? Точно сказала я? Если так, то все плохо – похоже, я втрескалась окончательно.

Войдя в квартиру, я бросила многострадальную сумочку на трюмо, прошла в просторную светлую комнату, где на столике возле дивана стоял телефон, подняла трубку и принялась пикать кнопками.

«Нужно срочно узнать, что случилось с Энди. Выжил ли?»

Про «не выжил» думать не просто не хотелось, от этого словосочетания меня пробирал озноб.

«Все хорошо, он выжил, обязательно выжил…»

Чтобы подкрепить надежду доказательством, мне требовалось услышать его голос.

В трубке тем временем прошел первый гудок, затем еще один. После четвертого Энди ответил, но голос его звучал слабо и безжизненно:

– Алло…

– Энди! Это я, Элли! Где ты сейчас? Ты был вчера в «Сэнди-Паласе»?

– Привет, Элли! – знакомый голос немного оживился, но все равно остался тихим. – Я был там, да. Как ты, милая, с тобой ничего не случилось? Какой бред вообще, как такое могло произойти?

– Я не знаю, Энди. Где ты сейчас?

– Я в больнице. Врачи говорят – ничего серьезного, что я просто вывихнул ногу и скоро поправлюсь, но остальные…

Он всхлипнул.

– Послушай, я знаю… И это не твоя вина.

– Не моя? Я сам позвал тебя туда, сам!

Сам, да. Но ведь он не знал.

– Не кори себя, слышишь? Нельзя. Здесь… никто из нас не виноват.

Но он корил. И продолжал корить еще целых десять минут, пока мы разговаривали, – не слышал утешений, не имел сил избавиться от чувства вины, переживал.

После разговора я долго сидела на краю дивана, смотрела в пустоту и, перебирая воспоминания, слушала тишину. Взрыв, гарь, едкая вонь, крики… Если бы не Рен, я была бы сейчас мертва.

«Как быстро забылось об этом, да? Утро, солнце, прекрасный завтрак – и все забылось».

А ведь так и было бы – я была бы мертва, и глупо тешить себя иллюзиями.

«Почему он вернулся за мной? Почему спас?»

Ведь однозначно не потому, что повелся на мою симпатичную мордашку, не потому, что решил, что я могу оказаться для него полезной.

«Мало ли сколько таких «полезных» перебывало в его постели?»

Противная мысль, горькая.

Поведение человека по имени Рен Декстер продолжало оставаться для меня загадкой. В начале вечера он был непреклонно холоден со мной, затем решился на геройский поступок – вынес меня раненую из давки, лечил, позволил выспаться, затем любил, кормил завтраком, а после завтрака замкнулся вновь.

Но согласился встретиться.

И это у блондинок сложная логика?

Вопросы, вопросы, вопросы… и ни одного ответа. Я вздохнула. Наверное, когда-нибудь все прояснится и станет очевидным – логика, поступки мысли. Но не теперь.

Ладно, придется потерпеть. Я поднялась с дивана и прошлепала в ванную. Нужно смыть с себя пот и грязь, а заодно и выстирать чужую одежду. Когда говорят «Можешь не отдавать», можно, конечно, не отдавать, но честнее все-таки чужие вещи вернуть владельцу.

Дверной звонок раздался через пару часов.

Все еще закутанная в банный халат, в котором задремала после ванной, я быстро подскочила с дивана и направилась к двери.

На пороге стоял одетый в клетчатую рубаху и темные джинсы незнакомый мужчина. В руках он держал несколько больших завернутых в плотную белую бумагу коробок.

– Эллион Бланкет?

– Да, – ответила я, рассматривая незнакомца.

– Отдел доставки магазина «Жорж Авиталь». Можно мне войти?

– Входите.

Удивленная, я зачем-то отступила и позволила ему пройти.

«”Жорж Авиталь”? Не припомню, чтобы я что-то у них заказывала».

– Молодой человек, э-э-э… Я у вас, то есть в вашем магазине ничего не заказывала… Это, должно быть, ошибка.

Мужчина невозмутимо прошел вглубь помещения, поставил коробки на тумбу справа от двери и вытащил из внутреннего кармана сложенный вдвое листок бумаги.

– У меня значится ваш адрес: «Линн-Авеню, 77, квартира 2». Это ваш адрес?

– Да. – Моя растерянность росла. – Но я действительно ничего не заказывала.

– Просто распишитесь о доставке.