Любовь не по сценарию Лавринович Ася

Роня

Снегопад застиг нас у главного корпуса университета. Будто в небесной канцелярии какой-то непутевый сотрудник нечаянно задел локтем рубильник и сверху резко посыпался снег. Крупные холодные хлопья летели в лицо. Юлька, ненавидящая зиму в целом и снег в частности, тут же разворчалась и быстро зашагала к нашему корпусу. Я едва поспевала за подругой. Но если честно, мне в ту минуту не особо-то и хотелось спешить. Наоборот, возникло странное желание остановиться посреди этого снежного безумия и замереть на миг, прислушиваясь к нервному гудению машин и обрывкам чужих разговоров. Не знаю, почему этот внезапный снегопад привел меня в неописуемый детский восторг.

На дворе – конец января. Казалось бы, к снегу уже давно можно привыкнуть. Но таких крупных хлопьев не было ни разу за всю зиму. Юлька, только что заметившая, что я отстала, тут же вернулась ко мне и недовольно проворчала:

– Колокольцева, отомри. Мы на экзамен, между прочим, опаздываем.

– Ты только посмотри, какая красота вокруг! – восторженно сказала я.

Мы с Юлей стояли посреди тротуара, и другие студенты, с хмурыми недовольными лицами, огибали нас.

– Красота? – скривилась подруга. Ее темная вязаная шапочка от снега стала белой. – Издеваешься? Я считаю, что снегопад должен идти только на Новый год. В остальное время необходимости в нем нет, и его вообще стоит запретить на законодательном уровне.

Какая хитренькая! В этом году зима в городе практически бесснежная. Все новогодние праздники я просидела дома, любуясь из окна на серый промерзлый асфальт, в то время как Юлька за городом каталась на лыжах со своим бойфрендом.

– А я люблю зиму, – упрямо сказала я. – Это самое классное время года.

В пику подруге я даже рот открыла, как в детстве, чтобы поймать на язык несколько снежинок. Юля посмотрела на меня как на умалишенную. Хмыкнула, развернулась и бросила напоследок:

– Ты еще сосульку погрызи. Детский сад, ей-богу!

Я догнала подругу. Юля схватила меня за руку и ускорила шаг, увлекая за собой. Снег валил густо, напоминая белую стену.

– Куда мы так спешим? – запыхавшись, спросила я.

– Эк-за-мен!

– Так у нас же автомат, – пожала я плечами.

За экзамен по макроэкономике мы с Юлькой получили автоматы. Поэтому единственное, что от нас требовалось, – прийти в аудиторию и сложить на стол зачетки.

Хлопья продолжали неслышно падать на нас. Студгородок мгновенно занесло снегом. Если бы про нашу историю решили снимать кино, этот день стал бы идеальным началом фильма. Тихий шелестящий снег над головами и нарядные белые улицы – все это напоминало декорации. Только с жанром я не определилась: комедия или драма? С одной стороны, без смеха многие моменты не вспомнишь, а с другой – столько слез было выплакано… И не только мной.

– Игнатов не любит, когда студенты опаздывают, – перебила мои мысли Юлька. – Он у нас еще в следующем семестре вести будет. Третьекурсники говорили, контрыч заставит сдавать. Вместо допуска. У каждого студента будет свой вариант, представляешь? Жуть! Поэтому лучше явиться к нему без опозданий. Зря мы, что ли, уже отлично зарекомендовали себя? Я его благосклонности весь семестр добивалась. К тому же мне нужно скорее освободиться, у меня сегодня много дел.

– Это каких же? – заинтересовалась я.

– Да там… – туманно отозвалась подруга. – Мама вздумала Веню в гости пригласить. Знакомиться будут.

– Вот это да! – обрадовалась я. – Неужели? Наконец-то ты решилась!

Юлька начала встречаться с Вениамином еще в одиннадцатом классе, но до сих пор не знакомила его с родителями. А поначалу и вовсе скрывала, боясь, что мама и папа не одобрят такого парня. Веня бросил училище культуры, сварганил рок-группу и выступал с ребятами в клубах, на свадьбах и корпоративах. Парни занимались любимым делом, неплохо зарабатывали; Венька часто дарил подруге дорогие подарки, но Юля опасалась, что ее родители не поймут праздную жизнь музыканта.

«Папа тут же спросит: ну что это за работа? Как он обеспечит тебя, детей? Будто я уже за него замуж собираюсь!» – ворчала подруга. Отец Юли, Антон Сергеевич, не воспринимал всерьез ни одну из творческих профессий. Для него настоящая работа – это официальное трудоустройство, пятидневка с ежегодно оплачиваемым отпуском. И лучше всего отпуск этот проводить в местном профилактории. Антон Сергеевич настоял на том, чтобы Юля выбрала серьезную специальность – «экономику», хотя моя подруга никогда не питала особой любви к своей будущей профессии и несколько раз признавалась мне, что учиться на нашем факультете ей попросту скучно. Однако возразить отцу боялась.

Но учится Юля хорошо. В этом есть и моя заслуга. Я частенько выручаю подругу на контрольных. Сама же с детства обожаю цифры. Моя бабушка в прошлом уважаемый инженер. Любовь к точным наукам у меня от нее.

– Я сказала Вене, чтобы он не смел говорить маме с папой, что бросил колледж, – сказала Юля, отряхивая куртку от снега.

– М-м…

– Я вообще родакам соврала, что Веня учится в нашем универе на химическом.

– Ты сдурела? – воскликнула я.

– А что такого? – Юлька дернула плечами. – Мой папа уважает химический.

– Мало ли что твой папа уважает! – горячилась я. – Врать нехорошо! Ну какой из Веника химик?

– Из Вениамина, – поправила меня Юлька. Она терпеть не может, когда я называю ее парня «Веником». Хотя сам Венька не против. К нему так все его друзья всю жизнь обращаются.

– А если Ве-ни-а-мин, – нарочно произнесла я имя парня по слогам, – проколется? Вдруг твой папа спросит у него какую-нибудь формулу?

– Какую еще формулу? – не въехала Юлька. – Делать нечего моему папе, что ли?

– Это тебе делать нечего, – сказала я. – Лепишь из своего парня другого человека.

Проигнорировав мои слова, Юля продолжила:

– В общем, нам еще по магазам пробежаться надо. У Вени ни одной приличной белой рубашки. Все – вырвиглаз. Браслеты еще эти его, фенечки… Нет, мой папа этого не поймет.

Возмущению моему не было предела. Поэтому я просто шла за Юлькой и пыхтела как паровоз. «Встречаться-то ему с тобой, а не с папой!» – вертелось у меня на языке, но ссориться с Юлей сегодня не хотелось. Она и так с самого утра была взвинчена. Как выяснилось, ее нервозность была связана с предстоящим знакомством Вени с родителями.

Иногда мне казалось, что Юля сама стесняется своего немного своеобразного молодого человека. Они пересеклись в гостях у общих знакомых, и Юлька по доброте душевной все-таки дала неформальному парню номер телефона. Веня долго и упорно добивался расположения моей подруги. Устраивал ей сюрпризы. Один раз во дворе написал баллончиком «Юля А., улыбнись, тебя любят!» Подругу одновременно пугали, смущали и восхищали поступки Вени. И все-таки она сдалась под напором необычного ухажера, но попыток переделать Вениамина «под себя» не оставляла. Таскала Веню по театрам и выставкам, уговорила обрезать длинные волосы… И даже запретила всем знакомым называть Веню «глупым Веником». Подруга изо всех сил старалась приблизить этого строптивого творческого парня к своему идеалу. Юле хотелось, чтобы все было, как в ее мечтах: будущий жених, студент с международного факультета, с идеальной прической и идеальной работой в будущем…

Венька капризам Юли до сих пор безоговорочно потакает. А я все в толк не могу взять: зачем он это делает? Кто разберет… Любовь такая штука – как скрутит, как вывернет наизнанку, и не на такое ради нее пойдешь.

Да, если бы про эту историю снимали настоящий фильм, перфекционистка Юля обязательно отвечала бы за декорации и подбор актеров. Мы носили бы идеальные костюмы, вели диалоги под идеально выстроенным светом… И снег бы весело искрился, и мир вокруг сиял. Но то кино, а это – жизнь. Все у меня в ней неидеально. Я уже представила, как выгляжу со стороны – наверняка от мокрого снега тушь размазалась на ресницах. Но мечтать все равно хотелось.

В нашем фильме мне досталась бы одна из главных ролей. Посредственно б я ее сыграла, если честно. Сыграла так, что мне обязательно вручили бы какую-нибудь глупую киношную премию вроде «Золотой малины», а на «Кинопоиске» влепили низкий балл. Потому что актерских способностей во мне точно нет. Да и вообще нет во мне ничегошеньки интересного. И пусть Юля часто пытается переубедить меня в обратном, я-то знаю, что я – посредственность. С математическим складом ума.

А еще в нашем фильме обязательно была бы подборка неудачных кадров, как со съемок фильмов «Марвел». Потому что я часто попадаю в комичные ситуации. И не по своей воле, честно. Просто неуклюжая. С координацией проблемы… Вот сейчас, поскользнувшись и проехавшись на пятке, я ухватила за рукав Юльку, и мы, прокатившись еще пару метров и балансируя на припорошенном снегом льду, вдвоем едва не угодили под колеса черной иномарки. Водитель резко затормозил и недовольно засигналил.

– Чего ты гудишь? – рассерженно выкрикнула Юлька, пытаясь освободиться от моей мертвой хватки. Я так переволновалась, что вцепилась в подругу словно клещ. – У нас вообще приоритет. Тут пешеходам уступать надо!

Водитель иномарки с тонированными стеклами и блатными номерами сдал немного назад и припарковался у обочины.

– Юль, не надо, не ругайся, – попросила я. Не люблю я все эти конфликты. От них только настроение портится.

– Вот еще, ругаться со всякими! У меня на такие глупости времени нет.

Но водитель и не думал с нами пререкаться. Задняя дверь иномарки открылась, и из машины выпорхнула Агния Леманн – девчонка с нашего факультета, первокурсница. В черной коротенькой дубленке, в мини-юбке и замшевых черных ботфортах на каблуках. Агния поправила ремешок брендовой сумки на плече и громко хлопнула дверью иномарки.

И если мы с Юлей спешили в универ, чтобы проставить «автоматы», то Леманн, вероятно, вскоре собиралась отправиться на пересдачу. Училась она плохо. Насколько я знаю, раньше Агния занималась фигурным катанием и хотела продолжить карьеру, но из-за серьезной травмы ей пришлось уйти из спорта. Обеспеченные родители запихнули дочь в наш университет на не самую легкую специальность, и Агния откровенно не успевала в учебе. Юля как-то сказала, что, когда ты всю жизнь занимаешься профессиональным спортом, тебе некогда напрягать мозги и читать умные книжки. Вообще она относилась к Агнии пренебрежительно, считая ее стервой и выскочкой. Да к тому же не семи пядей во лбу.

Агния легкой походкой направилась прочь от машины. Настолько плавно она двигалась по снегу на высоких каблуках, что меня зависть взяла. Я тут в своих старых ботинках на тракторной подошве едва не навернулась, а она… Конечно, если ей покорился лед под острым лезвием коньков, то и со снегопадом и шпильками она легко справится. Юлька тоже почему-то замерла на месте как вкопанная, взглядом провожая Леманн.

– Агния! – послышался мелодичный женский голос.

Дверца снова приоткрылась, и из машины вышла высокая красивая блондинка. Мама Агнии, в прошлом тоже спортсменка, с детства вызывала во мне восторг. Помню, как мы с бабушкой и родителями следили за чемпионатом России, болея за фигуристку из нашего города. Движения Светланы Леманн завораживали… А те давние соревнования, на которых она занимала призовые места, я до сих пор вспоминаю с теплом. Вечерами мы сидели перед телевизором и обсуждали каждое выступление. Я мечтала поскорее вырасти и стать такой же женственной и красивой, как эта девушка на льду… И каково было мое удивление, когда я узнала, что на нашем факультете учится дочь той самой фигуристки Светланы Леманн, от которой я фанатела в детстве.

Агния обернулась и словно нехотя направилась обратно к машине. Мы с Юлей продолжали наблюдать за происходящим, стоя под отяжелевшими от налипшего снега ветвями тополя.

– Какие же они… – тихо проговорила я.

– Какие? – не без яда отозвалась Юля.

– Красивые! И так похожи…

– Ничего особенного! – фыркнула подруга. – Твоя мама красивее.

С обворожительной улыбкой Светлана Леманн протянула дочери телефон, сказала ей что-то на прощание, а затем Агния быстрым шагом направилась к корпусу экономфака. Пройдя мимо, даже не взглянула в нашу сторону. Я тут же ощутила сладковатый и знакомый запах ее духов – аромат спелой вишни.

– Пф, так и думала, – укоризненно покачала головой Юлька. – Ладно, идем.

Мы засеменили за Агнией.

– Что ты думала? – спросила я.

– Что она с тобой даже не поздоровается. Интересно, корона твоей обожаемой Агнии не жмет?

– Но мы ведь с ней даже не подруги, – неуверенно возразила я.

– Роня, мы пересекаемся на всех факультетских мероприятиях, – фыркнула Юля. – К тому же ты ее репетитор. Вы с глазу на глаз занимаетесь с ней два раза в неделю, а она настойчиво делает вид, будто с тобой не знакома.

Это правда. Наша кураторша, Татьяна Борисовна, предложила Агнии мою кандидатуру в качестве репетитора. Леманн кровь из носу нужно было хорошо сдать свою первую сессию. Вроде как дома отчим держит ее в ежовых рукавицах… Я сразу согласилась, мне несложно помочь. К тому же за занятия Леманн неплохо платила. И вот, начиная с декабря, Агния два раза в неделю появлялась в нашей квартире, а после ее ухода в комнате еще некоторое время стоял запах ее любимых вишневых духов.

Мы практически никогда не разговаривали на отвлеченные темы. Только по делу. Агнии было скучно во время наших занятий. В то время как я трясла перед ней прошлогодними конспектами, Леманн брала в руки телефон, отправляла кому-то сообщения в мессенджере и загадочно улыбалась. Но я на нее не сердилась. Мне и самой мои лекции и объяснения казались ужасно скучными. Я даже немного расстраивалась из-за того, что не могу интересно преподнести материал. Тем не менее с зачетами Агния с горем пополам справилась и получила доступ ко всем экзаменам.

– Может, она просто нас не заметила? – спросила я. Впрочем, сама не веря своему предположению.

– Ага, как же! Просто твоя обожаемая Леманн задавака.

Агния первой поднялась на крыльцо, и высокий симпатичный шатен придержал ей дверь. Леманн прошла мимо него, не поблагодарив. Перед нами же с Юлькой тяжелые двери с протяжным лязгом захлопнулись. Подруга принялась снова ворчать:

– Вот козел! А нам дверь подержать?

Сейчас я думаю, что во всем, что с нами случилось, Агния сыграла не последнюю роль. Она даже стала зачинщицей… И тогда, в этом снежном круговороте, я и представить не могла, во что превратится моя жизнь в ближайшую пару месяцев. Имя Агнии Леманн обязательно нужно вписать в титры, потому что именно ей пришла в голову эта безумная идея – поменяться жизнями.

Агния

Мокрый снег залепил лобовое стекло, «дворники» активно работали. Из динамиков доносились страдания певца Уикнда, которого обожал слушать мамин водитель Вячеслав. Сама мама в это время громко разговаривала по телефону, весело обсуждая с подругой массажиста Лёнчика, закрутившего роман с их общей знакомой. Мамин нарочито счастливый голос раздражал. Она снова вела себя так, будто с утра ничего не произошло. Словно мы не ругались и не наговорили друг другу гадостей.

Каждый раз мама делает вид, что проблем нет, хотя проблем вокруг нас – целый океан. Потерпев страшное кораблекрушение, мы тонем в этих проблемах, барахтаемся в ледяной воде, от которой сводит все тело, захлебываемся, ловим воздух ртом. У меня есть возможность добыть нам с мамой спасательную шлюпку, выкарабкаться, выплыть, спастись… Но мама всячески игнорирует мои попытки помочь. Мало того, она готова утянуть и меня за собой на самое дно. Обвить вокруг моей шеи точно такую же веревку с булыжником, которую сама носит вот уже несколько лет, и утащить в вязкий ил, чтобы последнее, что я увидела, была полоска теплого желтого света – надежды на мое счастливое будущее. А все потому, что мама не хочет расстаться с отчимом, сколько бы я ни старалась открыть ей глаза на этого человека. Всякий раз, когда я завожу разговор об их отношениях, мама начинает рыдать, упрекать, давить на жалость… А закончив истерику, спустя полчаса делает вид, что ничего не было. Никаких слез и никаких упреков. Но я так не могу. С каждым днем моя ненависть к отчиму – человеку властному, грубому, черствому – только крепнет. И нет, этот мужчина не делает ничего страшного по отношению ко мне, но об маму он буквально вытирает ноги! Не понимаю, как она может это столько лет терпеть. Тем более что ни для нее, ни для меня не секрет, что у отчима на стороне есть другая женщина. Но мама требует доказательств.

Хотя перед публикой отчим все так же играет в идеальную семью. Охотно зовет гостей в дом, хвастается «домашним очагом» перед журналистами, которые по-прежнему включают его в ежегодный список богатейших людей города.

А еще это именно он настоял на том, чтобы я пошла учиться в наш университет на ненавистную специальность. И мама, несмотря на мои протесты, снова заняла его сторону, сказав мне, что отчим прав и в жизни мне это пригодится. Терпеть не могу экономический! Совсем о другой жизни я мечтаю…

Уикнд продолжал жалобно просить позвать его по имени[1], а мы из-за снегопада встали в пробку у самого университета. Я с раздражением посмотрела на наручные часы. Не хватало еще опоздать на экзамен. Хотя какая разница? Во время первой сессии я точно для себя решила, что не хочу больше мучить себя и учиться в этом университете. Несмотря на то что отчим уже выложил крупненькую сумму за обучение за весь год. А мама, будто подозревая, что я могу прогулять экзамен, вызвалась подвезти меня к универу, ведь ей все равно было по пути в салон красоты.

Наконец мама положила трубку и с натянутой улыбкой посмотрела на меня. Я боковым зрением видела, как она внимательно разглядывает мое лицо. Нахмурившись, я отвернулась и уставилась в окно на припорошенные снегом машины.

– Тебя забрать после экзамена? – спросила мама будничным тоном.

Я упрямо молчала. Мама метнула взгляд в сторону водителя, а затем снова посмотрела на меня.

– Агния, давай не при чужих людях, – прошептала она. – Кажется, мы дома уже все выяснили.

– Тебе кажется, мама, – рассерженно проговорила я, даже не пытаясь понизить голос.

Мама снова покосилась на своего водителя. Тот сидел за рулем с отсутствующим видом. Лишь незаметно прибавил громкость. Уикнд запел «Starboy», и водитель принялся пальцами отбивать в такт мелодии. Я тоже уставилась на мужчину. Вячеславу было чуть за тридцать. Черные волосы, как обычно, щедро намазаны гелем, залакированы и зачесаны назад, отчего он всегда напоминает мне пластмассового Кена.

В салоне было так тепло, что выходить на улицу в разыгравшуюся метель не хотелось. Если бы не мама… Сейчас она меня настолько раздражала, что я готова была выскочить без одежды хоть в Антарктиду. И пусть мое сердце остановилось бы от переохлаждения. Нет сил делать вид, будто в нашем доме не происходит ничего особенного.

– Агния, я утром тебе ясно дала понять… – снова начала мама все с той же натянутой неестественной улыбкой, которая в эту минуту уж точно была неуместна.

Я, не дав маме договорить, склонилась к переднему сиденью.

– Вячеслав, – громко обратилась я к маминому водителю. Мужчине пришлось снова убавить громкость. – Так, может, я все-таки здесь выскочу, а?

– Зачем? В такую непогоду… – снова подала голос мама.

– Необязательно довозить меня до самого крыльца. – Я даже не пыталась скрыть раздражение.

– Стрелка мигает, – кивнул на светофор Вячеслав. – Сейчас проскочим.

Его «проскочим» едва не обернулось аварией. Резко затормозив, Вячеслав нажал на клаксон. От протяжного громкого звука улыбка все-таки исчезла с маминого лица.

– Что там случилось?

– Да лезут под колеса всякие клуши! – проворчал Вячеслав.

– Я выйду здесь! – нервно выкрикнула я.

– Посреди дороги? Погодите, Агния, я хотя бы припаркуюсь.

Наконец я могла покинуть салон. До экзамена оставалось пятнадцать минут. В лицо тут же полетели хлопья мокрого снега. Поежившись, я направилась в сторону университета. Но не успела пройти и пары метров, как меня окликнула мама. Я обернулась. Мама помахала мне забытым телефоном. Наверное, из кармана дубленки выпал на сиденье. Чертыхнувшись, я засеменила обратно к машине.

Мама была без шапки. Ветер развевал ее длинные светлые волосы. Мама снова улыбалась, но глаза у нее при этом были ужасно грустными. Я подумала, какая же она у меня красивая и как маме идет улыбка… Но до чего ж она слабохарактерная! И снова ее напускная приветливость вызвала во мне лишь раздражение.

Выражение моего лица маме тоже явно не понравилось, потому как она тут же сделала мне замечание:

– Агния, не хмурься, морщина на переносице появится. Как у бабушки.

Я молча протянула руку к телефону.

– И прекрати этот цирк. Улыбнись мне в ответ. На нас люди смотрят.

– Пускай. Надоело улыбаться по заказу. Я уже давно не на соревнованиях. Извини. И плевать мне, кто там на кого смотрит.

Я едва ли не силой выдернула свой телефон из маминых рук и, развернувшись, решительно зашагала к корпусу своего факультета. В голове шумело. Меня снова захлестнула злость, как в детстве, даже на глазах выступили слезы. Я шла, не замечая никого вокруг. Сегодня снова был один из таких дней, когда мама не встала на мою сторону. Казалось бы, к этому уже давно можно привыкнуть. Но я не могу. Обида все так же пронзает ребра, делая дыру в груди все больше.

В коридоре возле аудитории уже толпились ребята с потока. Я подошла к окну и бросила сумку на подоконник. Тут же ко мне подскочила Галя с раскрытой тетрадью. Она была единственной девчонкой, с которой я общалась в группе. И то лишь потому, что мы жили в одном коттеджном поселке и время от времени приходилось подвозить ее на машине до универа. Кажется, Галя даже успела запасть на маминого «Кена».

– Учила? – спросила она у меня вместо приветствия.

– Ну так, – поморщилась я.

Сама даже тетрадь не открыла. Какой толк повторять то, что вызывает в тебе лишь уныние? Перед смертью не надышишься.

В конце коридора показалась второкурсница Вероника Колокольцева с подругой – миниатюрной рыжеволосой девчонкой, которая едва доставала высокой Колокольцевой до плеча. Они напоминали мне Болека и Лелека из старого польского мультфильма. Я все время забывала, как эту рыжую подругу зовут, а та постоянно сердито пялилась на меня, будто я увела у нее парня. Впрочем, и такое не исключено. В моей жизни всякое бывало. Разве о каждом конфликте упомнишь? Я быстро опустила голову. Вот уж перед кем стыдно облажаться, так это перед Роней, а не перед преподом или отчимом. Вероника так печется о моей успеваемости, что мне даже неудобно. Ей точно нужно было идти в педагогический, а не на экономфак. Мои неуды расстраивали ее больше, чем меня. Точнее, меня мои неудачи в универе совсем не парили. Это не то, чем я болела всей душой. Последние несколько лет я горела совсем другим, до чего, впрочем, никому из моих близких не было особого дела. Потому что это непрестижно и не принесет мне «бабок».

Мне надоело пялиться на носки черных сапог, и я подняла голову. Тут же встретилась взглядом с Вероникой. Та будто только и ждала, когда я на нее посмотрю. Мы еле заметно кивнули друг другу. А потом Роня вдруг проговорила одними губами: «Все бу-дет…» И показала большой палец. Я лишь усмехнулась. Главное, чтобы не отправили на пересдачу. Мне бы и тройки хватило, хотя отчим по-любому разорется.

Я снова уставилась на свои ноги, крепко сжимая в руках телефон. Галя продолжала трещать под ухом, как она день и ночь готовилась к этому экзамену, но все равно сомневается в том, что сдаст. Ворчала, что снег за городом пошел раньше и ее автобус застрял на выезде в сугробе. Говорила она это с укором, мол, я могла бы и подвезти ее, но почему-то никогда первой не звоню, а сама она совсем не любит навязываться… И бла-бла-бла.

– Ты, кажется, повторить материал хотела? – не выдержала я.

Галя тут же насупилась.

– Хотела.

– Ну так повторяй. Чего ко мне привязалась?

Галя фыркнула и, снова уткнувшись в тетрадь, наконец отошла. А в моих руках завибрировал телефон, оповещая о новом сообщении. Я взглянула на имя отправителя, и сердце заколотилось в сумасшедшем ритме. Инициалы TD. Хорошо, что сообщение не пришло в тот момент, когда я оставила телефон в машине. Если бы мама увидела…

«Встретимся через полчаса в «Пташке»? Я голоден. В другое время сегодня не могу».

«Но у меня экзамен», – напечатала я дрожащими от волнения пальцами.

«Хорошо. Тогда завтра вечером, в семь. Там же».

Я быстро ответила: «Хорошо, я обязательно буду», но сообщение так и не дошло до адресата.

Роня

В субботу утром меня разбудил телефонный звонок. А ведь так хотелось в законный выходной подольше поспать…

– Алло? – сонно отозвалась я. Вытащив ступни из-под одеяла, сладко потянулась. На улице уже давно рассвело. На голых ветвях липы, что росла напротив нашего окна, громко щебетали синицы. Из кормушки, которую мы соорудили с бабушкой и прикрепили на присосках к пластиковому карнизу, доносился дробный стук. Каждый день я добросовестно подсыпала туда пшено, чтобы по утрам просыпаться под этот счастливый птичий гомон.

– Рота, подъем! – скомандовала Юлька. – Роня, ты мне срочно нужна!

– В субботу, в такую рань? – кисло отозвалась я.

– Колокольцева, обалдела, что ли? Какая рань? Десять утра!

Я зевнула в трубку.

– Планировала до двенадцати поваляться. Тем более бабушка к подруге сегодня ушла. Та бабулю в покер играть научила, прикинь? Днями теперь в гостях пропадает. Я даже не подозревала, что бабушка у меня такая азартная.

– Ага, все это очень мило. Потом подробности расскажешь. А пока давай подтягивайся к универу. К корпусу химфака.

– К корпусу химфака? – удивилась я. – А это еще зачем?

– Давай, давай! Жду тебя.

И Юля нагло сбросила вызов. Я вздохнула. Жди, подруга, жди… Не дождешься. Хотя кого я обманываю? Я никогда не смогу отказать Юльке. И все потому, что не умею говорить людям «нет». А иногда это очень важное качество, между прочим. Оно бы так пригодилось мне в жизни…

Я откинула в сторону одеяло и нехотя поднялась с кровати. Подошла к окну, распугав всех синиц. Термометр показывал минус девятнадцать градусов. Нет, Юлька издевается! Я тут же вспомнила, как вчера вечером бабушка, предварительно спросив, есть ли у меня планы на субботу, загрузила мои теплые вещи в стирку. В том числе и пуховик. Отличная отмазка. Не пойду же я голой, верно? Одежда наверняка не успела высохнуть. Коварно улыбнувшись, я набрала Юлькин номер, но подруга не брала трубку.

– Вот зараза! – проворчала я.

Все-таки придется ехать. Что-то ведь у Юли стряслось, раз она в срочном порядке вызвала меня по телефону. И что она забыла в субботу возле универа? Тем более у корпуса химического факультета.

Пуховик, разумеется, не высох. Вязаная шапка тоже была еще влажной. Пришлось лезть на антресоли, где лежали старые шарфы, головные уборы и варежки. Я долго копошилась в сумке, пока не выудила на свет две подходящие шапки. В одной я ходила, когда еще училась в школе. Она показалась мне совсем уж пестрой и детской. А вторая – меховая ушанка. Новая, между прочим. Родители у меня теперь работали вахтовым методом в Краснодаре, поэтому эта шапка маме была ни к чему. Я тут же нацепила ушанку и, посмотрев на себя в зеркало, страшно расстроилась. Уж до чего эта вещь к лицу маме, так совсем не идет мне… Но другого выхода нет. Вот еще, наряжаться ради Юльки! Да я туда и обратно. Тем более в субботу в каникулы у универа не должно быть много народа. Да и кто меня знает с химфака?

Я быстро умылась, позавтракала сама и покормила нашего кота Малыша, который до этого все время крутился под ногами и требовательно мяукал. Толстый, но вечно голодный, он шагу не давал ступить, пока его не накормят до отвала.

Одеться решила потеплее. Гамаши, свитер, шерстяные носки… Вместо пуховика пришлось надеть старое мамино зимнее пальто. Оно было слишком длинным даже для меня, но деваться некуда. Тем более что Юля снова уже звонила два раза, нагло поторапливая меня.

На улице ощущались все минус тридцать. Я брела от дома к остановке, громко скрипя снегом. Сверкающий, чистый, он слепил глаза. В субботу в такой мороз народу на улице было немного. Я заползла в обледенелый старый троллейбус. Зная, что сиденья здесь без подогрева, встала у входа. Смотрела сквозь морозные узоры, как мимо проплывает притихший город. Троллейбус полз мимо покрытых белой пеленой улиц, заснеженной набережной и обросших инеем деревьев. Какая красота! Мне казалось, что я еду не к студгородку, а в гости к Снежной королеве…

Юльку я заметила у крыльца корпуса химфака. Подруга подпрыгивала на месте и вертела головой из стороны в сторону, будто не зная, откуда я появлюсь. А заприметив меня, долго и внимательно разглядывала. Затем расплылась в широкой улыбке. Когда я подошла к ней практически вплотную, Юлька уже ржала как ненормальная.

– Кто там? – спросила она, давясь от смеха.

– Где там? – не поняла я. – Кто?

– Это я – почтальон Печкин, – продолжила ржать Юлька. – Принес заметку про вашего мальчика.

– Вот ты дура! – вспыхнула я, кутаясь в мамино пальто. От мороза щипало щеки.

– А ты че так вырядилась? – не унималась Юля.

– Бабушка вчера пуховик постирала и шапку. Я вообще планировала всю субботу дома проторчать на законных основаниях. А тут ты… Чего надо-то от меня? – рассердилась я. Тащилась к ней в двадцатиградусный мороз, а она ржет, надрывается.

– Да так… – замялась Юля, перестав смеяться. – Просто скучно.

– Скучно? – поразилась я. – В выходной возле универа в минус миллион градусов? Ты больная?

– Что ты развопился-то, Иван Федорович Крузенштерн – человек и пароход, – попыталась угомонить меня Юлька. – Понимаешь, меня папа сюда привез на симпозиум молодых ученых.

– А ты-то здесь при чем? – искренне удивилась я. Не смогла сдержать улыбку. – Где ученые, Адамова, и где ты…

– Да Веник меня подставил, – сердито принялась объяснять Юлька. Раз уж подруга назвала своего парня «Веником», значит, действительно сильно на него злится. – Когда я с папой его знакомила, он согласился студента-химика изображать. Даже не прокололся ни разу. Про опыты разные рассказывал. Ты, кстати, знала, что в домашних условиях можно сделать плавающие мыльные пузыри?

– Плавающие? – выдохнула я, выпуская пар изо рта.

– Ну да. При помощи соды.

– Очень интересно.

– Только надо еще аквариум с широким дном. У вас дома нет такого аквариума?

Я только поежилась:

– Юля, у меня от холода ноздри слипаются. Нельзя ли побыстрее? На фига ты вообще меня позвала?

– Венька все про опыты заливал, в издевку папе моему сказал, что кандидатскую потом напишет по химии. Представляешь? А перед своим уходом такую подлянку учинил… Говорит, ваша дочь, дядя Антон, благодаря мне так полюбила химию! Все хотела на студенческий симпозиум ученых попасть, но пригласительные еще в ноябре разобрали. Но мне удалось достать для нее проходку… Вот!

Юлька полезла в карман дутого пуховика и достала оттуда какой-то билет. Принялась трясти им у меня перед носом. Я даже не сразу разобрала, что там написано…

– Низкотемпературный синтез гибридных систем магнетита и маггемита с диоксидином, – протарабанила подруга, поняв, что я все-таки не смогу это прочитать. – Я пока в фойе толклась, тебя ждала, наизусть все заучила. Не знаю, где этот гад билет на химический симпозиум взял, только папка мой в восторг пришел. Говорит, это так интересно, я тебя с утречка отвезу и встречу, чтоб ты по морозу не шаталась. Нет, ну ты прикинь?

Теперь настала моя очередь злорадно хохотать. Аж в горле защипало.

– А сам Венька где?

– Где, где… На репетиции! У них сегодня корпорат. Свадьба. Если он думал, я два часа буду на этих лекциях сидеть, то у него с головой не в порядке. Прошвырнемся по студгородку? Пока папа не приехал. Только мне к часу снова нужно здесь быть. Давай где-нибудь посидим?

– Ты врешь, а мне страдать, – вздохнула я. Юлька взяла меня под руку, и мы, хрустя снегом, побрели вдоль белой аллеи. – По такому морозу тащилась к тебе через весь город…

– Да ладно. Вон шапка на тебе какая теплая! – с издевкой произнесла Юлька.

– Да иди ты.

– Серьезно, где взяла?

– Это мамина.

– А-а…

В субботу студентов на улице было мало. Сессия подходила к концу, впереди каникулы. Мы с Юлькой шли молча, думая каждая о своем. Я, конечно же, злилась на подругу, но в то же время и злорадствовала, что Венька наконец решил проучить свою девушку. Интересно, с чего это вдруг он так осмелел? Получилось здорово. Правда, зная мстительную Адамову, я сомневалась, что она это так просто оставит.

– Что там, кстати, с покером у твоей бабушки? – нарушила тишину Юля.

– Давай в тепле поговорим, – ответила я. – Холодно. Вот доберемся до кафе…

Однако, едва мы добрались до кафе, нас постигло разочарование. На стеклянной двери красовалась табличка: «Закрыто по техническим причинам».

– Закрыто? – возмутилась Юлька. Мы припали к стеклянной двери, пытаясь разглядеть, что творится в зале. Несмотря на шерстяные носки, ноги замерзли. И пальцы на руках тоже окоченели. Все, о чем я сейчас мечтала, – это чашка горячего шоколада. Или хотя бы просто попасть в теплое помещение… Я бы даже прослушала лекцию о каких-то там системах магнетита и маггемита, но у Юльки была только одна проходка. А снова торчать в фойе она отказалась из-за охранника, который выгнал ее из корпуса химфака.

В главном зале стулья были перевернуты. Из подсобного помещения вышла девушка с ведром и половой тряпкой в руках. Она так сердито посмотрела на нас, что мы с Юлей тут же отпрянули от двери.

– Трубу, наверное, прорвало, – со знанием дела сказала Юлька. – Нас несколько раз так затапливало. Блин, как не вовремя-то!

У меня от холода уже язык не ворочался. Поэтому я просто молча запрыгала на месте.

– Ладно, пойдем обратно к корпусу, – вздохнула Юля. – Скоро уже папа приедет. И тебя до дома подбросим.

– И как же я тут оказалась? – хмыкнула я.

– А Венька и тебе, как моей лучшей подруге, любовь к химии привил.

– Ага. Ну-ну. Вот видишь, Адамова, до чего вранье твое доводит. Потому что нечего за нос водить собственных родителей. И из Веника непонятно кого лепить. В итоге в дураках ты осталась. И я заодно. Не удивлюсь, если после нашей прогулочки с температурой слягу.

– Ой, святоша. Можно подумать!

– Что «можно подумать»? Мне бы и в голову не пришло такой ерундой заниматься…

Лениво препираясь, мы добрели до светофора и остановились. Я уставилась в сторону на проезжую часть, наблюдая, как к университету снова ползет мой троллейбус, который двигался по кольцевому маршруту.

– Мороз! – внезапно воскликнула Юлька, поглядывая на другой конец дороги. Зеленый свет для машин сменился на оранжевый.

– Еще какой! – шмыгнув носом, согласилась я. Нос и щеки так сильно щипало, что я, наплевав на все, намотала шарф на лицо. Теперь только одни глаза торчали.

– Да нет же, Денис Мороз, на той стороне улицы, смотри сама!

Сердце тут же забилось быстрее. Теперь нам загорелся зеленый, но я встала как вкопанная.

– Скорее же! Упустим! – Юлька схватила меня за руку и потащила за собой.

Агния

Со скрипом мне удалось сдать экзамен на тройку. Разумеется, такая оценка отчима не устроила, и дома меня ждал скандал. Монотонная сердитая речь эхом разносилась по просторной светлой столовой. Я сидела на одной стороне длинного дубового стола, отчим – на другой. Мама крутилась рядом с мужем, закатывала глаза, заламывала руки и постоянно оправдывалась, будто это ей поставили трояк. Что ж, в ее спортивной карьере за артистизм она всегда получала высшие баллы. Однако нередко мне казалось, что она просто переигрывает.

– За три экзамена три тройки! – возмущался отчим. – Ты вообще не стараешься?

Сам-то он окончил престижный вуз в Москве и после учебы стажировался за границей.

– Три тройки за три экзамена – все точно, как в аптеке, – усмехнулась я, скрестив руки на груди. – Бог тоже троицу любит.

– Ты еще и издеваешься? Света, она издевается? С Господом себя сравнивает!

Мама положила руки мужу на плечи.

– Олег, не нервничай. Хочешь массаж?

Но отчиму массаж был не нужен. Поморщившись, он скинул мамины руки.

– Олег, Агния – гуманитарий, – смутившись от его поступка и быстро взглянув на меня, сбивчиво начала мама. – Ну не дано ей…

– Я за что такие бабки плачу? – прогремел отчим. – Чтоб она меня перед друзьями позорила?

Он вечно попрекал меня этими «бабками». В детстве, начиная с нечаянно сломанных игрушек, которые я у него особо и не просила, заканчивая фигурным катанием. Ведь у меня были лучшие костюмы, коньки, постановки. А сколько требовалось средств на услуги тренера, аренду льда, летние сборы, дополнительные занятия по хореографии и актерскому мастерству… Для такой мелкой и недостойной меня все это стоило больших «бабок» отчима.

– Да ладно тебе, не завалила же, – пожала я плечами. – Тройка – тоже оценка.