Обещание Габриеля Рейнард Сильвейн

Глава 27

Габриель, идущий по кампусу Гарварда, заметил Джулию издалека.

Привезя Джулию, он оставил машину на стоянке, а Клэр положил в детскую переноску с наплечным ремнем, имевшую странное шведское название.

Габриелю казалось, что с этой сумкой он похож на кенгуру (может быть, поэтому столько внимания обращали на него прохожие женщины. Многие останавливались поздороваться с девочкой и посмотреть мечтательным взглядом на ее внимательного отца).

Джулия, завидев его, прибавила шагу.

– Пойдем!

Она ухватила его за руку, поздоровалась с Клэр и потащила Габриеля за собой. Габриель уперся:

– В чем дело?

– В машине поговорим.

Она тщетно пыталась сдвинуть его с места.

– Машина там. – Он ткнул пальцем через плечо в другую сторону. – Что случилось?

– Пожалуйста!

В глазах Джулии стояли слезы. Габриель не мог отказаться. Он обнял ее за плечи и направил к машине.

– Расскажи, что случилось.

Джулия нервно огляделась.

– Сесилия говорит «нет».

Голова Габриеля обернулась к Джулии как на шарнире:

– Что?

– Сесилия сказала, что, если я хочу с ней работать, должна осенью быть здесь.

И снова Габриель остановился:

– Она тебе угрожала?

– Не так подробно. Сказала, что прочтет эдинбургскую программу курсов, но что она некрасиво будет выглядеть, отослав своего лучшего аспиранта в Эдинбург. Тем более когда на факультете будет работать Кэтрин.

Габриель взглядом убийцы посмотрел на здание, где был кабинет Сесилии. И двинулся туда.

– Я с ней поговорю.

– Нет! – Джулия потянула его за руку. – Я не хочу устраивать сцен. Давай поговорим в машине.

– Я позвоню Грегу Мэтьюзу. Чтобы положить этому конец.

Габриель поднял голову, глаза его мерцали.

– Если ты это сделаешь, она от меня откажется.

Голос Джулии был немногим громче шепота.

Габриель посмотрел на нее. Потом на здание. И выругался.

– Этого не может быть. На этом факультете аспиранты все время учатся за границей.

– Да, но в Италии. А не в Шотландии.

Джулия потянула его за руку, они пошли дальше.

– Тут все дело в курсах. Если ты сможешь нужные курсы прослушать в Эдинбурге, то должна быть возможность тебя перевести. Ты же будешь в пределах максимума перезачетов? Всего три курса прослушать и сдать.

– Да, но даже Грэхем Тодд не знает, какие курсы будут читаться в следующем году. Они еще не составили расписание.

– Чушь собачья. Если чего-то будет не хватать, Грэхем или кто-то из его коллег может тебе предложить индивидуальную программу исследований.

– Я об этом не подумала.

Джулия с трудом успевала за широкими шагами Габриеля, даже когда не обращала внимания на онемевшую ногу. Он, видимо, заметил, что ей трудно, и замедлил шаг.

– Прости. Не хотел тебя загонять.

– Все нормально, – соврала Джулия.

– Не понимаю, почему Сесилия на нас окрысилась. Я думал, мы с ней друзья.

Габриель пробурчал несколько точно подобранных крепких слов.

– Она говорила, будто декан недоволен Грегом Мэтьюзом, так как уже очень давно никто не приглашал никого с его кафедры читать сейджевские лекции.

– Это правда, но сами эти лекции – дело международное и охватывают всю область гуманитарных наук, не только литературоведение.

– Грег сказал Сесилии, что тебя рассматривали как кандидата на именную кафедру, которую дали ей. Декан поднял этот вопрос.

Джулия и Габриель переглянулись.

– Рассматривали и отвергли, – буркнул Габриель с горечью. – Грег мне нравится, но получить сейджевские лекции после того, как его факультет меня послал, – это было как с удовольствием послать их всех в ответ.

– А теперь Сесилия послала меня.

Габриель остановился. Отпустил Джулию и положил руки ей на плечи.

– На самом деле меня. А ты просто удобное средство.

Джулия не ответила на это замечание, а опустила глаза, посмотрела на дочь и взяла ее за крохотную ручку.

– Клэр, привет!

Девочка загукала, улыбнулась, заколотила ножками по борту переноски.

Джулия улыбнулась в ответ.

– Давай не будем при ней об этом разговаривать. А то негативные вибрации уловит.

– Хорошо, – согласился Габриель через силу. Они зашагали дальше к машине. – Но разговор не окончен.

Он посмотрел на Джулию с суровой многозначительностью.

Глава 28

– Что ты собираешься делать?

Разговор шел в спальне. Габриель сидел лицом к Джулианне. Ребекка купала девочку и укладывала ее спать.

Джулия смущенно перебирала пальцами ткань джинсов.

– Сесилия сказала, что посмотрит на эдинбургские курсы. Как только я получу расписание, я их ей покажу.

Габриель откинулся в кресле и скрестил руки на груди:

– А еще она тебе сказала, что не утвердит тебе учебный семестр за границей.

– Я должна попробовать, – тихо ответила Джулия.

– Нам надо поговорить с Кэтрин.

– Нет.

– Почему? – Габриель встал, начал ходить по комнате. – Она может что-нибудь посоветовать.

– Кэтрин начнет выговаривать Сесилии, и Сесилия от меня откажется.

– Я начинаю думать, что это было бы неплохо, – буркнул Габриель.

– Не было бы. Если Сесилия от меня откажется, это станет известно. И повредит моей репутации. И у меня не будет руководителя диссертации.

Габриель остановился:

– Работай с Кэтрин.

– Я с ней уже работала. Она, если помнишь, руководила моей магистерской диссертацией в Торонто. Как, по-твоему, будет выглядеть, если я у нее и магистерскую буду защищать, и докторскую?

– Фантастически будет выглядеть. Она лучший специалист по Данте в мире.

– Сесилия сказала, что я и без того слишком близка к Кэтрин.

– Чушь! – Габриель снова стал расхаживать по комнате, как лев по клетке. – Сесилия необъективна, ей зависть мешает судить.

– Кэтрин не может быть моим руководителем, пока не начнет работу в Гарварде – в следующем году. И даже тогда – она лишь на правах гостя.

– Она будет здесь, чтобы руководить аспирантами. Таков был уговор.

– Как это будет выглядеть, если Сесилия, глава именной кафедры исследований по Данте, откажется со мной работать?

– Выглядеть? Она будет выглядеть как ревнивая стерва, только и всего.

– А что будет, если с Кэтрин что-нибудь случится? Ей за семьдесят. Если она решит уйти на покой. Или…

Джулия закрыла лицо руками.

– Кэтрин нас всех здоровее.

Габриель встал перед Джулией, присел, положив руки ей на колени.

– У некоторых аспирантов на написание диссертации уходит от четырех до пяти лет, – сказала Джулия, не отнимая рук от лица. – Кэтрин будет тогда за восемьдесят.

– Тебе так много времени не понадобится. Кэтрин понимает, насколько ты предана делу.

– Дело не только в диссертации. Кэтрин для нас как член семьи.

Габриель поджал губы.

– А семья – на первом месте. Вот почему я в Шотландию без тебя не поеду.

Джулия опустила руки, встретилась взглядом с Габриелем.

– Я не хочу, чтобы ты отказывался от сейджевских лекций. Ты должен ехать.

Габриель потрепал ее по колену:

– Тогда позволь мне вмешаться.

– От этого только хуже будет. Сесилия разозлилась, надо подождать, чтобы она успокоилась.

– Я ждать не хочу.

– Я тоже, Габриель. Но ты вспомни: мне в апреле ехать на симпозиум профессора Вудхауза с Сесилией. Если я сейчас с ней порву, мое приглашение будет под угрозой.

– Там Вудхауз командует, а не она.

– Габриель, я тебя прошу всего лишь немного подождать.

Он нахмурился, встал.

– Ты слишком легко сдаешься. И позволяешь себя отодвинуть.

Она встала с ним лицом к лицу вплотную, губы у нее задрожали от гнева:

– Я не сдаюсь! Я просто не прибегаю к силе прямо сейчас. Пытаюсь быть разумной.

– Разумно было бы бороться.

– Разумно выжить, чтобы потом продолжать борьбу – когда сможешь перегруппироваться и дать противнику бой, имея разумный план и серьезную поддержку. А тогда, быть может, это уже и не понадобится.

Габриель уставился на нее:

– «Искусства войны» начиталась?

– Нет, изучала феминистскую литературу.

Углы рта у Габриеля дернулись, и гнев его растаял.

– Против этой армии у меня хватает ума не воевать. Сдаюсь тебе и твоим сестрам.

Он притянул ее к себе, она обняла его в ответ.

– Но только временно, – шепнул он.

Глава 29

Габриель был в досаде. От Джека Митчелла пришла новая эсэмэска:

ПРОВЕРИЛ СОСЕДКУ ПО КОМНАТЕ И СЫНА СЕНАТОРА. ПУСТО.

Джек был, как всегда, адептом краткости. Придется ему звонить и уточнять, что же он имел в виду.

С этой мыслью Габриель сделал выпад, разогреваясь перед встречей с противником.

Он не говорил Джулианне ни про черный «Ниссан», ни про поручение, данное ее дяде Джеку. Так как сообщать было нечего, по крайней мере на данный момент, это решение оправдалось. Но Габриеля беспокоили другие, более серьезные заботы.

Джулианна была неколебима: он не должен вмешиваться в ее дела с Сесилией. Хотя он мог бы пренебречь желаниями Джулианны, он так делать не станет. А это значит, что он не просто зол, а зол бессильной злостью. Бессилие – не то состояние, к которому он привык, и вот почему он сейчас пришел в фехтовальный клуб: сорвать досаду, вызванную всеми этими причинами.

Его тренером и партнером по фехтованию был Мишель – тихий пожилой джентльмен из Монреаля, участник каких-то давних Олимпийских игр. Для Габриеля он был идеальным партнером, и Габриель им восхищался.

Габриель предпочитал саблю рапире или шпаге: из всех трех видов оружия она требовала наибольшей быстроты. Она вознаграждала агрессию, давая ей право приоритета, и фехтовать этим оружием было тяжелее. Его режущая способность доставляла неимоверное удовлетворение.

Габриель хотел бы вызвать врагов Джулии на дуэль, одного за другим. Но придется удовлетвориться фехтованием с тренером. Они надели шлемы и отсалютовали друг другу.

Один из членов клуба, взявший на себя обязанности рефери, скомандовал:

– En garde! Prts? Allez![9]

И поединок начался.

Мишель тут же атаковал, Габриель парировал, переходя в репост. Мишель быстро отпарировал и нанес укол в правое плечо Габриеля, заработав очко.

Фехтовальщики отошли на исходные позиции, Габриель поправил шлем.

Рефери выкрикнул команду, и поединок возобновился.

Габриель и Мишель были одеты в проводящие костюмы, длинными кабелями подключенные к электронному устройству. Кабели были втяжные, чтобы не мешать движениям. Когда укол попадал в зачетную зону тела, устройство его засчитывало. Но приоритет определял рефери, а укол засчитывался лишь фехтовальщику, имеющему приоритет.

Габриель знал, что можно было бы сбросить агрессию, колотя по тяжелой груше в тренировочном зале. Но фехтование не только давало выход гневу, но и заставляло подчинить его себе. Чтобы фехтовать, нужно было заставить себя оставаться спокойным и сосредоточенным.

Мишель умел использовать все и каждую из слабостей противника и был особо эффективен в круговой защите и репостах. Габриель же был моложе и быстрее. Он отбил нападение и провел контратаку, попав в шлем Мишеля, который был зачетной зоной.

Фехтовальщики сражались, перемещаясь по дорожке туда и обратно, короткими осторожными атаками. Мишель набирал очки, Габриель изо всех сил старался за ним угнаться.

Под костюмом он вспотел. Между уколами оба фехтовальщика снимали шлемы – вытереть пот с лица.

Наконец Мишель набрал пятнадцать очков, и поединок закончился. Габриель снял шлем, пожал руку тренеру, потом – исполняющему обязанности рефери.

– Твои мысли где-то далеко, – заметил Мишель Габриелю по-французски.

Габриель поджал губы. Не было смысла это отрицать.

– Короткий перерыв – и повторим.

Мишель показал на ближайший ряд стульев и пошел разговаривать с другим фехтовальщиком.

Габриель послушно сел и приложился к бутылке с водой.

Джулия была для него солнцем и луной. И кто-то с ней обошелся несправедливо, доведя до слез.

Габриель вытер лицо полотенцем и положил руки на колени. Он не хотел ехать в Эдинбург один.

Заставить Сесилию передумать будет трудно, если вообще возможно, тем более что она, кажется, восприняла его, Габриеля, успех как приговор своей карьере. Габриель хотел бы, чтобы Джулия приняла ее вызов, вскрыла ее блеф. А Джулия хотела выждать и перегруппироваться.

Габриель был не из тех, кто склонен ждать. И никогда таким не был, даже после пережитого в крипте Св. Франциска. Нет, он был бойцом. И не хотел, черт побери, провести даже неделю вдали от жены и ребенка, не то что целый год. И уж точно не ради уязвленной гордости какой-то профессорши. Перед ним возник Мишель, слегка постучал ногой по его ноге:

– Пошли. И на этот раз сосредоточься – сегодня тебя победила бы моя бабушка. Она, кстати, умерла тридцать лет назад.

Габриель поднял голову и посмотрел на тренера таким взглядом, от которого вода могла бы замерзнуть. Мишелю это понравилось:

– Здравствуй, Габриель! Я все ждал, когда ты появишься.

Засмеявшись, Мишель подозвал рефери.

Габриель пошел к дорожке, пылая гневом.

Глава 30

Телефон Джулии завибрировал текстовым сообщением.

Они с Габриелем ходили по соседям вместе с Клэр, играя в «Сласти или страсти», а Ребекка осталась дома – раздавать конфеты. Клэр, которой еще не было и двух месяцев, была одета тыквой. На нее надели комбинезон-пижаму под оранжевый жилет, на пижаме нарисовали глаза, нос и рот разрезной тыквы с фонарем. На голове у Клэр была оранжевая шапочка с пришитым стеблем.

Габриель нащелкал без счета фотографий упомянутой тыквы еще даже до выхода из дома.

Сперва он противился предложению взять с собой Клэр, чтобы выпрашивать сладости, мотивируя это ее нежным возрастом, но, когда Джулия одела девочку в костюм, переменил мнение. Счастливый отец гордо нес девочку на руках, представляя ее соседям, из коих некоторые отметили изобилие фламинго, появившихся в сентябре на газоне Эмерсонов. И последнего фламингов темных очках, все еще стоящего на газоне перед домом, к смущению Габриеля и веселью Джулии.

Сообщение пришло такое:

ДЖУЛИ, КУДА ТЫ, К ЧЕРТЯМ, ДЕВАЛАСЬ?

Я ЗВОНИЛА ПО ГОРОДСКОМУ И НАРВАЛАСЬ НА АВТООТВЕТЧИК.

ТЫ НАРЯДИЛА КЛЭР НА ХЕЛЛОУИН? ХОЧУ ЭТО ВИДЕТЬ!

ЦЕЛУЮ, Р.

– Кто это? – с любопытством спросил Габриель, заглядывая на экран.

– Твоя сестра.

Джулия написала ответ по пути к очередному дому: