День Нордейла Мелан Вероника

Пролог

– Дрейк?

Место на постели справа от меня пустовало – уже остывшее место, холодная простынь.

Я приподнялась и почти сразу же увидела его, стоящего у окна. Нордейл едва окутался в предрассветную дымку; по саду растекся туман.

– Почему ты не спишь?

Он стоял спиной ко мне – в штанах и без рубашки, – смотрел прямо перед собой, и я была готова биться об заклад, что в эту самую минуту Дрейк Дамиен-Ферно не видел ни стекла, ни застывших в безветрии кустов, ни далекого, едва начавшего окрашиваться розовым неба. В комнате уютная темнота – в такую нужно смотреть самые последние, ускользающие из воображения с пробуждением сны.

– Аарона нет, – донеслось глухо.

Мой вялый спросонья мозг новую информацию переварить не смог, однако уверился в том, что Великий и Ужасный однозначно смотрит не сквозь стекло на улицу, а на очередную невидимую энергетическую карту.

– Нет где? Дома? В городе?

Разве это повод для бессонницы?

Странный и неподвижный, будто застывший, Начальник чуть повернул голову:

– Нет в этом мире.

Мои веки дрогнули одновременно с мозгом – сон слетел.

– Как он мог исчезнуть? Давно?

Умер?

Туман за стеклом напоминал сигаретный дым, выдохнутый великаном. От Дрейка веяло не замешательством, но странным недобрым спокойствием. А еще легкой изморозью и работающими на полную мощь инерционными полями. И это в неполные пять утра.

– Судя по временным метрикам, – пояснили мне от окна, – Аарон Канн никогда не появлялся в Мире Уровней.

Глава 1

Нордейл. Уровень 14.

За неделю до того.

(Mars Lasar – Fear and Tenderness)

Кафе именовалось загадочно и немного пафосно – «Карта судеб», – но чай, судя по аромату, здесь подавали хороший. Немного земляники, мяты, нотка лимонника и нечто неуловимое, мне не знакомое. В чайной карте напиток значился под названием «фирменный». Кофе в меню не нашлось.

– Кофе не ищите, не подаю, – пояснила полная, задрапированная в синий платок поверх легкой блузы дама – очевидно, хозяйка. – Кофе – напиток агрессивный, слишком прямолинейный. То ли дело чай – столько граней, такое смешение слоев. Вы сумеете оценить, я думаю.

Она, похожая плавными движениями на степенную самку тюленя, уплыла обратно к стойке. Я же осталась с чаем и совершенным непониманием того, каким образом, гуляя по Нордейлу так много и так часто, я никогда раньше не натыкалась на это место. Всегда шла к проспекту Тильтер через уютный бульвар Лавьяни, затем сворачивала на Тинтон-драйв, обратно возвращалась по Рин-авеню. И никогда, ни разу в жизни не прошлась по лежащей между ними тихой и безлюдной мощеной улочке.

«Карта Судеб». В нашем мире такое заведение держала бы гадалка. Здесь им владела женщина, отдающая предпочтение тяжелой керамике ручной работы, деревянной мебели, столикам на двоих и накинутым на скамьи со спинками вязанным пледам. Женщина в тюрбане и без единого кольца на пальцах. Женщина, ценящая хороший чай.

Кружка мне досталась темно-зеленая, без узоров, с гладкими когда-то застывшими в печи потеками декоративной глазури. Чай расцветал на языке розовыми бутонами и сладкими ягодами.

Конец июля, заволоченное далекими облаками небо, псевдосолнечный день. Последнюю неделю вечерами шел дождь, и переполненная влагой земля не просыхала. Щедро напоенные бесконечными ливнями и обогретые теплыми солнечными лучами, буйно цвели на клумбах маргаритки и бархатцы. Парила почва.

Хозяйка вернулась несколько минут спустя и с такой непосредственностью, которой можно только позавидовать, скользнула на лавку напротив меня. Сложила полные руки на стол и постучала пальцами. Задумчиво спросила:

– Началось, да?

– О чем Вы?

Я оторопела. Эта женщина выглядела так, будто последние десять лет я каждое утро захаживала сюда, чтобы перекинуться с ней словечком-другим и обменяться новостями. Но я однозначно ее никогда не встречала раньше, потому что такое лицо – лицо с носом-кнопкой, круглыми глазами и русыми бровями-полукружьями – я обязательно запомнила бы.

– Изменения в Вашей жизни. Они уже начались.

Очень прозорливо. До странного.

Я молчала, а все потому, что странностей этим утром действительно хватало. Начать хотя бы с того, что проснулась я в полной, если не сказать оглушающей, тишине и с отсутствием запахов съестного, долетающих с кухни – странность номер раз.

С тех пор как в доме появилась Клэр – моя подруга и по совместительству личный шеф-повар (язык не поворачивался назвать ее «кухаркой»), – в доме всегда присутствовал запах готовящейся еды – жарящейся, варящейся, пекущейся и так далее. Клэр попросту не умела не готовить – она этим жила. И если к завтраку на стол не выставлялись булочки, сырники, ватрушки, гора оладий или чего-то подобного, моя подруга считала, что день начался зазря и спешно это исправляла.

Нет, мы не жили вместе постоянно – дом перешел в ее полное распоряжение давно, – но изредка, в те моменты, когда Дрейк работал сутками, я навещала подругу (а заодно фурий и котов) и частенько оставалась ночевать. И всегда просыпалась от того, что ноздри щекотал один из миллиона фирменных запахов Клэр Мэтьюз – ванили, корицы, лимонной цедры и Вирранской сахарной пудры.

А этим утром Клэр на кухне не обнаружилось. Как и во всем доме. Только тишина, чистая кухня, аккуратно расставленные по полкам кастрюли и сковородки и полный, нетронутый со вчерашнего дня холодильник.

– Просто утро. Не совсем такое, как другие. Бывает, – ответила я уклончиво, так как женщина напротив смотрела по-доброму, но довольно пытливо.

– Совсем не такое, как другие. Совсем.

Она была права. Наверное, все-таки гадалка из моего или схожего с моим мира.

Подруге я звонила раз восемь, но всякий раз она сбрасывала мои звонки, и это явилось странностью номер два, выбившей меня из колеи. Не хотела разговаривать? Не могла? Ушла, забрав из дома все свои личные вещи, и не оставила даже записки? Но почему тогда телефон брать отказывался также и Антонио – друг и кавалер Клэр?

Мое пробуждение случилось всего час назад, а жизнь уже расставила столько неожиданных препятствий, что мне, кажется, требовался именно кофе, а вовсе не многослойно-ароматный земляничный чай.

– Сюда не заходят просто так, милочка, – «гадалка» в тюрбане улыбалась, но странно, без веселья. – Здесь все сделано для того, чтобы путники заглядывали именно в тот момент, когда им требуется помощь. Так уж я настроила пространство. И потому заглядывайте, когда Вам потребуется подумать – здесь часто приходят хорошие мысли.

И она ушла, оставив меня допивать чай в немом изумлении.

* * *

На улице шумел июль. Сотовый в очередной раз ответил странное: «Абонент недоступен».

«Куда же ты подевалась?»

Все дело в том, что если бы из моей жизни исчез кто-то другой – Мак Аллертон, Баал Регносцирос, Халк Конрад или другой из ребят спецотряла, – я бы не напряглась. Они то и дело куда-то девались: работа, тренировки, задания. Если бы временно исчез Дрейк, я бы даже не удивилась – тот столетиями был занят постижениями тайн и загадок Вселенной. Испарись Тайра, я бы подумала, что она отправилась через один из специально установленных для нее порталов на Архан. Растворись Сиблинг, я бы даже не заметила.

Но Клэр?

Клэр являлась частью этого мира – стабильной и незыблемой его частью. Без непредсказуемости, без неадекватных поступков, без «волн». Клэр была одним из трех китов, на которых, как выяснилось, зиждилось мое спокойствие.

А теперь она пропала.

Предварительно забрав из дома все свои вещи.

Дрейк на работе – статус: не отвлекать. Способный обладать какой-то информацией Антонио не желал брать трубку – занят? Обратиться к Чейзеру – мол, определи местоположение «потеряшки»? Я и сама могла бы прыгнуть к ней, чтобы прямо спросить о том, что произошло, однако какое-то время назад перестала бездумно этим заниматься, столкнувшись с конфузными ситуациями (люди в спальне, в душевой, в туалетах, люди, занимающиеся любовью).

А что, если она попросту купила горящую путевку на какой-нибудь дальний остров, а позвонить и сообщить мне об этом решила позже?

Всякое случается. Дрейк учил не паниковать, и я не паниковала.

Раскачивались от ветерка ветви лип, выглядывали из декоративных «капустных» листьев на аккуратных палисадниках бутоны троцинии; шуршал под ногами на ведущей к дому дорожке песок – он всегда оставался на ней после дождя. Слишком быстро менялся рисунок неба – ветер гнал в далекие дали стада облаков.

Дверь я открыла своим ключом.

Тихо. Через несколько секунд выбежал навстречу белоснежный Михайло, потерся боком о мою штанину, громко замурчал.

Ни фурий. Ни Ганьки.

Фурии-то ладно – их попросил для очередной «беседы» в Реактор Сиблинг – мохнатые существа и представители Комиссии нередко обменивались полезной друг для друга информацией, – но Огонек? Рыжая кошка – любимица Клэр – никогда не покидала этот особняк. Ни разу с тех пор, как поселилась в нем.

На душе, несмотря на безмятежный с виду день, копилась тяжесть.

– Голодный?

Кот обтирался об меня так рьяно, будто его никто и никогда не кормил. В стальной тщательно вымытой миске не нашлось кошачьего корма – пришлось насыпать из пакета.

– Ешь.

С кухни я удалилась под хруст разгрызаемых кусочков «Кискис».

Особняк без Фурий и подруги будто обветшал энергетически – уныло притих, опечалился и теперь напоминал мне покинутого сыновьями деда. Деда, сидящего у окна и ждущего, что однажды родные навестят его вновь.

Какие странные мысли.

Для людей не бывает ничего хуже неизвестности. Неизвестность – состояние формирования новых колец реальности – ситуаций, событий и неслучайных случайностей, построенных на основе прежних действий и решений. А находясь в подвешенном состоянии, люди почти никогда не умеют ожидать хорошего – слишком сильны засевшие глубоко страхи.

Я же училась от них избавляться и занималась этим уже не первый месяц. Высвобождала стрессы, следила за собственными эмоциональными всплесками, по наставлению Дрейка училась аккумулировать энергию. Старалась не растерять ее и теперь, когда случилось нечто из ряда вон выходящее.

«Все живы, все здоровы», – бодро повторяла себе внутри и не поддавалась тревоге. Хотя последняя наседала.

После обеда, если Клэр не позвонит сама, я прыгну к ней.

На том и успокоилась. Вошла в тихий зал, уселась на диван, подвернула под себя колени и выпрямила спину – меня ждало время «внутреннего покоя», в течение которого я избавляла голову от ненужного мысле-хлама, училась ощущать пространство мира не разумом, а чувствами, ощущать тонкими телами невидимое.

На подобных уроках настаивал мой любимый, и, зная, что он не посоветует ненужного, я взяла за правило их исполнять.

Перед тем как начать, я несколько секунд смотрела на всегда полную, но сейчас пустую вазочку из-под домашнего печенья.

Неслышно вздохнула. Закрыла глаза; время «тишины» наступило.

* * *

– День добрый, Бернарда.

Когда раздался голос, я вздрогнула, но глаз не открыла – поначалу подумала, что в моей голове говорит один из фантомов – такие часто навещали людей во время медитаций. Их называли по-разному: двойники, псеволичности, ложное «я» – Дрейк учил не заговаривать с ними, и я продолжила сидеть неподвижно.

Сколько прошло времени? Я слишком глубоко погрузилась? Нужно еще раз очистить сознание.

– День добрый.

Нет, голос – незнакомый, слишком низкий для женщины и слишком высокий для мужчины – звучал снаружи. Я резко распахнула веки, напряглась.

И было от чего.

Прямо на меня с экрана телевизора, который мы некоторое время назад по совету Эльконто перевесили на противоположную стену над камином («так удобнее смотреть с дивана»), взирало лицо, которое я никогда в жизни не видела. Абсолютно лысая голова, ровные, но довольно грубые черты лица, слишком светлые для обычного человека глаза; средней полноты губы ничуть не украшали растянутый в стороны рот.

У меня случился секундный шок. Я случайно нажала на кнопку пульта? Или телевизор включился сам? Это… запись?

– Предвещая твои вопросы, сообщу, что записью я не являюсь: наш разговор происходит в реальном времени.

От неприятного голоса по моему телу прошла изморозь. В моем доме кто-то был. В телевизоре. Сумев не выдать замешательства, я ответила ровно и довольно вежливо.

– Добрый день. С кем имею честь общаться?

Лысый собеседник, впрочем, имени сообщать не пожелал.

Это вообще женщина или мужчина? Меня всегда смущали субъекты, пол которых сложно определить на глаз, а если эти субъекты еще и пытались завести со мной диалог в моем же собственном доме, они смущали меня на двести процентов.

– Можешь называть меня, как угодно. Я здесь не за этим.

– Зачем же?

Шестое чувство, непонятно откуда взявшееся, подсказывало, что передо мной враг. В мозгу угрожающе сильно звенела тревожная сирена: «Вызывай Дрейка!»

– Не пытайся связаться с главой этого мира, – предупредил мои попытки ментального контакта гость. – Во-первых, они будут безуспешными, во-вторых, они не являются для меня желательными.

Судорожно нащупав сбоку пульт, я зачем-то попробовала нажать кнопку «Вкл.» – телевизор, естественно, не погас, но я почувствовала себя глупее некуда. Как герой ужастика, который наивно верит, что перед ним не настоящий монстр, но сотканная из тумана иллюзия.

– Что Вам угодно?

– Чтобы ты помогла мне с тем, чего я желаю.

– И чего… Вы желаете?

«Нужно прыгнуть. В Реактор нельзя – сломаю себе шею об их ловушки. Домой… к нам с Дрейком в особняк. Оттуда свяжусь».

– Не советую предпринимать попыток бегства, пока мы не закончим разговор.

Мне совершенно не нравилось происходящее. Совершенно. Лысая башка и неприятное лицо на экране нервировали.

Вместо того чтобы слушать голос дальше, я закрыла глаза и принялась мысленно переформировывать реальность: вокруг не стены с золотистыми обоями, не бежевый мягкий диван под задом, но твердый пол второго этажа нашей спальни, запах моих любимых духов с комода, темно-бордовые шторы, в окно льется свет…

– Не выйдет.

Я пробовала трижды. И поняла, что моментально взмокла до состояния «после десяти кругов на полной скорости по стадиону», но прыжка так и не случилось.

Все хуже и хуже.

– Твои возможности во время нашего общения заблокированы.

Чудесно! Вместо того чтобы слушать это чудище дальше, я поднялась с дивана и быстро двинулась к выходу – эта уродина не сможет дотянуться до меня с экрана, если я уйду.

Я доберусь до Реактора на такси, я вызову Мака или позвоню… кому угодно.

Когда раздалась следующая фраза, я как раз выходила из комнаты.

– Знаешь, что случилось с Клэр Мэтьюз?

По спине прошла новая волна изморози – я изначально чувствовала, что что-то не так.

– Что? – спросила я глухо, не оборачиваясь.

– Ты выгнала ее сама. Вчера.

В меня для непонятной цели однозначно кидали невидимые отравленные дротики, но вот так запросто поддаваться панике я не спешила.

– Я ее не выгоняла.

– «Попросила» уйти. Посмотри на экран.

И я услышала доносящийся из-за спины свой собственный голос.

Показанный фильм потряс меня до глубины души: Клэр стояла у порога и комкала в руках ситцевый шарф. А я – Я! – разговаривала с ней притворно-вежливым тоном. Тоном, от которого даже у меня свело челюсти – сладким и лживо-неприятным:

– Мне больше не нужно столько еды, я могу заказывать из ресторана. А у тебя будет больше свободного времени.

– А Огонек?

Моя подруга не смотрела «мне» в глаза – она смотрела в сторону, и я была готова биться об заклад, что она сдерживала слезы.

– Кошку можешь забрать.

– А… Фурии?

– Я буду кормить их сама.

– Ягоды… они любят…

– Я помню.

Я глазам своим не верила – эта вторая «я» выгоняла свою собственную экономку.

– Дина, что-то случилось? Ты скажи…Я ведь…

– Ничего не случилось, Клэр. Изменения в жизни – это нормально. Полагаю, что для них просто пришло время.

И моя «копия» нетерпеливо сложила на груди руки – мол, иди уже отсюда.

У меня от ярости зубы скрежетали.

– Что это за хрень? – спросила я тихо, но очень зло.

И на экран вместо фильма тут же вернулась уже знакомая лысая башка.

* * *

– Я прошу не так уж много: зайди в лабораторию в здании Комиссии, отыщи криохранилище, достань то, что лежит в ячейке под номером «3261» и принеси это сюда в сумке-холодильнике.

– Почему я? – поинтересовалась я сквозь зубы.

Мне только что объяснили, что в случае с Клэр был сформирован и вставлен в жизнь дополнительный день, которого не существовало для меня, но который существовал для моей подруги. Тот самый «несуществующий» день, в котором для нее случилось несчастливое увольнение, сбор вещей и уход из этого дома. Грубо говоря, ложный временной промежуток, в котором орудовал очень похожий на меня «двойник».

Умно. Сложно. И очень жестоко.

По правде говоря, у меня волосы стояли дыбом.

– Потому что ты – человек, который имеет доступ к Лаборатории. Тебя пустят без вопросов.

Да, меня действительно почти везде в Реакторе пустят без вопросов, но только потому, что Дрейк мне полностью доверяет, так как уверен: я не предам. А это… «оно» требовало от меня именно предательства.

– Я не буду этого делать.

Наш разговор переходил на ледяные, не сулящие ничего хорошего тона.

– Я не предлагаю тебе выбор, – ответил местный «Доуэль», – я предлагаю тебе спокойную жизнь без потерь в случае продуктивного сотрудничества.

– А в ином случае?

– В ином случае начнут происходить совершенно не приятные вещи, как в случае с твоей экономкой. Это лишь начало. Не усугубляй свое положение, так как людей ломать не сложно – у всех есть болевые точки.

Точки есть – она права.

Я, все же, решила считать «голову» женщиной.

«Так или иначе, я свяжусь с Дрейком…»

– Каждая твоя попытка оповестить обо мне Творца местного мира будет оканчиваться чьей-либо трагедией. Всякий раз худшей, нежели предыдущая.

– Ты не сможешь…

– Я смогу.

– Но для чего? – моя фраза окончилась укоризненно-нервным смешком.

Тварь на экране хотелось придушить. Я все понимала про Любовь, про то, что каждая ситуация – урок, но случившееся со мной напоминало не урок, а начавшуюся холодную войну.

– Я желаю получить то, что желаю. Ты мне поможешь.

Я вовсе не была в этом уверена. Пусть это чмо сгинет из моей комнаты, и я непременно найду способ оповестить о случившемся Творца мира Уровней. Так. Или иначе.

– Что хранится в криокамере?

– Этого знать не нужно.

– А если я… – «конечно же, я этого не сделаю», – доставлю то, что вам требуется?

– Если… Когда, – поправилось «чмо», – ты доставишь сюда содержимое ячейки, ложный день из жизни Клэр Мэтьюз будет изъят. Она ничего не будет помнить.

– Я тоже не буду?

– Возможен положительный или отрицательный вариант ответа. На выбор.

Как щедро.

– Мы договорились?

– Я подумаю, – ответила я настолько ровно, насколько могла, хотя внутренне я клокотала, как кастрюля, несколько часов кряду простоявшая на горячей плите.

– Отлично. У тебя сутки.

И телевизор, который я, видимо, выкину сразу же, как только почувствую, что гость ушел, погас.

* * *

Телевизор я не выкинула. Мне стало не до него, как только экран погас: через телевизор или нет, эта нечисть, судя по всему, отыщет способ добраться до меня, если пожелает. Тогда какой смысл ломать технику?

Она знает мое имя. Знает о моих способностях. Плохо.

Наихудшим из случившегося после нашего диалога было то, что я все никак не могла сосредоточиться ни на Реакторе, ни на нашем с Дрейком доме, и совершить прыжок – мои мысли скакали, как у обнаженного любовника, которого некстати застал «мужнин» звонок в дверь.

Такси доберется до Реактора примерно за двенадцать минут. Если не пробки.

Я ринулась в сторону проспекта, на ходу продумывая план действий: вчера Дрейк говорил, что будет заниматься строительством «незавершенных» объектов, значит, его, скорее всего, в самом Реакторе нет. Но есть Сиблинг – он вызовет. Если не Сиблинг, подойдет любой представитель Комиссии. А эта дура путь думает, что я побежала изымать для нее содержимое криокамеры…

Как бы ни так.

Мне повезло – свободная машина такси стояла сразу за остановкой. Я заскочила в нее так споро, будто меня преследовали маньяки с бензопилами, и быстро протараторила:

– Пересечение Нейен-драйв и сорок третьей.

– Что там? – лениво спросил водитель, пристегиваясь.

– Ничего. Просто перекресток.

На самом деле оттуда отходила тихая и почти всегда безлюдная улица, ведущая к «пустой» для жителей Нордейла площадке, на которой, защищенное отводящим глаза щитом, стояло центральное здание Комиссии.

– Четыре пятьдесят до туда.

– Пойдет.

Завелся мотор; водитель, пропустив автобус, вырулил на проезжую часть.

Совершенно не привычное для меня состояние – состояние панической нервозности, – но именно в нем я продолжала пребывать. Как отреагирует Дрейк, когда я расскажу ему о «пришельце»? Будет разбираться сам? Поднимет на уши Комиссию? Даст красный сигнал тревоги спецотряду («залечь на дно») или же наоборот попросит ребят о помощи?

Ребята здесь, скорее всего, будут бессильны – слишком странный «враг».

Перед глазами то и дело возникала «лысая башка» – она не может знать, для чего именно я еду в Реактор…

«Дрейк, Дрейк, Дрейк, ты меня слышишь?» – беспрестанно сигналила я в пространство.

Стоило машине свернуть в сторону осеннего парка и моста через Грейен, как моя сумка загудела вибрирующим мобильником.

– Дина, Дина, ты меня слышишь?

Говорила Меган – не говорила, всхлипывала.

– Слышу, в чем дело?

Позвоночник от плохого предчувствия сжала невидимая стальная рука.

– Дэлл… Он что-то мастерил в бункере, и в его руках взорвалось…

Я почти не слушала, у меня перехватило дыхание.

– …сильные ожоги. Нужно к Лагерфельду… Срочно. Ты поможешь? Поможешь?

Она уже не просила, захлебывалась.

– Помогу, – отчеканила я коротко и попросила водителя: – Остановите машину.

Пытаться формировать в подобном состоянии лицо Дэлла оказалось задачей сложной, почти неподъемной, но теперь я плевала на «не могу» – Одриарду требовалась срочная помощь. Черта за чертой, я формировала в сознании его мысленный образ, укрепляла его, делала «живым». Потом уцепилась, усилием воли собрала энергию в пучок, прыгнула. И почти сразу же гул несущихся по мостовой машин, сменился тяжелым хриплым дыханием.

– Потерпи, потерпи, родной, сейчас она придет… – Меган сидела на полу у ног сжавшегося от боли в кольцо мужчины. Поврежденные руки зажаты между колен, корпус раскачивается туда-сюда; в бункере витал очевидный запах гари, едких химикатов и паленой плоти.

Черт. А ведь «она» обещала. Вспоминать в такой момент лысую башку было все равно, что ступать босиком по шипам.

– Дэлл? – я коснулась плеча блондина. – Давай, поехали к доктору.

Мне в ответ что-то промычали.

– И я! – Меган впилась в мой локоть ледяными пальцами. – Я с ним, можно?

Мне ли было не понять женщину, желающую идти хоть на край света за своим мужчиной?

* * *

Совпадение. Совпадение, ведь так?

Не могла эта мымра знать, что в Реактор я ехала вовсе не для похода в Лабораторию, а для того, чтобы пожаловаться Дрейку? Не могла. А, даже если так, то взрыв в бункере профессионального подрывника – ее ли рук дело?

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Новый роман Михаила Веллера – «метароман», как определил жанр автор, огромен по охвату тем и многооб...
«Падение» – последняя законченная повесть А. Камю. Пытаясь ответить на вечный вопрос: «В чём смысл ч...
В Зоне нет никого, кто не слышал бы о легендарном Картографе. Он знает тайные тропы и понимает Зону,...
Как выжить там, где сдаются самые прожженные негодяи? Где убийство себе подобных – необходимость. Ка...
Дина Рубина – мастер конфликта. Особенно того острого, порой трагического, сторонами которого оказыв...
Брайан Трейси – признанный гуру тайм-менеджмента. На протяжении многих лет он помогает людям во всем...