Эхо прошлого. Книга 1. Новые испытания Гэблдон Диана

Глава 3

Жизнь за жизнь

Я отвела Джейми в кладовую. Там было темно, а еще холодно, особенно для человека без штанов, но я боялась разбудить кого-нибудь из Хиггинсов. Господи, только не сейчас! Они же вырвутся из своей спаленки, словно стая испуганных перепелок! Меня передернуло от мысли, что придется разбираться с ними раньше времени. Даже днем мне будет тяжело рассказать о ночном происшествии, а уж прямо сейчас это было бы просто невыносимо.

Не видя лучшего выхода, Джейми с Йеном положили миссис Баг в кладовой рядом с бабулей Маклауд – под нижнюю полку, накинув на лицо женщины плащ. На виду остались лишь ее ноги в полосатых чулках и потрескавшихся, истоптанных ботинках. Я вдруг представила себе Злую Ведьму Запада и зажала ладонью рот, чтобы не ляпнуть какую-нибудь истеричную глупость.

Джейми повернулся ко мне, но его взгляд был обращен внутрь. В отблесках свечи лицо казалось изможденным и покрытым глубокими морщинами.

– Да? – рассеянно произнес он.

– Ничего, – ответила я дрогнувшим голосом. – Ничего особенного. Давай садись.

Я поставила табурет и свою аптечку, взяла у Джейми свечу и жестянку с горячей водой, стараясь думать только о предстоящей задаче. Никаких полосатых чулок. Никакого, прости господи, Арча Бага.

Джейми закутал плечи одеялом, но ноги остались обнаженными, и когда я коснулась их ладонью, то почувствовала, как они покрылись гусиной кожей. Подол рубахи, пропитанный кровью, уже наполовину высохшей, прилип к бедру, но Джейми не издал ни звука, когда я отодрала ткань и раздвинула его ноги.

Он двигался как в кошмаре, но зажженная свеча в опасной близости от мошонки привела его в чувство.

– Ты поосторожнее с этой свечкой, саксоночка, – сказал он, прикрывая рукой гениталии.

Поняв причину его беспокойства, я отдала ему свечу, предупредила, чтобы он не обжегся каплями горячего воска, и вернулась к осмотру.

Из раны сочилась кровь, но не сильно, и я, намочив тряпицу в горячей воде, принялась за работу. Тело Джейми закоченело от холода, который заглушал даже резкие запахи кладовой, но я все же чувствовала привычный терпкий аромат мускуса, сейчас отравленный запахами крови и пота.

Глубокая рана, дюйма четыре в длину, тянулась вверх по мышце бедра, Хорошо хоть, чистая.

– Прям как у Джона Уэйна[15], – сказала я, стараясь говорить легко и сдержанно. Джейми перевел глаза с пламени свечи на меня.

– Что там? – хрипло спросил он.

– Ничего серьезного, – ответила я. – Пуля тебя лишь царапнула. Денек-другой похромаешь, зато герой жив и готов к новым сражениям.

На самом деле пуля пролетела у него между ног и вспорола внутреннюю поверхность бедра совсем рядом с яичками и бедренной артерией. Дюймом правее, и Джейми бы погиб. На дюйм выше и…

– Слабое утешенье, саксоночка, – заметил он, но в его глазах промелькнула тень улыбки.

– Согласна, – кивнула я. – Но хоть какое-то?

– Хоть какое-то, – сказал он и мимолетно коснулся моего лица.

Его рука была очень холодной и дрожала; по костяшкам другой стекал горячий воск, но Джейми, похоже, ничего не чувствовал. Я осторожно забрала у него подсвечник и поставила на полку.

От Джейми исходили волны скорби, его мучило чувство вины, и я видела, как он старается не поддаться эмоциям. Я подумала, что не смогу ему помочь, если сейчас дам слабину – правда, трудно сказать, смогу ли я вообще что-то для него сделать, но стоит попытаться.

– Господи Иисусе, – еле слышно пробормотал он. – Ну почему я не дал ему забрать золото? Какое это имело значение? – Он беззвучно ударил кулаком по колену. – Господи, почему я просто не дал ему забрать золото?

– Ты же не знал, кто сюда пришел и зачем, – так же тихо сказала я и положила руку ему на плечо. – Это был несчастный случай.

Его мышцы свело от душевной муки. Я тоже ее чувствовала – тугой комок протеста и отрицания: «Нет, это неправда, такого не могло случиться!» – застрял в горле, но нужно было доделать начатое. С неизбежным разберусь позже, решила я.

Джейми закрыл лицо рукой, медленно качая головой, замолчал и больше не двигался, пока я промывала и перевязывала рану.

– Можешь хоть чем-то помочь Йену? – спросил он, когда я закончила.

Он убрал руку и глядел, как я поднимаюсь. Лицо его искажало страдание, но голос снова звучал спокойно.

– Ему… – Джейми сглотнул и посмотрел на дверь. – Ему очень плохо, саксоночка.

Я посмотрела на виски, который захватила с собой: четверть бутылки. Перехватив мой взгляд, Джейми покачал головой.

– Маловато.

– Тогда выпей сам.

Он снова замотал головой, но я вложила бутылку ему в ладонь и сжала его пальцы вокруг нее.

– Предписание врача, – сказала я тихо, но твердо. – От шока.

Джейми сопротивлялся, пытался поставить бутылку обратно, но я лишь крепче стиснула его руку.

– Знаю, – произнесла я. – Джейми, я все понимаю. Но тебе нельзя сдаваться. Только не сейчас.

Секунду он смотрел на меня, затем кивнул, соглашаясь, что так надо, и его рука расслабилась. Мои собственные пальцы закоченели от воды и холодного воздуха, но все равно были теплее, чем у него. Я взяла в свои ладони его свободную кисть и крепко сжала.

– Знаешь, герой никогда не умирает, и на то есть причина, – заметила я и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. – Когда случается самое худшее, кто-то все равно должен принимать решения. Иди в дом и согрейся. – Я выглянула в ночь, где под лавандовым небом снег кружился дикими вихрями. – А я… я найду Йена.

Куда же он подевался? Далеко не ушел, погода слишком скверная. Учитывая его состояние, когда они с Джейми вернулись с телом миссис Баг, он мог просто уйти в лес, не разбирая дороги и не думая о том, что ждет его в лесной чаще. Но он взял с собой пса. Как бы ни было тяжело на душе у Йена, он бы никогда не вытащил Ролло в снежную бурю.

А метель поднялась нешуточная, впрочем, как мы и ждали. Я медленно взбиралась по холму к хозяйственным постройкам, прикрывая фонарь полой плаща, когда внезапно подумала, что Арч Баг вполне мог спрятаться в кладовой над ручьем или в коптильне. И… о господи, знает ли он? Я замерла как вкопанная, и густой снег тут же укутал мою голову и плечи, словно вуалью.

Меня так потрясло ночное происшествие, что я даже не задумывалась, известно ли Арчу Багу о смерти его жены. Джейми сказал, что он громко звал Арча, просил его выйти, но тот не ответил. Возможно, заподозрил подвох или просто сбежал, когда увидел Джейми и Йена, предположив, что Мурдину-то они не обидят. Значит…

– Ох, чтоб тебя! – в ужасе прошептала я.

К сожалению, с этим ничего нельзя было поделать. Я надеялась, что смогу помочь хотя бы Йену. Вытерев рукавом лицо и сморгнув с ресниц снежинки, я медленно побрела дальше. Слабый свет фонаря едва пробивался сквозь снежную пелену. Что, если я столкнусь с Арчем? Мои пальцы судорожно сжали ручку фонаря. Придется рассказать ему все, отвести в хижину, чтобы он увидел… О боже. Если я вернусь с ним, то успею ли вытащить миссис Баг из кладовки и привести в пристойный вид, пока Джейми и Йен будут занимать Арча? У меня не было времени, чтобы выдернуть стрелу и уложить тело как подобает. Я вонзила ногти свободной руки в ладонь, пытаясь успокоиться.

– Господи Иисусе, пожалуйста, сделай так, чтобы я его не нашла, – пробормотала я. – Только бы не нашла!

Но ни в кладовой, ни в коптильне, ни в амбаре для кукурузы, слава богу, никого не оказалось, и вряд ли кто-нибудь смог бы укрыться в курятнике, не потревожив кур, а те молчали, мирно уснув под завывания бури. Однако при виде курятника я сразу вспомнила миссис Баг, как она разбрасывала зерно из передника, вполголоса напевая что-то глупым птицам. Она называла всех кур по именам. Мне всегда было чертовски безразлично, едим ли мы на ужин Исабель или Аласдейр, но сейчас при мысли, что больше никто никогда не сможет отличить одну птицу от другой или порадоваться десяти цыплятам, которых высидела Элспет, у меня разрывалось сердце.

В конце концов я нашла Йена в сарае. Темная фигура съежилась на соломе у копыт мула Кларенса, который при моем появлении поднял уши и восторженно заревел, радуясь компании. Козы истерично заблеяли, приняв меня за волка, а лошади изумленно вскинули головы, потом вопросительно захрапели и заржали. Ролло, устроившийся в сене рядом со своим хозяином, коротко и недовольно гавкнул.

– Да тут прям как в чертовом Ноевом ковчеге! – заметила я, стряхивая с плаща снег и вешая фонарь на крюк. – Сюда бы еще пару слонов. Тише, Кларенс!

Йен повернулся ко мне, но, судя по бессмысленному выражению лица, он не понял, что я сказала. Я присела на корточки, коснулась ладонью его щеки, холодной, с пробивающейся щетиной.

– Это не твоя вина, – мягко сказала я.

– Знаю, – ответил он и сглотнул. – Вот только не знаю, как с этим жить.

Он нисколько не драматизировал, в его голосе звучала растерянность. Ролло лизнул руку хозяина, и Йен запустил пальцы в собачью шерсть, словно ища поддержки.

– Что мне теперь делать, тетушка? – Он беспомощно посмотрел на меня. – Ничего, да? Я ведь не могу ничего изменить или повернуть вспять. А я ищу хоть какой-нибудь выход, чтобы все исправить. Но ничего… нет.

Я уселась на сено рядом с ним, обняла за плечи, прижала его голову к себе. Йен нехотя послушался, хотя я чувствовала, как его трясет от усталости и горя, словно он замерз.

– Я любил ее, – еле слышно произнес он. – Она была мне как бабушка. А я…

– Она любила тебя, – прошептала я. – И не стала бы винить.

Я отчаянно цеплялась за собственные чувства, чтобы делать то, что требуется, но сейчас… Йен совершенно прав. Уже ничего нельзя сделать, и от этой полной безысходности по моим щекам потекли слезы. Я не плакала, просто не могла прийти в себя от потрясения, и горе захлестнуло меня. Я больше не могла сдерживаться.

Не знаю, почувствовал ли Йен слезы на своей коже или просто понял, как я скорблю, но внезапно он тоже поддался и заплакал, сотрясаясь от рыданий.

Я всей душой жалела, что он уже не маленький мальчик, тогда бы буря скорби смыла вину, очистила душу и принесла покой. Но Йен давно вырос, и сейчас все не так просто. Мне оставалось только обнять его и ласково гладить по спине, беспомощно всхлипывая. И тут Кларенс предложил свою поддержку: тяжело дыша в голову Йена, он зажевал прядь его волос. Йен отпрянул, шлепнув мула по морде.

– Эй, отстань!

Йен поперхнулся, ошеломленно засмеялся, снова заплакал, а потом выпрямился и вытер нос рукавом. Какое-то время Йен сидел молча, словно собирал себя по кусочкам, и я ему не мешала.

– Когда я убил того человека в Эдинбурге, – наконец сказал он; голос звучал хрипло, но, похоже, Йен взял себя в руки, – тогда дядя Джейми отвел меня на исповедь и научил молитве, которую надо произносить, когда кого-нибудь убьешь. Чтобы вверить их души Богу. Помолишься со мной, тетушка?

Много лет я не вспоминала, а уж тем более не произносила «Проводы души», поэтому спотыкалась почти на каждом слове, но Йен знал эту молитву наизусть и проговорил без запинок. Сколько же раз за эти годы он обращался с ней к Богу?

Слова казались жалкими и бессильными, их заглушал шелест сена и шорохи жующих животных, но после них на сердце стало чуть легче. Возможно, я немного успокоилась, ощутив прикосновение к чему-то большему, чем я сама, осознав, что это большее существует. А оно непременно должно существовать, иначе меня одной просто не хватит.

Какое-то время Йен сидел с закрытыми глазами. Наконец он открыл их и посмотрел на меня помрачневшим взглядом. Лицо под щетиной казалось очень бледным.

– А потом он сказал, что мне придется с этим жить, – тихо проговорил Йен и вытер лицо рукой. – Только я вот не думаю, что смогу.

Он просто констатировал факт, и это пугало. Слез у меня больше не осталось, но я чувствовала, будто смотрю в черную бездонную пропасть и не могу отвести взгляд. Глубоко вздохнув, я попыталась найти уместные слова, затем вытащила из кармана платок и дала Йену.

– Ты как, дышишь?

Его губы слегка дрогнули.

– Думаю, да.

– Пока этого достаточно. – Я встала, отряхнула с юбки сено и протянула Йену руку. – Пойдем. Нужно вернуться в хижину, иначе нас занесет здесь снегом.

Снег стал еще гуще. Порыв ветра задул свечу в моем фонаре, но это не имело значения: даже с завязанными глазами я бы без труда нашла хижину. Йен молча шел впереди, прокладывая путь по свежевыпавшему снегу. Он нагнул голову, шагая сквозь бурю, узкие плечи сгорбились.

Я надеялась, что молитва хоть немного помогла ему. Может, у могавков есть более действенные способы совладать с несправедливостью смерти, чем у католической церкви?

Вдруг я поняла, что точно знаю, как в подобном случае поступил бы могавк. И Йен тоже знал, и даже делал. Я поплотнее закуталась в плащ, чувствуя себя так, словно проглотила огромный кусок льда.

Глава 4

Не сейчас

После долгого обсуждения оба трупа бережно вынесли из кладовой и уложили на краю крыльца. Просто в хижине не было места, чтобы расположить их там подобающим образом, к тому же, учитывая обстоятельства…

– Нельзя, чтобы старина Арч и дальше оставался в неведении, – сказал Джейми, завершая спор. – Если тело будет на виду, он, может, выйдет, а может, и нет, но, по крайней мере, узнает, что его жена мертва.

– Узнает, – согласился Бобби Хиггинс, бросив тревожный взгляд на деревья. – Как вы думаете, что он сделает?

Джейми постоял, глядя в строну леса, затем покачал головой.

– Будет горевать, – спокойно сказал он. – А утром мы решим, что делать.

Устроить нормальное бдение мы не могли, но постарались соблюсти надлежащие обычаи. Эмили пожертвовала для миссис Баг свой собственный саван, который сшила, когда в первый раз вышла замуж, а бабулю Маклауд обрядили в мою запасную сорочку и пару передников, наспех зашитых для благопристойности. Тела уложили по сторонам крыльца, на груди у обеих усопших стояло по блюдечку с солью и кусочком хлеба, хотя пожирателя грехов не предвиделось. Наполнив небольшой глиняный горшок углями, я поставила его рядом с телами. Мы договорились, что ночью будем бдеть над покойными по очереди, так как крыльцо выдержит только двух-трех человек, не больше.

– «Там в лунном свете голубом сверкает белый снег, как днем»[16], – тихо сказала я.

Так оно и было. Буря закончилась, и неполная луна сияла чистым и холодным светом, отчего каждое заснеженное дерево выделялось отчетливо и тонко, словно на японских рисунках тушью. А среди далеких развалин Большого дома груда обгорелых бревен скрывала все, что лежало под ней.

Мы с Джейми вызвались посидеть первыми. Никто не возражал, когда Джейми объявил о своем решении. Хотя эту тему не затрагивали, перед мысленным взором каждого представал Арч Баг, который затаился где-то в лесу, один-одинешенек.

– Думаешь, он там? – шепотом спросила я у Джейми, кивая в сторону темных деревьев, что покоились в своих пушистых саванах из снега.

– Если бы ты лежала здесь, a nighean, – ответил он, глядя вниз на неподвижные белые фигуры на краю крыльца, – я был бы рядом с тобой, живой или мертвый. Присядь.

Я села возле него. Горшок с тлеющими углями стоял у наших закутанных в плащи коленей.

– Бедняжки, – сказала я, немного помолчав. – Так далеко от Шотландии!

– Да, – согласился он и взял мою ладонь. Его рука была такой же холодной, как моя, но большой и сильной, и это успокаивало. – Но их похоронят среди тех, кто знал и чтил их традиции, пусть эти люди и не приходятся им родней.

– Ты прав.

Если внуки бабули Маклауд когда-нибудь вернутся, то найдут, по крайней мере, могильный камень и поймут, что к ней отнеслись по-доброму. У миссис Баг не было родственников, кроме Арча. Никто не будет искать ее могилу, но Мурдина упокоится среди тех, кто ее знал и любил. А как же Арч? Даже если у него и осталась родня в Шотландии, он об этом никогда не упоминал. Жена стала для него всем, впрочем, как и он для нее.

– Ты, э-э, не думаешь, что Арч может… покончить с собой? – осторожно спросила я. – Когда узнает?

Джейми уверенно покачал головой.

– Нет, это не в его характере.

С одной стороны, я обрадовалась, услышав слова Джейми, но часть меня, более приземленная и менее сострадательная, тревожно задавалась вопросом: на что может пойти человек вроде Арча, когда ему нанесли смертельный удар, навсегда лишив женщины, которая почти всю жизнь была его опорой и спасительной гаванью?

«Как поступит такой человек? – размышляла я. – Будет безвольно плыть, гонимый ветром, пока не наскочит на риф и не затонет, или, за неимением лучшего, привяжет свою жизнь к якорю гнева, а месть сделает новым компасом? Я видела, как Джейми и Йена гложет чувство вины. Что же тогда чувствует Арч? Способен ли человек выдержать подобное? Или ему необходимо дать волю чувствам, чтобы просто выжить?»

Джейми не сказал ни слова о собственных предположениях, но я заметила у него на поясе и пистолет, и кинжал. Пистолет был заряжен и взведен, сквозь смолистый аромат елей и пихт пробивался запах пороха. Конечно, вполне возможно, что Джейми собирался отпугивать волков или лис…

Какое-то время мы сидели молча, наблюдая за мерцающими угольками в горшке и отблесками света в складках саванов.

– Как ты думаешь, должны ли мы помолиться? – прошептала я.

– Я не перестаю молиться с тех пор, как это случилось, саксоночка.

– Понимаю.

Я и вправду понимала – страстная мольба, чтобы все это оказалось не на самом деле, сменялась отчаянной просьбой наставить и указать путь. Стремление что-то сделать, хотя уже ничего, совсем ничего сделать нельзя. И, конечно, молитва за упокой новопреставленных. По крайней мере, бабуля Маклауд ожидала смерть и обрадовалась ей, подумала я. А вот миссис Баг, должно быть, страшно удивилась, когда так внезапно погибла. Перед моим мысленным взором промелькнула печальная картина: бедная женщина стоит в снегу рядом с крыльцом и глядит на свой труп, руки уперты в могучие бедра, губы недовольно поджаты из-за такого грубого освобождения от телесной оболочки.

– Представляю, каким это было потрясением, – обратилась я извиняющимся голосом к ее тени.

– Это точно.

Джеймс достал из кармана плаща флягу. Вытащил пробку, наклонился, аккуратно вылил по несколько капель виски на голову каждой из покойниц и поднял флягу в молчаливом тосте сначала за бабулю Маклауд, а потом и за миссис Баг.

– Мурдина, жена Арчбальда, ты была великой стряпухой, – сказал он просто. – Я всю жизнь буду помнить твое печенье и думать о тебе за утренней кашей.

– Аминь, – произнесла я, и мой голос дрогнул от смеха и слез.

Взяв флягу, я сделала большой глоток. Виски обожгло горло, и я закашлялась.

– Я знаю, как она готовила маринованные овощи пиккалилли. Обязательно запишу рецепт, он не должен быть забыт.

Мысль о записи вдруг напомнила мне о неоконченном письме, которое так и лежало, аккуратно сложенное, у меня в рабочей сумке. Джейми почувствовал, что я напряглась, и вопросительно посмотрел на меня.

– Я просто подумала о том письме, – сказала я, откашливаясь. – То есть, мне кажется, что, хотя Роджер и Бри знают о пожаре, они обрадуются, когда прочтут, что мы все еще живы. Если, конечно, когда-нибудь получат письмо.

Прекрасно понимая, что времена опасные, а исторические документы могут и не сохраниться, Джейми и Роджер придумали несколько способов передачи информации, начиная с публикации зашифрованных сообщений в различных газетах и заканчивая куда более сложными схемами с участием Церкви Шотландии и Банка Англии. Все это, конечно, имело смысл только в том случае, если семья Маккензи прошла через камни и благополучно оказалась в более-менее правильном времени. Ради собственного спокойствия я убеждала себя, что они добрались.

– Но я не хочу заканчивать письмо рассказом вот об этом. – Я кивнула в сторону фигур в саванах. – Они любили миссис Баг, а Бри очень расстроится из-за Йена.

– Ты права, – задумчиво проговорил Джейми. – И вполне вероятно, что Роджер Мак пораскинет мозгами и догадается насчет Арча. А когда знаешь, но ничего не можешь сделать… да, они будут волноваться, пока не найдут другое письмо, где будет написано, чем обернулось дело. И один Бог знает, сколько пройдет времени, пока все уладится.

– А если они не получат следующее письмо?

«Или мы погибнем раньше, чем успеем его написать», – подумала я.

– Да, уж лучше ничего им не рассказывать. Не сейчас.