Гарем, или Пленница султана Смолл Бертрис

Глава 3

В день помолвки Джанет Лесли рассвет выдался ясным, ярким и теплым. Было шестое декабря, день Святого Николая. Лежа в постели, Джанет наслаждалась последними минутами покоя – то была настоящая роскошь в преддверии напряженного и хлопотного дня. Девушка была очень взволнованна – ведь предстояло сделать последний шаг, после которого возврата уж не будет!

В полдень она под руку с отцом войдет в собор Аркобалено, где епископ официально объявит ее невестой Руди. А в свой пятнадцатый день рождения, всего через два года и несколько дней, она выйдет замуж. При мысли об этом Джанет даже поежилась в сладостном предвкушении.

В спальню вошла горничная Флора и тихо проговорила:

– Пора вставать, госпожа, ванна ждет.

Горничная помогла хозяйке встать с постели и сняла с нее ночную рубашку. Прошлепав босиком по прохладным плиткам пола, Джанет забралась в ванну. Вода благоухала розами. Флора, суровая немолодая женщина, которая опекала Джанет с той поры, как девочке исполнилось четыре, принялась энергично тереть ей спину. Затем, велев встать, облила ее чистой водой, после чего насухо вытерла хозяйку полотенцем и усадила, чтобы подрезать ногти на руках и ногах.

В сопровождении двух девушек-прислужниц в комнату вошла Мэри Маккэй – они принесли платье, в котором Джанет предстояло появиться на церемонии обручения. Это было ее первое «взрослое» платье, и Джанет не терпелось его надеть. Мэри с любовью смотрела на внучку. «Ничего в ней нет от Мег, – думала она. – Чистая Лесли!»

Глядя на свое отражение в зеркале, юная леди Джанет Лесли знала, что она красива. Ее платье было из тяжелого белого шелка с низким прямоугольным вырезом лифа и длинными летящими рукавами. Под платьем же находился корсет с шелковыми нижними юбками. Верхняя юбка спереди расходилась на две половины, расшитые по краям золотыми цветами; а вставка между половинами сияла шелком девственной белизны. Вверху полы платья были сколоты брошью из золота, топазов и алмазов – то был подарок Руди своей невесте.

Флора накинула на плечи девушки бархатную накидку цвета топаза. Бабушка же в последний раз пригладила волосы Джанет – распущенные в знак того, что она девица, – а затем надела ей на голову маленькую шапочку из золотой сетки.

Патрик Лесли был не менее великолепен в костюме из темно-зеленого бархата. При виде дочери его сердце болезненно сжалось. «Чертов Яков Стюарт!.. – подумал он. – Если б не он, этой помолвки бы не случилось». Но в глубине души граф понимал, что все равно потерял бы дочь рано или поздно – будь то Рудольфо ди Сан-Лоренцо или какой другой парень. Утешало лишь одно: до свадьбы оставалось еще добрых два года.

– Ты настоящая красавица, моя дорогая, – сказал граф.

Джанет улыбнулась, подавая отцу руку. А затем он повел ее к стоявшим наготове лошадям.

Для декабря день выдался на редкость теплым, а в соборе с его толстыми каменными стенами царила удушливая влажная жара. Старый епископ монотонно говорил что-то нараспев – куда дольше, чем следовало бы, и Джанет про себя возблагодарила небеса за то, что запретила служить по такому случаю торжественную мессу. Она заявила, что торжественная месса годится для свадьбы, а не для скромной церемонии обручения.

Наконец, слава Богу, все закончилось. Они с Руди подписали официальный документ – брачный контракт – и покинули собор. На верхней ступеньке широкой мраморной лестницы будущие супруги – тоненькая рыжеволосая девушка и высокий кудрявый юноша – однако же задержались, и жители Сан-Лоренцо приветствовали радостными криками.

Загорелое лицо Руди озарилось улыбкой.

– Я приготовил вам подарок, – сказал он.

– Подарок? Но я думала, что брошь и была вашим подарком на обручение!

– И она тоже. Это традиция. Но я выбрал для вас и еще кое-что…

Джанет улыбнулась.

– Что же именно?

– О, это сюрприз, – ответил юноша и повел невесту вниз, чтобы посадить на лошадь. – Вы увидите подарок, когда мы вернемся во дворец. Однако уверяю, у вас никогда не было ничего подобного. Вам позавидует любая женщина в Сан-Лоренцо!

Жених с невестой поскакали вверх по холму, на котором стоял дворец, где им предстояло принять поздравления от всего герцогского семейства, священников и прочих знатных жителей страны. Позже, когда они остались в окружении одних только ближайших родственников, Руди обнял невесту за тонкую талию и с улыбкой произнес:

– Говорил ли я вам сегодня, что люблю вас?

– Только сегодня?

– Каждый день, моя дорогая! – Руди поцеловал девушку в ушко, и та покраснела, а он рассмеялся. – Вы сделались много скромнее, став моей официальной невестой! Я нахожу это просто очаровательным.

– Рудольфо! – громогласно воскликнул герцог. – Полагаю, сейчас самое время преподнести подарки нашей Джанетте! – Он хлопнул в ладоши, и вошли слуги, целая процессия, причем каждый из них нес перед собой поднос с какой-нибудь шкатулкой и букетом цветов.

Джанет приятно позабавила присутствующих, когда вскрикнула, не в силах сдержать своего восторга.

– Теперь-то вы видите, отчего я так противился ее замужеству в столь раннем возрасте, – с усмешкой сказал Патрик, обращаясь к герцогу Себастьяну.

– Замужество заставит ее повзрослеть, – возразил герцог.

В обитом белой кожей маленьком сундучке, к которому в первую очередь потянулась рука Джанет, обнаружились жемчуга семьи Сан-Лоренцо – традиционный дар правящего герцога будущей невестке. Герцогиня же подарила ей шкатулку красного сафьяна, в которой лежали туалетные принадлежности – два гребня, щетка для волос и зеркало в золотой оправе; а в золотой коробочке находились черепаховые заколки. Еще здесь были три флакончика из венецианского хрусталя; один благоухал розовой водой, другой – лавандой, а в третьем находился редкостный восточный мускус. В мешочке же бледно-голубого бархата лежали свечи из чистого белого воска, а также подсвечник из золота и хрусталя.

Юный Адам преподнес сестре золотое кольцо с гербом рода Лесли и выгравированной внутри надписью – «Моей дорогой сестре Джанет от Адама». Она тотчас подошла к нему и, поцеловав в щеку, сказала:

– Ты замечательный брат, мой дорогой Адам.

Покраснев от смущения, мальчик вырвался из ее объятий, и Джанет продолжила рассматривать подарки. На последнем подносе лежало украшенное нарядным тиснением кожаное седло.

– О, Руди! – воскликнула девушка. – Какое чудесное седло!

– Но оно не от меня, дорогая! Это подарок вашего отца.

– К седлу прилагается и еще кое-что… – с улыбкой произнес граф. – Выйди-ка на террасу, дорогая, и погляди, что приготовила для тебя бабушка.

Все вышли на террасу и увидели прекрасную белую кобылку, которую держал под уздцы молодой чернокожий мужчина в ярко-красных атласных шароварах, желтом тюрбане с белым пером и золотой серьгой в левом ухе. Его обнаженная грудь, смазанная маслом, блестела на ярком солнце.

– Кобылку зовут Мальва, – сообщил Патрик.

– А это, – подхватил Руди, положив руку на плечо чернокожего парня, – это Мамуд. Он обращенный в христианство африканец и мой особенный подарок для вас, дорогая. Я купил его у капитана торгового судна, которое бросило якорь у нас в гавани на прошлой неделе. Мамуд оскоплен. То есть он евнух.

Джанет пришла в восторг от африканца, а вот Мэри Маккэй – нет. Более того, она была в ужасе!

– Черный, как ворон! Наверняка он принесет нам несчастье, – заявила бабушка. – О чем только думал господин Руди, когда преподнес тебе, Джанет, такой подарок?

Мамуд исподлобья буравил старую шотландку своими быстрыми черными глазами, немедленно записав ее в свои враги. Девушка же воскликнула:

– Не смеши, бабушка! Мавры все больше входят в моду!

– Одно дело, если б это был ребенок, – стояла на своем старушка. – Но взрослый?… Оскопленный он или нет, – но мне его вид совсем не нравится…

В тот вечер Джанет долго стояла на балконе и смотрела на расстилавшееся внизу море. День выдался долгий, и она радовалась, что он, наконец, подошел к концу. Рваная стрела молнии пронзила небо, а затем грянул гром, эхом прокатившийся по окрестным холмам. Было ясно: скоро хлынет дождь, который принесет прохладу после изнурительной духоты.

Джанет вернулась в комнату и бросилась на кровать. Закрыв глаза, она приказала себе расслабиться. Сегодня вечером с ней случилось… нечто особенное – она вдруг поняла, что Руди, как и ей, ужасно хотелось побыстрее заключить настоящий брак.

Они тогда сидели в герцогском саду, и Руди, который прежде ограничивался поцелуем в щечку время от времени, теперь обнял ее за талию и поцеловал прямо в губы. Сначала Джанет изумилась и даже немного испугалась, однако Руди прошептал ей что-то ласковое на ухо, и она позволила ему второй поцелуй. Ее невинная страстность подстегнула его пыл, и она внезапно почувствовала, как руки жениха осторожно ласкают ее груди. Более того, она будто со стороны услышала стон, тихо сорвавшийся с ее губ. А потом все тело ее сделалось горячим… и странно ослабевшим. Но тут громкие крики Адама и младших братьев Руди, затеявших неподалеку какую-то шумную игру, вернули ее к действительности, и девушка отпрянула, охваченная внезапным страхом.

Руди же многозначительно улыбнулся и проговорил:

– Так долго ждать дня нашей свадьбы, Джанетта…

– Знаю, – вздохнула она. – Однако отца не переубедить.

И вот сейчас, заново переживая эти мгновения в своей спальне, Джанет думала о том, что отец, возможно, был прав. Да, она ужасно любила Руди, однако он пробудил в ней чувства, с которыми ей, наверное, пока что не справиться… Возможно, она действительно еще слишком молода, и, следовательно…

Может быть, попросить отца, чтобы отодвинул дату свадьбы? Или не стоит? Что ж, у нее еще много времени в запасе, так что она успеет все обдумать.

Внезапно хлынул проливной дождь, яростно барабанивший по красной черепице крыши. Перевернувшись на живот, Джанет сладко зевнула и через несколько минут погрузилась в сон.

Глава 4

Вскоре пролетело Рождество, и одна тысяча четыреста девяносто третий год от Рождества Господня вступил в свои права, а затем начались праздники с их пирами и увеселениями – счастливые времена! Уже не ребенок, но еще и не взрослая женщина, Джанет Лесли должна была теперь учиться обязанностям будущей герцогини Сан-Лоренцо. Она вместе с Руди появлялась на всех официальных и церковных церемониях, а в день Рождества раздавала милостыню беднякам Аркобалено.

Под руководством бабушки Джанет также училась обязанностям хозяйки дома. Да-да, ведь ей придется надзирать за слугами и ведать запасами провизии в замке, когда она станет герцогиней Сан-Лоренцо! Придется следить, чтобы слуги исправно делали свою работу, и заботиться о пропитании всех обитателей замка – семьи, приживалов и слуг, а также солдат. Нужно было научиться заказывать съестные припасы, что предполагало и знание многочисленных рецептов; следовало, например, понять разницу между ординарными винами и благородными напитками, приличествующими утонченному вкусу знатных господ.

Однако оказалось, что труднее всего – это держать слуг в строгости и послушании. По природе своей Джанет была слишком мягкосердечна, и прислуга это знала. Однажды ей довелось подслушать разговор двух юных посудомоек, одна из которых жаждала пойти на карнавал с подручным мясника.

– Ты ей просто скажи, – наставляла первая, – будто хочешь съездить домой и навестить больную матушку. Она тебя пожалеет и не станет задавать вопросов.

Джанет вскипела. Выходит, ее тут считали дурочкой! Но гнев быстро улегся, и верх взял добрый шотландский здравый смысл. Когда девушка с кухни попросила отпустить ее к больной матери, Джанет была само сострадание.

– Разумеется, нужно поехать домой, – сказала она и вызвалась сопровождать девушку, а также посоветовала ей прихватить с собой корзину с угощением, дабы ускорить выздоровление болящей.

Юная служанка пришла в ужас. Как отказать хозяйке, которая была к ней так добра? В конце концов девушка разрыдалась и призналась в обмане. Джанет послала на кухню за второй девицей, а потом вынесла приговор обеим.

– Ты, – сказала она плачущей служанке, – получишь пять ударов плетью за то, что солгала мне. Это легкое наказание, однако пусть твое раскаяние терзает тебя сильнее, чем боль в спине! Знаю, что ты мне больше не солжешь. Если бы ты сказала, что хочешь пойти на карнавал, я бы тебе разрешила – конечно, при условии, что ты сделала бы всю работу.

Девушка бросилась на колени, целуя подол платья своей госпожи. А Джанет, повернувшись ко второй девице, строго сказала:

– Твой проступок гораздо серьезнее. Ты подначивала подругу обмануть меня. Поэтому вечером, когда ты закончишь работу, тебе дадут десять ударов плетью. А ночь ты проведешь в молельне и будешь просить Деву Марию, чтобы помогла тебе исправиться. Я же буду молиться вместе с тобой – дабы ты избежала соблазна заснуть. А если впредь кто-то из слуг осмелится меня обмануть, то я тут же выгоню его.

Девушки отлично усвоили урок, да и Джанет кое-чему научилась. Она больше никому не давала поблажек. Баловали лишь чернокожего Мамуда.

Мавр действительно оказался ценным приобретением. По-итальянски он говорил лучше день ото дня и часами забавлял Адама, рассказывая сказки и истории своей родины. Кроме того, он показывал, как выслеживать и ловить мелких животных, и даже обучал мальчика арабскому языку. На эти уроки являлась и Джанет, потому что ей нравилось изучать языки. Ученицей же она была весьма способной.

И еще Мамуд превосходно владел ремеслом моряка, поэтому как-то раз, солнечным днем в начале февраля, Джанет – ей было трудно заснуть во время обязательной в здешних краях сиесты – послала за ним, чтобы прокатиться на лодке по морю. Проходя мимо спальни Адама, она заглянула к нему, чтобы полюбоваться на сладко спавшего брата. Поцеловав его рыжую макушку, она вышла, затем остановила слугу на ступеньках террасы и произнесла:

– Скажи бабушке, что я хочу прокатиться по морю с Мамудом. Вернусь к закату.

Слуга кивнул, а девушка спустилась на пляж, где уже дожидался Мамуд, готовый столкнуть маленькую лодочку в набегающие волны прибоя.

Дул ласковый ветерок, и море цвета чистейшей лазури с танцующими пиками белоснежной пены сверкало на ярком солнце. Джанет заметила, что в уголке лодки стояла корзинка с белым хлебом, желтой головкой сыра, фруктами и флягой вина. Она похвалила мавра за предусмотрительность, и в ответ парень сверкнул улыбкой, казавшейся на его черном лице ослепительной.

Они приплыли в любимую бухточку Джанет, и она подала Мамуду знак, чтобы спустил парус. Лодочка уткнулась носом в песок, и девушка, схватив корзинку, вышла на берег.

– Желаете поплавать, миледи? – спросил мавр.

– А ты, Мамуд?

– Да, госпожа. Я люблю море.

Джанет указала на полоску уединенного пляжа неподалеку.

– Тогда ступай туда.

– Но госпожа, я должен стеречь вас. Вдруг вы утонете?

– Я хорошо плаваю, и тебе нечего бояться, мой добрый Мамуд! Иди же.

Слуга с неохотой покинул ее, и она поспешно сбросила одежду – простую крестьянскую юбку и корсаж. Прохладная морская вода покалывала кожу, когда Джанет медленно поплыла, отдаваясь на волю ласкового морского течения, уносившего ее вдаль. Через некоторое время, развернувшись, она поплыла к берегу и вскоре бросилась на теплый песок. Распустила волосы, выжала из них воду и снова заплела в косу. Кожа уже успела обсохнуть, и Джанет надела юбку и корсаж.

Неподалеку Мамуд плескался в волнах, точно дельфин. Когда он вышел на пляж, девушка велела ему сесть, затем подняла крышку корзинки и выложила нехитрую снедь на салфетку.

Послеполуденное солнце приятно согревало, а вино было сладким и вкусным. Попивая его, Джанет разглядывала сидевшего чуть в сторонке чернокожего парня. Обычно она бывала очень общительна и любопытна; к этому моменту ей бы давно уже полагалось выведать у Мамуда его историю вплоть до прадедушек и прабабушек, да только недавнее возвышение – как-никак будущая герцогиня Сан-Лоренцо! – занимало все ее время. Теперь Мамуд гораздо больше времени проводил с Адамом, и брат-то наверняка знал о нем все.

И тут Джанет вдруг поняла, что больше не может сдерживать любопытство.

– Мамуд, – начала она, – я хотела бы узнать о твоей прошлой жизни. Ты родился рабом?

– Нет, госпожа. В своей стране я был сыном вождя. Но однажды на нашу деревню напали мусульмане-работорговцы. Меня взяли в плен, когда я спасал свою жену и сына. Они теперь в безопасности, и это единственное, что меня утешает.

– У тебя была жена? Тогда ты не можешь быть евнухом.

– Работорговец сказал так господину Рудольфо, чтобы он меня купил.

– О-о… понятно… – протянула девушка.

А раб рассмеялся и сказал:

– Миледи нечего опасаться. По меркам моего племени вы на редкость безобразны.

Секунду-другую Джанет в изумлении таращилась на мавра. Потом рассмеялась и проговорила:

– Пусть это будет нашей тайной, Мамуд. И поверь, я найду способ вернуть тебе свободу!

– Спасибо, госпожа. Ради свободы я готов на все!

Через некоторое время, подхватив корзину, Мамуд помог своей юной хозяйке сесть в лодку и вывел суденышко в море. Затем поставил парус и повернул руль, чтобы поймать ветер. Солнце уже вступило на предзакатный путь, готовясь кануть в волны Средиземного моря. Держась поближе к берегу, Мамуд взял курс на Аркобалено. Обогнув небольшой мыс, они увидели в бухте корабль, который, очевидно, зашел сюда, чтобы набрать воды. Мамуд направил лодку прямо к кораблю.

– Что ты делаешь, Мамуд? У нас нет времени напрашиваться к ним в гости, – сказала девушка. – Кроме того… не похоже, что это торговое судно. Поворачивай лодку.

Но раб смотрел прямо перед собой, крепко вцепившись в румпель.

– Мамуд!.. Я приказываю тебе немедленно повернуть лодку. Солнце скоро зайдет. Мы должны добраться домой до темноты.

– Госпожа, вы не вернетесь домой. Я же вам сказал, что готов на все – лишь бы снова стать свободным. Я отдам вас работорговцу, и его золото поможет мне купить свободу.

Джанет тотчас же набросилась на мавра, точно кошка и попыталась выхватить руль. Она боролась отчаянно, но Мамуд, который был гораздо сильнее, опрокинул ее на дно лодки. Упав на спину, девушка ударилась головой о борт. Увы, удар оказался слишком силен, и бедняжка провалилась в темноту. И где-то в этой темноте послышался глухой стук, а потом ее подхватили чьи-то руки. Некоторое время Джанет словно плыла в пустоте… После чего снова возникло ощущение чужих рук…

Приходя в сознание, Джанет почувствовала качку. Итак, она находилась на борту корабля. Неподалеку раздавались голоса, и девушка, приоткрыв глаза, осмотрелась. Она лежала на диване в довольно просторной каюте. Рядом с ней находилось небольшое оконце, за которым плескалось море. И в некотором отдалении виднелся берег Сан-Лоренцо. Судя по всему, корабль все еще стоял на якоре.

Чуть повернув голову, Джанет увидела Мамуда и еще одного мужчину – он был белый, но одет в точности как ее раб. Мужчина и Мамуд о чем-то беседовали, и Джанет, напряженно прислушиваясь, старалась не пропустить ни слова.

– Как ты объяснишь исчезновение девушки ее отцу? – спросил белый мужчина.

– Скажу, что на нас напали пираты. Я храбро сражался, чтобы спасти госпожу, но силы были неравны, и меня бросили в море. Придется твоим людям надавать мне тумаков, чтобы я казался избитым. Я выплыву на берег и добреду до дворца. А лодку надо перевернуть…

– План-то у тебя хороший, – но что это тебе даст, кроме денег, которые я заплачу тебе за девчонку?

– Граф – человек очень чувствительный, и он не захочет, чтобы я оставался возле него, напоминая о дочери. В общем-то, он противник рабства и, скорее всего, решит, что лучше меня освободить, чем видеть как напоминание о своей драгоценной доченьке. Я уверен, что граф так и поступит. Он дарует мне вольную грамоту, а ты заплатишь мне. С этими деньгами я сумею благополучно вернуться на родину.

Решив, что услышала достаточно, Джанет вскочила с дивана и метнулась к двери. Она была уже у самого борта – хотела броситься в море, – когда чьи-то сильные руки крепко обхватили ее поперек туловища и потащили обратно в каюту (оказалось, что это был предатель-мавр).

– Негодяй, свинья! – закричала Джанет, впиваясь ногтями в лицо Мамуда.

– Ты продал мне тигрицу, Мамуд! – расхохотался капитан-работорговец, грубо хватая девушку. – Уймитесь, миледи. Никто не причинит вам вреда.

Джанет обернулась к капитану.

– Какой выкуп вы хотели бы получить? Мой отец заплатит столько, сколько скажете! Да знаете ли вы, кто я такая? Наверное, этот лживый раб вас обманул! Поверьте, я вовсе не смазливая простолюдинка, а леди Джанет Мэри Лесли, дочь лорда Патрика Лесли, графа Гленкира. Мой отец – посол его католического величества Якова Шотландского при дворе Сан-Лоренцо! И я помолвлена с Рудольфо, наследником герцога Себастьяна!

– Миледи, ваш титул и связи производят впечатление. Однако выкупа не будет. Вас отвезут на Крит, где продадут с аукциона тому, кто заплатит самую большую цену. Никакой выкуп не сравнится с тем, сколько за вас дадут там, на торгах!

Джанет, повернувшись к Мамуду, воскликнула:

– Как ты мог?!

– Мне искренне жаль, госпожа, но я ведь сказал вам, что пойду на все – лишь бы снова стать свободным. Я – подарок вашего жениха. Как вы сможете освободить меня, не оскорбив его? Тут требуется настоящее чудо, а я не верю в чудеса.

– Надеюсь, мой отец узнает о том, что ты сделал, Мамуд! И тогда пощады не жди…

Мавр ухмыльнулся, и тут Джанет, бросившись вперед, с силой ударила его в лицо, так что кольцо – подарок Адама – до крови рассекло кожу у него под глазом. Капитан тотчас кликнул слугу, и тот, ворвавшись в каюту, заломил Джанет руки за спину. Она хотела закричать, но не успела – капитан бросил что-то в бокал с водой и насильно влил питье в рот девушке. Милосердное забытье не заставило себя ждать.

Первое, что она отметила, придя в себя, – это мерное покачивание корабля из стороны в сторону. Некоторое время Джанет лежала неподвижно – словно убаюканная ложным ощущением безопасности. Потом, вспомнив о произошедшем, девушка поднялась с дивана и стала изучать свою тюрьму.

Просторная каюта была убрана на восточный манер – толстый ковер на полу и огромный диван, заваленный подушками. Кроме того, тут имелся круглый столик с инкрустацией, а с потолка свисали несколько медных ламп.

Выглянув в окошко, Джанет увидела лунный свет, проливавшийся с небес прямо в воды темного ночного моря. Вернувшись в глубину каюты, девушка обнаружила на столике вино и бокал. И в тот же миг она поняла, что умирает от жажды. Плеснув себе щедрую порцию, Джанет залпом осушила бокал. Огненная жидкость разлилась по телу, и ей сразу стало тепло. Скрежет засова заставил ее поспешно обернуться. Когда же дверь открылась, Джанет с силой запустила бокалом в человека, стоявшего в дверном проеме.

– Ваша решительность производит не меньшее впечатление, чем ваша несравненная красота, юная леди! А теперь, если соблаговолите поумерить пыл, мы сможем побеседовать. Капитан Джанкарло Венутти к вашим услугам, ми-леди.

– Вы разбойник и негодяй, капитан Венутти! – закричала девушка. – Если вы действительно желаете оказать мне услугу, немедленно верните меня в Сан-Лоренцо! Я лично гарантирую вам неприкосновенность и щедрое вознаграждение.

Но капитан Венутти, казалось, не слышал ее.

– Леди Джанет, – проговорил он, – я плаваю под защитой Венеции, а сейчас мы направляемся в Кандию, что на острове Крит. Там вас продадут с аукциона за самую высокую цену, и весьма существенная часть вырученных за вас денег поступит в казну Венеции.

– Но герцог Сан-Лоренцо заплатит огромный выкуп, если вы вернете меня в целости и сохранности!

– Мы, работорговцы, – деловые люди, а не похитители, – продолжал капитан. – И поэтому… Моя дражайшая леди, неужели вы сами не понимаете, насколько вы красивы? Всех денег Сан-Лоренцо не хватит, чтобы купить вам свободу. Вы достойны сокровищ королевской казны – и хватит об этом. Прошу вас, не истощайте понапрасну силы, пытаясь сбежать. Мы надежно стережем вас, поверьте. Надеюсь, вам будет здесь удобно. Если пожелаете чего-нибудь – просто попросите раба, который будет дежурить у двери.

С этими словами капитан вышел, заперев за собой дверь.

Шесть дней корабль скользил по спокойным водам Средиземного моря. Капитан Венутти предоставил Джанет некоторую свободу, разрешив ей выходить на верхнюю палубу, чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом. Отвлекая девушку от мыслей о ее горестном положении, он рассказывал ей об островах, мимо которых лежал их путь. Рассказывал о плодороднейшем Корфу – втором по величине из островов Ионического моря. Рассказал и о горе Аэнос – самой высокой точке гористой Кефалонии. Проплывали они и мимо крошечного островка Занте, обитатели которого умудрялись не только разводить овец и коз, но еще и выращивали виноград, оливки, пшеницу и разнообразные фрукты. И, разумеется, возник у них на пути и Пелопоннес, ныне находившийся под властью турок. Здесь, кроме винограда и оливок, производили также табак, и тут же процветало производство шелка. Кроме того, тут базировалась целая рыболовецкая флотилия.

А вечером шестого дня корабль достиг Кандии. Приятное путешествие подошло к концу, и Джанет пришлось взглянуть в лицо страшной действительности.

– Возможно, мне никогда больше не удастся увидеть своих родных, – прошептала она со вздохом.

Глава 5

Узнав об исчезновении дочери, лорд Патрик Лесли обезумел от горя и ярости. Просчитался раб Мамуд, который явился из того мира, где женщины ценились меньше, чем скот! Благородный шотландский лорд и не подумал вознаградить раба за то, что тот якобы сражался как лев, пытаясь спасти свою юную госпожу. И он не одарил его золотом и не даровал свободу – напротив, заковал в цепи и бросил в подвал замка, намереваясь подробно расследовать обстоятельства похищения. В одном оказался прав Мамуд – Патрик Лесли убрал-таки его подальше с глаз!

Палачи герцога Себастьяна допросили Мамуда со всей тщательностью и величайшим старанием. Первым делом они обнаружили, что никакой он не евнух – каковое упущение, впрочем, быстро исправили.

Потом его пытали, и кое-кто внимательно наблюдал за пытками, не принимая в них участия. Мэри Маккэй неподвижно стояла в своем неизменном черном шелковом одеянии и накрахмаленном чепце, крепко сжимая пальцами концы клетчатой шали, которую накинула на плечи, дабы уберечься от промозглой сырости подземелья. Старуха не сводила с лица Мамуда своих пронзительных голубых глаз. Раба всегда до смерти страшили светлые до прозрачности глаза старой шотландки; ему казалось, что они видели то, что не полагалось видеть глазам смертного. Более того, казалось, что она все знала и лишь дожидалась его собственного признания…

С помощью раскаленных докрасна щипцов палачи начали вырывать ногти на ногах Мамуда. Тот дико вопил, вознося мольбы своим языческим богам, а мучительная боль разрывала ему ноги, поднимаясь все выше. По телу же его градом катился пот. В какой-то момент он закрыл глаза, пытаясь отрешиться от боли. Когда же открыл их, то обнаружил, что старуха стоит возле него. Она впилась взглядом в его глаза, и он почувствовал, как уходит то последнее, что еще связывало его с жизнью.

– Что ты сделал с моей внучкой? – спросила старуха. – У кого она?

Но Мамуд не собирался отвечать. Ему хотелось лишь проклинать старую ведьму. Но и этого он сделать не мог – внушавшие ужас голубые глаза обладали такой колдовской силой, что парализовали его волю.

– У кого теперь моя внучка? – допытывалась она.

– У капитана Венутти, – услышал Мамуд собственный хриплый голос будто со стороны. – У капитана Джанкарло Венутти, из Левантийской Венеции.

Тут старуха дотронулась до его груди, и по его телу прокатилась дрожь агонии.

– А теперь прощай, парень, – сказала она, когда он испустил дух.

Признание Мамуда получило подтверждение, когда некий капитан, чей корабль следовал с Крита и зашел в Сан-Лоренцо за водой, болтал в таверне о юной рыжеволосой христианской девушке, которую через месяц предполагали продать с аукциона. Представ перед герцогом и шотландским послом, капитан повторил рассказ мавра слово в слово.

– Слух пустили по всему Средиземноморью, – говорил капитан. – Это, знаете ли, известный трюк – чтобы привлечь на аукцион побольше покупателей. Да-да, владельцем девушки-рабыни является капитан Венутти из Левантийской Венеции. И она – трофей, добытый им в результате пиратского набега. И еще говорят, что она исключительно красива. Чертов Венутти! Вечно ему достается лучший кусок!

Патрик Лесли скрежетал зубами в бессильной ярости. Чтобы спасти дочь, он бы снарядил боевой корабль и разрушил бы Кандию до основания, но хозяином тут был герцог Себастьян. Для него, рожденного на берегах Средиземного моря, подобное было не в новинку, и он лучше знал, что делать в подобных случаях. Герцог обещал послать на аукцион своего кузена Пьетро ди Сан-Лоренцо, чтобы тот выкупил девушку.

«Если девицу спасут, – рассуждал про себя герцог, – я окажусь в большой милости у шотландского короля. А если нет – никто не посмеет меня упрекнуть, и неприятная ситуация, которая наверняка осложнит отношения между моим герцогством и Шотландией, вскоре будет забыта», Да-да, возможно, его хитрый кузен сумеет вернуть девицу домой. Однако герцог очень сомневался в успехе, хотя и не говорил об этом шотландскому послу. Но в любом случае о браке юной леди Джанет с наследником герцогского трона теперь и речи быть не могло. Одному Богу ведомо, что могло статься с девушкой за время плена. Конечно, он, герцог, – человек широких взглядов, однако честь герцогини Сан-Лоренцо не должна вызывать подозрений. Из Тулузы как раз пришло письмо, намекавшее на возможность брака с тамошней принцессой. А сам он втайне расспросил своего архиепископа – мол, нельзя ли аннулировать помолвку сына с юной шотландкой? Разумеется, мысли эти герцог Себастьян держал при себе.

Повернувшись к Патрику Лесли, он проговорил:

– Идемте, друг мой. Даст Бог – все закончится хорошо.

Граф Гленкирк, словно прочитав мысли коварного герцога, бросил на него взгляд, исполненный безмолвной ярости, но ничего не сказал.

Глава 6

Несколько недель спустя Джанет сидела в алькове в дальней комнате при аукционе. Сидела очень тихо и почти неподвижно, – но вовсе не потому, что внезапно сделалась послушной, а из-за того, что еще не оправилась от удара; ее юное сердце не могло принять предательство Мамуда, а смахивавший на бегство морской переход из Сан-Лоренцо в Кандию привел девушку в состояние оцепенения.

Однако никаким наказаниям ее не подвергали, – напротив, прилагались всяческие усилия ради ее доброго здоровья и удобства. Капитан Венутти перевез Джанет с корабля в дом Абдула бен Абдула, поставщика самого лучшего товара в мире – так отрекомендовался сам Абдула. Почти месяц ее холили и лелеяли, а тем временем по Средиземноморью пошла молва о девственнице с золотисто-рыжими волосами, которая будет выставлена на продажу с аукциона в следующее полнолуние.

А пока что Джанет тщательно оберегали от солнечных лучей, а также омывали ее тело благоуханными водами и натирали соком лимона, чтобы вернуть коже природную белизну. Кроме того, ее ежедневно массировали и натирали благовонными мазями, так что кожа ее сделалась на ощупь мягкой, точно шелк. После таких процедур былой загар мало-помалу исчезал, уступая место естественной белизне уроженки Севера.

Когда же наступил вечер, рабыни переодели девушку в странный наряд. Прозрачная ткань бледно-золотистого тона, закрывавшая все ее тело от ключиц до пят, ниспадала изящными складками. Ткань была перехвачена на талии зеленой лентой и крепилась к плечам лентами такого же цвета. Волосы же, собранные в «хвост», заколотые жемчужной пряжкой и пущенные вдоль спины, скрыли под длинной золотистой вуалью. Вторая вуаль закрывала также ее лицо, так что на виду оставались лишь подведенные сурьмой ярко-зеленые с золотистыми крапинками глаза.

Впрочем, Джанет держалась храбро. Надежду ей дал визит Пьетро ди Сан-Лоренцо, двоюродного брата герцога Себастьяна, который был послан, чтобы купить ей свободу. Он прибыл на быстроходном корабле из Аркобалено и, подкупив главного евнуха в доме Абдула бен Абдула, получил дозволение поговорить с нею несколько минут. Пьетро привез с собой немалый груз золота, которого, по его заверениям, наверняка хватит, чтобы вернуть Джанет свободу. Сожалел Пьетро лишь о том, что столь высокородная дама будет выставлена на аукционный помост на всеобщее обозрение. Но тут уж ничего не поделаешь!

Однако на душе у Пьетро ди Сан-Лоренцо было неспокойно. Молва о прекрасной Джанет Лесли распространялась очень быстро! С Востока уже прибыли несколько очень важных покупателей. Говорили даже, будто ожидался приезд Хаджи-бея, посланника самого турецкого султана! Впрочем, Пьетро решил, что Абдула выдавал желаемое за действительное в надежде получить возможно больший куш. И все-таки он истово молился о спасении будущей невестки. Ведь в случае удачи его, Пьетро, ждала немалая награда! А если он упустит девушку… О, тогда на его страну обрушится гнев и лорда Патрика Лесли, и самого короля Шотландии.

Джанет вздрогнула и подняла голову – чернокожий евнух дотронулся до ее руки.

– Идем, юная леди. Торг вот-вот начнется. Я немного отодвину полог, чтобы ты собственными глазами увидела, какие знатные господа прибыли сюда, привлеченные твоей красотой!

Молча кивнув, Джанет проследовала за евнухом, затем бросила взгляд в щель между занавесями и увидела небольшой зал, в центре которого возвышался помост. А стены там были покрыты фресками с изображением животных, мужчин и женщин, занятых какими-то делами – но смотреть на них было неинтересно. Кроме того, в комнате находились двенадцать мужчин, среди которых был и Пьетро ди Сан-Лоренцо.

– Почему купцов так мало? – спросила она евнуха.

Евнух осклабился и проговорил:

– Мой хозяин Абдула бен Абдула – да хранит Аллах его дни – выставил за тебя начальную цену в пять тысяч золотых. Ты не по карману простому погонщику верблюдов!

Джанет фыркнула, и ей почему-то захотелось рассмеяться. Но тут в комнату заглянул Абдула бен Абдула, и евнух быстро вывел девушку в зал и помог ей подняться на помост. Взгляды всех присутствовавших тотчас устремились на возвышение, где стояла Джанет Лесли. И ей сделалось очень не по себе…

Взяв девушку под локоть, Абдула бен Абдула вывел ее на самую середину помоста и тихо сказал:

– Язык торгов – французский. Так что ты, наверное, все поймешь.

– Вы зря теряете время, пытаясь унизить меня, – заявила Джанет. – Меня купит Пьетро ди Сан-Лоренцо, и я вернусь к отцу.

– Упаси Аллах, – ответил работорговец и, повернувшись к собравшимся, громко проговорил: – Друзья, мы начинаем самый знаменательный торг этого года! Перед вами знатная девица – девственница с волосами как золотое солнце на рассвете, с кожей белой и гладкой, точно полированная кость, и с глазами цвета изумрудов. Смотрите же, господа! – Он проворно снял вуаль с головы Джанет. – Начальная цена – пять тысяч золотых. Кто предложит свою цену?

– Пять тысяч, – раздался чей-то голос.

Абдула бен Абдула улыбнулся, а тот же голос пояснил:

– Посланник египетского султана готов дать пять тысяч!

И тут предложения посыпались одно за другим – шесть тысяч, семь, восемь, девять, десять тысяч золотых!

– Господа!.. – воскликнул Абдула бен Абдула. – Господа, вы наносите оскорбление моему дому, предлагая жалкие десять тысяч золотых! Ведь перед вами – редкая и бесценная жемчужина, гурия, способная украсить гарем самого пророка! Эта девица никогда не знала мужчины. – Его вялая рука мягко скользнула по животу Джанет, и девушка отшатнулась и вздрогнула от отвращения. – Она выносит множество крепких сыновей!

– И у тебя есть доказательство ее девственности?! – выкрикнул кто-то.

– Конечно, – сказал Абдула. – Покупатель получит свидетельство, подписанное тремя медиками. Если выяснится, что они мне солгали, я верну покупателю уплаченные за нее деньги – верну в тройном размере! И, разумеется, девушка останется у него.

По залу пробежал одобрительный гул, и все закивали. Абдула бен Абдула пользовался славой честного купца, но все знали, что он – не из тех, кто легко расстанется хотя бы с одним динаром. Поэтому торг возобновился.

Собравшись с духом, Джанет, наконец, осмелилась взглянуть в лица тех, кто желал ее купить. Посланник египетского султана ответил ей ледяным взглядом, и она поспешила отвести глаза. В этом человеке было нечто настолько зловещее, что к ее горлу подступила тошнота. Зато посланник багдадского калифа показался ей похожим на встревоженную черную сову, и она едва не рассмеялась. Но девушка вздрогнула и похолодела, стоило взглянуть на человека, которого напыщенный евнух, ее провожатый, назвал «принцем Самарканда». Жестокие монгольские глаза жадно разглядывали ее, и его откровенное сладострастие наводило ужас. Джанет тут же перевела взгляд на доброе лицо Пьетро ди Сан-Лоренцо, и тот кивнул ей, чтобы приободрить. Но Пьетро еще не называл своей цены…

Тут по знаку Абдулы евнух развязал ленты на ее плечах, и туника спала, обнажив девушку до пояса. В зале воцарилось молчание – все с жадностью разглядывали прекрасные груди девушки с розовыми бутонами сосков.

Абдул же, наследник мудрости своих семитских предков, позволил собравшимся целую минуту любоваться девичьими прелестями. Затем произнес:

– Новая цена за этот изысканный, но нераскрытый бутон составляет пятнадцать тысяч. Кто даст больше?

И снова последовали предложения – шестнадцать тысяч, семнадцать, семнадцать тысяч пятьсот!

Тут Абдула вновь подал знак евнуху, и тот потянул за ленту на талии Джанет. С тихим шелестом туника сползла к ногам девушки, и собравшиеся в зале разом ахнули – девушка стояла перед ними совершенно нагая.

В этот ужасный миг Джанет показалось, что она вот-вот лишится чувств. Но девушка тут же сказала себе: «Истинная Лесли никогда не выказывает страха, не забывай об этом». И она замерла в неподвижности – точно ледяная статуя.

– Восемнадцать тысяч! – раздался чей-то голос.

– Восемнадцать тысяч девятьсот! – прозвучал другой.

В следующее мгновение работорговец протянул руку и ловко расстегнул жемчужную пряжку, державшую волосы Джанет. Волосы волнами упали на плечи девушки, а Абдула в тот же миг сдернул и вуаль с ее лица.

– Клянусь грудями Фатимы… – пробормотал кто-то из мужчин. – Ее лицо столь же прекрасно, как и тело.

– Калиф Багдада дает двадцать тысяч золотых! – раздался громкий голос.

«О-о, пресвятая Дева Мария, – мысленно воскликнула Джанет. – Во всей Шотландии не наберется столько золота! Куда уж тут крохотному герцогству Сан-Лоренцо… Я погибла!»

– А герцог Сан-Лоренцо дает двадцать пять тысяч золотых, дабы освободить возлюбленную нареченную своего сына! – прокричал Пьетро.

Джанет тихонько прошептала:

– Прости меня, добрая Дева Мария! В благодарность за мое освобождение я подарю тебе чудесную серебряную статую, украшенную разноцветной эмалью, с глазами из настоящих сапфиров!

– Двадцать пять тысяч? – усмехнулся искуситель Абдула. – Кто предложит больше? – Он обвел взглядом собравшихся в зале. Но все молчали, и Джанет с облегчением вздохнула.

Тут Абдула поднял свой молоточек, собираясь закрыть торги, но внезапно раздался голос:

– Султан Турции дает тридцать тысяч золотых монет.

И в тот же миг к помосту направился высокий худощавый изысканно одетый господин в зеленом тюрбане.

– Я Хаджи-бей, главный над черными евнухами султана, – заявил он, бросив счастливому Абдуле увесистый мешочек. – Сосчитайте, если хотите.

Джанет взглянула на него из-под ресниц. Ростом он был так высок, что по сравнению с ним все остальные в зале казались карликами. И она могла бы поклясться, что он был смешанной крови, то есть не совсем мавр. За время пребывания в герцогстве Джанет повидала немало чернокожих, но у этого человека кожа была ни черной, ни коричневой, скорее – смуглой, сочного золотистого оттенка. Глаза же казались бархатисто-черными, а черные и ровные полоски бровей протянулись к самым вискам. Губы у него были пухлые и чувственные, и он, поджарый и стройный, ничем не напоминал евнухов с их вялостью и нависающими над животом грудями – эта особенность оскопленных мужчин казалась Джанет просто непристойной.

Одет же он был не только дорого, но и со вкусом. На нем был кунтуш цвета весенней зелени и с длинными рукавами, без застежки, но отороченный от горла до подола, а также на локтях и на запястьях темным собольим мехом. Развевавшиеся при ходьбе полы открывали взгляду подкладку из золотистой ткани. А под кунтушом было одеяние из затканной цветами красной парчи, подпоясанное широким золотым кушаком, расшитым крошечными жемчужинами и изумрудами – там было целое состояние. Тюрбан был украшен неогранённым выпуклым изумрудом и пером белой цапли. На ногах красовались сапожки без каблука из мягчайшей темно-коричневой кожи. Длинные изящные пальцы Хаджи-бея были унизаны перстнями, а с шеи свисал массивный золотой медальон с выгравированной на нем львиной мордой.

Пьетро ди Сан-Лоренцо вспрыгнул на помост и прокричал:

– Я протестую! – Он взглянул на Абдулу. – Ты ведь уже поднял молоток, чтобы скрепить сделку! Девушка принадлежит мне!

– Но мой молоток не стукнул, – возразил устроитель торгов. – А если желаешь оспорить сделку, то я снова открою торг.