Семь раз отмерь Чейз Джеймс

– Как здоровье мадам? – поинтересовался Радниц.

– Благодарю вас. Ей не очень нравится климат Цюриха, но она привыкает.

Радниц раскурил сигарету, потом поднял бокал, кивнув Вренскову, который сделал то же самое, и отпил глоток. После небольшой паузы он сказал:

– Я думаю, нам пора поговорить, Василий. Прошло уже три месяца со дня нашей последней встречи. Есть ли у вас для меня новости?

Вренсков поднял свои полные плечи.

– Насчет казанской плотины?

Взгляд Радница сделался жестким.

– Насчет чего же еще?

– Да, конечно. Вы можете не сомневаться, мистер Радниц, что я, как и всегда, действую в ваших интересах.

– И?..

– Это, конечно, грандиозное предприятие, мистер Радниц, – сказал Вренсков, заискивающе улыбаясь. – Стоимость его…

– Это все мы уже обсуждали, – отрезал Радниц. – Я готов финансировать половину стоимости проекта. Ваши люди обеспечат вторую половину. Мои специалисты окажут техническую помощь. Вот мое предложение. Я хочу знать, что думает ваше руководство.

– Ну что ж, честно говоря, мистер Радниц, мое руководство колеблется. – Вренсков отпил из бокала. – Уверяю вас, я настаивал на вашем предложении, но они полагают, что следует проконсультироваться с другими подрядчиками. Может быть, строительство плотины обойдется дешевле.

Отблеск ярости мелькнул в глазах Радница и тут же исчез.

– Никакой другой подрядчик не построит эту плотину дешевле и, уж конечно, не так хорошо, как я.

– Я совершенно уверен в этом, но с моим руководством трудно иметь дело. Они не всегда прислушиваются к моим советам касательно инвестиций. Так что пока все задерживается. Но я убежден, что вскоре все решится в вашу пользу.

В дверь постучали, и вошел Митэн.

– Кушать подано, господа, – объявил он.

Устрицы были сочными, а куропатка безупречной. К ней подали «Марго» 1959 года. На десерт последовал сыр. За едой Радниц говорил о всяких пустяках, не касаясь дел, но Вренсков знал, что после обеда начнется настоящий нажим. По своим предыдущим сделкам с Радницем он знал, что тот безжалостен в делах и вести с ним переговоры надо в мягких перчатках.

Наконец мужчины вернулись в кабинет, куда подали бренди и сигары, и Радниц начал схватку.

– Мы с вами, Василий, удачно и выгодно сотрудничали, – сказал он, глядя на Вренскова из-под полуопущенных век. – Мы провернули вместе четыре сделки. Вам заплатили, на ваш шифрованный счет, около девяноста тысяч швейцарских франков комиссионных, о которых вашим хозяевам ничего не известно.

Вренсков улыбнулся. Он был слишком опытен в таких делах, чтобы попадаться на попытку шантажа. Шифрованный счет гарантировал полную безопасность.

– Мое руководство ничего не знает об этом швейцарском счете и не узнает, мистер Радниц, – сказал он.

Радниц понял, что этого улыбающегося русского шантажировать не удастся. Он кивнул и сменил тактику:

– Если благодаря вам, Василий, я получу контракт на строительство плотины в Казани, думаю, я могу обещать вам четверть миллиона швейцарских франков.

Вренсков снова улыбнулся:

– Таково было ваше любезное предложение, и заверяю вас, что я делаю все, что могу, в ваших интересах. Но как я уже сказал, мое руководство настаивает на том, чтобы рассмотреть другие заявки.

Радниц изучал кончик своей сигары. Его жабье лицо оставалось бесстрастным.

– Мне кажется, – сказал он наконец, – что нужен какой-то рычаг, чтобы перетянуть ваших хозяев на мою сторону.

– Рычаг? Я не понимаю, о чем вы.

– Икона Екатерины Великой, – сказал Радниц, внимательно наблюдая за русским, но Вренсков только поднял брови.

– Ах да, – сказал он. – Я слышал, что она была украдена с выставки в Вашингтоне. Но какое это имеет отношение к строительству плотины в Казани?

Радниц сдержал нетерпение.

– Ваши хозяева наживут на этой краже порядочный политический капитал. Президент США поставлен этой кражей в очень неловкое положение. Он непопулярен. Газеты вечно критикуют его. Он немедленно принял меры, чтобы икона не покинула Штаты. Однако, перекрыв выезд из страны, он создал массу неудобств для публики, которая уже протестует и обвиняет во всем президента. И я их понимаю. Большинству американцев наплевать на русскую икону, а вот задержка рейсов, проверка багажа в аэропортах, запрет выходить в море и тому подобные вещи – это их волнует и делает президента еще более непопулярным.

– Это очень печально, – сказал Вренсков со слабой улыбкой, – но какое отношение имеют неприятности президента к моему руководству?

– Слушайте, Василий, вы не хуже меня знаете, что любые неприятности президента радуют Кремль.

Вренсков расхохотался. Это был хриплый, горловой смех.

– Не для записи, мистер Радниц, но я сказал бы, что вы правы.

– Говорят, президент заверил вашего премьера, что икона все еще в Штатах и очень скоро будет найдена.

– Да, это верно. «Правда» напечатала изложение их разговора. Но поиск может затянуться на месяцы или даже годы, если воры готовы ждать. – Вренсков поднес к носу бокал с бренди, вдыхая аромат. – Вряд ли возможно до бесконечности продолжать эти задержки, проверки при выезде, пока икона не будет найдена?

– Конечно, нет. Я предполагаю, что это все продлится около месяца, а потом постепенно сойдет на нет под давлением жалоб общественности.

– И тогда вору представится возможность?

– Нет. Будут выборочные проверки, внезапные обыски. Ему нужно иметь очень крепкие нервы, чтобы попытаться вывезти икону за границу.

Вренсков допил бренди.

– К счастью, мистер Радниц, это не моя область. Мне кажется, мы слишком отклонились от темы.

– Я говорил о рычагах, – заметил Радниц. – Налейте себе еще бренди, дорогой Василий.

– Очень любезно с вашей стороны. – Вренсков взял графин из граненого стекла. – Превосходный бренди.

– Насколько я понимаю, ваши хозяева хотели бы получить икону обратно?

– Конечно. Это один из лучших экспонатов Эрмитажа. Она всегда привлекает внимание туристов, а стоимость ее невозможно даже оценить.

Радниц затянулся сигарой.

– Это и есть тот рычаг, о котором я говорил. Давайте предположим, что я могу вернуть икону в Эрмитаж и дать вам доказательства, что президент лгал, утверждая, что икона находится в Штатах. Как вы думаете, будут ли ваши хозяева удовлетворены настолько, чтобы отдать мне казанский контракт? Предположим, я могу доказать, что икона покинула Штаты через день после кражи, несмотря на все меры предосторожности, в которых были задействованы полиция, ФБР, ЦРУ, армия и флот. Если грамотно организовать утечку информации, эта история, как следует преподнесенная в мировой прессе, сделает президента просто посмешищем, не так ли?

Вренсков наклонил голову:

– Да, это ясно, мистер Радниц. Можете ли вы на самом деле вернуть икону или это только допущение?

– Это зависит от ваших хозяев. Если я получу контракт на строительство казанской плотины, они получат икону.

У Вренскова перехватило дыхание:

– Мистер Радниц, я давно сотрудничаю с вами и привык полагаться на ваши заявления. Могу ли я считать, что икона у вас?

– Я не говорил этого. Я сказал, что могу получить ее. Это обойдется мне недешево, но я готов заплатить при условии, что получу контракт.

– Она уже не в Штатах?

– Нет.

Вренсков помедлил, надеясь, что Радниц проговорится, где она, но поскольку тот молчал, он поинтересовался:

– Можете ли вы гарантировать ее возвращение?

– При условии, что ваше руководство гарантирует мне контракт на плотину. – Радниц посмотрел прямо в глаза Вренскову. – Мы можем произвести обмен. Вы получаете икону. Я получаю контракт.

– Это очень интересное предложение, мистер Радниц. Я завтра же вылечу в Москву. Могу я сказать там, что икона на самом деле уже вывезена из Штатов?

– Вы можете сказать им это и то, что они могут получить ее в пределах десяти-пятнадцати дней.

Вренсков кивнул:

– Вы можете быть уверены, что я сделаю для вас все возможное, мистер Радниц, но, само собой, я не знаю, какова будет реакция моего руководства. Плотина обойдется в огромную сумму. Я надеюсь, что икона поможет склонить чашу весов в вашу сторону.

Настроенный хоть как-то заработать на русских, Радниц предложил:

– Даже если они не согласятся отдать мне контракт, я хотел бы выкупить икону у того, кто мне предложил, если ваше правительство заплатит за нее.

– И сколько это будет стоить, мистер Радниц?

Имея в виду, что он не собирается ничего платить Кендрику, Радниц ответил:

– Шесть миллионов долларов.

Видя, что Вренсков вздрогнул, он добавил:

– На аукционе икона стоила бы не меньше двадцати миллионов. Ваши хозяева не только смогут дешево купить ее, но и приобретут политический капитал. Как знать? Может быть, президент даже возместит им эту сумму. Чтобы избежать нежелательной огласки, он вполне может сделать это.

– Итак, есть два предложения, – сказал Вренсков. – Либо вы получаете контракт на строительство плотины и возвращаете нам икону, либо не получаете контракта, но продаете икону моему правительству за шесть миллионов долларов. Верно?

Радниц поднялся.

– Вы все прекрасно поняли, мой дорогой Василий. Привезите мне контракт, и вы получите четверть миллиона швейцарских франков. Если это не удастся, но ваши хозяева заплатят шесть миллионов долларов за икону, вы получите пятьдесят тысяч франков. Ясно, что вам выгоднее стараться получить контракт.

– Будьте уверены, я все сделаю, мистер Радниц.

И мужчины пожали друг другу руки.

– Я свяжусь с вами в течение недели, – сказал Вренсков, когда Радниц провожал его до дверей.

– Митэн положил пакет в вашу машину, – сказал Радниц. – Наилучшие пожелания мадам.

– Как это мило! Вы очень внимательны. – И глазки Вренскова жадно заблестели.

Радниц улыбнулся и помахал ему рукой.

На третий день пребывания в Париже Пьер Дювайн пригласил Тома и Кэрол осмотреть город. Пьер знал Париж как свои пять пальцев. Немного потолкавшись в Лувре, они отправились в Нотр-Дам, потом в Сен-Шапель и, наконец, поднялись на самый верх Эйфелевой башни. Комментарии Пьера были настолько интересны, что даже Лепски оценил эту экскурсию.

Когда Дювайн предложил эту поездку, у Тома и Кэрол начались их обычные перебранки. Лепски, посылая к черту все исторические памятники, сказал, что хочет просто побродить по улицам и познакомиться с жизнью французов. Кому охота таскаться по этим скучным музеям! Кэрол начисто отмела эти доводы:

– Лепски! Пора образовываться. Тебя интересуют только преступления, еда и женщины. Нельзя упускать возможности расширить свой кругозор.

Издав звук, напоминающий жужжание осы, попавшей в бутылку, Лепски подчинился.

Слегка уставшие, они вернулись в отель в шесть вечера.

– Сегодня попозже пойдем в «Тур де Аржент», – сказал Пьер, когда они вошли в вестибюль отеля. – Это один из лучших ресторанов Парижа. Затем отправимся в «Лидо», я там заказал столик. – Повернувшись к Тому, шепнул ему на ухо: – Там потрясающие девочки.

Лепски просиял:

– Отлично! Как насчет того, чтобы выпить, Пьер? Пусть девочки идут к себе, а мы дернем по маленькой.

– Лепски! Когда же ты избавишься от своих вульгарных словечек! – воскликнула Кэрол.

– Идите, идите. – Лепски подтолкнул жену к лифту, а сам, взяв под руку Пьера, потащил его в бар.

Наступил удачный момент, которого так долго ждала Клодетта. В то время как они шли по коридору, направляясь к своим номерам, она сказала:

– Кэрол, дорогая, какая у тебя великолепная сумочка! Я умираю от зависти и не отстану от Пьера, пока он не купит мне такую же.

– Ты еще не видела, что там внутри, – сказала Кэрол, открывая дверь номера, – заходи, я тебе покажу все. Это просто чудо!

Они вошли в комнату. Кэрол открыла шкаф, достала знаменитую сумку, поставила ее на стол и открыла:

– Посмотри, какая роскошь!

Клодетта заставила Кэрол вынуть все из сумки, сопровождая каждую вещь возгласом восхищения, пока сумка не оказалась пустой. Затем она восторженно осмотрела все детали внутренней отделки, и Кэрол просто лопалась от гордости. Клодетта закрыла сумку и приподняла ее, чтобы рассмотреть теперь уже внешнюю отделку. Она отметила, что снаружи сумка кажется по крайней мере на три дюйма длиннее, чем внутри.

– Восторг! – сказала она наконец. – Но немного тяжеловата.

Клодетта опустила сумку. Теперь она наблюдала, как Кэрол с любовью укладывала все вещи обратно в сумку и запирала ее, особо обратив внимание на ключ.

– Ну, дорогая, отдыхай, – сказала Клодетта. – Встретимся в вестибюле в восемь часов. Надеюсь, что сегодня тебе понравилось.

– О, все было великолепно! Я не знаю, как мне благодарить за все. Вы нас совершенно испортили. И сегодня вечером… Мы настаиваем, чтобы вы были нашими гостями. Вы для нас так много сделали. Ну пожалуйста!

– Хорошо, хорошо! – улыбнулась Клодетта. – Нам тоже было очень приятно. Мы просто счастливы, что вам хорошо с нами. Я скажу Пьеру.

Вернувшись в номер, она с нетерпением стала ждать возвращения мужа, который вернулся через час слегка на взводе.

– Бог ты мой! – воскликнул он, хватаясь за голову. – Сколько же этот человек может выпить! Ну, какие новости?

– У сумки двойное дно. Она очень тяжелая даже пустая. Наверняка икона там и спрятана.

– А как с ключом?

– Ерунда, ее можно открыть булавкой.

Пьер глубоко вздохнул:

– Надо хорошо все обдумать, моя радость.

– Вот ты и подумай, мое сокровище. А я пойду приму душ. Ночь долгая, и нам хватит времени на все.

– У нас останется еще шесть дней. Мы не будем торопиться.

– По крайней мере, сегодня вечером они будут платить, – сказала Клодетта, раздеваясь.

После великолепного обеда в «Тур де Аржент» они отправились на представление в «Лидо», где давали великолепное музыкальное ревю. Хотя Лепски был в восторге от величественного вида из окон ресторана на освещенный прожектором собор Нотр-Дам, но когда Пьер предложил заказать фирменное блюдо под названием «утка под гнетом» – птица, начиненная всевозможной вкусной приправой, – он уперся. Лепски заявил, что он не переносит изысканной пищи и предпочел бы бифштекс, но Кэрол тут же на него набросилась:

– Никаких бифштексов! Ты – в Париже и должен познакомиться со всеми достижениями парижской кухни.

– Неужели человек не может есть то, что он хочет? – проворчал Лепски.

– Будешь есть утку, – твердо заявила Кэрол.

Когда подали утку, Лепски подозрительно попробовал ее, затем проговорил:

– Совсем неплохо! Послушай, беби, попробуй приготовить что-нибудь подобное, когда вернемся домой. – Потом повернулся к Пьеру и добавил: – Кэрол отлично готовит.

– Ешь и молчи, – оборвала его жена.

Наконец обед закончился, и Лепски щелкнул пальцами, подзывая официанта, чтобы оплатить счет. Когда он увидел, во что обошелся обед, то заметно побледнел, а потом побледнел во второй раз, когда спросил Пьера, сколько оставить на чай. Отсчитав французские банкноты и что-то ворча себе под нос, он обратился к Пьеру с фальшивым смехом:

– Да, уж эта забегаловка не обанкротится, – за что немедленно получил от Кэрол пинок по голени.

Но затем шоу в «Лидо» подняло его настроение, и, вернувшись в отель около двух часов ночи, Лепски признал, что день был великолепен.

– Завтра ваш последний день в Париже, – сказал Пьер, когда они поднимались в лифте в свои номера. – Поедем на левый берег Сены и там побродим по старым кварталам. Там тоже много интересного. Затем вам надо побывать в ресторане «Фоли Бержер», там великолепное ревю, девочки что надо! Обедаем в ресторане «Гран Вефур» – это еще один знаменитый парижский ресторан, но теперь уж мы приглашаем, Том.

Лепски заметно обрадовался, но Кэрол не могла стерпеть этого.

– Ну уж нет, – сказала она твердо. – Приглашаем мы. Не возражайте! – Она игнорировала слабый стон Лепски.

Между ними произошла дружеская перепалка, но поскольку Пьер очень хорошо знал, каким будет счет, он любезно согласился, что они будут гостями Лепски.

В то время как Лепски бушевал в своем номере, называя Кэрол ненормальной транжиркой, бросающей деньги на ветер, Дювайны спокойно обсуждали создавшееся положение.

– У меня было ужасное чувство, что тебе завтра придется платить, – сказала Клодетта, – а нам надо поэкономней расходовать деньги, мое сокровище.

Пьер потрепал ее по щеке.

– Я знал, что она будет настаивать. Я бы не предложил пойти в «Гран Вефур», если бы не был уверен в этом. – Он ласково улыбнулся жене. – Ты довольна?

– Ах, если бы мы могли так жить всегда! – говорила Клодетта, раздеваясь. – Ты все обдумал?

– Конечно. Мы ничего не будем предпринимать, пока не приедем в Монтре. Я пока не представляю, как мы подкатим к Радницу со своим предложением. Вот это проблема, сол-нышко.

– У нас впереди целых шесть дней. Ты устал?

– Не слишком, – сказал Пьер, любуясь ее обнаженным телом, и начал быстро раздеваться.

В аэропорту Цюриха среди пассажиров, прибывших рейсом из Нью-Йорка, в сторону пункта проверки паспортов легко шел высокий, худощавый, светловолосый молодой человек, одетый в темно-синий деловой костюм, с небольшим чемоданчиком в руке. Продвигаясь в очереди, он увидел двух человек в штатском, стоявших позади чиновника у пропускного пункта. Он решил, что они из тайной полиции. Когда подошла его очередь, молодой человек предъявил паспорт. Три пары глаз уставились на него.

– Вы здесь по делу, мистер Хольц? – вежливо спросил чиновник.

– Нет, я приехал к друзьям, – ответил Серж Хольц, холодно чеканя слова по-немецки. – Я пробуду здесь всего неделю.

– Приятного вам отдыха!

Серж Хольц направился к пункту таможенного контроля. Там тоже образовалась толпа из обозленных пассажиров, ожидавших, пока несколько таможенников в серой униформе управятся с их багажом. С легкой сардонической улыбкой Хольц терпеливо ждал. Он считал все эти проверки просто ерундой. Когда наконец подошла его очередь, он раскрыл чемодан и, наблюдая, как проворные руки прощупывают все внутри, порадовался, что ему не пришлось провозить дамскую сумочку.

– Благодарю вас, – сказал таможенник вежливо, предоставляя Хольцу самому все уложить в чемодан, и перешел к следующему пассажиру.

Хольц подошел к офису агентства Херца и по кредитной карточке нанял «форд-эскорт». Он попросил также путеводитель по городу. Дядя дал ему два адреса, где ему надо было побыть по делу. Расположившись за рулем взятой напрокат машины, он нашел нужные места на плане, двинулся к центру города.

По первому адресу находился обшарпанный многоквартирный дом, неподалеку от аэропорта. С трудом найдя место для парковки машины, Серж вошел в здание, поднялся в скрипящем лифте на четвертый этаж и нажал кнопку звонка на тяжелой дубовой двери. Спустя некоторое время дверь открылась, и перед ним предстал маленький бородатый мужчина лет семидесяти, одетый в серую фланелевую рубашку и темно-коричневые вельветовые брюки. Человек подозрительно уставился на него поверх своих очков с толстыми линзами.

– Мистер Фредерик? – спросил Хольц.

– Да.

– В таком случае вы ждете меня, – сказал Хольц и протянул ему паспорт.

Фредерик внимательно осмотрел паспорт, пробормотал что-то и, вернув Хольцу паспорт, отступил в сторону:

– Входите, мистер Хольц.

Гость вошел в темную прихожую, затем проследовал за Фредериком в большую, обставленную тяжелой неуклюжей мебелью гостиную.

– К вашим услугам, – произнес Фредерик. – Я неоднократно имел удовольствие вести дело с вашим дядей. Что я могу для вас сделать?

– Мне нужен пистолет… Лучше всего «беретта», если есть.

– О, это прекрасное оружие. Весит всего десять унций и всего четыре с половиной дюйма в длину.

– Я знаю, – нетерпеливо сказал Хольц. – Так она у вас есть?

– Да, почти новая, в отличном состоянии. Это стоит…

– Цена меня не интересует, запишите на счет дяди, – резко оборвал Хольц. – Покажите мне ее.

– Одну минуту. – Фредерик вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Хольц подошел к окну, отодвинул занавеску и посмотрел на улицу. Его острые глаза внимательно ощупывали проходящих мимо людей и автомобили.

Ничего подозрительного он не заметил, хотя подозрительность давно стала частью его натуры. Серж задернул занавеску и прошел на середину комнаты. Появился Фредерик, неся футляр.

– Здесь двадцать пять патронов, – сказал он, положив футляр на стол. – К сожалению, больше нет.

– Этого достаточно, – ответил Хольц и, открыв футляр, достал пистолет, лежавший на зеленом сукне. Профессионально все осмотрел и проверил.

– Я вижу, что вы разбираетесь в оружии, – сказал Фредерик, наблюдая за его действиями. – Вы найдете его в полном порядке.

Хольц ничего не ответил. Он зарядил обойму, тщательно проверив все патроны, потом вогнал обойму на место.

– Я беру это, – сказал он. – Еще мне нужен охотничий нож.

– Конечно, мистер Хольц. Сейчас покажу вам лучшие образцы.

Фредерик снова вышел и вернулся с большим ящиком, который и водрузил на стол. Сдвинув крышку, он сказал:

– Выбирайте, прошу вас.

Хольцу потребовалось около получаса. Придирчиво и внимательно он рассмотрел всю коллекцию и сделал выбор.

– Вот этот. – Он показал на нож убийцы с гладкой эбонитовой рукояткой и четырехдюймовым лезвием, острым как бритва.

– Вы знаток. Это лучший нож в коллекции. К нему есть и ножны. – Фредерик порылся в ящике и вытянул мягкие ножны из оленьей кожи с ремешками.

Хольц вставил нож с ножны, закатал правую брючину и привязал ножны к ноге. Затем, опустив брючину, он прошелся по комнате и, убедившись, что нож пристроен удобно и не выступает, кивнул:

– Я беру его. Запишите тоже за дядей.

Едва кивнув на прощанье, он вышел, закрыв за собой дверь, и на лифте спустился вниз.

На бедре у него была «беретта», в кармане пиджака коробка патронов, к ноге привязан нож. Покинув Нью-Йорк без всякого оружия, он чувствовал себя голым, но теперь все было иначе. Теперь его походка отличалась уверенностью.

Он сел в машину и, изучив карту, поехал по второму адресу. Вначале он запутался в улицах с односторонним движением и медленно ползущим транспортом, но наконец нашел ворота, на которых была табличка с нужным ему номером. Хольц въехал во двор.

Через несколько минут Хольц стоял в красиво обставленном офисе и обменивался рукопожатием с высоким лысым швейцарцем, который назвался герром Вейдманом.

– Ваш дядя звонил, мистер Хольц, и я всегда рад оказать ему услугу. Сумка готова. Могу вас заверить, что все сделано в точности по указаниям вашего дяди.

Хольц кивнул.

– Я спешу, – сказал он отрывисто. – Дайте мне сумку.

Улыбка Вейдмана увяла. Он не привык к столь резкому обращению. Кроме того, ему не нравился взгляд этого высокого молодого человека, тяжелый и пронизывающий.

– Конечно, конечно. – Вейдман подошел к шкафу, отпер его и достал сумку. – Прекрасная копия. Сравните с фото…

– Упакуйте! – рявкнул Хольц. – Я спешу!

Вейдман взял сумку и вышел. Какой грубый молодой человек, думал он, пока его секретарша упаковывала сумку. Кто бы мог подумать, что это племянник Густава Хольца! Он вернулся с пакетом и передал его клиенту.

Теперь на виллу Радница.

Поездка отняла много времени. Хольца раздражала медлительность уличного движения, но он был внимателен и не терял хладнокровия. Он не мог позволить себе попасть в аварию, но были моменты, когда Хольц с трудом сдерживал свой неуемный темперамент. Ему стоило немалого труда не наброситься на водителей, которые прижимались к его машине впритык или старались проскочить прямо у него под носом, не обращая внимания на светофоры. Примерно в 16 часов Хольц подрулил к величественному зданию виллы «Гелиос». Впрочем, на Хольца оно не произвело впечатления. Манера богатых магнатов выставлять напоказ свое богатство раздражала его. Отсчитывая мраморные ступени, спрашивал себя, как можно жить среди всей этой показухи.

Митэн открыл парадную дверь и легким поклоном приветствовал его:

– Мистер Хольц?

– Да. – Хольц окинул старого слугу презрительным взглядом: лакей и блюдолиз.

– Пожалуйста, проходите. Мистер Радниц сейчас занят, но он примет вас через несколько минут.

Хольц последовал за дворецким, который проводил его в большую комнату, уставленную антиквариатом.

– Чай, кофе? Или хотите что-нибудь выпить, мистер Хольц? – спросил Митэн.

– Ничего! – отрезал Хольц и, подойдя к окну, стал смотреть на большую лужайку с деревьями, цветущим кустарником и плавательным бассейном.

Митэн незаметно удалился, закрыв за собой дверь. Хольц остался возле окна. Через несколько минут он увидел, как атлетически сложенный мужчина в черном спортивном костюме прошел через лужайку. За ним появились еще двое, такого же сложения и так же одетые. Все трое исчезли за высокой изгородью, образованной цветущим кустарником.

Хольц наблюдал за этой сценой с сардонической усмешкой. Телохранители Радница. Что ж, вид достаточно внушительный, подумал он.

Он считал, что в положении Радница неизбежно приходится тратить большие деньги на телохранителей не столько для защиты, сколько для престижа.

Через полчаса в дверях возник Митэн.

– Мистер Радниц ждет вас. Прошу.

Держа в руке упакованную сумку, Хольц последовал за Митэном в кабинет Радница.

Миллионер восседал за своим письменным столом, заваленным ворохом бумаг. Между пальцами у него была зажата сигара. Радниц оценивающе посмотрел на высокого, худощавого молодого парня, который шел к нему упругим кошачьим шагом. Большой знаток человеческих душ, Радниц тотчас же понял, что этот парень ничуть не уступает Силку. Да, рекомендации Густава Хольца можно принимать без колебаний, но Радниц любил убедиться во всем сам.

Хольц, в свою очередь, тоже оценивал Радница. Да, с этим человеком можно работать. Дядино описание могущества и безжалостности Радница не были преувеличены.

– Сумка уже у вас? – произнес Радниц своим резким гортанным голосом.