Самовар с шампанским Донцова Дарья

© Донцова Д.А., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Глава 1

Собака не человек, она никогда не будет спать с тем, кого не любит!

Я оторвалась от планшетника и посмотрела на красного от гнева мужчину, который кричал на симпатичную стюардессу, стоявшую около его кресла.

– Я заплатил за бизнес-класс и требую соответствующего обслуживания!

– Что я могу для вас сделать? – вежливо осведомилась девушка в красной форме.

– Уже сделали! – заорал пассажир. – Напоили меня дерьмовым кофе, угостили хреновой едой. Теперь позаботьтесь о моей собаке! Она нервничает, спать не может! Мотя тоже пассажир! Ее перелет из Парижа в Москву мне в копеечку влетел! Я требую правильного отношения к бизнес-клиенту, даже если это животное!

Бортпроводница не изменилась в лице и заученно повторила:

– Что я могу сделать для Моти?

– Почему собаку устроили через проход от меня? – не снизил градус возмущения грубиян. – По какой причине не предоставили нам места рядом? Мотя не женщина, она не станет спать с тем, кого не любит! Посадите ее около меня! Немедленно!

Я от всей души позавидовала умению девушки сохранять невозмутимость. Наверное, сотрудников авиакомпаний специально учат не выходить из себя. Хотя мне бы никакие психологические тренинги не помогли. Окажись сейчас я на месте очаровательной блондинки в форме, вылила бы на голову хама весь чай, который можно найти на кухне лайнера.

Самолет слегка качнуло, бортпроводница схватилась за спинку кресла.

– Что происходит? – взвизгнул противный мужик. – Мы падаем?

– Все в порядке, – ободряюще улыбнулась девушка, – обычная воздушная яма.

– Нет, нет, нет! – затвердил мой сосед. – Зачем я сел в эту колымагу?! Она сейчас развалится. Вся старая, ржавая, у нее на ходу крылья отлетят.

– Это невозможно, – сделала очередную попытку успокоить дебошира стюардесса, – я не знаю ни одного случая, когда самолет потерял крыло.

– А какие случаи вы знаете? – тут же отреагировал мужик. – Загоревшийся мотор? Птица, попавшая в двигатель? Невышедшее шасси? Нажатие пилотом на тормоз в момент взлета?

– Наш самолет новый, ему всего шесть лет, – принялась увещевать скандалиста бортпроводница, – и он абсолютно надежен.

– Шесть лет? – повторил пассажир. – Шесть лет??? Так я и предполагал, что Россия использует дерьмо, списанное приличными компаниями. Да я, как только автомобилю исполняется три года, сразу его меняю, потому что прекрасно знаю: двигатель состарился, откажет в нем какая-нибудь хрень, и бумс! Авария!

– Самолет не машина, – улыбнулась блондинка, – они и по двадцать, и по тридцать лет летают.

– Что? – взвыл мой сосед. – Сколько??? Я хочу отсюда уйти! Немедленно!

Стюардесса поняла, что совершила фатальную ошибку, пытаясь успокоить истерика при помощи логики.

– Наш лайнер совсем новый, а пилот самый опытный в авиакомпании, налетал много часов.

– Летчик у них опытный, – скривился мужчина. – Да вы просто замалчиваете правду! А я изучил вопрос и знаю: часто перед полетом те, кому завтра садиться за штурвал, колобродят, пьют, гуляют. Не так давно разбился самолет, потому что его командир во время взлета нажал на тормозные педали. Еще один борт рухнул, так как экипаж пошел на снижение в условиях плохой видимости, следующая катастрофа разыгралась из-за того, что летчики не настояли на обработке корпуса противообледенительной жидкостью.

– Пожалуйста, дайте стакан воды, – еле слышно попросила пассажирка, сидевшая через проход, – умоляю, мне плохо!

Стюардесса метнулась на кухню.

– Эй, ты куда! – закричал идиот. – Я с тобой разговариваю!

Потом посмотрел на женщину, которая попросила пить, потряс своим ноутбуком и заявил:

– Видали, как она унеслась? А почему? Правда глаза колет! Я скачал из Интернета правдивую, а не лживую статистику авиакатастроф! Хотите посмотреть?

Пассажирка вжалась в кресло и затряслась. Мой сосед открыл компьютер, я невольно увидела большое фото и вздрогнула. Нет, журналистам, которые публикуют репортажи о катастрофах, надо запретить размещать такие снимки.

– Смотрите! – заорал истерик. – Вот что скоро с нами случится!

Женщина, сидевшая через проход, посинела, а мой сосед встал, положил свой ноутбук на собачью перевозку, стоявшую в кресле около дамы, и воскликнул:

– Эти несчастные понадеялись на благополучное приземление, и что?

Вот тут я не выдержала и сказала стюардессе, которая вынырнула из кухни с полным стаканом:

– Переместите пса на мое место, я поменяюсь с ним.

Потом я повернулась к идиоту и велела:

– Немедленно прекратите запугивать окружающих! Вы аэрофоб, не способный справиться со страхом, и от этого омерзительно себя ведете. Но пассажиры не виноваты, что у вас истерика!

Мужик опешил. Стюардесса ослепительно улыбнулась:

– Спасибо вам. Собачке будет лучше рядом с хозяином. У нас сегодня полный салон, это редкость.

– Мотя не собачка! – взвился хам. – Она – чемпион Бест-шоу, обладательница более сотни наград, летала в Париж на выставку, получила там золотую медаль. Еще Полканом элитную чихуахуа обзови!

– Встаньте, пожалуйста, – велела я скандалисту.

– Еще чего! Меньше воды пить надо, – огрызнулся тот. – Я не нанимался всех в туалет пропускать. Ну и обслуживание бизнес-пассажиров! Да когда я в Эмираты летал, их авиалинии ноги нам мыли и воду пили! Какого дьявола посадили меня, ВИП-клиента, не у окна? А? Откройте форточку! Душно!

– Простите, окна в авиалайнере не открываются, – профессионально улыбаясь, возразила стюардесса.

– Ничего в России делать не умеют! Вот когда я летал в США на самолете американских авиалиний, там сначала подали коктейли, закуску, затем впустили свежий воздух с улицы, принесли пуховые пледы. А у нас? Задыхайтесь в полете, ешьте холодную курицу, ровесницу Адама и Евы, – затопал ногами хулиган.

Я дернула его за плечо:

– Если вы не поднимитесь, я не смогу поменяться местом с Мотей. Кстати, стюард любых международных рейсов давно бы уже вызвал сюда охрану, и летели бы вы дальше в наручниках, с кляпом во рту. Вам повезло, что воспользовались российской авиакомпанией. У меня к перевозчику лишь одна претензия: он дает слишком много прав пассажирам и не защищает от них своих служащих. Вы возмущались, что не сидите вместе с собакой? Пожалуйста, я готова поменяться с Мотей. Но вам этого не надо, потому что вы намерены скандалить по любому поводу.

В глазах бортпроводницы мелькнул испуг, она явно ожидала шумного продолжения скандала. Но мужик неожиданно молча встал. Я вышла в проход, стюардесса в мгновение ока переставила перевозку с чихуахуа, я же села рядом с бледной до синевы женщиной и сказала:

– Добрый день.

Она не ответила, я открыла айпад. Всякий раз, возвращаясь из Франции, я забываю, что в России не принято здороваться с незнакомыми людьми. В Париже, войдя в булочную или встав в очередь за билетами в кино, человек машинально бормотнет: «Бонжур», и ему все ответят. Но в Москве это не принято, у нас почему-то не любят приветствовать друг друга, редко говорят спасибо и не улыбаются посторонним.

– Я принесла вам чай, – тихо сказала бортпроводница, – и пирожное.

Я взглянула на поднос, где стояли чашка и тарелка с десертом, и не удержалась от восклицания:

– Теперь в полете угощают кондитерскими изделиями от Ладюре? Надо же!

Стюардесса зарделась:

– Это только для вас. Я купила перед отлетом коробочку в кондитерской. Не отказывайтесь, пожалуйста, большое вам спасибо за понимание.

– Мне ни разу не попался человек, способный отказаться от шедевров Ладюре[1], – воскликнула я, выдвигая столик из подлокотника. – Как вас зовут?

– Екатерина, – представилась девушка.

Я хотела назвать свое имя, но не успела. Из эконом-салона неожиданно раздался визг, потом вопль:

– Падает!!!

Стюардессу как ветром сдуло, моя соседка позеленела и прошептала:

– Все! Так и знала! Конец! Как мне жарко! Вся горю!..

Я решила успокоить перепуганную насмерть даму:

– Не волнуйтесь, вероятно, один из пассажиров что-то уронил.

– Нет, нет, нет, – зашептала незнакомка, – мы сейчас упадем. Бортпроводница убежала надевать спасательный жилет. Салон разгерметизировался, холод с улицы в него проникает.

– Самолет летит, никакой паники среди персонала нет, – сказала я. – Посмотрите вон туда, вперед, другая девушка выкатывает тележку с товаром. Не хотите что-то купить без пошлины?

– Мы не долетим живыми, мне холодно, холодно, – прошептала еле слышно соседка.

– Меня зову Даша, а вас как? Давайте познакомимся, – предложила я.

– Мила, – чуть слышно отозвалась соседка. – Почему молчит радио? Они должны объявить, что самолет падает.

Я начала ковырять ложечкой пирожное. Ну, Дашутка, повезло тебе сегодня! Обычно в бизнес-классе полно свободных мест, но сейчас большинство кресел занято темнокожими парнями-французами. Из их громких разговоров я поняла, что это какая-то футбольная команда летит на товарищеский матч в Москву. А на оставшихся четырех креслах расположились я, хам-паникер, Мила и собачка Мотя. Лететь еще два с половиной часа, и это время явно не удастся приятно провести.

– Они обязаны объявить, что самолет падает, – твердила Мила, прижимая руки к груди, – люди должны приготовиться к смерти, прочитать молитву.

Я сделала вид, что увлечена десертом. Какой смысл говорить Миле, что мы с ней купили билеты авиакомпании, самолеты которой более пяти лет летают без катастроф? Аэрофобу эта информация не поможет.

– Они обязаны объявить, – не успокаивалась Мила, – объявить обязаны…

Я нажала на кнопку вызова стюардессы. На борту есть аптечка, вероятно, в ней должны быть таблетки для пассажиров, теряющих рассудок от ужаса.

И тут вдруг ожило радио:

– Уважаемые пассажиры, наш самолет временно находится в зоне турбулентности. Просим вас занять свои места, застегнуть ремни безопасности и не вставать, пока не погаснет табло.

Самолет затрясло.

– Что я говорил? – закричал паникер. – Так и знал! Господи! Отче наш, помоги умереть без боли!

Продолжая причитать, он открыл перевозку и вытащил оттуда свою собачку. Ей, очевидно, передалось истеричное настроение хозяина, она дрожала и выворачивалась из рук владельца. Я с сочувствием смотрела на крошечную чихуахуа с купированным хвостом. Да уж, нелегко с таким хозяином, он в злую минуту может больно пнуть питомца. И похоже, он это регулярно проделывает, потому что собачка категорически не желает сидеть у него на руках.

Паникер что есть силы прижал к себе чхуню, а та вдруг протяжно завыла.

Моя соседка всхлипнула.

– Смерть почуяла! – торжествующе заявил дурак. – Не плачь, Мотя, я не дам тебе страдать и мучиться, придушу, когда войдем в штопор, ты шмякнешься о землю мертвой, боли не почувствуешь. Жаль, меня никто не убьет! Я в полной мере испытаю муки умирания, у меня поломаются все кости, раздробятся зубы, треснет череп. Начнется пожар…

На секунду в мою душу закрался страх. Вдруг мы и впрямь падаем?

– Вот, – простонала Мила, – все! Отче наш… спаси и сохрани… Пора! Пора! Где она? Где?

И она начала рыться в своей сумочке, вытащила маленькую коробочку, достала из нее таблетку, сунула в рот и бросила упаковку на пол. Мотя перестала выть.

– Чем я могу вам помочь? – спросила стюардесса, подходя к нашему ряду. – Убрать посуду?

– Что случилось в экономклассе? – спросила я. – Мои соседи насмерть перепуганы, полагают, что мы падаем.

Девушка секунду колебалась, потом ответила:

– Один пассажир открывал верхнее багажное отделение, что-то из чемоданчика доставал, а потом плохо захлопнул крышку, она открылась, все вывалилось ему на голову.

Я повернулась к Миле:

– Слышали? На борту полный порядок, вопль «Падает» относился к поклаже. Между прочим, ни один самолет в мире от этой самой турбулентности еще не развалился. Вот уже и трясти перестает.

– Сейчас принесу успокоительные капли, – пообещала стюардесса и быстро ушла.

Удивительное дело, но паникер молчал.

– Мила, вы как? – поинтересовалась я. – Хотите коньяка? Или чаю? Могу поделиться с вами пирожным Ладюре, отрежу половину. Ну очень-очень вкусно! Вылезайте из пледа, зачем вы с головой закрылись?

Соседка не отвечала, она не двигалась, словно застыла. Я вздохнула: Миле явно следует обратиться к психотерапевту, и лучше ей ездить поездом «Париж – Москва».

– Дарья, – сказал хам, – вас же так зовут? Я слышал, как вы называли свое имя. А я Валерий.

Я повернулась к соседке спиной.

– Что?

– Я вовсе не грубиян, просто сильно нервничаю в самолете, теряю над собой контроль, – признался Валерий. – Ругаюсь от перевозбуждения. Ничего поделать не могу.

– Забавно, – хмыкнула я, – интересная реакция на стресс. А когда вас вызывает высокое начальство, вы на него тоже визжите от того, что боитесь шефа? Нет? Значит, умеете управлять собой. Тот, кто вопит на человека, который не имеет права ему ответить, омерзителен. Но я-то не бортпроводница, поэтому могу сказать: оставьте меня в покое, я не общаюсь со скандалистами.

– А вы с характером, люблю таких женщин! Давайте выпьем вместе кофе после посадки? Я могу вас в ВИП-зал аэропорта провести, – похвастался грубиян.

И тут очень вовремя появилась бортпроводница:

– Вот капельки.

– Мила, – окликнула я соседку, – выпейте лекарство.

Та не издала ни звука.

Я осторожно потянула за край пледа, в который она закуталась с макушкой.

– Не бойтесь, самолет спокойно летит. Вам станет легче от микстуры.

Одеяло свалилось пассажирке на колени, я увидела часть щеки и небольшой, замазанный корректором шрам на скуле. Длинные волосы Милы откинулись назад, правое ухо обнажилось, раковина вверху имела не округлую, а усеченную форму и полностью приросла к коже головы. Я замерла мне сразу вспомнился кабинет Дегтярева, куча фотографий на столе, снимок, на котором было запечатлено точно такое же странное ухо, и вторая фотография с женским лицом, на правой скуле которого было родимое пятно размером с ноготь моего большого пальца. Я еще раз всмотрелась в лицо соседки: нет, этого просто не может быть!

– Ей плохо? – занервничала стюардесса. – Ой, она не моргает! Надо спросить у пассажиров, нет ли среди них доктора.

– Ну-ка, пустите, – велел грубиян, – я врач.

Я немедленно встала, Валерий склонился над Милой, потрогал ее шею, выпрямился и сказал:

– Только не орите, всех пассажиров перепугаете. Она умерла.

Глава 2

Бортпроводница, не сказав ни слова, убежала.

– Только не вопи, – быстро предупредил Валерий.

– Я не собиралась кричать, – ответила я. – Вы уверены, что она скончалась?

– Да, – без колебаний подтвердил сосед.

– Добрый вечер, – произнес стройный мужчина, вышедший из-за занавески, отделявшей бизнес-салон от кабины пилотов. – Я Алексей Макаров. Что тут случилось?

– У вас в самолете труп, – понизив голос, сообщил Валерий.

– Ммм, – протянул летчик. – Это точно?

Валерий открыл багажное отделение, достал оттуда сумку, вытащил из нее визитку и протянул Макарову.

– Валерий Никитович Груздев, заведующий отделением экстренной хирургии, доктор медицинских наук, – прочитал вслух Макаров. – Понятно.

– Мила только что разговаривала, – вмешалась я, – ей еще можно помочь, искусственное дыхание сделать.

Доктор опять наклонился над женщиной:

– Бесполезно.

– Вы просто не хотите ничего предпринимать, – возмутилась я.

– Что нам теперь делать? – прошептала бортпроводница.

Груздев выпрямился:

– Не впадать в панику. Ничего не сообщать пассажирам. В бизнес-классе толпа иностранцев, они не понимают, о чем мы беседуем, и вообще все спят. Труп находится в первом ряду кресел, мимо могут пройти в туалет только ВИП-пассажиры. У вас есть мешки с почтой?

– Да, – кивнул Макаров.

Врач натянул на голову Милы плед.

– Бросьте мешки на свободное место около тела. Дарья сядет там, где сидела до того, как переставили Мотю. Перевозку с чихуахуа поставим в проход. Правилами так поступать запрещено, но у нас ведь особый случай. Сомневаюсь, что Дарья согласится лететь до Москвы, сидя рядом с покойницей.

Стюардесса посмотрела на пилота:

– Мы можем переместить тело в…

– Нет, – резко перебил девушку Валерий Никитович, – нельзя ее трогать!

– Почему? – рассердилась я.

– Она что-нибудь ела, пила незадолго до смерти? – задал вопрос врач.

– Я принесла ей успокаивающие капли, – пролепетала бортпроводница, – и дама их принять не успела.

– Мила проглотила какое-то лекарство, – вспомнила я. – Вы устроили в салоне истерику, она очень испугалась, а когда из экономкласса раздался крик: «Падает», она решила, что самолет рушится. Я пыталась разубедить ее, но Мила меня не слушала, выглядела безумной.

– Сильно побледнела или покраснела, бегающий взгляд, суматошные движения, бессвязная речь? – перечислил Груздев. – Жаловалась на жар, потом на озноб?

– А вы откуда знаете? – удивилась я. – Все верно, но Мила говорила очень тихо, даже я ее с трудом расслышала.

– Я перечислил вам далеко не все симптомы панической атаки, – пояснил Валерий Никитович. – А что она проглотила?

– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Вытряхнула пилюлю из таблетницы, потом швырнула ее на пол, вон она валяется.

Стюардесса хотела поднять круглую коробочку.

– Нельзя, – резко сказал Груздев. – У вас есть перчатки? Надеюсь, хлеб-булочки вы раскладываете на тарелки не голыми руками?

– Катя, принеси, – велел пилот.

– И новый полиэтиленовый пакетик, – велел Груздев.

Я слегка напряглась:

– Хотите упаковать улику?

Хирург приподнял брови:

– Да. Откуда вы знаете, как обращаются с вещдоками?

– Сериалы смотрю, детективы читаю, – вывернулась я. – Вы полагаете, что Милу кто-то убил? Надеюсь, меня не подозреваете?

– Подозревать – не моя профессия, – парировал Груздев. – И как мне показалось, убить вы хотели меня.

– За дело, – отбила я подачу, – за уникальное хамство по отношению к Кате и омерзительное поведение во время полета.

– От трупа пахнет горьким миндалем, – вдруг сказал Валерий. – Неужели вы не ощущаете?

– Нет, – ответила я и ахнула: – Цианистый калий! Вот почему вы не стали делать Миле искусственное дыхание, ее было невозможно реанимировать!

– Может, синильная кислота, – пожал плечами Груздев. – Что-то мне с вами, Дарья, расхотелось после полета кофе пить. Ваша девичья фамилия случайно не Борджиа?

Я резко повернулась и пошла в туалет. Влипла ты, Дашутка, в историю. Обижаться на доктора не стоит, я бы сама сразу заподозрила соседку отравленной ядом. Однако этот Груздев быстро пришел в себя! Совсем недавно он закатывал истерику, а сейчас совершенно адекватен. И внешне он вполне симпатичный – темные волосы, карие глаза, усы, бородка. Надо же, я всегда думала, что хирурги обязательно гладко выбриты: растительность на лице – рассадник инфекции и, наверное, очень неудобно прятать бороду под маску.

Выйдя из санузла, я спросила у Кати:

– У пилота, конечно, есть связь с аэродромом Шереметьево?

– Да, – подтвердила бортпроводница.

Я протянула ей свой телефон:

– Пусть Макаров передаст наземным службам номер полковника Дегтярева, вот он, второй в списке. Скажите, что Даша Васильева просит его немедленно приехать в аэропорт, на борту труп Луизы Маковецкой.

– Вы же ее называли Милой, – растерялась Катя, – и по спискам пассажиров она проходит как Людмила Бритвина.

– Луиза Маковецкая, – повторила я, – пожалуйста, это очень важно.

Екатерина ушла, я села на железное сиденье, привинченное к стене. Возвращаться в бизнес-салон не хочется категорически, сидеть рядом с Груздевым тем более, а лететь еще долго.

– Дарья, – спросил Алексей, появляясь на кухне, – объясните, кто такой Дегтярев и почему я должен выполнить вашу просьбу?

Я встала:

– Двадцатипятилетнюю Луизу Маковецкую похитили пять лет назад. Ее отец, Сергей Петрович, имел небольшой бизнес, занимался ремонтом квартир, держал магазинчик стройматериалов на рынке. Семья жила не бедно, но и не богато – средне. Похитители потребовали выкуп триста тысяч долларов и предупредили: если Сергей отдаст деньги, дочь без проблем ему вернут. Но если он привлечет к поискам полицию или сам попытается найти преступников, Луиза погибнет. Увы, старший Маковецкий совершил распространенную ошибку: он поверил киднепперу. Отец привез валюту, упакованную в большую спортивную сумку, оставил ее в условленном месте, но не уехал, а спрятался неподалеку, увидел, что выкуп забрал какой-то человек, и решил за ним проследить. Большей глупости нельзя и придумать. Бандит понял, что ему сели на хвост, и сумел уйти. Спустя примерно час Маковецкому позвонили и заявили:

– Ты подписал дочери смертный приговор. Можешь с ней попрощаться!

Из телефона донесся вопль Луизы: «Папочка, папочка, спаси меня!» Затем раздался выстрел и повисла гробовая тишина.

– Ужас! – прошептала Катя. – Я думала, такое только в кино бывает.

– К сожалению, нет, – вздохнула я.

– Не дай бог на месте ее родителей очутиться, – не успокаивалась Екатерина. – Как они это пережили?

– Сергей Петрович после того страшного разговора сразу кинулся в полицию, – ответила я, – он страстно хотел найти убийцу дочери. Расследованием занимался Александр Михайлович Дегтярев, опытный профессионал, но в данном случае он потерпел неудачу. Маковецкий умолял отыскать труп Луизы, чтобы ее достойно похоронить, но останки так и не обнаружили. И не нащупали никаких следов похитителей. Мать Луизы вскоре покончила с собой. Сергей Петрович, поняв, что следствие зашло в тупик, умер от инфаркта. И вот сейчас в бизнес-салоне лежит тело Луизы.

– Вы уверены? – резко спросил Макаров. – Как смогли ее опознать?

Я сложила руки на груди.

– У бедняжки на щеке была приметная родинка. Сейчас ее нет, но остался шрам, похоже, пятно не совсем удачно удалили. Кроме того, у девушки был генетический дефект: маленькие, слегка недоразвитые, приросшие к коже головы ушные раковины странной формы. Врачи не советовали делать косметическую операцию – у Луизы была сильная аллергия на ряд медикаментов. Родители сказали, что никаких комплексов у дочери по поводу внешности не возникло, в школе девочку никто не дразнил, но волосы всегда уши прикрывали. В свое время специалисты сказали Дегтяреву, что такой дефект большая редкость, встречается у нескольких людей на миллион. У трупа в салоне самолета шрам на щеке и ушная раковина странной формы, полностью приросшая к голове. Конечно, есть шанс, что пассажирка не Маковецкая, но пусть все же Дегтярев приедет со своей командой в аэропорт.

– Понял, – кивнул Алексей и ушел.

– Разрешите долететь до Москвы, сидя на кухне? – спросила я.

Екатерина замялась:

– Это против правил.

– Трупы в самолете тоже не каждый день появляются, – справедливо заметила я, – и я не хочу провести оставшееся время рядом с доктором-идиотом.

– Он вовсе не грубиян, – улыбнулась Катя. – Я часто таких пассажиров встречаю: летать они боятся, показать страх не хотят, вот на стюардах и отрываются. Между прочим, мужчин среди них больше, женщины честно признаются: «Поджилки трясутся, налейте спиртного побольше». А парни не хотят показаться слабаками.

В Москве мы приземлились по расписанию. Я подошла к двери первой и услышала за спиной голос Груздева:

– На кухне сидели? Так проголодались, что решили пристроиться поближе к еде? Или не захотели со мной общаться?

– Второе предположение верно, – сухо ответила я.

– Ладно вам, Дашенька, давайте зароем топор войны, – попросил Груздев. – Я уже извинился, будьте снисходительны к мальчику-трусу.

Мне не пришлось продолжать разговор: тяжелая дверь открылась, я увидела двух пограничников и Дегтярева.

– Стой здесь, – велел полковник, – слева.

Я вышла из лайнера и отошла в сторону.

Груздев быстро двинулся по рукаву вперед. В одной руке он нес портфель, во второй – перевозку с продолжавшей стонать собакой.

– Сейчас тебя отведут в ВИП-зал, там тебя ждет Маневин. Вы с ним куда-то собрались? – спросил Александр Михайлович.

– В свадебное агентство, – объяснила я. – Придется организовать торжество по полной программе. Зоя Игнатьевна нас достала. Чтобы ее успокоить, мы согласились устроить праздник по всем правилам.

– Значит, одобрение на брак от Маши и остальных получено? – усмехнулся полковник. – Белое платье, фата, букет невесты?

– Ты не хочешь заняться работой? Посмотреть на труп? Взять у меня показания? – рассердилась я.

Александр Михайлович стер с лица веселье.

– Поговорить успеем. Для начала надо убедиться, что это труп Луизы Маковецкой. Иди к Маневину, жених весь извелся, мается с букетом!

Глава 3

– Как мы рады вас видеть! – возликовала щедро обвешанная бусами девушка, когда мы с Феликсом переступили порог агентства с оригинальным названием «Стрела Амура». – Где желаете сесть? На диванчик? У нас есть специальный для влюбленных. Как вы чудесно вместе смотритесь! Я – Риточка. А вас как величать?

– Дарья и Феликс, – ответил Маневин.