50 и один шаг назад Мур Лина

Двадцать второй шаг

– В три часа тебя здесь будет ожидать Майкл, – говорит Ник, припарковываясь недалеко от входа в университет, и я поворачиваюсь к нему, кивая, но скорее своим мыслям, чем ему.

Продолжаю сидеть и смотреть на уже удивлённого Ника, а затем нахмурившегося и щёлкнувшего у меня перед носом пальцами.

– Да-да, что? – Моргнув, я концентрируюсь на мужчине.

– Мишель, я слушаю, где ты прогуливалась, пока я с тобой всю поездку разговаривал, – Ник заглушает мотор, и я вздыхаю, опуская взгляд на его пальцы, стучащие по рулю.

– Я не готова сейчас встречаться с отцом. Просто не готова вновь и вновь сгорать от стыда за его поведение как со мной, так и в твоём офисе. И я… не знаю, подумала, что он может… в общем, – снова вздыхая, поднимаю голову на Ника и неопределённо делаю жест рукой.

– Ты переживаешь, что он приедет сюда, чтобы найти тебя и поймать. Устроит новый концерт, о котором будут судачить, или же набросится на тебя прямо перед твоими однокурсниками, – помогает мне найти слова Ник, и я киваю, покусывая нижнюю губу.

– Не забывай, что за тобой следят днём и ночью. Куда бы ты ни поехала, с кем бы ни встретилась, кто бы тебя ни забрал – мне доложат. Поэтому я уже дал им указания не подпускать ко входу твоего отца и следить за его передвижениями. В данный момент он находится дома, и тебе не стоит переживать. Я не позволю, чтобы он хоть пальцем тебя тронул, крошка. Это все твои страхи или же ты просто не хочешь уходить от меня? – Ник ловит пальцами мой подбородок, поднимая моё лицо к себе, и я улыбаюсь в ответ на его слова, как и на смеющийся и сильный взгляд карих глаз.

– Не хочу уходить, мне хорошо с тобой, спокойно, но идти надо, – кривлюсь я от последних слов, и он со смехом оставляет на моём лбу поцелуй. Закрываю глаза, чтобы насладиться нами. Такими разными и такими глупыми. Такими боязливыми и такими упёртыми. Просто нашим миром. Одним на двоих. Этой вселенной в маленьком пространстве машины, и в этом магнитном поле, которое создали мы. Вот это наша природа.

Мои руки складываются в кокон на его груди, и я прижимаюсь к Нику, вдыхая аромат его одеколона.

– У меня два совещания, и я опоздаю, крошка. Хотя думаю, мне можно и немного задержаться, – его пальцы, словно играя на фортепиано, проходятся по моим рёбрам. И я, улыбаясь, открываю глаза и кладу ладони на его грудь, забираясь под кожаную куртку и согреваясь его теплом.

– Нет, нельзя, поезжай, – уверенно говорю, отстраняясь от него и отстёгивая ремень безопасности. Я тянусь рукой на заднее сиденье и подхватываю рюкзак, затем быстро целую Ника в щёку, и вылетаю из машины, пока он не успел прокомментировать мою слабость. Но не успеваю я и дверь закрыть, как слышу его голос.

– Мишель.

– Да? – Оборачиваюсь, приготовившись к какой-то шутливой фразе, но лицо Ника совершенно не говорит о веселье, наоборот, он серьёзен, отводит глаза от меня и затем снова встречается со мной взглядом. Теперь же они полны чего-то нового, волшебных искорок и отблесков солнца.

– Хорошего дня, – быстро произносит он и закрывает окно. Машина с рёвом стартует так, что я едва успеваю отскочить, чтобы не глотнуть едкого дыма.

Улыбаюсь, чувствуя, как он решил обмануть себя же, не сказав того, чего хотел. Закрыв глаза, мотаю головой, продолжая тихо смеяться и парить. Да, парить над землёй, над самой собой от переизбытка заботы Ника. Он настолько осторожен, а я уже скучаю по его страсти и грубости. Он пытался держать себя в руках, убежав от меня и спрятавшись в ванной, пока я пыталась склонить его утром к сексу, что от этого хочется ещё больше смеяться.

Я разворачиваюсь и не спеша иду через ворота к своему корпусу. Знаю, что занятия уже начались, но мне отчего-то всё равно. Да, у нас полно проблем начиная с прошлого Ника и его темноты, заканчивая настоящим и моим обезумевшим отцом, от которого я уже даже не предполагаю, что ожидать. Да, прячусь за Ником. Да, слабая и боюсь. Но буду бороться дальше. И даже швы и ужасающие порезы, которые уже покрылись корочкой, меня не остановят.

Пытаюсь как можно тише войти в аудиторию и сесть с краю. Найдя глазами Сару, которая жестами показывает что-то, но я не понимаю, только пожимаю плечами. Порывшись в рюкзаке, достаю тетрадь, чтобы записать лекцию, и решаю найти свой телефон. Но его нет. Он, видимо, до сих пор у Ника. И меня это тоже, на удивление, не беспокоит.

Пытаюсь вникнуть в финансовую математику, пока мои мысли далеко отсюда. Такое ощущение, что во мне живёт несколько «я». Они настолько противоречивы, и я путаюсь в них. Одна желает всему миру сказать, что она влюблена и кто это. Другая же запрещает это делать, желая иметь Ника только для себя и никак иначе. А вот третья, родившаяся с его появлением, шепчет совершенно иные фантазии.

Подчинение. Как часто мы думаем, что оно ужасно? Я всегда осуждала этот стиль поведения, не желая признавать, что это нормальное стечение обстоятельств. Но само слово «подчинение» вселяет в меня ужас и страх, выкладывая в голове картинки иного происхождения. Его мира. Его чувств. Его страстей. Я понимаю его, но не могу понять, как я сама к этому отношусь. Забота и власть – разные вещи. Ник имеет надо мной сильнейшую власть, как и подпитывает её своей нежностью, такой жгучей и прекрасной, что я забываю обо всём. Только вот я не знаю, смогу ли ступить за эту дверь и войти в его тайную комнату, которую он прячет от меня. Что я буду ощущать, когда получу первое наказание или же болезненный удар от Ника? А ведь он хочет этого, он ясно дал мне это понять вчера, что не сможет жить без такого вида отношений. Но и я не могу позволить ему ходить на сессии.

Сердце приказывает подчиниться ему и позволить всё, что он захочет. Но вот разум… эта скотина отрицательно и с отвращением мотает головой и крутит у виска. Сердце и разум могут быть самыми опасными друзьями или же врагами. Они считают, что знают точно, как поступать и как это сделать. Только вот надо быть осторожной, обращаясь к ним за советом, ведь они могут ошибаться и привести тебя к тупику, из которого ты никогда не выйдешь на свет.

Звенит звонок, складываю свои вещи в рюкзак, когда ко мне подлетает Сара, и я поднимаюсь с места.

– Привет, почему не отвечаешь? Почему твой телефон выключен? – Засыпает она меня вопросами.

– Привет, потому что он выключен, и я не знаю, где мой телефон, – пожимая плечами, спускаюсь по лестнице за студентами, чтобы перейти в компьютерный класс.

– Ладно. Как ты себя чувствуешь? – Интересуется она, идя рядом со мной и опуская глаза на мои руки, скрытые рубашкой.

– Намного лучше.

– Марк сказал, что ты в безопасности. С ним в безопасности. Но как мы его не просили сказать, кто твой тайный любовник, он нам показал средний палец, – говорит Сара, а я улыбаясь, благодарю Марка за находчивость и понимание этой ситуации.

– Да, я была с ним. Всё хорошо, я живу у него, – отвечаю, сворачивая к аудитории.

– То есть вы пара? Официальная тайная пара. Как прикольно, словно в фильме, – смеётся она.

– Он хочет открыть себя, – говорю я, останавливаясь перед дверьми, и подруга удивлённо вскидывает брови.

– Эм… и это же хорошо? – Медленно уточняет она, а я пожимаю плечами и прислоняюсь к стене.

– Не знаю, Сара, не знаю. Сейчас всё так запуталось, и я боюсь, как бы его решения ни повлекли новые неприятности от моего папочки.

– Но если он решил так, значит, он очень сильно привязан к тебе и хочет показать всем, что ты с ним. Он хочет показать свои владения, это нормально для собственника. А большинство влюблённых мужчин такие и есть.

– Я не знаю, влюблён ли он… хотя думаю, что наши чувства идентичны. Только вот мы не говорим о любви, для него, как он сказал, такого слова не существует, – качаю я головой и грустно улыбаюсь.

– О, брось, Миша. Мужчины по своей сути не воспринимают любовь так, как мы. Они это доказывают действиями, если испытывают чувства, и он это сделал. Ты ведь была с ним, значит, он тоже тебя любит. Тем более решил открыть вас. Это прекрасно, Миша, ты должна радоваться, – Сара подхватывает мои руки и сжимает ладони, а я кривлюсь из-за несильной боли.

– Да, но вот радости нет. Я тоже единоличница, и ничем не отличаюсь от него. Хочу тайну. Хочу его только для себя, а не для общества. Хочу наслаждаться им тихо и глубоко, понимаешь? А наше общество, ты знаешь, какие они, но он другой. Он не сможет там жить, что-то обязательно произойдёт. Они же акулы и не допустят такого как он в их круг. Я не желаю, чтобы он чувствовал себя так, как я. Не желаю, чтобы чувствовал на себе эту грязь, с него достаточно. Он достоин только хорошего, чтобы остаться со мной. Я боюсь потерять его из-за этого, – честно признаюсь я.

– Он беден? – Спрашивает подруга.

– Нет, дело не в деньгах. Он просто другой, Сара. Он не такой как остальные мужчины. Он сильный и имеет на всё своё мнение, оно разительно отличается от общественного. Он просто попадёт в капкан, и я не позволю, чтобы он страдал из-за меня и моих желаний, но мне придётся улыбаться и соглашаться с ним. Ведь мы вместе, и я сделаю всё, чтобы огородить его от сплетен и моего отца, – освобождаю свои руки из обхвата подруги, и мы входим в аудиторию, как меня за локоть кто-то хватает и буквально выволакивает из кабинета.

– Ты мне нужна! Срочно, – говорит запыхавшаяся Амалия, пока я отхожу от минутного шока, а Сара уже выбегает следом за мной.

– О, рыжая, привет, – улыбается Сара.

– Привет, рыжая сучка, пойдём, есть разговор, – кивает Амалия, а Сара показывает ей средний палец.

– Что-то случилось? – Спрашиваю я, пока Амалия тащит меня к столовой.

– Да, и ты должна об этом узнать. Тебя не было двое суток, а вчера случилось кое-что очень интересное, – бросает девушка, заводя меня в столовую, ведёт к дальнему столику.

Мы рассаживаемся, и я с напряжением жду продолжения.

– Ну? – Нетерпеливо говорю я.

– В общем, вчера мы ужинали в ресторане с вашей семьёй. Твой отец так решил извиниться перед нами, но мы не попали на ужин вначале. Нас просто не впустили в закрытый ресторан клуба, в котором состоит твой отец. Его членство аннулировали. Мы поехали в другой, этот придурок, то бишь твой папочка, весь был красный. А мы с Марком ржали над ним. Фу, я ненавижу его, Мишель, голову бы откусила и разжевала…

– Рыжий оборотень, переходи к делу, – перебивает её Сара.

– А, да, спасибо, рыжий тарантул, – прыскает от смеха Амалия, и другая подруга показывает ей язык. – В общем, мы поехали в другой, как я поняла не менее знаменитый, и где собирается вся эта ваша тусовка. Когда мы сели, твой отец начал извиняться и снова пускать пыль в глаза, что ты отбилась от рук, а он так волнуется за тебя, урод, и ты связалась с криминалом. Это же не так?

Я отрицательно мотаю головой на её вопрос.

– Так и знала, что он придумал это. Мы ужинали, и твой отец пошёл поздороваться с каким-то приятелем, они сидели рядом. И такое началось. Боже, я готова была аплодировать этому ястребу с огромным носом…

– Лайонелу Шайо? – Уточняю я, и Амалия быстро кивает.

– Да-да, так его звали. Этот Шайо высказался в сторону твоего отца крайне негативно, обвинив его во лжи и потере своих денег, которые он вложил в их компанию. Сказал, что за это они решили ему закрыть вход в любой клуб, как и общество для него закрыто. Потом он с таким отвращением говорил о его происхождении, и он так опустил твоего отца на весь ресторан, что нам пришлось наскоро уходить оттуда. Он говорил ему, что такие ублюдки… да-да, не смотрите на меня так, он прямо так и сказал, причём на повышенных тонах, что слышали все. Так вот, что такие ублюдки, готовые продать своих детей ради выгоды открыто и не стесняясь этого, недостойны числиться среди элиты Торонто, как и всей Канады. Что каждый человек, вложившийся в его компанию, отзывает свои деньги, потому что он самый скользкий и отвратительный тип, и его терпели лишь из уважения к твоей матери, Мишель. Но их терпение лопнуло, когда он устроил дебош в одном из клубов, обманул всех и больше, в общем, к нему нет никакого доверия, как и с ним больше никто заводить дружеских отношений не будет. Там он ещё много говорил, но унизил он твоего отца жёстко. Вот, – Амалия переводит дух, пока мой рот так и остаётся открытым от всего услышанного.

– Ни хрена же себе, – шокировано тянет Сара.

– О, Господи, – стону я, падая головой на руки, сложенные на столе. – Какой ужас. Какой позор.

– Да, это было неприятно, а особенно моему папе. Он, вообще, был в шоке, когда твой бросил всех и сбежал. Серьёзно сбежал из ресторана, сказал, что он сотрёт кого-то в порошок, а твоя мама расплакалась, что моей пришлось её успокаивать. А сестрица твоя материлась на тебя, и обвиняла тебя во всём. Как ты её терпишь? Мне врезать ей хотелось, – Амалия кривится, а я поднимаю голову, хныкая от такого поворота.

– Боже, теперь он меня точно убьёт. Он говорил… надо предупредить Ни… – я замираю, так и недоговорив, а девушки распахивают глаза шире.

– Николаса, Миша?! Ты встречаешься с Николасом Холдом?! – Взвизгивает Сара, а закрываю снова глаза, уже сильнее ударяясь лбом о руки.

– С Николасом Холдом?! Тем самым Холдом, который гей, который друг другого красавчика? – Подхватывает Амалия, а я уже в голос стону.

– Блять! Блять! Миллион раз блять, Миша! Ты с ним! Ты молчала! А ты с ним! Вот это полная задница, Миша! Это прекрасная задница! – Продолжает Сара, и я поднимаю голову.

– Да, с ним. Только молчите, пожалуйста, молчите. Никому, – прошу я.

– Офигеть… я в шоке, как бы сейчас. И твой отец ненавидит Холда? Только за что? – Спрашивает Сара, а я выпрямляюсь и развожу руками.

– Не знаю, правда, не знаю. Даже если взять во внимание все его объяснения, то я всё равно не понимаю. Мне надо идти, девочки. Мне надо поговорить с Ником, чтобы он подсказал мне, что делать дальше. Он хочет открыться, а этого ведь нельзя делать. Нельзя. Отец зол именно на него, и теперь может быть всё ещё намного хуже, – я вскакиваю с места, подхватывая рюкзак.

– Открыться? А ты говорила, ничего у вас не происходит. Да тут драма на драме. И включи уже свой грёбаный телефон, я хочу быть в курсе, ведь так круто тут у вас, – смеётся Амалия, а я закатываю глаза.

– Молчите, – бросаю я через плечо, вылетая из столовой.

Даже подумать не могла, что чем ближе каждый час, тем глубже мы будем путаться в паутине нашей семьи. И мне жаль отца, да я понимаю, что не должна жалеть его, но он как-никак мой отец, и он встретил свой страх лицом к лицу. Его исключили из клубов, из этой жизни, к которой он постоянно стремился. А теперь он… мы лишились всего. И не знаю, куда мне ехать сначала: к Нику или же домой, чтобы понять, насколько всё катастрофично.

Выбегаю на улицу, а оттуда за ворота, натягивая на ходу куртку, как меня окликает Майкл, и я бегу в его сторону.

– К Нику, срочно, – говорю, запрыгивая на заднее сиденье.

Мужчина обходит быстрым шагом машину и садится за руль, заводя мотор.

– Мисс Пейн, что случилось? – Спрашивает меня он, но я мотаю головой, указывая, чтобы ехал.

Почему Шайо так открыто высказался, ведь они предпочитают бить исподтишка? Что заставило его такое сказать отцу? И где отец сейчас? Что снова задумал?

Миллион вариантов последствий вчерашнего дня проносится в голове, пока мы едем по дорогам. Мне хочется плакать, истерично стонать и не знаю, что ещё. Но внутри всё колотится от переживаний, и я стучу ногтями по кожаной обивке дверцы. Мне страшно, что из-за меня пострадает Ник, ведь если мой отец потерял уважение общества, то он, вообще, может теперь полностью не контролировать себя. За что такая ненависть к Нику? Почему? Почему он оскорбляет его и пытается облить грязью? Возможно, Роберт сказал не только то, что его просил Райли, а больше. Может быть, зря они ему так доверяют, и он играет больше на своей стороне, нежели на стороне владельцев компании. Не знаю, ничего не понимаю и мне необходима помощь Ника, чтобы разобраться в этом. И я её сейчас получу.

Двадцать первый шаг

Замечаю, как машина уже подъезжает к центральному входу и едва успевает припарковаться, как я, вылетая из неё, несусь по коридору и нажимаю на кнопку лифта, который тут же распахивается. От нервного напряжения вбиваю неправильно код, как и во второй раз. Глубоко вздохнув, уже медленнее нажимаю на цифры, загорается зелёный огонёк, и дверцы закрываются.

Прислоняюсь к зеркальной стене лифта, смотря на обезумевшую девушку. Кто она? Что дальше её ждёт? Я не могу даже помочь ей преодолеть свой страх за любимого человека, и только смотрю на неё бесцветным взглядом, пока она не исчезает, а передо мной не появляется квартира Ника.

Вхожу внутрь, ожидая, что сейчас выйдет Лесли, но никого нет. Я поворачиваю в сторону спальни и иду к кабинету Ника. Уже в спальне слышу его спокойный голос, и могу немного успокоить страхи внутри. Тихо подхожу к двери, чтобы шире приоткрыть её, как слышу смех Ника, и замираю. Знаю, что снова подслушиваю, но тема его разговора леденит мою душу.

– Да, я знаю. Но это то, что он должен понести за свою жестокость. Я обещал ей не применять физической силы, и я это сделал. Но не обещал иного, – продолжает довольно смеяться он.

Понимаю, что он говорит по телефону с кем-то, и приближаюсь к двери, чтобы услышать чётче его голос.

– Нет, пока оставь, Райли. Если не поймёт, то буду действовать иначе, – отвечает он, как оказывается, другу.

Сжимаю от злости губы и резко распахиваю дверь. Ник замечает меня тут же, и бросает в трубку:

– Мне надо идти, до связи.

Ник откладывает телефон и встаёт с кресла, снимая очки и улыбаясь мне.

– А теперь объясни мне, чёрт бы тебя побрал, Холд. Какого хрена ты творишь? – Повышая голос, полностью вхожу в кабинет.

– Почему ты здесь? – Игнорируя мой вопрос, спрашивает Ник.

– Потому что как идиотка бежала сюда, чтобы предупредить тебя, что мой отец может навредить тебе. А, оказывается, как я догадываюсь, это ты навредил ему! Почему, Ник? Зачем? – Кричу, жестикулируя руками и полностью выплёскивая из себя адреналин.

Лицо Ника меняется: исчезает тёплая улыбка, и оно ожесточается. Он поднимает подбородок и обходит стол, останавливаясь в нескольких шагах от меня. А меня трясёт от новых подробностей. Когда я думала, что это я создаю проблемы, оказалось, что это он сам их создаёт. И это меня сейчас очень сильно злит. Больше не понимаю, зачем я тут, зачем пытаюсь хоть немного изменить его. Зачем он держит меня так близко?

– Ты считаешь, что это должно пройти для него безнаказанно? – Язвительно интересуется Ник.

– Нет, но не так… не так. Ты разрушил его, понимаешь? А если его, то и меня! Он мой отец, Ник. Мой отец, а ты его утопил, – ощущая, как глаза покалывает, а горло сводит. Замолкаю, больше не в силах смотреть на этого человека и болезненно любить его.

– Ты говорила, что тебя не интересует общество, что ты проживёшь без него. А сейчас обвиняешь меня в том, что я лишил тебя этого?

– Дело не в этом, Ник! Мне плевать на него, но не плевать на то, что ты делаешь, как ты делаешь, и как это скажется на мне. Ты подумал об этом? Что мне делать, Ник? Что мне сейчас делать и как воспринимать это? – Сжимая голову руками, опускаюсь на диванчик, потому что ноги дрожат от напряжения, от мыслей и советчиков внутри.

– Мишель, другого выхода не было. Разве было бы лучше, если бы я ему подправил лицо? Тогда бы он подал на меня заявление. То, что он сделал, должно оставить в его жизни такой же след, как и в твоей. Ты никогда не забудешь того, что случилось. А он теперь никогда не забудет своего унижения. Он применил к тебе силу, потому что ты слабее его. А он слабее меня. В мире всегда будет кто-то сильнее, и я защищал тебя! – Повышает он голос, а я поднимаю голову. По щеке скатывается слеза, смотрю на Ника, разрывая душу в миллион осколков, разрывая все связи с реальностью и находясь в полном подчинении судьбы. Не знаю, как мне принять это. Сейчас не знаю, потому что для меня всё это слишком.

– Мишель, послушай. Я думал о тебе, выбирал, как наказать его за то, что он сделал. Меня некому было защищать, когда я терпел подобное. А такие люди не останавливаются, если раз попробуют свою силу. Поверь мне, это наркотическая зависимость. Адреналин с этим ни с чем не сравним, поэтому хочу обезопасить тебя, понимаешь? – Ник делает шаг ко мне.

– Господи, – шепчу я. – Что мне делать?

– Остаться со мной. Не волнуйся, если твой отец мужчина, то он выпутается из этого. Такого рода сцены случаются часто, поэтому это скоро забудут. И я не волновался за тебя, когда подсылал людей к вашему обществу, чтобы они приняли такое решение, – Ник делает ещё один шаг ко мне и садится рядом со мной.

– Не волновался? – Шокировано переспрашиваю я его, и он качает отрицательно головой.

– Нет, потому что знал – ты будешь со мной. А у меня есть возможность защитить тебя, уберечь и обеспечить. Меня не волнуют чувства твоего отца, как и твоей матери, которой на своих детей наплевать. Она думает только о мнении окружающих и своём внешнем виде. Твоя сестра ничем не отличается от матери, а вот ты… ты совсем другое дело. Меня волнуют только твои чувства и ощущения. Я не хочу, чтобы тебя вовлекли в очередной кошмар, из которого ты не найдёшь выхода. Не хочу тебя потерять там, поэтому сделал это. И буду делать всё, чтобы ты никогда больше не знала, что такое неправильная боль.

Глубоко вздыхаю, понимая, что Ник пытался сделать всё из лучших побуждений, но никак не могу оторвать себя от семьи. Да, она у меня такая, но она моя. И никогда этого не изменить, никогда не вырваться из неё. Все её пороки – мои пороки. И сейчас я просто потеряна, настолько опустошена и потеряна в этом мире, что мне первый раз за всю жизнь хочется ощутить настоящие материнские объятья и расплакаться в них. Услышать слова поддержки и советы, потому что мои помощники молчат, до сих пор пребывая в состоянии шока.

– Мишель, – Ник берёт мою руку и сжимает её в своей ладони. Перевожу взгляд на наши руки, такие разные и такие красивые, когда соединены. И это больно колет в груди, словно сейчас предаю всю себя. Ту самую девушку, которой была девятнадцать лет. Предаю семью.

– Пришло время тебе принять новое решение. На что ты готова, чтобы быть здесь со мной? – Спрашивает Ник, я поднимаю голову на него, вглядываясь в его безмолвные глаза.

Я бы хотела стать его глазами. Этим чудотворным шоколадом, исцеляющим меня в любой момент своей нежностью и теплотой. Этими огненными лезвиями, режущими в период его острого желания и истинной натуры. Да, хотела бы посмотреть на мир его глазами. Ведь это первое через что проносится восприятие, а затем сигнализирует в мозг. Как он видит меня? Возможно, я сама бы ужаснулась своему виду, но поняла бы, что это и есть, то самое чувство, которое зовётся любовью. Ведь я знаю насколько его сердце тёмное и не желающее оттаивать, насколько его душа захвачена пороками, грязно разрывающими его сознание. Вижу это. Вижу это в его глазах сейчас. Вижу, как трудно ему бороться с собой, но он делает это. Он дерётся с этим нежеланным гостем внутри ради меня. И я бы хотела увидеть какой будет жизнь после этой борьбы. Что за краски он увидит, и как будет реагировать на них. И тогда мне было бы проще помочь ему справиться и выиграть, вырвать его душу из лап прошлого и садизма. Мне было проще сейчас отвечать ему и воспринимать всё, что происходит с нами. Я бы могла не метаться внутри, ища подходящее и правильное решение для нас обоих. Я бы могла жить и не бояться будущего, если бы увидела происходящее его глазами.

Но никогда жизнь не даёт нам каких-то лёгких задач, если цель самая драгоценная вещь для тебя в мире. Нет, я думала раньше, что могу иметь всё, что бы ни пожелала. Но чертовски ошибалась. У меня нет его. И я готова обменять все блага этого мира за одну-единственную возможность быть с ним до конца дней своих. Я готова к трудностям и его демону, готова бороться рядом с ним. Но я не могу угадать, что он на самом деле хочет? Что я для него? Насколько сильно нужна ему и насколько глубоко он позволит мне засесть в его сердце, отогреть его и возобновить горячий стук любви? Насколько он может быть жестоким ко мне? Как долго он будет превозмогать свои желания и не нанести мне вреда?

– У меня нет ответа на твой вопрос сейчас, Ник, – произношу я, вынимая свою руку из его ладони и вставая. – Не могу сейчас думать, потому что мысли скачут одна хлеще другой. Не могу сейчас быть рациональной и принять это так просто, как ты. Потому что до сих пор в шоке. Нет, я не обвиняю тебя, но и не благодарю за это. Ты решил отомстить моему отцу, но я не просила тебя об этом…

– Не просила, – перебивает он меня и тоже поднимается на ноги. – Ты бы никогда не попросила меня об этом, только вот кто ещё готов за тебя заступиться? Марк? Так что же ты к нему не пошла за помощью? Почему ко мне? А я скажу тебе, потому что ты подсознательно приехала к тому, кто может тебе помочь. Твой разум сам подсказал тебе ответы, но сейчас ты не хочешь их видеть. А ты думаешь, мне приятно получать звонки от моей службы безопасности, которая следит за тобой, что ты едва не попадаешь в аварию, а потом приходишь ко мне? И что я вижу, когда приезжаю домой? Кровь, твою кровь, Мишель. Ты требуешь от меня чувствовать, так что же ты сама не следуешь своим постулатам? Ты требуешь от меня честности в отношениях, хотя сама нечестна передо мной. Дай мне возможность доминировать над тобой, ведь ты знаешь, что это то, в чём ты нуждаешься. Дай мне думать за нас обоих. Дай мне решать за нас обоих. Дай мне наладить твою жизнь, потому что ты ни черта не умеешь этого делать.

– Я не твой сабмиссив, Ник. Ты и так доминируешь, что ещё ты хочешь? Мне встать на колени и молить тебя избить меня? Ты решаешь за меня, и я это принимаю. Но ты не должен лезть в мои отношения с отцом! – Зло произношу я.

– А что я должен? Смотреть, как ты истекаешь кровью? Как ты мучаешься? Как ты кричишь по ночам? Что я должен делать? Так вот, я делаю то, что считаю нужным. Это касается и тебя, раз ты решила быть со мной. Никак иначе, Мишель. Тебе придётся стать моим сабмиссивом, если ты остаёшься здесь.

– Что? – Переспрашиваю удивлённо я. – То есть, если я не хочу быть этим грёбаным сабмиссивом, у которого нет прав и чувств, а только, как ты сказал, желания Мастера, я должна свалить отсюда? То есть в самом начале я была права, и я тебе нужна была только для этого? Ты хотел опустить меня на колени и увидеть моё подчинение тебе? Ты хочешь меня сломить и сделать одной из миллиона твоих рабынь?!

– Я хочу тебя любую, ты сама преподносишь наши отношения, как тему. Ты начинаешь мыслить, как сабмиссив. Но я не требовал от тебя этого. Это твоё решение. Ты постоянно воспринимаешь любое моё слово, как приказ. В любых отношениях есть доминант и сабмиссив, даже в вашей приторной жизни. Всегда у кого-то больше силы, чем у другого. Всегда кто-то подчиняется другому. Это правила самой жизни. Предназначение твоё рядом со мной – быть слабой и моей. Я старше, я сильнее, и тебе нравится это. Ты сама любишь подчиняться мне, тебя это заводит. Ты сабмиссив, Мишель. Но это не означает, что я предложу тебе контракт, потому что это оскорбит меня. Наши отношения перешли грань темы, выйдя за пределы любых аспектов. И я привыкаю к этому, а ты ни черта мне не помогаешь, а только усугубляешь мои желания остановиться. Зачем ты это делаешь? Почему сама же противишься себе и мне? Зачем, Мишель? – Ник хватает меня за талию, притягивая к себе, пока я отхожу от его слов и пытаюсь найти хоть какое-то ответное решение. Но нет, ничего нет. Внутри меня ураган из ощущений и чувств, непонятных чувств, словно сейчас моя душа соединяется с телом, а я распахиваю глаза шире, смотря на новый мир.

– Потому что тогда ты будешь прав! Ты будешь прав во всём, а я потеряю себя. Я уже потеряла себя в тебе. Не хочу быть сабмиссивом, не хочу подчиняться тебе. Хочу иметь своё право голоса и своё мнение. Потому что если я скажу это, если соглашусь с тобой, то ты уйдёшь, получив то, что хотел с самого начала. Не хочу отпускать тебя. Не сейчас. Не сегодня, – ударяю руками по его плечам, но Ник не даёт мне этого сделать во второй раз, перехватывая мои запястья. Он не даёт мне бороться с собой, соблазняя меня и маня своими чёртовыми омутами тёмных глаз, которые заполняют мою душу.

– Я не стану каждую минуту уверять тебя в том, что ты здесь непросто, как одна из тысячи. Я сказал тебе уже достаточно, а твои страхи… Боже, какие они глупые. Вот поэтому дай мне возможность владеть ими и избавить тебя от них. Если тебя оскорбили, то оскорбили и меня. Если тебя обидели, то обидели и меня. Если ты улыбаешься, то улыбаюсь и я. Вот, что значат для меня наши отношения. Для тебя это тема, но это не она. Прекрати всё сводить к ней. Ты не принадлежишь им, так не позволяй и мне затащить тебя туда. Дай мне другую жизнь. Подумай об этом, когда остынешь, можешь идти куда угодно, даже к своему Марку. Но если ты примешь это так, как оно есть, то я буду ждать тебя здесь. Если нет, то я всё же буду ждать тебя, чтобы отлупить за потерянное наше время, и ты придёшь, не сразу, но придёшь. Потому что ты самая непонятная девушка, которая у меня была. И только попробуй… серьёзно, только попробуй, не вернуться…

– Ты выгоняешь меня? – Дрожащим голосом перебиваю я его.

– Нет, даю тебе варианты для отступления, право выбора, чтобы ты обдумала всё, пришла к решению, которое поможет и тебе, и мне. Я не отпускаю тебя, так и ты держи меня. Держи крепко и сильно, как сейчас. Мне нравится твой страх потерять меня, это означает, что ты не сдашься, хотя твоя головка сейчас наполнена глупостями. Крошка, ты мой сабмиссив, моя женщина, моя боль и моя головоломка. А сейчас, если ты будешь продолжать на меня так смотреть, то боюсь, я прижму тебя к стенке и трахну, а затем ещё и ещё раз, пока ты сама не скажешь это вслух. Но если ты всё же, хочешь мне что-то сказать, то я слушаю тебя. Ты моя или нет? – Он запускает руку в мои волосы, толкая меня спиной куда-то, пока моё сердце с бешеной скоростью набирает обороты, а тело накаливается от смеси радости, любви, страха и сладости.

– Твоя. Я твой сабмиссив, но это не означает, что я готова на твои плётки. Это не означает, что позволю тебе избивать меня и подчинять себе. Это не означает, что стану такой же, как Лесли или Зарина. Я останусь собой, Ник, буду собой. Пусть это будет понятие сабмиссив, и повторяю его лишь потому, что это твоя тема. И я принимаю её такой, какая она есть, но не свыклась с этой мыслью, – выдыхаю я, когда моя спина встречается со стеной, и Ник вжимает моё тело в своё. Его губы растягиваются в соблазнительной улыбке, его приближающееся дыхание к моим губам иссушает их. И я замираю, смотря на эти спелые розовые губы, и закусываю свою, чтобы не податься вперёд и не притронуться к ним.

– Это означает только то, что я главный в наших отношениях, Мишель. Это означает лишь то, что я буду защищать тебя, как умею и знаю. Это означает, что ты выбрала меня. Это означает, что ты выше, чем просто моя. Ты это я и наоборот. Это означает, что мы вместе. Я доминирую над тобой. Я решаю за тебя, и ты принимаешь мои решения, как свои. Не стану применять на тебе свою силу, пока ты сама об этом не попросишь. Но ты попросишь. Вот теперь это честно, крошка, твоя честность по отношению ко мне и к себе, ведь я не скрывал, кто я. А ты даже не подозревала, насколько моя сила станет твоим спасением. А твоя нежность станет моей мощью, – Ник проводит ладонью по моей щеке, и я закрываю глаза, ощущая полное освобождение своей души. Легко, внутри стало непривычно легко и свободно. Словно действительно моя судьба теперь в его руках, и я полностью доверяю ему её, потому что верю каждому его слову.

– Я боюсь этого всего, – тихо признаюсь и открываю глаза.

– Знаю. Знаю, Мишель, поэтому я здесь, чтобы уберечь тебя от страхов и оставить рядом со мной, не подо мной, а рядом. Место сабмиссива ниже, но ты на другой ступени. И никогда я не опущу тебя туда, потому что это будет означать конец всему, что я начал чувствовать, – говорит он, отклоняясь от меня и обнимая меня за талию, прижимая к себе. И я снова плыву в его теплоте и своей любви к моему садисту. Прекрасный садист, терзающий мою душу и заводящий сердце.

– Что будет с отцом, Ник? – Спрашиваю я шёпотом.

– Ты хочешь простить его? – Так же отвечает он.

– Не знаю, но… сложно принимать это всё. Сложно разрываться и не знать, как жить дальше с этим.

– Дай себе передышку, всё встанет на свои места, когда буря пройдёт и твой отец успокоится. Я помогу ему, обещаю, что помогу, но не так, как он ждёт. Хочу, чтобы он стал тем, кто он есть. И тогда мы подумаем, как быть дальше, – Ник отодвигается от меня, и я поднимаю голову на него.

– Спасибо, – тихо произношу я.

– Я это делаю только потому, что ты моя. А сейчас у меня новое предложение, хотя это приказ, но в нашем случае я предлагаю, а ты немного возмущаешься, но соглашаешься. Идёт? – С улыбкой спрашивает он, а я сдвигаю брови, не понимая, что он имеет в виду.

– Сегодня вечером мы идём в ресторан. Ты и я. Пора слова превращать в реальность, – поясняет Ник.

– Я…я не могу, – мотаю я головой.

– Мишель, – он повышает голос, а я вздыхаю.

– Ник, я не могу пойти с тобой, вот такая, – поднимаю руки, указывая на раны под тканью.

– Это все причины, по которым ты начинаешь возмущаться? – Иронично интересуется он, вызывая мою улыбку.

– Да.

– Тогда у меня масса предложений для твоего наряда. Пошли, – Ник хватает меня за руку, выводя из кабинета, уверенным шагом направляясь к гардеробной.