Эхо смерти Робертс Нора

Раздался смех, и поездка в переполненном лифте чуть оживилась.

Выйдя из кабины, Ева направилась к своему отделу, Дженкинсон ни на шаг не отставал.

– Если тебе нужна помощь, мы с Рейнеке как раз свободны.

– Посмотрим.

Как только они вошли в комнату, Дженкинсон рванулся вперед.

– Эй, это что, булочки в сахарной глазури?

Сантьяго запихал в рот последний кусок булочки из коробки, которую Ева вчера оставила в комнате отдыха, и что-то неразборчиво буркнул.

Ева, не останавливаясь, прошла в кабинет, включила автошеф на кофе, сбросила пальто и свежим взглядом окинула доску для расследований.

У дверей раздалось цоканье каблучков, и пока доктор Мира входила в кабинет, Ева нажала кнопку быстрого набора номера.

– Быстрее тащи свою задницу на работу, свяжись с обеими парами, на которых напали раньше, и договорись о встрече у них или у нас. Вперед!

Прежде чем Пибоди успела ответить, Ева отсоединилась и повернулась к гостье.

– Извините.

Легко отмахнувшись, Мира выскользнула из светло-голубого зимнего пальто и осталась в красно-розовом костюме. Цокающие каблучки прилагались к серебристо-серым полусапожкам и стройным ногам.

– Выпьете чаю?

– С удовольствием, спасибо. С возвращением! У вас отдохнувший вид. Удивительно, всего два дня, и какой результат!

– Видели бы вы меня вчера.

Ева включила автошеф на чай, и когда цветочный аромат разнесся по кабинету, передала чашку Мира.

Доктор села, скрестив великолепные ноги, отбросила назад прядь каштановых волос; в светло-голубых глазах светилась улыбка.

– Я посмотрела медицинскую карту Дафны Страцца. Вы с Рорком практически спасли ей жизнь.

Ева склонила голову набок.

– Вы с мужем тоже ездили погреться на солнышке?

– Нет, но спасибо за комплимент. Я решила осветлить волосы, чтобы легче пережить зимнюю депрессию. Вообще-то меня уговорила Трина.

Глаза Евы широко распахнулись.

– Вы ходите к Трине?

– Ну да. Мой парикмахер переехал в Бруклин, а Трина – да, я знаю, что она может быть… э-э… несколько категоричной, – превосходный стилист.

Как же, категоричной, подумала Ева. Скорее, бесцеремонной и воинственной. И вообще, неужели она, Ева, обсуждает прически?

– Ладно, вернемся к Дафне Страцца.

– Она согласилась еще раз со мной побеседовать. Как вы знаете, нападение отличалось жестокостью: ее сильно избили, несколько раз изнасиловали. Однако эмоциональное состояние Дафны пострадало еще сильнее. Она блокирует страшные подробности. Кроме того, удар по голове, возможно, вызвал провалы в памяти. Впрочем, вы и сами все знаете, ничего нового я не скажу.

Ева кивнула, присев на угол своего стола.

– Все, кого я спрашивала, говорят, что Дафна очень приятный человек. Прекрасная хозяйка, обаятельная, щедрая. Наверное, я – циник, но мне показалось, что она немного наивна.

– Не буду спорить. Она совсем юная, а эмоционально вообще ребенок. Я бы назвала ее покорной и легко поддающейся влиянию.

– Да, пожалуй. – Ева подняла палец. – Легко поддающаяся влиянию. А вот ее покойного мужа описывали по-другому. Педантичный, нетерпимый, деспотичный, холодный.

– И очень талантливый хирург. У Страццы прекрасная репутация. Те, кто чего-то добился в его сфере деятельности, очень часто бывают холодными и деспотичными. Классический комплекс бога.

– Согласна. Когда зрелый, преуспевающий мужчина с доминирующей личностью женится на молоденькой девушке, он либо балует ее, либо тиранит. Думаю, Страцца был тираном.

– Я разговаривала с Дафной меньше получаса и только один раз, к тому же старалась не лезть в дебри, но полностью согласна с вашим мнением. Заметно по мелочам. Например, она чаще называет его «мой муж», а не по имени.

– Да, я тоже заметила. Полагаю, он был для нее не столько другом или партнером, сколько хозяином. Его смерть, скорее, напугала Дафну, чем опечалила. Я пыталась разговорить ее, спрашивала о друзьях, интересах, повседневных делах, но она больше рассказывала о его желаниях и круге общения, чем о своих. А еще взгляд, – продолжила Мира, – язык тела, интонации… Сразу видно, когда с человеком плохо обращаются или подавляют его личность.

Мира в элегантном костюме изящно отпила из чашки, словно они с Евой сидели перед произведением искусства, а не перед доской для расследования убийства.

– Думаете, раз муж издевался над Дафной, она стала соучастником его убийства?

– Я должна рассмотреть и этот вариант, хотя он крайне маловероятен. У Дафны серьезные телесные повреждения, и она не притворялась, когда голая и замерзшая бродила посреди ночи по улицам.

Ева спрыгнула со стола, зашагала по кабинету.

– С другой стороны, если существовал сговор, можно предположить, что сообщник просто не рассчитал и избил ее сильнее, чем рассчитывал. По плану, он должен был обеспечить Дафне алиби, чтобы ее не заподозрили в причастности к убийству мужа.

– Мне нужно провести с ней больше времени, но пока я считаю, что Дафна Страцца слишком пассивна, чтобы придумать и осуществить что-либо подобное. Она явно боится физического насилия; похоже, супруг жестоко с ней обращался.

– Хорошо, к Дафне нужно присмотреться. Вы уже ознакомились с данными об убийце?

– Да, еще раз прочитала материалы тех двух незакрытых дел, которые я профилировала раньше, и вашего дела тоже. В отличие от Дафны, этому человеку нравится жестокость, он любит применять насилие, особенно когда ему не могут оказать сопротивление.

– Трус.

– Несомненно. У него сразу прибавляется смелости, когда он избивает беззащитную жертву. Это одна из форм агрессивного поведения. Возможно, над ним издевались в детстве или юности, и он чувствовал свою беззащитность, а сейчас нашел способ компенсации: наказывать и унижать, как когда-то унижали его самого.

Мира отставила чашку с чаем.

– Он предпочитает нападать на супружеские пары. К подобному выводу можно прийти после третьего случая. Наверняка его жертвы – суррогаты, возможно, заменяют родителей. Возможно, они или кто-то из них в детстве избивал его и унижал. Или позволял другим издеваться над ним. И он точно испытывал сексуальное влечение к своей матери.

– К своей… Надо же!

– Возможно, к мачехе. Вероятно, его отец женился еще раз на молодой и привлекательной женщине, и наш преступник воспылал к ней чувствами. При этом он испытывает ненависть к отцу или отцовской фигуре и в то же время сильно завидует. Отец обладал над ним властью, доминировал, более того, имел сексуальные отношения с матерью, которую желал убийца. Следуя этим предположениям, можно сделать вывод, что, скорее всего, преступник – выходец из привилегированных слоев общества.

– Он не завидует образу жизни потерпевших, потому что ведет такой же. – Ева снова присела на край стола. – Пожалуй, соглашусь с вами.

– Думаю, он вырос в богатом доме, но у него никогда не было того, чего бы ему хотелось больше всего. Контроля над другими, физической силы и смелости. Он прячется за искусно созданными образами чудовищ. Маски усиливают его ощущение власти, добавляют театральности. Воровство тоже важный показатель. Он лишает своих жертв еще и материальных ценностей.

– Да, и оставляет себе. Похоже, из всех похищенных ювелирных украшений или предметов искусства он так ничего не продал и не заложил.

– Хм, этот момент я упустила. Интересно, не правда ли? Его не интересуют малоценные сувениры, какие-нибудь мелочи на память, нет, он забирает все. Это жадность. Воруют, как правило, не из жадности, а ради выгоды. А ему важно обладать вещами, видеть их, прикасаться к ним, держать в руках.

Мира замолчала, посмотрела на доску для расследований.

– Он выбирает красивых женщин. Думаю, это для него самое важное. Должно быть, вначале он находит красотку, потом выясняет, замужем ли она. Причем супруги должны иметь немалое состояние.

– И без детей.

– Да, это еще один критерий. Возможно, потому, что присутствие детей осложняет задачу преступника, или…

– Он не хочет соперничества.

Мира улыбнулась.

– Вот именно. Скорее всего, он был не единственным ребенком и чувствовал, что его любят меньше остальных. Брат или сестра забирали то, что по праву принадлежало ему. Предполагаю, что он никогда не был женат, отношения с женщиной для него – поле боя. Еще одна маска. Он знает, как добиться желаемого, умеет притворяться и получает удовольствие от того, что ему удается дурачить окружающих. Его сексуальная жизнь весьма заурядна, если вообще существует. Ему необходимо насиловать, чтобы полностью разрядиться. Еще ему необходимо слышать, как жертва восхваляет его, необходимо показать, что он лучше отца, мужественнее и превосходит его как любовник. Сейчас он уже стал импотентом и способен на соитие, только если насилует женщину.

– А как насчет самоудовлетворения? – спросила Ева. – Он забирает у жертв вечерние платья. Может, переодевает дроида или еще как-нибудь извращается?

– Да, он вполне может получать разрядку, заново переживая предыдущий опыт, но желаемого достичь все тяжелее. Его возраст где-то между тридцатью и пятьюдесятью. То есть преступник достаточно взрослый, чтобы контролировать ситуацию. Он продолжит тщательно планировать нападения: не хочет, чтобы его поймали и остановили. Тяга к острым ощущениям будет нарастать, и промежуток между нападениями уменьшится.

– И он снова кого-нибудь убьет.

– Почти наверняка. В этот раз он не планировал убийство, но в следующий раз обязательно запланирует. Кончится тем, что он убьет обоих: и фигуру, замещающую отца, и фигуру, замещающую мать.

– Только если я не найду его раньше. Спасибо, теперь картина прояснилась.

– Вы не расскажете мне, что сейчас чувствуете?

Ева отвела взгляд от доски, посмотрела в светло-голубые глаза.

– Что?

– Ева, между тем, что произошло с вами, и нападением на Дафну есть явное сходство.

– Мне это не мешает. – Тем не менее она соскочила со стола, засунула руки в карманы, подошла к узкому окну. – Я не допущу, чтобы помешало. Да, я понимаю, через что прошла Дафна. Но я сейчас не та, что была несколько лет назад, меня не так легко выбить из колеи. Я справлюсь.

– Не сомневаюсь. Вы всегда были сильной. Даже когда вам было всего восемь лет, иначе бы не выжили.

– У меня осталось немало душевных ран… – Ева повернулась к Мира. – Впрочем, сейчас уже меньше, и в этом есть ваша заслуга.

– Благодарю. – Мира встала, взяла пальто. – У меня сегодня ранняя встреча, но если понадоблюсь…

– Спасибо.

Ева вновь посмотрела на доску расследования, внимательно изучила жесткое, красивое лицо Энтони Страццы, фотографию окровавленного изуродованного тела. Очевидно, он был тем еще сукиным сыном, но его убили, и убийцу надо найти.

Она не дрогнет и не сломается.

Почти сразу после того, как Мира, цокая каблучками, выпорхнула из кабинета, туда тяжело протопала Пибоди.

– Я договорилась о встрече с Невиллом Патриком у него в студии. Предложила пригласить и его жену, но он не хотел, чтобы мы вообще с ней разговаривали. Хотя, услышав, что иначе нам придется приехать к ним домой, пообещал уговорить ее прийти сегодня в студию.

– Это первая пара.

– Айра и Лори Бринкман предпочитают поговорить у себя дома, без посторонних. Сейчас они оба меняют свое расписание на сегодня, и кто-нибудь из их помощников свяжется со мной с минуты на минуту.

– Отлично. – Ева схватила пальто. – Пошли.

– Доктор Мира сообщила что-нибудь полезное для расследования?

– Она говорит, что у нашего убийцы комплексы из-за мамочки.

– Чего?

Стараясь не отставать от Евы, Пибоди заскочила за своим пальто в общий отсек.

– И из-за папочки тоже.

– Я не… Ох. – Лицо Пибоди сморщилось, пока она натягивала пальто. – Мира думает, что жертвы выступают как заместители родительских фигур. Фу, какая гадость!

– Это дает нам направление поиска. – Когда двери лифта открылись, явив взору толпу копов, Ева повернулась на каблуках и направилась к эскалатору. – Во всех трех случаях присутствуют проникновение в жилище, издевательства, чрезмерная жестокость. Причем в центре – изнасилование. Мамочка на самом деле может быть и мачехой, но все равно суррогат материнской фигуры вписывается в схему.

– Папочка еще раз женился, – подхватила Пибоди. – Молодая, высокомерная мачеха, и этот парень хочет ее заполучить. Ну или хотя бы разочек трахнуть. Или…

Ева перескочила на другой эскалатор, Пибоди последовала ее примеру и продолжила:

– А если это мамочка вышла второй раз замуж? И сынуля стал убийцей потому, что мамочке нужен был еще кто-то, кроме него?

Ева наклонила голову набок.

– Отличная версия! Либо одно, либо другое. Если Мира права, мы ищем мерзавца с комплексом Эдисона.

– Какого Эдисона? Томаса Эдисона?

– Кто это?

– Ну, Томас Эдисон, – объяснила Пибоди. – Он еще лампочку изобрел.

– Да нет же, при чем здесь лампочка?! Я говорю о том психе, который женился на собственной матери, а потом из-за этого страдал.

После секундного замешательства в мозгу Пибоди словно вспыхнула пресловутая лампочка.

– Это Эдип!

– Эдисон, Эдип, полип… какая разница?

Пибоди рассмеялась и тут же поняла, что странный разговор отвлек ее, и она едва успела перескочить на очередной эскалатор, который вел на два лестничных пролета вниз, в гараж.

– Вбей адрес студии, – велела Ева, садясь за руль.

Едва Пибоди запрограммировала бортовой компьютер, как Ева на огромной скорости выехала из гаража. Толкаясь в нескончаемом потоке машин, она вкратце пересказала Пибоди профиль преступника, который составила Мира.

– Я тоже думаю, что он одного социального круга с потерпевшими, – согласилась Пибоди. – Или вырос в той же среде, например, его родители служили в богатом доме и жили там.

– Тогда не исключено, что работодатели стали замещающими фигурами мамы и папы, а жертвы – суррогаты работодателей… Хорошая теория. Быть в мире богатых и привилегированных, но не принадлежать к нему. Злость копится и ищет выхода, и чтобы с ней справиться, преступнику нужна маска. Актерская игра. Неплохо.

– Среди знакомых супругов Патрик наверняка много актеров и людей, имеющих отношение к театру. Но как это связано с Бринкманами и Страцца?

– Бринкман занимается международными финансами. В индустрии развлечений хватает богачей. Его жена – правозащитник, многие из индустрии развлечений попадают в неприятные истории. Страцца – первоклассный хирург. Думаю, что можно найти точки пересечения, еще одно связующее звено. А жертвы первого преступления всегда что-то вроде стартовой точки.

– Супруги Патрик. – Пибоди вытащила записную книжку. – Около трех лет назад их познакомил общий друг на вечеринке. В то время у нее был другой молодой человек. Через несколько недель она с ним разбежалась, однако Невилл встречался с какой-то девушкой. В общем, прошло месяцев девять, прежде чем их отношения стали серьезными. Пара устроила грандиозную помолвку, купила дом и въехала туда прошлой весной. В прошлом июне они поженились, сыграли шикарную свадьбу. На медовый месяц поехали в Европу, провели там три месяца и вернулись за неделю до нападения.

– Держу пари, что о нападении пресса шумела и сплетничала еще больше, чем о медовом месяце.

– Ага, я кое-что почитала. Они посетили Париж, Прованс, Рим, Венецию, Лондон…

– Я не спрашиваю об их поездке. Они были специфической целью. Нападавший знал, что они уехали из страны. Если бы он хотел их только ограбить, то мог бы это сделать, пока они были за границей. Это подкрепляет версию, что нашему преступнику мало воровать; он хочет избивать и, особенно, насиловать.

В здании, где находилась компания «Он скрин продакшнз» была подземная парковка. Ева заехала туда, свернула к отсеку для посетителей и долго кружила, пока не нашла свободное место. У Евы с Пибоди не было магнитной карты, и потому лифт довез их только до главного фойе. Службы безопасности и информации находились в самом центре, а вокруг располагались кофейни, закусочные и магазинчики. Больше всего народу толпилось в кофейнях.

Ева направилась к центральной стойке, вытащила жетон.

– Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка. Лейтенант Даллас и детектив Пибоди. У нас встреча с Невиллом Патриком из «Он скрин продакшнз».

– Минуточку. – Женщина в черном деловом костюме изучила жетон, провела пальцем по экрану планшета. – Да, встреча подтверждена. Их приемная на двадцать втором этаже. Воспользуйтесь любым лифтом в крыле В.

– Поняла. – Ева посмотрела на Пибоди. – У Невилла Патрика есть брат?

– Только две сестры. – Пибоди заглянула в записную книжку. – Вернее, у них общий отец. Одна живет в Новом Лос-Анджелесе, другая – в Лондоне. Еще имеется большое семейное поместье в Озерном крае.

– Родители?

– Отец – режиссер, начинал с рекламных роликов. Первая жена погибла в автокатастрофе, оставила его вдовцом с двумя дочерьми. Второй раз он женился только через десять лет. У супругов родился Невилл, они прожили вместе тридцать пять лет. Вторая жена была актрисой, но после рождения сына почти не работала.

– А что по Розе Патрик?

– Имеет единокровную сестру от первого брака отца. Родители женаты более двадцати пяти лет. Отец – весьма состоятельный человек в четвертом поколении. Он из клана Эрнандесов, работает инженером, специализируется в восстановлении районов, пострадавших от стихийных бедствий. Мать входит в правление крупной благотворительной организации, одного из подразделений Фонда семьи Эрнандес.

– Лори Бринкман – правозащитник, а семья Розы Патрик серьезно занимается благотворительностью. Родители Дафны Страцца погибли в стихийном бедствии пятнадцать лет назад. Возможно, семьи пострадавших как-то пересекались.

Лифт открылся, и взорам Евы и Пибоди предстало роскошное фойе. В двойные двери с логотипом компании «Он скрин продакшнз» вошла женщина. Ее костюм мало соответствовал деловому стилю. На объемном ярко-красном блузоне виднелась вставка из черного кружева, под которым вздымалась внушительная грудь. Крошечная юбка не скрывала длинные ноги в красных туфлях на высоченных шпильках. Волосы девушки были короче Евиных и обрамляли золотистым нимбом лицо с огромными глазами фиалкового цвета.

– Лейтенант Даллас, – произнесла девушка хрипловатым прокуренным голосом и крепко пожала Евину руку. – Детектив. Я – Зелла Хог, помощница мистера Патрика. Позвольте проводить вас в его кабинет. Мы хотели бы сохранить все в строжайшем секрете.

– Не вопрос.

Они прошли мимо нескольких кабинетов и большого зала со столом для совещаний, за которым около дюжины человек старались перекричать друг друга. Множество людей торопливо шагали по коридорам, одновременно говоря в коммуникаторы или печатая на планшетах. Какой-то мужчина в толстовке с логотипом нью-йоркского университета сидел у себя в кабинете, задрав ноги на стол, и смотрел автогонки на большом настенном экране. Другой мужчина расхаживал по кабинету, жонглируя тремя голубыми мячиками и разговаривая сам с собой.

– Писатели, – рассеянно объяснила Зелла. – Продюсеры, разработчики проектов.

Она привела Еву и Пибоди к угловому кабинету и, постучав, открыла дверь.

– Невилл, пришли полицейские.

Он отвернулся от трех широких окон, за которыми открывался вид куда более величественный, чем его кабинет.

Еве показалось, что Невилл Патрик выглядит моложе, чем на фото в удостоверении личности, и не таким лощеным. Темно-серый костюм, без галстука. Худощавое лицо под шапкой кудрявых волос. Тело тоже худощавое, словно за последнее время Невилл сильно потерял в весе.

Взгляд серых, чуть светлее костюма, глаз встретил взгляд Евы, затем переместился на Зеллу.

– Спасибо. Если придет Роза, направь ее сюда.

– Конечно.

Помощница вышла, закрыла за собой дверь.

– Я разговаривал с детективом Ольсен, – начал Невилл. – Она говорит, что произошло еще одно нападение. Садитесь, пожалуйста. Хотите кофе или чаю? Могу предложить свой любимый напиток – пепси.

– Не беспокойтесь. Прошу прощения за то, что заставляю вас вспомнить тяжелое испытание, мистер Патрик.

– Вспомнить? – Он запустил пальцы в волосы, сел на стул, который выглядел не столько стильным, сколько удобным. – Мы живем с этим каждый день. Каждую ночь. Моя жена… Мы продали дом, который очень любили, и поселились в охраняемом кондоминиуме, который не нравится ни мне, ни жене. И все равно днем она не может оставаться одна, а ночью ей снятся кошмары. Роза только-только стала приходить в себя, и вот опять…

Невилл умолк, затем требовательно спросил:

– Почему вы его не поймаете? Пока преступника не посадят за решетку, наши страдания не закончатся.

И даже тогда не закончатся, подумала Ева.

– К сожалению, я не могу пообещать, что мы его скоро поймаем. Детективы Ольсен и Тредуэй ни на день не прекращали расследование. Мы с детективом Пибоди тоже не успокоимся, пока его не поймаем.

– Он настоящее чудовище. И дело не только в его костюме.

– Знаю.

– Как можно поймать монстра?

– Его нужно понять.

Невилл нахмурил брови и подался вперед.

– Да-да, понять… И у вас получится?

– Мы работаем над этим и потому пришли сюда. Он не случайно выбрал вас и вашу жену.

– С чего вы взяли? Никки и Стэн никогда этого не упоминали.

– Я думаю, что вы для него особенные, точно так же, как Айра и Лори Бринкман или Энтони и Дафна Страцца. Вы что-то для него олицетворяете. Или кого-то.

– Роза за всю свою жизнь и мухи не обидела. Нельзя…

– Вы не сделали ничего плохого. И она тоже.

Ева немного помолчала, затем продолжила:

– Возможно, те люди, которых вы олицетворяете для этого типа, тоже ничего ему не сделали.

Невилл кивнул и потер руками лицо, словно снимал невидимую пленку.

– Я выполнил все его требования, отдал все, что он захотел. И он все равно изнасиловал Розу, чуть ее не задушив.

– Потому что именно это он и планировал. Все остальное было импровизацией.

– Что вы имеете в виду?

– Он надругался над вашей женой прямо перед вами. Он хотел именно этого. Вы с ним знакомы, мистер Патрик.

От Евиных слов Невилл дернулся, словно от удара.

– Вы имели с ним дело, – продолжила Ева. – Он работал на вас или с вами, или с вашей женой. Когда мы его поймаем, вполне возможно, что вы узнаете его не сразу. Но узнаете обязательно.

– Кто-то из моих знакомых? – с трудом выдавил Невилл. – Как такое может быть?

– Преступник не залез в дом, когда вы уехали на медовый месяц, подождал, пока вы вернетесь. Вместо того, чтобы спокойно забрать все, что ему нравится. И он ждал, когда вы оба проведете вечер вне дома, хотел напасть на вас обоих. Он знал о сейфах, у него было достаточно информации, чтобы отключить систему безопасности и домашнего дроида.

– Судя по вашим словам, он бывал у нас в доме и проводил там достаточно времени.

– Да. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить, не было ли у вас с кем-либо ссор или разногласий как личных, так и по работе.

– Конечно, были. В нашем деле много творчества и эмоций, и разногласия – наш хлеб. Благодаря им мы отшлифовываем проекты. Я и Кайл, мой партнер, даем сотрудникам достаточно свободы действий, однако окончательное решение зависит от нас. Мы вместе основали эту компанию и принимаем близко к сердцу все, что с ней связано.

– Может, одно из разногласий привело к увольнениям или закрытию проекта, из-за чего и возникли обида и злость?

– Заморозка проекта всегда вызывает неприятные чувства. Но это бизнес, лейтенант, все, кто в нем крутятся, знают, как он работает. И у них всегда есть возможность убедить нас в том, что проект нужно возобновить.

– Возможно, актер, которому не дали роли или уволили? – настаивала Ева.

– Господи, да в любом проекте найдутся актеры, которых отсеяли в процессе кастинга! Преступник вел себя как зверь. Даже не представляю, кто способен отреагировать на отказ такой жестокостью.

– В своих показаниях вы упомянули, что преступник говорил с британским аристократическим акцентом – скорее всего, фальшивым.

– Да, пару раз акцент исчезал, когда преступник… – Невилл замолчал и отвернулся. – Полагаю, он американец или канадец.

– А если он специально оговаривался, чтобы ввести вас в заблуждение? – спросила Пибоди.

Невилл пораженно уставился на нее.

– Я об этом не подумал… Нет, я почти уверен, что английский акцент был ненатуральным.

– А как насчет тех, кто испытывал чувства к вашей жене? – поинтересовалась Ева. – Бывший возлюбленный, например?

– Мы с Розой вместе более трех лет. Ее бывший со своей новой пассией уже больше года счастливо живут во Флоренции. Лейтенант, Роза прекрасна во всех отношениях. Ее красота поражает с первого взгляда. Мужчины на нее заглядываются, а мне слегка завидуют. Могу с уверенностью сказать, что не знаю никого, кто мог бы надругаться над ней с такой жестокостью.

Ева переменила тактику.

– Ваша компания пользовалась услугами фирм «У Джако» и «Одинокая звезда»?

– Да, «Одинокая звезда» наша палочка-выручалочка, когда нужно срочно подготовить мероприятие. А кто поставляет еду, я навскидку и не вспомню. Нужно спросить у Зеллы. А в чем дело?

– Мы изучаем все возможные связи. Вы обращались к подобным компаниям, чтобы отметить какое-нибудь событие у себя дома?

– Нет. Мы въехали в дом только в апреле, а поженились в июне. Конечно, время от времени к нам приходили друзья, но это все были небольшие посиделки. Мы планировали устроить наш первый торжественный прием в праздники…

Невилл поднял голову, посмотрел на открывающуюся дверь, и на его лице попеременно отразились любовь, скорбь, надежда.

– Роза, – произнес он.