Продавец басен. Альтраум II Олейник Тата
И ускакал себе дальше на двух целых крепких ногах. А я пополз домой на четвереньках, приспособившись кое-как пользоваться обрубками.
Дома Ева не погнушалась тем, чтобы продемонстрировать хорошее знание русского красочного мата. Вот Сиводушка только грустно погладила меня по голове и подсунула испеченный Акимычем пончик. Хорошая Сиводушка. Ева – плохая!
– Я не понимаю, как можно иметь дело с людьми, которым нельзя доверить их собственные ноги! Это не группа, а коллектив безногих калек! Мы с таким отношением к делу завалим квест! Лентяи, тупицы, бездельники!
– Я не бездельник, – сказал я. – Я рыбу ловил.
– Не перетрудился на заднице сидеть и удочку держать?
– Некоторые так и трудятся, сидя! А потом создают атомную бомбу и «Войну и мир!»
– Ах, ну ты, значит, бомбу изобретал! Ну, изобрел, поздравляю, сиди теперь без ног, как дурак!
– Вообще лентяи и бездельники – это мы с Лукасем и Сивкой – сообщил от плиты Акимыч. А ты, наверное, только тупица. Мы быстро устаем от приседаний, понимаешь, а Сиви не хочет долго прыгать на скакалке. Говорит, что ее сила не в скакалке.
– Лиса должна быть быстрой и ловкой! Вы сами головой соображайте – это я для своего удовольствия хочу пялиться на ваши потные недовольные рыла? Мы фактически собираемся войной идти на клан в две сотни человек, входящий в первую сотню кланов Трансильвии!
– «Глубоко фиолетово» на девяносто восьмом месте.
– Да хоть на сто девяносто восьмом, у нас же и клана пока нет! А ты теперь неделю не можешь ни качаться, ни зарабатывать! У нас чуть больше двух месяцев осталось, а вы занимаетесь черт знает чем!
– Я смогу! Меня гребец все равно возит, а в баркасе просто сидишь, это и без ног можно.
– А к морю ты на брюхе ползать будешь?
– А на осле если?
– А у тебя верховая езда есть? У меня вот нет, теперь мне туда тебя на телеге возить, а мне как раз делать нечего!
– Меня Гус донесет, он здоровый. Сейчас я его спрошу – напиши мне, пожалуйста, письмо для него
«Вам запрещено отправлять письма данному персонажу»
Прекрасно. Гус меня заблокировал. «Гус не вор, Гус слово свое держит!» Тьфу! Я залез поглубже под алхимический стол, где устроил себе лежбище. Завернулся плотнее в одеяло и заснул, несмотря на еще долго продолжавшийся в столовой скандал.
С утра Ева забрала всех остальных, и они направились на какой-то местный пляж тренироваться убивать каких-то гигантских крабов. С меня перед уходом взяли слово – я никоим образом не пытаюсь добраться до местной больницы, чтобы снять травму. По словам Евы, эти травмоснимания – лотерея для слабоумных; «отрастят тебе за тыщу голды фиолетовые ноги на голове, так что за месяц не избавишься – оно нам надо? И так уже накрутил… сиди дома, ничего не трогай». Так что я лежал на диване, который, наконец, был мне впору по длине, ползал к палатке во дворе за компотом и супом, читал книгу.
«Быль Ледяных Игл»
Бедные Катина и Срджа, какая жуткая история! Ледяные Иглы – небольшую крепость на полуострове, на самой границе фронтира, взял в осаду союз племен северных людоедов. Причем не то, чтобы сам по себе, а с согласия и фактически с помощью императора Трансильвии, так как Ледяные Иглы незадолго до того объявили себя свободным городом и отказались платить дань в императорскую казну. А с чего им, спрашивается, платить, когда с моря на них ходят набегами северные пираты фронтира, с суши – вылазки тех самых людоедов, а от империи – никакой помощи, если и присылают солдат – то раз в год, собирать податной обоз и конвоирововать его до столицы. Три года защитники крепости отбивались как могли, мерли от голода и холода, но сумели все же отогнать синеглазых каннибалов от остатков родных стен. И вот тут и появилась имперская армия – город просто сожгли, а почти всех выживших людей – перебили. Встретить бы этого императора, да надавать ему по щам!
Впрочем, хронист, хоть и высказывал некоторое сочувствие героизму и тяжкой участи Ледяных Игл, всецело топил за то, что бунт надо давить в зародыше, и император все правильно сделал, сберег порядок на своих землях, примерно наказал мятежников, молодец, учитесь потомки!
Еще пару дней я провел примерно так же – жадно глотал литературу, а вечером выслушивал хвастливые рассказы Акимыча и Лукася о том, как они крабам панцири курочат. А потом попросил все же Еву отвезти меня утром в порт – решил забрать лодку и попытаться порыбачить немного. Ну, буду болтаться в лодке рядом с причалами – все равно больше, чем если с берега ловить натаскаю, а вечером Ева меня заберет.
Когда мы подъехали к верфи, у ворот рядом с нею шевельнулось то, что я поначалу принял за кучу мусора.
– Друг! – сказала качающаяся куча, превратившаяся в едва стоящего на ногах Гуса, от которого несло, как от целого сивушного завода. – Друг! Прости меня! Сисура меня попутала, пропил я твой баркас! И дом свой пропил! И все пропил! Ничего у меня теперь нет! Отработаю! Бери меня в слуги – не пожалеешь!
Глава 8
Ева сразу сказала, что слуги – это замечательно, только им нужно денег давать, а денег у нас нет, а уж если и раздавать эти самые деньги, которых нет, всяким неписям, то хотя бы тем, которые не выглядят так, как будто пропили собственную маму – много что сказала Ева, а потом сама себя прервала и спросила
– А какой это баркас он у тебя пропил? Баркасы – штуки недешевые! И как это он ухитрился пропить ТВОЙ баркас??
Узнав подробности, Ева совсем разозлилась.
– Где ты его пропивал? Что такое «Мокрая макака»?А кто там хозяином – непись или игрок?
– Да нет, Хварь не попрыгунчик, Хварь нормальный мужик…
– Ну-ка показывай, где эта твоя макака!
«Мокрая макака» оказалась забегаловкой в порту – обшарпанной, убогой и, судя по обилию засохшей блевотины вокруг, весьма посещаемой. Ева удалилась туда с Гусом, а я сидел на телеге, слушая ее вопли и жалкое блеяние хозяина заведения.
Примерно через полчаса Ева вышла – вся в скромном восторге от собственной персоны и в упоении от победы, а за ней волочился протрезвевший и совсем раздавленный Гус.
– За такой баркас можно было всю эту рухлядь купить вместе с этим Хварем! Обирание местных пьянчуг тут на ура поставлено, впрочем, как и везде. На!
Я благодарно принял у Евы свиток баркаса.
– А как ты ухитрилась его вернуть?
– У меня как у торговца хорошо прокачаны красноречие и убеждение, кроме того, пришлось козырнуть знакомствами в местной ратуше и пригрозить прислать сборщика податей.
– Он что, от налогов уклоняется?
– Откуда я знаю? Но сборщиков налогов ни в одном из миров не любят. Ладно, дело сделано, забыли. А ты вали отсюда, любезный, – шикнула она Гусу, – твою развалюху он уже кому-то сдал и вообще это уже твои проблемы.
– Погоди, – сказал я. – Нехорошо как-то. Все-таки он честно признался…
– А если я кого зарежу и честно признаюсь – мне тоже ничего не будет? Он не честно признавался, он просто к тебе как пиявка присосаться хочет в надежде еще как-нибудь за твой счет налакаться. Что я, эту публику не знаю что ли? Они тоже всюду одинаковые! Иди-иди, я сказала, нам такой слуга нужен, как блохи на собаке!
Но в конце концов мы все-таки договорились. У портового нотариуса был составлен договор, согласно которому Гус Гаффи поступает в личное услужение Нимису Динкану сроком на один месяц (испытательный!) с оплатой сто золотых в месяц, плюс проживание и питание. Проживать Гус предполагал на баркасе, ночуя в рубке, – ночуя, правда, частично – так как в эту будку на палубе «Вонючки» он мог втиснуть лишь верхнюю часть своей немаленькой персоны.
Увидев название нашего судна, Ева скривилась и сообщила, что может мне гарантировать – ее ноги на палубе такого плавсредства не окажется.
Ну, и зря. Хороший баркас, крепкий, из дуба. Весельный, но имеется небольшая мачта с косым коротким парусом – гротом. Шесть мест для грузов до ста килограммов весом. Рассчитан на двух гребцов, но и один справляется. Пресловутая рубка со штурвалом. Переносная противопожарная печечка, на которой Гус планировал жарить себе пойманную мною рыбу. Не знаю, что еще надо. Отличный баркас.
Последующие несколько дней прошли на редкость мирно и спокойно. Утром Гус заходил за мной и на закорках относил в порт. Уже минут через сорок после отчаливания мы бросали якорь, и я рыбачил, а Гус дремал, привалившись к мачте и укрыв лицо шляпой. На мое предложение выучиться рыбалке и тоже рыбачить, Гус ответил, что у него от поплавков голова кружится и он на второй минуте засыпает, но он и без всяких поплавков дрых с жутким храпом постоянно. Впрочем, иногда ему приходилось просыпаться – когда я затаскивал в лодку что-то опасное. Русалок больше не попадалось, а вот «спрутов Союзного моря» я в день мог выудить больше десятка – и когда такой спрут весом килограммов в пятьдесят забирался в лодку и начинал крушить тут все своими щупальцами, Гус просыпался, выхватывал из инвентаря тесак с широким лезвием и забивал добычу, пытаясь пореже попадать под удары острого клюва, растущего из клубка резиновых мощных присосок. Зилку спрутятина не интересовала, поэтому мешки осьминожьего мяса отправлялись в возке на рынок, а Акимыч, поднявший кулинарию до тридцати пяти, даже разорился на приобретение рецепта «салат из осьминога с латуком», каковой салат у нас в эти дни подавался в доме на завтрак, обед и ужин, благо, получив новый уровень в огородничестве, я засадил латуком все клумбы во дворе. Зато с каждого гада падало от двух до пяти черных блестящих словно бы резиновых шариков размером с яблоко – «чернила спрута», и вот их в ресторане у меня покупали по двадцать золотых. Эти чернила, нужны, во-первых каллиграфам для копирования лучших манускриптов, (обычные-то чернила делают из чернильных орешков, а дешевые – вообще из жира и сажи), во-вторых они были красителем для дорогой ткани и кож, ну, и в кулинарии иногда, оказывается используются. Так что, понервничав первые несколько раз, я уже радостно вскрикивал, когда видел, как вслед за леской со дна поднимается, клубясь щупальцами, туша спрута. Вообще только здесь, в южных водах, я оценил насколько спокойными и умиротворенными были рыбы северного океана – здесь же каждая вторая редкая рыбешка кололась иглами, раздувалась взрывающимися шарами, травила меня ядом и оглушала свистом, так что даже в ресторане , когда я вытаскивал свой улов из инвентарного анабиоза, Зилка с поварятами держали под рукой железные перчатки и щипцы для ухватывания особенно энергичных экземпляров.
Вечером мы страстно считали деньги – и хотя я был основным добытчиком, но Ева бдительно следила за положением дел на моем медицинском счету, и я редко вносил в общую кассу будущего клана более 40-50 золотых в день – остальное переводил в реал и кидал на счет лечебницы. Примерно по полтиннику в сутки вносили и остальные, которые уже прекратили мучить крабов и переключились на каких-то морских крыс, обитающих в норах по побережью. Лукасю пришлось, невзирая на все его протесты, обучиться еще и азам свежевания, и шкуры с этих крыс – мохнатые, мокрые и вонючие, загаженные водорослями, каждый вечер развешивались по двору – аукцион принимал их только в подсушенном виде.
Лукась примерно каждый вечер сообщал нам, что если бы не топазовый квест, только бы мы его и видели, что у него болит все тело, что его укусила крыса, а целительство противно его духу и складу характера, и что мы сговорились его уморить. Акимыч, наоборот, сиял бесконечным оптимизмом и с подробностями описывал каждый бой с каждой крысой, которая в его описании всякий раз была неимоверно огромной и свирепой, но, благодаря блистательным действием команды и, прежде всего, самого Акимыча, оказывалась должным образом умерщвленной и ободранной. Сиви сидела рядом со мной и тихо ела салат из осьминога с латуком, выбрасывая из него латук. Эти вечера были прекрасны.
Ноги у меня выросли по таймеру без каких-либо потрясающих спецэффектов: только что не было, и вот, пожалуйста, стоят на полу под столом – крепкие, целые и босые.
– Ура, – крикнул Акимыч – Завтра идем в «Логово контрабандистов!»
– Да, – сказала Ева. – попытаемся сделать из Нима магического танка. Хотя именно в логове магов немного, там народ все более саблями и кинжалами орудует. Но в охрану каравана и на старую верфь вам рано, не говоря уж о светящейся пещере. Наша задача – поднять вас с Нимом хотя бы до тридцать пятого, потом уже попробуем верфь – там хоть какие-то деньги можно попробовать набить. Логово, как и многие низкоуровневые инстансы, можно чистить безостановочно, обновляя после каждого прохода. Поэтому сразу запасемся лекарствами, водой, едой – всем, что понадобится. Никаких возвращений домой на обед, до логова почти час топать, не будем терять время.