Вендетта Мейер Лана

Глава 4

Роксана

Пешие прогулки всегда помогали мне привести в порядок свои мысли. В такой солнечный день нью-йоркская подземка не кажется лучшим вариантом перемещения, поэтому, собрав все необходимое для кастинга в сумочку, решаю добраться до Манхэттена пешком, совершив нереальный подвиг в виде пройденных шести километров. И все это после бессонной ночи и перед кастингом, на котором мне снова придется делать то, что я ненавижу.

Несмотря на все это, я рада лишний раз пройти по Бруклинскому мосту, вечно поражающему своими масштабами и сумасшедшей энергетикой, которая заставляет меня чуть ли не лететь по нему, преодолевая довольно большую дистанцию.

Это расстояние между Бруклином и Манхэттеном, разделенное мостом над проливом Ист-Ривер, является настоящей символической ямой – вот она, граница между «нижним» и «верхним» миром. Две параллельные страны, существующие в одном городе, две реальности, в которых мне приходится жить всю жизнь.

И ни к одной из них я не принадлежу по-настоящему.

Конечно, Бруклин не такое уж плохое место, но все меркнет в сравнении с роскошью и блеском Манхэттена.

Каждый раз, когда прогуливаюсь по центру города, не могу отделаться от навязчивого чувства, что я здесь лишняя. Рано утром возвращаясь с работы, замечаю женщин в деловых костюмах, спешащих в желтенькие такси. Мужчин, одетых с иголочки: финансистов, биржевых брокеров, высокооплачиваемых менеджеров, спешащих в свои офисы сразу с двумя стаканчиками кофе из Starbucks.

Этот контраст с утренними зеваками из спальных районов трудно передать словами.

Раньше я работала только в клубах Бруклина или Квинса, но удача улыбнулась мне, и я попала в один из популярных ночных домов Манхэттена, где моя ежедневная выручка увеличилась вдвое всего за одну ночь.

Сняв капюшон, подставляю лицо весенним лучам солнца и всматриваюсь в очертания каменных джунглей, простирающихся передо мной. Многочисленные небоскребы, выстроенные неравномерными зубчиками, как всегда, захватывают дух.

Наверное, я бы не смогла жить в маленьком городке – жизнь там гораздо дешевле, но отсутствие анонимности всегда приводило меня в ужас. Здесь же, в огромном мегаполисе, я всегда могу затеряться в непроглядной толпе.

Я часто меняла клубы, в которых работаю, потому что от меня хотели большего. Каждый раз, когда приходилось выходить на сцену, чувствовала себя ужасно – я не была проституткой, и все-таки продавала свое тело. Мне приходилось быть сексуальной, строить из себя не пойми кого, лишь бы получить лишние десять долларов за пояс своего нижнего белья и уйти в гримерную, кусая губы от тошноты и отвращения.

И все же теперь я не воровала – в конце концов, иногда даже старалась философски подойти к делу: я ведь всего лишь танцую, а танец – это тоже искусство. И плевать, что при этом на тебя смотрят с несколько десятков мужиков, которые мечтают поиметь тебя, заполучить, употребить, словно я кусок мяса, не представляющий больше никакой ценности.

Когда добираюсь до Манхэттена, вновь влезаю в капюшон и смотрю на карту в телефоне: клуб Infinity совсем новый и располагается в самом сердце Манхэттена.

Мне плевать, что это за клуб и где он находится, – главное, что за месяц своего существования он взорвал ночную жизнь Нью-Йорка и заполучил славу самого роскошного и дорого клуба города. А это значит, что я наконец-то смогу оплатить все свои долги, не прибегая к воровству и покушениям на придорожные лавки.

Все что угодно, лишь бы не возвращаться к прошлому, где я была одичавшим зверем, способным пойти на все, чтобы достигнуть возмездия.

Сжимаю кулон на шее – на удачу – и сворачиваю на улицу, где меня ждет Infinity, подсвеченный огнями и вывесками, сверкающими в сумеречном свете города под названием Нью-Йорк.

– Девочки, у меня есть шансы?

– А у меня? – Одна из девушек становится посреди гримерной и поправляет руками свою грудь, приподнимая ее вверх. За взволнованными танцовщицами наблюдаю в зеркале – я почти не успеваю накраситься, поэтому впопыхах малюю лицо жирным слоем тонального крема и судорожно перебираю баночки в поисках туши для ресниц.

– Даже не знаю, – отвечает другая стриптизерша – рыжеволосая девушка, которая, как я поняла, уже работает здесь. – Дерек выбирает обычно тех, у кого грудь побольше. Да и танцевать нужно пораскрепощенней, так что все в ваших руках.

Я оценивающе смотрю на ее грудь и, поджав губы, перевожу взгляд на свою. Что я вообще здесь делаю со своим вторым размером? Черт, не важно.

Мне необходима эта работа. Мне нужны деньги, которые стремительно заканчиваются, и я сделаю все, чтобы получить это место.

– Дерек любит импровизацию, – снова наставляет она, тоже накладывая макияж.

– Это точно, – подтверждает другая танцовщица. Я уже их не различаю – все они на одно лицо, как идеальные куколки восемнадцать плюс. – Лил, ему понравилось, когда я тогда в конце танца подошла к нему и…

– Это проделала каждая из нас, – фыркает Лил, на миг забыв о помаде. – Стоит только погладить его плечи, залезть ручкой в штаны, и билет сюда вам обеспечен, девочки.

– У-у-ух, все будет легче, чем я думала. – Многие девушки вздыхают с облегчением, хотя есть и зажатые скромницы – новенькие. Я же сжимаю челюсти, пообещав себе, что ни за что не опущусь до такой мерзости.

В конце концов, в городе куча клубов, и в какой-нибудь я уж точно устроюсь.

К тому же здесь за ту же работу я буду получать гораздо больше.

– А кто этот Дерек? – интересуюсь я, чтобы разведать обстановку. – Владелец?

– Что-то вроде того, он PR-менеджер и управляющий. Владелец не присутствует на отборе – у него слишком много других дел. Это он доверяет своей правой руке – Дереку Уитмору. И это вам на руку, потому что владелец бы вас всех забраковал.

Я вскидываю бровь, рисуя в воображении образ владельца клуба: наверняка пожилой мужчина с крючковатым носом и манией к перфекционизму. Судя по отделке и размаху клубного помещения, старичок баснословно богат.

– А почему?..

Я не успеваю расспросить о владельце и правилах его строго отбора: в гримерную влетает эффектная блондинка среднего возраста с волосами до середины плеча. В руках она держит что-то черное и кружевное, но мне не приходится даже спрашивать, что это такое, потому что она проходит по гримерной и вручает это каждой кандидатке в руки.

– Так, девочки. Я менеджер клуба, Оливия. Через минуту вы должны быть за сценой. Выступаете по двое в порядке очереди – в соответствии со своими номерками. Маски вы должны надеть немедленно – без них выступление не допускается. Таковы правила нашего заведения. Дерек уже ждет вас.

Оливия поправляет свой темно-синий пиджак и одобрительно кивает, разглядывая нас. Потом выходит, а я осознаю только то, что даже глаза не успела накрасить. Что ж, маска и яркие губы спасут мое положение, хотя, если честно, глядя на всех этих девиц с параметрами Мэрлин Монро, я уже мысленно приравниваю свои шансы к нулю.

Ждать за кулисами скучно: соперницы прожигают друг друга ядовитыми взглядами, а я только нервно тереблю свой номерок – десятый, последний, – и кошусь на девушку под номером девять, в то время как она соблазнительно покачивает бедрами в такт доносящейся из зала музыки.

Изредка я слышу мужской голос. А один раз до меня доносятся даже женские слезы. Серьезно? Она заплакала потому, что ее не взяли работать стриптизершей?

Здесь у всех какие-то проблемы с головой, хотя кто я такая, чтобы рассуждать об этом.

Когда девушки под номером семь и восемь заходят с понурыми головами, я понимаю, что и их отсеяли. Двух девушек уже приняли, оставалась одна – и это буду либо я, либо эта жгучая брюнетка латиноамериканского происхождения. Не нужно быть гением, чтобы понять, кого выберет этот великий и ужасный Дерек.

– Идем. Постарайся держаться в моей тени. Ты же понимаешь, чье это место. – Она ухмыляется, надев кружевную маску, которая тут же слилась с ее смуглой кожей и черными, как лакрица, волосами.

– Я сама в состоянии решить, что мне делать. Но раз стриптиз – твое призвание, я надеюсь, ты поймаешь свой звездный час на этой сцене, – язвлю я, выходя на сцену под знакомую мелодию: Massive Attack, «Paradise Circus».

Свет на сцене приглушенный, главный зал клуба выдержан в неоново-голубых и синих тонах, которые с непривычки режут глаза. Пока я медленно дефилирую к шесту, отключив все свои эмоции и чувства, моя соперница уже вовсю вытанцовывает вокруг него с таким старанием, как будто хочет выпрыгнуть из собственной кожи и превзойти саму себя.

Я не умею профессионально танцевать на пилоне – в Клубах, где я работала прежде, это и не требовалось. Достаточно было хорошей растяжки, красивого тела и умения «продать» себя.

В который раз почувствовав себя последней дешевкой, выдыхаю, запихивая это ощущение в самые глубины души, и принимаюсь за работу. Я не смотрю в глаза Дереку (им оказался молодой парень, восседающий на кресле перед сценой, как на троне). Рука его будто приросла к подбородку, который он все время потирает, оценивая наши движения. На лице замерла довольная улыбка, указывающая лишь на то, что этот кастинг был любимой частью работы PR-менеджера. Лицо его я не разглядываю, но и секунды мне хватило на то, чтобы понять, что он молод и хорош собой.

Мне нужно это место. Мне нужна эта работа.

Повторяю это про себя снова и снова, стараясь прислушаться к ритму музыки и отключить угнетающие мысли, которые мешали раскрепоститься.

Тебе не придется воровать. Тебе больше не придется угрожать людям и направлять на них дуло пистолета.

Пока я верчусь вокруг шеста, моя соперница даром времени не теряет: встав на колени перед Дереком, она с покорностью кошки слоняется под его ногами, соблазнительно извиваясь всем телом.

Даже краем глаза смотреть на это противно. Я понимаю, что мне не достанется это место.

Дерек даже не глядел на меня, еще изначально определив фаворитку. Когда музыка заканчивается, он набирает в легкие побольше воздуха и произносит:

– Разумеется, вы обе мне понравились. Но сво…

Тут я слышу медленные хлопки, раздающиеся в тишине зала, – они эхом разлетаются по сцене, заставляя меня оглядываться по сторонам. Звук определенно доносится из-за колоны, на которой держится балконный этаж клуба, – я замечаю там человека, который, видимо, какое-то время за нами наблюдал.

– Снова развлекаешься? – непринужденно интересуется мужской голос, обращаясь к Дереку. Скрестив руки на груди, опускаю взгляд вниз и разглядываю свои ногти на ногах, покрытые красным лаком. Почему я не могу послать все к черту и уйти прямо сейчас?

Дилан. Он не вынесет, если меня хоть еще раз приведут в обезьянник за мелкую кражу.

– Да, уже почти закончил. Почему ты здесь в такой час?

– Искал тебя.

Я бросаю взгляд на свою соперницу, которая стоит не на сцене, а возле них: она гордо расправила плечи и изящно переплела ноги, обутые в туфли на каблуках, прибавляющие длины ее и без того красивым ногам.

– Эту берешь? – небрежно интересуется мужчина, и я, не выдержав всего этого, уверенно разворачиваюсь, намереваясь покинуть сцену.

Мало того, что эта работа унизительная, так я еще и буду вынуждена выслушивать про эту куклу, которая наверняка станет у них отменной проституткой. Я же не собиралась заниматься этим, поэтому, наверное, будет лучше, если я немедленно покину этот роскошный притон.

– Стоять! – Голос незнакомца звучит как приказ, и что-то в нем заставляет меня послушаться и замереть на месте. По пояснице пробегает нить из мурашек: эти двое явно оценивают мой вид сзади, черт бы их побрал. – Развернись, – все тем же полным власти голосом распоряжается незнакомец, и я опять поступаю так, как он велел.

Понятия не имею, что в этом голосе заставляет меня вести себя так, но чувство необъяснимого дежавю, свалившегося на мою голову, не покидает меня. Вдруг возникает мысль, что все происходящее уже было во сне или в фильме, который я смотрела когда-то давно.

– Эта девушка мне нравится, – спокойно произносит парень. Он подходит к моей сопернице и резко хлопает ее по заднице, от чего она, кажется, впадает в дикий восторг. – Таких у нас много. Красивое тело.

Парень будто находится в мясной лавке и вслух рассуждает о беконе, который ему необходимо выбрать: «Та-а-ак. Что тут у нас? Свежий бекон, я ел его много раз».

Скорее бы это закончилось. Захотелось убежать вновь – но ноги будто бы приклеились к полу, и я снова опускаю глаза, не желая наблюдать за тем, как эти два мажора обхаживают эту девушку.

– В глаза мне смотри, – снова слышу я, не понимая, к кому он обращается. – Я сказал… Посмотри. Мне. В глаза, – медленно произносит он, и я следую этому странному приказу. На мне все равно маска. Что он хочет разглядеть на моем лице? И почему он вообще вмешивается в кастинг, который проводит управляющий клуба?

В секунду, когда поднимаю на него взгляд, меня мгновенно бросает в жар – нет, в пылающий котел, в который подбросили специи. Дело не в том, что парень обладает прекрасной способностью держать все свои эмоции под контролем (выражение его лица ледяное, жесткое, а каждая черта заостренная и рельефная – от выразительных скул до уголков губ и вытянутого подбородка с едва заметной ямочкой). И даже не в том, что цвет его голубых глаз холоднее света звезд и наверняка приводит любую девушку в ступор.

Просто…

Дело было в том, что человеком, стоявшим в метре от меня, был Кейд Адамс.

Глава 5

Роксана

Он жив. Осознание этого факта приходит ко мне как вспышка, из-за которой я на несколько минут слепну и теряю способность трезво мыслить.

Воспоминания пятилетней давности мелькают перед глазами калейдоскопом картинок, от которых я старательно отмахивалась последние годы.

Так мне проще. Ведь последнее, что я узнала о последствиях нашего налета на Кейда в тот поздний весенний вечер, – это то, что он впал в тяжелую кому.

Каждое утро, когда открывала глаза, я ненавидела себя, хотела придушить убийцу, что вижу в отражении, но знала, что еще нужна одному человечку, для которого мое исчезновение стало бы верной смертью.

Вечер, когда Кейд валялся на асфальте, захлебываясь собственной кровью, был не последним днем, когда я его видела.

Но последним разом, когда я видела его в сознании.

Мне хватило наглости и глупости прийти к нему в больницу… И это была большая ошибка, за которую судьба предъявила мне счет.

Теперь же я вижу перед собой Кейда вновь. Он немного изменился: шоколадные волосы теперь коротко стрижены, а по вискам и вовсе выбриты – в общем, Кейд, как всегда, выглядит модным мальчиком, и это неудивительно.

Но больше всего изменился его взгляд: он остался все таким же высокомерным, и все же к нему прибавилось что-то еще… Какая-то спокойная озлобленность на весь мир и непоколебимая жестокость в льдистых глазах.

Его образу, дополненному деловым костюмом, не хватало разве что черно-желтого знака с надписью: «Опасность!».

И все же у меня нет никаких сомнений в том, что это тот самый Адамс.

Кейд пристально смотрит в мои глаза, прикрытые маской, медленно скользит взглядом по каждому сантиметру моего тела. Непроизвольно зажмуриваюсь, предвкушая, что сейчас он схватит меня за волосы и оттаскает по сцене, но этого не происходит.

– Глаза открой, – механическим голосом произносит Кейд, продолжая сканировать меня, как легавый на допросе. А их у меня было немало.

Приходится вновь встретиться с ним взглядом. И тут я осознаю главное: Кейд не узнаёт меня.

А точнее – не помнит. Разве девушка, которую он назвал мусором, достойна того, чтобы ее помнить?

Старый Кейд уж точно бы давно опустил шуточку по поводу моего происхождения или вони, как это было тогда в школе. Он бы самодовольно улыбнулся и победно ударил кулаком свою грудь, радуясь тому, что я теперь у него на побегушках.

Нет, ни за какие деньги я не собираюсь здесь работать. Только не в подчинении Кейда, да еще и в таком качестве.

Едва я собираюсь сообщить об этом и гордо удалиться со сцены, как Кейд вдруг произносит:

– Берем эту. – Он небрежно указывает на меня пальцем и разворачивается. И это после того, как он три минуты пялился в мои глаза.

– Какого черта, Кейд? – Дерек отрывается от девушки под номером девять, которая уже восседает на его коленях, раздвинув ноги. – Она же доска.

Я готова избить этого недалекого за такие слова – это неправда. Конечно, я не обладала такими явными изгибами, как большинство девушек здесь, но у меня были талия, плоский живот и накачанная попа – спасибо постоянным перебежкам по городу и голодовкам, постоянным спутниками моей жизни.

– Я гляжу, ты уже увлекся.

Разочарованная девушка слезает с колен Дерека и окидывает Кейда полным отчаяния взглядом.

– Но мне нужна эта раб…

– Свободна, – Кейд останавливает его движением руки, словно он царь, который не намерен выслушивать сегодня претензии его прислуги.

– Прости, детка. Тебе не повезло сегодня. – Дерек усмехается, провожая пышногрудую красавицу взглядом. Я же до сих пор стою на сцене, все еще не понимая, что, черт возьми, происходит и куда мне теперь идти. – Почему эту? – Указательным пальцем брезгливо тычет в мою сторону.

– Для разнообразия, – поясняет Кейд. С тех пор, как Адамс отвернулся, он больше ни единого раза не посмотрел в мою сторону. – У нас должно быть несколько видов.

Слово «видов» прозвучало так, будто я нужна ему для коллекции – вроде не нравлюсь, но собрать весь ассортимент живых кукол просто необходимо.

– Займись ею. До вечера, – все так же холодно произносит он. И скрывается в тени, ведущей к офисным помещениям клуба.

– И долго мне здесь стоять? – Я спускаюсь со сцены и делаю несколько шагов по направлению к Дереку. Он вздрагивает и оборачивается на мой дерзкий голос, слегка меняясь в лице.

Снова этот оценивающий взгляд. Задерживается на моей короткой юбке. Да что там, откровенно прилипает, причем с такой жадностью, которая должна быть чужда парню, что только что обозвал меня доской.

– Что ж, вблизи ты довольно… Сладенькая, – Дерек выглядит задумчиво. Его зубы впиваются в нижнюю губу, и он одобрительно кивает, как будто вынужден согласиться с Кейдом. – И все же на Кейда это непохоже. Не припомню, чтобы в выборе танцовщиц он руководствовался критерием «для разнообразия».

– Ты будешь разговаривать сам с собой или, может, объяснишь, что мне делать дальше? – Начинаю ненавидеть этого холеного мажора. Впрочем, как и всех людей из «верхнего» мира. Как и всех людей в принципе.

– Да ты у нас бунтарка. – Дерек усмехается, вальяжно положив ладонь мне на талию, и собирается повести за собой в дверь, которая ведет в офисные помещения клуба.

Не могу терпеть на коже его лапы, которые напоминают мне щупальца осьминога, и в считанные секунды выворачиваю его запястье наизнанку, заставляя согнуться Дерека пополам.

– О-о-ох, это что, джиу-джитсу? – продолжает шутить он, тяжело пыхтя. – Успокойся, ненормальная, могла бы просто сказать, чтобы я тебя не трогал.

– А ты еще этого не понял? – Резко отпускаю его запястье и отхожу в сторону, наблюдая за тем, как он потирает покрасневшее от моей хватки место. Кажется, Дерек хотел приструнить меня, но в момент, когда я со злостью срываю с себя кружевную маску, его лицо проясняется. – Зачем мне на глаза налепили это дерьмо?

– Таковы прави… – Он осекается, вглядываясь в мои глаза, которыми я тем временем шарю по коридору, смотря куда угодно, только не на Дерека. – Неважно. Мы идем к Оливии – она тебе все объяснит, и ты подпишешь договор. В первый раз в жизни меня скрутила девчонка, – ворчливо замечает он и оправдывается вдогонку: – Это было неожиданно.

– Не парься, сосунок, – непроизвольно выпаливаю я, чуть ли не прикусив свой грязный язык. Совершенно забыла, что все-таки пришла устраиваться на работу, а Дерек – один из моих боссов, если можно так выразиться.

Привычка всегда давала о себе знать – я была настоящей хабалкой, которая не следит за своими выражениями. С такими, как Майкл и другие парни из уличных группировок, я общалась только на таком языке, поэтому мне было трудно остановить внутренний поток некрасивых слов и ругательств.

– Тебе сойдет это с рук. – Дерек общается со мной вполне дружелюбно, несмотря на то, что я вывернула ему руку и назвала сосунком – и все это не более чем за пять минут. – Но с Кейдом будь осторожнее. Я – это я, а вот он бы в лучшем случае вымыл твой рот с мылом.

– Я не боюсь, – заверяю его, поражаясь тому, как они все здесь его боготворят. Со школы ничего не изменилось – Кейда уважали и слушались, считая его лидером, авторитетом. Не могу найти слов возмущения, чтобы выразить, как меня это раздражает.

И все же маленький груз из прошлого падает с моих плеч, открывая второе дыхание: он был жив.

И, судя по внешнему виду, который был безупречен, вполне здоров.

– Это пока, – выразительно предупреждает Дерек, открывая передо мной дверь с табличкой: «PR-менеджер». Он вежливо пропускает меня внутрь, и за столом, расположенным в просторном кабинете, я вижу уже знакомую мне женщину со светлыми волосами.

Оливия окружена кипами бумаг и журналов, которые стопками возвышаются на ее рабочем столе. Стены небольшого кабинета украшены двумя картинами с изображениями абстракций в артхаусном стиле и многочисленными афишами, возвещающими о предстоящих выступлениях в клубе.

Концерты здесь проходят в вечернее время. Моя работа начиналась примерно в час ночи – в это время клуб из концертной площадки превращается в настоящее логово веселья и разврата для богатых туристов и манхэттенской элиты.