Белая кошка Блэк Холли

Глава шестнадцатая

Дедушки дома нет. К холодильнику пришпилен магнит «Я чихуа-хуа», под ним – записка, коряво нацарапанная на обороте магазинного чека: «Уехал в Карни на несколько дней. Как будешь дома, позвони».

Что он хотел сказать? Не знаю. Ясно одно: машину завтра брать не у кого. С трудом ковыляю по лестнице, ставлю будильник на телефоне, подпираю стулом ручку двери и проглатываю горсть аспирина. Даже ботинки снимать не буду, и черт с ним, с одеялом. Уткнувшись лицом в подушку, проваливаюсь в сон, как мертвец, которому наконец-то разрешили вернуться в могилу.

Просыпаюсь от звонка будильника. Толком не понимаю, где нахожусь. Оглядываю бывшую спальню: такое впечатление, что в детстве здесь жил вовсе не я, а какой-то другой мальчик.

Отключив будильник, несколько раз открываю и закрываю глаза. В голове впервые за последние несколько дней немного прояснилось. Боль отступила. Наверное, потому что я наконец выспался по-человечески. Зато теперь до меня, похоже, полностью дошло, что происходит. Осталось всего три дня, нужен план. И надо держаться подальше от братьев, пока не придумаю, что делать. Веллингфорд для этой цели вполне подойдет. Они не знают, что меня приняли обратно, а если и узнают, получится вполне уважительная причина, не побег. Буду дожидаться команды и притворяться послушным роботом-убийцей.

Откапываю в шкафу колючие форменные штаны и рубашку. Пиджак и ботинки остались в общежитии, ну и ладно. Но кто, спрашивается, повезет меня в школу?

Зашнуровав кроссовки, звоню Сэму.

– Знаешь, который сейчас час? – мямлит он.

– Подвези меня, пожалуйста.

– А ты где, старик?

Диктую адрес. Надеюсь, повесив трубку, Сэм не перевернется на другой бок и не заснет.

Пока чищу зубы, любуюсь в зеркало багровым синяком на скуле, прямо под ним пробивается едва заметная борода. Отросшие кудри торчат во все стороны, старательно приглаживаю их мокрой расческой. Бриться не буду, хоть это и против школьных правил. Ведь если убрать щетину, синяк будет виден во всей красе.

Включаю кофеварку и, глядя на черную жидкость, вспоминаю, как Лила смотрела на океан. Повернулась ко мне спиной, а я ушел.

Мама говорит, когда обманываешь, на кону должно быть что-то очень важное, из-за чего простачок останется в игре, даже если чувствует подставу. Он должен все поставить на карту, и тогда ты победил. На кону Лила. Она в игре, а значит, и я тоже. Все поставил на карту. Пока они побеждают.

Только профессор Стюарт аккуратно рисует мне в журнале двойки за пропущенные уроки, остальные учителя добры и внимательны, прощают невыполненную домашку, хотя каждый день и высылали ее по электронной почте; рассказывают, как рады моему возвращению, мисс Нойз даже обнимает. Одноклассники пялятся как на опасного психа, зачумленное двухголовое чудовище. Я веду себя тише мыши, беру на обед порцию жареной картошки и изображаю прилежного ученика. И все это время не переставая строю планы.

В столовой ко мне подсаживается Даника и сует тетрадку по основам гражданского права. Волосы заплетены в две косички и завязаны бечевкой.

– Хочешь переписать?

– Переписать? – я пялюсь на тетрадь.

– Не хочешь – не надо, – она закатывает глаза.

– Да нет, хочу. Как раз очень хочу, – листаю страницы, исписанные ровным круглым почерком, вожу по буквам затянутым в перчатку пальцем.

В голове начинает вырисовыватьс идея. Я ухмыляюсь.

Сэм садится с другой стороны. На тарелке у него горкой навалены старые добрые макароны с сыром.

– Эй, хорошие новости.

О чем это он?

– Что такое?

Палец словно знакомым почерком выводит на полях тетради Даники слова, планы. Знакомым почерком, но не моим.

– Все думали, что ты не вернешься. То есть абсо-о-олютно все.

– Спасибо. Новости хорошие, ничего не скажешь.

– Старик, кое-кто потерял кучу денег. Мы поправили финансовое положение после тех неудачных ставок. Мы немыслимо круты!

– Я всегда говорил, что ты гений.

Мы хлопаем друг друга по спине и улыбаемся, как два идиота. Но Даника хмурится, и Сэм неожиданно тоже становится серьезным.

– Ох, и еще кое-что.

– Уже не такие хорошие новости?

– Прости, я упустила твою кошку, – наконец решается она.

– Ах, это, – я поднимаю глаза. – С ней все в порядке. Она вернулась домой.

– В смысле?

– Все слишком сложно.

– Ты попал в переплет? – интересуется сосед. – Если так, можешь нам рассказать. Старик, без обид, но ты сейчас явно не на коне.

Его подруга прокашливается.

– Сэм рассказал, что ты сболтнул ему, когда он застукал вас в кровати с той девчонкой. Что ты…

Оглядываюсь по сторонам: нет, вроде никто не подслушивает.

– Ты ей сказал, что я мастер?

– Мы столько времени тусуемся вместе, – опускает глаза сосед, – на репетициях и вообще. Прости. Прости, пожалуйста. Знаю, сглупил.

Конечно же, нормальные люди сплетничают, делятся секретами, особенно когда хотят произвести впечатление. Наверное, стоит расценивать это как предательство, но я испытываю облегчение. Я так устал притворяться.

– Вы вместе, что ли? Ты его девчонка?

– Да, – смутилась, но вид у нее скорее довольный, а вот Сэм, похоже, сейчас грохнется в обморок.

– Круто. Даника, я не хотел врать твоей маме, сам не знал.

Неправда, я все равно бы соврал, просто так получилось.

– Вы встречаетесь с той девушкой? Ну с той, с которой ты спал?

– Нет, – я не могу сдержать смешок.

– Так вы просто…

– Нет, – поспешно мотаю головой, – ничего такого. Поверь, ничем таким мы не занимались. Во-первых, она чуток того, а во-вторых, ненавидит меня.

– Так кто она?

– Думал, вам интересно, кто я.

– Хочу, чтобы ты мне доверял и Сэму тоже. Ты можешь нам доверять, – Даника замолкает на мгновение. – Кому-то же ты должен доверять.

Кладу голову на руки. Правильно, каков бы ни был план, мне понадобится помощь.

– Ее зовут Лила Захарова.

– Что? – Даника раскрыла рот от изумления. – Та девочка, что пропала без вести, когда мы еще учились в средней школе?

– Ты о ней слышала?

– А то! – Даника подбирает у меня с тарелки кусочек картошки и кладет в рот, на перчатках остаются пятна от масла. – Кто же о ней не слышал. Принцесса преступного клана. В новостях только об этом и говорили. Мама боялась потом меня одну на улицу отпускать. Так что с ней случилось?

Я в нерешительности. Ну ладно, пан или пропал.

– Ее превратили в кошку. – Мое лицо перекашивается от странной усмешки, ужасно непривычно говорить им правду.

Даника кашляет, задыхаясь, и выплевывает недоеденную картошку.

– В Штатах появился мастер трансформации?

Еще через мгновение она шепчет:

– Так та кошка…

– Сумасшествие какое-то, – бубнит Сэм.

– Вы, ясное дело, думаете, я вру, – напряженно тру лоб.

– Нет, мы вовсе так не думаем, – ерзает на стуле Даника.

Сэм морщится: наверное, она пнула его под столом.

– Да я не в смысле, что ты сумасшедший, а в смысле – ого!

– Ладно, я понимаю.

Верят или не верят – неясно, но во мне зарождается безумная смутная надежда. Выходит, я, сам того не ведая, сделал все, чтобы втянуть их в аферу. Они уже помогали мне, доверяют, видели меня в деле. Ставки повышаются, нужно пообещать им большой куш.

Звонит мобильник, номер незнакомый.

– Алло.

– От тебя требуется вот что, – сразу переходит к делу Лила, – пойдешь на вечеринку, притворишься, что поработал над отцом, как они и планировали. Я тебе доверяю. Папа не дурак, как-нибудь сумеет подыграть.

– Такой, значит, план?

– Да, это твоя роль. Долго говорить не могу, так что слушай внимательно. Через несколько минут в туалет войду я с пистолетом, застрелю Антона и спасу папу. А это моя роль. Все просто.

Паршивый план, столько всего может пойти не так. Как бы ей объяснить?

– Лила…

– Я даже Филипа не трону, как ты и хотел.

– Каким образом?

– Я сказала телохранителю, что он шнырял вокруг пентхауса и заметил меня. Его заперли прямо тут. Остаются только Баррон и Антон.

«Только Баррон и Антон». Я изо всех сил тру переносицу.

– Ты обещала, что они оба будут ни при чем.

– Правила меняются. Только есть одна проблема.

– Какая?

– На вечеринку нельзя проносить оружие, мне не разрешат взять пистолет.

– У меня нет… – умолкаю на полуслове.

Не самый умный поступок – вслух обсуждать пистолеты посреди школьной столовой.

– У меня его нет.

– Там будет металлодетектор. Раздобудь оружие и придумай, как его пронести.

– Да никак.

– Ты мне кое-что должен, – голос у Лилы мягкий, словно пепел.

– Знаю.

Она вешает трубку, а я бессмысленно пялюсь в стену. Меня, интересно знать, не пытаются ли подставить?

– Что случилось? – интересуется Сэм.

– Мне пора, скоро занятия начнутся.

– Черт с ними, с занятиями, – храбрится Даника.

– Нет уж, только не в первый день, – качаю я головой.

– Встретимся во время самостоятельной работы, – решает Сэм. – Около театра. Тогда и расскажешь все.

По пути на урок я набираю тот самый номер.

– Она там?

– Понятия не имею, о ком вы, – огрызается незнакомый мужской голос.

– Передайте ей, что понадобится еще два приглашения на среду.

– Понятия не имею…

– Просто передайте, и все.

Будем надеяться, что передаст.

Прислонившись к кирпичной стене, начинаю рассказ. Такое впечатление, что Даника и Сэм сдирают с меня шкуру живьем: теперь я перед ними совершенно беззащитен. Болезненная процедура. Даже не пытаюсь мухлевать, рассказываю с самого начала, про то, каково это – быть единственной бесталанной бестолочью в семье мастеров, про то, как считал себя убийцей, как проснулся на крыше, про Лилу.

– Вы что, все мастера?

– Магия – это как зеленые глаза, – отвечает за меня Даника. – Иногда ты просто рождаешься таким, но если оба родителя – мастера, ребенок, скорее всего, унаследует дар. Поэтому в Австралии колдует почти один процент населения, а в США – только одна сотая процента. Австралия же была колонией для ссыльных мастеров.

– Ух ты! – Сэм явно не ожидал такой исторической справки; да и я, признаться, тоже.

Она пожимает плечами.

– Так какой ты мастер? – спрашивает сосед.

– Наверное, мастер удачи, – опять встревает Даника. – Они самые распространенные.

– Нет, тогда бы он сказал.

– Кто я… совершенно не имеет значения. Проблема в том, что братья хотят заставить меня убить одного человека. А я не хочу.

– Мастер смерти, – выдыхает Сэм.

Даника пихает его локтем в бок, и мой медведь-сосед ойкает от боли.

– Слушайте, – вздыхаю я, – это правда не так уж и важно. В любом случае ни над кем работать я не собираюсь, ясно?

– А смыться ты можешь? Уехать из города?

Мотаю головой.

– Нет.

– Ну-ка, подожди, – недоумевает Сэм. – Ты знаешь, что братья хотят заставить тебя убить кого-то, и собираешься остаться и позволить им это сделать. Какого черта?

– Я знаю, что у меня есть голова на плечах и умные друзья. А еще знаю, что у одного из этих друзей давно руки чешутся продемонстрировать миру свои умения в области фальшивого огнестрела.

– Ты серьезно? – у Сэма в глазах появляется жадный блеск. – Тут все просто: надо пропустить через штанину провод, пусковой механизм положить в карман, а еще рассчитать время, чтобы точно совпало с выстрелом. Разыграть жертву проклятия смерти еще проще.

– Нет, только огнестрел.

– Стойте, – вмешивается Даника. – Что именно ты задумал?

– Есть пара мыслишек, – улыбаюсь как можно бесхитростнее, – грязных таких мыслишек.

Мы проговариваем детали снова и снова. Сперва план кажется нелепым, после десятого по счету обсуждения он становится просто ненадежным, а потом уже и вполне сносным. Вместо ужина отправляемся на Сэмовой машине к Баррону, и я учу их взламывать замки.

Без дедушки на кухне пусто. Комнаты кажутся слишком просторными, я уже скучаю по кучам хлама. Дом словно стал чужим, переполнился новыми пугающими возможностями. Завариваю кофе, раскладываю на столе чистые блокноты, разминаю пальцы. Ночь будет долгой.

Просыпаюсь во вторник утром. Рукав измазан слюной. Под окном гудит клаксоном катафалк Сэма. Я едва успеваю на ходу почистить зубы.

– Ты прямо так и спал в одежде? – бывший сосед протягивает мне стакан с кофе.

О боже, опять кофе? Но приходится пить.

– Спал?

– И у тебя лицо в чернилах.

Опускаю солнцезащитный щиток и смотрю на себя в зеркало. Щетина отросла еще больше, глаза красные, выгляжу жутко. На этом фоне чернила на подбородке – сущий пустяк.

На уроках я рассеян. Мисс Нойз отводит меня в сторонку и интересуется, все ли в порядке дома, потом проверяет, не расширены ли у меня зрачки. Стюарт велит побриться. Потом я засыпаю прямо посреди заседания дискуссионного клуба и просыпаюсь как раз во время жаркой дискуссии – будить меня или нет. Волокусь в учебный театр, надо порепетировать с оружием. В столовой набрасываюсь на ужин, а потом мы с Сэмом отправляемся на парковку.

– Мистер Шарп, – к нам идет Валерио, – мистер Ю, надеюсь, вы не собираетесь покидать кампус?

– Я отвезу Касселя домой.

– У вас полчаса, – комендант сверяется с часами.

Дома я вновь усаживаюсь за блокноты, а потом заваливаюсь спать на кушетку прямо со включенным светом. Столько еще нужно успеть. Чего я там понаписал? Сам уже не помню. Буквы кажутся совершенно незнакомыми.

Утром снова приезжает Сэм.

– Слушай, одолжи машину? Вряд ли пойду сегодня в школу. Важный день.

– Держи, – сосед вручает мне ключи, – когда увидишь, как моя малышка ведет себя на дороге, непременно захочешь себе такой же катафалк.

Отвожу его на занятия, а потом еду к дому Баррона. Все-таки вор из меня что надо: взамен украденного оставляю другое, точно такое же.

Отправляюсь домой и бреюсь чище любого щеголя.

Я устал до невозможности, засыпаю в четыре и просыпаюсь оттого, что Баррон трясет меня за плечо.

– Соня!

Он, скрестив руки на груди, усаживается на тот самый ненавистный стул и принимается раскачиваться взад-вперед.

– Давай одевайся, пацан, – в дверях столовой, грызя зубочистку, стоит Антон.

– Что вы здесь делаете? – стараюсь казаться удивленным.

Иду на кухню и наливаю вчерашний кофе. На вкус – как будто батарейку полизал. Ничего, сойдет.

– Мы едем на вечеринку, – кривится Баррон, – в город. Куча важных шишек, толпы отморозков.

– Филип в пролете, – вставляет Антон, – Захаров внезапно отправил его по какому-то поручению.

Я-то знаю, в чем дело. Антон нервничает или нет? Наверное, Лила послала ему сообщение с телефона Филипа.

– И вы хотите, чтобы я поехал вместо него? – изо всех сил тру глаза.

Антон и Баррон переглядываются.

– Ну да. Мы же тебе вроде говорили.

– Слушайте, езжайте, а я лучше займусь домашкой.

Антон забирает у меня из рук кружку и выплевывает зубочистку прямо туда.

– Не глупи. Пацаны вроде тебя должны не о домашке думать, а о вечеринках. Живо наверх, в душ.

Послушно поднимаюсь по лестнице. Горячая вода иголками впивается в кожу, мышцы расслабляются. Я все-таки пропустил одну паучиху: вон она притаилась в уголке и караулит. Намыливаю волосы. Капельки воды застревают в паутине.

Выхожу из душа. Ванная затянута паром, дверь в комнату открыта, Баррон подает мне полотенце. Я не успеваю ни вовремя его накинуть, ни повернуться другим боком.

– Что у тебя с ногой?

Я же без одежды, самое время проверить на амулеты.

– Слушай, я вообще-то голый. Моются обычно без посторонних, ты в курсе?

– Что у тебя с ногой? – брат хватает меня за плечо.

– Порезался.

Цепляясь за полотенце изо всех сил, я протискиваюсь в дверь, но в спальне ждет Антон.

– Держи его! – командует брат, и тот сбивает меня с ног.

Падаю на кровать. Могло быть и хуже. И тут Баррон, удерживая меня на матрасе, прижимает шею локтем.

– Уберите руки! – Полотенце куда-то делось, я воплю и вырываюсь изо всех сил.

Страшно и вдобавок стыдно. Антон вытаскивает из заднего кармана нож, и из черной ручки с щелчком выпрыгивает лезвие.

– Что у нас тут? – Он вонзает острие прямо в покрасневшую воспаленную рану на ноге. Мне остается только кричать.

Глава семнадцатая

Страницы: «« « ... 1011121314151617 » »»