Очаруй меня Линдсей Джоанна
– К несчастью, мы были друзьями с самого детства и он этим пользуется.
– Странный способ описывать старого друга… как несчастье, посланное на вашу голову, – заметила она.
– Возможно, он единственный, кто будет плакать, когда меня не станет. Вот я и жалею об этом.
Как печально это слышать… словно он просит у нее сочувствия. Или просто пытается проверить, способна ли она на него.
Но когда на его лице появилось замкнутое выражение, она решила, что ошиблась. Он скорее всего не собирался открываться перед ней, поэтому Брук поспешно спросила:
– Вы ранены?
– Подарок от вашего брата, который отказывается заживать.
Он произнес слово «брат» с таким омерзением, словно тот был самым отвратительным существом на свете. У них действительно было нечто общее! Но она не хотела говорить о своих чувствах к Роберту.
– Думаю, очевидно, куда он целился.
Грубый джентльмен? Скорее, вообще не джентльмен. Или пытается ее шокировать. Последнее более вероятно, но не сработает. Хотя… длинная голая нога ее шокировала. Голая грудь – тоже. А вот старания брата сделать все, чтобы на свет больше не рождались Вулфы, – не шокировали. Но не это цель Роберта. Роберт стремился убить.
Поэтому Брук покачала головой:
– Я не согласна. Очевидно, он умеет стрелять из пистолета не лучше, чем вы.
Слишком поздно она сообразила, что только что его оскорбила и поэтому удивилась, когда он признал:
– По природе я не дуэлянт.
– Жаль. Будь у вас больше опыта, смогли бы избавить нас обоих от этого…
Она не договорила. Не стоит объяснять, что она не хочет этого брака. Не стоит откровенничать с этим человеком.
Но он все понял и сухо спросил:
– Нежеланного брака?
Брук могла бы солгать, но предпочла просто не ответить. На самом деле она имела в виду упущенную лордом возможность избавить их обоих от Роберта, но какой смысл объяснять? Он все равно подумает о ней самое худшее только потому, что она Уитворт, сестра человека, которого он трижды пытался убить.
Но Брук не смогла сдержать любопытства:
– Почему вы не тренировались? Разве это не логично: сначала потренироваться, а уж потом бросать вызов?
– Ярость не ведает логики.
Что же, для подобных ему людей так и есть, но… ладно, он прав.
– А вы достаточно взрослая, чтобы выйти замуж? – спросил он так неожиданно, что Брук снова подняла на него глаза. Похоже, он успешно сдерживал гнев, но полностью в этом уверенной она не была. Она никак не могла понять этого человека. За время их разговора Брук узнала только, что он легко впадает в бешенство, легко может оскорбить и что он не слишком дружелюбный человек, во всяком случае, когда она вошла в его спальню, он ей не улыбнулся. Возможно, он вообще никогда не улыбается. Но если он готов быть вежливым, значит, готова и она.
– Не думаю, что это имеет какое-то значение, особенно для принца-регента, требующего, чтобы наши семьи породнились. Но могу вас успокоить: через несколько недель мне исполнится восемнадцать.
– И что избалованная дочь графа, да еще такая молодая, может знать о браке?
– Я понимаю, чего от меня ожидают, – слегка напряглась Брук.
– Разве? Весьма сомневаюсь. Ваша голова, должно быть, полна ложных истин, но как может быть иначе, когда большая часть людей зачинает детей, даже не сняв ночных сорочек?
Рот Брук сам собой открылся. Она быстро его захлопнула.
И тут Вулф добавил:
– Подойдите ближе.
Она не шевельнулась. И так между ней и кроватью всего два фута. А он полуголый. Они еще не женаты, и он не добьется от нее благосклонности.
– По вашему поведению уже видно, что вы не знаете главного закона супружеской жизни или ваша мать забыла упомянуть о том, что прежде всего жена должна повиноваться мужу.
Брук знала это правило, но также знала, что без элементарного взаимного уважения и преданности брак может стать пыткой. Для нее. Но что он задумал, черт возьми? Пытается увериться, что она будет послушной женой? Или желает убедиться, что она знает о том, что роль его послушной жены не может быть приятной?
Она шагнула вперед, прежде чем он успел повторить требование. Но Вулф просто выжидающе смотрел на нее. И она поняла, что он хочет большего. «Решай, что дальше!» Дать понять, что он блефует? Подчиниться? Напомнить ему… нет, она должна выйти за него, иначе ее семья потеряет земли и титул.
Следующий шаг привел Брук к краю кровати. Вулф протянул руку, обнял ее за талию и привлек ближе. Это было так внезапно, что она едва не распростерлась на его груди. Но вовремя опомнилась и уперлась ладонью в изголовье кровати над его плечом. Но он по-прежнему притягивал ее к себе с такой силой, что она не могла сопротивляться. Вулф завладел ее губами, его тяжелая рука на спине мешала ей встать.
Он целует ее! Гнев, охвативший обоих, весьма напоминал страсть. Да это и была страсть! Обещание того, что ждет ее в его постели, если он женится. Обещание того, что между ними не будет одежды. Объяснение, что он человек чувственный, который берет все, что хочет, и там, где хочет.
Ее сердце билось неестественно громко и быстро. Голова шла кругом от ласки его настойчивого языка, от ощущения щетины, коловшей верхнюю губу, пальцев на шее, вызывавших дрожь, запаха виски в его дыхании. Ей было совсем не противно. Наоборот, тянуло к запретному.
Но как только он отнял руку и прервал поцелуй, Брук тут же отступила. Наверное, ему наскучил урок. И она не сомневалась, что это так.
Он подтвердил это, сказав:
– Чего-то подобного вам и следует ожидать.
Ей хотелось удрать, но она не двинулась с места, зная, что сделает с ней отец, если она откажется выйти за лорда Вулфа.
Заправив выбившуюся прядь волос в прическу, Брук, чтобы успокоиться, глубоко вздохнула и вдруг заметила на столике рядом с кроватью бокал и бутылку шотландского виски. Волк пьет днем? Это не к добру. Или он пьет, чтобы заглушить боль?
– Вам больно? – выпалила она.
– Почему вы все еще здесь? – рявкнул он, щуря янтарные глаза. – Вам есть до этого дело?
– Если вы пьяница, тогда есть.
– В таком случае да, я пьяница.
Она прищелкнула языком. Неужели эта встреча так и пройдет в противоборстве? Но когда он спросил, сколько ей лет, они разговаривали как нормальные люди.
– Я сказала, когда у меня день рождения, – попыталась вернуться к прежнему тону Брук. – А у вас?
– Был на прошлой неделе.
– Так вам только исполнилось двадцать пять? Ожидаете смерти в следующие двенадцать месяцев?
– Или, благодаря вашему брату, через несколько дней. Если рана еще больше воспалится. Но как вы узнали о проклятии?
– Прошлой ночью в гостинице мы услышали немало сплетен.
– И это вас не отпугнуло?
– Нет, поскольку я не верю в подобные вещи.
– Жаль.
– Простите? – насторожилась Брук.
– Вы сестра человека, виновного в смерти моей сестры. Вы никогда не найдете здесь радушного приема.
Господи, что натворил Роберт?!
Только через несколько секунд Брук осознала, как сильно ненавидит ее этот человек. Еще бы не ненавидел, если Роберт убил его сестру!
– Что он сделал? – коротко спросила она.
– Не делайте вид, будто не знаете! – В его глазах пылала самая настоящая ярость.
Брук не знала, как себя вести. Если здесь никто не хочет ее принять, означает ли это, что он не собирается жениться? Почему же тогда согласился увидеть ее? И почему пытался шокировать этим поцелуем?
– Следует ли мне покинуть Россдейл?
– Да.
Она ахнула и повернулась к двери. Успей она выйти, не услышала бы, как он добавил:
– Если таков ваш выбор.
Брук замерла.
– Вы прекрасно понимаете, что у меня нет выбора, – с горечью произнесла она.
– Как и у меня, – прорычал он.
Глава 12
Тем временем Алфрида прошла в дальний конец верхнего коридора, где, прижав ухо к двери лорда Вулфа, стоял Гейбриел. Она хотела последовать его примеру, но он отошел от двери, громко прошептав:
– Подождите! По-моему, сейчас она вылетит в коридор!
– Все так плохо? – нахмурилась женщина.
– Боюсь, что так.
Поскольку через несколько минут дверь так и не открылась, оба, стоя лицом к лицу, снова прижали к ней уши. Гейбриел ухмылялся и можно было подумать, что подслушивание господина давно вошло у него в привычку. Алфриду волновала только Брук, и она бы вошла в комнату без разрешения, если бы решила, что та нуждается в помощи, поэтому веселость Гейбриела ее раздражала.
Она вовсе не собиралась участвовать в интригах, особенно в компании с этим нахальным парнем. Ей даже подслушивать вместе с ним было противно.
Брук никак не могла собраться с мыслями. Она понимала ярость лорда Вулфа. После отъезда посланника ее отец был взбешен так же. Властные мужчины терпеть не могут, когда им отдает приказы кто-то более могущественный. Но почему она должна быть объектом этой ярости, если ничем ее не вызвала? Во всем виноват Роберт!
«Вы сестра человека, виновного в смерти моей сестры…»
Брук не сомневалась, что брат способен на любую подлость. Но убийство! «Виноват» может означать все, что угодно. Но она больше не может спрашивать волка, особенно учитывая то, как он отреагировал на упоминание об этой теме. Он вполне способен встать с кровати и потребовать возмездия, а потом убить ее. Она не знала его и понятия не имела, на что он способен, а он, очевидно, не позволит ей это выяснить.
Брук не ушла из комнаты. Она все еще была зла на Вулфа за его грубость, зла достаточно, чтобы вернуться к его кровати. Он, вне всякого сомнения, воображает, что только что отпугнул ее и выгнал из дома. Черта с два!
Но он не выглядел разочарованным. Хотя его приподнятая бровь говорила яснее любых слов. Он ждал борьбы? Скандала? Надеялся на это? Или ему просто любопытно, почему она не сбежала?
Глядя на лежавшего перед ней полуголого виконта, Брук подумала: как хорошо, что ее вырастила простая женщина Алфрида, а не истинная леди. Иначе вид полураздетого лорда смутил бы ее куда больше.
Брук заметила, что лоб у него вспотел. Хотя лето уже началось, еще не было настолько жарко, чтобы так потеть. Должно быть, у него жар из-за инфекции, о которой он упомянул.
Она подступила ближе к кровати и всмотрелась в рану на правом бедре, желая проверить, воспалена ли она.
– Вид пиявок вас не волнует? – наблюдая за ней, спросил Вулф.
– У меня не вызывает отвращения то, что помогает исцелиться.
Брук знала травы, которые могут вытянуть яд из раны быстрее и надежнее, чем пиявки, но ничего не сказала.
– Можно? – вдруг спросила она и, не дожидаясь ответа, осторожно прижала палец к плоти возле швов, желая проверить, не вытечет ли из раны желтая жидкость. До нее не сразу дошло, что ей вовсе не следовало его касаться, что это явное нарушение этикета.
Брук почувствовала, как вспыхнули щеки, но усилием воли согнала с них краску, напомнив себе, что этот человек нарушил пару куда более важных правил, настояв, чтобы она вошла в комнату, где он лежал полуголый. Да еще и поцеловал ее!
– Швы выглядят только что наложенными, – заметила она.
– Откуда вы знаете?
Теперь насторожился он. Очевидно, Вулф не желал ее помощи. И на то у него была причина. Но Брук не собиралась объяснять ему, что ненавидит Роберта едва ли не сильнее, чем он, и что ей доставит извращенное удовольствие излечить его смертельного врага. Волк никак ей не поможет, если умрет сейчас. А вот если сделает это после свадьбы… Будь проклят Роберт, внушивший ей эту мысль!
– Швы еще кровоточат и дело не в пиявках, – ответила она, не сводя глаз с раны. – Думаю, вы не выполняете наставлений доктора.
– Это вы виноваты в том, что сегодня пришлось вновь накладывать швы!
Правда? Он намерен винить ее и в этом? Только потому, что был слишком упрям, чтобы оставаться в кровати и дать ноге время зажить?
Брук по-прежнему отказывалась встретиться с ним глазами, боясь, что он снова заворожит ее или запугает так, что она сбежит.
– Прекрасно! – сказала она. – Рана вновь открылась, и гной вытек, что излечит инфекцию быстрее любых пиявок.
– Откуда вам знать? – повторил он.
Как ответить, не выдав себя? Уклончиво!
– В Лестершире это известно всем. И есть другие способы снять воспаление, причем сделать это гораздо быстрее.
– Женщина-доктор? Поражен, что вы нашли школу, где согласились вас учить.
Брук расслышала сарказм. Но он прав. Ни одна медицинская школа ее не примет. Зато ее учила Алфрида. Брук не позволит инфекции распространиться. Она сможет этому помешать, и не важно, сколько страданий ей придется вынести потом.
– Сознаете ли вы, что вам грозит опасность потерять ногу, если инфекция распространится? Ваши пиявки посажены недостаточно близко к ране, чтобы принести пользу, и они высосут больше здоровой крови, чем больной.
– Вы не доктор, – фыркнул он, – так что не думайте, будто я поверю, что вы знаете, о чем говорите. Доктор Бейтс предупредил бы меня, если бы мне грозило нечто подобное. Через несколько дней он вернется и докажет, что вы ошибаетесь.
Рассуждения Вулфа с его, вернее вообще с мужской, точки зрения были верны. Как большинство представителей сильного пола, он был абсолютно уверен, что женщина не может знать больше мужчины. Ни в какой области.
Поэтому Брук, пожав плечами, отошла.
– Вы, разумеется, делайте, как угодно. Но если передумаете, моя горничная Алфрида, обладающая большими знаниями о травах, наверняка вас излечит, если я смогу убедить ее помочь.
– Убедить? – фыркнул он. – Она горничная. Стоит отдать приказ…
– Я не собираюсь ей приказывать. Она растила меня. С той недели, когда я родилась, она была мне матерью. Больше, чем моя собственная. Я не обращаюсь с ней как со служанкой и не собираюсь делать этого впредь. Она помогает только людям, которым не по карману настоящий доктор, а это означает, что ни лорды, ни леди помощи от нее не дождутся. Разве что она до них снизойдет. Поэтому, как было сказано, я могла бы попытаться убедить ее посмотреть вашу рану, но вдруг она не захочет нарушить свое правило.
– Значит, она целительница, причем необычная? – уточнил Вулф.
Брук не ответила. Она не собиралась выдавать секреты Алфриды. Ей вообще не следовало ничего предлагать. Он, возможно, проживет еще несколько дней, но не больше.
Но ее молчание его подстегнуло.
– Я знаю о существовании целителей-самоучек, передающих знания от одного поколения другому, они лечат людей там, где нет докторов. Несмотря на то что мы живем на далеком севере, нам повезло иметь хотя бы одного живущего поблизости доктора. Но почему ваша горничная не желает помогать аристократам?
Брук и в самом деле выдала слишком много! Должно быть, близость к нему затуманила ей голову. Но тут Вулф добавил то, отчего она побледнела:
– Она ведьма?
– Что за вздор! Ведьм не бывает!
– Конечно, бывают! Ведьма прокляла мою семью.
Он верил в то, что проклят!
Брук была потрясена. Вулф – образованный человек, не так ли? Мог ли он позволить себе поддаться суевериям?
Но тут до нее дошло, что он может всего лишь пытаться воспользоваться проклятием, как еще одним средством, чтобы заставить ее бежать. Должно быть, он считает, что если объявит, будто верит в проклятие, она тоже сразу в него поверит. Ха! Она не попадется на подобную удочку!
Но Вулф больше ничего не сказал о фамильном проклятии. Только закрыл глаза. Очевидно, те малые силы, которые у него еще оставались, были истощены. Им рано было встречаться. Ему следовало подождать, пока не пройдут лихорадка и боль.
– Если надеетесь дожить до возвращения доктора, вам следует больше отдыхать, – деловито заявила Брук и повернулась к двери.
– Можете попросить горничную, – прошептал он, открывая глаза. – Но почему вы вообще хотите мне помочь?
Не ожидавшая такой просьбы, Брук оглянулась.
– Потому что вы будете моим мужем.
Он зарычал. Брук вскинула брови, молча ожидая, что он первым откажется от требования регента.
– Воображаете, будто исцелив меня, заставите вас полюбить? – догадался он.
– Вовсе нет. Я уверена, что вы найдете много других причин полюбить меня.
Ответ, похоже, ему не понравился, потому что лицо его помрачнело.
– Ошибаетесь, Брук Уитворт. Я недоволен тем, что пришлось впустить вас в мой дом, да и вы должны чувствовать себя здесь незваной гостьей.
Она гордо выпрямилась. Подумать только, она была к нему добра и сердечна и даже пыталась помочь!
– Тогда прикажите мне убраться.
Вулф не стал этого делать. Ну, разумеется! Он уже ясно дал понять, что хочет, чтобы она ему первая отказала.
– Как я и думала, – с горечью вздохнула Брук. – Вы не можете избавиться от меня, как и я – от вас, как бы мы оба все это ни ненавидели.
Глава 13
Брук была слишком расстроена, чтобы заметить, что в группе людей, ожидавших у двери виконта, стояла и Алфрида. Она отвернулась от них и побежала по узкому коридору к башне, куда раньше приводил ее Гейбриел. Подошла к темной лестнице, взглянула наверх и увидела только слабый свет, льющийся откуда-то с потолка. Но все равно начала подниматься. Желала своими глазами увидеть комнату, в которую хотел поселить ее волк. Добравшись до самого верха, Брук от неожиданности опешила. В круглой башенной комнате не было ничего, кроме паутины. Пустота.
Окна маленькие и узкие, почти не пропускающие солнечные лучи. Это не спальня, скорее мрачная тюремная камера.
– Да уж, – покачала головой Алфрида, заглядывая через плечо Брук. – Теперь мы знаем.
– Мы должны поблагодарить Гейбриела за то, что он не позволил мне сегодня ночевать на полу.
– Поблагодаришь не ты. Я найду способ… если он прекратит меня раздражать.
Брук обернулась и обняла Алфриду, потому что нуждалась в утешении. Она не хотела оставаться в этом доме. Не хотела снова спорить с Домиником Вулфом. Даже с больным и раненым: уж очень быстро он раздражался.
– Если он не настоящий волк, все будет хорошо, – сказала Алфрида, нежно гладя ее по спине.
Поскольку никто из них не верил, что он настоящий волк, Брук знала, что Алфрида хочет ее ободрить. Она ценила усилия горничной, но понимала, что Алфрида зря старается.
По пути в поместье лорда Россдейла Брук цеплялась за слабую надежду на то, что если Вулф сразу не откажется на ней жениться, рано или поздно они смогут поладить. Теперь надежда рухнула, потому что она поняла, насколько глубока его ненависть ко всей ее семье.
Такая жуткая мысль и такое разочарование! Повстречайся они с Вулфом при других обстоятельствах, он мог бы ей понравиться. Он молод, красив, богат. И тогда их ждал бы совершенно иной исход. Возможно, даже ухаживание, если бы ее семья это одобрила. Нет, это вряд ли случилось бы, ведь он всего лишь виконт. Отец метил бы выше – не ради нее, но ради себя. Впрочем, какая разница, если Доминик презирал ее и был полон решимости заставить ее презирать его. Он ясно дал это понять.
Решив как можно скорее покинуть эту жуткую комнату, Брук направилась к лестнице.
– Волк ненавидит меня, – призналась она. – Хочет, чтобы я сбежала.
– Мы так и предполагали, – напомнила Алфрида.
– Знаю. Нелогично надеяться на то, что он с первого взгляда меня полюбит, а не возненавидит за то, что я сестра Роберта.
– Нет, просто оптимистично. Но если сбежишь, сама знаешь, что ждет тебя дома.
– Если сбегу, у моих родителей не будет дома.
– В таком случае нужно помнить, что бывают браки, по сути не являющиеся браками.
– Нужно притвориться?
Алфрида остановилась у подножья лестницы и пояснила:
– Возможно, пока слишком рано об этом говорить, но я имею в виду взаимное соглашение не спать в одной постели. Ты удивишься, узнав, сколько таких соглашений заключалось на протяжении веков, когда семьи, особенно благородные, роднились по причинам, не имеющим ничего общего с любовью и взаимным уважением, зато имеющим самое прямое отношение к земле, могуществу или богатству. Конечно, прежде всего необходим наследник, но как только эта цель бывают достигнута, муж и жена идут разными дорогами, даже живут каждый в своем доме, если сумеют достичь такого соглашения.
Брук подумала, что все это звучит невероятно многообещающе, но все же спросила:
– Это правда или ты просто пытаешься меня утешить?
– А утешить получилось?
– Значит, неправда.
– Чистая правда. Ты очень мало знаешь о светском обществе, потому что твои родители ездили в Лондон без тебя. Но моя мать работала в Лондоне до моего рождения, а потом вернулась в деревню. Она знала множество сплетен о жизни в большом городе и часто развлекала меня историями, случавшимися в богатых домах.
– Но если супруги ненавидят друг друга, зачем им такое соглашение?
– Муж все равно будет поступать так, как ему угодно, и ему будут безразличны чувства жены, если только он не опасается ее семьи.
Что же, это была очень мимолетная надежда. Она не прожила и одной минуты.
– Волк не боится моей семьи, – вздохнула Брук. – Скорее наоборот. Не удивлюсь, если из-за того, что сотворил мой брат, он захочет убить нас всех.
– Мы знаем, что он сотворил?
– Вулф сказал только, что винит Роберта в смерти своей сестры. Он так рассердился, когда я попыталась вытянуть из него что-нибудь еще!
– Это веская причина для дуэли, но еще более веская причина для ареста или казни твоего брата. Интересно, почему лорд Вулф не обратился к властям?
– Потому что хочет сам прикончить Роберта. Именно об этом говорят частые дуэли.
– Возможно, – кивнула Алфрида. – Мы можем выяснить, что случилось, расспросив слуг.
– Я спрашивала Гейбриела, но он ответил, что мне следует спросить Доминика. У меня такое ощущение, что никто здесь не желает об этом говорить.
– С тобой? Может быть. Но слуги развязывают языки в присутствии других слуг. Позволь мне попытаться, – предложила Алфрида и тут же спросила: – Так ты решила быть с ним собой?
– Я не собиралась, но он так меня рассердил, что боюсь, я не смогла скрыть свои истинные чувства.
– Должно быть, он спровоцировал тебя.
– Причем явно намеренно.
– Да, но это не слишком много рассказало о тебе, куколка, не так ли? Он не узнал, как легко тебя рассмешить, что ты не злобный человек и не станешь мстить, даже если месть будет оправданна, что несмотря на то, в какой семье ты родилась, у тебя доброе и чистое сердце.
– Предложение заключить фальшивый брак скорее всего его рассмешит, – вздохнула Брук. – Он будет мужем, который станет делать все, что пожелает, и который совершенно не будет принимать во внимание мои чувства. Кроме того, он вообще не хочет на мне жениться, что и дал понять. Все, о чем он мечтает, – мой добровольный отъезд, а это невозможно.
– Может, тебе нужно любовное зелье?
Брук изумленно моргнула и подавилась смешком.
– Такого просто не бывает.
– И все же есть травы, – а у меня имеется их запас, – который разбудит… Видишь ли, деревенские жители называют отвар, который я делаю из этих трав, любовным зельем. Потому что он вызывает желание, которое люди иногда равняют с любовью. Но если волк вдруг захочет уложить тебя в постель, возможно, он станет более благосклонно относиться к женитьбе и всему, что с ней связано.
– Он уже поцеловал меня, – призналась Брук.
– Правда?
– Но это всего лишь был один из пунктов плана, как меня отпугнуть, – пояснила она. – И он очень рассердился, когда ничего не вышло.
Алфрида подняла брови:
– Превосходное начало, куколка!
– Для меня. Не для него. Он определенно мне не противен. Я вовсе не возражала бы против такого мужа… если бы он не питал ко мне ненависти.
– Ты встретилась с ним только что. Мы пробыли здесь всего несколько часов. Ненависть со временем исчезнет.
– Это вовсе необязательно, Фрида. И нет, мы не дадим ему одно из тех зелий, о которых ты упоминала. В нем слишком много ярости, чтобы я хотела увидеть его желание. Боюсь, что его страсть будет напоминать ненависть, и тогда все может оказаться крайне неприятным.
– Мы просто будем иметь это в виду, как последнюю надежду, – подмигнула Алфрида.
Брук подняла глаза к небу, но тут же вспомнила о ране Доминика.
– Кстати, о твоих травах: не согласишься ли взглянуть на его рану, которую нанес Роберт? Она не заживает, и его одолевают жар и лихорадка.
– Если уж жалеешь каждую больную собаку, ладно, но сострадание к волку вовсе не обязательно, – фыркнула Алфрида.
– Сострадание – последнее чувство, которое я к нему испытываю, – возразила Брук.
– Почему же ты хочешь ему помочь?
– Потому что в этом случае он будет общаться со мной более спокойно и перестанет видеть Роберта каждый раз, когда смотрит на меня.
– Что ж, сначала мы должны пообедать. Чтобы дать ему немного времени вспомнить твой прелестный облик и понять, какое одолжение сделал ему принц-регент, – решила Алфрида и, обняв Брук за талию, повела ее по коридору. – Кроме того, не стоит так спешить его вылечить после того оскорбления, что он тебе нанес.
– Ты подслушивала у двери! – воскликнула Брук.
Алфрида ничего не ответила, только кивнула в сторону башни.
– Я говорю о комнате, из которой мы только что ушли. Это оскорбление, куколка, причем самое страшное.
Читать бесплатно другие книги:
