Облачные дороги Уэллс Марта

«Я все еще жив», – напомнил себе Лун, но радоваться этому пока не очень-то получалось. Он приподнялся, перевернулся… и замер, глядя на свою руку.

По его кистям и рукам шел едва заметный узор чешуи – его чешуи. Он сел и, оттянув ворот рубахи, посмотрел вниз. Она была везде – едва заметный темный узор под кожей, скрываемый только порослью темных волос на груди и предплечьях. Он потер свои кисти и руки, но ничего не почувствовал.

«Ого. Это… странно». – Должно быть, так на него подействовал яд. Вдруг почувствовав себя неуютно в собственной шкуре, он беспокойно заерзал, потер руками лицо, провел пальцами по волосам, но все остальное, похоже, было в норме.

По крайней мере, теперь он знал, почему корданцы были так уверены. Они не просто поверили Илейн на слово.

«Илейн…» Сейчас он не мог о ней думать. «Потом». Он попытался расстегнуть наручник на запястье и потянул за цепь, ища слабые звенья.

Солнце нещадно палило сверху, и от земли поднимался жар. Высокие перистые деревья и кустарники, росшие по краю поляны, не пропускали прохладный ветерок, создавая такую жару, которая стала бы пыткой для настоящего земного обитателя. Проверяя каждое звено цепи на прочность, Лун краем глаза тревожно следил за тенями под деревьями. Корданцы все еще прятались где-то там и наблюдали.

Цепь была сработана не очень умело, но она не поддалась, даже когда он уперся ногой в кол и навалился всем весом. Тогда он забросил это дело и начал разрывать сам кол. Земля была жесткой, плотной и перемежалась обломками камней, так что работа продвигалась медленно. А еще Лун беспокоился о том, что корданцы решат, будто он вот-вот сбежит, и оглушат его ударом по голове. Повинуясь инстинкту, он продолжал попытки перевоплотиться и всякий раз, когда ничего не происходило, нетерпеливо рычал на самого себя. Когда-нибудь же действие яда должно было пройти.

«Если только оно не навсегда». Эта мысль смутно маячила в его сознании с самого начала, но когда Лун облек ее в слова, стало только хуже. Он почувствовал холодный ком в горле, и ему стало трудно дышать. Он не мог жить только в облике земного создания. Не таким он родился. Он был какой-то причудливой смесью небесного и земного. Потерять любое из двух обличий было все равно что потерять ноги.

Он даже не знал, что такой яд существует. Скверны изгнали корданцев из их родных земель в Киаспуре, и старейшины рассказывали истории о битвах с ними, но никто никогда не упоминал о яде или о том, что они взяли его с собой в изгнание.

«Но даже если бы ты и знал, ты бы не подумал, что он так на тебя подействует», – угрюмо напомнил он самому себе. Лун знал, что не был Скверном.

И он бы никогда не подумал, что Илейн так с ним поступит.

Его пальцы уже ныли от усталости и кровили, а яма в твердой земле вокруг кола никак не желала становиться глубже. Лун выкопал несколько камней размером с кулак и положил их рядом, но другого оружия у него не было. Он встал и снова навалился всем своим весом на цепь, раскачивая ее туда-сюда. Вдруг он осознал, что птицы замолкли. Он резко поднял голову и, медленно поворачиваясь, вгляделся промеж деревьев.

На противоположной стороне поляны что-то зашуршало в кустах, двигаясь глубоко в тени. Лун зашипел от страха.

«Сейчас все станет только хуже».

Он снова бросился на землю и, стиснув зубы, продолжил неистово копать. Больше он ничего не мог сделать. У него было два камня, и он все еще оставался прикован к этому столбу. Ничего хорошего это ему не сулило.

Из джунглей вышел гигантский варгит. Он был не похож на своих сородичей поменьше, которые жили в долине у реки и на которых корданцы охотились, чтобы добыть себе пропитание. В высоту он был не меньше двенадцати шагов, с длинным и острым клювом, а его яркие голодные глаза смотрели прямо на Луна. Темно-зеленые перья спускались к его животу, становясь там коричневыми, а его неразвитые крылья по форме напоминали крюки, и он мог вытягивать их, чтобы схватить добычу.

Лун присел и схватил первый камень. Он знал, что мог бы разделаться с гигантским варгитом – с воздуха, во втором обличье. Но так, безоружный, прикованный к столбу, он мог лишь заставить варгита попотеть ради своего завтрака.

Существо склонило голову набок, чувствуя, что добыча будет сопротивляться, и осторожно направилось к нему. Лун подождал, когда варгит окажется в десяти шагах, а затем швырнул первый камень.

Камень отскочил от головы варгита, и тот отшатнулся назад, пронзительно вскрикнув. Но у Луна не получилось расколоть прочный череп, а если и получилось, варгиту было все равно. Он присел, вытянув шею и приготовившись к прыжку.

Затем что-то большое и темное врезалось в землю. Поток воздуха отшвырнул варгита в сторону и опрокинул Луна на спину.

Он поднял голову, затем поднял ее еще выше и уставился на существо с небесного острова.

С такого ракурса оно казалось еще огромнее, более чем в три раза крупнее самого Луна, но на нем было трудно сосредоточить взгляд. Лун уловил змееподобное движение длинного хвоста; шипы или щупальца, вставшие дыбом вокруг головы; прямое, длинное, узкое тело с широкой грудью и гигантскими крыльями. А затем существо быстро метнулось вперед.

Огромная когтистая рука протянулась Луну за спину, схватила цепь и порвала ее.

«Бежать», – потрясенно подумал Лун, спешно поднимаясь на ноги, чтобы броситься прочь.

Удар в спину швырнул его на землю, и что-то тяжелое придавило его. Он начал бороться и извернулся – одна когтистая рука гиганта прижимала его к земле. Другая же схватила оглушенного варгита поперек туловища, крепко сжав его.

Из-за деревьев послышались крики Даргана, и полдюжины стрел ударились о чешую существа. Оно подняло барахтающегося варгита и швырнуло его в сторону джунглей. Лун не видел, куда приземлилось животное, но испуганные вопли корданцев и треск ломающихся ветвей были хорошим знаком. Лун успел подумать, швырнет ли существо и его тоже и сможет ли он пережить это так же хорошо, как варгит. Затем рука, прижимавшая его к земле, изменила положение и крепко обхватила его за талию. Лун отчаянно потянул за когти существа, понимая, что оно вот-вот переломит его напополам.

Затем гигант поднял его с земли и прижал к груди. Лун почувствовал, как напряглись большие мышцы его торса, а затем он взмыл в воздух.

Лун непроизвольно закричал от страха, но чешуя существа, в которую он уткнулся, заглушила вопли. Мимо него проносился ветер, холодный и порывистый, а когда он повернул голову, то смог увидеть лишь суставы в месте, где из тела существа росли крылья. Он понял, что они поднялись высоко в воздух, и пришел в ужас. Раньше он летал только сам, на своих крыльях, и теперь ему пришлось бороться с подкатившей тошнотой.

Они летели долго, по крайней мере, достаточно долго, чтобы покинуть долину. Но Лун точно не знал, сколько прошло времени. Воздух был ледяным. Лун пытался сосредоточиться на собственном дыхании и не думать о том, что произойдет, когда гигант приземлится. Его чешуйки были толстыми, но плотно прилегали друг к другу, прямо как чешуя крылатого облика Луна. По их виду было трудно сказать, насколько они крепкие. Лун тихонько зарычал, жалея, что не может выпустить когти.

Он трясся и почти окоченел от холода, когда существо наконец замедлилось. Угол их полета изменился, и Лун понял, что существо выгнуло крылья наподобие паруса, готовясь приземлиться. Оно перехватило его поудобнее, и Лун повернул голову, щурясь против ветра. Впереди промелькнула квадратная каменная башня с наклонными стенами, стоявшая на краю ущелья с рекой. Затем они стали спускаться к ней.

Существо приземлилось на широкую плоскую крышу башни и опустило Луна на пыльные каменные плиты. Его ноги задрожали и подкосились, и он тяжело осел на пол. Темное гибкое создание нависло над ним, и даже теперь, когда оно оказалось так близко, его было трудно разглядеть. Лун уперся ногами в пол и спешно пополз назад, угрожающе шипя. Существо принесло его сюда, чтобы разорвать на части, но он не собирался сдаваться без боя.

Существо смазалось перед его взором, словно темный силуэт вдруг оказался соткан из тумана и дыма. А затем он пропал, и на месте гиганта оказался высокий худой мужчина с седыми волосами и выразительными чертами лица, покрытого морщинами от старости. Одет он был во все серое.

Лун уставился на него, тяжело дыша. Затем он бросился на незнакомца, пытаясь схватить его за горло. Но новый прилив ярости лишь позволил ему вскочить на ноги – незнакомец шагнул в сторону, увернувшись, и Лун рухнул на четвереньки.

В следующий миг незнакомец изменился. Огромное темное существо присело, расправляя крылья. Лун отшатнулся, но существо взмыло в воздух. Прищурившись от внезапного порыва ветра, поднявшего пыль и грязь, Лун увидел, как оно полетело в сторону и вниз, скрывшись за парапетом башни.

«Еще один оборотень. – Лун выругался и сел, протирая глаза от пота и пыли. Наручник на его запястье зазвенел цепью. – Поверить не могу».

Он посмотрел по сторонам. Башня была заброшена, и по ней гулял холодный ветер. Камни потрескались, в щели забились пыль и грязь, и все поросло сорняками. Он не видел ни способа спуститься вниз, ни двери, которая бы вела внутрь строения.

Парапет башни состоял из округлых зубцов, заслонявших ему обзор. Лун неуклюже поднялся на ноги, и его замутило от остаточного действия яда. Пошатываясь из стороны в сторону, он подошел к парапету, направляясь туда, где один из зубцов сломался и отвалился. Вцепившись израненными пальцами в крошащийся камень, он подтянулся ровно настолько, чтобы заглянуть за него. Башня стояла на краю ущелья, окруженная деревьями, стелившимися корнями по камням, и другой растительностью, а вокруг со всех сторон возвышались скалы. Потом Лун посмотрел вниз.

До земли было далеко. Башня в высоту достигала ста шагов, и хотя ее стены были покатыми, они все равно казались слишком крутыми, чтобы можно было по ним спуститься. Будь у Луна его когти и не будь он в полумертвом состоянии, возможно, у него бы получилось. Впрочем, будь у него когти, у него были бы и его крылья, и такой проблемы перед ним вообще бы не стояло. Он снова попытался перевоплотиться – вдруг за последние секунды яд каким-то чудесным образом перестал действовать.

– Не упади.

Губы Луна изогнулись в оскале. Он обернулся, прислонившись к стене, чтобы не упасть. Оборотень стоял прямо за ним. Страшно хрипя, Лун сказал:

– Смешно тебе, да?

Оборотень лишь протянул ему небольшой бурдюк, сделанный из ярко-голубой кожи какого-то существа. Луну понадобилось несколько секунд, чтобы понять – оборотень хочет, чтобы он из него отпил. Лун покачал головой:

– Именно так я в эту ситуацию и попал.

Оборотень приподнял серые брови, а затем пожал плечами. Он запрокинул бурдюк и сам сделал глоток.

– Это всего лишь вода.

«Засунь себе свою воду…» – хотел было сказать Лун, но затем вдруг осознал, что собирался говорить не на альтанском, и не на кедайском, и не на любом другом распространенном среди земных народов наречии. Они оба говорили на языке, который был Луну роднее всех прочих и который он не слышал с тех пор, как был мальчишкой. Это было слишком необычно, очередное потрясение вдобавок ко всему произошедшему. Так что он просто сказал:

– Чего ты хочешь?

Оборотень смотрел на него с бесстрастным выражением. Его глаза были голубыми, но на правом виднелось бельмо, и его зрачок не фокусировался.

– Просто пытаюсь помочь, – сказал он. Даже тон его голоса ничего не выдавал.

Лун скорчил гримасу, не впечатлившись ответом.

– На небесном острове ты пытался меня убить.

– Я пытался тебя поймать, – подчеркнуто поправил его оборотень. – Просто хотел рассмотреть тебя поближе. – Его взгляд оценивающе скользнул по Луну.

«Он стар», – подумал Лун, не зная, что именно во внешности незнакомца сказало ему об этом. Он был намного старше, чем казался в своем земном обличье. Почти все в нем поблекло и стало серым – кожа, волосы, одежда. На нем была свободная рубаха с закатанными рукавами, штаны из какого-то материала погрубее, тяжелый кожаный пояс с сумкой и ножнами. Незнакомец сказал:

– Я – Утес из двора Тумана Индиго.

Лун оттолкнулся от парапета, все еще пошатываясь на ногах. Он никогда не слышал о таком месте – если речь вообще шла о месте.

– Ты убьешь меня или просто оставишь здесь?

– Я не собирался делать ни того, ни другого. – Утес шагнул прочь, отвернулся и пересек крышу. На грязных плитах лежал тяжелый кожаный мешок, груда сломанных веток и куски дерева. Скорее всего, Утес прятал припасы где-нибудь в башне, и его впечатляющее перевоплощение и исчезновение были нужны для того, чтобы слетать и за ними, и за деревом. – Так чем тебя опоили?

– Они сказали, что это яд, который действует только на Сквернов. – Лун настороженно пошел за ним. Раньше он уже встречал других оборотней. Как-то он столкнулся в Цинте с теми, кто мог перевоплощаться в огромных хищников, похожих на волков. Они тоже пытались его съесть. Но он никогда не слышал об оборотнях, которые умели летать. Если только не считать Сквернов. Но Утес не был Скверном. «О том, что он оборотень, ты тоже не догадывался», – напомнил себе Лун и вслух сказал: – А я не Скверн.

Утес приподнял брови:

– Я заметил. – Он сел на пятки, ломая дерево, чтобы сложить костер. Как и Лун, он был босой. – Яд, который действует на Сквернов? Я о таком никогда раньше не слышал.

Лун осторожно опустился на пол и сел в нескольких шагах от него, поморщившись от боли в спине и плече. Парапет немного защищал от холодного ветра, но тонкая материя его промокшей от пота одежды, хорошо служившая Луну в теплой долине, здесь не спасала вообще. Раз Утес не убил его до того, как яд перестал действовать – если он вообще перестанет действовать, – то… Нахмурив брови, Лун посмотрел вниз, на свои руки, все еще покрытые призрачным чешуйчатым узором, видневшимся под его бронзовой кожей.

«О, я все понял, – угрюмо подумал он. – Просто хочет помочь, значит. Ну конечно».

– Почему они на тебя ополчились? – Утес разломал мелкие веточки для розжига. – Поймали, когда ты воровал их скот?

Лун перебрал в голове возможные ответы, стараясь не поеживаться от пронизывающего ветра. Он мог ничего не говорить, но разговоры могли отвлечь Утеса. Лун попытался ответить, и ему пришлось прокашляться:

– Я с ними жил. Они выяснили, кто я такой.

Утес мельком взглянул на него и снова протянул бурдюк. От плеска воды внутри пересохшее горло Луна засаднило. Он поддался соблазну и, не сводя глаз с Утеса, сделал большой глоток, затем закашлялся и вытер рот. Тепловатая вода слегка смягчила боль в его горле. Он закрыл бурдюк костяной крышкой и отложил его в сторону.

Утес попытался разжечь костер. Он закрыл хворост кусками древесины покрупнее и стал высекать искры трутом, как это делало любое другое разумное создание. Лун пытался сопоставить этот образ с существом, которое швырнуло гигантского варгита в корданцев. Наконец жгучее любопытство побороло осторожность, и он спросил:

– Что ты за существо?

Утес недоверчиво посмотрел на него из-под бровей:

– Ты головой ударился? – Лун не ответил, и лицо Утеса приобрело задумчивое выражение. Он сказал: – Я – раксура. Как и ты.

– Я… – начал было Лун, на затем понял, что не знает, как закончить это предложение. Он никогда не знал, откуда он или как назывался его народ. «И Утес говорит на языке, которому тебя научила мама». Лун не хотел в это верить. Но если это и была какая-то уловка, то она была откровенно безумной. «Он пытается убедить меня, что не затащил меня сюда для того, чтобы убить, или же…» Лун не знал, что и думать. Поэтому он лишь недоверчиво спросил: – Тогда почему ты намного больше меня?

– Я стар. – Утес нахмурился, глядя на него так, словно Лун нес какой-то бред. – Из какого ты двора? Где твоя колония?

Несколько секунд Лун взвешивал, стоит ли ему сказать, что есть те, кто придет к нему на помощь, или же Утес станет пытать его, чтобы выяснить, где они находятся. Нет, оно того не стоило. Он признался:

– Я жил с матерью, братьями и сестрой. Они все давно погибли.

Утес поморщился, а затем стал снова разжигать костер. Когда хворост и маленькие сучья загорелись, он сел поудобнее, осторожно подкладывая сломанные веточки.

– Где это произошло, на востоке? За Абассинской губой?

Он наверняка гадал. И попал почти в точку.

– Еще дальше.

– Так далеко на востоке было несколько дворов. Я думал, они все пали и вернулись в Пределы, но, может быть, я ошибся. – Утес задумчиво поворошил хворост. – Та женщина, которую ты назвал матерью, она была правящей королевой?

Лун пристально посмотрел на него.

– Нет, – медленно сказал он, даже не пытаясь скрыть того, что он считает вопрос идиотским. – Мы жили на дереве.

Утес лишь приобрел недовольный вид.

– Как она выглядела?

«Неужели он думает, что знал ее?» – недоверчиво подумал Лун. Что ж, по крайней мере, этот разговор отвлекал его от холода и неминуемой гибели.

– Так же, как и я. – Тут он вспомнил, что сейчас выглядит как земной обитатель с чешуйчатым узором под кожей, и пояснил: – Когда она менялась, то становилась похожа на мое другое… воплощение. С крыльями. И она была темно-коричневой, с красными отблесками на чешуе.

Утес покачал головой и наклонился, чтобы развязать мешок и залезть в него.

– Она не была твоей матерью.

Лун поджал губы, чтобы не выпалить первое, что пришло ему в голову, а затем отвел глаза. Глупо вступать в бессмысленные споры с тем, кто собирается тебя убить.

Утес вытащил небольшой котелок для готовки, старенький, но украшенный по краям рельефными узорами из другого металла.

– Крылатые женщины такой расцветки – это воительницы, и они не могут иметь детей. Плодовиты только королевы и женщины-арборы. – Лицо Луна, по-видимому, выражало глубочайшее сомнение, потому что Утес немного ожесточенно добавил: – Не надо на меня так смотреть. Мы – раксура. Такова наша природа.

Лун уставился на огонь, стараясь придать своему лицу уклончивое выражение. Он не мог понять, действительно ли Утес считал, что Лун – раксура, или он просто пытался втереться к нему в доверие. При первой мысли у Луна по коже побежали мурашки. А вторая… хотя бы была ему понятна.

«Он хочет, чтобы ты сидел здесь, пока не закончится действие яда, и думал, что ничего не случится».

Утес налил в котелок воду из бурдюка и поставил его греться на огонь.

– Эта воительница, она не говорила, откуда ты родом?

– Нет.

Взгляд Утеса ожесточился:

– Она вообще тебе ничего не говорила?

Лун сложил руки на груди и отвернул голову. Начинать разговор явно не стоило.

– Скорее всего, она тебя украла.

Лун стиснул зубы. «Мало того, что он хочет тебя съесть, так еще и оскорбляет твою мертвую мать».

Утес с жаром добавил:

– Она даже не рассказала тебе, как мы размножаемся. Это же…

Это задело Луна, и он ответил:

– Я был ребенком. Задумываться о потомстве было как-то рановато.

Утес какое-то время смотрел на него, а затем повернулся и снова заглянул в мешок.

– Так давно, значит. Понятно. – Он вытащил кожаный сверток. – С тобой были четверо? Младше тебя?

Лун прищурился, не понимая, откуда Утес это знает.

– Да.

Утес ответил на незаданный вопрос:

– Я просто предположил. В выводке обычно пятеро детей. Крылья у них были?

– Нет. – Первые несколько циклов, проведенных в одиночестве, Лун только и делал, что искал себе укрытие, охотился и старался не стать добычей других хищников. И все это время он думал лишь о том, насколько счастливее могла быть его жизнь, если бы остальные все еще были с ним. Одиночество вынудило его отправиться на поиски поселений земных обитателей, что поначалу заканчивалось весьма плачевно. А потом он научился притворяться одним из них. Точнее, он думал, что научился. События последних суток явно доказывали обратное. Лун тяжело вздохнул: – Крылья были только у меня.

Утес кивнул. Он развернул кожаный сверток, достал темную плитку спрессованного чая и соскоблил немного в кипящую воду.

– Раксура без крыльев называются арборами. Женщины могут давать потомство, и от них рождаются как другие арборы, так и воины. – Он покачал головой и признался: – Я не знаю, почему так. Один наставник когда-то мне объяснял, но то было много циклов назад, да и сложно все это. Так вот, арборы делятся на солдат, охотников и учителей. Они следят за порядком в колонии, воспитывают детей, ищут пропитание, охраняют землю. – Он пожал плечами: – В общем, заправляют всеми делами в колонии. Еще среди них есть наставники, но, чтобы ими стать, нужно родиться с особым даром. – Он поднял голову и посмотрел Луну в глаза: – Мы – окрыленные. Мы защищаем колонию.

Лун не сдержался и горько усмехнулся:

– Перестань говорить «мы».

Утес пропустил его слова мимо ушей. Он вытащил из мешка чашку и сказал:

– Ты пить будешь?

Лун уставился на него, не веря своим ушам, а потом покачал головой:

– Ты думаешь, я совсем дурак?

– Что? – Утес сердито помахал чашкой. – Это чай. Ты же видел, как я его готовлю.

Лун решил, что мог бы и дальше играть в эту игру, но она стала ему невыносимой. Он отодвинулся от Утеса и поднялся на ноги.

– Знаешь, лучше убей меня сразу, чтобы не забалтывать до смерти.

Утес с досадой поморщился:

– Если бы я хотел тебя убить…

– Ты просто ждешь, когда яд перестанет действовать. Если ты сожрешь меня, пока он еще во мне, то тоже не сможешь перевоплощаться.

Утес швырнул мешок на пол, встал и изменился.

Лун отшатнулся назад, но Утес взмыл в воздух, поймал поток ветра, накренился и спикировал вниз. Лун потерял его из виду и заозирался, стараясь следить за небом и за всеми сторонами башни сразу.

Он ждал, но Утес не появлялся.

Настороженно, вздрагивая от каждого шороха, Лун снова осмотрел крышу, пытаясь найти какой-нибудь путь вниз. Он нашел остатки люка, но проем был забит камнями и цементом, словно его нарочно заложили с другой стороны. Словно те, кто изначально жил в этой башне, старались замуровать себя изнутри. Лун подумал, выжил ли кто-нибудь из них или эта башня стала их гигантской гробницей.

Наконец, поеживаясь от холода, он вернулся к огню. Он положил в него еще веток, снова распаляя костер. А затем начал рыться в мешке Утеса.

В нем не нашлось никакого оружия, если не считать маленького тупого ножичка для чистки фруктов. Внутри лежала еще одна чашка с такими же узорами, как на котелке, несколько пустых бурдюков и кожаные свертки, в которых лежала еда. Причем ничего существенного там не было, только сушеные лаймы, орехи, еще две плитки спрессованного чая и несколько сломанных кусков сахарного тростника. Лун развернул последний кожаный сверток, ожидая, что и в нем окажется что-нибудь съедобное, но вместо этого увидел тяжелый браслет из красного золота. Подняв его на свет, он разглядел выгравированный на нем узор – волнистое изображение, похожее на переплетенных змей.

Лун покачал головой, дивясь содержимому мешка. Он снова завернул браслет и вместе со всем остальным положил его обратно. Кем бы ни был Утес, ему явно не приходилось притворяться земным созданием – у него почти не было полезных припасов для путешествия и жизни на земле. И он, по-видимому, был достаточно силен, чтобы долго оставаться в своем крылатом облике.

«Может быть, он хотел, чтобы я это увидел? – Утес наверняка знал, что Лун обыщет мешок, иначе он бы его здесь не оставил. – Значит, он не врет о том, что пришел из какой-то общины оборотней».

Лун никогда о такой не слышал, но Три Мира были огромны. И хотя Лун мог путешествовать быстрее и дальше любого земного обитателя, он видел лишь крошечную частичку Миров.

Лун откинулся назад и потер наручник, натиравший ему запястье. Подул ветер, разметавший искры из костра. Вечер еще не наступил, но уже холодало. Даже если бы ему и удалось сбежать от Утеса, то он бы не улетел далеко и не смог бы долго поддерживать крылатый облик. Его куртка из промасленной кожи и плащ с капюшоном остались в шатре в лагере корданцев, как и все остальные пожитки вроде хороших стальных ножей для охоты и разделки туш, которые он выменял в кузне Картаса. Не считая вещей, которые он получил от корданцев, там были его огнива, бурдюки, одеяла и лук с колчаном, которые он держал для виду, чтобы объяснить свои охотничьи успехи. Когда он не притворялся земным обитателем, некоторые из этих предметов были ему не нужны. Но теперь ему придется как-то перебираться через эти горы вообще без припасов.

Раздался шум рассекаемого воздуха. Лун поднял голову и увидел высоко в небе Утеса. Тот приближался к башне. Лун едва успел встать и отойти от костра. Утес спикировал вниз и уронил на плиты тушу зверя, почти такого же большого, как крас, с толстой блестящей шкурой и ластами вместо копыт.

Утес легко приземлился на ноги, а затем принял земной облик. Все еще сердясь, он махнул рукой в сторону мертвого животного:

– Вот его я собираюсь съесть. А в тебе что? Одни кожа да кости.

Он был прав, но Лун требовательно спросил:

– Тогда чего ты от меня хочешь?

Утес подошел к костру и нахмурился, глядя на него. Когда он заговорил, в его голосе уже не было раздражения:

– Я хочу, чтобы ты вернулся со мной к моему двору.

Этого Лун не ожидал. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он все правильно услышал.

– Зачем?

Все еще глядя в огонь, Утес сказал:

– Я искал воинов, готовых присоединиться к нам. Наше последнее поколение… почти не дало потомства. Я летал в колонию на востоке, ко двору Звездного Сияния. Но я не смог уговорить никого вернуться со мной. – Он поднял глаза со слегка насмешливым выражением. – Или у тебя были какие-то другие планы?

Лун просыпался медленно. Его тело не хотело шевелиться, а голова – соображать. Он не слышал ни Илейн, ни глубокого дыхания Селис, ни шума пробуждающегося вокруг лагеря. Он лежал на боку, свернувшись калачиком и подложив руку под голову. Его тело затекло и болело от лежания на грязных плитах, но ему было тепло. Он потер лицо и прищурился, глядя на раскинувшийся над ним шатер… и вдруг замер, окончательно проснувшись. Это был не шатер. Это было крыло. Крыло Утеса.

«Точно. Вчера твои друзья пытались тебя убить». Наручник все еще висел у него на запястье, натертом до крови.

Лун перевернулся на спину и уставился на крыло Утеса. Утренний свет проникал сквозь темную чешуйчатую мембрану, приобретая красноватый оттенок. Он не видел других крыльев, кроме своих, с тех пор как погибла его мать. Сейчас, вблизи, он мог разглядеть шрамы, старые зажившие рубцы в местах, где чешуя была разорвана. Передний край крыла все еще выглядел острым как бритва, но складки кожи у суставов сморщились и огрубели. Кожа Луна в этих местах была гладкой – по крайней мере, он на это надеялся. Как и на то, что все еще может перевоплотиться.

Они провели ночь на вершине башни, почти не разговаривая. Лун не знал, как ответить на предложение Утеса и было ли оно сделано всерьез. Утес заявил, что устал с ним спорить и что они поговорят об этом утром, когда Лун перестанет быть таким невменяемым – точнее, Утес надеялся, что перестанет. Немного поспав, Лун был готов признать, что вел себя немного дергано, но ведь у него выдался тяжелый день.

«Впрочем, все позади. Надеюсь». – Лун закусил губу и посмотрел на свои запястья. Рисунок чешуи был незаметен, по крайней мере, в таком освещении. Он надавил большим пальцем на предплечье, отгоняя кровь, но все равно ничего не увидел. «Хорошо. Это хорошо». Он знал, почему колебался. Если он попытается перевоплотиться и ничего не произойдет… Но, оттягивая этот момент, он ничего не менял. Глубоко вдохнув, Лун попытался измениться.

Он почувствовал, как изменения медленно собираются в его груди. Возможно, дело было в его сомнениях, или же он просто боялся. А затем Лун ощутил, как его кости стали легче, как чешуя заскрипела по плитам, почувствовал вес сложенных крыльев и своего хвоста. На несколько секунд он свернулся калачиком, и облегчение нахлынуло на него пьянящей волной.

Судя по глубоким, ровным вдохам, Утес все еще спал или хорошо притворялся. Лун пополз к краю его большого крыла, а затем вылез из-под него.

Освободившись, он встал и потянулся, встряхивая шипами и гребнями. Утренний свет ярко сверкал на снежных шапках гор, а морозный воздух бодрил. Пока они спали, никто не потревожил крышу башни, если не считать нескольких птиц-падальщиков, обгладывавших останки речного зверя.

Наручник все еще висел у Луна на запястье. Он подцепил когтями замок, поморщившись, когда металл врезался ему в чешую. Он осторожно давил, пока замок не сломался и наручник не спал.

Лун пересек крышу и запрыгнул на парапет, вонзая когти в крошащийся камень. С головокружительной высоты он посмотрел вниз, на камни. А затем расправил крылья и нырнул вниз.

Он пролетел вверх и вниз по ущелью, разминая крылья, борясь с порывистым ветром и чувствуя тепло солнечных лучей на своей чешуе. Полетав, Лун проголодался.

Ловя воздушные течения, он спустился к реке. Стремительный поток бурлил по обрушившимся камням и мелководью, но дальше, где русло становилось шире и глубже, река успокаивалась. Лун нырнул в воду, которая в земном обличье показалась бы ему ледяной, и поплыл вдоль дна. Он нашел медлительный косяк рыб – каждая длиной почти в три шага, жирные, тяжелые и со струящимися переливчатыми плавниками. Лун схватил одну и снова взмыл в воздух.

Пока он не знал, навсегда ли его покалечил яд или нет, думать о предложении Утеса не было смысла. Теперь же… Лун задумался. Он уже давным-давно перестал искать своих сородичей, предположив, что если где-то и были ему подобные, то они затерялись на просторах Трех Миров и найдет он их лишь по непредвиденной случайности. И вот такая непредвиденная случайность произошла.

Но чтобы пойти с Утесом, Лун должен был ему довериться. Он окажется в большой общине оборотней, о которых, даже будучи – наверное – одним из них, Лун ничего не знал. Если они окажутся такими же кровожадными и жестокими, как Скверны, Лун мог попасть в ситуацию, где ему придется бороться за свою жизнь.

Еще он мог отправиться на поиски очередного поселения земных обитателей и начать все заново – заново совершать ошибки и подвергаться опасности. В ту минуту Луну больше всего хотелось улететь прочь одному, охотиться и путешествовать, а не жить в постоянном напряжении, оглядываясь на других. Ему надоело всякий раз сближаться с земными созданиями вроде корданцев, доверять им и знать, что это не будет значить ровным счетом ничего, если они узнают, кто он такой.

Но и одиночество ему тоже надоело. Он уже много раз через это проходил: принимал решение жить один, а затем через несколько месяцев доходил до отчаяния, желая обрести хоть какую-нибудь компанию.

Он поймал уже пятую рыбу и, всплыв, заметил, что не один. Утес в земном обличье полулежал на большом плоском камне у берега. Откинувшись назад, на локти, он подставлял лицо солнцу. Нарочно двигаясь неторопливо, Лун ударил рыбой о камень, чтобы ее убить, закончил есть, а потом вернулся в воду, чтобы смыть со своей чешуи ее внутренности. Затем он снова всплыл на мели у камня, где сидел Утес, и почистил когти о песчаное дно.

Все еще загорая, Утес сказал:

– Знаешь, а ты ведь не должен это делать. Раксура таким не занимаются.

– Раксура не моются? – сухо сказал Лун, нарочно делая вид, что не понял его. Он стряхнул воду с крыльев, разбрызгивая ее по берегу. – Тогда нам не по пути.

Утес сел и иронично посмотрел на него:

– Конечно, моемся. Но мы не ловим рыбу. Не таким способом.

Лун забрался на камень и сел на краю, чтобы свесить расправленные крылья и дать им высохнуть. Солнце грело, но ветер все еще был холодным, и если бы Лун принял земной облик прямо сейчас, то оставшаяся на чешуе вода намочила бы его одежду.

– Почему вы не ловите рыбу?

– Не знаю. Наверное, рядом никогда не было рыбных мест. – Утес прищурился, глядя на него: – Вот что, перед тем как я отправлюсь домой, мне осталось посетить еще один двор. Ты полетишь со мной?

Лун посмотрел на противоположную сторону реки. Маленькие водоплавающие ящерки растянулись на камнях на берегу, дожидаясь, когда двое уйдут, чтобы полакомиться остатками рыбы Луна.

– Если ты искал других раксура, то зачем пришел в долину?

Вопрос, похоже, ни капли не смутил Утеса.

– Я возвращался обратно, остановился, чтобы отдохнуть, и уловил чей-то запах. Оказалось, что это ты. Запах был слабым, потому что ты был в земном облике. – Он пожал плечами: – Я решил, что подожду несколько дней, осмотрюсь. Вдруг здесь есть небольшая колония, о которой я раньше не слышал.

Лун не почувствовал запах Утеса. Но это могло означать лишь то, что чутье Утеса было острее и намного сильнее, как и его крылатое обличье. А еще Лун продолжал дивиться тому, как непривычно ему было разговаривать с кем-то в крылатом облике. Он уже забыл, что так его голос звучит по-другому – глубже и с хрипотцой. Луну нравилось, что ему не нужно скрываться.

Он с досадой вздохнул. В конце концов, даже если он согласится пойти с Утесом, это еще не значит, что он останется в его колонии. И Лун знал, что пожалеет, если упустит эту возможность. Он сказал:

– Я полечу с тобой.

Если Утес и испытал облегчение, Лун этого не увидел. Утес лишь кивнул и сказал:

– Хорошо.