Судья Константинов Андрей

– Вон! – рявкнула Катерина, обернувшись на Карину. Та, скрывая усмешку, скользнула за дверь.

– Я вам сейчас кофеечку приготовлю…

– Вон! – Карина исчезла, а у Кати, видимо, энергетический выброс закончился, она обмякла в руках Сергея и заплакала. – Господи, какая же я дура!

У Челищева екнуло сердце, он хотел было обнять Катерину, прижать к груди, поцеловать мокрые глаза, но всплыли в памяти голос Гургена и безвольная, окровавленная фигура Винта. Сергей почувствовал, как давит на правом запястье браслет отцовских «Сейко»… Он перевел дыхание и усадил Катю на белый пластиковый табурет.

– Какая же я дура, – повторяла Катерина с упорством испорченного граммофона.

Сергей вздохнул:

– Катя, прости меня… Я… Ты же уже знаешь все… Эта история с Гусем доконала, нервы сдали совсем, я с катушек и поехал. Словно затмение нашло какое-то…

Он чувствовал, что слова получаются какими-то фальшивыми, но, видимо, даже такие оправдания Катерине были нужны.

– Но позвонить-то можно было? Я ведь… Я ведь чуть с ума не сошла… Сереженька… Как же ты мог…

Она обхватила Сергея руками за бедра и прижалась лицом к его животу.

В животе у него стало пусто и холодно, как при полете вниз с «Американских горок». «А как же ты могла: знать, что моих родителей убивать собираются, – и молчать?!» – чуть было не выкрикнул ей в затылок Сергей, но лишь закашлялся – язык почему-то отказывался повернуться, а в следующее мгновение он уже взял себя в руки.

– Прости меня, Катюшка, больше такое не повторится… Я обещаю…

Она судорожно вздохнула-всхлипнула и посмотрела на него:

– Горе ты мое луковое… Я… Да что там говорить… Мне два дня уже как в Сибири быть надо – Виктор Палыч в командировку посылает. Я тянула под разными предлогами – тебя хотела увидеть, убедиться, что ты жив… Вот, спасибо, убедилась… Можно лететь спокойно, самолет через три часа.

– В Сибирь? Тебе в Сибирь лететь надо? – удивился Челищев.

Он вспомнил, как Антибиотик говорил ему о предстоящей «вкусной» работе с сибирскими коллегами.

– Да, в Сибирь… А что тебя так удивило?

Сергей объяснил, и Катя устало усмехнулась:

– Похоже, мы с тобой по одному и тому же делу работать будем. Как комсомольцы в известной песне: тебе – на запад, мне – на восток.

– А что за дело-то?

– Алюминий, что же еще… Сибирский алюминий… Виктор Палыч тебе все завтра подробно расскажет, давай не будем сейчас о делах. Просто помолчим немного перед дорогой, Сереженька…

Она снова уткнулась ему в грудь лицом, а он молча гладил ее по волосам одеревеневшими пальцами… Смутно было на душе у Челищева. Женщину, которую обнимал, Сергей и любил, и ненавидел одновременно.

В оздоровительном центре было тихо, как в заколдованном спящем королевстве. Из массажного кабинета не доносилось ни звука. В баре над двумя остывающими чашками кофе неподвижно сидела, ссутулившись и подперев щеку рукой, усталая и сразу как-то постаревшая Карина…

Весь следующий день Сергей отсыпался, вставая с кровати лишь для того, чтобы поесть. Организм брал свое – на Челищева напал страшный жор, периодически сменявшийся приступами сонливости. Из этого «берложьего» состояния Сергея вывел звонок в дверь. Он открыл, не поинтересовавшись, кто звонит, – после всего случившегося за последние две недели чувство опасности почти атрофировалось. На пороге стоял улыбающийся Толик Доктор. Неизвестно почему, Челищев обрадовался ему как близкому другу, которого не видел несколько лет.

– Толян! Елки-палки, заходи, а я думал, ты с Катериной в Сибирь полетел.

Доктор несколько смешался от такого радушного приема:

– Да нет, Сергей Саныч, с Катериной Дмитриевной Танцор полетел со своими пацанами, а мне велели к тебе пристегнуться.

– Толик, ты брось меня по отчеству кликать, а то я себя дедушкой чувствовать начинаю… Пойдем на кухню, кофейку навернем, у меня, по-моему, и мороженое в морозилке есть – как знал, что ты придешь, не трогал…

Челищев, измученный тишиной пустой квартиры, неосознанно радовался появлению живого человека, оторвавшего его от бесконечных невеселых размышлений. Доктору же такое внимание со стороны Сергея откровенно льстило, и он стал похож на большого ребенка, изо всех сил пытающегося напустить на себя важность.

– Ну рассказывай, какие новости в городе, чем братва живет, а то я сто лет уж ничего не слышал. – Говоря, Челищев накладывал Толику в огромную суповую тарелку «атомную» порцию финского мороженого. Потом разлил кофе по чашкам, присел к столу и достал сигареты. Доктор немедленно набил рот холодным лакомством и, шумно прихлебывая кофе, стал степенно излагать новости, причавкивая и негромко мыча от удовольствия.

– Ну что, все, в основном, как было, но звери совсем забыковали – пацаны со всех сторон говорят: решать что-то нужно. От них уже не протолкнуться: раньше сидели себе на рынках да у ларьков, – это еще куда ни шло, а теперь в приличное место не зайдешь – всюду черно. «Взрослым» говорили – а они все тянут, решить не могут… Опера… Даже опера не против, чтобы черножопым беспредел устроить – позавчера на «пермских» в «Виктории» мусорня наехала – всех повязали, повезли на Литейный фотографироваться, ну там, как положено, отмудохали всех….. Так вот – Водолаза двое в масках в сортир заволокли и ну ногами месить – два ребра сломали, пидоры. Так вот – месят его, а Водолаз им в уши вливает: «Что вы все время нас да нас. Когда „черных“ плющить будете, беспредел же в городе из-за них?» А ему мусоренок вроде как с сожалением: «Начальству виднее, кого в первую очередь, и не вздумайте нацменов трогать, иначе вам совсем пиздец». Так Водолаз-то потом и смекнул, что у ментов начальство «черными» прикуплено, опять зверьки проворнее оказались. Ну а сейчас все ждут, до зверьков все с дорогой душой дорвутся, только свистни…

Доктор солидно вздохнул и снова навалился на мороженое. Сергей изо всех сил старался не улыбнуться.

– А так – особых новостей-то нет… Александра Иваныча еще при тебе посадили – так и сидит… Голодных много появилось, с головой совсем не дружат, молодые какие-то, борзые. Да, дуэль у нас тут намечается: Клейстер-Казанец с нашим Женькой Питоном из-за женщины всерьез стреляться собрались – на Коркинских озерах, картечью. Ну дети, ей-богу… Женька-то ее у Клейстера отбил, ну тот и завелся… Придется завтра с Ноилем встречаться, перетирать это дело, а то придумали – мало нас менты мочат, так еще и сами друг друга…

– Толик, а «казанцы» – они же мусульмане, значит – тоже «черные»?

Доктор надолго задумался, потом покачал головой:

– Нет, то, что не «черные», – это точно, они в уважухе, хотя и беспредельщики, но и не наши они – это ясно. Они – между… Да! – Толик хлопнул себя по лбу. – Чуть не забыл подарок-то передать, Катерина Дмитриевна велела…

Доктор полез во внутренний карман куртки и достал оттуда черную трубку-радиотелефон.

– «Дельта»! Крутая штука, только денег жрет – немерено… Но тебе уже положено, сейчас все пацаны серьезные при трубках – удобно и быстро…

К кабачку «У Степаныча» Сергей с Доктором подкатили за две минуты до назначенного времени. Толик остался в машине, а Сергей вошел внутрь. Он не был здесь с того самого дня, как увез Гуся… Интерьер не изменился, а вот лица официанток и барменов были Челищеву незнакомы: видно, после той истории Степаныч решил от греха сменить персонал… Антибиотик, как всегда, сидел в кабинете, потягивал красную «Хванчкару». Впрочем, потягивал, пожалуй, громко сказано – один бокал густого красного вина Виктор Палыч мог мусолить весь вечер…

– Сереженька, заходи, садись… Поужинаешь со стариком? – Антибиотик вновь изображал из себя ласкового дедушку, искренне радующегося внучку, из чего Сергей понял, что его грехи – списаны. До поры.

– Не откажусь, Виктор Палыч. Что-то ем и ем, наесться не могу…

– Так организм-то молодой, ему топливо нужно… Сейчас все мигом накроют, а я тебе пока тему обрисую.

Прислуживать пришел старый официант, знакомый Челищеву. Время от времени халдей бросал опасливо-уважительные взгляды то на Сергея, то на Антибиотика, и у Челищева от неприятных воспоминаний засосало под ложечкой…

Когда ужин был подан и они остались вдвоем, Виктор Палыч неторопливо начал говорить:

– Как ты знаешь, Сережа, я никогда за криминалом не гонялся, наоборот, всегда считал, что чем ближе к закону – тем безопаснее… Есть, правда, отдельные, из ума выжившие – в «мерседесах» ездят, но раз в месяц идут карманы по трамваям шарить – мол, по понятиям это… Ну да не о них речь. – Лицо Антибиотика зло перекосилось, видно, все-таки занимали его мысли те, кто за понятия цеплялся… Сделав над собой усилие, Виктор Палыч продолжил: – Так вот, в той теме, которую мы сейчас начинаем, криминала нет. Ну почти нет. А суть в том, что через несколько дней из Красноярска должен прийти эшелон с алюминием… У этого эшелона трудная, но интересная судьба, которая нас, в принципе, волновать не должна… Нас должен в конечном итоге заботить только один вагон, который совместными стараниями превратится из гадкого утенка в прекрасного лебедя…

Антибиотик говорил долго, временами опускал некоторые подробности, но интуиция и опыт бывшего следователя помогали Челищеву воссоздать «выброшенные за ненадобностью» Виктором Палычем кусочки мозаики… Картина вырисовывалась простая до гениальности.

В далекой заснеженной Сибири пыхтел трубами комбинат, выплавляющий алюминий. Часть алюминия отправлялась потребителям, а часть накапливалась на заводе – так называемые брак, неучтенка, полученные игрой на минусово-плюсовых допусках, а также металл, оставляемый на комбинате для «внутренних нужд». Быстро ли, медленно ли, но постепенно накопилось такого «левого» металла вагонов шесть-семь. Его нужно было реализовывать, потому что, оставаясь на комбинате, он был просто металлом, а попав, к примеру, в Эстонию, превращался в поражающую воображение кучу долларов…

Для того чтобы алюминий дошел хотя бы до Петербурга, нужно проделать уйму бумажной работы – и работа такая проделывалась специалистами из структур так называемой «старой торговой мафии». Воротила из Сибири Семен Андреевич Бородатый, по кличке Хоттабыч, хорошо знал главу питерской фирмы «Глиноземтехинвест» Ашота Саркисовича Гаспаряна – еще по тем временам, когда сам жил и работал в Ленинграде. Семен Андреевич договорился с Ашотом Саркисовичем, и оба начали готовить необходимые бумаги и нужных людей. Сделка сама по себе не была такой уж сложной – на бумаге такие сделки можно проворачивать хоть каждую неделю, но в жизни все часто получается не так, как задумываешь, особенно в новой России, где так много появилось хищных острозубых ртов, готовых впиться в чужой каравай… Поэтому коммерсантам было никак не обойтись без серьезных «охранных структур», которые должны быть кровно заинтересованы в успехе алюминиевого проекта. Гарантом Хоттабыча в Сибири выступал вор в законе Сэм, Гаспарян же замыкался на Антибиотика.

Переговоры между сибиряками и питерцами были сложными и многоэтапными – и не потому, что стороны опасались «кидка» со стороны друг друга: совсем непросто было определить меру ответственности за алюминиевый состав на различных этапах, а отсюда непосредственно вытекали вопросы величины долей. Важно было также обсудить, кто, где и сколько кому отстегивает за «официальность».

В результате договорились, что один вагон из состава реализуется в пользу Хоттабыча, Сэма и его людей, один – дербанится Гаспаряном и Антибиотиком сотоварищи, а остальное уходит в бездонный карман чиновников и начальников вечно голодного российского служивого сословия… Но игра стоила свеч, потому что за один только вагон алюминия можно было выручить не десятки и не сотни тысяч долларов, а миллионы…

– В общем, Сережа, – подвел итог Антибиотик, – наша работа в наших руках. Катерина Дмитриевна контролирует процесс непосредственно в Сибири. Завтра к нам прилетает Семен Андреевич с ксерокопиями документов. Ты возьмешь наших ревизоров и подъедешь к нему – он остановится в «Пулковской», – пусть проверят, чтоб все в ажуре было. Доверяя – проверяй, я Сэма давно знаю: он всю жизнь считал, что «лоха кинуть не западло»… Если с документами порядок, везешь Семена Андреевича к Гаспаряну – пусть они дальше сами нюансы дорабатывают. А ты с людьми встречаешь состав – его должны загнать на овощебазу. Контролируешь и охраняешь перегрузку алюминия в «КамАЗы». Смотреть нужно в оба, потому что в Питере сейчас немерено голодной братвы развелось. Я уж не говорю о «черных», которые с гор спустились, где коз трахали, а здесь у нас впервые баб попробовали и сразу захотели с ишаков на «мерсы» пересесть… Спидоносцы… А работать никто не хочет, все хотят все и сразу…. Потому, Сережа, задача у тебя важная и ответственная – быть в готовности ударить по чужим и жадным рукам загребущим… Пройдет все нормально, зашуршат бумажки в кармане – сразу поймешь, Сережа, что лучше – водку пить или работать. Не сочти за намек, но Карл Маркс в свое время правильно сказал: труд создал человека. А Карл Маркс, как все евреи, был мужичком неглупым, в капиталах толк знал…

Виктор Палыч засмеялся, переводя дух после долгой речи. Сергей задумчиво курил. Масштабы и размах деятельности Антибиотика почти физически давили на него.

– Моя какая доля? – он не ожидал от себя этого вопроса, но Виктор Палыч, похоже, ни капельки не удивился.

– Ну давай прикинем: мы получаем «чистый» вагон со всеми необходимыми документами – лицензиями-разрешениями. С этого вагона – треть Гаспаряну и его людям (коммерсантов, Сережа, беречь надо, иначе они работать не будут), треть – мусорам, извини-подвинься (генералы тоже люди, тоже кушать хотят. Генерал – это ведь не должность, Сережа, это счастье), ну, а треть – нам… И вот с этой трети – твои… Ну, скажем, три процента.

– Всего три?

Антибиотик нахмурился:

– Работать надо, а не достоевщиной заниматься… Тогда будет не три процента, а пять… И то, заметь, ты уже в доле работаешь.

– Мне же ребят кормить надо, – Сергей интуитивно почувствовал, что именно торгуясь, как на восточном базаре, он сможет заслужить больше доверия у Антибиотика, успокоив его подозрительность…

– Ты за братву не беспокойся, накормим, на крайняк – сами недоедим. У них доля особая, ты за них не переживай. Я говорю чисто о твоей доле. Она тебе нравится? Это очень большие деньги, Сережа… К таким деньгам, кстати, нужно осторожно относиться, с непривычки можно и не переварить, отравиться…

Сергей кивнул:

– Нравится. Мне все очень нравится, Виктор Палыч. Когда Бородатого встречать?

– Завтра в десять утра в центральном холле «Пулковской» увидишь человека лет пятидесяти с коричневым кейсом. Это и будет Хоттабыч. Ты у него спросишь: «Не хотите ли джину с тоником?» А он ответит: «Я сам джинн…»

Виктор Палыч посмеялся над остроумностью пароля и отзыва. Сергей тоже хмыкнул – за компанию.

– Хоттабыч – странное какое прозвище… За что он его получил?

Антибиотик сделал удивленные глаза:

– А ты, Сережа, о нем ничего никогда не слышал? Ну да, ты в те времена еще совсем молодым был. Хоттабыч – действительно волшебник в своей сфере… Вот, дай Бог, закончим все с этим алюминием – я тебе расскажу о нем кое-что. У таких людей учиться надо, он – живая, можно сказать, история…

Мотнув отрицательно головой на вопрос Виктора Палыча – слышал ли он раньше о Хоттабыче, Сергей покривил душой. Легенду про этого человека в городской прокуратуре знали даже стажеры, но Челищев считал ее просто следаковской байкой, не подозревая, что главный ее герой жив и здравствует.

Якобы был когда-то давно Хоттабыч городским чиновником средней руки. И построил он большой девятиэтажный дом, и даже заселил его людьми, и подключил ко всем коммунальным службам. Фокус был в том, что и сам дом, и люди, в нем жившие, существовали лишь на бумаге, а на самом деле на том месте, где якобы жили счастливые новоселы, был пустырь… Все стройматериалы и финансовые затраты ушли налево – на дачи нужным людям… Больше года существовал по бумагам дом-призрак. Потом возник акт о просадке почвы из-за грунтовых вод в месте расположения дома, и его решено было расселить и разобрать. Люди, которые до того не покидали своих коммуналок во временном фонде, получили наконец квартиры в разных концах города, а дом-призрак, вызванный из небытия заклинаниями Хоттабыча, в небытие и вернулся…

Легенда эта постепенно обросла красочными подробностями. Приходилось Сергею слышать, что позже Семен Бородатый открыл по аналогии магазин-призрак, который функционировал долго и успешно… Много чего говорили, но Челищев не очень верил в эти сказки, поэтому и невнимательно их слушал, о чем, впрочем, пожалел сразу, как услышал кличку Хоттабыч из уст Антибиотика…

Когда утром следующего дня Сергей вместе с Доктором и тремя его бойцами вошел в центральный холл «Пули» (так было принято называть «Пулковскую» среди братвы), сибирская «делегация» их уже поджидала. Точнее, никакой делегации не было. Хоттабыч – пятидесятилетний полный мужчина в старомодном костюме, сидел в одиночестве, прижимая к животу дорогой кейс из коричневой натуральной кожи. Сергей удивился было отсутствию охраны, но потом заметил двух прилично одетых молодых мужчин, читающих газеты в нескольких метрах справа и слева от Семена Андреевича. Эти люди не производили впечатления раскачанных монстров, они вообще не бросались в глаза, но их жилистые фигуры, спокойствие и уверенно-плавные движения говорили понимающему человеку о многом.

Челищев осмотрел свою команду и ощутил некоторое смущение, как если бы он ввалился в оперный театр в болотных сапогах и ватнике, шокируя приличную публику. Хоттабыч еще раз подтвердил известную, в общем-то, Сергею истину, что теневые финансово-промышленные воротилы почему-то очень не любят видеть рядом с собой быков, какими норовят себя окружать разные мелкие спекулянты из ларьков, магазинчиков и бензоколонок. Серьезные люди прилично одеты, прилично говорят и окружают себя приличными людьми, что не мешает им быть суперпрофессионалами.

Обменявшись словами пароля и отзыва (Хоттабыч, произнося свои слова, еле сдерживал усмешку), Челищев и Бородатый пожали друг другу руки.

– Ну-с, молодой человек, будемте работать? Время – деньги, я предлагаю подняться наверх в номер и посмотреть документацию.

Сергей согласно кивнул:

– Конечно, Семен Андреевич, только я в этом не специалист, через десять минут подвезут нашего эксперта, он и проверит все…

– Разумно, – Хоттабыч встал и назвал Сергею номер своей комнаты. – Только я вас очень прошу – оставьте своих… э-э-э… коллег внизу. В номере они нам не понадобятся. Пусть в автоматы здесь поиграют, что ли. – Бородатый улыбнулся и добавил: – Я, естественно, имею в виду игровые автоматы.

Челищев усмехнулся. Семен Андреевич был обаятельным человеком с мягким и тонким чувством юмора.

Через десять минут, точно по графику, подвезли эксперта. Им оказалась седая женщина лет шестидесяти – пенсионер-ревизор, подрабатывающая в частной фирме «Аудитор». Похожая на Шапокляк сухонькая старушка была одета бедно и, вероятно, работала, чтобы как-то помочь своим детям и внукам.

Когда Челищев со старушкой вошли в названный Хоттабычем номер, открывший им на стук Семен Андреевич вытаращил от удивления глаза:

– Вот так встреча! Это и есть ваш эксперт, молодой человек? Браво! Наталья Сергеевна – замечательный специалист, могу засвидетельствовать это лично…

Старушка опустила голову, и на ее впалых щеках стали выступать красные пятна. Сергей, ничего не понимая, крутил головой – от Хоттабыча к Наталье Сергеевне. Между тем Бородатый развалился в кресле и залился жизнерадостным смехом:

– Ой, не могу! Узнаю юморок питерских друзей… Ну-ну, Наталья Сергеевна, не смущайтесь и не делайте вид, что меня не узнаете… Помнится, во время последней вашей ревизии моего бывшего хозяйства я говорил, что мы еще встретимся. Вы меня тогда еще жуликом называли, а я пытался вам объяснить разницу между жульничеством и коммерцией. Не смог я вас тогда убедить, и пришлось мне сменить климат на более суровый… Впрочем, в тех местах, куда я попал, люди оказались более дальновидными, умеющими видеть перспективу… В результате – время все расставило по своим местам, не находите, Наталья Сергеевна? Да вы не переживайте так, я зла не помню, больше того, поверьте, я искренне рад вас видеть! Спасибо друзьям – устроили мне свидание с молодостью… Нет, правду говорят, в какой-то момент нужно в корне менять жизнь и начинать все сначала…

Наталья Сергеевна поджала дрожавшие от унижения (а может быть, и страха) губы и прошла к столу, на котором Хоттабыч разложил документы.

– Это – ксерокопии, а сам состав придет в Питер через три дня, – сказал Бородатый, обращаясь к Сергею. – Располагайтесь, молодой человек, расскажите мне, чем живет Северная Пальмира? Давненько я не был в ваших краях…

Пока Челищев с Семеном Андреевичем вели неспешную светскую беседу, Наталья Сергеевна, надев старомодные очки, начала изучать кипу документов. Работала она быстро, профессионально, время от времени доставала из принесенного с собой детского портфельчика какие-то справочники и что-то там искала… Примерно через час с небольшим она сложила все бумажки в аккуратную стопочку, сняла с носа очки и, убрав их в чехольчик, сказала, обращаясь к Сергею:

– Документы сомнений не вызывают. Я могу быть свободна?

В ее тоне сквозило тщательно маскируемое презрение к Челищеву, Бородатому, да и к самой себе, наверное, тоже. Жалость острой иглой кольнула Сергея, и он поднялся навстречу старой женщине:

– Конечно, конечно… Спасибо, Наталья Сергеевна, вас проводить?

– Не стоит. Дорогу я найду сама. Всего доброго. – Она слегка нагнула голову и, не встречаясь глазами с разулыбавшимся Хоттабычем, вышла.

Семен Андреевич покачал головой:

– Нищая старость – это ужасно… Все-таки удивительное у нас государство – больше всего обижает именно тех, кто фанатично его защищает… Хотя, может быть, это высшая плата за фанатизм? Как знать, как знать…

Он оторвался от своих размышлений вслух и повернулся к Сергею, подтолкнув к нему документы:

– Забирайте, молодой человек, это ваше. Отдайте их Гаспаряну – и я жду от него звонка. Я Ашотика не видел… Позвольте… Да, больше пятнадцати лет… Господи, как бежит время! Вам этого еще не понять… Пятнадцать лет! Вы не поверите, но пятнадцать лет назад уважаемая Наталья Сергеевна была еще женщиной вполне в соку – а сейчас… Все мы не молодеем… Да, так вот – я буду отсыпаться и отдыхать. Выходить из гостиницы не собираюсь, так что Ашот сможет меня найти немедленно. Всего доброго – но мы, как я понимаю, не прощаемся…..

Сергей спускался в холл и удивлялся, как в течение такого короткого промежутка времени один и тот же человек может сначала полностью обаять, а потом вызвать чувство брезгливого омерзения. А именно это чувство зашевелилось в груди Челищева, когда Хоттабыч, похохатывая, покровительственно смотрел на Наталью Сергеевну.

Выйдя из гостиницы в компании Доктора и его братков, Челищев вынул радиотелефон и, ловя на себе почтительные взгляды прохожих и испытывая от этого какое-то детское удовольствие, набрал номер офиса «Глиноземтехинвеста». Ответила, видимо, секретарша.

– Будьте добры Ашота Саркисовича.

– Одну минуточку, а кто его спрашивает?

– Это Сергей Челищев, адвокат…

Через несколько секунд Гаспарян взял трубку.

– Ашот Саркисович, это Челищев. Я только что забрал документы у Семена Андреевича…

Договорить Сергею Гаспарян не дал:

– Молодой человек, не надо по телефону. Зачем эфир сотрясать, посторонних людей беспокоить… Приезжайте, поговорим…

В трубке раздались гудки отбоя. Челищев кивнул Доктору и пошел к своему «вольво». Доктор с братками уселся в «BMW». Ехать пришлось почти через весь город – офис «Глиноземтехинвеста» располагался на Большом проспекте Васильевского острова. По дороге Сергею показалось было, что к ним «хвостом» прицепилась белая «девятка», но на Университетской набережной эта машина исчезла, оставив быстро растаявший холодок недоброго предчувствия.

Видимо, в офисе «Глиноземтехинвеста» раньше была большая коммунальная квартира, новые хозяева, не жалея средств, превратили ее в настоящий дворец.

Охрана, вероятно, была предупреждена заранее, потому что коротко стриженный парень, похожий на бывшего офицера, никаких вопросов Сергею не задавал, лишь скользнул опытным взглядом по фигуре, отыскивая пистолетную выпуклость, и, не обнаружив таковой, проводил Сергея в приемную. Секретарша, как и все в этом неприметном с улицы офисе, была высшего качества – длинноногая, большеглазая, в мини-юбке и строгом деловом жакете. Она приветливо распахнула глаза навстречу Челищеву.

– Ашот Саркисович сейчас занят – несколько минут, не больше. Может быть, выпьете чашку кофе?

– Из ваших рук – с удовольствием, – улыбнулся Сергей и развалился в мягком кожаном кресле. Из-за двери, ведущей, видимо, в кабинет Гаспаряна, доносились еле слышные голоса. Учитывая, что звукоизоляция в офисе была отличной, разговор там, судя по всему, шел на повышенных тонах. Секретарша между тем вертелась в приемной. Приготавливая кофе, она умудрилась нагнуться невероятное количество раз, так что Челищев успел рассмотреть ее задницу во всех возможных ракурсах и подробностях. Будучи уже достаточно тертым по разным хитрым офисам человеком, Сергей не относил суету девицы исключительно на счет собственного мужского обаяния: он знал, что в некоторых конторах на должности секретарш брали проституток-профессионалок, задачей которых было отвлечь посетителей, сбить их деловой настрой.

Обитая черной кожей дверь в кабинет Гаспаряна резко распахнулась, и оттуда выскочил красный всклокоченный человек в костюме-тройке. Его очки и козлиная бородка были явно знакомы Челищеву, но он не смог сразу вспомнить, где раньше видел это лицо. А тут еще и секретарша эта с кофе и задницей в придачу.

– И запомни – про проблемы я слушать не желаю! Их последнее время из-за тебя что-то слишком много стало! – донесся рассерженный голос хозяина кабинета.

Козлобородый машинально втянул голову в плечи и шмыгнул к выходу мимо секретарши, не удостоившей его даже взглядом. Мысли Сергея перебил Гаспарян – красивый, абсолютно седой сухощавый армянин вышел из кабинета, смахивая ладонью с лица сердитое выражение:

– А-а, Сергей, если не ошибаюсь, Александрович? – Гаспарян, видимо, был из давно обрусевших армян: по-русски он говорил без малейшего акцента.

– Не ошибаетесь, – рассеянно ответил Челищев, все еще пытаясь вспомнить, где видел козлобородого. Почему при виде его так прыгнуло в груди сердце и испортилось настроение?

– Леночка не успела еще вас попотчевать… кофеечком? – с двусмысленной паузой спросил Ашот Саркисович.

– Нет, только собиралась… приступить, – улыбнулся Сергей. Гаспарян рассмеялся, Леночка улыбалась, скромно покраснев. В приемной сразу установилась игривая атмосфера легких дружеских подначек и милых шуток в рамках приличия. Будто и не доносились минуту назад сердитые выкрики из кабинета.

– Ну-с, пожалуйте в кабинет, а кофе попьем вместе. Леночка, мне, как всегда, послаще!

В кабинете Гаспарян взял копии документов, переданных Челищеву Бородатым.

– Все в ажуре, Наталья Сергеевна проверила внимательно. Да, Семен Андреевич был приятно удивлен этой встречей.

– Ха-ха, узнал все-таки… Хотя такое вряд ли забудешь… Я слышал, молодой человек, и вам приходилось людей за решетку отправлять?

Сергей напрягся.

– Приходилось.

– Нет, нет, Сергей Александрович, не подумайте, я это не в упрек вам сказал. Наоборот, я как раз всегда больше ценил людей с… э-э-э… разносторонним жизненным опытом.

Возникшую было неловкость в разговоре сгладила Леночка, появившись с кофейным подносом в руках. Она тщательно расставила чашки, сахарницу и кувшинчик со сливками на столе, показала по очереди свою попку Челищеву и Гаспаряну и упорхнула.

– Итак, Семена вы встретили… – перешел к деловой части беседы Гаспарян. Мелко прихлебывая из крошечной чашечки, он ожидающе смотрел на Сергея.

– Да, все без накладок. Он ждет вашего звонка.

– Страшно подумать, сколько лет мы не виделись… – Ашот Саркисович вздохнул. – Вы, Сергей Александрович, как я понимаю, будете курировать м-м-м… вопросы безопасности нашего э-э-э… проекта?

Челищев кивнул.

– В таком случае вот что я попрошу вас сделать: вам придется вновь навестить Семена Андреевича и передать ему: я с нетерпением жду мгновения, чтобы его обнять, но, рискуя прослыть негостеприимным хозяином, вынужден констатировать, что это время еще не пришло. До того как груз со всеми лицензиями и зеленым светом уйдет к рыбоедам, наша личная встреча может быть неправильно истолкована э-э-э… заинтересованными сторонами. Семен – умный человек, и я уверен, что он все поймет правильно…

Сергей пожал плечами.

– А почему вы не хотите все это сказать ему по телефону?

Гаспарян усмехнулся и поставил пустую чашечку на стол.

– С некоторых пор я абсолютно перестал доверять телефонам, факсам и телексам, чего и всем желаю. Возможно, кому-то я покажусь смешным, но это обстоятельство меня волнует мало. Лучше лишний раз перестраховаться, чем потом локти себе кусать. Если будет что кусать и чем… Все это, естественно, не означает, что мы с Семеном Андреевичем вообще не будем общаться. Но на данном этапе, я полагаю, это общение следует вести через доверенных лиц. Одно из таких доверенных лиц – вы, Сергей Александрович, – Гаспарян сделал легкий полупоклон в сторону Челищева. – Другое лицо навестит Семена сегодня в двадцать ноль-ноль. Пожалуй, у меня на сегодня все. Рад был познакомиться, место и точное время прибытия груза вам сообщат через два дня. Если у вас нет больше ко мне вопросов… – Ашот Саркисович развел руки, выказывая сожаление, что нет, мол, времени подольше пообщаться с таким приятным собеседником.

Челищев встал, попрощался и вышел. Покидая приемную, он послал Леночке воздушный поцелуй. Она профессионально улыбнулась в ответ и, закинув ногу на ногу, продемонстрировала Сергею «на посошок» аппетитное крутое бедро, обтянутое тончайшими колготками.

Выйдя на улицу, Челищев закурил и попытался разобраться в своих ощущениях. Он испытывал смутное беспокойство, тревогу и одновременно возбуждение – как хищный зверь, почуявший свежий след… Человек в очках из приемной Гаспаряна… Почему все время вспоминается его лицо? Где-то Сергей его уже видел… Подошел Доктор – он с бойцами оставался на улице, контролируя вход.

– Адвокат, все в порядке? Ты что смурной такой, босс?

Челищев растоптал окурок каблуком.

– В порядке-то в порядке, но в «Пулю» еще раз прокатиться придется…

Доктор пожал плечами – мол, надо так надо, какая разница, куда ехать, все равно весь день на колесах.

– Толик, тут минут десять-пятнадцать назад мужик один из офиса вышел…

Доктор кивнул:

– Очкастый? Вылетел, как в жопу трахнутый. Его «Волга» ждала с госномерами.

– А ты его раньше нигде не видел? Не знаешь, кто такой? Лицо у него, понимаешь, знакомое, а вспомнить никак не могу…

Толик глубоко задумался, наморщил лоб, подергал себя за мочку уха, потом отрицательно покачал головой:

– Не видел… Да я, если честно, его и не рассмотрел, я же говорю – он, как наскипидаренный, в «волжанку» прыгнул и укатил…

– Ну ладно… По машинам, погнали в «Пулю»…

Бородатый переданному Сергеем сообщению не удивился, рассмеялся весело, с еле заметным оттенком снисходительности:

– Ашотик всегда любил детективы. Когда-нибудь он со своей шпиономанией… – Хоттабыч оборвал себя на середине фразы и поскреб указательным пальцем переносицу. – А впрочем, он прав. Всю жизнь с тройной страховкой работал, потому и у хозяина на даче[3] не бывал… Потому что умный. Вот некоторые считают, что по-настоящему умным можно стать только после зоны… Чушь все это, Сережа. В зоне можно только опыта поднакопить, а ума она не прибавляет. По-настоящему умные – они на воле. За редким исключением, – Семен Андреевич сам себя погладил по голове и снова рассмеялся: – Ну что же, не взыщите, Сережа, что пришлось вас погонять туда-сюда, а сейчас, наверное, можно и отдохнуть. Основная работа начнется через три дня…

У Сергея было сильное искушение подъехать к «Пулковской» вечером и понаблюдать, какое такое доверенное лицо от Гаспаряна подъедет к Хоттабычу, но после недолгих размышлений он эту идею похоронил. Во-первых, гонца он мог не знать в лицо, а народу в «Пулковской» шляется разного, как говорится, немерено. Во-вторых, его самого могли при наблюдении «срисовать», и возникли бы неприятные вопросы. В-третьих, время, названное Ашотом Саркисовичем, могло сильно отличаться от реального времени встречи (учитывая страсть Гаспаряна к конспирации, он мог вполне использовать метод «плюс-минус», когда для вычисления истинного времени нужно прибавить или отнять несколько часов от названного). Поэтому Челищев съездил к Антибиотику, доложил о результатах дня и отправился домой отдыхать. Лежа на диване перед включенным телевизором, он в который раз задавал себе вопрос: «Что делать?»

«Чего ты хочешь, дядя Сережа?.. Как ты думаешь дальше жить? – спрашивал он сам себя и постепенно начал формулировать ответы: – Я хочу отомстить».

«Отомстить?»

«Ну, скажем так, рассчитаться. Воздать по заслугам. За папу с мамой, за себя… За Федосеича, бабу Дусю и Наталью Сергеевну, за всех тех, кто сам за себя рассчитаться не смог…»

«Ты что, с мафией собираешься бороться? Смешно».

«Не с мафией. И не бороться. Я хочу рассчитаться с конкретными людьми».

«Месть – это блюдо, которое подают холодным…»

«Да, я помню об этом. Я буду ждать удобного момента… Я буду ждать».

«А ты уверен в своем праве на суд? „Не судите, да не судимы будете“, – сказано в Писании».

«Уверен. И суда над собой не боюсь. Мой Бог в моей душе. И суд тоже…»

Этот внутренний диалог с самим собой, как ни странно, успокаивал Челищева, убаюкивал его вместе с монотонным бормотаньем телевизора… Веки стали тяжелыми, потянуло в сон. Вдруг что-то словно толкнуло Сергея и заставило его, стряхнув дрему, впиться глазами в экран. Козлобородый! Ну да, конечно, как же он сразу не вспомнил!

По пятому каналу шла информационная программа «Факт». Корреспондент рассказывал об очередном заседании депутатов горсовета. Крупным планом показывали стоящего на трибуне Мариинки человека, которого Сергей видел у Гаспаряна.

«…депутат Валерий Глазанов обратил внимание на недостаточное финансирование правоохранительных структур Петербурга. При неуклонном росте преступности в городе и по всей стране его выступление можно считать весьма актуальным напоминанием простой истины, что прежде чем требовать чего-то от нашей милиции и прокуратуры, следует обеспечить условия для их нормальной работы…»

Точно! Валерий Глазанов, депутат Петросовета, комиссия по правоохранительным органам! Страстный трибун, борец с коррупцией и организованной преступностью… Сергей вспомнил тон, которым Гаспарян разговаривал с Глазановым. Ну и ну… Хотя чему, собственно, удивляться? Как правило, громче всех «Держи вора!» кричит сам вор…

Сергей закурил. Облегчение, которое наступает после того как вспомнишь то, что долго мучило подсознание, не наступало. Что-то еще было связано с Глазановым, где-то еще Сергей его видел… Но сколько ни напрягал Челищев свою память – она молчала… Сигарета догорела в пепельнице, и пришел глубокий сон.

Утром Сергей решил привести себя в нормальную физическую форму. Получасовая зарядка заставила его взмокнуть, как испуганную мышку. «Да, запустил ты себя, дядя Сережа… Жирком оброс, дыхалки никакой…» Тело было рыхловатым и плохо слушалось команд, посылаемых мозгом. Оно словно мстило Челищеву за небрежение к себе. «Ничего. Потихонечку, полегонечку… Диетка, зарядка. Пьянству – бой, опять-таки…» – утешал себя Сергей, принимая душ.

Вода приносила ощущение свежести и очищения.

Весь день он проездил с Доктором по мелким текущим стрелкам, усердно выполняя наказ Антибиотика: «Тебе, Сережа, сейчас нужно себя показать, чтобы братва не думала плохо… Пацаны, между прочим, работали, пока ты в бухалово опускался».

Вот Сергей и пахал, и к концу дня вместе с усталостью удивленно почувствовал удовлетворение, как от хорошо сделанной работы. Хотя что тут удивительного, бандитский хлеб – он только со стороны легкий. Возвращаясь домой, он вновь заметил у себя «на хвосте» машину. На этот раз это была серая «восьмерка».

«Что за черт… Мерещится мне, что ли?!» Еще три светофора – «восьмерка» не отставала. Нарушая правила, Челищев сначала рванул вперед со скоростью под сто километров, а потом резко, с визгом покрышек развернул машину. «Восьмерка» по инерции проскочила мимо, человек, сидевший за рулем, пригнулся, но Челищев успел разглядеть колючие, восточного разреза глаза. «Вот блядство! Палыч, что ли, все успокоиться никак не может?»

Свернув в темный переулок, Сергей остановился и, еле попадая от злости пальцами в кнопки радиотелефона, набрал номер Антибиотика.

– Алло, Виктор Палыч? Это Сергей. Опять ваши шуточки? Теперь эскорт мне решили прицепить?

Антибиотик помолчал, потом спросил осторожно:

– А ты ничего не путаешь, Сережа? Может, показалось, с устатку-то?

– Да какое показалось…

– Ты остынь, остынь, Сереженька, – Виктор Палыч засопел в трубку, размышляя. – Я к тебе никого не приставлял… Ты вот что, будь повнимательнее сейчас, без ребят домой не езди. Дело-то делаем серьезное, любопытствующих может быть много. Люди злы и завистливы. Хотя, может быть, это и сибиряки страхуются. Я выясню. Завтра вечером нам скажут место приема груза. Заедешь ко мне, все обсудим.

Антибиотик повесил трубку, а Сергей еще долго сидел в машине. Чувство тревоги не отступало.

Подъехав к дому и поставив машину на сигнализацию, Челищев огляделся. Никого. Двор словно вымер. Откуда же тогда это звериное ощущение взгляда на спине? Войдя в темный подъезд, Сергей прислушался. Тихо. Лишь приглушенное бормотанье телевизоров за дверьми. Прижимаясь спиной к стене, Челищев поднялся до своей площадки, на ощупь открыл дверь и облегченно вздохнул, лишь закрыв ее за собой.

«Нервы. Это просто нервы. Надо бы ствол взять, поносить, говорят – успокаивает…»

Ночью ему приснилась Катя. Он пытался ее обнять, но она уворачивалась, ускользала…

Утром, несмотря на разбитость и плохое настроение, Сергей заставил себя сделать зарядку. Мышцы приятно заныли, и завтрак после душа доставил почти физическую радость. Позвонил Доктор, сказал, что подъедет с ребятами через десять минут. Выйдя на лестницу и запирая дверь, Сергей вновь ощутил тревогу. Повинуясь наитию, он поднялся вверх на один лестничный пролет. Из окна, выходящего во двор, хорошо просматривались все подходы к подъезду. А на полу у трубы мусоропровода лежали четыре свежих окурка сигарет «Мальборо». Кто-то стоял здесь, чего-то ждал и курил не далее чем накануне вечером… Сергей присел на корточки и ковырнул пальцем окурки.

«Блядь, вот блядь-то! – Челищев попытался успокоиться и собраться с мыслями. – Во-первых, кто-нибудь мог тут ждать девушку… Нет, не годится, у нас в подъезде либо совсем сопливые девчонки, либо сорокалетние тетки живут… Алкаши могли выпивать? Могли, но алкаши не курят „Мальборо“ и бросают обычно остатки закуски – сырки плавленые недоеденные, бумажки… Так… Менты? Не похоже, слишком непрофессионально и грубо… Кто?»

С окончательно испортившимся настроением Сергей вышел во двор. Из подъехавшей вплотную к его «вольво» «бээмвухи» улыбался Доктор.

– Босс! – заорал он на весь двор. – У нас проблемы! – и загоготал, пугая озябших голубей.

Челищев сморщился и без улыбки спросил:

– Какие проблемы?

Толик все никак успокоиться не мог, хохотал, хлопая себя по ляжкам. Наконец, вытерев кулаком глаза, начал рассказывать:

– Ночной магазин «Пять минут» на Шаумяна помнишь? Ну они нам платят нормально, и мы их не душим. Там девки нормальные работают, я лично проверял… Мы там охранника на ночь поставили, и никогда никаких проблем, кроме пьяниц… А тут вчера объявился какой-то крутой рэкет – наехали, охраннику башку пробили, сказали девушкам, что «крышу» их на хую вертели, это нас то есть, вот, приговорили к пол-лимону утром, а то сожгут. Совсем как мы в молодости. – Доктор снова начал ржать, всполошив двух зашедших было во двор старушек – они шмыгнули обратно на улицу, как молоденькие. – Короче, ехать надо, а то там у администрации со страху месячные раньше времени начнутся. Или кончатся!

Сергей вздохнул и кивнул головой. Прежде чем открыть дверь своей машины, он вдруг под обалдевшим взглядом Толика оперся руками на асфальт и заглянул под днище «вольво». Покрутив головой и не найдя ничего подозрительного, Сергей встал и отряхнул руки.

– Ты че, Адвокат?! – Толик открыл рот от удивления.

Челищев неопределенно покрутил рукой.

– Да так, показалось… Стучало вчера вроде что-то под днищем… Снег, наверное, намерз… Ладно, поехали!

«Пять минут» был магазинчиком средней руки, дававшим, впрочем, неплохие деньги за счет недавно полученного разрешения на круглосуточную торговлю. Продукты радовали разнообразием и огорчали ценами. Хозяйка – симпатичная торгашка лет тридцати – бросилась к Сергею с Доктором, как к последней надежде, нервно переплетая пухлые пальцы рук.

– Ой, мальчики! Приехали! Ну слава Богу! Я уж думала…

Доктор важно перебил ее:

– А ты не думай, Татьяна, тем более плохое. Мы когда-нибудь свои обязательства нарушали? Вот, наше слово верное… Да не трясись ты так, вставай за прилавок, готовься гостей встречать. А мы с Сергеем Санычем пока к товарам приценимся… Ты знаешь, кто это?

– Да откуда ж я знаю, я их вчера первый раз увидела… – запричитала было Татьяна, но Толик досадливо перебил ее:

– Да не о них речь, я про Сергея Саныча спрашивал….. Это – Адвокат, слыхала? Поняла, какие люди в твою лавку зашли?

Татьяна, судя по всему, ничего не поняла, но на всякий случай закивала головой и льстиво улыбнулась Челищеву. Сергей хмыкнул и скомандовал:

– Так, все, кончаем базар. Толик, скажи ребятам, чтобы машины подальше отогнали, а то спугнем.

«Крутой рэкет» подъехал минут через пятнадцать на старой «двойке» с поеденным ржавчиной кузовом. Двое молодых парнишек, лет по восемнадцать, остались на входе, двое, чуть постарше, пнув ногами двери, зашли в магазин. Челищев и Доктор в разных углах сделали вид, что выбирают продукты на витринах. Вошедшие решили сразу взять быка за рога:

– Ну ты, коза толстожопая, бабульки приготовила? Бабки, говорю, готовы? – хриплым голосом рыкнул на широко открывшую от страха глаза Татьяну высокий коротко стриженный блондин. Девочки-продавщицы попрятались за прилавки.

– Молодой человек, – подошел к блондину Сергей. – Вы зачем женщине хамите?

Блондин резко повернулся и, тыча средним пальцем правой руки Сергею в грудь, быстро заговорил, дыша плохим табаком: