Годовой абонемент на тот свет Донцова Дарья

Глава 9

Звонок вонзился в голову, как горячий гвоздь в кусок масла. Я села на кровати, не открывая глаз, нашарила на тумбочке трубку и спросила:

– Кто там?

– Помогите, – зарыдали в ответ, – пожалуйста! Мне очень страшно! Боюсь! Они телефоны выключили!

Я разлепила веки и увидела часы – четыре утра.

– Приезжайте ко мне, – плакал кто-то, – приезжайте!

Я потрясла головой.

– Вы кто?

– Павлик!

– Кто? – не сообразила я.

– Паша!!! Внук Зинаиды Львовны!

Я проснулась.

– Доброе утро.

– Помогите!

– Что случилось?

– Зина умерла!

Только неожиданностью звонка можно объяснить мой следующий на редкость глупый вопрос:

– Совсем?

– Да, да, да, совсем, – забился в истерике парень, – я один тут. То есть мы с бабушкой. Но ее нет! Вернее, она есть! Но это не она! Пожалуйста! Сделайте что-нибудь.

– Хорошо, я приеду, – пообещала я.

– Скорей, а то я с ума сойду, мне плохо, – зарыдал парень, – боюсь покойников.

Я хотела сказать, что опасаться надо живых, мертвый ничего плохого тебе не сделает, но вовремя прикусила язык и начала одеваться. Сейчас раннее утро, народ еще не едет на работу, я потрачу на путь минимальное время.

Зевая и поеживаясь, я добежала до гаража, села в машину и быстро добралась до особняка Комаровых. В нем горели все окна, во дворе сияли фонари.

– Родители вернулись? – спросила я у Павла, когда тот открыл дверь.

– Нет, – всхлипнул он. – Почему вы так решили?

– Свет везде горит, – пояснила я, снимая угги.

– При свете не так страшно, – признался Павел.

– Давай сядем где-нибудь и спокойно поговорим, – предложила я.

– В столовой, – сказал студент. – Хотите кофе?

– Не откажусь, – ответила я. – Редко пью его, но сейчас прямо надо капучино.

– Умеете машину включать? – спросила Паша, когда мы вошли в кухню.

– Кофейную? – удивилась я. – Надо на кнопку нажать.

– Сварите нам тогда, – протянул Павел.

Я посмотрела на него.

– А сам почему не хочешь?

– Не умею. Не мужское это дело – готовкой заниматься, для грязной работы прислуга есть. Сделайте кофе, – выпалил Паша.

На пару секунд я замерла, потом подошла к агрегату, точь-в-точь такой стоит и у нас. Павел пребывает в стрессе, не понимает, что нагрубил женщине, которая сорвалась в четыре утра с постели, чтобы ему помочь. Да мне и не трудно ткнуть пальцем в нужную картинку на фасаде прибора.

– Расскажи, что случилось? – попросила я, входя в столовую с чашками в руках.

– Отец офигел, – возмутился Павел, – придрался ко мне безо всякого повода. У него с бизнесом сейчас плохо, вот он и истерит. Визжит, как идиот: «Тратите много денег! Сократите расходы!» Вчера он приперся совсем поздно, чуть меня не убил, с порога завопил: «Я проверил счета! Ты сегодня потратил двадцать тысяч!» Я уточнил: «Рублей. Не евро. Разве это много?» Он вроде успокоился, уже без ора спросил: «Куда деньги дел?»

Павел отхлебнул кофе и поморщился:

– Фу! Дрянь прямо. Надо побольше кофе класть. И не сладкий.

– Сахар нужно самому положить, – пояснила я.

– Вы прямо как отец, – возмутился Павел, – он тоже вечно визжит: сделай сам.

Я молча слушала избалованного мажора. Почему одни дети вырастают умными, трудолюбивыми, любят родителей, всех членов семьи, стараются помочь тем, кому плохо, а другие становятся махровыми эгоистами, считают, что все обязаны поить их шоколадом, да еще жалуются, что приготовили невкусный напиток? Наличие или отсутствие денег в семье никак не влияет на ситуацию. Я знаю людей, которые родились с золотой ложкой во рту, с пеленок их обслуживали няньки, горничные, в школу возили на машине, исполняли любые их желания, летом отправляли в Италию-Испанию, но они выросли работящими и самостоятельными. Не надо думать, что в обеспеченной семье всегда вырастает такой, как Паша. Но и мысль о том, что бедность кует гения, человека высоких моральных принципов, тоже неверна. До сегодняшнего утра в моем рейтинге людей, с которыми мне не хотелось пить вместе чай, находился Федор Глазов. Федя учился на одни двойки, воровал у детей все, что видел, врал, как дышал, принес массу горя родителям, пил, принимал наркотики, женился столько раз, что я и не помню. В придачу он завел армию детей, с которыми не общается. К сорока двум годам он вдруг бросил нюхать и жевать всякую пакость, в очередной раз завел семью, которая оказалась на удивление крепкой, родил мальчика, неожиданно полюбил малыша и воспитывает его. Мать, которая в свое время заработала из-за похождений сыночка пару инфарктов, и отец-инвалид теперь не могут нарадоваться на Феденьку. Не пьет! Ура! Не хватается за кокаин!!! Ура! Ура! Какой чудесный мальчик! Он занимается своим сыном! Ура! Ура! Ура! Родители помалкивают о том, что Федя нигде не работает, его жена тоже. Содержат сыночка, невестку, внука, покупают продукты, одевают малыша. Феденька клянется предкам в любви и отбирает у них пенсию плюс весь дополнительный заработок. Да, да, пожилая пара не бездельничает. Мать, учительница, бегает день-деньской по частным урокам. Отец – кондитер, печет дома торты на заказ.

А самая уважаемая мной девушка родилась в семье, где, кроме матери, никого не было. Девочка ходила в обносках с чужого плеча, ее за бедность травили одноклассники, они смеялись над рваными туфлями и застиранными платьями. Но девочка не обращала внимания на злость окружающих. Она окончила школу с золотой медалью, ухитрилась без блата поступить в МГУ, заработала там красный диплом. Сейчас Елена – успешный адвокат, она окружила свою маму заботой, закидала шубами, возит ее за границу.

Под стать ей Юрий, сын олигарха, тот в детстве горя не знал, но родительские деньги его не испортили. Юра – компьютерщик, зарабатывает столько, что потратить не может. Не в деньгах дело, не в златом тельце. А в чем? Нет у меня ответа на сей вопрос.

Сегодня Федор свалился с высшей ступени рейтинга людей, которые вызывают у меня брезгливость. Его место занял Паша.

Парень тем временем рассказывал, что стряслось вчера вечером в их доме. Поскольку большая часть его речи была посвящена тому, какой у него злой, жадный отец и глупая, невнимательная к сыну мать, я передам содержание беседы вкратце.

Илья потребовал от сына ответа, куда тот дел двадцать тысяч рублей. Павел удивился: отчитываться за копейки?! Ну поел в ресторане с приятелями, угостил всех. Было бы о чем говорить! Не два десятка тысяч евро спустил! Маленькую сумму в деревянных.

Отец невероятно разозлился и рявкнул:

– Если сам не заработал, не смей даже десять рублей ерундой называть.

Павел обозвал его скрягой, высказал ему все, что думает о родительской жадности, и привел в пример своего одногруппника, которому добрый папенька купил «Бентли», вручил кредитку и только радуется, если сыночек сотую пару ботинок ценой в троллейбус себе покупает.

И тут началось такое! Анастасия, как всегда, не вышла в столовую, чем-то занималась на своей половине, небось тапки стразами оклеивала. Зинаида Львовна попыталась утихомирить сына и внука. Куда там! Илья отвесил Паше затрещину. Тот кинулся на отца с кулаками, повалил его на пол. В драке победил Павел. Илья кое-как встал и направился к двери. Молча.

– Так тебе и надо! – завопил ему в спину сын. – Жлоб! Подавись своими деньгами, не нужны они мне.

Илья остановился, обернулся и сказал матери:

– Вот оно, твое воспитание! Сколько раз ты говорила парню: «Твой отец высшее образование получать не захотел, лень ему учиться, достичь чего-то. На тебя надеюсь, хочу, чтобы все мои подруги и соседи знали: в нашей семье есть приличный умный мальчик, который институт окончил, родню не опозорил». Я знал, что он дерьмом в результате вырастет.

И у бабушки, которая всегда владела собой, снесло крышу. Она налетела на сына, высказала тому в очередной раз, что думает о нем, неудачнике без высшего образования, скупердяе, который затравил родного сынишку.

Илья ушел. Зинаида свалилась на диван. Паша поправил одежду, сел смотреть телевизор, потребовал от горничной подать кофе, итальянское масло, французский сыр. Примерно через час, когда он слопал очередной бутерброд с дорогим санкционным продуктом, в гостиную вернулся Илья и спокойно произнес:

– До меня наконец дошло: ни сын, ни мать своего кормильца-поильца не уважают, любви к нему не испытывают. Но это не мешает им пользоваться моими деньгами. Может, я жлоб, но уж точно не мазохист. Мы с женой сейчас улетаем.

– Куда? – оторопела мать. – Ночь скоро.

– Зачем тебе знать место нашего пребывания? – усмехнулся Илья. – Прощай, дорогая родня. Живите тут как хотите, но без меня. И, соответственно, без моих денег! Все!

Павел и Зинаида обомлели, а Илья ушел. Спустя минуту со двора раздался шум мотора.

Зина всплеснула руками:

– Что теперь с нами будет?

– Ой, да ладно, – засмеялся Павел. – Отец всегда истерит. Жлоб. Все разговоры у него только о бабле. К утру успокоится! Эй, кто-нибудь, тащите чай! Да откройте коробку макарон от Лодере из их фирменного магазина!

Прислуга не отозвалась.

– Ау! – заорал Павел. – Лентяйки!

Нет ответа.

Чертыхаясь во весь голос, парень соизволил сам пойти на кухню.

Глава 10

Там не было ни одного человека. Кухарка непонятно куда подевалась. Паша вернулся в столовую, и тут ему на телефон посыпались эсэмэски. Первая из банка: «Уведомляем вас, что кредитные карты Павла Комарова закрыты и более не обслуживаются». «Митрофанушка» разинул рот, и тут прилетело новое сообщение: «Администрация поселка оповещает о решении законного владельца дома и участка выселить Павла Ильича Комарова по истечении четырнадцати дней после получения данного извещения по месту его регистрации в городе Москва. Если в указанный срок жилплощадь не освободится, будут отключены вода, газ, электричество и последует вызов соответствующих органов для принудительного выселения на основании статьи…

– Это что? – завизжал Паша, не дочитав до конца.

Зинаида Львовна молча смотрела в свой телефон, и тут Павел получил новое послание, на сей раз от отца. «Наглый щенок, который живет на всем готовом, никогда не целовал руку, дающую ему хлеб. Но он посмел поднять руку на того, кто его кормит. Счета закрыты, из поселка тебя выселят. Прислуга уволена. Живи за счет своего труда».

Парень растерялся. Он не ожидал от отца столь резких действий и не знал, что делать.

Пожилая дама схватилась за сердце и рухнула на диван. Внук перепугался, но догадался позвонить в «Скорую». Вызывать пришлось не врачей из дорогой платной клиники, а муниципальную помощь. Но доктора все не ехали, Зинаида начала задыхаться, Паша запаниковал и связался со своими друзьями, стал спрашивать, что делать. Те посоветовали обратиться в коммерческую службу, Паша признался:

– Денег нет, отец заблокировал карты.

Друзья тут же прекратили разговор. Павел набрал номер лучшего друга отца и понял – он заблокирован. Недоросль в испуге стал рыться в своих контактах, потом схватил телефон бабушки и наткнулся на мой номер, который Зина записала при нашем с ней расставании. Павел соединился со мной, и тут прикатил минивэн с красным крестом. Суровый доктор померил Зинаиде Львовне давление, сделал какой-то укол, пробурчал:

– Утром обязательно обратитесь в поликлинику, – и смылся.

Бабушка заснула. Внук ушел в свою комнату, стал играть на айпаде в очередную стратегию, хотел купить монет, привычно ткнул пальцем в нужную строку, ввел пароль и получил ответ: «Карта заблокирована». Паша выругался, хотел выпить в кровати чаю, нажал на звонок. На вызов никто не явился. Привычное комфортное, беззаботное существование развалилось на глазах. Юноше пришлось самому топать на кухню. Путь лежал через гостиную, где на диване спала бабушка. Паша мимоходом взглянул на Зинаиду Львовну и перепугался. Та лежала с открытыми глазами, ртом, не моргала, не отвечала на вопросы, которые принялся задавать ей он. Павел кинулся опять вызывать врачей. На сей раз они прикатили почти сразу, теперь в дом вошли двое молодых мужчин.

Врач сел около Зинаиды, крякнул, потом сказал:

– Валера, смерть до прибытия.

Санитар полез в сумку.

– Она умерла? – попятился Паша.

– Да, – сказал доктор, – не трогайте тело.

– Что мне с ней делать? – затрясся внук.

– Ничего, – пожал плечами врач, – решение примет полиция.

– Полиция! – повторил барчук. – Зачем она?

– В случае смерти до прибытия врачей мы обязаны вызвать полицейских, – пояснил санитар, – таковы правила. Да вы не переживайте, женщина пожилая, наверное, с букетом болезней, гипертония. Похоже, ее инсульт разбил.

– Нет, – возразил Павел, – она была здорова, недавно обследование проходила.

– Тем более, – подчеркнул врач, – подозрительная смерть. Не перемещайте труп. Ждите. К вам приедут.

– Я должен остаться с ней? – попятился Павел. – Нет, нет, увезите ее. Куда-нибудь. Я не могу… мне страшно.

Врач усмехнулся:

– Нас живые ждут.

И медики удалились, оставив на столе какие-то заполненные бланки.

Вот такая история.

– Помогите мне, – канючил Паша, – отец вернется, заплатит вам! Непременно!

Я посмотрела на него.

– Я не работаю в конторе ритуальных услуг. Примчалась, потому что пожалела тебя. Если речь зашла о деньгах, то я лучше отправлюсь домой. Готова помочь, но не ищу заработок.

– Нет, нет, – всхлипнул «Митрофанушка», – не уходите! Умоляю!

Я вынула телефон.

– Продиктуй контакт отца.

Вскоре из трубки донеслось:

– Номер не обслуживается.

Я решила не сдаваться, попыталась соединиться с Анастасией и услышала то же самое.

– Они сменили сим-карты, – разрыдался Павел, – бабку надо хоронить. Денег нет! Я выкинусь из окна.

Парень, рыдая, бросился в коридор. Я пошла за ним.

– Павел, перестань. Мы найдем твоих родителей!

– Как? – взвыл он.

Я снова взялась за мобильный.

– Сеня, доброе утро. Да, слегка рановато. Записывай адрес и приезжай.

Ждать Собачкина пришлось минут двадцать. Все это время Павел провел, лежа на диване, оплакивая отсутствие денег, жалуясь на отвратительного отца, который ему достался. Когда Сеня наконец появился, я безмерно обрадовалась.

– Слава богу, ты пришел! Еле-еле сдержалась, чтобы не стукнуть парня!

– Объясни, что случилось, – попросил приятель.

Пришлось быстро обрисовать ситуацию.

– М-да, – крякнул Собачкин, – посиди-ка тут, я посмотрю на покойную.

– Зачем? – удивилась я. – Врачи вызвали полицию.

Сеня молча ушел, и вскоре из комнаты, где лежало тело, послышался его громкий голос:

– Алло! Олег? Срочно пришли «Скорую» из своего медцентра. Адрес отправлю. Поторопись. Плохая совсем.

Я помчалась в комнату.

– Зинаида жива?

Семен, сидевший рядом с Комаровой, кивнул.

– Да. Но она еле дышит.

– Врачи, – растерялась я, – они же признали ее мертвой.

Собачкин почесал затылок:

– Случается такое. Сто вызовов в день. Устали. Предрассветный час, а в это время особенно спать хочется. Равнодушие. Желание побыстрей уехать. Масса причин для ошибки. Откуда их вызвали?

– Не знаю, – ответила я, подходя к столику. – Павел до меня в «Скорую» звонил. Тут какие-то бумаги. Может, там указано. «Муниципальный центр реабилитации после родов Лукашкина. Деревня Вилкино. Выезд «Скорой» бесплатный».

– Отлично, – хмыкнул Сеня, – мегапрофи прибыли. И название знатное: «Муниципальный центр реабилитации после родов Лукашкина». Значит, Лукашкин произвел на свет дитя, и для скорой поправки роженика, роженицей ведь его не назовешь, возвели сие медучреждение.

Я помчалась к Павлу.

– Кто дал тебе телефон «Скорой», которая констатировала смерть бабушки?

– Рекламу сунули в почту, она на столе лежала, – простонал парень.

– Почему ты не обратился к тем, кто первый раз приехал, укол бабушке сделал? – налетела я на внучка.

Тот, наконец, сел.

– Муниципалы! Приперлись через год после звонка! То ли лука, то ли чеснока нажрались! Воняли. В помощи отказали.

– То есть? – спросил успевший тоже войти в комнату Сеня. – Сейчас государственная «Скорая» работает очень хорошо.

– Ты мне сообщил, что Зинаиде сделали инъекцию, – напомнила я.

– Всего-то! Один дерьмовый укол, – заканючил Паша. – Меня… послали. Я попросил таблетку от депрессии. Не дали, ответили: «Лучший способ с депрессухой справиться – работать побольше!» Гады! Чтобы я еще раз к ним обратился! Да никогда. Нашел рекламу и позвонил.

– Отличный тебе совет умные врачи, не те, что Лукашкина реабилитируют, дали, – сказал Сеня, – надо им воспользоваться. Вопросов больше не имею. Ждем машину, поместим Зинаиду в хорошее место.

– Денег нет, – завыл Павел и вновь упал лицом в подушку.

– Разве я сказал о деньгах? – удивился Собачкин. – По ОМС ее уложим. Бесплатно.

– За бесплатно в России даже дерьма не дадут! – отрезал Паша. – В нашей стране все, что без денег, – то говно! Не в Европе живем! На помойке цивилизации.

– Эге, – бормотнул Сеня, – кстати, в большинстве стран Европы муниципальная «Скорая» на дом не выезжает. Нет у больного денег? Топай с аппендицитом сам в госпиталь.

Глава 11

Когда Зинаиду Львовну увезли врачи, мы с Сеней тоже направились к двери.

– Куда вы? – запаниковал Павел.

– Домой, – пояснил Сеня, – поспать уже не получится, займусь работой. Дел по горло. Дашенция, нам надо офис оборудовать.

Я тяжело вздохнула, не стоит говорить Сене все, что я думаю о замечательной идее Дегтярева устроить в Ложкине офис для сыскного агентства. Конечно, это удобно, не надо кататься в Москву и сидеть там в ожидании клиентов. И экономически выгодно, денег за аренду не заплатим. Но два плюса забиваются большим количеством минусов. В поселке пропускная система, просто так мимо вывески со словом «Тюх» не проедешь. А многие люди принимают спонтанные решения: увидел название и его осенило: «О, надо проверить, не изменяет ли мне жена!» На городском транспорте до нас не добраться, у заказчика непременно должна быть машина. В гостевом доме есть телефон, но номер тот же, что и в нашем коттедже. Если начнут звонить клиенты, то Пантина будет поднимать трубку в основном доме, а Дегтярев тоже ее схватит. Толстяк мигом начнет злиться и ворчать. На участке появятся посторонние, что мне совсем не нравится. Понятия не имею, кто и зачем обратится к частным детективам. А мы привыкли к ощущению безопасности. Коляска с Дунечкой спокойно стоит во дворе, пока девочка спит. И есть у нас собака Мафи, шкодница-негодница, она готова в любой момент удрать со двора и носиться, задрав хвост, по поселку. Поймать ее – проблема. Надо как-то убедить Дегтярева найти место в городе. Вернее, нужно уговорить его согласиться на тот вариант, который нарою я.

– Стойте! – закричал Паша. – Я еду с вами.

Я притормозила и оглянулась:

– Извини, я не в город.

– Я не собирался в Москву, – сказал отпрыск Ильи.

– Направляюсь в Ложкино, – продолжала я, – если нам по пути, то я тебя подвезу.

– Конечно, по пути, – обрадовался Павел. – Можете полчасика подождать? Надо кое-что сложить!

– Хотите уехать жить в другое место? – уточнил Собачкин.

– А вам в кайф оставаться там, где жрать нечего? – скорчил гримасу недоросль и ушел.

Сеня почесал макушку:

– Дашута, я поехал смотреть офис. Жду тебя.

Я села в холле в кресло.

– Найди Илью и Анастасию.

– Ладно, – пообещал приятель, – небось они воспользовались самолетом. Все пассажиры регистрируются, найду, куда они улетели, скорей всего, рванули за границу. Просмотрю там дорогие отели, сомнительно, что супруги поселились в хостеле. Ну я пошел.

Я зевнула, начала засыпать, и тут меня весьма грубо потрясли. Глаза открылись, у кресла стоял Павел.

– Поехали скорей, тут очень плохо, – пожаловался он, – я есть хочу!

Я посмотрела на три громадных чемодана, которые возвышались около парня.

– Это твои?

– А чьи еще? – скривился Павел. – Вот любят женщины задавать глупые вопросы.

Я решила не реагировать на грубые слова:

– У меня небольшой багажник.

Павел захихикал:

– У вас нет багажника, но он есть в вашей машине.

Замечание справедливое, но мне стало неприятно.

– Есть заднее сиденье, – продолжал Павел, – неохота в эту жуть возвращаться. Я взял вещи самой первой необходимости.

Я еще раз окинула взглядом три огромных чемодана. Однако у юноши немало «первого необходимого».

Удивительно, но его багаж влез в мою «букашку», я села за руль.

– Где тебя высадить?

Павел молча показал рукой на дорогу. Я поехала по направлению к Ложкину. Сначала подумала, что друзья, которые собрались приютить недоросля, живут в поселках Вилкино или Тарелкино. У жителей поселений своеобразное чувство юмора. Кстати, рядом есть еще Чашкино и Ножкино. Но младший Комаров не проронил ни слова, когда я ехала мимо поселков. Мне пришло в голову, что надо высадить его в деревне Опушкино, но и ее мы миновали молча и в конце концов очутились у шлагбаума Ложкина.

– Тебе сюда? – не выдержала я.

– А вам куда? – поинтересовался юноша.

– Я живу здесь.

– Ну так и мне туда же, – высказался Паша.

И лишь тогда меня осенило.

– Объясни, к кому ты едешь?