Честь имею Ярыгин Николай
– Ну что ж, мне все подходит, – с этими словами я бросил сумки на кровать. В это время в дверь постучались и в комнату вошли, староста и Петро, внесли седло и уздечку.
– О как хорошо, что вы зашли, ден Сарт. Я вечером хочу накрыть стол для мужиков и хотел бы с вами кое-что обговорить.
– Что накрыть? – не понял словосочетания староста.
– Хочу выставить выпивку и закуску, – пояснил я.
По лицу старосты было видно что он очень доволен, но для приличия все-таки стал отказываться, мол, незачем вводить себя в растраты. Но меня уже не интересовало его мнение, так как я просто ставил его в известность, а не согласовывал свои действия. Просто надо было выяснить количество выпивки, чтобы никто не напился и завтра все спокойно могли заниматься тем, для чего приехали в город.
Определились, что следует поставить по кувшину пива на брата – и захмелеют, и пьяных не будет. Спустившись вниз, я стал согласовывать количество блюд и пива к наметившимся посиделкам. Пока согласовывали, я снял пробу с пива. Очень даже ничего, я бы даже сказал, отличное пиво, чем-то напоминающее «Бархатное Жигулевское», только чуть крепче. Все это мне обошлось в десять медных монет. Рассчитавшись за сегодняшний ужин и за комнату, оплатив ее на три дня, я решил посмотреть город и заглянуть на рынок.
Можно сказать, что город на меня впечатления не произвел. Узкие, правда, чистые, улочки, одноэтажные дома, и лишь в центре набралось порядка двух десятков двухэтажных и даже несколько трехэтажных домов, принадлежащих местным дворянам и другим состоятельным людям. Отдельно стояло здание храма Зеи-плодоносицы, богини земли, урожая и семьи. То был основной культ этого мира. Правда, еще кентийцы поклонялись духам своих предков, и в каждом доме находился алтарь и хранился прах пращуров (в Кентии сжигали умерших, а пепел хранили в склепах, в специальных сосудах).
Город казался вымершим, и только в районе базара еще слышался какой-то шум и мелькали силуэты. На рынке оказалось, что я умею читать на общеимперском: первая же вывеска, которую я встретил, сказала мне, что это лавка оружейника. В этом мире существовало три языка и две письменности – кентийский язык и письменность и так называемый общеимперский, а еще язык степных народов, правда, письменности своей они не имели. Просто мои предки уже жили на этом континенте, когда сюда пришел другой народ, было это очень давно, и все перипетии тех событий мало кто знает.
Внутри лавки было сумрачно и прохладно. Все стены были увешаны мечами, шпагами, арбалетами и другими всевозможными предметами, главное предназначение которых было лишение человека жизни. За прилавком находился широкоплечий мужчина, с интересом посмотревший на меня.
– Вот, не могли бы вы отремонтировать или подсказать, где это можно сделать? – спросил я, протягивая ему ремень с лопнувшей застежкой.
Тот внимательно осмотрел застежку и сделал вывод, что ее можно просто заменить. Если я подожду, то это сделают в течение получаса, стоить это будет четыре медяка, и я смогу повесить свой кентийский меч на пояс, а не носить его в руках.
– Хм… Хорошо, можете делать, вот оплата, а я пока посмотрю арсенал, – показал я на стены.
– Хорти! – прокричал хозяин куда-то в глубь лавки.
Из-за занавески, скрывающей вход в другую комнату или комнаты, вышел молодой парень.
– Что ты хотел, отец?
– Возьми и отнеси Дарти, пусть он срочно заменит пряжку.
Парень взял ремень и ушел, а мужчина, повернувшись ко мне, представился:
– Обращайтесь ко мне Коул, господин.
– Ден Коул, покажите мне вот этот кинжал.
Тот снял со стены кинжал, на который я ему указал, и протянул мне. Прекрасное лезвие, бритвенная заточка и удобная рукоять – то, что нужно. Еще я попросил показать метательные ножи. Коул нагнулся и вытащил из-под прилавка перевязь с метательными ножами.
– Вот, можете испробовать, – показал он на противоположную стену.
Приглядевшись, я рассмотрел доску, уже имеющую множество отметин, и не задумываясь стал метать ножи. Легли они в самый центр и очень кучно, прямо впритирку один к одному. Хозяин лавки поцокал языком, выражая свое восхищение.
– Прекрасно, молодой человек, просто великолепно!
Для бывшего офицера-десантника это тоже был великолепный результат, а вот для кентийца он был обыкновенным, но тем не менее похвала была мне приятна.
– Что же, – подвел я итог, – я беру этот кинжал и ножи. Сколько с меня?
Я уже был просвещен в монетарной политике империи и был удивлен озвученной суммой в пять серебряных монет. Пока торговался и расплачивался, принесли пояс. Я сразу же надел его, нацепив меч и кинжал. Новая застежка была более массивная и обещала сломаться не скоро.
Полностью экипировавшись и надев перевязь с метательными ножами под камзол, я покинул лавку оружейника.
Следующей я посетил лавку портного, так как надо было поменять испорченную одежду, да и иметь всего две рубашки как-то было некомфортно. В отличие от предыдущей, в лавке портного было светло и приятно пахло. Когда я спросил хозяина, можно ли у них приобрести то, в чем я нуждался, он замахал руками.
– Что вы, что вы, молодой человек у нас практически не бывает готового платья, тем более на такого здоровяка, как вы!
Тогда я поинтересовался, как долго будет выполняться мой заказ. Меня клятвенно заверили, что всего два дня.
– Ну что же, – решил я, – приступайте.
Тут же были вызваны три девушки, которые молча уставились на меня, и только после окрика, что надо работать, а не разглядывать клиента, окружили меня и принялись измерять руки, ноги, объем груди, талии и так далее, делая заметки на листочках бумаги. Я все это стоически перенес, после чего мне предложили образцы материала и шитья.
Заказал я камзол и бриджи из коричневого сукна, а также синюю и красную рубашки из тонкого материала и белую шелковую – так сказать, на выход. Потом я попросил лист бумаги и перо, и когда все это принесли, попытался изобразить на бумаге обыкновенные семейные трусы. Да, обыкновенные семейные трусы, ведь тут вместо нижнего белья использовали простой кусок ткани, обматывая им бедра и завязывая концы ткани на узел. Так как резинок здесь еще не знали, я пририсовал гульфик и пуговицы, попутно объясняя портному, что это и зачем, показав на себе, какой длины они должны быть. Дорисовав по бокам разрезы, я получил что-то напоминающее спортивные трусы. Хозяин лавки, с интересом заглядывающий мне через плечо, после объяснения согласился все это выполнить. Заказал я таких предметов одежды аж целых пять штук, отдав за весь заказ три серебряные монеты и двадцать медяков.
Деньги просто испарялись, вроде бы они пока у меня имелись в достатке, но ведь дохода нет, а только траты, и ведь это только начало. Выйдя от портного, я увидел что уже начало вечереть, и решил остальные покупки продолжить завтра, вернулся на постоялый двор. Интересно, во сколько мне выльется то, что я задумал?
Пока дошел, на небе стали появляться уже первые звезды. Заведение мадам Марты встретило меня приглушенным шумом и запахом свежего, только что открытого пива. Зал был заполнен наполовину, в дальнем углу, поближе к стойке, у двух сдвинутых столов крутились Сарт и остальные селяне.
Все, как я понял, было готово, и ждали только меня. Увидев меня, мужики как один радостно заулыбались: ну еще бы, кто не любит выпить на халяву, да еще закусить хорошенько! А так как шел последний месяц весны, то с продуктами в селе было уже неважно, тем более что в прошлом году урожая собрали меньше, чем всегда, из-за засухи. Сарт как раз ехал в город, чтобы просить помощи у бургомистра, а так как земли принадлежали короне, то помочь ему были обязаны. Правда, вернуть помощь надо было с нового урожая, но при этом вдвое больше. Поэтому, переговорив с ним, мы решили пока к бургомистру не обращаться: я немного помогу селу, они в дальнейшем просто отработают, ну а дальше видно будет.
Вокруг столов еще носились подавальщицы, что-то поправляя и внося последние штрихи в расстановку блюд, а за ними внимательно следила хозяйка. Как я уже говорил, звали ее Марта, и постоялый двор ее носил название «Добрая вдова». Услышав его, я смеялся несколько минут, а окружающие смотрели на меня с удивлением, не понимая, что такого смешного я услышал.
Тут я еще увидел, что к одному из наших возчиков, Зосиме, пришел сын, стражник. Вот надо же – я забыл о нем! Надо срочно исправить положение, а то ведь как-то не по-людски будет, если отправить парня домой или, усадив с нами, заставить оплатить свой ужин.
Махнул хозяйке, подзывая, попросил добавить пива, и остального, еще на одного человека.
– Не волнуйтесь господин, я уже все приготовила. Я давно знаю Сарта, еще с того времени, когда он служил десятником в городской страже. Поэтому и разрешаю им спать у меня под навесом и пользоваться очагом без оплаты, а они то посудой рассчитаются, так как она часто бьется, то по осени продуктами, да иногда дров нарубят или что по хозяйству помогут, тяжело женщине одной…
И она стрельнула в меня кокетливым взглядом.
Посидели мы славно, не столько было выпито, сколько переговорено. Я поблагодарил Петро за оказанную мне помощь и сказал, что это только маленькая толика моей благодарности. Посидев для порядка и плотно поужинав, я отправился в свою комнату. В первую очередь надо было наедине разобраться с теми предметами и грамотами, что имели надписи. Достав ларец, я вынул из него грамоты и принялся читать.
В одной говорилось, что податель сего документа Алекс тан эль Зорга является кентийским графом по праву рождения. Короче, по всей вероятности, это была местная разновидность паспорта.
Вторая грамота по сути являлась рекомендательным письмом к императору Альторну Второму, с просьбой, если я обращусь к нему, использовать меня по своему усмотрению.
Перстень являл собой отличительный знак моей принадлежности к дворянскому сословию, а также являлся личной печатью. По кругу шла надпись «граф эль Зорга», а в центре красовалась оскаленная морда тарга – самого сильного зверя в наших кентийских горах.
Вытащив меч, я прочел и ту надпись, что шла по лезвию клинка: «Честь превыше всего» – это был девиз нашего рода.
Уложив все обратно и упаковав, я решил лечь спать. Правда, заснуть долго не мог, ворочался и думал, снова ворочался и снова думал. Как оно тут сложится? Являясь хорошим инженером, да и офицером неплохим, я бы мог многое принести в этот мир… Но будет ли это востребовано? Человеческая лень и инертность мышления всегда замедляли процесс технической эволюции, а зачастую являлись и антагонистами этого процесса… Хотя и жизнь в империи я начинаю не с низкого, так сказать, старта и не простолюдином, а графом, пусть и другого государства. Но все равно на душе было тревожно.
Проснулся, когда солнце уже встало. Поплескавшись в тазу, изображающем умывальник, спустился вниз. Не успел еще сесть за стол, как подлетела хорошенькая подавальщица и, с любопытством глядя на меня, затараторила, что есть на завтрак – прям ходячее меню. Выбрал яичницу из трех яиц на сале и горячий травяной напиток.
Все то время, что я находился в этом мире и новом теле, я испытывал какую-то эйфорию и постоянное приподнятое настроение. Поэтому, позавтракав, улыбнувшись и поблагодарив подавальщицу, кивнул Марте и отправился на рынок. В отличие от вчерашнего дня, там было шумно, везде сновали покупатели, мелкие торговцы-лоточники, какие-то оборванцы и просто обыватели. Воздух был полон запахов цветов, немытых тел, пота, гнили, пряных приправ и еще черт знает чего, и все эти ароматы сливались в один, который продирал до слез.
Стараясь как можно меньше обращать внимание на эту смесь шума и запаха, я двигался в направлении участка, где продавалась живность. Кони были – не сказать что много, но по крайней мере выбрать было из чего. Мне приглянулся рыжий трехлетка по кличке Ветерок, уже объезженный под седло и, как сказал купец, что его продавал, быстрый и очень спокойный конь. Такой, какой мне и нужен. Я не считал себя супернаездником и с необъезженным буйным конем хрен бы справился. Обговорив всё с продавцом и отдав задаток в одну серебрушку, я договорился, что он пригонит коня к вечеру на постоялый двор, где и произойдет окончательный расчет.
Теперь ищем книжную лавку: нужна бумага и перо или карандаш. Последнее я найти не надеялся, так как карандашей тут еще не делали. Поплутав по рынку, я наконец уперся в лавку, где на вывеске были нарисованы перо, книга и свиток. Лавка была небольшая, вся заваленная свитками, книгами; отдельно лежали гусиные перья и стояли склянки с чернилами. За прилавком стоял маленький тщедушный старик и непонимающе смотрел на меня.
– Вы, наверное, ошиблись, здесь только книги и старые свитки, – проскрипел он.
– Ну, может, и ошибся, если не найду того, что мне надо, – сказал я, продвигаясь к прилавку. – Покажите мне бумагу и хорошие перья, а также чернила.
Старик подозрительно посмотрел на меня.
– Вы берете для себя или для писаря? – снова проскрипел он.
– А какая разница?
– Ну, обычно средства для письма выбирают те, кто и будет писать, – нагибаясь под прилавок, продолжал он. – Вот, смотрите. – И он положил передо мной несколько листов плотной, чуть сероватой бумаги отвратительного качества.
Отобрав с десяток листов, я поинтересовался ценой и чуть не упал: медяк за пару листов! Ничего себе!
– Старик, да ты, никак, решил ограбить покупателя! Или просто перепутал лавку с проезжей дорогой, где ты, видать, до этого и подрабатывал?
Старик не на шутку испугался и замахал руками.
– Что вы, что вы, господин, такое говорите! Тут везде такие цены!
Еще попрепиравшись с продавцом и выбрав перья и чернила, я вышел из лавки. Оказывается, быть грамотным здесь было недешево.
Решил глянуть, как там селяне, как у них идет торг. А после надо идти – мне еще много писать, вернее, чертить, а как я справлюсь с этими перьями, не знаю.
По сути, программу минимум я выполнил, пора переходить к программе максимум. А для этого мне нужны были староста Сарт и бургомистр. А еще хороший кузнец, а лучше два или даже три кузнеца, чтобы секрет сохранился дольше. Вот я и отправился в ту часть рынка, где торговали приезжие и не имеющие постоянного места для торговли.
Уже на подходе услышал шум и ругань, а также увидел толпу ротозеев, обступивших место, откуда это доносилось. Пробравшись поближе, я с удивлением увидел, что какие-то люди держат Сарта за руки, а один, с серьгой в ухе, стоит перед ним и что-то негромко говорит. Кое-где валялись битые черепки, бывшие некогда какими-то гончарными изделиями.
Селяне, сбившись в кучку, с испугом взирали на личностей, стоящих перед ними и помахивающих палками, зажатыми в руках. Видно, надо вмешаться. Еще когда только подъезжали в городу, я выкупил всю посуду у Онима, и сейчас, по сути, он продавал мой товар. Сделка была совершена при свидетелях, и деньги перешли из рук в руки. Так что если это лежали черепки «моей» посуды, я был вправе даже убить того, кто нанес мне материальный ущерб. Но прежде надо разобраться – мало ли что.
– Ден Сарт, что здесь происходит? – задал я вопрос, обращаясь к старосте и входя в круг, образованный любопытными. Тот, что стоял перед Сартом, резко развернулся и смерил меня взглядом.
– А ты кто такой, чтобы вмешиваться в разговор? – ощерился он.
Даже то, что у меня на поясе находился меч, не имеющий печати и говоривший о том, что я дворянин, не произвело на него впечатления. Да они тут что, совсем непуганые?! Даже такое непочтительное обращение – это уже оскорбление дворянина словом, и это минимум плети для этого чудака. Чуть помолчав, я повторил:
– Ден Сарт, я тебе задал вопрос – что здесь происходит?
– Господин, – ответил староста, старательно мне кланяясь, – вот пришли и требуют налог.
– Ты заплатил рыночный сбор?
– Да, господин, – снова поклонился он.
– А налог с продажи?
– Да, господин, – ответил Сарт.
– Так кто ты и какой налог ты тут требуешь и при этом позволяешь себе бить мою посуду? – повернулся я к незнакомцу.
Если бы голосом можно было заморозить, то на десяток метров вокруг меня, наверное, была бы ледяная пустыня. Даже зеваки, образовавшие круг, попятились. Чтобы усилить эффект, я положил руку на рукоятку меча и чуть вытащил его из ножен. Незнакомец попятился, выставив перед собой руки.
– Господин, это не я придумал, – немного заикаясь, проговорил он.
Такая резкая смена его поведения вызвала смешки в толпе.
– Все тут знают меня как Шило, а налог решили брать серьезные люди нашего города, гарантируя за это сохранность товара и спокойствие в торговле.
– И это такая сохранность товара? – показал я рукой на черепки. – В общем так, в счет компенсации причиненных мне материальных и моральных убытков, а также в назидание тебе и «серьезным людям», принесешь вечером на постоялый двор «Добрая вдова» деньги в сумме двух серебрушек.
Толпа, окружавшая нас, ахнула: ну еще бы, две серебрушки – очень солидные деньги! Шило стоял бледный и растерянный, но мне было глубоко фиолетово на его состояние. Кивнув Сарту, чтобы шел за мной, я стал выбираться из толпы, которая почтительно передо мной расступилась.
Уже по дороге, отойдя от происшествия, Сарт начал рассказывать. После того как в городе сменился бургомистр и начальник стражи, начали происходить странные вещи. Ночная гильдия (сообщество воров, нищих и других антисоциальных элементов) начала обкладывать торговцев данью. Тех, кто отказывался платить, избивали неизвестные, у самых строптивых горели лавки с товаром, а в самом крайнем случае – дома.
Обращения в стражу и к бургомистру ничего не давали, следствие проводилось, но никого не находили. Несколько раз, правда, задерживали нищих и бродяг, но, как оказывалось, они недавно появились в городе. Вот на них и вешали все безобразия, отправляя на каторгу. Я внутренне усмехнулся: все старо как мир. И оказывается, слияние криминала и чиновничества, а также рэкет изобрели не в наши смутные девяностые и не в Америке тридцатых, а значительно раньше.
В мэрии нас отправили к начальнику канцелярии, который, выслушав меня, вызвал клерка и отправил того готовить документы. Я представился как Алекс эль Зорга, что вызвало небольшую заминку и любопытный взгляд начальника канцелярии. Но документов, подтверждающих мою личность, никто не потребовал, и не только потому, чтобы не оскорбить дворянина недоверием: мне кажется, назовись я даже Васей Пупкиным, всем было бы без разницы. Деньги в моем случае оплачивались сразу и за товар, и за налог, а там что у меня выгорит, никого не волнует.
У Сарта тоже по осени налог увеличится, и оплатить его придется только деньгами. Так что через час я держал в руках два договора, о том что я Алекс эль Зорга покупаю у короны двести стволов деревьев на корню и оплачиваю за это пять серебряных монет. А второй что староста села Придорожное обязуется распилить мне эти стволы на доски и получает за эту работу три серебряные монеты. Свидетелем договора выступала мэрия. И через две недели должен будет приехать в село чиновник оттуда и выбрать деревья для вырубки, а также поприсутствовать при работе.
Выйдя из мэрии, мы с Сартом разошлись. Он вернулся на рынок, а я поспешил на постоялый двор, у меня была еще масса дел и все срочные.
Глава третья
После трех часов мучений я скептически посмотрел на то, что красовалось на бумаге, и усмехнулся. Начинать надо было с металлических перьев. Потом подумал и, отрезав от одного из листов половину, принялся рисовать перо, таким, как я его помню. Закончив, свернул бумаги в рулон и отправился к южным воротам – по сведениям, там располагались мастерские кузнецов.
В одной, когда я показал чертеж, у меня долго выспрашивали, что это и для чего. Сослался на то, что и сам не знаю, а просто выполняю просьбу родственника. Заказ взяли, но потребовали оплатить его полностью, так как метала надо много и придется срочно докупать. Итого пятьдесят медяков. Сделать пообещали за два дня.
Следующий заказ стоил мне тридцать медяков и те же два дня на изготовление.
В третьей кузнице тоже тридцать медяков и один день на работы.
Выдохнув с облегчением, достал последний листок и, расспросив, кто здесь выполняет мелкие и точные работы, направился в указанном мне направлении.
На вывеске было написано: «Мастер Ларт – златокузнец, работы по золоту, серебру, металлу и не только». Внутри меня встретил парень, по виду мой ровесник. На мой вопрос, где я бы мог видеть мастера Ларта, он замялся а потом ответил, что он и есть мастер, при этом взгляд его стал каким-то потухшим и разочарованным. Меня это удивило: мастер в таком возрасте! Но я постарался не показать охвативших меня сомнений и протянул парню лист с чертежом пера.
– Посмотрите, мастер, на этот рисунок и скажите, вы могли бы вы это изготовить?
Парень выхватил у меня из рук лист бумаги и принялся его разглядывать. После довольно продолжительной паузы спросил:
– Скажите, а какова истинная толщина изделия? Здесь не указано.
Так как бумага, на которой находился рисунок, была довольно плотная, я сложил ее вдвое и продемонстрировал Ларту.
– Не толще этого.
Парень помолчал, отстраненно глядя в окно, снова посмотрел на рисунок и, не отрывая взгляда от него, произнес:
– Я сделаю это, прям сейчас и начну.
– Мне надо не одну штуку, а несколько, и хотелось бы знать, сколько это будет стоить, и еще изделие должно быть жестким.
Парень подумал.
– Я смогу закалить его после изготовления. Знаете что, придите завтра утром, я смогу изготовить к этому сроку одно, вы его испробуете, и, если понравится, поговорим о цене.
Я улыбнулся.
– Договорились, мастер Ларт.
Выйдя из мастерской, я увидел, что солнце село и на город опускается вечерняя прохлада. Дойдя до постоялого двора, заглянул под навес, где ютились селяне. Те, уже поужинав и развалившись возле телег, о чем-то негромко беседовали. При виде меня вскочили и начали вразнобой кланяться.
– Это еще что такое! – опешил я. – А ну прекратить. Ден Сарт, ты все сделал, о чем договаривались?
– Да, вот, можете посмотреть, – откинул он ряднину на одной из повозок.
Я увидел там аккуратно сложенные двуручные пилы, топоры и другой плотницкий и столярный инструмент.
– Привели коня, – продолжал тем временем староста, – стоит в конюшне, а купец ждет вас в обеденном зале.
В обеденном зале было шумно, народу заметно прибавилось, по сравнению со вчерашним днем. Купец сидел на том же месте, где вчера сидели мы, и неспеша ужинал. Кивнув ему, я сел напротив. Вдохнув запахи обеденного зала, почувствовал, как проголодался: пахло жареным мясом, сдобными пирогами и пивом. Желудок мой болезненно сжался и предательски заурчал. Ну еще бы – не ел целый день! Только уселся, как та же подавальщица, что и утром, начала озвучивать то, что есть на ужин. Прервав ее движением руки, попросил принести кашу с мясом и кружку кислого молока с пирогом.
– И неси побыстрее, а то если будешь медлить, то и тебя съем, – улыбаясь, сказал я.
Подавальщица хмыкнула.
– Меня не надо, я и для другого могу пригодиться, – нахально улыбаясь, ответила та и повела плечами.
От этого движения ее грудь под тонкой рубашкой тяжело колыхнулась, а меня прошиб пот, и внизу живота все напряглось. В восемнадцать лет инстинкты никуда не денешь, и бороться с ними тяжело.
Купец сидел и, улыбаясь, слушал нашу пикировку. Я достал четыре серебряные монеты и положил на стол перед ним, тот сгреб их со стола и сунул в карман.
– Я завтра хотел бы купить двух лошадей с повозками и приученных к упряжи.
Купец допил пиво, кивнул мне и поднялся из-за стола.
– Хорошо, – сказал он и, поклонившись мне, вышел.
Съев принесенный мне ужин, я еще какое-то время сидел, наслаждаясь сытостью и спокойствием, потом подозвал подавальщицу и попросил ее принести кусок лепешки, посыпанный солью, и, если есть, пару морковок. Надо пойти познакомиться с конем, ну и угостить его – пусть привыкает к новому хозяину.
На улице в это время совсем уже стемнело, сверкали звезды и огромным светло-желтым пятном светила луна. Мой Ветерок стоял в отдельной загородке, косясь на меня и шумно вздыхая. Подойдя, я протянул ему лепешку. Он тихонько фыркнул и, вытянув шею, осторожно губами взял ее с моей ладони, принялся жевать. Потом пришел черед морковки.
Проснулся я снова, когда только заалел восток. Поняв, что спать я не хочу и уже не буду, встал, умылся и одевшись вышел во двор. А во дворе ползали, как сонные мухи, селяне, что-то перекладывая в телегах и тихо переговариваясь. Подозвав Сарта, я сказал ему, что договорился с купцом о покупке двух телег и коней, а вот контроль и отбор всего этого, а также дальнейшее обслуживание повозок и уход за животными лежат на нем.
Какое-то неясное чувство тревожило меня с момента пробуждения. Сам не осознавая, что делаю, я снял камзол и рубашку и, оставшись в одних штанах и сапогах, принялся делать разминочный комплекс. Затем, достав меч, встал в стойку: левая нога вперед, правая рука с мечом согнута в локте и отведена назад, в левой руке кинжал обратным хватом.
А потом я начал танец – по-другому то, что я делал, назвать не могу. Вначале движения были медленные и плавно перетекающие одно в другое, затем я начал непроизвольно ускоряться. Я сражался с невидимым противником: нет, не с одним, их было несколько, но что это им могло дать! Я не замечал ничего вокруг, делая почти танцевальные па под неслышную музыку: здесь были только я и меч, змеей обвивавший меня, словно сталь в одночасье превратилась в гибкую резиновую полосу.
Сколько времени прошло, я не знаю, и танец мой закончился так же резко, как и начался. Я стоял на одном колене, разведя руки в стороны и поражая воображаемого противника. Все возможные цели поражены, можно остановиться.
Все эти действия настолько захватили меня, что я просто выпал на какое-то время из действительности и сейчас медленно приходил в себя. Тело было обильно покрыто потом, а вот дыхание было спокойным и размеренным. Стряхнув с себя наваждение, вызванное танцем с мечом, я, направляясь к колодцу, чтобы смыть пот, обратил внимание, что во дворе я был не один. Под навесом кучковались селяне, а на крыльце, казалось, собрались почти все постояльцы и работники постоялого двора во главе с Мартой.
Да, устроил представление, ну да что теперь делать! Махнув рукой Сарту, чтобы полил воды, я принялся обмываться, фыркая и охая от удовольствия.
– Господин, скажи, что это было? – как-то неуверенно спросил он.
– У нас это зовется «вьюгой смерти», – всплыло в памяти название того, что я недавно продемонстрировал и что вбивали в меня, вернее, в Алекса с четырех лет наставники и учителя.
– Но как! Ведь говорят, что этот комплекс утерян и обучение ему невозможно, так как никто не знает методики обучения!
– Ну не знаю, у нас этому обучают не всех, а только тех, кто сможет этому научиться. Что тебя так удивило? – спросил я…
– Тебя не было видно, вернее, размазанная тень появлялась то там, то здесь. Лишь иногда ты застывал, окруженный коконом сверкающей стали и шипением разрезаемого мечом и кинжалом воздуха, а затем снова размазывался в воздухе. Я пятнадцать лет прослужил в армии, а потом еще пять лет в страже, много чего повидал, но такое вижу впервые.
Закончив водные процедуры, я принялся растираться поданным мне куском полотна, а затем, накинув рубашку и камзол, двинулся в обеденный зал. Есть хотелось очень сильно: видать, мои занятия на свежем воздухе пробудили просто сумасшедший аппетит. Подавальщица крутилась у барной стойки, о чем-то переговариваясь с Мартой.
Я уже выяснил, что ее зовут Линика, что значит цветок. Цветочек и вправду был очень даже ничего, и даже в меру нахальный. Не успел я присесть за стол, как она тут же подскочила и начала смахивать со стола несуществующие крошки, при этом наклоняясь так низко, что в вырез рубашки я увидел всю ее немаленькую грудь. Она приподняла голову и, глядя мне в глаза, спросила:
– Чего желает господин?
Мое тело моментально отреагировало на провокацию: вот же зараза, а не девка! Она что, и вправду хочет затащить меня в свою постель, или просто испытывает, как действуют ее чары на противоположный пол?
– Господин желает позавтракать, – после небольшой заминки сказал я.
«Интересно, имел ли прежний владелец тела близкие отношения с женщинами? – думал я, завороженно глядя, как удаляется Линика, покачивая бедрами. – Скорей всего, нет, уж очень резко тело реагирует». И тут же получил ответ из подсознания: нет, не имел. В Кентии вообще более пуританские нравы, чем в остальных странах на континенте.
После завтрака я выпросил у Марты морковку и зашел в загородку к Ветерку. Пока тот хрумкал ею, кося на меня лиловым глазом, я гладил его шею и шептал ласковые слова.
Ну, тут вроде бы все утренние дела закончил, пора приниматься за другие. Первым делом зайду к мастеру Ларту, узнаю, что там с пером, получилось или нет.
А перо получилось на загляденье, почти такое же, как и те, какими я писал в детстве, в начальных классах, когда шариковых ручек еще не было. Достав из кармана круглую палочку, что выстрогал для меня Петро, я протянул ее Ларту и объяснил, что надо сделать. Когда все было закончено, достал из кармана склянку с чернилами и на обратной стороне чертежа с пером написал несколько слов по-русски.
Перо писало прекрасно, при нажатии увеличивая толщину черты и делая тонкую соединительную линию. Рядом приплясывал от нетерпения Ларт, я протянул ему ручку и предложил попробовать. О, сколько было восторгов! Когда он немного успокоился, я предложил ему обсудить наше дальнейшее сотрудничество.
– Вот посмотри, мастер, если сделать форму по размеру пера, с острыми краями, то можно, просто ударив по обратной стороне формы молотком, с одного раза вырубать изделие, потом изготовить форму и изгибать в ней перо, так как нам надо после этого его закалить. Отработав технологию, можно поставить трех разных человек делать все это. Это значительно увеличит количество изделий и уменьшит их себестоимость. У меня много задумок, которые могли бы принести нам с тобой немалые дивиденды. Но все это возможно только при соблюдении коммерческой тайны до определенного времени.
Ларт и половины того, что я сказал, не понял, хотя сам процесс ухватил сразу. Пришлось объяснять, что такое технология, себестоимость, а также коммерческая тайна. Когда ликбез закончился, Ларт стал очень серьезным и, приложив руку к сердцу, сказал:
– Господин Алекс, я клянусь выполнять все ваши указания и условия, и пусть боги станут свидетелями в этом.
– Ну что же, очень хорошо, думаю, все у нас получится, мастер Ларт.
Я заметил, что, когда я называл его мастером, Ларт смущался и краснел. Обговорив все нюансы предстоящего дела и наметив, что для этого надо, я попросил Ларта изготовить к утру следующего дня еще пару перьев и несколько рыболовных крючков, тут же нарисовав их на клочке бумаги.
Так как денег у Ларта на закупку материала не было, выделил ему одну серебряную монету, и мы договорились, что в течение месяца он изготовит тысячу перьев, а вечером зайдет на постоялый двор, а я к этому времени подготовлю еще несколько чертежей.
Расставшись с Лартом, решил зайти и к остальным мастерам, чтобы глянуть, как продвигается мой заказ. В принципе, все изделия были почти готовы раньше согласованных сроков. Договорившись, что рано утром я приеду и все заберу, произведя окончательный расчет, я поспешил на рынок.
А вот на рынке меня ждало разочарование. Сарт бродил среди черепков разбитых горшков, сверкая подбитым глазом, остальные селяне тоже были в разной степени помятости. Подойдя ко мне, Сарт развел руками.
– Налетели, ни слова не говоря, побили и убежали.
– Ладно, ден Сарт, не расстраивайся, успокой мужиков и делай то, о чем договорились, а если что-то осталось целым, – я показал на возок с горшками, – раздай селянам и простым горожанам.
Сарт удивленно посмотрел на меня.
– Подумай сам, – продолжал я, – купить что-то сейчас они будут опасаться, а оставлять посуду нельзя: куда грузить покупки? Кстати, завтра рано утром грузим у кузнецов металл и уезжаем. Что с лошадьми и телегами?
– Все отобрал и оплатил, будем уезжать с рынка, заберем и телеги с лошадьми.
– Хорошо, не затягивай, дел у тебя еще много.
Следующей я посетил книжную лавку. Лавочник узнал меня и заулыбался.
– Что желает молодой господин? – спросил он, изображая поклон.
– Да вот решил еще бумаги у вас прикупить да скляночку чернил.
Старик удивленно поднял брови.
– Вы так много пишете?
– Что делать – приходится! – улыбаясь, ответил я.
Расплатившись, я попросил доставить покупки в «Добрую вдову», достал из кармана ручку и предложил старику оценить ее. Недоуменно покрутив ее в руках, он вернул ее мне обратно, сказав, что не представляет, что это такое и для чего предназначено.
Пришлось устроить демонстрацию. Старик был потрясен и, попробовав сам писать этим инструментом, уже не хотел выпускать его из рук. Он все допытывался, за сколько я ее ему уступлю. С трудом забрав ручку, я сказал, что это демонстрационный экземпляр и он не продается, а вот дней через тридцать будет доставлена большая партия точно таких же ручек, которая и будет предложена ему для продажи. Дедок с сожалением смотрел, как я прячу так понравившийся ему девайс, при этом клятвенно меня заверив, что будет счастлив помочь мне в реализации товара.
По дороге в лавку портного я заглянул в денежный дом – меня просто заинтересовала вывеска, где ничего не было нарисовано, а была одна только надпись, и у двери стоял вооруженный охранник.
Оказалось, что это местный банк, при этом приказчик, что меня встретил, объяснил, что деньги которые будут положены на счет, потом можно снять в любом банке империи и даже в других странах, предъявив выданную пластину, где будет указана сумма средств на счету. При каждом снятии денег или их пополнении ставят отметку, какой остаток на счету. Подумав, я решил оставить девять золотых, а остальные разменять на более мелкие монеты.
Получив медную пластину с суммой на моем счету, я направился к портному. Пора посмотреть, что там мне нашили. Портной меня порадовал: все было сделано добротно и идеально подошло. Нигде не жало, не давило. Девушки, которые измеряли меня в прошлый раз, принесли отполированный бронзовый лист, заменяющий, как я понял, зеркало, и я впервые увидел себя. На меня смотрел симпатичный юноша с черными вьющимися волосами, серыми глазами и еще пухлыми юношескими губами. «А ничего себе так я тело отхватил!» – подумал я, рассматривая себя.
Трусы я мерить не стал, полагая, что и так подойдут. Портной спросил меня, не буду ли я против, если он будет шить такие же и для других клиентов, и нет ли у меня еще каких-либо моделей одежды.
– Да нет, не против, – сказал я, – при условии, что тридцать процентов прибыли от продажи будут выплачиваться мне. А модели у меня есть, и есть даже кое-что для женщин.
Поторговавшись и сойдясь на двадцати процентах, мы договорились, что в следующий мой приезд, который я планировал через месяц, привезу ему эскизы новых моделей одежды. Я прикупил себе еще симпатичную широкополую шляпу, и мы расстались вполне довольные друг другом.
Уже когда я подходил к «Доброй вдове», из какого-то дома выскочил ребенок и, столкнувшись со мной, стал падать.
Я резко наклонился, чтобы подхватить малыша и не дать ему разбиться о брусчатку улицы, и тут что-то ужалило меня в левое плечо. Успев все-таки поймать мальчишку, я скосил глаза влево и был очень удивлен, увидев застрявшую в камзоле стрелу. Если бы я не нагнулся, она бы точно ударила меня в лопатку в районе сердца.
– Не носись ты так, торопыга, разобьешься! – сказал я, отпуская малыша и обламывая наконечник стрелы. Заведя руку за спину, кое-как выдернул древко стрелы, почувствовал, как по плечу потекло что-то теплое. Внимательно оглядел предполагаемый район, откуда она была пущена, но все было тихо и спокойно, и никого не было видно. Посчитав за лучшее поскорей убраться с этого места, я чуть ли не бегом припустил на постоялый двор.
Войдя в помещение, поманил за собой Линику и направился в свою комнату.
– Зайди и закрой дверь, – стаскивая с себя кафтан и рубашку, сказал я застывшей с открытым ртом девице.
– Господин, я не… – попыталась что-то сказать она, но я так и не дал ей договорить.
Схватив ее за руку, втащил в комнату и закрыл дверь, она только и успела пискнуть.
– Посмотри, что у меня там, – попросил я, разворачиваясь к ней спиной.
– Ого… – раздалось через некоторое время, – у вас тут рана и кровь течет!
– Пойди возьми крепкого вина, чтобы промыть ее, а также чистого полотна, чтобы перевязать. И молчи, никому ни слова.
После того как рана была обработана и перевязана, Линика опять принялась дразнить меня.
– Ах, господин, я так обрадовалась, когда вы позвали меня и принялись раздеваться. Думала, ну все, наконец займемся с вами любовными утехами. А тут оказывается, что я как лекарка нужна. Эх, что же мне так не везет!
Я решил подыграть и, схватив ее за талию, сделал вид, что хочу бросить ее на кровать, говоря при этом:
– А вот теперь и кое-чем еще заняться можно.
Линика заверещала и, вырвавшись, бросилась к двери. Я только и услышал затихающий топот ее башмаков и захохотал.
Увалившись одетым на кровать, принялся обдумывать все что произошло. Совершенно ясно, что тут не обошлось без Шило и его хозяев. Поступки не отличаются новизной и какой-то выдумкой, злодеи действуют шаблонно, по одному и тому же сценарию. Говоришь, что товар твой, а платить не хочешь – лишим тебя товара, сопротивляешься – применим физическое убеждение или даже устранение фигуранта, в назидание другим.
Неясно мне во всем происшедшем одно. Память Алекса мне подсказывала, что, произойди со мной что-то серьезное, сильное ранение или тем паче смерть, разбираться во всем этом будут дознаватели Кентии. А представители того государств, на чьей территории это произошло, будут присутствовать лишь как наблюдатели – чтобы кентийцы совсем уж не скатились к беспределу. И это касается всех подданных Кентийского государства. В моем случае, думаю, будут еще более жесткие меры. За все пятисотлетнее действие договора между Кентией и другими государствами это положение было задействовано всего лишь три раза.
Хорошо, допустим, Шило идиот и не понял, что я являюсь кентийцем, но ведь я в мэрии представился своим полным именем, а приставку «эль» имеет только кентийское дворянство. Правда, я опустил еще одну приставку – «тан», которая говорит что я принадлежу к правящей династии, но это в настоящем случае неважно. И если он действовал с согласия своих хозяев, то напрашивается вывод, что кто-то намерен втянуть империю в большую разборку, а то и в войну с Кентией.
Значит, провокации против находящихся в настоящий момент в империи кентийцев будут продолжаться. Но и о том, что произошло со мной, при первой возможности надо сообщить в посольство Кентии. Да и падение коня на ровной дороге… Пусть он споткнулся, но упасть… В общем, вопросы есть.
А вот что делать с Шило пока не знаю, хотя вроде бы тут и думать не о чем, он труп, за то что, он совершил, другого наказания нет. Сам ли он стрелял или нет, это уже не важно, но он еще и деньги не принес, хоть и сумма не маленькая но при нормальном отношении ее можно и скорректировать в сторону уменьшения. Но я дворянин и оставить все без ответа просто не имею права, меня никто не поймет.
Но еще бы неплохо выяснить, кто его надоумил выстрелить в меня. Лежи не лежи, но пора заняться делом, скоро вечер, а мне надо еще пару чертежей подготовить, конечно, с новым пером это будет удобней и тем не менее.
Когда в дверь постучали, я уже закончил свои мучения с черчением и сворачивал листы в рулон. В дверь протиснулся Сарт и сообщил, что они полностью все закупили и загрузили, осталось лишь то, что заберем у кузнецов.
– Ну что же, это хорошо, готовьтесь, завтра поутру догружаемся и выезжаем. Было бы хорошо, если бы никто никуда не ходил, а спокойно поужинали и легли отдыхать.
Я, конечно, не сказал старосте о том, что со мной произошло – попытаюсь все эти вопросы решить сам, – но лучше все-таки поопасаться. Кроме того, для себя я уже принял решение и вечером намеревался посетить небольшую таверну в южной части города, где собирались подручные Шило и он сам.
Спустившись в зал, я попросил Линику принести мне кружку молока и сладких пирогов и спокойно стал ждать появления Ларта. После двух пирожков и кружки молока аппетит только разыгрался. Ларт вошел как-то неуверенно, видно было, что он не является завсегдатаем таких заведений. Остановившись у входа, принялся озираться, наконец, заметив меня, рванул ко мне, радостно улыбаясь. Усевшись за стол напротив, он, не прекращая улыбаться, сообщил, что впервые находится в таком заведении.
На правах пригласившей стороны я заказал ужин на двоих и поинтересовался у Ларта, что он будет пить. На что тот замахал руками и стал меня уверять, что он абсолютно не голоден и есть, а тем более пить ничего не будет. Но когда принесли исходящую паром кашу с мясом и жареную курицу, непроизвольно сглотнул слюну. На все его заверения я ответил, что ужин уже заказан, а выбрасывать все жалко, поэтому ему хочешь не хочешь, а придется поесть. После нескольких ложек у меня создалось впечатление, что он вообще сегодня ест впервые.
Когда с основной частью ужина было покончено и нам принесли пироги и горячий травяной настой, мы разговорились, и так, неспешно беседуя, я выяснил что отец Ларта внезапно умер год назад, оставив вдову и троих детей с небольшими накоплениями и рухнувшими планами.
Правда, мастерская и инструмент были его собственностью и по наследству перешли семье. Ларт пытался работать, но кто всерьез примет восемнадцатилетнего пацана в обществе, где подмастерьями ходили до тридцати лет! Поэтому мастерскую уже хотели продать, а Ларт собирался идти в городскую стражу, благо имелась возможность туда пристроиться. И вот только мой заказ изменил ситуацию, а если и правда будут другие заказы, как я и обещал, то это в корне меняет дело.
Положив на стол чертежи, которые я приготовил для Ларта, я собирался его ознакомить с тем, что хочу ему предложить, но тут дверь открылась, и в зал вошел абсолютно седой старик благообразного вида, а вместе с ним два амбала довольно колоритной наружности. Вышибала, сидящий у входа, заметно напрягся. Старик о чем-то тихо спросил у вышибалы, и тот, кивнув в мою сторону, что-то ответил ему. Тот успокаивающе поднял руку и не спеша направился в мою сторону.
Читать бесплатно другие книги:
