Последние часы. Книга I. Золотая цепь Клэр Кассандра

– У него уже началась лихорадка, когда его забирали в Безмолвный город, – мрачно сказал Мэтью. – Мы постарались как можно скорее вызвать сюда тебя и Люси, и…

Послышались шаги – кто-то поспешно поднимался по лестнице. Дверь распахнулась, и на пороге появился Томас. На нем был длинный инвернесский плащ, но Корделия заметила, что он в броне.

– Извините, – выдохнул он. – Я патрулировал улицы вместе с Анной, поэтому получил ваше письмо только после того, как вернулся в дом дяди Габриэля. Конечно, они все хотели отправиться в Безмолвный город, но Брат Енох пришел и… сказал, что это невозможно… – Томас рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях. – Все в ужасе. Анна отправилась искать Магнуса, чтобы попросить его наложить дополнительные защитные чары на дом. Тетя Сесили едва не лишилась рассудка при мысли о том, что Анна уйдет на улицу одна, но она все равно пошла. Приехали дядя Уилл и тетя Тесса, но я не смог оставаться там сейчас… В конце концов, я чужой, я только зря путаюсь у них под ногами, когда у них такое горе…

– Ты не чужой, Томас, – перебил его Мэтью. – Ты член их семьи. И нашей тоже.

Дверь со скрипом приотворилась, и вошла Полли с подносом, на котором стояла бутылка и несколько щербатых стаканов. Поставив все это на стол, она бросила на Томаса озабоченный взгляд и скрылась.

Мэтью поднялся с дивана, взял бутылку и разлил ее содержимое по стаканам с ловкость, приобретенной в результате долгой практики. В первый раз со дня знакомства с Томасом Корделия увидела, как он взял один из стаканов и залпом выпил содержимое.

Джеймс развернул стул, уселся на него верхом, сложил руки на спинке и скрестил перед собой длинные ноги.

– Том, – заговорил он, и в глазах его вспыхнули странные огоньки, – нам необходимо получить лекарство от яда мандихора. Я думаю, что ты сможешь это сделать.

Томас подавился вином, закашлялся и начал отплевываться; Мэтью забрал у него бокал и поставил обратно на стол.

– Не смогу, – возразил Томас, переведя дух. – Без Кристофера ничего не получится.

– Нет, сможешь, – уверенно сказал Джеймс. – Ты помогал ему с самого начала. Ты работал с ним в лаборатории почти все время со дня смерти Барбары. Ты знаешь, как это сделать.

Томас довольно долго молчал. Джеймс не шевелился, пристально глядя на друга. Корделия не смогла бы в нескольких словах определить, что выражает этот взгляд – в нем чувствовалось внутреннее напряжение, смешанное с непоколебимой убежденностью. Джеймс, как всегда, проявил в эту трудную минуту свои лучшие качества, подумала она. Он верил в друзей, и ничто не могло уничтожить эту веру; в этом была его сила, и он делился своей силой с другими.

– Может быть, – наконец, очень медленно заговорил Томас. – Но все равно нам не хватает одного ингредиента. Без него противоядие не подействует, а Кит сказал, что его невозможно найти в Лондоне…

– Корень растения «моли», – вмешался Мэтью. – Мы знаем, где оно растет, где его достать. Нам нужно лишь съездить в Чизвик-хаус. В оранжерею.

– В дом моего деда? – недоверчиво переспросил Томас и в задумчивости провел ладонью по каштановым волосам.

– В кои-то веки увлечения Бенедикта Лайтвуда принесут людям пользу, – съязвил Мэтью. – Если отправимся прямо сейчас, доберемся туда через тридцать минут…

– Погодите, – воскликнул Томас, поднимаясь на ноги. – Джеймс, я чуть не забыл. Недди передал мне это.

Он протянул другу лист тонкой веленевой бумаги, на которой аккуратным, разборчивым почерком было выведено его имя. Джеймс развернул бумагу и стремительно поднялся со стула, едва не перевернув его.

– Что там? – спросила Корделия. – Джеймс?

Он подал ей записку, и Корделия успела перехватить пристальный взгляд Мэтью, брошенный на них обоих. В письме говорилось следующее:

«Приходи в Безмолвный город. Встретимся в больнице. Не попадайся на глаза другим Братьям. Я все объясню при встрече. Пожалуйста, поторопись. Джем».

Корделия молча протянула бумагу Люси. Джеймс расхаживал по комнате, сунув руки в карманы.

– Если Джем пишет, что я должен идти, значит, нужно идти, – говорил он, пока Мэтью и Томас читали письмо. – Вы все отправляйтесь в Чизвик…

– Нет, – возразил Мэтью. Он по привычке сунул было руку в карман жилета, но сразу же отдернул ее. Пальцы его слегка дрожали, однако голос звучал вполне нормально. – Куда ты пойдешь, туда и я пойду[49], Джеймс. Даже если это будет скучный лондонский пригород Хайгейт.

«Джем», – подумала Корделия. Ей необходимо было поговорить с ним об отце. Она ни с кем на белом свете не могла обсудить то, что сообщил ей Алистер. Никому, кроме него, она не могла сказать, что изменила свое мнение.

«Кузен Джем, мне нужно кое-что сообщить вам о своем отце. Мне кажется, он должен отправиться в Басилиас. Мне кажется, что ему все-таки не следует покидать Идрис. Мне нужна ваша помощь».

Она сделала глубокий вдох, собралась с силами.

– Я пойду с тобой. Мне очень нужно увидеть Джема. Если ты, конечно… – Она обернулась к Люси. – Если ты не настаиваешь на том, чтобы я поехала в Чизвик…

– Чепуха, – воскликнула Люси, и во взгляде ее промелькнуло сочувствие. – Нам нужно всего лишь раздобыть растение, а я знакома с расположением построек и с парком. Только не подумай, – быстро добавила она, заметив, что Джеймс помрачнел, – что я шныряла там или шпионила за хозяевами. Ничего подобного.

– Вы с Томасом можете взять мой экипаж, – предложил Мэтью. – Он внизу.

– А мы поедем в кэбе, – сказала Корделия. – Где находятся ближайшие ворота, которые ведут в Безмолвный город?

– На Хайгейтском кладбище, – ответил Джеймс и потянулся за поясом с оружием. Остальные тоже принялись собираться: надевали куртки, укрепляли на поясе мечи.

– Это довольно далеко. Нам нужно спешить, дорога каждая минута.

Корделия, Джеймс и Мэтью довольно быстро добрались до Хайгейта. Здешние узкие улочки были буквально забиты экипажами, поэтому кучер отказался ехать дальше и высадил пассажиров перед каким-то пабом на улице Солсбери-уолк.

Джеймс попросил друзей подождать, а сам отправился на поиски входа в Безмолвный город. Еще в карете он рассказал Корделии, что портал часто перемещается с места на место в пределах кладбища, и что сегодня он, возможно, находится вовсе не там, где был вчера.

Мэтью бросил в сторону паба страдальческий взгляд, но вскоре внимание его привлекла большая каменная плита, установленная на том месте, где Солсбери-уолк упиралась в улицу Хайгейт-Хилл. Памятник был окружен чугунной решеткой, и на камне были высечены слова: «Трижды лорд-мэр Лондона».

– «Вернись, Уиттингтон, трижды лорд-мэр Лондона», – произнес Мэтью, театрально взмахнув рукой. – Предполагается, что это произошло именно здесь – я имею в виду, что здесь он услышал колокола церкви Сент-Мэри-ле-Боу.

Корделия кивнула. В детстве она не раз слышала эту сказку. Ричард Уиттингтон, простой мальчишка, однажды решил покинуть Лондон со своей кошкой и поискать удачи в другом месте. Но, услышав звон церковных колоколов, обещавших, что он станет мэром, он вернулся. Так оно и случилось – он трижды занимал пост лорд-мэра Лондона.

Корделия уже не помнила, что случилось с кошкой. Возможно, в этой истории имелась доля правды, однако она, Корделия, была бы очень благодарна Провидению, если бы оно так же четко высказалось по поводу ее собственной судьбы.

Мэтью вытащил из кармана флягу и начал отвинчивать крышку. Он был в броне, но, видимо, не собирался жертвовать своими маленькими радостями во имя долга. Не обращая внимания на пристальный взгляд Корделии, он откинул голову назад, сделал большой глоток и закрыл флягу.

– Ну вот; теперь мне, как говорится, море по колено, – объявил он.

– А что, моряки – такой уж храбрый народ, или они постоянно пьяные? – спросила она и сама удивилась тому, как резко и неприязненно прозвучали эти слова.

– И того, и другого понемногу, я так думаю. – Мэтью говорил легкомысленным тоном, но флягу все-таки убрал. – А ты знаешь, что у Дика Уиттингтона, скорее всего, не было никакой кошки? Видимо, это придумали позднее.

– Разве это имеет значение, была кошка или не была?

– Правда всегда имеет значение, – убежденно произнес Мэтью.

– Но только не в сказках и легендах, – возразила Корделия. – Цель сказки – не буквальный и правдивый пересказ событий; сам смысл, сама идея сказки более ценна, чем реальность. Тот, кто смеется над вымышленными историями и художественной литературой, просто боится правды.

Смеркалось, и Корделия скорее почувствовала, чем увидела, что Мэтью смотрит на нее в упор. Через несколько минут он заговорил каким-то незнакомым голосом:

– Джеймс – мой парабатай. Я люблю его. Единственное, чего я никогда не мог понять – это его привязанности к Грейс Блэкторн. Мне очень давно хотелось, чтобы он заинтересовался другой девушкой, но, несмотря на это, я расстроился, когда увидел вас в Комнате Шепота.

Корделия не ожидала такой откровенности.

– Почему ты расстроился?

– Наверное, потому, что мне кажется… что он сам еще не разобрался в своих чувствах, – пробормотал Мэтью. – И еще мне кажется, что он может причинить тебе боль.

– Он же твой парабатай, – холодно усмехнулась Корделия. – Почему тебя так волнует то, что он может причинить боль мне?

Мэтью поднял голову и взглянул на вечернее небо. Ресницы у него были темнее, чем волосы.

– Не знаю, – ответил он. – Но, оказывается, волнует.

Корделии захотелось провалиться сквозь землю, и она не знала, как закончить этот неловкий разговор.

– Не беспокойся. Алистер только вчера говорил мне буквально то же самое насчет Джеймса. Кто предупрежден – тот вооружен.

Мэтью стиснул зубы.

– Я всегда знал одно: лучше я соглашусь гореть в аду, чем когда-либо, в чем-либо соглашусь с Алистером Карстерсом.

– Он действительно так отвратительно относился к Джеймсу в школе? – прошептала Корделия.

Мэтью обернулся, и ей стало страшно при виде его лица. Его черты исказила бешеная ярость.

– Дело не только в этом…

Но Корделия так и не узнала, что он хотел сказать: откуда-то из теней возник Джеймс и жестом велел им подойти. Волосы его были в беспорядке.

– Я нашел вход. Быстрее.

Они направились в сторону кладбища и вошли в высокие кованые ворота. Над головой покачивались печальные кипарисы. Последние лучи заходящего солнца не могли пробиться сквозь густые кроны деревьев, и кладбище было погружено во тьму. По обеим сторонам аллеи возвышались пышные памятники умершим: великолепные мавзолеи, египетские обелиски, обломки гранитных колонн, символизирующие безвременно оборвавшуюся жизнь. На могильных камнях были вырезаны песочные часы с крыльями, греческие урны, прекрасные женщины с длинными волосами. И повсюду, разумеется, виднелись каменные ангелы в облике пухлых детей с милыми личиками и скорбящих, плачущих юношей. Как мало простым людям известно об ангелах, подумала Корделия, осторожно пробираясь следом за Джеймсом по дорожке, усыпанной ветками и прочим мусором. Они не понимают, какое грозное могущество дано этим небесным существам.

Джеймс свернул с аллеи, окруженной потемневшими от времени мраморными плитами, и еще через несколько минут они оказались на какой-то поляне, словно затерянной среди глухого леса. Ветви деревьев у них над головой сплетались в один сплошной темно-зеленый полог. В центре поляны возвышалась статуя ангела, но он вовсе не походил на херувимов с людских надгробий. Нет, эта мраморная фигура изображала высокого прекрасного мужчину в кольчуге. В вытянутой руке он держал меч, на котором были вырезаны слова «QUIS UT DEUS», и голова его была откинута назад, словно он взывал к Небесам.

Джеймс вышел вперед и поднял руку – ту, на которой он носил кольцо Эрондейлов с изображением птиц.

– Quis ut Deus? – произнес он. – «Кто может уподобиться Богу?» – спрашивает Ангел. Ответ: «Никто. Никто не может уподобиться Богу».

Каменный ангел поднял веки – глаза его оказались абсолютно черными, словно два окошка в бескрайнюю, безмолвную бездну. Затем раздался скрежет камня о камень, и статуя ангела отъехала в сторону, открыв большую черную яму и ступени, ведущие куда-то вниз.

Джеймс зажег свой колдовской огонь, и они начали спускаться во тьму. Безмолвные Братья, у которых были зашиты глаза, видели мир не так, как Сумеречные охотники, и не нуждались в освещении.

Белый камень светился в пальцах Джеймса, бросал на стены тонкие лучи. Когда они достигли нижних ступеней, Джеймс взял Корделию за руку и помог ей спрыгнуть на землю и пройти в какую-то арку. Когда Мэтью спустился в яму, Джеймс снова сжал в кулаке колдовской огонь, чтобы ослабить его свет. Трое Сумеречных охотников застыли, глядя на группу Безмолвных Братьев, которые, шурша желтыми рясами, прошли мимо и скрылись во мраке под соседней аркой.

– Джем сказал, нельзя показываться другим Братьям, – прошептал Джеймс. – Лазарет находится в дальней части Говорящих Звезд. Нужно двигаться быстро и как можно тише.

Корделия и Мэтью кивнули, и все трое вошли в огромное помещение. Вдоль стен тянулись ряды каменных арок в форме замочных скважин, отделанных мрамором и полудрагоценными камнями: тигровым глазом, нефритом, малахитом. В тени арок скрывались мавзолеи, на многих были высечены родовые имена: Рейвенскар, Кросскилл, Лавлэйс.

Они пересекли зал и через некоторое время очутились на просторной площади, выложенной плитами с изображениями мерцающих звезд. На стене, высоко над полом, висел массивный меч цвета потускневшего серебра с крестовиной в виде крыльев ангела.

Меч Смерти. У Корделии чаще забилось сердце. Тот самый меч, который держал в руках ее отец – но этот меч не смог заставить подсудимого сказать правду, потому что Элиас ничего не помнил.

Они миновали площадь и вышли на другое довольно большое открытое пространство. Пол здесь был вымощен грубо вытесанными плитами, с одной стороны виднелись две деревянные двери, с другой – высокая, широкая каменная арка. На дверях были вырезаны руны смерти, мира и безмолвия.

– Назад! – внезапно прошипел Мэтью и, выбросив перед собой руку, оттолкнул Джеймса и Корделию в темноту. Корделия застыла, глядя на Безмолвного Брата, который прошел мимо них к лестнице и скрылся. Кивнув, Джеймс вышел из угла, за ним последовали Мэтью и Корделия. Они нырнули под квадратную каменную арку и вошли в огромную комнату. Потолок поддерживали каменные и деревянные балки. Вдоль голых стен тянулись ряды коек, и на каждой койке лежала неподвижная фигура. Корделия насчитала примерно тридцать больных: молодые и пожилые, мужчины и женщины, они лежали совершенно неподвижно и не издавали ни звука, словно были уже мертвы.

В комнате стояла полная тишина. Кроме больных, никого не было. Корделия прикусила губу.

– Где Джем?

Но Мэтью увидел знакомую фигуру, глаза его загорелись, и он забыл обо всем.

– Кристофер, – воскликнул он, и они с Джеймсом бросились к другу. Корделия неуверенно подошла, боясь помешать им. Мэтью опустился на пол около узкой железной кровати; Джеймс остановился у изголовья, склонился над Кристофером.

Рубашки на нем не было, и дюжина белых повязок пересекала его узкую грудь; некоторые бинты уже пропитались кровью, и в области сердца алело большое пятно. Очки с него тоже сняли; глаза провалились глубоко в глазницы, окруженные багрово-синими тенями. Под кожей, словно кораллы, ветвились черные вены.

– Мэтью, – хрипло прошептал он, словно не веря своим глазам. – Джейми.

Джеймс протянул руку, чтобы прикоснуться к плечу друга, и Кристофер поймал его запястье. Пальцы его подергивались, он тревожно пощипывал манжету Джеймса.

– Передайте Томасу, – забормотал он. – Он сможет изготовить противоядие без меня. Ему нужен только корень. Скажите ему.

Мэтью молчал; у него был такой вид, словно сейчас ему станет плохо. Джеймс ответил:

– Томас знает. Он сейчас с Люси, они поехали за корнем. Он закончит твою работу, Кит.

Корделия откашлялась, сознавая, что все равно не сможет говорить громко. И действительно, у нее получился только какой-то хриплый шепот.

– Джем, – с трудом выдавила она. – Джем был здесь, Кит?

Он радостно улыбнулся ей.

– Джеймс Карстерс, – сказал он. – Джем.

Корделия нервно покосилась на Джеймса, и тот ободряюще кивнул.

– Да, – ответила она. – Джеймс Карстерс. Мой кузен.

– Джеймс, – прошептал Кристофер, и больной, лежавший на соседней койке, вдруг повторил это имя.

– Джеймс, – шептал Пирс Уэнтворт. – Джеймс.

И затем следующий больной заговорил:

– Джеймс.

Мэтью поднялся на ноги.

– Что это такое?

Кристофер широко открыл свои лиловые глаза, стиснул запястье Джеймса и притянул друга к себе. Когда их лица разделяло всего несколько дюймов, он прошипел:

– Уходи отсюда – тебе надо уходить, немедленно. Надо уходить. Джеймс, ты не понимаешь. Все дело в тебе. С самого начала все дело было в тебе.

– Что это значит? – повторял Мэтью.

Голоса раненых сливались в зловещий хор: «Джеймс. Джеймс. Джеймс».

Мэтью вцепился в рукав Джеймса и оттащил его от Кристофера, который с большой неохотой отпустил руку друга. Корделия взялась за эфес Кортаны.

– Что происходит? – воскликнула она. – Кристофер?..

Один за другим больные садились на койках, но казалось, что они делают это не по собственной воле. Они выглядели как марионетки, которых дергает за веревочки невидимый кукловод; головы их безвольно свисали, руки болтались. Однако широко раскрытые глаза несчастных сверкали в полумраке. Корделия в ужасе заметила, что белки глаз тоже были испещрены черными сосудами.

– Джеймс Эрондейл. – Это говорила Ариадна Бриджсток. Она сидела на краю койки, наклонившись вперед, готовая упасть. Ее хриплый голос был лишен всяких эмоций. – Джеймс Эрондейл, тебя призвали.

– Кто? – заорал Мэтью. – Кто вызвал его?

– Принц, – отвечала Ариадна, – Повелитель Воров. Только он может положить конец убийствам. Только он может отозвать мандихора, отравителя. Теперь ты отмечен, Эрондейл. Твоя кровь откроет врата. – Она сделала глубокий судорожный вдох. – У тебя нет выбора.

Вырвавшись из рук Мэтью, Джеймс приблизился к ней.

– Какие врата? Ариадна…

Корделия преградила ему дорогу.

– Это не Ариадна.

«Что здесь происходит?»

Все обернулись. Раздался шелест бурых монашеских одежд, в комнату вошел Джем с дубовым посохом в руке. Несмотря на то, что лицо его было совершенно бесстрастным, Корделия почувствовала, что он сильно разгневан. Это было ясно из слов, которые словно взорвались у нее в мозгу: «Что вы трое делаете здесь?»

– Я получил твое письмо, – объяснил Джеймс. – Ты велел мне прийти.

«Я не посылал никаких писем», – сказал Джем.

– Нет, посылали, – в негодовании воскликнула Корделия. – Мы все его видели.

– Это письмо отправил наш господин, – произнесла Ариадна. – Он ждет среди теней. Он управляет всеми.

Джем покачал головой. Капюшон его упал на спину, и Корделия увидела белую прядь в черных волосах.

«Здесь творится что-то нехорошее», – сказал он. Он взялся за посох двумя руками, и Корделия заметила вырезанные на рукояти буквы «УЭ».

Теперь все больные нараспев произносили имя Джеймса, их монотонные голоса становились громче с каждым мгновением.

Джем с силой ударил посохом по каменному полу. Этот звук показался Корделии оглушительным. В ту же секунду зловещее бормотание смолкло, и больные рухнули обратно на подушки.

Джем обернулся к молодым людям.

«Нечто злое хитростью вынудило вас прийти сюда, – сказал он. – Уходите. Я боюсь, что вам угрожает опасность».

И они бросились бежать.

Бегство из Безмолвного города почти не запомнилось Корделии – все смешалось, лишь одна мысль билась у нее в мозгу: надо быстрее выбраться отсюда. Джеймс бежал первым, освещая дорогу своим колдовским огнем; время от времени они шарахались в сторону, чтобы их не заметили Безмолвные Братья. Они с Мэтью старались не отставать и через несколько минут уже добрались до той, первой лестницы, которая вела наверх, на кладбище. В дыре виднелось небо, усыпанное звездами. Внезапно Мэтью охнул, пошатнулся, как будто его кто-то толкнул, и подался назад, к каменной стене. Корделия подхватила его, не дала упасть.

– Мэтью! Что с тобой?

Лицо его было белым, как мел.

– Джеймс, – прошептал он. – Джеймс в опасности. С ним что-то не так.

Корделия подняла голову. Джеймс уже скрылся из виду. Должно быть, он сообразил, что они отстали, испугался за них.

– Мэтью, с ним все в порядке… он покинул Город…

Мэтью с усилием отстранился от стены.

– Нужно торопиться, – ответил он, и они поспешно начали карабкаться вверх. Но когда они, задыхаясь, выбрались из ямы на поляну, оказалось, что Джеймса нигде нет.

Мэтью взял Корделию за руку.

– Туда, – пробормотал он и увлек ее за собой на какую-то узкую тропу, уходившую в густую рощу. Здесь, под деревьями, было совершенно темно, но Мэтью, казалось, твердо знал, куда нужно идти.

Скопление деревьев было окружено надгробиями; небо над головой было темно-синим, наступила ночь. Джеймс стоял на траве неподвижно, как статуя. Статуя темного принца, одетого в черное, с волосами цвета воронова крыла. Судя по его позе, он собирался снять куртку – странно, поскольку вечер был довольно холодный.

Он не смотрел ни на Мэтью, ни на Корделию; взгляд его был устремлен куда-то в пространство. На лице застыло суровое выражение, глаза были обведены темными кругами. У него больной вид, с содроганием подумала Корделия. Видимо, Мэтью был прав, когда сказал, что с другом что-то не так.

Мэтью машинально прижал руку к губам.

– Джеймс!

Джеймс медленно обернулся, уронил куртку на землю. Он двигался странно, неестественно, словно автомат.

Корделии стало по-настоящему страшно. Она сделала несколько осторожных, неуверенных шагов к Джеймсу, словно приближалась к испуганному оленю. Он пристально наблюдал за ней своими загадочными золотыми глазами; щеки его больше не были бледными – наоборот, они горели, словно у больного чахоткой. Она услышала, как Мэтью вполголоса выругался.

– Джеймс, – прошептала она. – Что с тобой?

Он закатал левый рукав рубашки. На тыльной стороне запястья, там, где заканчивалась манжета, виднелись четыре крошечных алых полумесяца, окруженных сеткой темных вен. Следы ногтей.

– Кристофер, – заговорил Джеймс, и Корделия оцепенела, вспомнив, как Кристофер вцепился в руку Джеймса только что, в лазарете. – Я знаю, что он не хотел этого, он не нарочно. – Губы его скривились в горестной усмешке. – Не говорите ему. Это его убьет.

«О Джеймс, нет. Пожалуйста, нет». Она подумала об Оливере Хейуорде, который умер потому, что Барбара в агонии расцарапала ему руку. «Только не Джеймс».

Мэтью дрожащим голосом выговорил:

– Мы должны вернуться в Безмолвный город. Нужно отвести тебя к Джему…

– Нет, – прошептала Корделия. – Там Джеймсу угрожает какая-то опасность. Лучше отправимся в Институт – или позовем Джема туда…

– Ни за что, – совершенно спокойным голосом сказал Джеймс. – Я никуда не пойду. По крайней мере, здесь, в Лондоне.

– Черт подери, у него уже бред, – простонал Мэтью.

Но Корделия так не думала. Понизив голос, она спросила:

– Джеймс, что ты видишь?

Джеймс поднял руку и указал.

– Там. Между теми двумя деревьями.

И действительно, Джеймс вовсе не бредил. Корделия и Мэтью, присмотревшись, в свою очередь, увидели ее. Все это время Джеймс не сводил взгляда с высокой арки, расположенной между двумя кедрами. Подобно многим надгробиям, арка была выполнена в готическом стиле, но Корделия сразу поняла, что она не имеет никакого отношения к кладбищу. Она была «соткана» из темного света, и там, в проеме, клубился первобытный хаос – они словно смотрели через Портал в бескрайнее пространство вселенной.

– Врата, – произнес Мэтью.

– Именно об этом говорила Ариадна, – прошептала Корделия. – Джеймс… твоя кровь… – Она тряхнула головой. – Не надо. Не ходи туда, прошу тебя. Все это очень плохо выглядит.

Но Джеймс лишь молча отвернулся и зашагал к арке. Приблизившись, он протянул к ней руку – ту, которую расцарапал Кристофер – и сжал пальцы в кулак.

Мускулы напряглись, и несмотря на то, что царапины были неглубокими, на запястье выступили крупные алые капли. На траву потекла кровь. Видение в арке стало более четким, и Корделия узнала мир, который на несколько мгновений предстал перед ней на мосту: небо и земля цвета пепла, деревья, похожие на скелеты.

– Джеймс, – воскликнул Мэтью и бросился к другу. – Стой!

– Я должен это сделать. – Джеймс опустил кровоточившую руку. Глаза его горели, но Корделия не знала, в чем здесь дело – в его твердой решимости или в отраве, которая текла в его жилах. – Мэтью… не трогай меня. Это опасно.

Мэтью, который хотел схватить Джеймса, резко остановился и отдернул руку.

– Джеймс…

– Так ты поэтому идешь туда? – крикнула Корделия. Она чувствовала, что сейчас разрыдается. Ей хотелось разбить или сломать что-нибудь, выхватить Кортану и рубить гранитные памятники. – Ты думаешь, что обречен? Томас и Люси сейчас раздобудут корень «моли». Мы получим противоядие через сутки. Через несколько часов.

– Дело не в этом. – Джеймс покачал головой. – Даже если бы я не заразился, я все равно пошел бы туда, и вам пришлось бы отпустить меня.

– Почему? – повторял Мэтью. – Скажи нам, почему, Джейми.

– Потому, что Кристофер был прав, – ответил Джеймс. – И Ариадна тоже. Только если я войду в черные врата, это дьявольское безумие прекратится. Все дело во мне. Все это началось из-за меня. У меня нет выбора.