Тропа ведьм. Слезы навий Геярова Ная
– Да что они знать могут? Может, наговорил им кто, а они, глупые, и поверили. Привела их дорога случая, всяко бывает…
Килла чуть нахмурилась, но тут же обернулась к знахарке:
– Не наговорили, а просветили. А в то, что нечаянно попали, не верю, и ты не верь. Собери им сумы. К утру пусть уходят.
Тала всплеснула руками, бросилась в ноги главе:
– Да не сгуби, матушка. Пропадут девоньки!
– А здесь не пропадут? – отстранилась глава. – Соглядатаи как придут, их первых сельчане и сдадут. Думаешь, станут своими ради чуждых рисковать? И их, и Тимира сдадут как есть, с потрохами. Припомнится и как он детвору от мавок увел, и как посевы от града уберег. Как оборотней отворотил. Добра люди не помнят, а за свой двор каждый петь так начнет, что не остановишь.
Тала уронила голову в ладони. Всхлипнула:
– Жалко!
– Жалко будет их с темными мешками на головах до околицы провожать да горемычную воспевать вслед соглядатаям.
Тала вытерла лицо подолом:
– Соберу, все соберу, матушка.
– Вот и ладно. – Килла бросила недобрый взгляд на Нику. Пробормотала чуть слышно: – Авось и доберутся. – Развернулась и быстро вышла. Хлопнула следом дверь, громким карканьем проводили ночную гостью вороны, да пес пару раз тявкнул.
Знахарка тяжело поднялась, прошла до сундуков в углу. Откинула тяжелые крышки. С глубоким вздохом начала перебирать вещи, скидывая их в кучу.
– Не пойдет, и это… Вот! – Она вытащила пару душегреек и теплые шерстяные штаны. – Не по-девичьи, да идти все поудобнее будет, чем юбками за колючки цепляться. – Она кинула одежонку на скамью. Следом полетели черные косоворотки и широкие ремни.
– Не сидите, девоньки, одежку переодевайте. Времени у вас мало, до рассвета совсем малехо.
– А может, мы сами?.. – Ника начала стягивать платье. Аглая переодевалась молча. – Вы нам дорогу объясните хоть до соседней деревеньки. А там язык до Киева доведет. С ним-то как, он же ни живой, ни мертвый, – кивнула на Тимира. – На себе тащить не буду! – Она откинула платье в сторону и потянулась за рубахой.
Тала выпрямилась:
– Так кто его тащить заставляет. Сам пойдет, своими ноженьками. – Она подошла к Тимиру, оттянула веко, заглянула. – Зелье работает. И заря встать не успеет, придет в себя хлопец.
– Да, а если он вдруг силой поглотится? Сами же с главой говорили, осталось ему всего ничего. Чего с ним делать будем? – не унималась Ника.
Тала кивнула.
– И то, правда твоя. Обожди-ка… – Быстрым шагом, подобрав по дороге скинутые на пол платья, вышла из избы.
Ника прошлась до стола. Заглянула в шкафчики. Потом залезла в тумбу. Идти в ночь с пустыми руками ей совсем не хотелось. И верно, на одной из полок лежал кинжал в причудливых ножнах. Завороженно провела по нему пальцами, ощущая холод стали. Тот от прикосновения вроде даже осветился и тут же померк. Ника застыла, рука так и тянулась к ножнам.
– Не ройся в чужих вещах, – цыкнула на нее Аглая, продолжая одеваться.
– Да ты только посмотри какие! – восхищенно проговорила Ника. Аглая отмахнулась. Ника, не слушая подругу, вытащила кинжал из ножен. Витиеватая рукоять удобно легла в руку. Клинок тонкий, блестящий, огоньки, отражающиеся на лезвии, переливаются, режут глаза.
Послышались шаги. Ника торопливо вернула кинжал в ножны, не думая, спрятала клинок под душегрейку и захлопнула тумбу.
Вернулась Тала с двумя котомками, оставила их на скамье. А сама полезла в стол, вытащила небольшие мешочки. Посмотрела изучающе на отошедшую в угол Нику, перевела взгляд на Аглаю. Та стояла уже одевшись, с интересом рассматривая себя в зеркале.
– Ты!
Аглая вздрогнула от резкого голоса, обернулась.
– Да, точно ты! – Тала подошла к Аглае. – Вот это мешочек – от тьмы отпускающего, вот это – успокоительный, а здесь от хвори-простуды. До следующей луны точно дотянете, – хозяйка трясла мешочками с травами. Аглая смотрела на них с усилием, пытаясь запомнить: «Тот, что с красной ниткой – от хвори, серый с заплаткой – успокоительный, а черной и белой нитью прошитый – от тьмы».
– Смешаешь успокоительного щепоть и две от тьмы отпускающего, водой чистой зальешь, холодной. – Хозяйка вздохнула, кинула мешочки в суму. – Молитесь, девчата. Какие в вашем мире боги есть, тем и молитесь, авось и дойдете. Коли услышите, кто зовет, не откликайтесь, это навьи к себе зазывают. Не слушайте их, обманут, душой и телом овладеют. Любят они на чувствах да эмоциях, на жалости человеческой играть. У рек не останавливайтесь надолго, если мавки почуют, выплывут, то там и останетесь. А уж вой человечий заслышите – так и знайте, оборотни. Тут уж только бежать. Вот от вурдалака нет предупреждений. Только осторожничать. Ветви заточите и рядом с собой держите. А уж если увидите кусты потемневшие да землю черную, то поглощенный прошел… Ох… – Тала опустилась на скамью. – Как же вы пойдете, горемычные? – По ее щекам побежали слезы. – И здесь оставаться вам нельзя!
Аглая смутилась. Подошла и присела поближе к хозяйке:
– Может, не все так страшно?
– Как же ж! – всхлипывала знахарка. – Вы ж небось упырей да мавок только на картинках видели? А тут вам не сказочка… Я о таких, как вы, слыхивала. Приходили в давние времена, чтобы знания в Обители получить. Из разных миров. Так вот, такие, как вы, бывало, и не доходили, совсем полоумными возвращались, тут уж тебе какие знания. До грани бы добрести. Так то они с силой ведовской шли. А вы?.. Ох и жалко мне вас… Сердце разрывается.
– А может, вы с нами? – аккуратно вставила Ника. – И вам спокойнее, и нам…
Знахарка перестала всхлипывать, минуту смотрела на Нику ошарашенно, потом всплеснула руками:
– Куда это – с вами? В Обитель? А хозяйство кому? Кто селян лечить будет? Я на пять поселков одна! Ишь чего удумала, дом, значит, бросай и с вами иди! – Она вытерла лицо широкой ладонью. – Ничего, не маленькие, дойдете. – И уверенно поднялась.
Аглая посмотрела на Нику, пожала плечами.
– Посмотри-ка, – продолжала возмущаться Тала. – Брось и беги! Шустрая нынче молодежь, все бы на других свалили! Тут идти-то… ну не близко, и чего? Одна, что ли, идет. Доберутся, ничего не случится, а коли и случится… – Она смолкла, закидывая в суму круглый каравай, вздохнула тяжко. – Значит, судьба.
– Что-то мне такая судьба… – приглушенно проговорила Ника и жестом чиркнула ладонью у горла.
– А есть выбор? – понизила голос Аглая.
– Вот разве что и выбора нет, – кивнула Ника и тут же смолкла. Тимир завошкался на кровати. Открыл глаза. Наткнулся взглядом на Нику и, чуть растягивая губы, усмехнулся.
– Воды дай, чумная, – голос прошелестел по избе. Тала кинула суму на стол.
– Еще вопрос, кто из нас чумной! – окрысилась Ника. – На койке не я с вечера в горячке валяюсь!
Тимир закашлялся.
– Экая ты злая, – шикнула на нее подошедшая Тала, поднося к губам Тимира воды. Тот сделал глоток, отстранился.
– Как себя чувствуешь? – Аглая посмотрела на бледного парня, гадая, сможет ли тот вообще подняться. И даже если сможет, весь дрожит, руки трясутся. Глаза воспаленные. От прежнего Тимира вот разве что серые зрачки. Да усмешка. И та словно не живая, а оскал посмертный. Далеко ли они с ним дойдут?
– И вторая тоже здесь! – слабо усмехнулся парень и поморщился, подтверждая сомнения.
– Ты на вопрос не ответил, – хмуро сообщила Аглая. – А нам, к сведению, уже через час отсюда уходить.
– Уходите, кто ж вас держит!
Аглая вспыхнула. Ника покрутила пальцем у виска:
– Вот же подкинул Бог попутчика!
– Ты тоже уходишь, – сдержанно объяснила Аглая.
Тимир вопросительно глянул на Талу. Та потупилась и отвернулась. Глаза Тимира недобро сощурились:
– Килла изгнала?
– Угу, – кивнула Аглая. – Мы в Обитель, будем искать, как из мира вашего доброго выбираться. Говорят, там в закромах вещички всякие, может, повезет и домой вернемся. Ты знаешь, как к Обители пройти? Можешь идти с нами.
– С вами? В Обитель? – На губах Тимира заиграла глумливая ухмылка.
– Не хочешь – не иди, – вставила Ника, потуже затягивая ремень. Глянула на себя в круглое зеркало, удовлетворенно хмыкнула. – Амазонка! – Снова глянула на Тимира: – Можешь дальше валяться. Нас твое общество тоже не особенно радует!
Тот глухо засмеялся:
– А в Обители вы чего узнать хотите? Как домой вернуться или не ведьма ли одна из вас?
– Как получится, – пожала плечами Аглая и сунула душегрейку в суму.
– Если ни одна из вас не ведьма, то никак не получится. – Голос Тимира пронзительно шипел. – Без силы ведовской вы даже войти не сможете. – Он обессиленно откинулся на подушки.
Аглая и Ника переглянулись. Вот даже как. Им никто не сказал.
– Ты, Тимка, пессимист! – нарушила затянувшееся молчание Ника. – Война план покажет. Может, нам и до Обители не нужно будет идти. Может, мы по пути узнаем, как нам домой вернуться.
– Ага, – развеселился Тимир и даже засмеялся, но тут же закашлял. – Вот только чудится мне, что не своими тропами вы в Велимир притопали. Завели вас. И навряд ли тот, кто заводил, делал это лишь для того, чтобы потом домой отправить. Ты, красна девица, сказочница!
– Ну-у! – Ника в очередной раз улыбнулась себе в зеркале. Все-таки ее любая одежа красит. – Заводил не заводил, никто не знает. А Килла сказала, что без силы ведовской мы бы и так не прошли. Так что… – И тут же смолкла, поймав в зеркале взгляд Аглаи. Та покачала головой. А в глазах такая тоска, что и Ника побледнела. Прав Тимир. Если кто их в этот мир намеренно привел, значит, планы свои на них имеет.
И от мысли этой нехорошо тянуло – проблемами. Аглая стояла, в задумчивости глядя на Нику. Не верила она, что все легко и просто решится. И грань прошли, и в Обитель им дорога открыта должна быть. Где загвоздка? Где тот самый сыр в мышеловке? А вот он, в усмешке Тимира. В его брошенной в глаза правде.
Аглая глянула на парня. Он лежал тяжело дыша, прикрыв веки. Как разом все наворачивается, одно на другое. Мало своих проблем, так еще стоило прийти, и вот тебе, будущий жрец нарисовался. А если ни одна из них не ведьма, то быть ему сумеречным. Кто эти сумеречные, Аглая не знала, но, судя по всему, ничего хорошего собой не представляли. И ей было совершенно наплевать, станет Тимир жрецом или сумеречным. Это потому, что всего слишком много и нигде логического конца не видать. Мало того, она счастливого окончания истории не видит. Только Тимир правде в глаза смотрит, а Аглая все пытается оправдания придумать. Не верит, а все же пойдет к Обители. И будет надеяться. А разве им остается что-то другое?
– Нам без тебя не дойти, ни дороги, ни мира вашего не знаем. – Голос все же предательски дрогнул.
– Совершенно пустая прогулка, – кивнул Тимир, не открывая глаз.
– Нам больше надеяться не на что.
Глаза он все-таки открыл, изучающе посмотрел на Аглаю:
– Ну хоть в этом мы солидарны. Я доведу вас, насколько смогу, а там… как выйдет.
– То есть мало того, что попутчик самодовольный индюк, так его еще и хранить придется как зеницу ока! – Ника зло развернулась на каблуках и вышла из хаты.
– Это еще кто кого охранять будет! – вслед ей болезненно засмеялся Тимир.
Аглая продолжала стоять рядом и смотреть в его лицо. Ей не нравилось то, что они будут зависеть от него. Не нравился он сам. И страшно было: а если не дойдут? Как там Килла сказала, изольется!
Как сейчас, стояла перед ней картина вставшей в нем тьмы, глаза – черные впадины. И голос едва слышный: «Помоги!» Сможет ли помочь в следующий раз? Мешочки, травки – все это когда-нибудь закончится, да и успеет ли она нужное зелье сделать? И что тогда? Убивать? Его? Или он их, скорее.
Он перестал смеяться.
– Не нравлюсь? – Глаза распахнулись, тут же сузились, черный огонек так и хлестал в зрачках, злой, яростный. – Так можете сами идти. Я за вас не держусь. Мне разницы, с кем помирать, нет. С вами али без вас.
Аглая пожала плечами:
– Ты слаб, еле говоришь. Путь, я так понимаю, неблизкий. Мы местность не знаем. Хотим не хотим, выбора у нас нет. Как, собственно, и у тебя.
Отвернулась и пошла помогать Тале собирать сумы.
Ника стояла на узкой ступени избы, дрожа от злости и обиды. До зубовного скрежета хотелось выть. И от собственной слабости тоже трясло. А еще перед глазами так и вставал образ уходящего в чащу Стаса, а рядом с ним Рита.
«Ненавидишь?» – вопрошало внутри чужим голосом.
– Ненавижу, – сквозь невыплаканные слезы глухо отвечала Ника, сжимая кулаки. И мыслями возвращалась к Аглае. Ей небось тоже гадко. Игнат-то ушел вместе со Стасом – предатели! Сволочи! А ведь Аглая и Ника могли там остаться! Навсегда, в мутной жиже болота. Трясти начинало сильнее, злость, поднимаясь из глубин сознания, стучала молоточками в висках. Внутри ворочалось нехорошее, недоброе чувство и становилось вполне живым и осязаемым. Как там, возле дома, а после рядом с Тимиром. Ника никак не могла вспомнить. Будто сама с собой говорила или ей слышалось: «Я с тобой! Откройся, выпусти, не бойся!»
Услышав голос второй раз, она уже не испугалась. А вот Тимир… Он как будто слышал, почернел весь. И невесть что произошло бы, не вмешайся Аглая.
– Ненавижу! – Ника прикрыла глаза.
От бешенства пульсировало в висках. Бесили все. Особенно малахольный. Хотя малахольным назвать могла его только Ника. Тимир, выросший в поселке, с детства привыкший к разной работе, был прекрасно развит физически. С пронзительными серыми глазами, в которых трепетала тьма. С тонкими губами, растягивающимися в язвительной усмешке. И даже сейчас, обессиленный, бледный, он вполне мог бы понравиться Нике. Но нет. Она его боялась. Боялась с того самого мгновения, когда он ночью у поселка схватил ее за руку и потащил к дому. С того самого момента, когда в глаза его посмотрела и отразилась в зрачках, но только не та, которую видела Ника в отражении зеркала, а темная, с пугающим взглядом темных глаз, с копной длинных черных волос. Не она. И «не она» улыбалась ей – Нике. Страшная ухмылка, косая, с растрескавшимися губами.
И вечером в поле «не она» была. Шептала, говорила что-то Тимиру, в почерневшие глаза заглядывала. Ника все пыталась вспомнить слова – и не могла. Тимир отвечал безмолвно. Тьма в нем стонала, извивалась, билась судорогами. И черная воронка была не только в его глазах. Ника посмотрела на ладонь. Крохотное пятно. Знак тьмы, оставленный на ней. Как же она ненавидела все вокруг: и мир, в который они попали, и то, как нехорошо все складывается.
– Ненавижу! – Накопленная внутри злость искала выход. Стучала и клокотала в черепной коробке. Как же хотелось, чтобы всем вокруг было так же больно, как и ей!
Всем!
На глаза попался сидящий на плетне петух. В предрассветном сумраке выделялся только силуэт. Он нервно заерзал. Ника не сводила с него взгляда. Петух встрепенулся, захрипел и свалился с насеста, заколотил лапами по воздуху. Ника зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть. Бегом бросилась к изгороди. Петух лежал, закатив глаза, бился в предсмертных судорогах. Рука с черной точкой на ладони горела. На пальцах расцвели черные жилки. Ника схватила птицу и, воровато озираясь, бросилась за дом. Там кинула его в компостную кучу. И, боязливо оглядываясь, вернулась к крыльцу. В тот самый момент, когда из дверей выходила Тала, а за ней Аглая и шатавшийся Тимир.
Ника торопливо спрятала руку за спину. Чувствуя, как растворяются на коже темные разводы.
Тала искоса глянула на Нику, кивнула на Тимира:
– Часа два-три корежить будет, но нести не придется. – Перевела взгляд. – Аглаша, ты травку-то не забудь… Бог в помощь!
В воротах появилась Килла, слегка кивнула вышедшим, глаза ее на миг скользнули по Нике, стали задумчивыми. Потом брови удивленно взметнулись вверх, она замерла, крепко ухватившись за плетень. С усилием отвела взор от Ники.
– Я выйду с вами к околице, следы подчищу. – Голос прозвучал глухо, Килла торопливо отвернулась и вышла из калитки.
От свежего воздуха морозило. Воронье, встревоженное ранними путниками, громко, надрывно кричало. Тимира лихорадило. Он с трудом сдерживался, чтобы не отстукивать зубами чечетку.
– …Ориентируйся на восток. Да зачем говорю, сам знаешь. Дайте боги, может, и дойдете. И кто знает… Может, и правда кто из девчат – ведьма. Вот и избежишь судьбы горестной. – Тала перекрестила Тимира. Обернулась к Аглае: – Все помнишь? Водицы много не лей, только травку прикроет, и хватит, – она погладила девушку по щеке. – Страшно за вас.
Стоящая рядом Ника хмыкнула.
Молчавшая всю дорогу Килла хмуро покосилась на нее и недобро усмехнулась:
– Если что, на подругу не надейтесь…
– Доброе пожелание!.. – отозвалась та.
– Я вообще бы с тобой идти в паре не советовала, – резко отреагировала Килла, а Тала добавила:
– Недобрая ты… и помыслы у тебя недобрые…
– Угу, злыдень первостатейный, – кинула Ника, нащупала пальцами прихваченный в тумбе Талы кинжал. Холодная сталь, спрятанная под рубахой, холодила бок. Нехороший поступок. Кража в особо крупном размере, учитывая потертость ножен – раритета. А что делать? Идти в лес густой с пустыми руками – крайняя степень беспечности. А тут еще рассказы про нежить и оборотней.
В рассказы Ника не верила, оттого что сама не видела.
– Ну да долгие проводы – лишние слезы. – Килла сурово посмотрела, как Тала тайком смахнула слезу.
– Да пребудут с вами боги всемилостивые! Да услышат и защитят! – замахала знахарка. – А я уж здесь за вас свечку поставлю. Тимир, ты, ежели поймешь, что… – Она смолкла.
Тимир закашлял, угрюмо кивнул, кутаясь в теплый плащ, не прощаясь и не оглядываясь, зашагал навстречу рассвету.
– Малахольный! Ты так не спеши, а то упадешь, а поднимать тебя нам! – бросилась следом Ника.
Аглая обняла хозяйку:
– Спасибо тебе, Тала! Не знаю, прощаться ли?
– Не прощайся, – уже не сдерживаясь, всхлипывая, прошептала знахарка. – Я сердцем чую, свидимся.
– Тогда до свидания! – Аглая расцеловала плачущую знахарку в щеки. Слегка склонила голову под неусыпным строгим взором Киллы.
На востоке загорался рассвет. Кроваво-красный, предвещающий жаркий день. Но Аглае отчего-то показалось, что это зловещее предзнаменование.
«Тьфу ты! Какое предзнаменование? Дойдем до Обители, найдем какой-нибудь путеводитель из чуждых миров и отправимся домой! Все будет хорошо! Хорошо? А если и правда даже войти не сможем? Сможем… – И тут же внутренне поежилась. Какая из нее ведьма? А из Ники? Только думать про это не хотелось совсем. – Мы обязательно попадем домой… – и неуверенно бросила прощальный взгляд на Талу. – Должны попасть домой».
Махнула рукой и бросилась бегом нагонять Тимира и Нику.
Вместе они вошли в лес. Густые деревья обступили, отрезая дорогу назад. Вершины, уходящие ввысь, закрыли небо. И путники не увидели, что солнце в тот день так и не вышло из-за горизонта, затянулось черными тучами, в которых громовым эхом грянули предвестники несчастья – вороны.
Глава пятая
– Так мы с тобой, малахольный, далеко не уйдем! – Ника смотрела сверху вниз на сидевшего у сосны Тимира. Тот неторопливо заплетал косу.
– А ты не гони, чумная, некуда нам торопиться. Дай время, отсижусь, а там и далее двинемся.
– Тетка Тала говорила, чтобы подальше от мест этих ушли до полудня, – напомнила Аглая, привалившаяся спиной к древнему дубу. Хотя у самой от непривычки болели ноги и сердце едва не выскакивало.
Утро в лесу казалось дивным. И даже страхи отступили. Никакой нежити, навий, оборотней. Обычный лес, такой же, как в обычном мире. Разве что животинки больше. Тала говорила, селяне побаивались в последние годы надолго в леса ходить, охотников совсем мало осталось, вот и расплодилась живность.
Проносились мимо, прячась под кустами, пугливые зайцы. Трещали неугомонные сороки, с ветвей с интересом смотрели сойки. Белки стрекотали возмущенно и трясли пушистыми рыжими хвостами. Последними трясли не только они, но и остановившаяся в паре шагов от путников парочка лис, сверкавших глазами. Всю дичь распугали! Махнули хвостами и были таковы. Но чем дальше, тем гуще становились кроны, сквозь ветви все меньше проникал солнечный свет. А из все более сгущающихся теней слышались пугливые выкрики лесных обитателей. Один раз Аглая чуть не наступила на спрятавшегося меж корнями змея, Тимир вовремя успел оттолкнуть. Змей зашипел, затрещал хвостом. Гремучка. Тимир зашипел в ответ. Гад вытянулся и пополз к другим, более надежным корням. А еще позже, едва Ника вышла на небольшую поляну, раздался вскрик.
Аглая кинулась на помощь подруге, но, приблизившись, увидела смеющегося Тимира и красную от негодования Нику. Та хлопала в ладоши, топала и тихо ругалась. Рядом находился притоптанный ею муравейник. Аглая и сама улыбнулась, не сдержавшись. Рыжие муравьи – существа беззлобные, пока кто-нибудь не покусится на их жилище. Ника, судя по всему, покусилась и теперь прыгала вокруг него, скидывая с тела разозленных обитателей муравейника.
А после уж и не до смеха было. Аглая устала, едва волочила ноги. Ника ворчала под нос. Тимир заметил, опустился на кочку у дерева:
– Отдохнуть малость нужно!
Отдых, правда, вышел совсем недолгий.
Аглая потерла икры. Ноги гудели. Хотелось закрыть глаза, отключиться. Хотя бы на полчасика, на десять минут просто забыться в спасительном сне. И как хорошо, что Тимир все же остановился. И хотя Аглая помнила о словах Талы, что уйти им нужно в ближайший день как можно дальше, но она так устала!
Аглая закрыла глаза. Вот сейчас переутомление возьмет верх, и она отключится от мира, от жизни, от всего вокруг. Но ни сон, ни дремота не шли. Зато отчетливо стали слышны звуки. Слишком громкие. Пугающие. Как-то внезапно, порывом, разметав волосы, пронесся ветерок между ветвями. Зашелестели листья. Послышался тревожный гомон лесных птиц. Аглая прислушалась, открыла глаза. Показалось ли, что за соснами мелькнула тень? Светло-русые волосы и джинсовая курточка. Аглая вскочила. Кто-то из их друзей? Стас! Да, он был в джинсовой курточке! Аглая сделала шаг, но все стихло. Пропала и тень. Аглая так и осталась стоять. Но не мелькнула больше тень, не появилась синяя ткань джинсы между деревьями.
«Почудилось», – подумала с горечью девушка.
Поднялся Тимир, опираясь на ствол.
– Права тетка Тала, и верно, сидеть некогда. Идем! – ткнул в бок отвернувшуюся от него Нику. Девушка подскочила, зло зыркнула на парня и, гордо вскинув голову, пошла вперед.
– Ты куда, чумная? Нам в другую сторону, – насмешливо подметил Тимир. Но усмешка погасла, едва глянул на Аглаю, которая смотрела в гущу листвы.
– Что ты видишь? – спросил настороженно.
– Мне показалось, – прошептала она с грустью. – Человек… Из прошлого.
Тимир подошел, встал за ее спиной. Горячее дыхание коснулось шеи. Аглая вздрогнула, оглянулась и оказалась с ним лицом к лицу.
– Не стой так близко… – Ее лицо вспыхнуло.
Он молча зажал ей рот рукой. Ника, стоявшая в паре шагов от них, нахмурилась и собралась уже сделать шаг на помощь подруге, но остановилась под предостерегающим взглядом Тимира:
– Тшш.
Аглая так и стояла. Он дышал ей в волосы, теплая ладонь прикрывала рот, воздух между ними стал горячим. Сердце стучало в унисон его сердцу. Взмокли от бессильного негодования ладони, но тревога заставляла молчать.
– Страшно? – прошипел ей в ухо Тимир. За спиной затрепетала листва.
Аглая ощутила дрожь собственного тела.
Из кустов выскочил заяц, испуганно шарахнулся от Тимира с Аглаей и опрометью бросился в соседние кусты. От неожиданности вскрикнула Ника, Аглая вскрикнуть не могла, мешала ладонь Тимира. Зато широко распахнутые глаза со злостью смотрели на беззвучно смеющегося парня. В следующую секунду он охнул – зубы Аглаи вцепились в ладонь, но смеяться тихим и оттого казавшимся жутким смехом не перестал.
– Дурак! – выплюнула Аглая.
– Малахольный, чего с него взять! – покрутила у виска Ника, трясясь от заячьего страха.
Но Тимир вдруг перестал смеяться.
– В этот раз бурундук? – полюбопытствовала Ника.
Аглая тоже обернулась, чтобы урезонить шутника, но осеклась. Глаза Тимира подернулись поволокой.
– Нежить! – сказал он чуть слышно, наклоняясь к Аглае. – За нами идет. По следу. Уходим тихо.
От напряженного голоса веяло тревогой. А у Аглаи защемило душу. Нежить? Ей не показалось? Но если так?.. От ужаса взмокли ладони. Она снова посмотрела туда, где видела мелькнувшую куртку Стаса. Громко зачирикали рядом невидимые птицы, вспорхнули и стайкой скрылись в гуще леса. Аглая, ни о чем не спрашивая, бросилась к суме, начала засовывать руки под широкие ремни.
– Не шуми, – холодно и спокойно предостерег Тимир, накинул себе на плечи суму и начал продвигаться между деревьями.
Шел Тимир быстро. Под жуткое молчание едва поспевали за ним Аглая с Никой, изредка перебрасываясь короткими встревоженными взглядами. Гудел бор, проносились мимо зайцы и пугливые косули, лось поднял голову, посмотрел удрученно и снова продолжил поедать мох. Лиса свернула с тропы, спугнутая торопливыми путниками. Лес шумел ветвями, трещал кронами и разражался голосами сотен птиц, стрекотом насекомых, непонятным разговором животных – лес жил. Пару раз Аглая чудом не споткнулась о выпирающие корни. Получала тонкими ветками по лицу, отчего алели щеки. Ника ругалась тихо, но яростно, включая в лексикон весь набор богатого русского.
Коричневый хорек высунул морду из ветвей сосны, глянул и тут же пропал.
Аглая не выдержала и с размаху села на землю:
– Все! Отдых! Я не могу больше.
Тимир, не останавливаясь, уходил дальше.
– Вставай, Алька! – схватила за руку подругу тяжело дышавшая Ника. – Уйдет же! Нас ждать не будет. Останемся одни!
– Пусть идет, – отрешенно махнула Аглая. – У меня все дрожит. И сердце сейчас из груди выскочит. А еще я вроде ступню вывихнула, ту же. Болит безбожно.
Ника рухнула рядом. Посмотрела вслед удаляющейся фигуре Тимира:
– Да и бог с ним, действительно.
Тимир завернул за очередное дерево и пропал.
– Поминай как звали, – напутственно отдала ему честь Ника и зажмурилась. В глазах бился пульс. Рядом вызывающе громко булькнуло, она открыла глаза. Аглая делала огромные глотки из пузатой фляжки. Ника молча протянула руку. Аглая вытерла губы и сунула ей флягу.
– Огонь разведите!
Охапка сухих веток рухнула рядом, заставив Нику и Аглаю вскочить. Последнюю еще и болезненно охнуть, когда наступила на вывихнутую ногу. Тимир стоял слегка покачиваясь. На бледном лице выделялись потемневшие глаза. Аглая и Ника переглянулись. Ни одна не увидела, как он подошел.
– Чего уставились? – грубо оборвал гляделки Тимир. – Раз идти не можете, огонь разжигайте. Хвороста больше нужно, этого на ночь не хватит. А с огнем все спокойнее будет. И… ты… – он кивнул на Аглаю. – Тала тебе травки дала?
Аглая кивнула.
– Сделай, – сказал, морщась, и рухнул у дерева. Трясясь всем телом, свернулся под плащом.
– Не дойдет! Вот чес-слово, не дойдет, – приговаривала Ника, чиркая неудобным огнивом в попытке поджечь костерок. Когда зарделся огонек, поднялась.
– Хвороста наберу, а то, прав малахольный, замерзнуть, может, и не замерзнем, зато хоть зверье отпугнем.
– Не отходи далеко, – предостерегла Аглая.
Ника кивнула и скрылась за деревьями.
Аглая смешивала в деревянной кружке травы. Хоть Тимир и вызывал у нее неприязнь, но жалко его стало. Страшно было, когда видела подернутые тьмой глаза, мрак в его душе, проскальзывающий в голосе. Жалость была слабой – он один! Сейчас, здесь, бьющийся в ознобе на земле. Помочь некому. И Аглая бы с удовольствием не помогала. Но она знахарке Тале обещала. Жалко, и уже не понять, то ли Тимира, то ли себя. Вот только другого провожатого у них нет. Потому нужно было, чтобы он дошел. А он вон лежит ни жив ни мертв.
– Так, серый с заплаткой – успокоительный, а черной и белой нитью прошитый – от тьмы. От первого щепотку. Две от второго… Какой странный запах… – Аглая наклонила голову над мешочком, прошитым черной и белой нитью. Принюхалась. – Вроде и знакомый, да кто его знает, что за трава собрана.
Тонкий писк заставил поднять голову. На ветке, смотря на Аглаю глазами-бусинами, сидел коричневый хорек.
– Тихо, не сбивай, – шикнула на него Аглая и вернулась к мешочкам.
Хорек спрыгнул на землю, сделал несколько уверенных шажков и остановился у стоящей на земле кружки с насыпанной в нее травой. Сунул нос и тут же отпрянул, громко чихнул.
– Это тебе, чтобы не любопытничал, – беззлобно погрозила пальцем Аглая.
Хорек обиженно наморщил нос, замер, повел им из стороны в сторону, внюхиваясь, крутанулся на месте и юркнул к открытой суме.
– Да ты голодный! – Аглая оторвала визжащего хорька от сумы. Сама достала хлеба и, отломив кусок, бросила зверьку. Тот хлеб понюхал, сел на задние лапы и громко, возмущенно запищал. С недоверчивым прищуром посмотрел на Аглаю.
– Наглая морда! – улыбнулась она. Сунула руку в котомку, вынула кусок вяленого мяса. Хорек вожделенно воззрился на кусок. И даже лапки молитвенно сложил, чем заставил Аглаю удивиться. Но, тут же смахнув с себя наваждение и решив, что зверинка была некогда ручная, Аглая достала брошенный Талой в суму крохотный ножичек, отрезала небольшой кусок от мяса, бросила его хорьку. Зверек схватил лакомство и скрылся в кустах, откуда донеслось довольное чавканье.
– Шустряк, – вслед ему тихо засмеялась Аглая и тут же затихла.
Тимир резко распахнул плащ, открыл темные глаза, уставился на Аглаю. Она поежилась. Он пробормотал что-то невнятное, по всему телу прошла судорога. Аглая схватила кружку, дрожащими руками залила травяной сбор водой из фляги, перемешала. Нужно подойти к Тимиру и дать выпить. Но она медлила. Ника долго не возвращается. Только хорек в кустах, громко урча, жует мясо. Аглая сидела и смотрела в черную бездну немигающих, словно мертвых глаз Тимира. В мертвенно-бледное лицо, на котором практически не виделось признаков жизни. И не могла заставить себя подойти к нему.
«Боязно?» – донесся от него голос. У Аглаи распахнулись глаза. Тимир не открывал рта. Лежал, глядя на нее, и даже как будто не дышал.
«Боязно?» – повторил голос. Аглая вскочила, оглянулась. Никого рядом. Голос Тимира. Крепко держа кружку, перекрестилась. Так и с ума сойти можно! В этот момент из кустов выскочил хорек. Аглая не сдержалась, вскрикнула. Хорек замер, смотря на нее испуганными глазами. И тут же вдруг заверещал, шустро взобрался по ноге, на руку и на плечо. Замер у самого лица, тыкаясь влажным носом в шею. Сразу стало спокойнее.
– У меня совсем крыша едет, – пожаловалась она зверьку. – Чудится, что он говорит.
Она кивнула на неподвижного Тимира.
Зверек показал застывшему парню кулак. Аглая в очередной раз удивилась. Но хорек уже просто сидел на плече и пищал возмущенно.
– Да, меня тоже напрягает. Глаза бы не видели. Но мы от него зависим… – Аглая погладила шельмеца по коричневой голове и неуверенно подошла к Тимиру. Наклонилась.
«А чего нас бояться, мертвых-то?»
Аглая завизжала.
Плечи Тимира затряслись – он хохотал.
– Ты придурок! – Из глаз хлынули слезы. – Ты полный придурок!
Он протянул руку и проговорил, глотая смех:
– Ты бы себя видела! Питье давай!
Как же хотелось выплеснуть зелье в лицо этому… этой… сволочи!
Спрыгнул с плеча и кинулся в атаку на обидчика хорек. Тимир удивленно посмотрел на него, замер, присматриваясь, неуверенно моргнул и прошипел:
– Пшш!..
Зверек отскочил, возмущенно затряс хвостом, оскалил зубы.
Читать бесплатно другие книги:
