Сексуальный дерзкий парень Лорен Кристина
Я смеюсь, чувствуя, как облегчение растекается по моим венам. Вот это – он.
– Кто вообще дал тебе диплом юриста, а, болван?
– Ну, это обошлось довольно дорого, но мой отец влиятельный человек.
Я снова смеюсь, и он делает шаг ко мне, но как только он приближается, сразу возникает неловкость, потому что я тоже тянусь к нему и наши руки встречаются посередине пути. Мы хором извиняемся и остаемся на своих местах, глядя друг на друга.
– Ты… можешь трогать меня, – говорю я, как будто он спрашивал.
– Почему ты не берешь деньги, которые я оставляю тебе на столике?
Я отвечаю не сразу и шепотом:
– Я… от них идет такая энергетика… я чувствую себя проституткой.
Ансель подается ко мне, смеясь вместе со мной:
– Прости. Я не знаю, как сказать все то, что я репетировал весь день. – Он запускает руку в волосы и ерошит их, они встают дыбом, и это так чертовски эротично и обаятельно! Мне хочется тоже немедленно запустить в них руку. – Просто… я чувствую себя таким виноватым, что почти не бываю с тобой, и хочу быть уверен, что тебе весело.
Ах. Значит, это чувство вины делает его этой роботизированной версией того очаровашки, за которого я вышла замуж.
– Ансель, ты не обязан заботиться обо мне.
Его лицо немного вытягивается, но он снова выдавливает из себя улыбку:
– Я хочу как-то компенсировать свое отсутствие.
– Ты же привез меня сюда, – напоминаю я.
– Но я тебя почти не вижу! А прошлой ночью… я вообще уснул, а ты… – Я смотрю, как он облизывает губы кончиком языка. Он смотрит на мой рот, губы его приоткрываются. – Все это так странно.
– Не то слово, – соглашаюсь я. – Но я все равно не возьму твои деньги.
– Мы же женаты.
– Мы не в том смысле женаты.
Он смеется, качая головой с притворным упреком, но теперь это настоящая улыбка, от которой на щеке его появляется та самая ямочка, и это заставляет мое сердце увеличиться в размерах так, что ему становится мала грудная клетка. Привет, любовничек.
Юридически – да, мы женаты. Но я и так живу и питаюсь за его счет. И будет очень неправильно брать у него деньги, когда я даже не знаю его второго имени.
О черт, я ведь даже не знаю его второго имени.
– Думаю, это отлично, что ты хорошо проводишь время, – говорит он осторожно. – Ты уже была в Музее…
– Как твое отчество? – перебиваю я.
Он склоняет голову, и легкая улыбка чуть-чуть приподнимает уголки его губ.
– Чарльз. По отцу.
Выдохнув, я повторяю:
– Чарльз. Здорово. Ансель Чарльз Гийом. Красивое имя.
Его улыбка медленно гаснет, и он задает встречный вопрос:
– Ладно. А как твое второе имя?
– Роуз.
– Миа Роуз?
Мне нравится, как он произносит это «Роуз». «Р» звучит как-то более выпукло, чем остальные звуки.
– В твоем исполнении мое имя звучит красивее, чем обычно.
– Еще бы, – подмигивает он. – Ведь это теперь мое официально любимое имя.
Я смотрю на него, чувствуя, как улыбка расползается по моему лицу.
– Мы все делаем задом наперед, – шепчу я.
Он придвигается ближе и отвечает:
– Тогда мне нужно заново тебя соблазнить.
О, я трепещу.
– И ты это сделаешь?
Его улыбка становится опасной.
– Я хочу, чтобы ты сегодня вечером снова была в моей постели. Голая – для меня.
Он имеет в виду секс. И я вдруг понимаю, что не могу проглотить ни кусочка еды: желудок у меня почему-то оказывается прямо в горле, а трусики почти падают от возбуждения.
– Вот почему я хотел начать с того, чтобы приготовить нам ужин, – продолжает он, не обращая внимания на мое состояние. – И кроме того, моя мама содрала бы с меня живьем кожу, если бы узнала, что в основном я питаюсь покупной едой навынос.
– Ну, я что-то с трудом могу представить себе, как ты приходишь домой ночью и готовишь себе что-нибудь поесть.
– Это правда, – медленно произносит он, растягивая слоги и делая еще шаг ко мне. – Я хотел таким образом извиниться за прошлую ночь. – Он улыбается и качает головой, а потом хитро смотрит на меня. – И за то, что мне пришлось уйти так быстро утром, после того, как ты… так изобретательно использовала мои пальцы… – Он делает паузу, чтобы убедиться, что безраздельно завладел моим вниманием. И добавляет: – Я очень хотел остаться.
О.
Интересно, слышит ли он, как вдруг мое сердце падает в пятки с грохотом, который раскатывается по всей комнате. В голове роятся слова, но, видимо, мой мозг не в ладу со ртом, потому что я не могу ничего произнести. Каждый волосок на моих руках встает дыбом, а он смотрит на меня и ждет моей реакции.
Он хочет сегодня ночью заняться сексом. И Я хочу сегодня ночью заняться сексом.
Но то, что было так легко и естественно раньше, стало вдруг так… сложно. Мы займемся этим прямо сейчас? Диван прекрасно подойдет, а может быть, даже стол… или мы должны сначала поужинать и отправиться в спальню, чтобы все было цивилизованно? Я кошусь в окно и вижу, что солнце все еще пробивается в окошко над кроватью. Он увидит мои шрамы. Все. Да, вроде бы я знаю, что он видел их раньше (и трогал!), но тогда все было иначе. Теперь это не спонтанный «наверно-это-никогда-не-повторится» секс. Не «ты-понятия-не-имеешь-кто-я-поэтому-я-могу-быть-кем-угодно» секс. Не «выигрыш-в-лотерее-где-главный-приз-отличный-секс». Это секс запланированный, секс, которым мы можем заняться, когда захотим.
Доступный секс.
Еще тысяча мыслей проносится в моей голове, пока он неуверенно смотрит на меня и ждет. Я думаю слишком долго, и паника, что я сейчас все испорчу, поднимается у меня в груди и комом встает в горле.
– Ты голодна? – спрашивает он на всякий случай.
– Не должна.
Что это вообще значит, Миа?!
– Но… ты хочешь? – Он трет висок, явно растерянный. – Ну, то есть… мы можем сначала поесть, если ты хочешь.
– Я не хочу. Не надо. Давай не будем? Я за то, чтобы не есть сначала.
С тихим смехом Ансель выключает плиту и поворачивается ко мне. Он берет мое лицо в ладони, проводит пальцами по щекам и целует меня. Его губы дразнят мои, зубы нежно покусывают. Я чувствую, как его пальцы зарываются в мои волосы и он слегка оттягивает мою голову назад, а сам чуть отстраняется, чтобы прижать свой нос и подбородок к моим. Его пальцы дрожат от сдерживаемой страсти, он постанывает, вряд ли понимая, что делает это.
Я посасываю кончик его языка, который он просовывает мне в рот, и он стонет уже громче. Мои соски топорщатся, когда он ведет меня в спальню, и я чувствую, как набухает моя грудь, а между ног становится горячо. Он наступает мне на ногу и шепчет извинения, морщась, когда я повторяю «Ничего, ничего» между его поцелуями. Мои глаза закрыты, но я чувствую, как он сбрасывает обувь, слышу, как ботинки со стуком падают на деревянный пол. Угол стены впивается мне в спину, и он снова шепчет извинения мне в рот, сосет мой язык и пытается меня отвлечь. Его пальцы пробегают вдоль моего позвоночника, забираются под блузку, он снимает ее с меня через голову, и между нами больше нет ничего лишнего. Я срываю с него рубашку, чтобы ощутить под руками его теплую кожу и прижаться к нему.
Одежда летит в сторону, он в самом деле выпрыгивает из брюк, а когда я снова открываю глаза, я вижу над головой потолок, а под спиной чувствую простыни. Он целует мою шею и плечи, языком проводит дорожку вниз, к груди. В спальне темнее, чем я думала, и я почти забываю, что мы голые, пока Ансель не встает на колени и не тянется через меня к прикроватной тумбочке за презервативом.
– О. – Я сдвигаю брови. Похоже, мы готовы начать. Но я полагаю, что результаты анализов еще не пришли. – А нам… мы…
Он смотрит на фольгированный пакетик.
– Я проверял почту и… еще нет. То есть… Если…
– Нет, – бормочу я. – Хорошо. Все в порядке.
Можно ли представить себе что-то более неловкое? Может быть, он думает, что у меня что-то есть? Может, он думает, что Вегас был для меня… ну, обычным и привычным делом? И кстати, а как насчет него самого? Как насчет «той, другой»? Передо мной его обнаженные грудь и руки, его плоский живот, его твердый член в полной боеготовности, сколько женщин наслаждались этим впечатляющим зрелищем?
– Конечно, надо использовать его, чтобы быть уверенными, пока не будем знать точно.
Он кивает, и я не могу не заметить, как дрожат его руки, когда он натягивает его и расправляет по всей длине. Ноги у меня раздвинуты, и он располагается между ними, устремив на меня пылающий взгляд.
– Все в порядке? – спрашивает он.
Я киваю и слегка задыхаюсь, когда он пальцами находит то место, где я мокрая, и описывают там маленькие круги, а потом заменяет пальцы членом.
И… о, это так… хорошо.
– Все еще хорошо? – спрашивает он снова, и на этот раз я ногами обхватываю его и притягиваю к себе, чтобы он вошел в меня.
Он охает, когда попадает внутрь, и замирает, когда его тело соприкасается с моим. Его тихие стоны вибрируют на моей коже, и я киваю, чтобы дать ему понять: «Все хорошо, мне хорошо, продолжай». Он выходит из меня и снова входит. Его волосы разметались по моей груди, когда он смотрит вниз, между нами, чтобы увидеть, как он двигается во мне. Глубже и глубже.
Я чувствую каждый его вздох, слышу каждое его слово и стон, слетающий с его губ, шлепки, когда его кожа бьется об мою. Снаружи доносится чей-то крик, и я поворачиваю голову к окну. Ансель касается моего подбородка, улыбается, привлекая мое внимание, целует меня. Я чувствую вкус вина, которое он, видимо, пил, когда начал готовить ужин для нас, чувствую слабый аромат его лосьона. Но я по-прежнему слышу звуки, доносящиеся с улицы, чувствую, как тяжелый, душный воздух квартиры давит на нас сверху.
Мне приходит в голову, что я не замечала ничего этого раньше – ни в Вегасе, ни в его гостиничном номере. Я тогда была так погружена в свои фантазии и размышления о том, кто мы, где мы и что мы делаем, так притворялась кем-то другим, у кого совершенно другая жизнь, что забывала думать и тревожиться. Я хотела только его.
Ансель ускоряется и тянется рукой между нами, его палец скользит туда, где находится член, и двигается к моему клитору. И это приятно, очень приятно. Быть с ним приятно, и эти стоны и звуки – потрясающие, и все продолжается всего несколько минут, так что… о…
Я что-то чувствую.
Оно? Оно.
– Да, – выдыхаю я, и он начинает интенсивно вращать бедрами в ответ. И вау, это действительно помогает, потому что вот оно, снова, это пока еще нерешительное ощущение у меня внизу живота. Которое нарастает, тяжелеет и наливается силой, и я уже близко.
Я думаю?
Да.
Нет!
…может быть?
Я двигаю бедрами, он двигает своими мне навстречу, все сильнее и быстрее, пока изголовье кровати не начинает биться о стену…
Вообще это довольно громко. Что подумают соседи. Эй, мозг, заткнись. Я закрываю глаза и пытаюсь не думать, делаю глубокий вдох и смотрю наверх. Ансель трудится надо мной, шепча грязные словечки мне в ухо, некоторые из них я даже понимаю, а другие нет, да черт возьми, он мог бы с тем же успехом читать мне счет из химчистки, и все равно это звучало бы сексуально.
– Я практически слышу, как ты думаешь, Сериз, – говорит он мне на ухо. – Перестань.
Господи, я пытаюсь. Я поднимаю ноги повыше и направляю его, молча умоляя свое тело снова вернуться туда, где мои конечности становятся мягкими и слабыми, где я не слышу ничего, кроме белого шума и его стонов, и кончаю, кончаю, но… черт, не получается. Дурацкое тело. Дурацкий темперамент. Дурацкий оргазм.
– Я хочу тебя услышать, – говорит он, и это звучит как вопрос. Как будто он спрашивает меня. – Ты можешь не сдерживаться.
Я сдерживаюсь? Я издаю стон от неловкости, которую испытываю, и закрываю глаза, раздумывая, не стоит ли напомнить ему, что ему не нужно ждать меня, напомнить, что моему телу иногда бывает нужно слишком много времени, или, не могу поверить, что думаю об этом, лучше притвориться и имитировать.
– Ансель, – произношу я и сжимаю покрепче его плечи, потому что, по совести говоря, не имею ни малейшего представления о том, что сейчас вылетит у меня изо рта. – Мне так хорошо, ты делаешь все хорошо, но…
Судя по всему, именно это и было ему нужно.
– О господи, – стонет он. – Еще нет, еще нет…
Он закусывает губы, запускает пальцы одной руки мне в волосы, а другой подхватывает меня под ягодицы, приподнимая меня к себе. Ближе. Наваливается на меня и стонет мне прямо в рот, и если бы я не запуталась так в собственных мыслях, боже, это было бы очень, очень горячо.
– Черт, черт, черт, – хрипит он и входит в меня последний раз, так глубоко, что мне кажется, будто меня разорвали пополам. Воздух со свистом вырывается из моих легких, когда он содрогается на мне, а я смотрю в потолок.
Мне знакомо это ощущение. Я испытывала его в своей жизни неоднократно. Ощущение, что мое тело не удовлетворено, и я остаюсь с тревожной мыслью, что со мной что-то не так. Неправильно. Что, возможно, я просто не способна испытать оргазм с кем-то.
Ансель целует меня в губы теплым влажным поцелуем, потом стаскивает и выбрасывает презерватив.
– Тебе хорошо? – спрашивает он, пытаясь поймать мой взгляд.
Я потягиваюсь, изо всех сил стараясь выглядеть так, будто совершенно обессилена, и улыбаюсь ему:
– Абсолютно. Просто… – Я замолкаю для очень убедительного зевка. – Так-расслаблена-сейчас, – бормочу я сонно.
И вижу, как с его языка рвется вопрос: «Правда?»
– Не хочешь поужинать? – спрашивает он вместо этого и целует мой подбородок. Его голос подрагивает, дыхание еще не восстановилось. Кивнув, я смотрю, как он скатывается с кровати, снова одевается и ласково улыбается мне, прежде чем выйти из спальни.
Глава 10
СЛЕДУЮЩИЕ ТРИ ДНЯ – это калейдоскоп впечатлений, осмотр достопримечательностей, вкусная еда, кофе, отваливающиеся ноги и всего несколько часов дома в компании Анселя. Мне с ним легко, он снова стал самим собой, после того как спало напряжение, и обладает редкой способностью разговорить и рассмешить меня, причем на любую тему: овощи, спорт, кино, соотношение размера обуви с размером пениса или мои любимые места для поцелуев.
Но мы оба, похоже, не знаем, как нам быть с физической стороной отношений. В среду вечером, сидя на диване, он обнимает меня, целует в макушку и переводит мне шепотом с французского какой-то криминальный детектив. Уходя на работу, он всегда целует меня в висок и каждый день звонит в полдень и в 16 с работы.
Но он, судя по всему, решил отдать секс в мои руки… если можно так сказать. И я, похоже, терплю сокрушительный провал. Мне хочется сказать ему, что я никогда не буду соблазнительной секс-бомбой и что мне станет лучше, если он вернет того сумасшедшего Анселя. Но он слишком устает, чтобы быть способным на что-то еще, кроме как со стоном снять ботинки, придя домой.
Я притворяюсь, что все это просто съемки фильма, разрабатывая по утрам план очередного дня моей сказочной жизни в Париже. Стоя у окна и прихлебывая кофе, который приготовил для меня Ансель, я решаю, что буду делать целый день, и изучаю маленький список слов и выражений, которые он составил мне в помощь.
Как ваши дела? Comment allez-vous?
Спасибо. Merci.
Вы говорите по-английски? Parlez-vous anglais?
Как пройти к метро? O se trouve le mtro?
Где находится туалет? O sont les toilettes?
Сколько стоит? Combien a cote?
Не надо. Меня это не интересует. Мой муж идеален. Comment, non, a ne m’intresse pas. Mon mari est parfait.
Я принимаю душ, одеваюсь, покупаю печенье в крошечной кондитерской в двух кварталах от нашего дома, где болтаю с Симоной, американкой, которая там работает, а потом иду гулять или еду на метро куда-то, где еще не была. Латинский квартал, Монмартр, Музей д’Орсе, Катакомбы… я даже планирую доехать на велосипеде до Версаля, чтобы посмотреть эти невероятные сады и дворец.
Это просто не жизнь, а мечта, я понимаю. Жизнь-сказка, за которую будущая я возненавидит меня-настоящую: за то, что у меня сейчас так много свободного времени и свободы. И так много одиночества. Это даже смешно. Это как… Мне нравится Ансель. Я хотела бы проводить с ним больше времени.
Хорошо еще, что есть Лола и Харлоу и я могу позвонить им в то время, когда они как раз встают, и они обе проживают все это вместе со мной. В пятницу днем я нахожу солнечную скамеечку около д’Орсе и звоню Харлоу, чтобы немедленно поделиться с ней своим Парижским приключением.
Хотя Харлоу была здесь столько раз, что я уже сбилась со счета, я рассказываю ей о нашей квартире, о метро, о печенье и кофе, о бесконечных извилистых улочках. Рассказываю ей, что здесь можно легко пройти несколько километров и не заметить этого, что самые удивительные открытия часто случаются в самых неожиданных и обычных на первый взгляд закоулках… хотя в Париже нет ничего обычного.
– И я же встречаю людей! – говорю я ей. – Ну, кроме Анселя, вот я про что.
– Приведи пример, пожалуйста. Нам бы они понравились, эти люди?
– Ну, например… – Я задумываюсь. – Вот эта девушка-американка, она работает в кондитерской, где я завтракаю. Ее зовут Симон, она из Долины…
– Хм.
Я смеюсь.
– Но она сказала как-то раз «СОСНЫЙ» вместо слово «сносный», и с тех пор я не могу называть ее мысленно никак, кроме как Сосимон.
– Из-за тебя я могла бы стать лесбиянкой, Миа, – смеется Харлоу. – Ты молчишь-молчишь, а потом вдруг из твоего прелестного ротика такое дерьмо может пролиться! Как тогда, когда ты назвала меня Шлюристкой, помнишь, мы поссорились в седьмом классе, и я начала так ржать, что не могла остановиться, пока не описалась? Мы совершенно не умеем ссориться!
– Слушай. – В моей памяти всплывает нужное воспоминание. – Она не разговаривает со своей бывшей лучшей подругой, с которой дружила с пятого класса, потому что та выбрала ту же самую песню для своего первого танца на свадьбе, что и она!
Харлоу делает паузу.
– Так, давай еще примеры, с этой мне все более-менее ясно.
– Серьезно? – Я отвожу телефон подальше от уха и смотрю на него так, словно Харлоу может увидеть мое сомнение. Через тысячи километров. – И пожалуйста, не переживай, Харлоу, ни Лола, ни я не выберем песню Селин Дион.
– Я понимаю, что ты издеваешься, но она великолепна. А ее концерт? Вы же даже не дали мне начать!
Я вздыхаю.
– Окей, так вот еще пример… – Я копаюсь в памяти, перебирая кандидатуры. Можно рассказать о бариста, молчаливом Ри, которого я про себя называю Репеллентом, но тут я вспоминаю о самом странном в Симоне. – Сосимон говорит «ДЖ» на все. Ну, как…
– Подожди, – перебивает она меня. – Что еще за ДЖ?
– Долбаная жизнь.
– Вау! Здорово, – отзывается Харлоу. – А что, люди используют это выражение в разных случаях? Не только в предложениях «у меня рак» или «меня переехал трактор»?
– Вот именно, – киваю я. – Она просыпала мелочь – ДЖ. Плеснула немного кофе себе на руку – ДЖ. Сломала ноготь, и клянусь, я не шучу! – ДЖ. А улицы этого города – они безумны. Повсюду машины несутся с бешеной скоростью, но при этом пешеходы стоят себе посреди улицы с таким видом, типа «Моя жизнь прекрасна, ничего страшного, если она закончится прямо здесь и сейчас».
Харлоу прыскает на том конце провода, и мне становится тепло от этого, мой мир как будто снова становится больше.
– А обед с бутылкой вина и четырьмя чашками эспрессо? – спрашиваю я, хихикая. – Почему бы и нет?
– Звучит так, будто это мой город, – говорит Хароу.
– Ты же была здесь, зачем я описываю тебе все это?
– Потому что ты скучаешь по мне?
Я откидываюсь на спинку скамейки.
– На самом деле скучаю. Очень.
Она молчит несколько секунд, а потом спрашивает:
– А твой муж?
А, вот и оно.
– Он хороший.
– И все?
Ее голос становится чуть тише:
– И это все, что ты мне скажешь? Тебя нет вот уже две недели, ты живешь с маленьким Адонисом, и все, что ты можешь сказать мне: «Он хороший»?
Я закрываю глаза и подставляю лицо солнцу.
– Он очень милый, но он все время работает. А когда он дома, я примерно так же соблазнительна для него, как картонная коробка.
– Ладно, а как насчет других друзей? Ты завела их себе? Горячих друзей. Ты понимаешь меня? – спрашивает она, и я слышу улыбку в ее голосе.
Я хмыкаю.
– Да нет. Ну, то есть, понимаешь, я здесь полторы недели, и большую часть этого времени меня тошнило. Я познакомилась с женщиной с нижнего этажа, она почти не говорит по-английски, но мы работаем над этим.
– Заставь Анселя познакомить тебя с кем-нибудь, раз он все время уходит.
– А я, знаешь, ни разу не слышала ни о каких его друзьях. – Я задумываюсь на несколько секунд. – Слушай, не сбивай меня с пути, мы слишком мало времени вместе, я даже не уверена, что хочу делиться с ним своими проблемами. Но… это не странно? Как ты думаешь, это не странно, что он даже не упоминал о том, чтобы выйти куда-то вместе с кем-то еще?
– Хм, ну… либо у него в загашнике куча мертвых подружек, которых он пытается скрыть…
– Ха-ха.
– …либо он, как ты и сказала, слишком занят. Я помню, бывали времена, когда мы не видели маму неделями, потому что она все время пропадала на съемках.
Я вытягиваю ниточку из своей футболки, размышляя, смогу ли я перевести разговор на другую тему.
– Да, думаю, ты права.
– Или… – продолжает она, – он мужчина и ему нравится представлять, что ты счастлива, разгуливая голой по его квартире целый день. И эта гипотеза кажется мне наиболее правдоподобной.
– Я это учту.
– Через несколько недель ты сядешь в самолет и улетишь оттуда навсегда. Наслаждайся свободой. Наполни свои дни вином и солнцем. Забудь обо всем с горячими французскими парнями. Хотя бы с одним.
– В одну из ночей у нас был самый неудачный и неловкий секс в истории человечества. Я не могла перестать думать и думала все время. А в следующие три дня – ничего. А я все время его хочу, хочу дотронуться до него. Это пытка какая-то.
Так и есть. Даже сейчас, когда я произношу это, я думаю о нежной коже его шеи, о том, как он нежно покусывает зубами, о чистых линиях его груди и живота.
– Ну так выключи свою голову, – советует она с драматическим русским акцентом. – И удели немножко внимания его голове. Ну, если ты понимаешь мой намек.
– Не понимаю, Шлюристка. Можешь объяснить? Его… «голове»? Ты имеешь в виду его пенис? Давай-ка прекращай говорить намеками.
– Ладно. Скажи-ка мне вот что… Почему в Вегасе было легко, а сейчас все изменилось?
– Я не знаю. – Я в задумчивости тру нос. – Там я просто притворялась, что я такая девушка, которая ведет себя таким образом. Ну, отношения на одну ночь и секс без обязательств и все такое.
Она смеется:
– Ну так стань снова этой девушкой.
– Это не так просто, как кажется. Здесь все так странно. Как будто все… загрузилось. «Мы должны заниматься сексом, потому что я очень привлекательна для тебя и мы женаты. Женатые люди занимаются сексом. Бип-буп-буп, перегрузка, перегрузка, отказ системы».
– Ты ведь сейчас изображаешь робота, да?
Я смотрю на свою руку, вытянутую вперед, пальцы напряжены и соединены между собой.
– Возможно.
На этот раз она смеется громче, а затем выпаливает:
– Не будь ты такой невротичкой, тролль.
– О, дружище, я обязательно подумаю об этом, дорогая Шлюристка. Я ведь могу просто притвориться менее нервной. Спасибо тебе огромное, теперь моя проблема решена!
– Ладно-ладно, – говорит она, и я как будто вижу ее лицо, вижу, как оно вытягивается и становится серьезным, ибо речь зашла о ее любимом предмете: о сексе. – Вот предложение, которое может тебе подойти, Сахарок: купи костюм.
Я чувствую, как будто в небе открылась дверца и оттуда сверху мне на голову прилетела наковальня.
Или перчатка.
Закрываю глаза и вспоминаю Вегас – как легко было быть игривой, а не серьезной. Делать вид, что я смелее, чем на самом деле. И тем утром, когда я использовала его руку как сексуальную игрушку. Тогда это тоже сработало. Быть кем-то другим, потеряться…
Я чувствую, как эта мысль завладевает моим сознанием, расправляет крылья.
Игра.
«“Что тебе больше всего нравилось в танцах?” – спросил он меня. И я ответила: “Возможность быть на сцене кем-то другим. Не собой. Я хочу сегодня вечером другую жизнь”».
И вот я выбрала эту другую жизнь, а сама сижу здесь и вяну.
– Ну что, знаю я тебя или нет? – спрашивает Харлоу, ее улыбка преодолевает все препятствия и тысячи километров над океаном и вырывается из трубки.
ДАЖЕ ПОСЛЕ ТОГО, как на меня снизошло озарение, что мне нужно притвориться кем-то другим, чтобы расслабиться, я все еще не знаю, как именно это нужно делать. Костюм… сексуальное нижнее белье поможет? Или Харлоу думает, что я его надену, сброшу все, что меня сдерживает, и начнется шоу? Мой телефон постоянно вибрирует от ее сообщений, в них полно ссылок, и адреса находятся в районе Пляс Пигаль.
И разумеется, все они неподалеку от нашей квартиры, что наполняет этот план еще более глубоким смыслом и знаками судьбы. Ведь это не так сложно сделать, да, Харлоу? Жаль, что я не ты.
Непонятно, что именно я должна искать: все магазинчики темные и похожи на пещеры или, наоборот, сияют неоновыми яркими вывесками и выставляют на всеобщее обозрение манекены в каких-то малюсеньких кусочках тканей. Я иду по последнему адресу, который прислала Харлоу, спускаюсь вниз по узкой улочке, потом по другой. Сумеречные улицы тихие, почти пустынные, и я иду и иду мимо домов, пока вдруг не попадаю в крошечный дворик. И только в десяти ярдах внизу вижу маленький полуподвальный магазинчик с кожей, бархатом и кружевами в витрине.
Я как будто попала в Косой переулок.
Открываю дверь, и меня сбивает с ног аромат ирисов и шалфея, такой теплый и земной, что я немедленно расслабляюсь. Женщина внутри магазинчика выходит из-за прилавка и почему-то говорит мне: «Хэлло!» – а не «Bonjour». На ней кожаный корсет, заметно приподнимающий грудь. Черные джинсы обтягивают ноги, а на ногах ярко-красные, как пожарная машина, кричащие пятидюймовые шпильки.
Вокруг разные игрушки: фаллоимитаторы и вибраторы, резиновые кулаки и наручники. В дальнем углу магазина – полка с книгами и видео, а вдоль одной из стен развешаны костюмы разных цветов и на любой вкус и фантазию.
– Вам нужен костюм? Носить или… для игры? – спрашивает она, заметив, что именно на костюмы я смотрю. И несмотря на то, что этот ее вопрос, произнесенный вслух, меня смущает, несмотря на то, что мой мозг всеми силами цепляется за ее милый акцент, с которым она произносит слово «костюм», я понимаю, что она имеет в виду. Потому что это именно то, за чем я сюда пришла.
– Для игры, – говорю я.
В ее глазах появляется теплая улыбка, настоящая улыбка в крошечном магазинчике, спрятавшемся от огромного города.
– Давайте начнем с того, что попроще, хорошо? – Она идет к костюмам, которые я легко узнаю: медсестра, служанка, школьница, кошка. Я провожу рукой по костюмам, и у меня внутри от волнения начинает закипать кровь. – А потом… потом вы придете еще, когда он захочет чего-то большего.
Глава 11
Я ПРИХОЖУ ДОМОЙ, НАДЕЯСЬ, что Анселя еще нет. Бросив сумку на кухонный стол, я иду в спальню и достаю костюм из чехла. Когда он оказывается передо мной, я вдруг начинаю сомневаться. Продавщица измерила мою грудь, талию и бедра, чтобы точно вычислить мой размер, но есть опасения, что я не влезу в эту крошечную штучку.
Читать бесплатно другие книги:
