Когда шатается трон Ильин Андрей

— Как я смогу найти вас?

— Я подумаю. Например, по объявлению, которое вы можете дать в вечерней газете. Вы или ваш помощник. Я регулярно просматриваю газеты, прочту объявление, состоящее из определённых слов, и пойму, где должна состояться наша встреча.

— Что бы вы меня там прихлопнули?

— Ну, зачем уж так, Никита Сергеевич. Это я мог бы сделать сию секунду — помешать мне некому. Можно договориться, что на встречу со мной будет приходить ваш доверенный человек. Вы можете дать мне указание в устной или письменной форме.

— В письменной? Но он может узнать содержание послания.

— И что? Сообщение можно зашифровать. Или еще проще: вы оставите сообщение где-нибудь в укромном месте. Вы же гуляете по парку?

— Случается.

— Тогда скушаете пирожок, скомкаете промасленную бумажку и выбросите ее в урну. Никто, кроме меня, её доставать не станет, так как вы вне любых подозрений.

— Шпионские игры.

— Я хочу максимально обезопасить вас. И себя. Если мы договоримся, я смогу предложить вам другие варианты контактов. В любом случае я рискую гораздо больше: с вас спроса нет, с меня спросят все, включая вас.

— Мне нужно подумать.

— Конечно. Я буду ждать объявление в газете. Пусть поздравят с каким-нибудь событием Феофана Мефодьевича Цурюпу. Пусть ему исполнится, например, шестьдесят два.

— Что за чушь, зачем такое вычурное имя?

— Чтобы это объявление было единственным и неповторимым. Я буду покупать газету каждый день. Если объявление появится, значит, вы приняли положительное решение. А если отрицательное, то пусть поздравят Фёклу Адольфовну.

— А если я сразу скажу вам нет?

— Продолжим играть в кошки-мышки. Где мышки, к сожалению, мы… Извините, мне пора, я и так засиделся.

— Супруга с детишками к ужину ждут? — усмехнулся Хрущёв.

— Нет, Никита Сергеевич, меня ждут бойцы. Они готовы выполнить любой ваш приказ, — твёрдо ответил Пётр Семёнович. — И если объявления не будет, то, с вашего позволения, я навещу вас еще раз.

— Точно таким же манером? — поморщился Хрущёв.

— Конечно. Я не прощаюсь…

Гость ушёл, а Хрущёв еще долго сидел в кресле, держа остывшую чашку с чаем. Неужели это не бред, неужели такое возможно?.. Но ведь всё это похоже на правду. Куда-то исчезла охрана. Были и «шарашка» и потерянные батальоны… Нет, это не фантазия. Лаврентий фантазиями не занимался. Похоже, что незнакомец знает, о чём говорит. Да, эту банду ловят, но пока безрезультатно. А вдруг это шанс? Эти люди служили Берии, а теперь будут служить ему. Так почему бы и нет? Тут надо подумать. Очень серьёзно подумать… Но в чем гость безоговорочно прав — нет у него союзников, только завистники и враги, с которыми в одиночку не справиться. Нужна помощь. Утопающий за соломинку держится, может быть, ему предложена именно эта, нужная ему соломинка.

Думать!..

— Ну что, Никита Сергеевич, наша взяла?

Распаренный, под хмельком, Жуков, встал во главе стола со стаканом в руке.

— Как мы его сделали, этого бонапартика в пенсне — пикнуть не успел! И любого так! Потому что армия — это сила. Кто на пути встанет — всех сметём: хоть Гитлера, хоть Берию. Так всегда было и будет — любого поломаем, на чины не глядя. Давай, Никита Сергеевич, за нас! Чтобы вместе, чтобы ты за армию держался! До дна! За тебя! И за меня!..

Хрущёв внимательно посмотрел на Жукова и тоже поднял стакан.

Жуков широко улыбнулся.

— Не бойся, Никита Сергеевич, не дадим тебя в обиду. За мной, как за каменной стеной, не пропадёшь! Если, конечно, ты армию обижать не будешь!

И Жуков громко расхохотался, довольный своей шуткой.

В вечерней газете от двадцать седьмого октября тысяча девятьсот пятьдесят третьего года напечатали небольшое объявление:

«Родственники и друзья скорбят о безвременной кончине Феофана Мефодьевича Цурюпы, 1862 года рождения…»

И никакого упоминания о Фёкле Адольфовне.