Черный человек Морган Ричард

Глава 23

На азиатском берегу, когда Европа сжалась до сияющих вдоль воды огней, она напилась и рассказала ему остальное.

Карл не знал, почему так случилось, было ли это побочным эффектом опьянения или так планировалось изначально. Как бы то ни было, он не ожидал ничего подобного. Глядя на ее плотно сжатые губы, после того как она неожиданно рассказала о своей потере, он осознал, что эта рана заживет не скоро. В Кадыкее они молча сошли с парома, облаченные в общий кокон тишины, который, казалось, приглушал топот и лязг высадки. Тишина оставалась с ними, пока они брели вверх от набережной, следуя за голографической стрелкой-указателем на пластинке электронного ключа, пока они прошли с полдюжины кварталов и добрались до извилистой Moda Caddesi, улицы Моды, где в одном из невысоких жилых домов располагалась служебная квартира. Район был спальным, его обитатели видели десятый сон, и по пути им никто не встретился.

Во всем этом сквозило какое-то странное, таинственное чувство освобождения и обретения пристанища. Тихо-тихо, вверх, прочь от огней пристани, мимо опущенных жалюзи на витринах и занавешенных окон спящего мира; в чашечке ладони Эртекин мерцает нанесенная на магнитный ключ карта, отбрасывая на ее лицо блики бледного синеватого света. Добравшись до места, она с преувеличенной осторожностью открыла дверь в холл, и они поднялись на нужный этаж по ступеням, предпочтя лестницу лифту. В квартире, где давно никто не жил, стоял слегка затхлый холодок, и они по-прежнему молча вместе отправились на кухню и обнаружили на столе открытую, но едва начатую бутылку ракы «Алтынбаш».

– Лучше бы вам плеснуть мне немного, – мрачно сказала Эртекин.

Пока Карл искал подходящие высокие узкие стаканы, оказавшиеся в кухонном шкафчике, она налила в кувшин воды из-под крана. Он до половины заполнил стаканы маслянистой прозрачной жидкостью и смотрел, как Эртекин доливает воду. Соединяясь с водой, ракы заклубился молочно-белым. Она схватила свой стакан, выпила залпом, даже не задержав дыхания, поставила его на стол и посмотрела на Карла. Тот снова налил половину и подождал, пока она дольет воды. На этот раз Эртекин лишь отхлебнула глоток и ушла вместе со стаканом в стылую, необжитую гостиную. Взяв бутылку, кувшин и свой собственный стакан, Карл последовал за ней.

Они ночевали на верхнем этаже; этот дом был чуть повыше окружающих, и из окна открывался вид на крыши Кадыкея. Приглушенное освещение гостиной не мешало отчетливо видеть все вплоть до Мраморного моря и шипастых контуров квартала Султанахмет на европейском берегу. Карл глядел в окно, и его вдруг накрыло странное, подобное галлюцинации ощущение, что он оставил позади нечто значимое, а расстояние между двумя берегами ни с того ни с сего стало увеличиваться. Они с Эртекин сидели в мягких креслах из искусственной кожи и смотрели в окно, а не друг на друга и пили. В Мраморном море стояли на якоре большие корабли, ожидая своей очереди выйти в Босфор. Их штаговые огни[44] подмигивали и слегка смещались.

Они уже прикончили полбутылки, когда Эртекин снова заговорила:

– Мы такого не планировали, вот что я тебе скажу.

– А ты знала, кто он такой?

– К тому времени уже знала. – Она было вздохнула, но, похоже, горло ей словно сдавило, и вздох не принес облегчения. – Думаешь, надо было прервать беременность, да? Зная все риски. Оглядываясь назад, я до сих пор не понимаю, почему мы этого не сделали. Наверно… Наверно, мы оба стали думать, что неуязвимы. У Итана такое чувство было с самого начала, это в духе тринадцатых. Он всегда вел себя так, будто пули должны от него отскакивать. Это бросалось в глаза, даже когда он находился в толпе.

Ее тон переменился, в голосе появились потаенные гневные нотки.

– А когда беременеешь, природа где-то внутри тебя ставит галочку и начинает нашептывать, что все, мол, хорошо, все правильно, все так и должно быть. И ты не думаешь о том, как будешь управляться с последствиями, просто решаешь, что управишься, и все тут. Перестаешь проклинать себя, что забыла сделать очередную противозачаточную прививку или что не заставила своего парня обрызнуться перед сексом спреем, что позволила собственной природе одержать над тобой верх, потому что теперь эта поганая биология твердит, что все будет хорошо, и твои критические способности просто растворяются. Ты твердишь себе, что законы о праве на генетическую конфиденциальность в Союзе строже, чем в любой другой точке Земли, и что законодательство и дальше будет развиваться в нужном направлении. Говоришь себе, что к тому времени, как все это станет важным для ребенка, который сейчас в твоем животе, ситуация изменится, паника насчет разбавления расы генетически модифицированными монстрами уляжется, не будет никаких Соглашений и охоты на ведьм. А когда все эти оправдания не срабатывают, и закрадываются сомнения, ты давишь их, говоря себе, эй, да вы же оба копы, оба служите в полиции Нью-Йорка. Вы – именно те, на ком держится закон, с чего бы вдруг ему стучаться в вашу дверь? И представляешь себя членом громадной семьи, которая никогда не даст тебя в обиду.

– Ты познакомилась с Итаном на службе?

Она кисло усмехнулась:

– А где еще? Когда служишь в полиции, не слишком много общаешься со штатскими. В смысле с хрена ли вдруг начать с ними общаться? Половину времени эти граждане ненавидят тебя до коликов, а вторую половину жить без тебя не могут. Кому охота покупать выпивку таким непостоянным ребятам? Так что ты держишься своей большой приемной семьи, и, как правило, этого достаточно. – Эртекин пожала плечами. – Наверно, отчасти потому эта работа так привлекала Итана. Он хотел отгородиться от прошлого, а полиция Нью-Йорка – это такой уютный, маленький, самодостаточный мирок для всякого, кому этого захочется. Это вроде как на Марс улететь.

– Не совсем. Из полиции всегда можно уйти.

Она махнула рукой со стаканом, слегка расплескав выпивку.

– Всегда можно выиграть в лотерее «Билет домой».

– Ага.

– Так, ладно, про Итана. Я встретила его на вечеринке, мы провожали в отставку начальника нашего детективного отдела. Итан только что стал детективом и праздновал это дело. Крупный такой парень, даже из другого угла комнаты было видно, как он сам собой доволен. Он был как игрушка, на которую смотришь, и хочется ее разобрать, чтобы увидеть, что там, под этим его мужским самоконтролем. Так что я пошла смотреть.

– И как, разобрала?

– В смысле потрахались ли мы?

– На самом деле нет, но…

– Мы потрахались. У нас все срослось, как по щелчку. Вот так, – и она попыталась прищелкнуть пальцами, но звука не получилось. Она нахмурилась и попробовала еще раз. Щелк. – Вот так. Через две недели у каждого из нас дома лежали зубные щетки другого и всякая такая ерунда. Он встречался с одной белобрысой сучкой, чирлидершей, из центрального отдела инфопреступлений, у меня кое-что было с парнем, который держал бар в Куинсе. Я по-прежнему жила где и раньше, даже не попыталась переехать за реку, когда меня перевели в убойный отдел Мидтауна на Манхэттене. Я была такая девчонка с района, знаешь? Ладно, как бы то ни было, я бросила своего парня с его баром, а Итан ушел от чирлидерши. – Она снова нахмурилась. – Он с этим немного протормозил, но через месяц он ко мне переехал.

– Он рассказал тебе, кто он такой?

– Тогда еще нет. Я имею в виду… – она снова махнула рукой, на этот раз поосторожнее, – не то чтобы он мне лгал. Просто ничего не говорил, а кому придет в голову такое спрашивать? Все тринадцатые ведь изолированы, так? В поселениях или на Марсе. Они же не разгуливают по улицам города, как мы с тобой. И уж тем более с золотым щитом на ладони, верно?

– По большей части.

– Именно. – Она некоторое время нянчила свой стакан. – Я даже не знаю, собирался ли он вообще говорить мне. Но однажды вечером объявился другой тринадцатый, спросил об Итане, назвав его другим именем, и вот он-то меня и просветил, блин.

– Что ему было нужно?

Эртекин поджала губы:

– Денег. Видимо, он был из того же отряда «Стражей закона», что и Итан, когда в восьмидесятые их перекинули в какое-то среднеазиатское захолустье. Бобби… фамилии не помню, но он называл себя Киган. Он не успел сменить личность, когда началось интернирование, и не рассматривал Марс как вариант, поэтому его отправили в Симаррон. Он сбежал оттуда, некоторое время скрывался в Иисусленде, а потом нашел контрабандистов, которые переправили его в Союз. Прежде чем объявиться у нас, он провел в городе пару лет, жил то там, то тут. Потом, к несчастью, заметил, как Итан выходит из корейской закусочной во Флашинге[45], и проследил за ним до самого дома.

– Он что, узнал Итана? Я думал…

– Да, Итан сделал в Штатах Кольца пластическую операцию, но довольно несерьезную, и этот Киган его вычислил. Он все заливал, что дело не в лице, а в образе, в целом, в том, как Итан движется, как говорит. Во всяком случае, когда он обнаружил, что Итан служит в полиции, то вообразил, что тут замешана какая-то махинация. Может, шантаж каких-нибудь нужных людей. Он не мог… – сидя в полутьме, она сжала кулак, – не хотел верить, что Итан попал в полицию обычным, сложным путем. «Это не наш способ, – твердил он, – мужик, мы же тринадцатые. Не какие-нибудь сраные губожевы».

Быстрый взгляд.

– Вы же так нас называете, не правда ли? Губожевы. Это вроде как жвачные. Скот.

– Это расхожее выражение.

– Ну, Киган долго не мог поверить, что Итан взял и присоединился к скоту. Но когда до него все же дошло, стало только хуже. Он считал, что есть только два варианта. Либо Итан попал в полицию благодаря мошенничеству, и в таком случае он тоже хотел воспользоваться этим путем. Либо Итан предал в себе тринадцатого и стал жить жизнью стада, и тогда… – она пожала плечами, – и тогда он ни хрена не лучше губожева, так? Нужно просто взять у него все, что требуется. Выжать его досуха.

В комнате повисла тишина. Эртекин выпила. В море большие корабли стояли на якорях и терпеливо ждали.

– И что же случилось? – наконец спросил Карл.

Она смотрела в сторону.

– Думаю, ты знаешь.

– Итан решил эту проблему.

– Киган стал являться регулярно. – Ее голос звучал механически, и выражения в нем было меньше, чем в голосе дешевого автоответчика. – Вел себя так, будто он в доме хозяин. Так, будто он, сука, карикатурный тринадцатый из иисуслендского психотриллера. А когда Итана не было поблизости, он считал, будто я принадлежу ему.

– Ты сказала об этом Итану?

– Незачем было. Он понимал, что происходит. К тому же, знаешь что, Марсалис? Я и сама могу неплохо о себе позаботиться. Каждый раз окорачивала этого ушлепка, когда он начинал какие-то поползновения. – Она помолчала, подбирая слова. – Но, знаешь, это не останавливало Кигана, он только отступал. Это как бросать камни в кусачего пса. Ты бросаешь камень, пес отходит, но, стоит остановиться, он тут как тут и скалит зубы. Есть только один способ действительно остановить тринадцатого, верно?

Карл пожал плечами.

– Тот, который внушают нам в психотриллерах.

– Да. Привлечь к себе внимание – такой риск мы позволить себе не могли. Внутренняя безопасность непременно заинтересуется смертельным случаем, если есть вероятность, что к нему имеет отношение полицейский. Будет вскрытие и, возможно, генетический тест на модификацию тринадцать. Большое расследование. Киган понимал наше положение и решил на этом сыграть. Как я уже говорила, он ни перед чем не останавливался, хотел выжать из нас все соки.

– И так было до тех пор, пока…

Она кивнула:

– Пока я не пришла домой и не увидела, как Итан сжигает одежду на заднем дворе. После этого мы больше не видели Кигана. Мы никогда не разговаривали об этом, незачем было. У Итана ребро левой ладони превратилось в сплошной синяк, костяшки пальцев были ободраны, а на шее – следы пальцев. – Слабая, усталая улыбка. – И в доме такая чистота, какой я месяцами не видела. Все полы перемыты, ванная, как в рекламе, кругом нанонапыление. Прям можно было услышать, как оно работает, если ближе подойти. После этого он больше никогда не устраивал такой уборки.

Снова молчание. Она осушила свой стакан, дотянулась за стоявшей на полу бутылки и предложила Карлу:

– Хочешь?

– Спасибо, пропущу.

Он смотрел, как она несколько неуверенными движениями наливает себе новую порцию, а потом держит стакан, не отпивая, и глядит на корабли.

– Все лето мы вроде как жили затаив дыхание, – сказала Эртекин тихо. – Ждали, что будет. До того как меня перевели в Мидтаун, я знала многих копов в Куинсе и теперь снова стала время от времени с ними зависать, вдруг проскочит новость о пропаже человека или объявится неопознанное тело. Мы все время просматривали списки АГЗООН для нью-йоркской полиции, кого они ищут, но Кигана ни разу в них не оказалось. Итан решил, что, по мнению ООН, за подобным придурком и гоняться незачем, такой сам себе могилу выроет, нужно лишь дать ему время.

Карл помотал головой:

– Нет, придурки нам в АГЗООН нравятся, их легко выслеживать и ловить, а это добавляет Агентству очков. Если вашего дружка не было в списках, вероятнее всего, что кто-то прикрыл его побег из Симаррона. Или те, кто охранял резервацию в то время, замяли дело, чтобы не портить статистику. Надзор за заключенными в Симарроне совсем херовенький, даже по стандартам Иисусленда, а если как раз подходило время продления договора, то… – Он развел руками. – Каждый зэк в этих лагерях знает, что лучшее время для побега – сразу перед тендером. Им известно, что охраняющая компания будет безумно стараться выжать максимум из своего низкооплачиваемого персонала, и это приведет к угрозе бунта. И что если в это время перемахнуть за ограду, то федерального розыска можно не опасаться, потому что держатели контракта не рискнут признаться в побеге. Половина беглецов оказалась на воле именно так.

– Недоделки иисуслендские, – невнятно пробормотала она.

Карл лениво отмахнулся:

– Эй, я не жалуюсь! Благодаря этому у меня есть работа. Вдобавок Иисусленд вовсе не единственное место, где я видел слабую охрану.

– Нет, но это единственное место, где какого-то рожна этим горды. – Эртекин угрюмо смотрела в стакан. – Знаешь, я не могу поверить в это…

– Во что?

– В Раскол. В смысле что Америка сделала с собой такое. – Свободной рукой она неопределенно помахала в воздухе. – Мы изобрели современный, чтоб его, мир, Марсалис. Создали его в масштабе целого континента, отладили и продали всей остальной планете. Кредитные карты, доступные авиаперелеты, всемирный информационный поток. Космические путешествия. Нанотехнологии. Знаешь, мы же все это породили! А потом позволили кучке этого мудачья чокнутого, этих стукнутых Библией по башке неандертальцев разодрать страну на куски. С хера ли, Марсалис?

– Меня не спрашивай. Я в этом не участвовал.

– Я серьезно. – Она не слушала его, не смотрела в его сторону. Ее рука то сжималась в кулак, то снова разжималась. – Если бы китайцы или, может, индийцы заменили нас у руля, знаешь, я могла бы это пережить.

Каждая культура, в конце концов, должна давать дорогу чему-то новому. Следом непременно придет нечто более свежее и оборотистое. Но мы же, с хрена лысого, сделали это своими руками. Мы позволили жадным, полным ненависти, трусливым, тупым подонкам нашего общества столкнуть нас в пропасть.

– Ты, Севджи, живешь в Союзе. Едва ли он похож на пропасть.

– А им, на хрен, только того и надо было. Они же всегда этого хотели, Марсалис. Отделения от Севера. Раскола. Им нужна была собственная сраная вонючая лужа невежества, чтобы в ней плескаться. Чтобы получить ее, потребовалось две, мать их, сотни лет, но в конце концов они добились именно того, чего хотели.

– Брось, они потеряли Штаты Кольца, которые давали треть американского ВВП, разве нет? – Карл и сам не мог понять, почему так яростно с ней спорит. Тема была хорошо ему знакома, он обязан был в ней разбираться, как всякий, кто работает на АГЗООН, но экспертом он все же не был, ему особо и не требовалось. – И, смотри, судя по слухам из Чикаго, скоро они перестанут цепляться за Озера. И не забывай про Аризону.

– Да, точно. – Она хмыкнула и поглубже устроилась в кресле. – Аризона, чтоб ее.

– Там поговаривают о том, чтобы присягнуть Штатам Тихоокеанского Кольца.

– Марсалис, это же Аризона. Она скорее станет независимой республикой, чем к кому-то присоединится. И вообще, если ты думаешь, что Иисусленд позволит хоть им, хоть штатам Приозерья отделиться, как это сделал Северо-Восток, ты сумасшедший. Они пошлют туда нац-гвардию быстрее, чем ты успеешь сказать «Слава Богу».

Ему, по большому счету, не было до этого дела – ведь так? – поэтому он ничего не ответил, и разговор окончился ее последним, довольно резким заявлением. Возникла долгая пауза. Оба они смотрели на корабли.

– Извини, – через некоторое время пробормотала Эртекин.

– Проехали. Ты рассказывала про Кигана. Как ты ждала, не объявится ли тело.

– А, ну да. – Она отхлебнула из стакана. – Там нечего особо рассказывать, мы так ничего о нем и не услышали. И к сентябрю опять расслабились. Думаю, может, оттого я и забеременела. В смысле не прямо тогда, но с этого все и пошло. Мы начали обретать уверенность. Перестали тревожиться, просто жили, как будто нам ничто не угрожает, как будто Итан – самый обычный парень. И так прошел год или что-то вроде того, и тут – опа! – Она слабо улыбнулась. – Природа в действии.

– И все это у тебя отняли.

Улыбка исчезла.

– Да. Законы Союза довольно прогрессивные, но не настолько же! Представителям модификации тринадцать не разрешено иметь потомство, и любой взращенный генетический материал подлежит уничтожению. Я наняла адвокатов, они оспаривают это решение, ссылаясь на прецеденты, на дела об абортах на поздних сроках, которые рассматривались еще до Раскола, там про право на жизнь, моральную сторону и еще всякое такое дерьмо. Почти пять лет прошло, а мы все судимся. Апелляции, отказы, протесты, встречные апелляции. Но мы проигрываем. У АГЗООН все деньги мира, и адвокаты там лучше моих.

– Да уж, в такой ситуации зарплата КОЛИН кажется особенно привлекательной.

– Это точно. – Ее лицо ожесточилось. – В такой ситуации особенно привлекательной кажется работа на организацию, которая хотела класть с прибором на АГЗООН.

– Можешь так на меня не смотреть, я фрилансер.

– Да. Но кто-то вроде тебя поддерживал связь АГЗООН с мэрией, вычислил Итана и прислал за ним спецназ. Кто-то вроде тебя санкционировал мне искусственные роды в шесть с половиной месяцев и засунул моего ребенка в криокамеру, а юридический отдел АГЗООН добивается постановления, чтобы убить его на хрен.

На последних словах ее голос сорвался, и она уткнулась носом в бокал, не глядя больше на Карла.

Он не стал пытаться разубедить ее или сгладить зазубренные пики гнева, за которыми она укрылась, как за оградой, потому что чувствовал – ей это нужно. Не стал указывать на очевидные несоответствия.

«На самом деле, Севджи, – не сказал он, – скорее всего, это был не кто-то вроде меня, потому что, для начала, таких, как я, не так уж много. Я знаю еще четверых тринадцатых, у которых есть лицензия АГЗООН, и никто из них не работает в юротделе.

Более того, Севджи Эртекин, даже если тот, кто вышел на Итана Конрада, и был кем-то вроде меня, он явился бы за Итаном сам, а не поручил бы операцию отряду спецназа. Не прислал бы этих губожевов, стоя в сторонке, как какой-то сраный пастух, командир над стадом овец.

Кто-то вроде меня убил бы его сам».

Вместо этого он в безмолвии смотрел, как Эртекин соскальзывает из угрюмого молчания в навеянную алкоголем отупляющую дремоту. Постепенно возвращалось осознание того, где он находится, – полутемная квартира в разделенном надвое городе, далекие огни, женщина, спящая на расстоянии вытянутой руки, но при этом бесконечно далекая, и тишина…

Эй, Марсалис, как дела?

…сраная тишина, как во время прилива, когда вспучивается черная вода, тишина сочится, и Елена Агирре негромко говорит с ним…

Помнишь «Фелипе Соуза»? Звезды, тишь, пустые коридоры, за стеклами в безопасности криокапсул – лица спящих, оставивших тебя в полном одиночестве. Негромкий скулеж у самого уха, это я подкралась к тебе сзади и зашептала. Ты думал, я ушла, не правда ли? Ну уж нет. Я нашла тебя тут, Марсалис, и так будет всегда. Ты и я, Марсалис. Ты и я.

…и корабли стоят на якорях, на тихой водной зыби, и ждут.

Глава 24

Его оставили ждать в приемной. Это не было совсем уж неприятно; сайт фонда «Гуманитарные ценности», как и большинство виртуальных макетов в Штатах Кольца, был не слишком густо населен вторичными и-фейсами с коротким циклом, внедренными в систему для, как это бодро называлось в рекламной брошюре сайта, «более аутентичной атмосферы». Сидевшая напротив подтянутая молодая женщина в короткой деловой юбке закинула одну длинную ногу на другую и дружелюбно улыбнулась ему.

– Вы работаете в фонде? – спросила она.

– Э-э, нет, мой брат работает.

– Вы тут, чтобы с ним повидаться?

– Да. – Те, кто ее создал, хорошо выполнили свою работу. Он определенно чувствовал себя грубым, давая такие сухие односложные ответы. – В последнее время мы нечасто видимся.

– Вы нездешний?

– Нет, я вошел из Нью-Йорка.

– Ого, путь неблизкий. И как вам там, нравится?

– Я там дома. Мы оба выросли в Нью-Йорке, это брат переехал, не я.

Внутри всколыхнулся дух былого соперничества: каждый из братьев был подвержен ощущению манчестерской исключительности; за ним последовал еще один всплеск, адреналиновый, когда Нортон это осознал. Кажется, он начал понимать, как, оказывается, неплохо может работать психиатрия с использованием и-фейсов, над которой он всегда раньше насмехался.

– Ну так, гм, – вопрос был готов сорваться с языка. Нортон ощущал весь его идиотизм, но от усталости все равно не смог сдержаться, наполовину провоцируя и-фейс, наполовину уходя от разговора о Джеффе: – А вы откуда?

Она снова улыбнулась.

– Почти метафизический вопрос, не правда ли? Наверно, мне следует сказать, что я из Джакарты. Во всяком случае, концептуально. Бывали там?

– Пару раз виртуально. Не в реале.

– Вы должны съездить. Сейчас, когда завершилось наностроительство, там очень красиво. Лучше увидеть…

Она продолжала в том же духе, легко уклоняясь от любых поворотов разговора, которые могли неумолимо обнажить ее истинную сущность. Он предположил, что, наверно, подобным образом работают высококлассные проститутки, но, вообще-то, ему до этого не было никакого дела, слишком сильна оказалась усталость. Он расслабился и позволил потоку ее эрудиции, участливой манере вести разговор, пропорциям ее элегантно скрещенных, обтянутых чулками ног убаюкать себя. Судя по всему, в нее была встроена подпрограмма, учитывающая по ходу разговора общительность собеседника и соответственно направляющая поведение и-фейса. Он вдруг обнаружил, что, как ни странно, говорить ему хочется довольно много.

Нортон не заметил приближения Джеффа, просто вдруг оказалось, что брат стоит почти над ним, устало улыбаясь.

– Ну вот, – он неловко поднялся на ноги, выпрямился, – вот, наконец, и ты.

– Да, извини. Пару дней назад море принесло нам из Вэньчжоу целое судно с беженцами, и квартальный бюджет пошел псу под хвост. Весь день, блин, вел переговоры с властями. – Он кивнул в сторону сидевшей на прежнем месте женщины. – Вижу, ты познакомился с Шарлин.

– Э-э, да.

– Мила, правда? Знаешь, иногда я прихожу сюда, просто чтобы с ней поговорить. Для собственного удовольствия.

Нортон взглянул на и-фейс. Она улыбалась им обоим, подняв голову, выражение ее лица стало слегка отсутствующим, словно бы их разговор был птичьим пением или фрагментом симфонии, который ей нравится.

– Мне нужно поговорить с тобой, – чувствуя неловкость, сказал Том.

– Конечно, – Джефф Нортон махнул рукой, – проходи. До свидания, Шарлин.

– До свидания.

Она улыбнулась через плечо им вслед, а когда они вышли из радиуса ее действия, отвернулась и осталась сидеть, молчаливо и неподвижно. Джефф провел его через приемную, и они оказались в коротком коридоре, в конце которого стоял кулер. Через пару десятков шагов коридор выцвел и превратился в кабинет Джеффа. Комната выглядела почти так же, как запомнилась Нортону по предыдущему посещению, – пару лет назад Том побывал здесь по-настоящему. Несколько иной оттенок пастельных стен и фурнитуры, может, одна-другая безделушка на полках, не оставшаяся в памяти. Фотография Меган на столе. Он сдавленно вздохнул и уселся на угловой диванчик лицом к окну, из которого открывался вид на парк «Золотые ворота». Брат перегнулся через стол и что-то с него убрал.

– Итак?

– Мне опять нужен совет. Ты слышал об Ортисе?

– Нет. – Джефф прислонился к столу сбоку. – Что он затеял – очередной тур по ООН с многочисленными рукопожатиями?

– Его подстрелили, Джефф.

– Подстрелили?

– Да. Это было по всем каналам. Где ты был? Я думал, ты знаешь. Вчера днем я от имени КОЛИН проводил пресс-конференцию на эту тему.

Джефф вздохнул. Мотнул головой, словно та отказывалась соображать как следует. Тоже подошел к дивану и рухнул на него.

– Боже, как я устал, – пробормотал он. – Полтора дня возился с этой посудиной из Вэньчжоу. Прошлой ночью даже до дома не добрался, так и спал в кабинете. Большую часть утра провел в виртуале. Он еще жив?

– Да, держится. Его поместили в палату интенсивной терапии в Вейл Корнелл. Медицинский н-джинн говорит, что с ним все будет в порядке.

– Он может говорить?

– Еще нет. Его собираются подключить к вирт-формату, как только он придет в себя, но на это может уйти некоторое время.

– Господи боже, чтоб его мать, – загнанно посмотрел на брата Джефф, – ко мне-то это какое отношение имеет? Что от меня нужно?

– Для Ортиса – ничего. В любом случае, не думаю, что ты можешь немедленно ему помочь, как я уже сказал, он без сознания. В больнице его семья и близкие друзья, но…

Брат улыбнулся ему уголком рта:

– Да, я знаю. Это больше не мой мир. Я просрал свой шанс в игре за власть в Союзе, все так.

– Я совсем не это…

– Сбежал на запад и стал прекраснодушным болваном, занялся благотворительностью.

Нортон сделал нетерпеливый жест:

– Да речь вообще не об этом, я хочу о Марсалисе с тобой поговорить. Это тринадцатый, которого мы вытащили из Южной Флориды, ты в курсе?

– Ох, да. – Джефф потер лицо. – И как, толк с него есть?

Нортон поколебался:

– Не знаю.

– У вас с ним какие-то неприятности?

– Я не… – Он вскинул руки. – Слушай, этот мужик без проблем согласился на нас работать. Тут ты оказался во многом прав.

– В том, что он руку откусит за шанс выбраться из иисуслендской тюрьмы? – Джефф пожал плечами. – А кто бы поступил иначе?

– Да, спасибо за совет, я твой должник. А вообще я собирался сказать, что он вполне подтверждает все общественные стереотипы. Во время нападения на Ортиса он был рядом, и, похоже, лишь благодаря ему Ортис и жив. Он без оружия ликвидировал двух стрелков, а третий дал деру. Ты в это веришь?

– Да, – коротко сказал Джефф, – верю. Я говорил тебе, эти парни писец какие жуткие. И в чем проблема?

Нортон посмотрел на собственные руки. Он снова помялся, потом раздраженно тряхнул головой и поднял глаза, встретившись с заинтересованным взглядом брата.

– Помнишь, я рассказывал тебе о своей напарнице, бывшем полицейском детективе?

– С которой ты хотел бы поваляться в постели, хоть и не признаешься в этом. Да, я помню.

– Ну так вот, кое-чего я тебе о ней не рассказал. Несколько лет назад у нее был роман с беглым тринадцатым. Ничего хорошего из этого не вышло, и возникли кое-такие… гм… осложнения.

Джефф поднял брови:

– Опа!

– Да. Я в детали не вдавался, даже когда мы наняли этого мужика.

– Вранье.

Нортон вздохнул:

– Ладно, кое-какие подробности я выяснил. Но знаешь, я считал, что она крутая, она умная, она справится. Волноваться не о чем.