Черный человек Морган Ричард

Глава 32

Грета Юргенс пришла на работу пораньше, прошаркала по пустынным, мощенным белым камнем дворикам в окрестностях Пласа-де-Армас еще до того, как солнце поднялось достаточно высоко, чтобы заставить камни засверкать под его лучами. Несмотря на это, на ней были солнцезащитные очки в массивной оправе, а по походке Греты можно было подумать, будто ей вдвое больше лет, чем на самом деле, либо что жара в самом разгаре. Она не была ни хрупкой, ни – с учетом ее германских корней – особенно бледной, но на фоне двоих здоровенных, загорелых и мускулистых телохранителей-полинезийцев, ежедневно сопровождавших ее от лимузина, казалась утонченной и болезненной. А добравшись до глухого угла внутреннего дворика, где располагался ее офис, и ступив под каменную арку у его дверей, она поежилась сильнее, чем большинство людей сделало бы на ее месте. Она знала, что это октябрь, холодной приливной волной поднявшийся в ее крови. Приближение темных, стылых дней.

Сезонный цикл ее метаболизма был привязан к уже наступившей в Европе осени и медленно приближавшейся зиме. «И ты все никак не соберешься сделать перенастройку, не так ли, Грета?» Слишком мало веры местным сервисным службам – процедура перенастройки сложная, затрагивает глубинные уровни – и слишком мало свободных денег и времени, чтобы вернуться назад и обратиться к тем, кому можно доверять. «Ага, а если уж совсем честно, вдобавок просто не удается выбрать правильное время: сперва я до хера занята, потом до хера подавлена, а потом вообще, засыпаю». Вполне обычная для гиба жалоба – наряду с более очевидными физиологическими факторами гормональная система воздействует на психику, делая ее почти биполярной. В начале цикла, в фазе пробуждения, Юргенс вырабатывала энергию, будто динамо-машина, работая, заключая сделки, ведя переговоры, живя, но всегда оставаясь слишком, слишком, слишком занятой для отдыха, или расслабления, или сна, или забот о том, чтобы хоть чуть-чуть изменить свою жизнь к лучшему. Потом, когда гормональный прилив начинал спадать, и этим заботам наконец-то удавалось найти путь к ее сознанию, вместе с ними являлось всепоглощающее чувство усталости, трудности выглядели непреодолимыми, и потому все, на что она была способна, – это не расплакаться от бессмысленности любых попыток как-то разобраться со своими проблемами. «Лучше уж просто уснуть, пусть пройдет время, а весной я проснусь, и тогда…»

И тогда все повторится.

Досадный побочный психологический эффект, возникли в сознании сухие строки доклада Джейкобсена, несколько досаждающий тем, кто от него страдает, но не нуждающийся в том, чтобы данная комиссия им занималась, и не представляющий никакой общественной опасности.

Несколько досаждающий. Ладно. Пальцы вдавливались в кодовую панель двери медленно и неуклюже, будто вовсе ей не принадлежали. Тут же стояли полинезийцы, Айзек и Салеси, которые еще в юности стали бойцами familia и успели в качестве сопровождающих усвоить некое подобие мины невозмутимых дворецких, – они отлично знали, что предлагать помощь не следует. Последние дни Юргенс пребывала в дурном расположении духа, была сварливой и неуравновешенной, как всегда в конце периода бодрствования. Ее здравомыслие отказывало, социальные навыки почти не работали. При нормальных обстоятельствах она, учитывая неминуемые изменения в собственной крови, уже давно передала бы дела какому-нибудь приспешнику Манко из тех, что поумнее, и позволила бы теплу природных опиатов затопить ее кровеносные сосуды, сменив собой холодные волны бодрствования. Засела бы дома, в своем убежище в каньоне Колка, возилась бы там, готовясь к долгому сну. При нормальных обстоятельствах ей бы не пришлось…

Он явился ниоткуда.

На ней все еще были солнцезащитные очки, замутнявшие картину раннего утра, и периферийное зрение в конце цикла работало неважно, так что неудивительно, что она не поняла, как это случилось. Встревожилась, когда за спиной что-то упало с глухим тяжелым звуком.

Дверь с кодовым замком уже открылась вовнутрь, и Юргенс ощутила, как здоровенная лапа одного из телохранителей толкнула ее в поясницу. Оказавшись в своем кабинете, она споткнулась и ударилась об угол стола, одновременно затуманенным сознанием пытаясь понять, что происходит.

На нас напали.

Невозможно. Мозг моментально отверг предположение, возражения пронеслись в разуме размытой, поспешной чередой, хотя формулировать возражения было сложно. Манко подмял под себя все банды Арекипы с десяток лет назад, кого-то превратил в союзников, остальных уничтожил. Никто – никто — не был настолько глуп, чтобы идти против него. И сегодня утром внутренний двор, вымощенный белым камнем, через который они проходили, был совершенно пуст.

Ей вспомнился звук позади нее, и в виски ударила кровь, когда она сложила два и два.

Кто-то прыгнул вниз с пешеходной дорожки в крытой галерее над двором, прыгнул с высоты пяти метров прямо на одного из ее телохранителей. Сейчас он снаружи, довершает свою работу…

Айзек, будто пушечное ядро, врезался в дверной косяк и осел, пытаясь уцепиться за него руками. Кровь заливала его волосы, текла струйкой по лицу. Он сделал последнее усилие, пытаясь подняться, но потерпел поражение и обмяк на полу.

За ним в дверном проеме нарисовалась черная фигура, освещенная ослепительными лучами утреннего солнца. Что-то колыхнулось в вялом кровотоке Юргенс, отозвалось толчком страха еще до того, как она узнала пришельца.

– Доброе утро, Грета. Удивлена?

– Марсалис, – выплюнула она, найдя в себе силы разозлиться, – что за херню ты творишь?

Он аккуратно вошел в кабинет, по-кошачьи старательно обойдя Айзека и искоса глядя на нее. В открытой двери за его спиной она увидела неподвижно растянувшегося на черно-белых плитках двора Салеси, он лежал, как выбросившийся на берег кит. По Марсалису не было заметно, что это его рук дело, он даже не запыхался, стоял себе на расстоянии вытянутой руки и бесстрастно смотрел на нее:

– Я какой-то невыспавшийся, Грета. На твоем месте я имел бы это в виду.

– Я тебя не боюсь.

Он понял, что это правда. Чуть улыбнулся:

– Да уж, наверно, не боишься. Добро пожаловать в братство мутантов, да? Все монстры заодно.

– Повторю вопрос. – Она отступила за конторку, выпрямилась: – Что за херню ты творишь?

– Я мог бы задать тот же вопрос Манко. Смотри, до сих пор я был вполне вежлив. Пара коротких разговоров, и я ушел бы из твоей жизни навсегда. Никакого вреда, никаких разрушений, все довольны. Вот как я хотел все проделать, чтобы…

– Мы не всегда получаем то, чего хотим, Марсалис. Разве твоя мамочка не говорила тебе об этом?

– Говорила. А еще она говорила мне, что перебивать невежливо. – Он подался вперед, рука его взметнулась стремительно, как хлыст, и опустилась, унося очки Юргенс. Глаза той немедленно увлажнились, картинка поплыла. – Как я сказал, Грета, я бы тут же перестал вас беспокоить. Вместо этого прошлой ночью, пока я ехал сюда, чтобы переговорить с тобой, кто-то заплатил кучке доблестных вояк за то, чтобы я исчез.

Она щурилась и моргала, пытаясь восстановить зрение. Почувствовав, как из уголков глаз покатились слезинки, прокляла себя за них.

– Как жалко, что они не справились.

– Ну да, сейчас не так-то просто найти хороших помощников. Вопрос в том, Грета, кого мне наказать за нападение?

Она склонила голову набок, чтобы взглянуть на скорчившееся в дверях тело.

– Мне кажется, ты уже выбрал для этой цели вон того парня.

– Ты путаешь цель с необходимостью. Не думаю, что твои полинезийские друзья пришли бы в восторг от того, что мы с тобой присели поболтать.

Она встретилась с ним взглядом:

– Кажется, никто пока не присел.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Потом Марсалис пожал плечами и бросил на стол ее солнцезащитные очки:

– Так присаживайся.

Она вышла из-за конторки и уселась. В дверях ее маленького офиса зашевелился Айзек, бестолково потряс головой. Марсалис посмотрел в его сторону, потом перевел взгляд на Грету, погрозил ей пальцем и направился к лежащему полинезийцу. Айзек оскалился, сплюнул кровью, посмотрел на чернокожего мужчину с недоверием и злобой. Потом приподнялся на локтях и уперся в пол громадными ладонями.

– Попытаешься встать, – равнодушно сказал Марсалис, – убью.

Непохоже было, чтобы полинезиец его услышал. Лицо его исказила ухмылка.

– Айзек, он это серьезно. – Грета перегнулась через стол, стараясь говорить убедительно: – Он тринадцатый. Оставайся там, где ты есть, я все улажу.

Марсалис стрельнул в нее взглядом:

– Как благородно.

– Пошел на хрен, Марсалис. Некоторым из нас присуща верность, которую не купить за деньги. – Она не смогла сдержаться и внезапно широко зевнула. – Не ожидаю, впрочем, что ты это поймешь.

– Я помешал тебе уснуть?

– Иди в жопу. Если хочешь о чем-то меня спросить, спрашивай. А потом отваливай.

– Ты разговаривала сегодня с Манко?

– Нет.

Он уселся на край стола:

– А вчера?

– Перед тем как он отправился на встречу с тобой. И все.

– Почему он натравил на меня армейских, а не ребят из familia?

– Так ты считаешь, что это он?

– В Саксайуамане он чуть сам меня не прикончил. Да, я считаю, это он.

– У тебя нет других врагов?

– Я думал, мы договорились, что вопросы задаю я. Она пожала плечами, выжидая.

– У Манко есть какие-то интересы в Иисусленде?

– О которых мне известно? Нет.

– А в Штатах Кольца?

– Нет.

– Его двоюродный брат сидел в тюрьме Флориды. Судя по всему, у него была такая же куртка. Ты что-нибудь об этом знаешь?

– Нет.

– А вы вообще занимаетесь медтехникой?

Она подавила очередной зевок.

– Если заплатят, то да.

– Ты слышала о парне по имени Эдди Танака?

– Нет.

– Техасец. Посредник такой захудалый.

– Сказала же, нет.

– Как насчет Джаспера Уитлока?

– Нет.

– А Тони Монтес?

– Нет.

– Аллен Меррин?

Она вскинула руки:

– Марсалис, что за херня? Мы что, в передаче «Найди меня»? По-твоему, я похожа на Шенон Дукур? Тут тебе не агентство по поиску без вести пропавших.

– Так ты не знаешь Меррина?

– Никогда о нем не слышала.

– А как насчет Улисса Варда?

Она откинулась в кресле. Вздохнула:

– Нет.

– Манко хорошо к тебе относится, Грета?

Она снова вспыхнула, на этот раз по-настоящему:

– Не твое сраное дело!

– Ладно тебе, я просто спросил. – Он сделал неопределенный жест – В том смысле, ты же красотка, и все такое, но в конечном итоге ты тоже мутант вроде меня, а все мы…

– Я совсем не вроде тебя, изгой, – холодно сказала она.

– …а все мы знаем позицию familias относительно мутантов. Думаю, Манко не слишком отличается в этом от остальных taytas. Наверно, для тебя это тяжело.

Грета ничего не сказала.

– Ну и?

– Я не слышала, чтобы ты о чем-то меня спросил.

– Неужели? – Он безрадостно усмехнулся. – Мой вопрос, Грета, заключался в том, как мутант-гиберноид, к тому же из гринго, докатилась до работы на familias!

– Не знаю, Марсалис. Может, дело в том, что некоторые из нас, мутантов, могут выйти за рамки предписанного генами и просто с успехом делать свою работу. Ты когда-нибудь думал об этом?

– Грета, ты спишь четыре месяца в году. Такое на чью хочешь продуктивность повлияет нелучшим образом. Вдобавок к этому ты – белая, ты – женщина и ты не из этих мест. A familias не славятся толерантностью. Поэтому я не вижу другого варианта, кроме как тот, что мои источники правдивы, а ты спишь со своим боссом.

Глаза Айзека расширились, в них плескались неверие и ярость. Юргенс перехватила его взгляд и покачала головой, а потом уставилась на Марсалиса:

– Это то, во что тебе хочется верить?

– Нет, это то, что сказал мне Стефан Неван.

– Неван? – Грета хмыкнула. – Этот говнюк? Ему, блин, так хотелось стать пиштако, но он слишком туп, чтобы понять…

Она резко замолчала.

Вот ведь, сука, упадок в конце цикла, мрачно подумалось ей. Предательское, генетически заложенное дерьмо…

Марсалис кивнул:

– Слишком туп, чтобы понять что?

– Чтобы понять… что мы нужны ему, а он нам не нужен.

– Ты не это собиралась сказать.

– О, так ты у нас телепат хуев?

Он встал со стола:

– Давай не будем делать ситуацию более неприятной, чем это необходимо, Грета.

– Я согласна. Поэтому надо завязывать со всем этим говном прямо сейчас. – Новый голос заставил их обоих на пару секунд замереть. Грета уставилась на человека в дверном проеме, потом перевела взгляд обратно на Марсалиса, как раз вовремя, чтобы увидеть, как на его лице появилось смиренное выражение. Губы его сложились в слово, в имя, как догадалась Юргенс, и в тот же миг она поняла – растерянно, но без сомнений, – что все кончено.

В помещение вошла Севджи Эртекин. В руках у нее была «беретта» производства «Марсианских технологий».

В такси они уселись так, что между ними осталось тридцать сантиметров холодного пластика, и смотрели в разные окна на проплывающие мимо фасады домов. Солнце снаружи проделывало свой дневной путь по безупречной синеве неба, прогнав из воздуха утреннюю прохладу, и стены старого города, в основном сложенные из белого вулканического камня, стали почти раскаленными. Главные улицы уже были забиты транспортом, который двигался то рывками, то ползком.

– Мы на рейс опоздаем, – мрачно сказала она.

– Эртекин, отсюда до Лимы рейсов десять каждый день. Проблем с отлетом не будет.

– Да, зато, если мы опоздаем на ближайший рейс, у нас будет охрененно большая проблема с тем, чтобы попасть в Лиме на оклендский суборб.

Он пожал плечами:

– Ну так подождем в Лиме и полетим позже. Парень, которого нашли, мертв, верно? Ему спешить некуда.

Она качнулась к Марсалису:

– Какого хера ты там делал?

– Работал с источником, а как это, по-твоему, выглядело?

– По-моему? По-моему, это выглядело так, будто ты собирался выбить из нее признание.

– Не нужно мне было никакого признания. Не думаю, что она знала о том, какую торжественную встречу нам устроили этой ночью.

– Какая жалость, что ты вначале вырубил охрану, а только потом это понял.

Карл пожал плечами:

– Жить они будут.

– Тот, который во дворе, может и не выжить. Я посмотрела, как он, когда шла за тобой. Похоже, ты разбил ему череп.

– Едва ли ты злишься из-за этого.

– Нет, из-за того, что я сказала тебе: тут мы закончили. Я сказала, что до тех пор, пока не придет время улетать, мы останемся в отеле. И ты с этим согласился.

– Я не мог уснуть.

Она по-турецки пробормотала что-то себе под нос. Карл подумал, не сказать ли ей всю правду: что он спал, но недолго. Проснулся, как ужаленный, от того, что ему приснилась Елена Агирре, которая что-то тихо и невнятно говорила за его спиной во мраке грузового отделения «Фелипе Соуза», и ему на одно леденящее мгновение показалось, что она стоит в потемках возле кровати номера люкс, глядя на него светящимися глазами. Он оделся и вышел, горя желанием совершить насилие, сделать что угодно, лишь бы изгнать ощущение беспомощности, которое вспомнилось ему во сне. Но вместо этого он сказал:

– Она знает Меррина.

Короткая пауза, потом Эртекин едва заметно напряглась всем телом, поворот ее головы чуть изменился, и она бросила на него единственный косой взгляд:

– Ага, как же.

– Я перечислил ей множество имен, в основном это были жертвы из твоего списка. Реакцию вызвало только имя Меррина. А когда я перешел к следующему имени, она снова расслабилась. Либо она общалась с ним перед тем, как он улетел на Марс, либо уже здесь.

– Либо знает его тезку, а может, знала когда-то. – Она снова стала смотреть в окно. – Либо кто-то из ее знакомых носит похожее имя, либо она бывала в городе или ресторане с похожим названием, либо ты ошибся насчет ее реакции. Ты гоняешься за тенями и сам это знаешь.

– Прошлой ночью нас пытались убить.

– Да, и ты признал, что Юргенс ничего об этом не знает.

– Я сказал, похоже, что она не знает.

– А еще, похоже, что она знает Меррина, ты это имеешь в виду? – Эртекин снова посмотрела на него, но на этот раз в ее взгляде не было враждебности. Она просто выглядела усталой. – Послушай, Марсалис, тут надо выбирать. Либо мы доверяем твоим инстинктам, либо нет, делать и то и другое одновременно не выйдет.

– А ты им не доверяешь?

Она вздохнула:

– Я не доверю тебе, когда ты начинаешь творить такое.

– Что значит «такое»?

– Это значит, что ты вечно, блин, опускаешься до примитивного уровня. Когда ты, чуть что, валишься с верхотуры на головы людям и кошмаришь их до тех пор, пока у кого-нибудь не лопнет терпение и у нас не появится новый противник. Конфронтация, эскалация, смерть или слава, трах-тарарах. – Она сделала беспомощный жест. – Я в том смысле, что, может, во времена «Стража закона» такие штуки и срабатывали, но сейчас – нет. Это расследование, а не уличная драка.

– «Скопа».

– Что?

– «Скопа». Я не американец, в проекте «Страж закона» никогда не участвовал. – Он нахмурился, в голове промелькнуло какое-то воспоминание, но слишком мимолетно, и сосредоточиться на нем не удалось. – И еще, насчет того, кем я не являюсь, Эртекин, просто чтобы ты не забывала этого. Я не Итан.

Мгновение он думал, что она снова взорвется, как прошлой ночью на шоссе, среди трупов у выведенного из строя джипа. Но она только прикрыла глаза, отвернулась и тихо сказала:

– Я знаю, кто ты такой.

До самого аэропорта они больше не разговаривали.

Они буквально в последние минуты успели на рейс до Лимы, вовремя прибыли в столицу и зарегистрировались на оклендский суборб за час до вылета.

Этот час нужно было как-то убить.

Среди суеты терминала Лимы Севджи урвала спокойную минутку, глядя на свое отражение в зеркале туалета. По ощущениям, она простояла так довольно долго, потом пожала плечами, проглотила, не запивая, несколько капсул сина и скривилась, чувствуя, как они проскользнули в горло.

Глава 33

Станция Алькатрас. Отдел особых правовых вопросов.

К тому времени, как Севджи там оказалась, ее волшебные капсулы уже растворились в крови. Она снова владела собственными чувствами, надежно упаковав их в специально созданный по такому поводу вакуумный стальной контейнер. Зеркало отразило ледяную беспристрастность, сосредоточенность и внимание к деталям.

Снова ебаное зеркало, отметила она.

Однако сейчас она сидела перед стеклом и смотрела на сцену, разыгравшуюся по ту сторону. Там находились Койл, Ровайо и какая-то женщина, рассевшаяся на стуле так, чтобы ее длинные ноги были у всех на виду, одетая во что-то черно-обтягивающее и тяжелую кожаную куртку, которую она даже не потрудилась снять. Женщина неодобрительно смотрела на тех, кто ее допрашивал, и энергично жевала жвачку. Она была молода, лет двадцати с небольшим наверно, и выражение ее худого, скуластого славянского лица определенно было глумливым. В остальном женщина представляла собой типичный для Кольца ремикс культур – короткие белобрысые волосы торчали во все стороны в классической джакартской клочковатой стрижке, которая на самом деле не слишком-то ей шла, по ноге от бедра до лодыжки сбегали пурпурные китайские иероглифы, на левом виске свернулась причудливая синяя татуировка в стиле маори. В голосе, доносившемся до наблюдателей через динамик, звучал резкий акцент:

– Слушайте, чего вам, на хер, от меня надо? Я ответила на все ваши вопросы. Теперь у меня дела. – Она перегнулась через стол: – Знаете, если я не явлюсь вечером на смену, мне не заплатят, у нас не госсектор.

– Здена Товбина, – сказал Нортон, – служит в «Филигранной стали». На нее вышли по записи с видеокамеры дома, где жил убитый. Похоже, она пришла поискать его, когда он дважды не явился на службу.

– И правильно поступила. Позорище, что этим не озаботилось его начальство.

Нортон пожал плечами:

– Текучка на рынке труда, ты же знаешь, каково это. Вероятно, ему пару раз позвонили, а когда он не перезвонил, решили, что Дрисколл уехал, и наняли кого-то другого, чтобы смена была полной. Эти пешки из охранных контор – те еще ребята, народ меняется постоянно. Что будем делать?

– Не знаю. Может, обратимся в профсоюз?

Нортон зашипел.

Алисия Ровайо расхаживала туда-сюда по допросной.

– Если нам придется вас задержать, мы известим начальника смены. А пока давайте-ка повторим все еще раз. По вашим словам, вы не знали, что у Дрисколла проблемы.

– Нет, знала. С ним кое-что случилось на том корабле, кое-что плохое. – Всего на миг лицо Здены Товбиной стало каким-то потусторонним. – Когда мы это увидели, нас всех стошнило. Джо был первым, но мы все видели, что там.

– Вы видели, как Дрисколла вырвало? – спросил со своего места Койл.

– Нет, мы это слышали. – Товбина легонько побарабанила по уху. – По радиосвязи.

– А потом, когда вы его увидели?

– Он молчал. Не разговаривал. – Она невозмутимо развела руками. – Я попыталась его разговорить, но он просто отвернулся. Настоящий мужик, типа.

– Эти ребята работали в масках, – пробормотал Нортон. – Комплектация минимальная, гогглы на верхнюю часть лица и гель против заражений. Начинаешь понимать, к чему это ведет?

Севджи мрачно кивнула. Посмотрела на стоявшего в отдалении Марсалиса, но тот был полностью сосредоточен на женщине за стеклом.

– Когда вы видели Джозефа Дрисколла в последний раз? – терпеливо спросил Койл.

Товбина едва не заскрежетала зубами от раздражения:

– Я же вам уже говорила. Он возвращался на другом челноке, по ошибке там оказался. Мы все были потрясены, не могли соображать нормально. Когда добрались до базы, я поискала его в казарме, но он уже ушел.

– Какже, – выдохнул Марсалис, – ушел он, конечно.

– Где нашли тело? – спросила Севджи.

– На глубине сотни с чем-то метров, в коммуникациях одного из садков для биокультур. Примерно там, где приводнилась «Гордость Хоркана», если принять во внимание дрейф. Дрисколла перебросили за борт, привязав к ногам мешки со всяким тяжелым хламом с «Гордости Хоркана», которые, наверно, были приготовлены заранее. Сделали все быстро и четко, он пошел ко дну, но зацепился за тросы. Ремонтники наткнулись на него вчера по чистой случайности.

– Он захлебнулся?

– Нет, похоже, он был мертв еще до того, как оказался в воде. У него раздроблена гортань и свернута шея.

– Вот дерьмо. А что, эти ребята не носят разгрузки, мониторящие функции жизнеобеспечения?

– Носят, только за ними обычно никто не следит. Сокращение штатов. «Филигранная сталь» не держит медиков на челноках с прошлого года, упразднили их во время подготовки к повторному тендеру.

– Круто.

– Ага, рыночные механизмы, тут уж ничего не попишешь. Да, на Дрисколле нашли множество более мелких повреждений и несколько ссадин. Криминалисты считают, что его засунули в один из разгрузочных лотков возле кухонного сектора, а потом выбросили прямо в океан. Во всяком случае, в подводной части корпуса корабля есть несколько шлюзовых люков. Их можно было открыть незаметно.

Севджи покачала головой:

– Сканеры засекли бы, если бы один из люков открылся. Это же требует энергии. Либо пришлось бы использовать разрывные болты, как с люком доступа, а это шумно, даже под водой.

– В бортовых аккумуляторах обычно достаточно энергии, – издалека отреагировал Марсалис. – Болты не понадобились. А эти люди, судя по всему, были слишком заняты тем, что выблевывали свои внутренности, им было не до того, чтобы следить, не произошло ли где-нибудь незначительного скачка энергопотребления. – Он откинулся в кресле и надул щеки: – Да, наш парнишка, Меррин, действительно все это провернул. – Марсалис покачал головой: – И вышло у него прямо-таки красиво.

Нортон бросил на него недружелюбный взгляд.