Архивы Дрездена: Гроза из преисподней. Луна светит безумцам. Могила в подарок Батчер Джим
– Потому что ничего, хотя бы отдаленно напоминающего эту гадость, не добиться, если ты не ненавидишь жертву. Сильно ненавидишь, – ответил я. – Женщины по части ненависти дадут сто очков вперед любому мужчине. Они умеют лучше фокусировать ее, лучше излучать. Черт, да ведь ведьмы куда злобнее колдунов. В общем, мне это сильно напоминает женскую месть.
– Но это мог совершить и мужчина, – не сдавалась Мёрфи.
– Ну… – замялся я.
– Боже, Дрезден, ты настоящая свинья. Шовинист. Неужели такое могла совершить только женщина?
– Ну… нет. Вряд ли.
– Вряд ли? – ухмыльнулся Кармайкл. – Тоже мне, эксперт.
Я хмуро посмотрел на них обоих:
– Знаешь, Мёрф, мне как-то не приходилось изучать, что нужно для того, чтобы взорвать чье-нибудь сердце. Можешь не сомневаться, как только мне представится такая возможность, я дам тебе знать.
– Когда ты сможешь сказать мне что-нибудь еще? – спросила Мёрфи.
– Не знаю. – Я поднял руку, предупреждая следующий вопрос. – С этими штуками никогда не знаешь наверняка, Мёрф. Такие номера не проходят. Я даже не знаю, смогу ли я вообще сделать что-нибудь, не говоря уже о том, сколько времени на это потребуется.
– За пятьдесят баксов в час я бы не советовал вам слишком тянуть с этим, – прорычал Кармайкл.
Мёрфи покосилась на него. Она не то чтобы соглашалась с ним, но и не укоротила ему язык.
Я воспользовался этой возможностью, чтобы перевести дух и успокоиться. Потом снова посмотрел на них.
– Ладно, – вздохнул я. – Кто они такие? Жертвы?
– Вам это знать необязательно, – буркнул Кармайкл.
– Рон, – вмешалась Мёрфи, – я бы не отказалась сейчас от кофе.
Кармайкл повернулся к ней:
– Ну давай, Мёрф. Этот парень тебя за нос водит. Ведь не думаешь же ты, что он в состоянии сказать хоть что-нибудь заслуживающее внимания, нет же?
Мёрфи смерила потное, раскрасневшееся лицо своего напарника ледяным взглядом, способным пошатнуть мужика даже на шесть дюймов выше ее самой.
– Без сливок, два куска сахара.
– Чтоб вас… – сказал Кармайкл. Он злобно покосился на меня (избегая, правда, при этом встречаться со мной взглядом), сунул руки в карманы брюк и вышел из номера.
Неслышно ступая, Мёрфи проследовала за ним до двери и закрыла ее. В гостиной сразу же сделалось темнее и теснее; ухмыляющийся призрак давешней шелковой близости витал в запахе крови и памяти о двух мертвых телах в соседней комнате.
– Женщину звали Дженнифер Стентон. Она работала на «Бархатный салон».
Я присвистнул. «Бархатным салоном» называлась дорогая служба эскортных услуг, которой заправляла женщина по имени Бьянка. На службе у нее состояла стая красивых, обаятельных и весьма сообразительных девиц, которыми она снабжала самых богатых местных мужчин по таксе в несколько сотен долларов в час. Бьянка торговала таким женским обществом, какое большинство мужчин видит только по телевизору и в кино. Еще я знал, что в Небывальщине она является весьма и весьма влиятельной вампиршей. В общем, она обладала Властью с большой буквы «В».
Прежде я уже пытался объяснять Мёрфи концепцию Небывальщины. Она так и не поняла ее до конца, но все же усвоила, что Бьянка в некотором роде вампирша, периодически сражающаяся за территорию. Мы оба прекрасно понимали, что, если в дело вовлечена одна из Бьянкиных девиц, без нее самой здесь тоже не обошлось.
Мёрфи не стала ходить вокруг да около.
– Это может быть одной из Бьянкиных разборок?
– Нет, – сказал я. – Если только она не повздорила с человеком-колдуном. Вампир, даже вампир-колдун, ни за что не устроит ничего подобного за пределами Небывальщины.
– Но она могла конфликтовать с человеком-колдуном?
– Не исключено. Но на нее это не похоже. Она не так глупа.
Я не стал говорить Мёрфи о том, что стараниями Белого Совета вампирам, конфликтующим со смертными магами, не удается прожить достаточно долго, чтобы успеть проболтаться об этом. Я вообще не рассказываю обычным людям о существовании Белого Совета. Еще не время.
– И потом, – добавил я, – если кто-то хотел навредить Бьянке, напав на ее девиц, ему стоило бы укокошить девушку, оставив клиента целым и невредимым, чтобы тот разболтал об этом всему свету. Это нанесло бы куда больший ущерб ее бизнесу.
– Гм, – только и сказала Мёрфи. Я не убедил ее, но она записала все мои соображения.
– Кто был мужчина? – спросил я.
Пару секунд Мёрфи молча смотрела на меня.
– Томми Томм, – сказала она наконец ровным голосом.
Я удивленно посмотрел на нее: имя мне ничего не говорило.
– Томми Томм, – повторила она. – Телохранитель Джонни Марконе.
Теперь во всем этом забрезжил какой-то смысл. Джентльмен Джонни Марконе оказался царем горы после того, как семья Варгасси сошла на нет в результате внутренних междоусобиц. Департамент полиции видел в Марконе блаженную передышку после долгих лет безжалостной борьбы и кровавых поединков с Варгасси. Джентльмен Джонни не позволял у себя в организации никаких эксцессов и очень не любил, чтобы в городе орудовали независимые одиночки. Карманники, медвежатники и наркодилеры, не входившие в его команду, или каким-то образом меняли свои убеждения и пристраивались к нему под крылышко, или просто исчезали и больше о них никто ничего не слышал.
Марконе оказывал на преступность цивилизующее воздействие – и там, куда он дотягивался, масштабы ее заметно возрастали. Как чертовски проницательный бизнесмен, он содержал целую армию адвокатов, ограждавших его от закона баррикадами свидетелей, бумаг и магнитофонных записей. Копы никогда не высказывали этого вслух, но порой казалось, что им почти неохота преследовать его. В конце концов, Марконе был куда лучше единственной альтернативы – анархии в преступном мире.
– Помнится, мне говорили, что у него был заклинатель, – сказал я. – Похоже, он больше не пользуется его услугами.
Мёрфи передернула плечами:
– Похоже, так.
– И что ты собираешься делать дальше?
– Я думаю проработать версию с парикмахером. Побеседую, конечно, с Бьянкой и Марконе, но заранее знаю, что они мне скажут. – Она захлопнула блокнот и раздраженно тряхнула головой.
Некоторое время я молча смотрел на нее. Вид у нее был усталый. Я так ей и сказал.
– Да, я устала, – согласилась она. – Устала оттого, что на меня смотрят как на идиотку. Даже Кармайкл, мой старый напарник, считает, что я хватила через край со всем этим.
– Остальные в участке тоже с этим согласны? – поинтересовался я.
– Ну, большинство просто хмурятся или крутят пальцем у виска, когда им кажется, что я не смотрю в их сторону, и подшивают мои рапорты к делу, даже не читая их. Все, кроме тех, кто уже сталкивался со всякой чертовщиной, а эти просто готовы обделаться со страху. Они боятся верить во все, чего не показывали в «Мистере Науке», когда они были маленькими.
– А ты сама?
– Я? – Мёрфи улыбнулась, и изгиб ее губ на мгновение сделался таким трогательно-женственным, что никак не вязался с ее твердозадой натурой. – Мир трещит по швам, Гарри. Мне кажется, за последние сто с небольшим лет люди привыкли верить в то, что они знают все. Да ну их к черту. Я могу согласиться с тем, что мы сейчас снова начинаем видеть то, что скрыто тьмой. Наверное, я просто цинична.
– Жаль, что не все думают, как ты, – вздохнул я. – Это изрядно снизило бы количество дурацких звонков ко мне в офис.
Она снова улыбнулась мне, на этот раз озорнее.
– Так-то оно так, но можешь представить себе мир, в котором по всем каналам крутили бы одну «АББУ»?
Мы посмеялись немного. Бог мой, этому гостиничному номеру действительно недоставало смеха.
– Послушай-ка, Гарри, – сказала Мёрфи, продолжая улыбаться.
Я буквально видел, как шестеренки у нее в голове закрутились быстрее.
– Ну?
– Ты тут говорил насчет того, как убийца это проделал. И что ты не уверен, что смог бы разобраться в этом.
– Ну?
– Я же знаю, это чушь собачья. Зачем ты мне лапшу на уши вешаешь?
Я напрягся. Бог мой, башка у нее варила классно. А может, просто враль из меня никудышный.
– Послушай, Мёрф, – осторожно начал я. – Ну, есть просто такие вещи, которых не надо делать.
– Порой меня тоже тошнит при мысли о том, что придется лезть в голову всей той мерзости, за которой я охочусь. И все равно приходится заниматься этим, чтобы закончить работу. Я понимаю, что ты имеешь в виду, Гарри.
– Нет, – устало сказал я. – Ничего ты не понимаешь.
Она и правда не понимала. Ничего она не знала ни о моем прошлом, ни о Белом Совете, ни о дамокловом мече, что непрерывно исит у меня над головой. Черт, по большей части я и сам успешно притворяюсь, будто не знаю об этом.
Совету достаточно одного-единственного повода, мелкой зацепки, чтобы уличить меня в нарушении одного из Семи законов магии, – и меч обрушится. Стоит мне только начать складывать рецепт приносящего смерть заклинания, как они пронюхают об этом – и этого более чем хватило бы в качестве такого повода.
– Мёрф, – взмолился я. – Ну не могу я даже пытаться вычислить эту дрянь. Не могу собирать штуки, необходимые для этого. Ты просто не понимаешь.
Она испепелила меня взглядом, не посмотрев, однако, мне в глаза. До сих пор я не встречал еще никого, кто отважился бы и на это.
– О, я-то как раз все понимаю. Я понимаю, что у меня на воле разгуливает убийца, которого я не могу взять с поличным. Я понимаю, что тебе известно что-то, что могло бы помочь, или что ты по крайней мере мог бы что-то там выяснить. И я понимаю, что, если ты оставишь меня сейчас ни с чем, я своими руками выдеру твою карточку из полицейских архивов и швырну ее в помойное ведро.
Вот блин… Мои консультации полицейскому ведомству оплачивали уйму моих счетов. Ну, большую их часть. Пожалуй, я мог бы ей даже посочувствовать. Доведись мне действовать вслепую, как ей, я бы тоже испсиховался как не знаю кто. Мёрфи не знала ничего ни о заговорах, ни о ритуалах, ни о талисманах, но людская ненависть и насилие были ей известны слишком хорошо.
И ведь это не означает, что мне придется на самом деле заниматься черной магией, убеждал я себя. Мне всего только достаточно выяснить, как это сделали. Совсем другое дело. Я помогаю полиции в расследовании, только и всего. Может, Белый Совет сможет понять это.
Ну… да. А может, в один прекрасный день я пойду, скажем, в музей изящных искусств, и там меня окружат.
В следующую же секунду Мёрфи закинула крючок. На мгновение она заглянула мне в глаза – на короткое, отчаянное мгновение. Потом отвернулась, усталая, гордая, полная достоинства.
– Мне нужно знать все, что ты можешь сказать мне, Гарри. Прошу тебя.
Классический образец леди в расстроенных чувствах. Для одной из этих освобожденных, профессиональных современных женщин она слишком хорошо знала, как именно дергать за сковывающие меня цепи старомодных воззрений.
Я стиснул зубы.
– Ладно, – сказал я. – Ладно. Начну сегодня же вечером. – Ну, парень, держись. Белому Совету это наверняка понравится. Мне только нужно постараться, чтобы они об этом не узнали.
Мёрфи кивнула и облегченно вздохнула, не глядя на меня.
– Пошли-ка отсюда, – сказала она и направилась к двери. Я не пытался опередить ее.
Когда мы вышли, копы все еще слонялись по коридору. Кармайкла не было видно. Парни из отдела криминалистики стояли у двери, нетерпеливо ожидая, пока мы выйдем. Завидев нас, они похватали свои пластиковые пакеты, пинцеты, вспышки и прочие штуковины и ринулись в номер.
В ожидании доисторического лифта, не спеша поднимавшегося на седьмой этаж, Мёрфи приглаживала свою растрепанную ветром шевелюру рукой. На запястье ее блеснули золотые часики, что напомнило мне о времени.
– Ох, черт, – повернулся я к ней. – Который час?
Она посмотрела.
– Двадцать пять третьего. А что?
Я шепотом выругался и повернулся к лестнице.
– Я на встречу опаздываю.
По лестнице я слетел вихрем. В конце концов, к лестницам я привык больше, чем к лифтам. Вестибюль я пересек бегом. Мне удалось избежать столкновения со входящим, нагруженным чемоданами портье, и я устремился вдоль по тротуару. Мои длинные ноги привыкли бегать. Ветер дул мне навстречу, и мой черный плащ развевался за спиной наподобие крыльев.
От «Мэдисона» мой офис отделяет несколько кварталов, и, миновав половину их, я сбавил шаг. Мне не хотелось явиться на встречу с Моникой С-Пропавшим-Мужем, запыхавшись, со сбившейся прической и потной физиономией.
Должно быть, вялый зимний период был виной тому, что я все-таки потерял форму, но я здорово задыхался. Борьба с собственными легкими настолько отвлекала меня, что я не замечал темно-синего «кадиллака» до тех пор, пока тот не затормозил рядом со мной. Мужчина довольно внушительных размеров вышел из него и остановился на тротуаре передо мной. У него были ярко-рыжие волосы и толстая шея. Лицо его выглядело так, словно в детстве по нему частенько били доской – исключение составляли только мощные надбровные дуги. Маленькие, узкие голубые глазки сузились еще сильнее, когда я встретился с ним взглядом.
Я остановился, попятился и оглянулся. Еще двое мужчин, оба не уступавшие мне ростом, но заметно мощнее, нагоняли меня сзади. Они явно следовали за мной от самой гостиницы и, судя по их виду, не получили от этой пробежки особого удовольствия. Один слегка прихрамывал, отчего походка его казалась чуть подпрыгивающей, а другой щеголял волосами, торчавшими во все стороны не без помощи геля для укладки. Мне почему-то припомнились ощущения юных лет, когда меня в колледже загоняли порой в угол злобные увальни из футбольной команды.
– Могу быть вам чем-то полезным, джентльмены? – спросил я, оглядываясь по сторонам в поисках копа. Увы, похоже, вся городская полиция находилась в означенный момент у «Мэдисона». И то правда, кому же не охота поглазеть?
– Садись в машину, – бросил тот, что стоял передо мной. Один из двух других – не Ежик, а Попрыгунчик – отворил заднюю дверцу.
– Я предпочитаю ходить пешком. Это полезно для моего сердца.
– Не сядешь в машину, и это будет вредно для твоих ног, – прорычал тот.
– Мистер Хендрикс, прошу вас, повежливее, – послышался голос из машины. – Мистер Дрезден, не затруднит ли вас присесть ко мне на минутку? Я рассчитывал подбросить вас до вашей конторы, но ваш поспешный уход несколько затруднил это. Надеюсь, вы не будете против хотя бы остаток пути провести в машине?
Я пригнулся, чтобы заглянуть в салон. С заднего дивана мне радушно улыбался мужчина симпатичной, непритязательной внешности, одетый в заурядную спортивную куртку и джинсы.
– А вы, стало быть, будете?.. – поинтересовался я.
Улыбка его сделалась еще шире, и, готов поклясться, глаза его буквально заискрились.
– Меня зовут Джон Марконе. Мне хотелось бы обсудить с вами одно дело.
Мгновение я молча смотрел на него. Потом скосил взгляд на очень крупного и очень накачанного мистера Хендрикса. Он недовольно бурчал что-то себе под нос, и звук этот сильно напоминал рычание Куджо – как раз перед тем, как тот прыгнул на ту женщину в машине. У меня не было особого желания биться с Куджо и парой его дружков.
Поэтому я полез на задний диван «кадди» к Джентльмену Джонни Марконе.
Какой-то очень уж хлопотный складывался у меня день. И я все еще опаздывал на встречу.
Глава 3
Джентльмен Джонни Марконе не производил впечатление типа, готового переломать мне ноги или зашить мне рот проволокой. Его седеющие волосы были коротко подстрижены, а к уголкам глаз сбегались светлые на фоне загара морщинки от частых улыбок. Глаза его имели тот оттенок зеленого цвета, который приобретают от долгого употребления долларовые купюры. Он походил скорее на футбольного тренера из колледжа: симпатичный, загорелый, атлетически сложенный, полный энтузиазма. Это впечатление подкреплялось внешностью сопровождавших его людей. Куджо Хендрикс, например, смахивал на профессионала первой лиги, дисквалифицированного за чрезмерную грубость на поле.
Куджо вернулся в машину, свирепо покосился на меня в зеркало заднего вида, тронул «кадиллак» с места и медленно погнал его в направлении моего офиса. Баранка руля казалась в его лапищах крошечной и хрупкой. Я сделал зарубку в памяти: не стоит позволять Куджо брать тебя за глотку руками. Или даже одной рукой. Судя по их размеру, ему хватило бы и одной.
Радио в машине играло довольно громко, но стоило мне усесться, как из динамиков послышался треск помех от стартера. Хендрикс нахмурился и пару секунд обдумывал это явление. Должно быть, это время просто требовалось для прохождения сигнала по его нервным окончаниям. Потом он вытянул руку и потыкал пальцем в кнопки выключив звук. Мне оставалось только надеяться, что с такой реакцией он все же доберется до моего офиса без происшествий.
– Мистер Дрезден, – с улыбкой произнес Марконе, – насколько я понимаю, время от времени вы работаете на полицейское ведомство.
– Ну, они подбрасывают мне кое-что, – признался я. – Эй, Хендрикс. Вам, право же, стоило бы пристегнуться ремнем. Если верить статистике, это на пятьдесят или даже шестьдесят процентов безопаснее.
Куджо снова свирепо покосился на меня в зеркале, на что я отозвался лучезарной улыбкой. Улыбка всегда бесит людей куда больше, чем прямое оскорбление. А может, это просто улыбка у меня такая оскорбительная.
Похоже, мое поведение несколько выбило Марконе из колеи. Черт знает, может, мне стоило держать шляпу в руке, но Фрэнсис Форд Коппола мне никогда особенно не нравился, да и крестного отца у меня никогда не было. (Вот крестная мать у меня есть, и она, само собой разумеется, – фея. Впрочем, это совсем другая история.)
– Скажите, мистер Дрезден, – продолжал он, – сколько обыкновенно стоят ваши услуги?
Это заставило меня насторожиться. Что может хотеть от меня кто-нибудь вроде Марконе?
– Моя стандартная такса пятьдесят долларов в час плюс дорожные расходы, – ответил я. – Впрочем, она может варьировать в зависимости от того, что вам нужно.
Марконе слушал меня, кивая, словно поощрял говорить дальше. Потом наморщил лоб так, будто старательно обдумывал, что бы ему сказать дальше, с заботливостью доброго дедушки принимая во внимание мои интересы.
– Скажите, сколько будет стоить, чтобы вы не расследовали кое-что?
– Вы хотите мне заплатить за то, чтобы я чего-то не делал?
– Скажем так, я плачу вам по стандартному тарифу. Это выходит тысяча четыреста в день.
– Вообще-то, тысяча двести, – поправил я его.
Он отозвался на эти слова ослепительной улыбкой.
– Честные партнеры – большая редкость. Настоящее сокровище. Значит, тысяча двести в день. Скажем так, я плачу вам за две рабочих недели, мистер Дрезден, и вы некоторое время отдыхаете. Сходите в кино, отоспитесь немного, ну, все такое.
Я внимательно смотрел на него.
– И за тысячу с лишним долларов в день вы хотите, чтобы я…
– Ничего не делали, мистер Дрезден, – улыбнулся Марконе. – Совершенно ничего. Расслабьтесь и вытяните ноги. И держитесь подальше от детектива Мёрфи.
Так-так. Марконе не хотел, чтобы я совал нос в убийство Томми Томма. Занятно. Я отвернулся к окну и прищурился, словно обдумывая его предложение.
– Деньги у меня с собой, – продолжал Марконе. – Расчет наличными на месте. Я верю, что вы со своей стороны тоже выполните обязательства. Вас весьма уважают за деловую честность.
– Мм… Право, не знаю, Джон. Видите ли, я сейчас несколько занят, чтобы принимать деньги за новые поручения. – Машина уже почти доехала до здания, в котором находился мой офис. Дверь машины никто вроде не блокировал. Ремнем безопасности я тоже не пристегивался – на случай, если придется распахивать дверь и выпрыгивать. Видите, насколько я предусмотрителен? Вот что значит интеллект чародея – ну и паранойя тоже.
Улыбка Марконе померкла. Теперь его лицо выражало искреннее участие.
– Мистер Дрезден, мне очень хотелось бы установить с вами взаимовыгодные деловые отношения. Если дело в деньгах, я могу предложить вам больше. Скажем, удвоить ваш обычный тариф. – Он сидел вполоборота ко мне, покачивая ладонями перед собой. Бог мой, я все ждал, что он вот-вот скажет мне выходить на поле и выиграть подачу. Он снова улыбнулся. – Как вам это на слух?
– Дело не в деньгах, Джон, – вздохнул я и как бы невзначай заглянул ему в глаза. – Просто я сомневаюсь, что это сработает.
К моему удивлению, он не отвел взгляда.
Те, кто имеет дело с магией, привыкают видеть мир немного не так, как все остальные. Ты обретаешь немыслимые ранее перспективы, образ мышления, о котором даже не подозревал бы без доступа к тому, что видит и слышит волшебник.
Вот и глядя кому-то в глаза, ты тоже видишь их вот так, по-другому. И на это мгновение те, другие глаза видят тебя точно так же. Мы с Марконе смотрели друг на друга.
За этой его непринужденной улыбкой и отеческими манерами таился солдат, воин. Он собирался добиться того, что хочет, и собирался добиться этого наиболее эффективным из всех возможных способов. Он был человеком преданным – преданным своим целям, преданным своим людям. Он не допускал, чтобы действиями его руководил страх. Он зарабатывал на жизнь человеческими страданиями: продавая наркотики, плоть и краденое добро, но старался свести эти страдания к минимуму. Не по доброте, но просто потому, что так было выгоднее для его бизнеса. Смерть Томми Томма привела его в ярость – холодную, деловую ярость – за то, что в принадлежавшие ему по праву владения вторглись так бесцеремонно. Он намеревался найти ответственных за это вторжение и разобраться с ними по-своему – и он не желал, чтобы в это вмешивалась полиция. Ему приходилось убивать раньше, и он знал, что придется в будущем, и это был для него всего лишь способ ведения дел, что-то вроде платы за покупки у кассы. Все внутри Джентльмена Джонни Марконе было сухо и прохладно. Все, кроме одного укромного уголка. Там, сокрытый от повседневных мыслей, таился какой-то тайный позор. Я не мог разглядеть, какой именно. Но я видел, что там, где-то в далеком прошлом, имелось что-то такое и что он отдал бы все на свете, чтобы этого не было, пролил бы сколько угодно крови, только бы стереть это. И именно из этого темного уголка его памяти черпал он свою решимость, свою силу.
Таким я увидел его, заглянув ему в душу, сквозь все его барьеры и маски. И где-то на подсознательном уровне я знал: он понимал, что я увижу, если посмотрю. Он сознательно встретил мой взгляд, зная, что выдаст мне. Этим и объяснялось его желание встретиться со мной наедине. Он хотел заглянуть мне в душу. Он хотел посмотреть, что я за человек.
Когда я смотрю кому-то в глаза, в душу, в самую сокровенную суть, этот кто-то тоже видит мои – то, что я делаю, то, что собираюсь сделать, то, что могу сделать. Большинство тех, с кем я встречаюсь взглядом, имеют, мягко говоря, бледный вид. Одна дамочка, помнится, даже хлопнулась в обморок. Не знаю, чего уж они такого увидели там, в моей душе: я и сам остерегаюсь туда заглядывать.
Джон Марконе не был похож на остальных, которым довелось заглянуть мне в душу. Он даже не моргнул. Он просто смотрел, впитывая увиденное, а спустя секунду или две кивнул, словно поняв что-то. У меня осталось неприятное ощущение, что он меня надул. Что он узнал обо мне больше, чем я о нем. Первое, что я испытал, была злость – злость на то, что мною манипулировали, что он вообще посмел лезть мне в душу.
А всего секунду спустя я уже боялся этого человека. Боялся до смерти. Я заглянул ему в душу, и она оказалась твердой и пустой, как холодильник из нержавейки. Этого более чем хватало, чтобы выбить меня из колеи. Он был силен, свиреп и беспощаден, хоть и не жесток. Он обладал душой тигра.
– Что ж, ладно, – мягко произнес он как ни в чем не бывало. – Не буду пытаться навязывать вам мое предложение, мистер Дрезден. – Машина сбавила ход, и Хендрикс остановил ее перед моим подъездом. – Но вы не будете возражать, если я дам вам один совет? – Отеческие нотки испарились куда-то из его голоса, и теперь тот звучал просто спокойно-терпеливо.
– Если вы не попросите за это денег. – Благодарение богу за избитые клише. Я был слишком перепуган, чтобы придумывать разумный ответ.
Марконе почти улыбнулся:
– Мне кажется, вам будет гораздо приятнее, если вы сляжете на несколько дней с простудой. Видите ли, дело, подумать над которым просила вас детектив Мёрфи, не стоит вытаскивать на свет. Вам не понравится то, что вы увидите. И потом, оно лежит по мою сторону забора. Позвольте, я сам разберусь с ним, не беспокоя при этом вас.
– Вы мне угрожаете? – спросил я его. Сам я так не считал, но не хотел, чтобы он видел это. Еще бы мой голос не дрожал так…
– Нет, – невозмутимо ответил он. – Я слишком уважаю вас, чтобы опускаться до такого. Говорят, мистер Дрезден, что вы е подделка. Настоящий маг.
– Говорят еще, что я чокнутый.
– Я весьма разборчив в выборе тех, кто и что говорит, – сказал Марконе. – Подумайте о том, что я сказал, мистер Дрезден, ладно? Я не думаю, что нам с вами стоит часто пересекаться по рабочим вопросам. Я бы во всяком случае постарался не превращать вас во врага из-за этого.
Я стиснул зубы, борясь со страхом.
– Вам не стоит превращать меня во врага, Марконе. Это было бы просто неумно. Вовсе неумно.
Он лениво, расслабленно прищурился на меня. Теперь-то он мог не бояться встретиться со мной взглядом. Такого больше не повторится.
– Право же, вам стоило бы держаться вежливее, мистер Дрезден, – заметил он. – Так полезнее для бизнеса.
Я оставил это замечание без ответа: я просто не нашел такого, чтобы он не прозвучал напуганно или безрассудно-грубо.
– Если вдруг потеряете ключи от машины, – сказал я вместо этого, – не стесняйтесь, звоните. Только не пытайтесь больше предлагать мне денег или запугивать. Спасибо за то, что подбросили.
Все с тем же выражением лица он смотрел, как я выбираюсь из машины и захлопываю за собой дверцу. Хендрикс тронул «кадиллак» с места и вырулил обратно на проезжую часть, бросив мне на прощание еще один угрожающий взгляд. Черт, мне и раньше приходилось заглядывать людям в душу. Такое не забывается. Но ни разу еще мне не доводилось сталкиваться с кем-то вроде этого, столь спокойным и контролирующим себя, – даже другие практикующие маги, с которыми я встречался взглядом, выглядели совсем иначе. Никто из них не воспринимал меня как столбик цифр, которые стоит сохранить для дальнейшего анализа.
Я сунул руки в карманы плаща: ветер пронизывал до костей. Черт, напомнил я себе, я же чародей, имеющий дело с настоящей магией. Я не боюсь больших парней в больших машинах. Меня не запугать трупами, жизнь которых оборвана магией такой силы, что мне и не снилась. Нет, правда. Честно.
Но дрожь при воспоминании об этих глазах долларового цвета, за которыми хоронилась холодная, почти бесстрастная душа, пробирала меня всю дорогу вверх по лестнице. Я вел себя глупо. Он поразил меня, и внезапная интимность этого заглядывания в душу застала меня врасплох и напугала. И все это, вместе взятое, заставило меня растеряться, угрожая ему, как перепуганный школьник. Марконе был хищником. Он буквально чуял мой запах. И если он решит, что я слабак, я не сомневался, его участливая улыбка и отеческое обращение исчезнут с той же легкостью, с какой появились.
Ничего не скажешь, тухленькое первое впечатление.
Тьфу, черт с ним. По крайней мере, я не опоздал на встречу с клиентом.
Глава 4
Когда я поднялся, Моника Безфамильная уже стояла у двери моего офиса и писала что-то на обороте записки, которую я, уходя, прилепил на дверь.
Я подошел к ней, но она была слишком поглощена этим занятием, чтобы оглянуться. Симпатичная такая дама лет тридцати с лишним. Волосы пепельного цвета – некрашеные, решил я, отогнав от себя невольное жуткое воспоминание о волосах убитой женщины. Со вкусом подобранный и умело наложенный макияж, да и лицо – славное, дружелюбное, достаточно молодое и свежее, в меру округлое: как раз настолько, чтобы казаться женственным. Она была одета в длинную широкую юбку светло-светло-желтого цвета, из-под которой виднелись коричневые сапожки, и накрахмаленную белую рубашку, поверх которой она накинула дорогой на вид зеленый кардиган от весеннего холода. Нужно находиться в отличной форме, чтобы одеваться в такие цвета, и она в ней находилась. В общем, вид ее напоминал кого-то знакомого – то ли Аннетт Фьюничелло, то ли Барбару Биллингсли. Этакий обобщенный и стопроцентно американский.
– Моника? – спросил я, изобразив на лице самую свою невинную и дружескую улыбку.
Она вздрогнула и зажмурилась.
– Ох… Вы, наверное, гм… Гарри?
Я улыбнулся и протянул руку:
– Гарри Дрезден, мэм. Это я и есть.
Она пожала мне руку, чуть помедлив и не поднимая взгляда выше моей груди. Признаюсь, в тот момент я даже обрадовался тому, что имею дело с кем-то, не рискующим смотреть мне в глаза. Я пожал ей руку крепко, но вежливо, и отступил в сторону, чтобы отпереть дверь.
– Простите, что задержался. Мне позвонили из полиции, попросили глянуть одно их дело.
– Правда? – удивилась она. – Вы хотите сказать, полиция… гм… – Она помахала пальцами в воздухе, не договорив фразы. Тут как раз я кончил возиться с ключами, отворил дверь и пропустил ее в кабинет.
– Время от времени, – кивнул я. – Они встречаются с чем-то этаким и приглашают меня поучаствовать.
– С чем этаким?
Я пожал плечами и едва не поперхнулся, вспомнив трупы из «Мэдисона». Когда я снова поднял взгляд, Моника, нервно пожевывая губу, изучала мое лицо, но тут же поспешно отвела глаза в сторону.
– Не угодно ли кофе? – предложил я, закрывая дверь и зажигая свет.
– О… Нет, спасибо, не надо.
Она стояла, глядя на мой ящик потрепанных книг и обеими руками прижимая к животу свою сумочку. Мне показалось, что она готова удариться в визг, даже если я покажу ей буку, поэтому, наливая себе чашку растворимого кофе, я старался двигаться медленно и осторожно. Вдох-выдох, привычные манипуляции – и постепенно я успокаивался после знакомства с Марконе. Держа чашку в руках, я вернулся к столу и предложил ей сесть в одно из двух кресел для посетителей.
– Все нормально, Моника? – спросил я. – Чем могу вам помочь?
– Ну… гм… Я говорила уже, что мой муж… мой муж…
– Пропал? – подсказал я.
– Да, – откликнулась она едва ли не с облегчением. – Но только не то чтобы как-то там таинственно или еще чего. Просто ушел. – Она покраснела. – Ну, вроде как захватил пару вещей и ушел. Но только ничего никому не говорил. И больше не показывался. Я о нем беспокоюсь.
– Так-так, – сказал я. – И давно он ушел?
– Сегодня третий день, – ответила она.
Я кивнул:
– Должно быть, имеется еще какая-то причина, по которой вы обратились ко мне, а не в полицию или к частному детективу.
Она снова покраснела. Ее лицу очень шел румянец, делавший ее похожей на совсем юную девушку. Нет, правда, очень мило.
– Ну, да… гм… Он увлекался… увлекался…
– Магией?
– Да. Он покупал всякие такие книжки в магазине, в отделе «Религия». Только не игрушки вроде «Темниц и драконов». Настоящие. И еще покупал карты. Таро. – Она произнесла это похоже на «Каро». Любительщина.
– И вы полагаете, его исчезновение может иметь какую-то связь с этим его увлечением?
– Ну, я не уверена, – призналась она. – Но возможно. Он как раз лишился работы, и это его сильно угнетало. Я очень за него беспокоюсь. Я подумала, может, тот, кто его найдет, сможет поговорить с ним обо всех этих штуках. – Она сделала глубокий вдох, словно усилие, которое потребовалось от нее, чтобы произнести столько предложений подряд без единого «гм», утомило ее.
– Мне все еще не совсем понятно. Почему я? Почему не полиция?
Пальцы ее, сжимавшие сумку, побелели.
– Он собрал сумку, мистер Дрезден. Я боялась, полиция просто решит, что он бросил жену и детей. Они и искать-то особенно не станут. Но он не ушел. Он не такой. Он только хочет, чтобы мы жили хорошо, вот и все.
Я нахмурился. Боишься, что твой благоверный все-таки вильнул хвостом, так, детка?
– Пусть так, – сказал я. – Но почему все-таки я? Почему не частный сыщик? Я знаю весьма надежного, если вам нужно.
– Ну, потому… потому, что вы разбираетесь в… – Она сделала неопределенный жест рукой.
– В магии, – договорил я за нее.
Моника кивнула:
– Мне казалось, может, это важно. То есть, ну, точно не знаю. Но мне кажется, что может.
– Где он работал? – спросил я. Разговаривая, я выудил из кармана блокнот и черкнул в нем пару строк.
– «Сильвер и Ко», – ответила она. – Это торговый бизнес. Они там определяют, какой рынок и для какого продукта лучше, а потом советуют торговцам, куда помещать деньги.
– Так-так, – сказал я. – Как его зовут, Моника?