Заклятая невеста Эльденберт Марина

5

Эйзер низко поклонилась, а потом бесшумной тенью скользнула к дверям, оставив нас наедине. Меня изучали с тем же интересом, с которым могли изучать лошадь: прошлись взглядом по лицу, по груди и ниже – видимо оценивая рост. Хорошо хоть зубы не попросили показать, и на том спасибо.

Будь мне лет семнадцать, я бы смутилась, но сейчас сложила руки на груди и решила тоже оценить. Посмотреть там, честно говоря, было на что: широкоплечий, больше шести футов ростом. Мой брат, который тоже был достаточно высоким, уступал ему по меньшей мере на голову. Что касается остального – лицо волевое, над бровями резкая роспись узора, взгляд жесткий и темный. Но самым ярким в его внешности были волосы – огненно-красные, как закатное солнце или как раскаленный металл. Пожалуй, последнее сравнение подходило ему гораздо больше.

Раскаленный металл.

От него веяло силой и властью.

И самодурством: кому еще придет в голову притащить женщину непонятно куда вопреки ее воле. Прежде чем я успела задать этот вопрос, он уже шагнул ко мне и протянул обвитую тонким вьюном коробочку.

– Это ваше. Наденьте.

Потрясающее приветствие!

– А как же «Добро пожаловать в Аурихэйм, леди Лавиния»? «Безумно рад вас здесь видеть в качестве дорогой гостьи, поэтому искренне и от души вручаю вам этот дар»?

Повелитель слегка застыл: не то от того, что я сказала, не то от того, что до коробочки так и не дотронулась. Впрочем, судя по тому, что сказала Эйзер (уж что-что, а выводы из ее слов я сделала быстро), для него было непривычным уговаривать женщину что-то взять.

– Вас что-то смущает, аэльвэйн Лавиния?

– Леди, – поправила я.

Повелителя слегка перекосило.

– Леди Лавиния. Вас не устраивают ваши покои?

– Да! – воскликнула я. – Потому что меня вполне устраивали мои – до той минуты, как меня из них утащили. Признаюсь честно, не представляю, что вам от меня нужно…

– Эйзер вам не сказала?

Судя по его тону, по резко сошедшимся на переносице бровям и холоду, пробравшему меня до самых костей, я поняла, что нужно спасать Эйзер.

– Вы не так меня поняли. Я в полном недоумении по поводу того, что она мне сказала. – Я выделила интонацией слово «что», после чего внимательно посмотрела мужчине в глаза.

Зря я это сделала, потому что от прямого взгляда меня повело, и в комнате словно стало нечем дышать. Воздух сначала раскалился, потом обрушился на меня прохладой, из-за чего я на миг утратила способность мыслить связно. Перед глазами все поплыло, и, если бы меня не подхватили под локоть и не усадили на стул, оказалась бы у ног повелителя. Буквально.

– Возьмите, – повторил он, вложив мне в ладони коробочку.

На ощупь она была бархатной, а вьюн под моими руками ожил и зашевелился.

– Зачем? Что это?

– Это поможет вам привыкнуть к нашему миру.

К нашему?!

– Мне нет никакой необходимости к нему привыкать. – Смотреть на него снизу вверх мне совершенно не понравилось, поэтому я поднялась. – Потому что я не собираюсь здесь оставаться и уж тем более не собираюсь становиться вашей женой! Как вы себе это представляете?!

– Очень просто. Нас обвенчает природа.

Он сейчас издевается?

– Я не выйду за вас, – отчеканила я, глядя ему в глаза.

– Выйдете, леди Лавиния. Потому что вы моя мьерхаартан.

Всевидящий, как он это выговорил-то?

– А мьер… простите, я не сильна в вашем языке – это кто?

– Вторая суть.

Я моргнула.

Все случившееся просто не укладывалось у меня в голове, и если бы я ранее не пережила вмешательство в разум и подселение злобного призрака в мое тело, то решила бы, что просто схожу с ума. Или уже сошла: все-таки развод дался мне тяжелее, чем я себе представляла, вот и мерещатся всякие мьертартаны и повелители.

– Я не могу быть вашей второй сутью! – попыталась еще раз воззвать к голосу разума.

Все-таки судя по тому, как он вел диалог, разум там есть, и немаленький. Да и сомневаюсь я, что в повелители Аурихэйма выбрали бы того, кто с головой не дружит.

– Дайте руку, леди Лавиния.

– Что? Зачем?

– Дайте руку.

Властные нотки в его голосе заставили подчиниться: не столько потому, что я этого хотела (чтобы он лично взял меня за руку и убедился в том, что я не мьер… чего-то там), сколько потому, что во мне что-то заставило ее вскинуть и вложить в сильную широкую ладонь.

От прикосновения в пальцы ударили искры, а в следующий миг вокруг наших запястий вспыхнула изумрудная нить. Оплетая наши руки браслетом, легла нам на кожу и поползла по предплечью и выше, раскрываясь листьями, как растущий стебелек. Я смотрела на то, как под светлым нарядом на руке проявляется узор, отзываясь легким покалыванием и теплом. Вьюн дотянулся до моего плеча, скользнул листьями на шею и замер, мгновенно проникая под кожу.

– Вы… вы что сделали?! – ахнула я, разглядывая светящийся под кожей узор.

Меня смерили снисходительным, «повелительственным» взглядом, и в какой-то момент показалось, что ответа я не дождусь, но он все-таки ответил:

– Взял то, что принадлежит мне по праву.

Лучше бы молчал, честное слово. Но даже если бы промолчал, я бы (по своим относительно нескромным познаниям в магии) поняла, что вот это вот на моей руке совершенно точно не рисунок для настроения. Особенно если учесть, что похожий вьюн, разве что более насыщенного, ближе к черному, чем к зеленому, цвета, уходил под плотный манжет по его руке. Даже ребенок мог сложить два и два и получить четыре, то есть что-то наподобие… наподобие брачных браслетов, которыми пользовались армалы.

– Вы сейчас понимаете, что вы сделали? – Кажется, мой словарный запас иссяк, но я уже была близка к тому состоянию, которая моя сестра называла «маэлонский синдром».

Как-то мы с Майклом гостили у людей, воспитавших Анри, фактически его вторых родителей, и по утрам в соседнем доме, отделенном от нашего только каналом, постоянно истошно вопила женщина. Маэлонцы – народ горячий, так говорил муж моей сестры, и вот сейчас я почувствовала совершенно недостойное сестры герцога желание. А именно – швырнуть в повелителя коробочкой, которую держала в руках, и орать так, чтобы у него заложило уши. Может, его хотя бы так проймет.

– Так будет лучше для вас, – заявил он. – Знак моей принадлежности, леди Лавиния, лучшая защита: никто не посмеет даже взглянуть в вашу сторону.

– Защита от кого?! – прошипела я.

– От тех, кто мог на вас посягнуть, пока вы не были моей невестой.

У-у-у!!!

– Я вам не невеста!

– Неужели? – Его пальцы скользнули по моему предплечью. – Этот знак говорит об обратном.

– Вы нанесли его, не спросив моего согласия!

– Не я, это сделала Изначальная.

Всевидящий, он бредит!

– Кто такая Изначальная?

– Изначальная – это суть всего живого и мертвого, это сердце Аурихэйма и мира, из которого вы пришли. Ее же называют природой. Но довольно, все вопросы вы сможете задать позже, сейчас нас ждут.

– Кто?!

– Один из моих главнокомандующих, которому было поручено вас привести, не справился с задачей своими силами. Он вас поцеловал, и за это будет жестоко наказан.

У меня повторно закончились слова, а брови поднялись сами собой. То есть тот мужчина, который привел меня, – его главнокомандующий? Нет, я была не против высказать ему все, что думаю, за то, что меня сюда приволок, но почему-то сейчас мне стало по-настоящему страшно. Может, из-за того, с какой непробиваемой физиономией этот тип говорил о наказании.

– Подождите, – сказала я. – То есть вы собираетесь его наказать за то, что он выполнил ваш приказ?

– За то, что посмел к вам прикоснуться.

– Но…

– Нас ждут.

– Вы сошли с ума, если думаете, что я с вами куда-то пойду. Тем более чтобы смотреть на экзекуцию! – выпалила я.

– Пойдете, – не меняясь в лице, произнес он. – Надевайте мой подарок.

В эту минуту я осознала, что взмокла ладонь, сжимающая коробочку. Разжав пальцы, я с силой швырнула ее о стену:

– Нет!

– Отлично. Значит, пойдете без него.

Один короткий взгляд, и моя рука снова ложится в его ладонь.

Чувствуя себя послушной куклой, я следую за ним, пытаясь справиться с охватившей меня беспомощностью. На миг это ощущение становится далеким и незначительным, потом возвращается снова, отступает – накатывает, как волны на берег.

– Что со мной? – шепчу я, когда мы выходим в коридор.

– Это действие Аурихэйма, леди Лавиния. И моей силы. – Он смотрит на меня сверху вниз, тяжелый взгляд давит на плечи. – Я предлагал вам защиту, но вы отказались.

Защиту?

Так это была защита?! От чего? От чар? От воздействия, которое он может на меня оказать?

Голова снова начинает кружиться, особенно когда я смотрю на стены. Здесь, вне моих комнат, они напоминают черный мрамор, изрезанный кремовыми и белыми прожилками. Под ногами клубится черный туман, расступающийся и жмущийся к стенам, пропускающий нас. От тумана исходит странный, пугающий холод, и я вдруг понимаю, что он мне напоминает.

Силу моей сестры.

Некромагию.

Пол под туманом меняется, приходя в движение, смывая краски и возвращая их, когда туман отступает.

– Это…

– Смерть, – подтверждает он. – Вся изначальная магия рождена в Аурихэйме, леди Лавиния. В ваш мир она пришла с нами и по нашей воле, но вы, люди, даже не сумели ею достойно распорядиться.

Глаза его на миг чернеют, становясь страшными (Всевидящий, я ненавидела, когда Тереза так делала!), а потом возвращаются к привычному темному цвету. Могу поклясться, что он видит больше меня и что холод в этих коридорах соткан не только из тумана.

– Я не могу быть вашей второй сутью, – повторяю. – Вы олицетворяете то, что я никогда не смогу понять.

– Жизнь и смерть – единое целое. Смерть может стать жизнью, а жизнь – обратиться в смерть. Со временем вы все поймете.

Да не хочу я ничего понимать!

Мне хочется крикнуть это ему в лицо, но я не могу. Я вообще ничего не могу, кроме как ругать себя за то, что не взяла то, что в коробке. Возможно, его слова были ложью, но что-то мне подсказывает, что нет. Ему незачем лгать, потому что он здесь – абсолютная власть, существа, которые попадаются нам по дороге, не всегда напоминают людей даже отдаленно, но даже те, кто напоминает, склоняются перед ним, меня же царапают, как холодными когтями, взглядом. Теперь уже я не сомневаюсь, что действительно в Аурихэйме и то, что всю жизнь считала сказками, сейчас оживает у меня на глазах. Еще, если верить легендам, элленари не лгут, и в том, что он – элленари, я теперь тоже не сомневаюсь.

– Мы можем вернуться? – спрашиваю я. Не хочу чувствовать себя куклой, не хочу чувствовать, как взгляды проходящих мимо вонзаются в меня леденящими шпагами. – Я надену ваш подарок.

– Нет. Пусть это послужит вам уроком.

От того, как жестко и холодно звучат слова, становится нечем дышать.

– Ненавижу вас! – выдыхаю я.

– Вы из мира людей, – пренебрежительно говорит он. – Чувства – ваш удел.

– Что, правда? Разве вы не воюете? Не делите власть? Не убиваете друг друга?

Если верить легендам об элленари, их переделам власти могут позавидовать самые кровавые перевороты нашей истории.

– Разумеется.

– Тогда чем же вы лучше людей?

– Мы не прикрываемся чувствами.

Коридоры наконец-то заканчиваются, начинается лестница, по обе стороны от нее застыли мужчины в форме, на переходе еще стража, внизу тоже. Черный мрамор повсюду, разбавляет его только полотно – легенда создания мира, огромная «живая» картина, которая постоянно находится в движении. На ней тьма и свет сплетаются воедино, иссиня-черная дымка, цветовое воплощение магии смерти, сливается с серебром жизни. От столкновения рождается огненный взрыв, и стихии раскрываются во всем своем многообразии. Пронизывая окружающую первородную тьму, змеится ядовитая зелень магии искажений (о последней я знаю ничтожно мало и только со слов Винсента, описавшего мне суть случившегося со мной). И наконец, растворяя все и сменяясь ослепительным золотом, клубится нечто похожее на солнечный свет. То, что в нашем мире называют антимагией, или даром хэандаме.

То, что способно лишить силы любого мага.

– Всевидящий, – выдыхаю я.

У меня чувство, что я стою у истоков всего, чем жила, но это чувство так же быстро проходит, потому что мы спускаемся в огромный холл и проходим через распахнутые двери во внутренний двор. Он окружен уносящимися ввысь стенами, у которых собралась бесчисленная, необъятная толпа. Стоит нам выйти, как воцаряется абсолютная тишина. Кажется, что, если упадет перышко, я услышу.

Впрочем, это тоже становится не важным, потому что в центре двора, на каменном возвышении, стоит мужчина, который меня сюда привел.

Льер.

Из-за магии и чар я запомнила его смутно, зато сейчас видела очень отчетливо. Несмотря на подчиняющий морок, давящей силой превращающий меня в статую рядом с этим… статуином, всей кожей почувствовала, как его взгляд вонзился в меня. А глаза у него синие, насыщенные темной глубиной, которой отмечена ночь.

– Приветствуйте будущую королеву Аурихэйма!

По руке прокатился жар – эхом сильного, низкого голоса элленари – от запястья по предплечью и выше, обжигая. Мне не нужно было даже поворачиваться, чтобы увидеть, как исступленно полыхает зеленью новообретенный узор, но под оглушительный рев толпы, разномастной, не похожей своей тысячеликой сутью ни на что из того, что мне доводилось видеть ранее, я вряд ли смогла бы кого-то выделить.

– Я отпущу вас, леди Лавиния, – раздался справа от меня негромкий голос повелителя Аурихэйма. – Если обещаете вести себя хорошо.

– Что в вашем понятии – хорошо? – огрызнулась я и тут же добавила: – Обещаю.

Морок спал.

Я просто почувствовала, как рухнула тяжесть чужой воли и мир вокруг обрел более резкие грани. Острые зубцы башен, вспарывающих небо, свинец туч, исторгающих молнии. Отсюда они казались еще более далекими и нереальными, но это была реальность. Моя новая реальность, в которой мне предстояло существовать до тех пор, пока я не найду способ вернуться обратно.

Удивительно, но именно сейчас, когда чары меня больше не удерживали, все происходящее гораздо больше казалось сном. И то, как мы шли к установленным напротив каменного возвышения креслам. И то, как взгляды присутствующих накатывали волнами, то накрывая меня с головой, заставляя задыхаться от нехватки воздуха, то подбрасывая на поверхность.

– К магии Аурихэйма надо привыкнуть, – произнес он. – Жалеете о том, что отказались от моего подарка?

Да сдался мне ваш подарок!

– Нет, – заметила я. – Жалею о том, что здесь нет моего брата, чтобы размазать вас по земле!

Кажется, такого ответа он не ожидал, но королевской особи надо держать лицо, поэтому в кресло, ой, простите, на трон он опустился, раздувая ноздри.

– Осторожнее, леди Лавиния, – произнес негромко. – Вас я тоже могу наказать за дерзость.

– Не сомневаюсь.

Каменный трон, на который я опустилась, казался живым. Если так можно выразиться, потому что исходящий от него ледяной холод напоминал мне о сути магии сестры, такой же пугающей, как все, что связано со смертью. Клубящийся под нашими ногами туман замер, когда повелитель вскинул руку:

– Начинайте.

Отделившийся от толпы мужчина тоже был в темной форме. Такой же, которая запомнилась мне по первой встрече с Льером на балу. С той лишь разницей, что сейчас тот, с кем я танцевала, был обнажен по пояс, а длинные черные волосы трепал ветер. Только сейчас я увидела, что толпу отделяют от нас фигуры в форме, своеобразный живой кордон. Сила, клубившаяся между ними дымкой тьмы, не позволяла пересечь невидимую черту.

Подчиняясь взмаху руки шагнувшего вперед, прямо из камня ввысь взметнулись две темные плети, перехватившие запястья Льера, рывком заставив его опуститься на колени. Я ахнула и вскочила бы, если бы чужая воля не уронила меня обратно в кресло. Или правильнее будет сказать, не позволила подняться.

– Вы… вы что, собираетесь его убить? – выдохнула я, глядя, как кожа мужчины под нахлестами магии смерти превращается в тлен.

– Элленари не так легко убить, леди Лавиния.

Я резко повернулась к сидящему рядом, но он по-прежнему смотрел на помост.

– Мгновенное восстановление не позволит ему умереть. А вот пережить самую страшную боль в своей жизни – вполне.

– Вы чудовище!

– Хорошо, что вы поняли это сразу.

Он едва шевельнул пальцами, и с ладоней ожидавшего приказа мужчины сорвались плети тьмы. В миг, когда они с шипением врезались в спину Льера, я отвернулась, до боли закусив губу, и в ту же минуту словно невидимая рука развернула мое лицо обратно.

– Моя королева не станет показывать слабость перед своими подданными, – последовал комментарий.

– Я не ваша королева.

– В самое ближайшее время вы ею станете, и любую вашу слабость обернут против вас.

– Лучше я буду слабой, чем стану похожей на вас.

– Не переживайте. На меня вы никогда не станете похожи.

Отвернуться мне не давали, толпа ревела как сумасшедшая, но даже она не перекрывала страшного шипения тьмы, вгрызающейся в плоть. Снова и снова.

Снова и снова.

Снова и снова.

– Он выполнял ваш приказ! – выдохнула я, давясь словами. – Он ничего мне не сделал, остановите это. Вы же можете это остановить!

Понимая, что ничего не могу сделать, даже отвернуться, глотала бессильные слезы, глядя на то, как бесстрастное лицо Льера с каждым ударом все сильнее искажает судорога. В тот момент, когда его плечи вздрогнули под очередным ударом, что-то внутри меня взорвалось. По ощущениям – крохотное солнце или вроде того. Удерживающая меня сила показалась хрупкой, словно статуэтка лацианского стекла, и лопнула, как лишенные поддержки вековых стен цепи.

В одно мгновение, сама не понимая как, я оказалась рядом с проклятым камнем, закрывая мужчину собой. Успела увидеть перекошенное лицо палача, летящие в меня черные плети, а потом с моих рук сорвалась моя родная, живая магия. От столкновения жизни и смерти полыхнуло перед глазами, меня отбросило назад, как от взрыва. Последнее, что я почувствовала, – это как Льер меня подхватил. Последнее, что увидела, – это его лицо и тонкий узор на высокой скуле, поднимающийся на висок.

Потом померкли и свет, и тьма.

6

Матушка говорила, что настоящая леди должна падать в обморок, когда сталкивается с какой-то ужасной ситуацией. Долгое время, особенно в детстве, я считала себя ненастоящей, потому что не теряла сознание вообще, но теперь, кажется, перевыполнила план по поведению истинной леди. Да что там, наверное, ни одна леди не падала в обморок столько, сколько я за последние дни.

Об этом я размышляла, глядя на плавающий надо мной потолок. Тот факт, что цветочный узор на нем постоянно изменяется, меня уже почти не смущал, зато смущало другое. Я оказалась пленницей самодура, ладно бы просто пленницей, но он вознамерился на мне жениться, уверенный в том, что я его кто-то там. С этим определенно надо было что-то делать, и как можно скорее, потому что (случившееся вчера говорило об этом более чем красноречиво) он женится на мне без моего согласия, а этого я уже совершенно точно не могу допустить.

Мне хватило замужества с Майклом, чтобы снова по уши вляпаться в то же самое. Да, Майкл был далеко не подарок, но его я выбрала сама, равно как и то, что оставалась с ним все это время (пусть даже сейчас этот выбор казался мне несколько… гм, ошибочным). Так что если этот повелитель думает, что я просто так смирюсь с участью будущей жены, он глубоко ошибается.

Осталось только объяснить ему насколько.

Поднявшись и набросив легкий, почти невесомый пеньюар из ткани, какой мне раньше видеть не доводилось, я первым делом подошла к окну, но тут же поспешно отвернулась. Привычка, которая в нашем мире стала ежеутренним ритуалом, сейчас отчетливо напомнила об экзекуции во внутреннем дворе. Перед глазами стоял профиль Льера, вгрызающиеся в обнаженную кожу плети тьмы, и я внутренне содрогнулась.

В Энгерии жестокости тоже было хоть отбавляй, отец, например, воспитывал Терезу с помощью плети. Когда я об этом узнала (сестра случайно проболталась), то пришла в ужас. Но эта непроницаемая, словно выточенная из камня физиономия повелителя, равнодушно взирающего на откровенное издевательство, сейчас перебила все.

Вспомнив об этом, а еще о горячей дрожи, впитывающейся в кожу вместе с узором, метнулась к зеркалу. Коробочка, которую он принес, к счастью, все еще была там, и я ее раскрыла. На черном бархате лежало колье из незнакомого мне металла. Он напоминал не то платину, не то сталь, уходя в глубокий пепельный оттенок и являясь оправой для изрезанных сияющими прожилками неровных графитовых камней. То, что оно мне подходит, как Терезе розовые бантики и рюши, было делом десятым. Я поспешно схватила колье, чтобы его надеть, но увидела, что на нем нет застежки.

Закусив губу, приложила его к груди и вздрогнула.

Металл, как подчиняющийся магии жизни вьюн, скользнул по коже, меняя форму украшения и срастаясь прямо на мне. Миг – и на шее защелкнулся металлический обруч, в изменившихся узорах оправы тускло сверкали непонятные камни. И все бы чудесно, вот только это чересчур напоминало ошейник, который мне всучили под предлогом защиты. Вцепившись в него руками, я попыталась сорвать «подарочек», но пальцы обожгло болью.

– Ай!

В ту минуту, когда я дула на ладони, в спальню вошла Эйзер, а вслед за ней невысокий мужчина с гладко выбритыми висками и ушами острыми, как сарказм моей сестры.

– Аэльвэйн Лавиния! Кто вам разрешил подниматься?!

Кто мне разрешил, кто мне разрешил…

Сама я себе разрешила!

– Немедленно возвращайтесь в постель! – Эйзер шагнула ко мне, но ее оттеснил мужчина, кажется, тоже элленари: это я поняла по его меняющим цвет глазам. Из рыжих они становились красными и снова возвращались к огненным.

– Занятно, – произнес мужчина. – Очень занятно.

У него на лице тоже присутствовал узор, на висках: два тонких, иссиня-черных вьюна, перетекающих на скулы.

– Что именно вам занятно? – уточнила я.

– Вы пережили первый пространственный переход, открытый самостоятельно. – Мужчина посмотрел мне в глаза, но я не испытала даже легкого головокружения. – В Аурихэйме способности смертных магов…

У-у-у!

– Я была бы вам признательна, если бы вы говорили о людях с большим почтением.

Серебристые брови приподнялись. У него была очень занимательная внешность, если не сказать больше: серебро волос и огненные глаза. Зрачок то и дело вытягивался в горизонталь, но, наверное, к этому стоит привыкать.

– Как скажете, аэльвэйн Лавиния. Словом, способности тех, кто перешел в наш мир из вашего, очень нестабильны в первые дни. Возможно, именно за счет этого вы и совершили пространственный переход.

Тут только до меня дошел смысл его слов.

– Пространственный переход? – переспросила я.

– Именно. – Он провел ладонями в нескольких дюймах от моего лица. – Но я не чувствую ни малейшего колебания силы, хотя вчера, когда я вас осматривал, вы были полностью истощены.

Так.

– Вы хотите сказать, что я воспользовалась магией искажений? Порталы можно открыть только с помощью магии искажений.

– В вашем мире.

Ой нет.

– Что значит – в вашем мире?! Магия везде одинакова…

– Если магия везде одинакова, как вы объясните это? – Он кивнул на видоизменяющийся на стенах узор и бутоны, которые медленно раскрывались цветами без малейшего намека на то, откуда они могут черпать силу.

Определенно, это я объяснить не могла.

– То, что вы, люди, называете магией искажений и приписываете мааджари, одной из сильнейших и страшных цивилизаций вашего мира, – продолжал мужчина, – на самом деле источник всего. Без нее ни одна магия не могла бы существовать. Об этом вы когда-нибудь задумывались?

Не уверена в том, что об этом положено было задумываться леди (по крайней мере, матушка считала, что не положено, и все наше общество было с ней солидарно). Но, кажется, сейчас я начинаю понимать, насколько они были не правы.

– Именно поэтому она настолько сильна. Именно поэтому овладеть ею может любой маг, обнаруживший древние знания и обладающий высоким потенциалом. Вы же сделали это бессознательно.

– Почему?

– Давайте познакомимся. Меня зовут Хьерг. – Мужчина чуть склонил голову. – Я магистр исцеления при дворе повелителя Золтера Первого.

Очень приятно познакомиться.

Дважды.

– Леди Лавиния Биго. – Реверанс я изобразила неосознанно и только потом это поняла. – Буду признательна, если вы будете называть меня именно так.

– Леди Лавиния, – произнес Хьерг. – Позвольте мне вас осмотреть.