Коснуться мира твоего Алексеева Оксана
– Хани, – позвал я. Она только после этого повернулась ко мне, потянулась, чмокнула в губы и вернулась к своим стаканчикам, разглядывая их изнутри. Ну ничего себе! Никакой зажатости от присутствия посторонних! Похоже, самогон вперемешку с ягодной настойкой…
– Да, она имеет право, – успокоил я Пака, а сам начал прикидывать, кого завтра позвать на строительство моего нового дома… Нет, ну это же надо! За Шо я не беспокоился – его Пак сам через пару дней приведет, еще и умолять будет, чтобы принял обратно. Наверное, мое присутствие заставило мошенника снизить ставки:
– Так, Хани, на что теперь играем? Предлагаю – на поцелуй в щечку! Идет?
Она неожиданно как закричит на него:
– С ума сошел?! Ни за что!
У меня челюсть рухнула. Значит, дом – пожалуйста, а поцелуй в щечку – «ни за что»? У моей милой семьи явно приоритеты сбиты. Они начали торговаться, но Хани не сдавала позиций. Заявила, что у нее больше ничего нет, но он обязан с ней поиграть еще! Присутствующие со смехом принудили его к этому. Он сделал вид, что не хочет, заставил себя поуговаривать, а потом якобы нехотя согласился, позволив ей тут же выиграть. Придется ей по пути домой объяснить, как он это делает – а пока пусть играет. Она так громко, кажется, никогда не смеялась.
– Кирк! – Все обернулись на запыхавшуюся Тару. – Я тебя дома ищу, а ты тут рассиживаешься?
– У меня больше нет дома… – Я встал ей навстречу.
– Не перебивай такими мелочами, а послушай уже! – Она даже руку подняла, а радость на ее лице нельзя было передать словами. – Тая сегодня родила!
Вокруг мгновенно воцарилась тишина, в которой Нал пропел еще два слова по инерции и только потом удосужился заткнуться.
– Но… рано же еще. – Мы ждали этого события примерно через месяц или даже больше.
– Не доносила! – она даже это чуть ли не пропела, хотя это была не слишком хорошая весть. – Но знахари все настроены оптимистично!
Вокруг зашумело. Со всего паба к нам двигались люди, на ходу переспрашивая у Тары подробности. Она успевала и им отвечать, и, поймав паузу, торжественно и громко выдавала самое важное:
– Тая просила передать тебе спасибо за… – Все снова замерли в ожидании. – Сына!
Народ заулюлюкал, засмеялся, захлопал меня по спине, называя и «молодцом», и «бракоделом», и «везунчиком», и «ты-в-следующий-раз-женщину-другой-стороной-поверни-авось-дочку-заделаешь», но с искренней радостью поздравлял и меня, и всех, кто под руку подвернется. Унять их могла только сама Тара:
– И снова – просто твоя копия! – это уже звучало привычно. Мои сыновья были так сильно на меня похожи, что все только диву давались. – Такой же сморщенный и страшненький! Ух, зацелую, когда знахари позволят!
Пак, у которого уже были внуки, в порыве чувств обнял сначала ее, потом зачем-то Чика, затем добрался и до меня, вовремя вспомнив, что «ну ради такого события прощаю весь проигрыш!».
– Эй, вы куда?! – верещала Тара теперь строго. – А ну-ка стоять!
Из пойманной возле самого выхода группы только Нал, замявшись, ответил:
– Да мы только под окошком… поздравим тихонечко!
– Никаких «поздравим»! – отрезала Тара. – Дайте молодой матери отдохнуть. Да и сказала же – ребенок недоношенный. В дом вообще никто не войдет, кабы какой заразы не притащили! Когда знахари разрешат, тогда и поздравите!
– Ну конечно… сама-то видела, – обиженно насупилась Каё.
– Видела! – Тара собой гордилась и даже не собиралась этого скрывать. – Я с прошлой ночи с Таей сидела, так что заслужила!
Конечно, я был счастлив. Несмотря на то, что есть большой риск… Никто из нас не думал в этот момент о каком-то там риске, потому что поводов для настоящей радости у нас и без того было немного. Хани тоже улыбалась, но словно не решалась сама подойти ко мне – пришлось ухватить ее за руку и притянуть к себе, целуя в темную макушку. Я заметил Лили, стоявшую в одиночестве в стороне – по ее щекам текли слезы. Мне и в голову бы не пришло, что ее гложет черная зависть. Конечно же, нет – она рада за Таю, как и все остальные… просто каждая женщина мечтает оказаться на месте Таи.
Увидеть сына пока не разрешат и мне – осторожность знахарей полностью оправдана. Ну а потом, когда все будет хорошо, мы вместе с Хани навестим счастливую новую Мать Города. Мы шли домой довольные, держась за руки:
– Кирк, а когда у тебя день рождения? Стыдно сказать, но я до сих пор забывала спросить.
– Я родился весной. – Мне было непонятно, почему это так важно. – А ты?
– Двадцать шестого июля, – крысоеды вели старые календари. Наши читатели тоже их вели, но в повседневной жизни мы с такой точностью дни не отсчитывали. Нам хватало месяцев, а в таких вещах, как рождение, так вообще только сезона – в конце концов, важно только то, сколько за плечами у человека зим. Хани продолжила: – А ведь у весенних детей больше шансов пережить первую зиму, разве не так? Они хоть немного успевают набраться сил.
– А я думаю, что позднеосенние и зимние дети сразу рождаются сильными – у них выбора нет.
– Я желаю, чтобы твой сын был здоров, – наверное, ей нужно было это сказать. А мне стало приятно от того, что она тревожится за ребенка, которого даже никогда не видела.
– Надеюсь.
Она задумалась надолго, а потом спросила тихо:
– Кирк, а тебе не жаль, что я не могу родить ребенка? Ведь я – твоя семья. И именно я…
Пришлось снова ее прижать к себе, чтобы она могла спрятать свое смущение на моей груди.
– Не знаю, Хани. Но ведь тебе самой не жаль.
Она не стала отрицать, а я не стал глубоко вдумываться это. Когда мы создали семью, я сразу знал, что так все и будет. Какой смысл начать сейчас горевать о том, что никогда и не подразумевалось? Хани – единственная из всех известных мне женщин не любила и не хотела детей, но кто я такой, чтобы ее за это судить? Пусть будет любая – со всеми достоинствами, недостатками и странностями.
Ночью она, вероятно, сделав над собой усилие, попыталась снова предложить мне себя. Но на этот раз мне хватило сил не свихнуться. И едва она поняла, что я не претендую сегодня на что-то большее, тут же расслабилась, позволяя моим ласкам стать чуть более откровенными, а взамен и я получал – только нежность рук и губ, но уже гораздо более смелых. Так вот как это нужно делать! Если не спешить, то она сама постепенно раскроется. Моя ласковая летняя девочка, которая сама не замечает, как тянется ко мне, когда перестает себя контролировать.
Дожди заканчивались, а это значило только одно – не за горами зима. Последние караваны привозили древесину, обменивая ее на наши меха, люди проверяли целостность гипокаустов, пересчитывали запасы, чтобы их хватило – зимой никто не будет шиковать, а продукты будут распределяться по строгой норме. Поскольку в этом году собранный урожай очень неплох, то никто впроголодь жить не будет. Отряды же собирались в свои последние кампании, чтобы принести в Город еще мяса. Зимой выходить из Города опасно даже на незначительное расстояние – наоборот, мутанты со всей пустыни собираются под стенами, надеясь, что кто-то из людей окажется настолько глуп, чтобы выйти из-под неприступной защиты. Но и внутри стен тоже грозит опасность – голодные птеродактили будут кружить на ним ежедневно, поэтому маленьким детям покидать свои жилища при свете дня. Город словно впадет в спячку, оживая только по ночам, когда в воздухе стихает непрерывное карканье. Это плохое время, наполненное собственными мыслями и переживаниями, и все подсознательно мечтают о том, чтобы оно наступило как можно позже. Время скуки и время читателей – рано или поздно каждый начинает интересоваться их лекциями, которые переносят на предрассветное время, чтобы башню почти битком могли заполнить все желающие. Время, когда принимаются основные стратегические решения. Время, когда зачинается большинство наших детей, многим из которых так и не суждено будет родиться – зимой в замкнутых пространствах болезни и вирусы поражают почти всех, потому что полностью изолироваться невозможно, а засушенные растения теряют большую часть витаминов. Но сейчас у нас имеется некоторый запас антибиотиков – спасибо Закари, отважившемуся ради моей Хани совершить свой идиотски героический поступок, поэтому у нас впервые появилась робкая надежда на то, что все без исключения переживут эту зиму.
Глава 19
Кханника
Зима мне понравилась еще тогда, когда не утвердилась окончательно, а потом моя симпатия к ней только укреплялась. Она оказалась не настолько холодной, как я ожидала. Скорее наоборот, после влажности осени стало даже уютнее. У каждого была меховая одежда, защищающая от мороза, да и вообще на улице не приходилось проводить столько времени, чтобы успеть сильно замерзнуть. Зима – пора снегов и птеродактилей, но если соблюдать все правила осторожности и привыкнуть к карканью, то это даже создает определенную атмосферу. Зима – пора ночей, когда большую часть времени ты проводишь со своими близкими. Зима – пора книг и новых знаний, особенно если не пропускать лекции в башне. Читатели иногда рассказывали подробно о последнем прочитанном издании, а иногда и читали вслух, заставляя умолкать даже детей. Обязательно несколько раз подчеркивалось, является ли издание художественным вымыслом или представляет собой документальное изложение фактов или научных разработок. Слушателей одинаково интересовали и те, и другие, но все же, когда перед нашим взором из слов появлялась картинка какой-то выдуманной истории, мы словно теряли связь с реальностью, представляя себя частью древнего мира. Некоторые из историй я уже знала, но слушала их теперь с совсем другим чувством и с другими комментариями, поэтому они иногда окрашивались в другие цвета.
Когда темнело, люди ходили друг к другу в гости, собирались в пабе или оставались дома. Мне нравилось любое из этих видов времяпрепровождения – наверное, скука настигает позже, когда уже все это приестся. Зимой многие виды работ приостанавливались, но у читателей обязанностей даже прибавлялось. Может быть, именно поэтому я и не думала начинать тосковать от однообразия.
Отношения с Кирком становились все более близкими. Понимая, насколько ему важен физический аспект семейных отношений, я шла на уступки. И была вынуждена признать, что некоторое удовольствие его ласки приносят. Да чего уж там, иногда он доводил меня до такого исступления, что я даже с собой перестала спорить. Но вслух, конечно, ничего этого не говорила – кажется, он и сам все прекрасно понимал. Возможно, он и был в чем-то прав… потому что каждая вещь, которая сегодня мне казалась извращением, через две ночи таковой уже не выглядела. В темноте вообще легко стираются грани между нормальным и ненормальным, привычным и странным, приятным и… ночью между нами не осталось ничего неприятного. Нужно только об этом поменьше думать днем, когда грани снова становятся отчетливыми.
На втором месяце зимы значительно похолодало, но пока это никаких неприятностей за собой не повлекло. Наверное, обезьяны не видят окружающей красоты только потому, что привыкли к ней с детства. Я же наслаждалась, и компанию в играх на темных улицах под пушистым снегом мне составляли только дети и псины – вот уж кто умеет радоваться жизни в любых ее проявлениях! Кирк просто стоял в стороне, наблюдая за нами, или отправлялся в паб, если мороз успевал забраться под его теплую меховую одежду. Уверена, что Закари кое-как сдерживался от того, чтобы присоединиться к нам – наверное, боялся показаться в глазах мужчин и своих бесконечных женщин маленьким ребенком.
А говорят, весна еще прекраснее. Мир оказался лучше самой смелой мечты! Мне даже стало немного жаль своих соплеменников, которые никогда этого не увидят.
В этой череде дней, наполненных попеременно спокойствием, радостью, страстью или тихими разговорами под утро, только один отличился своей неприятной напряженностью.
Я проснулась еще в обед, мучаясь тошнотой. А когда попыталась что-то съесть, то меня тут же вырвало. Слабость почти сразу отступила, я умылась, а выйдя из ванной, сразу заметила внимательный взгляд Кирка. Хотела присоединиться к нему в постели, чтобы доспать недоспанное, но именно выражение его лица заставило меня начать думать. Паника сначала дернулась где-то в районе груди пару раз, а потом хлынула сразу волной, топя в себе все здравые мысли:
– Чего?! – я крикнула гораздо более нервно, чем собиралась.
Но Кирк оставался спокойным:
– Пойдем к знахарю, Хани.
Меня аж подергивать стало от перенапряжения:
– Зачем? – И вслед за паникой внутрь тела хлынул мороз.
Он молчал – не хотел озвучивать то, о чем думал. А я… Я не могла это озвучить чисто физически. Конечно, мы еще в школе изучали все ужасы беременности и родов, поэтому я не могла не подумать об этом в первую очередь. Старалась дышать ровнее, но не замечала, что дышу все быстрее и быстрее, отчего даже голова немного закружилась. Конечно, я раньше думала о тестах, которые проводят в наших лабораториях только девочкам – кстати, а почему не мальчикам? И не зря взяла переписывать учебник по медицине, а чтобы попытаться хоть в чем-то разобраться. Паранойя натолкнула меня на мысль о том, что, возможно, в нашем бесплодии виновата не радиация, а, допустим, какой-нибудь препарат – разработка наших ученых, чтобы снизить рождаемость. Я плохо ориентировалась в медицинских терминах, но изучив с максимальной тщательностью весь имеющийся материал, пришла к мысли, что у паранойи моей нет никаких оснований – по составу крови можно точно определить количество гормонов или радиационных элементов, но вряд ли можно со стопроцентной вероятностью установить резистентность к какому-то препарату! То есть наши ученые просто не могли ошибаться. Я успокоилась этой информацией, расслабилась до такой степени, что даже не стала обращаться за разъяснениями к более сведущему человеку… Я убедилась в том, что нахожусь в абсолютной безопасности, и не нашла ни одной причины для переживаний. И вот… нате. Нет, этого не может быть! Ученые не оглашали бы такую информацию, если бы не были в ней уверены! И еще – если бы мое бесплодие было следствием действия какого-то препарата, то меня ни за что не выпустили бы из-под земли, зная, что со временем эффект может ослабнуть. Тайкенен не стал бы рисковать с раскрытием подобной информации. А значит, я никаким образом не могу быть беременной!
Почему же Кирк смотрит так серьезно и пристально?
– Что? – я заорала в полный голос, надеясь хотя бы приглушить этим криком взрывы в голове. – Что, Кирк?! О чем ты думаешь?
Он поднялся с кровати и медленно двинулся ко мне, но я отшатнулась. В комнату вбежал Шо и замер, не понимая, что происходит. Кирк говорил ровно, даже успокаивающе:
– Не волнуйся, Хани… Дыши медленнее, я тебя прошу.
– О чем ты думаешь?! – если бы он сделал еще шаг, то я бы вцепилась в его лицо ногтями.
– Я думаю, что мы должны пойти к знахарю – вот и все.
Ужас стал настолько огромным, что я больше не могла его контролировать. Он выплескивался из глаз, кривил рот и заставлял руки трястись. А голос потерял свою силу, будто ребенок во мне уже успел высосать всю мою энергию. Я упала на колени, не сумев удержать равновесие.
– Нет, Кирк… – Я теперь даже смотреть на него не могла – все силы уходили на то, чтобы произносить слова: – Ты думаешь о том, что я не первая женщина в этом доме… с такими признаками…
– Хани. – Он сел рядом со мной на пол и обнял. Я ударила его по руке, но он не обратил на мои жалкие попытки внимания. – Хани, пожалуйста, успокойся.
Я теперь безотчетно рыдала. Это наказание. Отец слышал каждый мой стон каждой ночью, он видел мое лицо даже в темноте, он знал, насколько Кирк стал мне дорог – и, конечно, наказал меня за все это. И даже полное понимание всей причинно-следственной связи не могло заставить меня оттолкнуть Кирка – наоборот, захотелось обнять в ответ, чтобы разделить с ним этот страх. Он гладил меня по волосам, плечам и просто терпеливо ждал, когда я хоть что-то скажу. Но сказать я могла только одно:
– Вытащи это из меня…
Его бесшумный смех меня потряс. Конечно, это совсем уж глупая просьба – он не в силах что-то изменить, но разве тут есть хоть малейший повод для веселья?
Я согласилась пойти к знахарю, потому что у меня уже не осталось сил даже на слезы. Ватные ноги переставлять было все сложнее, поэтому остаток пути Кирк нес меня на руках – и поскольку день еще не закончился, то на улице, к счастью, никого не было. Даже птеродактили не стали нападать – только каркали громче. Даже они пожалели меня.
Конечно, я пыталась думать. Сай – ребенок Таи – оказался единственным младенцем из всех, что я видела, которого невозможно было назвать уродцем. А по мере взросления он, наверное, даже станет хорошеньким, а потом и красивым. Конечно, я не брала его на руки и не улюлюкала над кроваткой, как это делали Тара, Лили или любая другая женщина, но вынуждена была признать, что Тае очень повезло – Отец даровал ей самого милого ребенка из всех возможных. Или я просто не могла чувствовать отвращения к сыну Кирка, подсознательно перенося и на него часть своей любви? Не знаю. Но сама я никогда не чувствовала в себе готовности произвести на свет такое же создание – пусть и самое прекрасное, белобрысенькое и беззубо улыбающееся. Я просто не готова. Хотя бы потому, что у меня и мыслей не было о том, чтобы к этому готовиться. Интересно, а на чьей стороне сейчас сам Кирк? Не ликует ли он внутренне от этой мысли? Лучше бы подумал о том, что я больше никогда в жизни не подпущу его к себе, если обнаружится, что я способна зачать!
Знахарем была женщина преклонного возраста – всегда приветливая и улыбчивая. Но на этот раз она нас встретила грустным:
– Ох, вы не первые. За последние два дня уже несколько женщин прибегали ко мне с надеждой, а уходили с печалью.
Мы ничего не поняли, но силы в моих ногах сразу прибавилось настолько, что я теперь даже смогла выпрямиться. Знахарь пояснила:
– Мы думаем, что одна партия соленых корнеплодов испортилась. Отравления! – Теперь мои ноги стали настолько крепкими, что я была вынуждена чуть-чуть подпрыгнуть от внезапного прилива энергии. – Я, конечно, осмотрю Хани, но сильно ни на что не рассчитывайте.
После этого я позволила ей делать со мной все, что заблагорассудится, искренне, как перед Отцом, отвечала на самые интимные вопросы. И услышала вердикт:
– Ты не беременна, Хани. С последнего месячного кровотечения прошло слишком…
Я даже дослушивать не стала – выбежала в другую комнату к Кирку и бросилась к нему на шею. Он уже все понял по моей реакции.
– Что это с ней? – со спины подошла и знахарь.
– Радуется, – обозначил он очевидное. – Радуется, что отравилась корнеплодами. У крысоедов это считается большой удачей! Теперь нам придется отдать им всю плохую партию, чтобы они с Закари стали абсолютно счастливыми…
Я все же ущипнула его в бок, но облегченный смех остановить так и не смогла.
По пути домой я успокоилась в достаточной степени, чтобы спросить и его мнения:
– А ты, Кирк, скажи – только честно – ты был бы рад, если бы вдруг я…
Он остановился, глянул вверх и за руку подтащил меня под крышу – подальше от внимания птеродактелей, которым больше было меня не жалко. Только там поднял ладонями мое лицо и сказал:
– Нет, я не был бы рад. Возможно, ты и полюбила бы своего ребенка, а может, и нет. Но то, что ты его не хотела, – это я знал и сегодня, и всегда. Мне не нужно от тебя ничего, что сделало бы тебя несчастной.
Я не ошиблась в выборе семьи. Но и он не ошибся, выбрав меня. Пусть я не могу подарить ему сына или дочь, но зато все остальное, все, что в моей власти, – положу к его ногам.
Впереди было еще много прекрасных зимних ночей, наполненных снегом и любовью, не оттененной ненужными переживаниями. Моя глупая истерика сделала меня настолько смешной в моих же собственных глазах, что я приказала себе навсегда забыть о каких-то тревогах. И теперь научилась отдаваться Кирку с той же страстью, с которой он брал. Это была замечательная зима – ни одной жертвы! Даже мутанты уже уходили от стен, начав охотиться друг на друга за неимением более вкусной добычи. А за ними улетали и птеродактили – теперь над городом кружило только несколько самых рьяных оптимистов. Но они скорее получат арбалетный болт, чем чью-то жизнь.
Эта зима претендовала на то, чтобы стать самой спокойной даже в глазах обезьян за несколько последних десятилетий. Но когда разразилась буря, оказалось, что все они будто подсознательно этого ждали.
Наш дом располагался совсем рядом с главными воротами, поэтому, когда начался шум, мы подбежали одними из первых. Вояки стреляли, отпугивая от нежданного гостя тех немногих мутантов, что еще оставались под стенами. Мужчина, которого наконец впустили в Город, был ранен и едва стоял на ногах от усталости. Меха на нем были изорваны в клочья, залиты его же кровью – и оставалось только удивляться, как он смог добраться до нас живым. В башне ему сразу же оказали первую помощь, дали воды и кусок булки, но он, едва смог отчетливо говорить, сообщил:
– Никого не осталось… Весь Город Неба… Никого…
Глава Совета опустилась перед ним на колени, чтобы ему не пришлось хотя бы напрягать голосовые связки. Все присутствующие тоже приблизились и старались не шуметь. Он хлебнул еще воды и попытался объяснить так, чтобы все поняли:
– Новые мутанты… Мы назвали их мухами. Они… всех убили. Меня с братом Глава Совета отправила вывезти оставшихся женщин и детей – к тому моменту всего двести человек…
– И ты пришел один, – уточнила мать Кирка с заметной тяжестью.
Тот устало кивнул:
– Сначала мухи. Нас осталось пятеро… Остальных – уже пустынные мутанты…
Тишина звенела. Целый Город пал – а по населению он чуть ли не в два раза превышал наш. Весь Город Неба… По спине бежали неприятные мурашки от невозможности осознания такой трагедии.
Судя по его описанию, мухи имели мало общего с древними насекомыми, как и пауки. Их крылья были слишком слабы, чтобы постоянно держать их в воздухе – они могли преодолевать только небольшие расстояния. И этого хватило, чтобы миновать городские стены. Мухи пришли со стороны Большой Пустыни – единственного места, совершенно неизученного людьми. Они были небольшими – не больше метра в высоту, но побеждали за счет массовости.
– Нам конец? – тихо, но спокойно спросила Лили.
А Чик рядом с ней ответил уверенно:
– Нет! Благодаря Доу мы предупреждены! Каждое поколение появляются новые мутанты – эти не первые и не последние! Теперь, когда мы знаем о них, мы сможем укрепить стены, увеличить охрану…
Вокруг раздались одобрительные возгласы – эти люди привыкли выживать. Они не склоняют голову перед опасностью, а встречаются с ней лицом к лицу и каждый раз выходят победителями. Общий гам смолк, когда Доу снова тихо заговорил:
– Вы не поняли… Они разумны.
И вот теперь наступила настоящая пустота – в звуках, в мыслях. Эта фраза потрясла каждого до такой степени, что больше никто не произнес ни слова. После длинной паузы продолжил сам Доу:
– Конечно, мы это не сразу поняли. Сначала они окружили весь город, а мы только наблюдали за ними со стен. А потом… как по команде они поднялись в воздух – все разом. Пока мы отбивали со стен первый круг, тут же шел второй, за ним третий. Вот именно так… тремя ровными линиями. – Он прикрыл глаза, но заставил себя снова очнуться, чтобы рассказать все, что может нам помочь. – Сначала они нападают на вооруженных и на псов – то есть понимают, кто опаснее. Не едят сразу – большинство из солдат просто скидывали со стены. Едят они уже потом… В домах выбивают стекла и двери – так что там не спрятаться. Убить их можно – болт или стрела в голову, да и мечом неплохо… Но их так много… Одного убиваешь – тут же появляется десяток новых. Рвут зубами и когтями… Возможно… мы с братом так предположили, что у них или вообще отсутствует, или слабо выражен инстинкт самосохранения, поэтому… – ему было заметно тяжело дышать. – И еще, нас было пятеро, прорвавшихся через последнюю линию окружения, но они даже не попытались догнать нас. Мы решили… они потом перегруппируются, когда отдохнут… или нажрутся… они будут нападать только всей армией…
Доу все же уронил голову на грудь. Теперь ему требуется только отдых и опыт знахарей. Он и так сделал невозможное, а дальше – дело за нами.
Глава Совета шагнула в центр зала, почти полностью заполненного людьми. Осмотрелась или дала себе время собраться с мыслями, потом заговорила уверенно:
– Самое первое – предупредить всех остальных. Мы находимся ближе всех к Городу Неба, но мы не знаем, куда пойдут мухи дальше. Так, у кого есть псы… Трок, ты – в Город Травы. – Тот кивнул. – Зои – в Город Звезды. Тар – в Город Земли. Чо – в Город Дождя. Кирк…
– Матушка! – До сих пор он нервно сжимал мою руку, но сейчас впервые заговорил.
– Кирк! – она повысила голос настолько, чтоб этот приказ звучал как крик. – В Город Лета!
Он опустил голову и кивнул. Глава Совета рассудила совершенно правильно. Зимой в пустыне одинокому путнику смерть. Но на спине псины вероятность добраться до пункта назначения существенно возрастает. Если мухи пойдут дальше, то у остальных должен быть шанс подготовиться. Она, как и всегда они делали, в первую очередь подумала о том, чтобы выжило человечество, а уж потом о себе. Конечно, Кирк в такой период не хочет покидать дом, матушку и меня, но сейчас не время для… сейчас ни для чего не время.
Глава Совета отдавала приказы четко и беспрекословно – и я окончательно поняла, почему именно она занимает это место. Кажется, только в ее глазах не промелькнуло и тени страха – только решимость, рациональность и здравый смысл.
– Тара! Предупреди городскую охрану. Они должны следить за окрестностями. Если появятся мухи, пусть дадут тревогу. Чуть позже обсудим стратегию.
– Ясно. – Тара тут же бросилась к дверям.
Глава Совета даже не оглянулась на нее.
– Хас, набери двадцать человек – заделайте досками все окна в башне. Если мухи могут выбивать стекла, то нам надо укрепиться в одном месте. – Похоже, она решила, что проще держать оборону всем вместе в этом здании. По крайней мере, так гораздо проще защитить матерей и детей. – Рокс! Бери тридцать человек. Все скоропортящиеся продукты переместить в подвалы и заколотить входы, а все, что можно хранить, перенесите в башню. Нал, на тебе вода. – Каждый отвечал только «ясно» или «понял» – наверное, все понимали, что для споров сейчас нет никаких оснований. – Лео! Оповести всех жителей – пусть пока остаются в своих домах, а продукты получают в башне. В случае тревоги матери и дети, не пережившие двенадцать зим, укрываются в башне. Пак, составь список всех, кто может держать оружие. Чик и Лили – от вас полный перечень имеющихся арбалетов, луков, мечей. Не забывайте указывать и…
И еще много распоряжений практически о каждой мелочи, включая перемещение щенков, червеедов, дров и даже запасов меха. Если все выполнят свои поручения – а в этом я даже не усомнилась – то уже к ночи башня станет укрепленным объектом, в котором люди смогут протянуть хоть до самой весны. Но все же основной стратегией стала разработка обороны таким образом, чтобы истребить мух еще до подхода к башне.
Глава Совета заканчивала уже уставшим голосом:
– Мы не знаем, сколько у нас дней, недель или… часов, поэтому давайте приготовимся ко всему. Гонцы, поспешите. Чтобы через час уже были в пути! – и потом совсем уж тихо: – Кирк, сынок, только посмей погибнуть…
– Ты тоже, матушка.
Я оказалась в числе тех, кто переносил продукты в башню. Но до того как приняться за это важное дело, обняла Кирка. Почему-то никаких слов не находилось. Мы даже не знали, кто из нас окажется в большей опасности. До меня только теперь дошло, что с момента моего появления в Городе мы ни разу не разлучались. Ни одного дня я не провела без него, даже нескольких часов, хотя и не задумывалась об этом тогда. За это время мы срослись чем-то неосязаемым – и сейчас надо было это разорвать, скрипя зубами, вырвать из живота. Как же больно. И в этот момент я впервые подумала о том, что если бы носила ребенка Кирка, то, возможно, было бы чуть проще смотреть ему в глаза?
– Вернись.
– Дождись.
Я не стала глядеть ему вслед.
Через несколько дней напряжение заметно снизилось. Конечно, из режима круглосуточной боевой готовности никто не выходил, но из мышц исчезла нервная скованность. Я осталась жить в своем доме, хоть Тара и позвала меня к себе. Но мне было уютнее спать в той же постели, в которой я привыкла засыпать с ним, и поэтому собиралась оставаться тут как можно дольше.
Мы с Закари, Лили, Чиком и Мией решили посидеть в пабе – там теперь еженощно собиралась толпа, чтобы обсудить, что уже выполнено для сдерживания атаки. Каждый знал, что ему следует делать, когда раздастся тревога, но колыхалась надежда на то, что мы придумаем и еще что-нибудь очень эффективное… или что тревога никогда не прозвучит.
– Крысоеды! – Мы даже столик не успели занять, как нам навстречу шагнул Доу. Он уже выглядел гораздо лучше, чем в первый день. – Там, в Городе… остались все, кого я когда-либо знал и любил. Мать, братья, сестры, две дочери и сын…
Лили приблизилась к нему и погладила по плечу.
– Это большое горе, Доу, мы все сочувствуем тебе…
– Не надо, Лили! – Он откинул ее руку и сразу поник. – Не надо… Я вот все думаю, если бы у нас был тот бункер, то… хотя бы мои дочери…
Он зажмурился, а потом пошагал обратно к своему столику, а у меня сердце сжалось от сострадания. Никому не пожелаешь оказаться на его месте… Он хотел направить свою ненависть на нас с Закари, но у него даже на это сил не хватило. Конечно, все понимали, что нас двоих обвинять, по сути, не в чем – мы-то тут, с ними. И, конечно, все понимали, что если бы у них был наш бункер…
Тревога раздалась под утро, и я тут же подскочила на ноги. В эти дни каждый держал при себе оружие и верхнюю одежду, пребывая в готовности. За поясом у меня торчали рукоятки кинжалов, но мне выдали и меч – по словам Доу, довольно удобное оружие против мух. А с моими навыками мне было легче научиться обращаться с мечом, чем с арбалетом. В мою задачу входила проверка ближайших домов – в соседнем жила Мать с двумя детьми, а еще дальше – старик, которому сложно было передвигаться самостоятельно. Я хоть и сама хромала, но вполне могла помочь им добраться до башни и донести личные вещи. Женщина уже выбежала мне навстречу, махнула и направилась в сторону башни, неся в одной руке мешок, а другой держа младшего ребенка за руку. Девочка, что постарше, сама успевала за ней. Но вдруг она вскрикнула и показала на стену. Мы все спонтанно глянули туда и оцепенели.
Уже было достаточно светло, чтобы все видеть. Наши дома – совсем рядом со стеной… над которой теперь парили в воздухе эти существа. Они оказались совсем не такими, как я представляла себе раньше. Похожие на белых пушистых кошек с короткими лапами, они держались в воздухе с заметным напряжением, выстраиваясь в совершенную линию. А за ней еще одна и еще. Уверена, что уже у их потомства крылья будут сильнее, но вряд ли мы доживем до их потомства… Часть из них тут же набросилась на стражников наверху, а остальные, вообще не обращая на них внимания, тем же ровным строем пролетали над стеной и сразу же опускались на землю.
– Быстрее! В башню!
Я не знаю, кто это крикнул – я или пробегавший мимо мужчина, но это заставило женщину отмереть. Она кинулась вперед, бросив вещи и схватив за руку дочку, а я поспешила за ними, постоянно озираясь. Мне поручено охранять этих людей, а значит, они точно доберутся до башни живыми! Со всех сторон раздавались крики. Мы просто не ожидали, что у нас совершенно не будет времени! Доу говорил, что они сначала очень долго выстраивались возле их стены, а нас атаковали сразу же. Это значит, что на примере Города Неба мухи выработали стратегию – ну и как после этого можно сомневаться в их разумности? К нам подбежал только один – я снесла ему голову мечом, успев заметить несколько рядов заостренных зубов, которые так не сочетались с кошачьей мордой.
Едва мои подопечные подбежали к двери башни, я тут же ринулась обратно – я обязана вернуться и за стариком. Несмотря на то, что эти твари не слишком быстро передвигаются, он может и не успеть. Меня привлек страшный крик из окна дома, мимо которого я пробегала. Старик, сильно хромая, уже двигался навстречу, отбиваясь палкой от мутанта. Я бросилась было ему на помощь, но очередной вопль развернул траекторию моего движения. Теперь крик был непрерывным – боли, отчаянья… смерти. Нет, Отец, нет! Таю тоже должен был кто-то проводить в башню – она не могла остаться одна!
Я пролезла в разбитое окно. Перескочила через тело матери Таи, даже не удостоверившись в том, что она мертва. В следующей комнате передо мной предстало зрелище, которое я уже никогда не забуду.
Монстр рвал Таю, вцепившись в ее голову. Рвал когтями, орошая пространство вокруг резкими брызгами крови. Она орала страшно, но вцепилась двумя руками в кроватку, закрывая собой кричащего младенца. Я не мешкала ни секунды, но даже обезглавленное белое тело не смогла сразу оторвать от Таи. И только теперь я заорала сама – у девушки уже не было лица, тварь разорвала мясо до самых костей, не было глаз и волос… Но она продолжала вцепляться в перекладины кроватки, заливая сына собственной кровью. Я перерезала ей горло, откинула тело на пол. Милостивый Отец! Только бы она услышала мой крик перед смертью! Только бы она умерла счастливой, зная, что я успела! Схватила ребенка одной рукой вместе с одеялом и какими-то тряпками, на которых он лежал. Не успела перехватить поудобнее, поэтому следующего влетевшего в окно монстра сначала просто отбила ногой, но и сама при этом чуть не упала, отлетев в сторону. Тварь же приземлилась почти в самом очаге, где еще горело бревно, которое заискрило от того, что его потревожили. И даже от вскользь попавших искр шерсть у монстра тут же вспыхнула, как бумага. Он запищал, задергался, а я побежала дальше, не оборачиваясь.
К счастью, младенец оказался не слишком тяжелым, поэтому я могла воспользоваться правой рукой и разрубить следующую муху, вцепившуюся в мою искалеченную ногу уже на улице. Я даже не считала, скольких убила – это все вдруг стало неважным. Уже в башне просто рухнула на пол. Младенец теперь не кричал – хрипел, но я не могла даже пошевелиться. Не могла думать или о чем-то попросить. Не могла реагировать на голос Закари – Глава Совета именно его поставила главным в башне, рассудив, что «никто не умеет организовывать защиту закрытых пространств лучше, чем крысоеды». Он даже заранее выставил оборону в две линии – точно так, как у нас построены заставы. Сначала стоят мужчины с арбалетами, которые первые встретят монстров, если те смогут пробить доски, а потом уже в ход пойдет холодное оружие – для тех, кто сможет достичь земли живыми и пройдет первую линию. Маленькие дети и остальные, кто не в состоянии держать оружие – в самом центре. Но все сейчас было неважным…
Я ничего не могла с собой поделать. Я орала, рыдала так, как никогда в жизни, захлебываясь собственным криком. Ко мне наконец-то подбежала Лили и взяла ребенка из моих рук. Но я не находила в себе сил остановить эту истерику… Перед глазами стояло изуродованное лицо Таи и ее белые пальцы, вцепившиеся в кроватку. Эта картина не оставит меня, наверное, до самой смерти. Потому что нет ничего страшнее этого. И нет никого сильнее этой женщины.
– Лили! – К нам подлетел и Закари. – Ребенка в центр, сама к двери! – И громко, чтобы все могли расслышать: – Пак и Доу, к двери! Остальные – контролируйте свое окно и оповестите, если его начнут ломать!
Он наклонился ко мне:
– Хани! Можешь держать меч? Во вторую линию. Возьми себя в руки.
Я, шатаясь, встала и попыталась сфокусировать взгляд.
– Нет. Мне нужно на улицу.
Он не стал меня останавливать, были дела поважнее. Едва за моей спиной захлопнулась дверь, я закричала во всю глотку:
– Огонь! Эти твари боятся огня!
Мой клич стали передавать дальше все, кто услышал, а я шагнула в первый дом и спокойно подошла к очагу. Это будет большой костер. Я разведу самый большой костер в твою честь, Тая.
Глава 20
Кирк
Скорее всего, я сразу – еще до отъезда – понимал, что этим все и закончится. Если мы найдем способ противостоять мухам, если даже вообще больше никто не пострадает, то все равно именно этим все и закончится. Когда в зал Совета пригласили нас с Мией, стало понятно, что время для этого разговора пришло. Стало поздно размышлять о том, что между мной и Хани, Закари и Мией стоит нерушимая железная стена, пришла пора принимать решение. А до этого момента я просто не давал себе труда задумываться о неизбежном.
За несколько дней пути в Город Лета я встретил только одного паука. Но тот был настолько истощен, что нам с Шо удалось от него оторваться. Похоже, зима в пустыне выдалась особенно голодной – птеродактили то и дело атаковали сверху. Среди них не попадалось особенно крупных, но когда один из них попытался прорваться в палатку посреди ночи, я аж расхохотался – такого мы еще не видели. Птеродактили – птички неглупые и очень осторожные, но оказалось, голод может быть и таким, что об осторожности забудешь. У меня же не было времени даже на то, чтобы сдирать с них шкуры, поэтому мы с Шо всех убитых просто оставляли – как презент для других голодных мутантов.
Город Лета располагался сравнительно недалеко от нас, и весь путь благодаря псине занял чуть больше восьми суток. Очевидно, что я смогу вернуться обратно первым или одним из первых гонцов. Но меня и тут ждали неприятные вести – в Городе бушевал грипп. Меня, конечно, впустили в ворота, но я не стал рисковать с тем, чтобы принять чье-то гостеприимство. Все знают, что достаточно одному заразиться, чтобы уже через неделю эпидемия охватила всех горожан. Вирус был не таким сильным, как в прошлом году, но уже успел унести девять маленьких и одну взрослую жизни. Втайне я понадеялся, что мой старший сын, который жил в этом городе со своей матерью, уже достаточно большой, чтобы перенести такую болезнь. Но вслух об этом, конечно, говорить не стал и даже не поинтересовался его самочувствием. Мне бы обязательно сообщили, если бы он был одним из погибших, а моя заинтересованность только его здоровьем прозвучала бы оскорблением для тех, кто своих детей потерял. Человечество не может делить детей на своих и чужих – каждая жизнь бесценна и никакая не может быть ценнее прочих.
Я расставил свою палатку рядом с воротами, чтобы мы с Шо могли хотя бы выспаться, не опасаясь нападения мутантов. Обратная дорога будет такой же напряженной и бессонной, а для этого нам обоим нужны, как минимум, сутки отдыха.
Мои же новости предсказуемо потрясли всех. Со мной разговаривали издалека, приложив ко рту многослойные тканевые повязки, чтобы не заразить, но к концу моего рассказа вокруг собралось уже множество любопытных. Мне передали запас продуктов и воды на путь до Города Солнца, предложили поменять пса, но я отказался оставлять Шо – псины, даже прирученные, остаются животными. Например, каким бы Шо ни казался послушным и добродушным ко всем остальным, но в критической ситуации между хозяином и псиной должны быть нерушимые отношения, исключающие любые всплески неадекватности. Предложенного пса я, конечно, взял, пообещав хозяину, что верну его весной и буду хорошо о нем заботиться. Если мы вообще доживем до весны. А лишняя пара мощных челюстей в дороге точно не повредит. Тут же нашлись добровольцы, чтобы отправиться вместе со мной, но Глава Совета запретила им – несколько человек вряд ли могут спасти Город Солнца, а вот вирус гриппа только добавит нам ненужных проблем. Да и Городу Лета нужно срочно готовиться к атаке этих новых мутантов. Если мы не сможем их задержать, то дальше враги могут пойти именно в эту сторону.
Таким образом, я, Шо и Го уже следующим вечером направились обратно. Впереди еще восемь дней бесконечного холода и напряжения на грани физических сил, а в конце… нас может уже ничего не ждать. Но об этом я запретил себе думать – сейчас передо мной стояла одна задача, ее и нужно было выполнять. Го оказался своеобразной псиной – часто убегал, чтобы поохотиться, ночами вел себя беспокойно, поднимая совсем ненужную тревогу. Но когда я увидел, на что он способен, то тут же изменил о нем свое мнение. Го на лету перехватывал пикирующих птеродактилей. Причем прыгал так высоко, будто у него самого в родословной были птицы. Ну ничего себе! Шо, наверное, тоже восхищался таким умением, даже сам начал подпрыгивать – иногда и со мной на спине, что пару раз чуть не стоило мне падения на землю. Пришлось осадить его и быть более внимательным. Но я отметил для себя, что нужно будет часть щенков натаскивать на этот незаменимый в пустыне навык. В общем, мы легко нашли общий язык с чудаковатым Го.
Кажется, я не дышал с того момента, как увидел скопившийся в морозном воздухе дым над городской стеной, и до той счастливой секунды, когда наверху промелькнула фигура одного из стражников. Не представляя, что же там произошло, я воспрянул духом, заставив себя отвлечься от детских воспоминаний о горящем Городе Ветра. Вокруг не было ни единого мутанта, в том числе и злополучных мух. Подробности удалось выяснить гораздо позже, когда я уже мог прижимать к себе Хани и слушать всех вокруг, рассказывающих о произошедшем то по очереди, то монолитным хором. Наш народ не привык долго горевать. Да он просто не может себе этого позволить, поэтому уже через пару дней после трагедии все постарались вернуть свои жизни в мирное русло. Сейчас у каждого работы в три раза больше, чем обычно, но и это к лучшему – лучше строить и создавать, чем утопать в своей печали.
Треть жилых домов была сожжена, но о такой мелочи даже не сразу вспомнили. Уже к лету мы отстроим их заново, а вот вернуть павших невозможно. Жертв много, но все дети уцелели – а это хоть какая-то победа, заслуживающая улыбок на наших лицах. Зато мух уничтожено столько, что можно с уверенностью говорить, что мы обеспечили безопасность и других Городов – а это уже победа грандиозная. Мне жаль, что я не был с этими людьми в момент самой большой опасности, но именно я мог поздравлять их с большей искренностью, чем любой другой. Я с грустью вспоминал Таю, которая оказалась в числе тех, кто не добрался до башни. Но моего сына возьмет и будет беззаветно оберегать любая из наших женщин – у них это в крови. Когда я узнал, что выбор пал на Тару – ближайшую подруги погибшей матери моего сына – то только одобрительно хмыкнул. Под ее чутким руководством Сай вырастет сильным и смелым. Она вряд ли даст ему иной выбор… Хотя с чего вдруг она так сюсюкает – сама на себя не похожа!
На месте нашего с Хани дома тоже было пепелище, вид которого ничуть не испортил мне настроение. Последнюю линию поджигали специально, чтобы мухам не удалось выбраться наружу. А мы могли пока жить в башне, присоединиться к Паку, Таре, Троку или любому другому нашему хорошему знакомому, чьи дома уцелели. Но нам выделили один из незанятых домов – видимо, никто особо не горел желанием селиться рядом с двумя огромными псинами. Но наши милые домашние питомцы не мешали почти постоянно кому-то присутствовать в нашем доме, причем всегда с малышом Саем – а там, где есть младенец, всегда отыщется и пара звонкоголосых девиц. Хани теперь тоже иногда брала его на руки, но не строила смешных рож и не пыталась укачать… Она всматривалась в лицо ребенка так же пристально и внимательно, как и он смотрел на нее. Наверное, этих двоих теперь объединяло что-то очень важное. И у меня сжималось сердце от этой картины. Это совсем не похоже на материнский инстинкт или хотя бы близкое к заботе, но что-то настолько же неразрывное – она спасла Сая, поэтому, как бы сама к этому не относилась, подарила ему вторую жизнь. Словно переняла эстафету от Таи… Возможно, именно так думала и Тара, потому что иначе ее почти круглосуточное присутствие в нашем доме объяснить было невозможно. Наверное, если бы Хани попросила, то она вообще бы оставила малыша тут. Тара, всю жизнь мечтавшая о ребенке, вряд ли станет драться за него с той, которая так на него смотрит. Но Хани не попросила.
Однажды я не выдержал и поинтересовался у нее, когда нас наконец-то оставили одних:
– Почему ты так смотришь на Сая? Будто чему-то удивляешься.
А она ответила просто, остановив все возможные продолжения этого разговора:
– Да никак не могу понять, с чего все берут, что он сильно на тебя похож? По-моему, так вылитая Тая.
Мне оставалось только усмехнуться.
Я шел в зал Совета с тяжелым сердцем, но по-прежнему старался не углубляться в свои мысли. Там занял одно из мест и приготовился с интересом слушать все, что будет сказано до того, как кто-то озвучит важное, после чего я уже не смогу оставаться таким же спокойным.
Матушка была здорова, она только немного обожгла руку, поэтому, как всегда, источала уверенность:
– Все собрались. Тогда начнем. Сначала выслушаем читателей и знахарей, чтобы собрать воедино все факты, что у нас есть. Обо всех наших выводах оповестим население позже. Наше поколение столкнулось с таким врагом, которого предки не знали. Погибших в Городе Солнца – почти три тысячи человек. Вместе с Городом Неба убитых насчитывается около тридцати семи тысяч. Я не включаю в это число раненых, не выделяю отдельно матерей и отцов, которые уже не смогут продолжить род. Я говорю только о том, что тридцать семь тысяч жизней, – она вдруг повысила голос, – стоят того, чтобы мы разнесли этих зверей в пух и прах! Мы обязаны сделать все возможное, чтобы больше ни один человек не пал от этой угрозы. Это наш мир! Мы не отдадим его каким-то новым тварям!
Все дружно поддержали ее возгласами одобрения – и я уверен, никто не лукавил. Будущее человечества лежит на наших плечах, а значит, никто не имеет права согнуться, даже если ноша покажется невыносимо тяжелой.
– Начнем с физиологии? – Матушка повернулась к одному из присутствующих знахарей.
Седобородый Сакс поднялся на ноги и вышел в центр. Теперь прозвучат исследовательские отчеты – и это на самом деле будет любопытно послушать. Он говорил быстро и постоянно сверялся с листком, чтобы не упустить ничего важного:
– Итак, отчет по физиологии. Во-первых, предлагаю оставить этим мутантам название «мухи» – в сущности, это не имеет значения. – Глава Совета только кивнула. Само имя нового врага, действительно, роли не играло. Да и кто мы такие, чтобы переименовывать мух, названных так первыми людьми, которые с ними столкнулись? Знахарь продолжал: – Их тела были сильно повреждены огнем, поэтому не все понятно… Начну с очевидного: в шерсти мух содержится какой-то легковоспламеняющийся элемент. Скорее всего, они живут в скалистой гряде за Большой Пустыней. – Он ткнул на всем известную древнюю карту. – Возможно, там есть какие-то радиоактивные горные породы – древние или новые… Но это тоже неважно. – Он перевернул лист, по ходу дела соображая, что надо огласить в первую очередь. – Наличие этих элементов в шерсти мух и объясняет ее воспламеняемость. Вы все это видели. – Он поднял глаза на слушателей. – Они вспыхивали даже от малейшей искры, как сухой порох. Так вот, и мы, и читатели полагаем, что воспламеняемость настолько сильная, что они вряд ли могут находиться на открытом летнем солнце.
Все переглянулись. Информация на самом деле полезная. Похоже, следующей атаки мух в этом году уже можно не ждать, ведь не за горами весна с ее чудесным солнечным светом. Сакс прервал начавшееся обсуждение:
– Мы связали этот факт с особенностями места их обитания, но из этого можно сделать и другой вывод – если они расселятся где-то в ином месте, подальше от радиоактивности, то через несколько поколений могут потерять это свойство или существенно его снизить.
Вот как. На самом деле это значит, что мы потеряем свое единственное перед ними преимущество. Если бы Хани случайно не выявила, насколько сильно они боятся огня, то к моему возвращению уже никого могло бы не остаться. По рассказам, убивать их стало намного проще, вооружившись обычным факелом, а уж когда подожгли дома по всему периметру, то у тварей не осталось ни малейшего шанса.
– Дальше, – продолжал Сакс. – Их крылья еще слабы, но мы обнаружили у них в груди костное образование, которое очень похоже на формирование киля – как у птиц. Кость еще не развита, но… Но это дает нам полные основания классифицировать их, как переходную стадию от хищных млекопитающих к птицам. И снова, по пессимистичным прогнозам, уже во втором их поколении, скорее всего, будет полностью летающее потомство. Есть еще ряд гипотез…
Глава Совета перебила его:
– Пока оставим гипотезы в стороне, Сакс. И без того проблем хватает. – Он кивнул и уселся на свое место, а она обратилась к остальным: – Таким образом, уже скоро они будут летать не хуже птеродактилей – и для этого им даже не надо выселяться из своих скал. У кого отчет по социальному устройству?
Теперь на место Сакса вышла Шестая Мать Города – пожилая женщина по имени Дина. Она тяжело уперлась рукой в стол и говорила уже без листка, явно передумав вдоль и поперек и то, что можно считать гипотезами, и то, что уже является неопровержимыми фактами.
– Мухи – разумны, но это мы знали и до их прихода. Они быстро обучаются – и это стоило нам трех тысяч жизней. Они – коллективисты, а не индивидуалисты. И это очень плохая новость, – она дождалась, когда снова поднявшийся шум смолкнет окончательно. – Подтверждений тому десятки. Например, когда они пробивались к башне, то многие сами кидались на людей с факелами, чтобы очистить дорогу для остальных. Возможно, их общество устроено по принципу улья – есть некая матка или элита, чьи интересы соблюдаются в первую очередь, а остальные – солдаты. Или у них нет инстинкта самосохранения, а есть только инстинкт сохранения рода. Или… в общем, с коллективистами бороться гораздо сложнее, чем с индивидуалистами. Индивидуальные интересы хороши в мирное время, когда нужен научный прогресс и увеличение благосостояния, но они решили воевать вместо того, чтобы строить цивилизацию – и такой враг, не знающий страха в достижении общей цели, представляет собой самую большую опасность.
С этим спорить никто и не собирался. И наиболее значимую проблему я видел в том, что мы-то до сих пор не нашли способа пересечь Большую Пустыню, а они это уже сделали. Таким образом, наш дом для них стал открытым в то время, как их скалы – для нас недосягаемы. А их там могут быть миллионы…
– И кое-что еще – тоже очень важное! – снова заговорила Дина. – Если сопоставить отчет по социальному устройству с физиологией, то… мы думаем, что они пришли сюда не для того, чтобы есть нас, – она подняла руку, чтобы пресечь возражения, – в пустыне полно мутантов, но похоже, их они не трогали… Да и чтобы пересечь Большую Пустыню, нужен такой организм, который может длительное время обходиться без еды и воды… Да послушайте уже! Я уверена, что им нужны не наши жизни, а наши Города! Наши крыши, наши стены, наши подвалы, понимаете? Это и есть их план по расселению из скал!
Это предположение было встречено мертвой тишиной. Возможно, просто гипотеза, но в ее пользу уже прозвучало несколько аргументов. Эта цивилизация паразитов – они не хотят создавать сами, они хотят только пользоваться – тем, что дает природа или тем, что создано другими цивилизациями. Если допустить мысль о том, что Дина права, то наверняка они наблюдали за нами и раньше, готовились к этому нападению, возможно, несколько лет. Или просто после Большой Пустыни Город Неба показался им лучшим укрытием от смертоносного для них солнца? Возможно, они вообще впадают в спячку и просыпаются только ближе к зиме. Или могут жить под землей или под защитой скал длительное время. В защиту предположения о том, что они выползают на поверхность только в период снегов, говорил окрас их шерсти. Это заодно может и означать то, что в подвалах Города Неба они сейчас могут… плодиться, отращивать свои мерзкие крылья и готовиться к новой атаке.
Видимо, эта мысль посетила сразу многих, а в отчете по защите прозвучало уже в явном виде:
– Мы обязаны отбить Город Неба! Весной туда отправится отряд из пяти тысяч человек для полной зачистки. Все Города, которые уже в курсе ситуации, направят к середине весны к нам лучших бойцов. Возможно, мух там и не осталось – они все могли пойти на наш Город, но у нас нет права на риск. После этого Город Неба необходимо заселить – минимум тридцать тысяч человек постоянных жителей. Лучше – пятьдесят. Он для нас теперь не просто главный поставщик стройматериалов – он становится наиважнейшим стратегическим объектом! Нет никаких сомнений, что следующей зимой атака повторится, и возможно, теперь мы будем иметь дело с потомством мух – более сильным, более подготовленным. А Город Неба будет стоять на границе между врагом и остальным человечеством. Не думаю, что мы не найдем тридцать тысяч добровольцев. – Он обернулся к Дине. – К счастью, мы пока тоже коллективисты.
Тут Лой полностью прав. Когда речь зайдет о такой важности – со всех Городов соберутся те, кто считает себя обязанным быть там – а это можно сказать про любого из нас. Еще и останавливать кого-то придется от этого порыва – остальные-то Города не должны слишком сильно пострадать от оттока населения. А я для себя уже все решил. Кажется, мне уже не нужно восстанавливать свой дом… ведь этой весной я буду обживаться на новом месте.
Дальше Лой перечислял более мелкие, но не менее значимые детали:
– Гонец из Города Звезды еще не вернулся – слишком далекий путь, но Глава тамошнего Совета уже поднимала вопрос о массовом производстве пороха. Перевооружимся, оснастим стены, построим еще одну внутреннюю деревянную стену так, что этим тварям уже придется сильно постараться, чтобы добраться до городской земли живыми! Установим убежища из камня, чтобы в случае чего вообще все можно было сжечь к чертям без риска для жителей. Наподобие того, как мы провернули с башней! – Он даже заметно расцвел, будто это была исключительно его заслуга. На самом деле не так – он просто испытывал гордость за достижения других. – Благодаря Главе Совета и, конечно, Закари не пострадал ни один человек, который смог добраться до башни! Ни один! И это если вспомнить, что мухи успели выбить двери и все окна! А если мы построим аналог этой башни, уже учитывая наши знания? Я уже обсуждал этот вопрос с Закари – у него куча предложений…
– Кстати, о нем, – сурово перебила матушка, заставив Лоя заметно стушеваться и говорить теперь не так радостно:
– Но все это поможет только в том случае, если мухи не эволюционируют слишком сильно. Как бы то ни было, нам нужно…
И только тут все вспомнили о нашем с Мией присутствии и посмотрели на нас. Пришлось мне закончить фразу за него – это было слишком очевидно:
– Нам нужно подземелье крысоедов. Тогда наши дети и матери останутся в безопасности при любом раскладе.
Он только кивнул. Тут не о чем спорить. Человечество должно выжить любым способом, даже если мухи вернутся следующей зимой непобедимыми. Мы все можем погибнуть, сражаясь с ними, но погибать куда легче, когда знаешь, что там, за твоей спиной, в полной безопасности те, кто будет жить за тебя дальше.
Матушка теперь подошла ближе. Глянула сначала на Мию, а потом и на меня:
– Это непростое решение. Как вы уже слышали из отчетов, мы кое-что задолжали крысоедам… Благодаря Хани мы нашли лучший способ борьбы с мухами. Благодаря Закари ни один монстр не добрался ни до одного ребенка. Но тут выбор небольшой – либо мы, либо они.
Мия вскочила так резко, что ее стул громко рухнул на пол. Но заговорила она уверенно:
– Если вы думаете, что я дам согласие на убийство отца моего ребенка… моего первого ребенка… то…
Значит, Мия беременна. Я мог бы и догадаться по ее сияющему виду, но живота еще совсем не видно. Она живет с Закари уже больше двух месяцев, и вот – такая радость… Но отчего-то совсем не радуется – ни мне, ни ей.
– Нет, Мия! – матушка даже выдала волнение. – Мы не собираемся убивать этих двоих! Но они и не примут такое решение. Летом мы будем собирать армию – сто пятьдесят тысяч человек по приблизительным подсчетам. И мы отвоюем подземелье любой ценой! Мы давно готовились к этому, но раньше перед нами не стояло такой острой необходимости.
Мия замолчала, уставилась в пол, не зная, что на это ответить. Глава Совета закончила мысль сама:
– Пока им лучше об этом не говорить. Военный поход планируется только на лето. Сейчас у нас другие заботы… Но мы уничтожим их. Осадные орудия, порох, численность – мы используем все. И поэтому, вполне возможно, что Закари и Хани, когда дойдет до дела, придется поместить под стражу. Со временем они смирятся, а может – и никогда. Они для нас уже родные, но у них, кроме нас, есть родные там – и вряд ли они смогут это простить. Мне жаль, Мия… Надеюсь, что Закари подарил тебе здорового ребенка.
Девушка расплакалась. Похоже, что она к нему уже сильно привязалась. Возможно, что они даже обсуждали и создание семьи – я бы не удивился, ведь Закари именно такой. И если это так, то теперь у Мии не будет семьи. Второго ребенка она уже будет рожать от другого мужчины, как это у нас и заведено.
– А ты, Кирк… – матушка заговорила тише. – Почему ты молчишь?
А что говорить, когда все предельно очевидно? Что важнее для будущего – одна конкретная семья или интересы всего человечества? Найдется ли хоть один аргумент в пользу того, чтобы мы оставили крысоедов в живых, при этом скармливая своих детей мухам? Имею ли я право вообще думать о каком-то выборе? Простит ли меня Хани, когда узнает, что я стану одним из тех, кто убил ее отца, мать, эту ее Зельмину… даже я помню их имена! А уж она их имена никогда не сможет забыть. Сколько еще у меня недель до того, как мы окончательно разойдемся по разные стороны непроницаемой стены? Просто мы с Хани позволили себе стать настолько счастливыми, что успели позабыть о главном – мы никогда не были на одной стороне.
– Скажи хоть что-нибудь, Кирк…
Я попытался выдохнуть из себя тяжесть и наконец-то открыл рот:
Читать бесплатно другие книги:
