Трофей Кистяева Марина

Мила опустила ноги на пол и порывисто поднялась. Сделать она успела два шага, когда услышала хрипловатое:

- Стоять.

У Милы подкосились ноги, и каким-то чудом она не упала на ламинат.

Сердце бешено заколотилось, его пульсация, казалось, отдавалась во всем теле, особенно в горле. Появилось покалывание в области затылка.

- Зачем? – выдохнула Мила, до сих пор труся обернуться и встретиться взглядом с мужчиной.

Ночью было значительно проще.

- Хочу на тебя посмотреть.

Волна жара стремительно прокатилась по крови Милы, щеки разрумянились, дыхание окончательно сбилось. Утро выдавалось насыщенным на эмоции.

И снова Мила не нашлась, что ответить. Только повторила:

- Зачем?

- Мила. Повернись.

В мужском голосе появились металлические нотки. Глеб явно терял терпение, раздражался.

Он привык, чтобы его приказам подчинялись. А тут какая-то девица мало того что испортила ему ночь, предложила черте что в итоге, так ещё и выкаблучивается с утра.

Мила опустила голову и посмотрела на своё белье. Розовый кружевной комплект, идеально на ней сидящий. Бюстгальтер подчеркивал упругость груди и красивую форму, трусики нигде не врезались, не перетягивали.

У Милы было две страсти, перед которыми она не могла устоять, и тяги которым не противилась. Рисование и красивое нижнее белье. Если к первой отец относился довольно снисходительно, говоря, что она дочь своей матери, и выделял ей деньги на обучение и инструменты, со второй приходилось изворачиваться и хитрить. Отец критиковал её желание приобретать красивое белье, называя это развратом (только в матерной форме). И настаивал на простом хлопковом. Сколько Мила ни билась, итог был один. Нет и всё. «Денег не дам».

Тогда Мила прекратила вести разговоры, и сама стала выделять себе энную сумму на белье. Раз в квартал получалась купить пару сногсшибательных комплектов, которые она аккуратно прятала от отца. Папа имел привычку перебирать её вещи. Вернее, как. Купить, а потом забрать. Обычно покупал что-то красивое и дорогое перед «выгулом» к Тойским, при этом требуя, чтобы она не срезала ярлыки.

В отсеке бельевого шкафа, где хранились домашние халаты, пижамы, «одобренное» белье, Мила сделала потайное отделение. Сама причем. Отец уезжал в командировку на четыре дня, и она за это время посмотрела обучающие уроки в «Ютубе», взялась за дело. Благо инструменты нашлись в кладовой. Ими когда-то пользовались работники в загородном доме.

С периодичностью раз в полгода Мила «переселяла» красивое белье в своё обычное. Так и жила. Комплектов у неё было не много, всего семь.

Розовый, надетый сейчас на ней, был как раз из этой семерки.

Черт!

Кружево на бюсте казалось совсем прозрачным. На трусиках, кстати, тоже. Соски то ли от легкой прохлады, ощущавшейся после ночи под одеялом, то ли от нервозности, превратились в два камушка. Да и зона бикини просматривалась.

Повторное «черт, черт»…

Девушка, помня про вчерашний разговор, заставила себя повернуться на пятках, собрав всю волю в кулак. С незнакомцем она готова была переспать, а сейчас трясется от того, что на неё посмотрит Алашеев.

В том-то и разница! Где некий Артур и где Глеб Алашеев!

Небо и земля.

И Мила оказалась совершенно права в своих ощущениях. Она не могла знать, что испытала, представ перед ровесником в белье. Но перед взрослым мужчиной… Трепет и сумасшедшее иррациональное желание понравиться. Или, может быть, заслужить одобрения? Узнать, что он находит её красивой?

Господи, да какая разница, если с самой Милой творилось непонятное.

Глеб давно проснулся, его лицо после сна не выглядело даже помятым. Мужчина лежал на чуть приподнятой подушке, одна рука откинута, вторая поверх одеяла, которое бессовестным образом сползло довольно низко, обнажая крепкую грудь с легкой порослью темных волос. У Милы пересохло в горле.

Глеб не мальчик. Он взрослый, состоявшийся и состоятельный мужчина. Сколько ему лет? Тридцать три? Тридцать пять? Надо будет уточнить у Марка. С другой стороны, что ей мешает напрямую спросить?

Наверное, взгляд мужчины. И последующие его слова:

- Иди ко мне.

Мила похвалила себя, что глупо не переспросила. Зато умудрилась застыть и растерянно захлопать ресницами.

- Только не спрашивай в третий раз зачем.

От его глубокого хриплого тона не только всю сообразительность потеряешь, но и позабудешь, как тебя зовут. А ещё этот взгляд… Слишком пристальный.

Мила медленно покачала головой.

- Нет, Глеб.

- Почему? Прежде чем ответить, подумай. Ты ночью предложила мне отношения. За деньги, черт побери. А сейчас стоишь и вся зажимаешься. Смотришь на меня, точно я насильник, силой затащил тебя в квартиру и трахал всю ночь во все дырки. Не красней, Мила!

Мужчина резко сел на кровати, отчего покрывало сползло ещё ниже, а в голове девушки каскадом взорвался вопрос: есть ли на Алашееве плавки? Или боксеры, что он там носит? Почему-то Мила вполне допускала мысль, что он может спать обнаженным. И сразу же за первой жаркой волной пришла вторая: она могла ночью снова почувствовать его член.

Например, упирающийся в её попку.

Но резкий тон Глеба быстро вернул её к смыслу того, что мужчина говорил.

- Взрослые мужчины любят заниматься разнообразным сексом. И оральным, и анальным в том числе. В игры с тобой точно играть никто не будет. Это я тебя сейчас не пугаю – обрисовываю ситуацию. Проясняю. Ночью я ничего не ответил на твоё… хммм… предложение. Даю тебе последний шанс, выбирай. Или ты подходишь ко мне, тем самым показывая, что настроена серьезно и выдержишь… - Мила заметила, как он с силой сжал губы, и желваки заходили на висках, а взгляд менялся, становясь всё жестче. - Наши отношения. Или второй вариант без моего участия. Я даже дам тебе слово, что не буду вмешиваться. Как решат Тойские и твой отец, так и будет. Может быть, ты сейчас подумаешь и решишь выйти замуж за Марка. Пусть и не девственницей.

Последние предложения мужчина говорил настолько сурово, что Мила уже готова была махнуть на всё рукой и рвануть в ванную, попутно хватая халат, а там одеваться и убегать сломя голову. Взять рюкзак, сесть на поезд и уехать в неизвестном направлении.

Только её же найдут.

Тот же Андрей Борисович обратится к Глебу или к другому из Алашеевых. И её найдут в течение суток. Максимум двух.

- Выдержу наши отношения? – Мила разволновалась ещё сильнее и облизнула пересохшие губы. А ещё она не знала, куда деть руки. Обхватить себя за плечи, укрывшись? Не пойдет. Этот жест характеризуется, как нежелание идти на диалог. А он ей нужен! Поэтому Мила выбрала среднее: одну руку положила на плечо второй, не замечая, что тем самым поддела грудь, и ложбинка стала ещё сексуальнее.

Зато всё замечал Глеб.

- Конечно. Или ты думаешь, что я сойду на роль фиктивного жениха?

- То есть… мы будем вместе спать?

- И не только спать, но и заниматься сексом. Часто. И так как я озвучил выше.

- Глеб… Я…

- Всё. Разговор закрыт. Иди в ванную, собирайся, я вызываю тебе такси.

Он откинул покрывало, Мила мимолетом успела отметить, что на мужчине всё-таки есть белье, и поспешно вытолкала из себя:

- Нет!

И быстро подошла к кровати со стороны мужчины.

Один выброс руки - и её подтягивают ещё ближе.

ГЛЕБ

Ни с одной другой он не стал бы церемониться.

Расплатился бы и выставил вон.

А Мила у него в данный момент вызывала желание сомкнуть руку на тонкой нежной шее и придушить слегка, чтобы пришла в себя и не бесила его с утра. Мужики обычно с утра не расположены к ведению глупых разговоров. Сказал – сделала.

Но это же Мила…

Она не знает, как ведут себя мужики по утрам…

Ага! Зато у неё хватило «знания» организовать ночь с незнакомцем, не растеряться и предложить уже ему, Глебу, фиктивные отношения. Хрен ей, а не фикция.

Его она. Его!

Розовое белье ничего не скрывало. Ни напрягшие соски, которые так и тянуло прикусить губами, а потом и зубами. Ни красивый манящий треугольник, в который не терпелось запустить пальцы и язык.

Если бы Глеб только знал! Мог предположить!.. Но это его оплошность. Он расслабился, прибыв в Россию. Счел, что дело практически завершено, и Мила никуда от него не денется.

Ни к кому.

Сегодня-завтра он завершит переговоры, расставит нужные акценты и возьмет полный контроль в свои руки. Тойский-старший будет в ярости. Побушует немного и успокоится. Глебу есть что предъявить ему.

Он ничего не забыл.

Лебедеву и вовсе похеру на дочь. Лишь бы платили за неё бабло. Если бы они в своё время не делали анализ ДНК, у Глеба возникли бы сильные сомнения в отцовстве Лебедева. Но он, сука, её родной отец. Которого так и хотелось пристрелить. Причем самолично.

От запаха девочки, что оказалась в его руках, кружило голову.

Не сорваться бы. Не сейчас…

Сорвется уже потом, когда она привыкнет к нему и перестанет шугаться. Хотя и делала вид, что не боится и готова на взрослые отношения, но он видел, как зажимается и смотрит на него волчком. Зато, мать вашу, смелая.

Нагнуть бы эту смелую и вогнать по самое не хочу, чтобы голос сорвала от криков. Или на колени поставить. Вот прямо сейчас. Сжать пальцами скулы, заставляя открыть соблазнительный ротик, достать член, поводить им по губам, а потом сразу прямо в горло.

Член от этой картины дернулся в штанах, стремительно вставая. Глеба и без этого корежило от близости Милославы. Хорошо ещё ночью сдержался и не притянул её к себе, не стянул трусики и не ворвался снова в узкое лоно.

«А ты… ласкать меня не будешь?»

Будет, маленькая, ещё как будет. Ещё попросишь, чтобы поменьше и пореже. А он подумает.

Потому что дорвался до неё.

И она уже теперь никуда не денется.

Дракон получил свою принцессу.

Ноздри снова щекочет её аромат. Какой же он у неё ванильно-ягодный. Сладкий. Совершенно не раздражающий.

Чистая, свежая девочка.

Сорванный им цветок…

Глеб распластал одну руку на пояснице Милы, борясь с желанием сорвать губами тонкое кружево трусиков. Прозрачное, красивое, явно нацеленное на соблазнение мужчин.

В нем она собиралась поутру красоваться перед Артуром? А, может, планы девочки шли намного дальше?

- У меня вопрос, Мила. Отвечаешь быстро и предельно честно.

- Постараюсь.

Твою ж мать…

- Ты планировала побег с Артуром?

То, как она возмущенно подалась назад, уже можно было счесть за ответ. Но он предпочел дождаться устного.

- Нет, конечно! Зачем так подставлять мужчину?

- Ааааа, то есть то, что вы с Марком собрались его пустить в расход под моих людей, это ок?

Мила снова дернулась от него.

Не к нему…

Глеб по-тихому начал заводиться. Умом всё понимал. Расклад знал. Но эмоции, суки, вырывались вперед.

Сам же заговорил про Артура. Зачем?

- Никто никого не собирался, - сразу же кинулась защищать неизвестную личность Мила, не понимая, что тем самым раззадоривает Глеба сильнее. А она в его руках. Мягкая, ещё до конца не проснувшаяся с утра. В трусиках прозрачных. Голодному мужику сложно устоять. Да и не только голодному – любому, когда такая ляля оказывается в руках. А Мила и в прямом и в переносном смысле была у него в руках.

- Неужели? Это вы так с Марком думаете! А я бы его в расход пустил.

- Прекрати так говорить. Пожалуйста. Это страшно и…

Она не договорила, потому что Алашеев потянул её на себя, сокращая до минимального расстояние между ними. Соблазнительная ложбинка оказалась аккурат напротив его лица. И дерзкие соски тоже.

Не доласкал…

Не доцеловал…

- У меня есть правила, которым ты будешь следовать, - жестко оборвал её Глеб, чувствуя, как сводит яйца. Мила задышала чаще – она тоже видела, как его тело реагирует на неё. – Ни ванили, ни трепетных вздохов под луной. Ты со мной. Первое. Я не люблю непослушания. Характер уважаю. Дурь и постоянное переченье – нет. Второе. Контроль над твоей жизнью я беру в свои руки. Не распахивай глазки так широко, ничего плохого я делать с тобой не буду. Если ты моя девушка – будешь следовать им. И да, переезжаешь ко мне. Пока сюда. Дальше разберемся.

Нет, всё-таки искушение сжать соски губами возрастало с каждым мгновением, пора с этим прекращать и отправлять Милу одеваться.

Мила пошатнулась на пятках и, чтобы устоять, уперлась рукой ему в плечо.

- То есть ты согласен, да?

- Да.

- И отец меня не тронет? Не побьет?

У Глеба внутренности перевернуло. Голос Милы дрогнул, в нем появился страх.

Алашеев задрал голову и посмотрел Миле в лицо. Та стояла, кусала губы.

- Губы не кусай. Я их ещё не пробовал. Кусать буду я. Дальше… - он протяжно выдохнул. Ему надо успокоиться. Всё-таки Лебедев её отец, и ему уже хотелось переломать пальцы. То, что он бил Милу, Глеб теперь не сомневался. Не будет ребенок бояться отца, если тот никогда не поднимал на него руку. Сука! - Никто тебя больше пальцем не тронет, Милослава. Запомни это. И прекращай бояться.

- Но папа…

- Мила, - он надавил голосом. Не выдержал и встал на ноги.

Какая же она маленькая…

По сравнению с ним совсем хрупкая. Он может поднять её одной рукой и удерживать. Пальцы вдавились в поясницу Милы сильнее, вынуждая девушку прогнуться.

Та и прогнулась, максимально увеличивая расстояние между ними, иначе её грудь давно бы распласталась об его.

- С сегодняшнего дня твои проблемы – мои.

Мила собиралась возразить. Её тело напряглось, вытянулось в его руках точно струна, раздражая неподатливостью. Губы слегка приоткрылись, показался розовый язычок.

Глеб не любил целоваться. Делал это очень редко. В последние годы не помнил даже, когда прикасался к чьим-то губам.

А тут розовые… красивые… слегка полноватые…

Чуть влажные, потому что она их облизывала, нервничая.

Глеба тряхнуло. Как мальчишка не может устоять перед искушением… К черту всё!

Глеб настойчиво притянул Милу к себе и впился в её губы. Девушка пискнула и отчаяннее начала отталкивать его, упираясь в плечи. А её сопротивление только сильнее разогрело желание подчинить. Заклеймить. Оставить на Миле свои следы.

Её губы имели вкус ягод. Нежные и сладкие, несущие в себе аромат лета и редких счастливых дней из детства. Мягкие и сочные, они пробуждали в Глебе непонятные эмоции. А когда Алашеев что-то не понимал, не мог контролировать, ему это не нравилось. Но её губы… Это же чистый наркотик! Искушение, противостоять которому невозможно.

Он сминал их, покусывал. Проводил языком, пытаясь проникнуть внутрь. Но маленькая зараза упрямо их сжимала, что-то пытаясь ему сказать. В груди росло негодование. Какого черта сопротивляется?

Оторваться от её губ он не мог. Вторую руку зафиксировал на затылке Милы, запустив пальцы в волосы. Намотать бы их на кулак да поставить девочку на колени. Позже… Может, вечером.

Он сильнее натянул волосы, и Мила сдалась, приоткрыла рот, и он сразу ворвался языком, исследуя ягодный рай и упиваясь полученной сладостью. Милу он будет целовать. Всю. Постоянно.

Глеб оторвался от её губ, тяжело дыша. Прищурился и впился голодным взглядом в лицо Милы. А девочка-то гневается. Глазищами сверкает, губы плотно сжала и дышит прерывисто, не понимая, что тем самым привлекает внимание к груди.

И соскам, что едва не царапают его грудь.

- Я сейчас уеду. Ты сидишь тут. Ждешь, когда за тобой приедут мои люди. И лишь тогда с ними едешь по указанному адресу.

Милослава нахмурилась и непонимающе прикусила нижнюю губу, а у него снова прострельнуло в паху. Глеб усмехнулся. Не спадающий утренний стояк, который Мила не могла не чувствовать.

- Позвонить я могу?

- Кому? – немного резче, чем следовало, спросил Глеб.

- Марку.

Твою ж мать!

- Нет.

- Почему? – она снова дернулась в его руках, и ему пришлось сжать крепче.

- Потому что я так сказал.

Она яростно сверкнула глазами, а потом отвела взгляд в сторону.

- Я хотела бы с ним поговорить.

- Поговоришь. Чуть позже. А пока я тебе настоятельно советую одеться, Мила. И хватит спорить. Мне это не нравится. Ты должна была вырасти покладистой девочкой, откуда в тебе столько бунтарства?

Её брови медленно поползли кверху.

- Не нравится, что спорю?

- Я уже озвучил выше, как мы будем общаться. Надеюсь, ты быстро примешь правила. Иначе будут проблемы, Милослава.

ГЛАВА 7

Мила входила в родной дом, как в чужой.

Первое, что поразило её – тишина.

Ни звука, ни голоса, ни легкого дребезжанья плазмы.

Абсолютная тишина.

Девушка нервно сжала руки в кулаки. Что тут произошло?

Где папа?

При мыслях о родителе горячая волна окатила спину. Всё-таки Мила волновалась. Не могла сдержаться.

За ней приехали люди Алашеева спустя три часа. За это время Мила вся извелась, то и дело подходила то к двери, то к телефону. Всего один звонок Марку… И что дальше? Может быть, она только навредит ему? Надо подождать.

Ожидание выматывало. Минута за минутой тянулись бесконечно долго. Мила то и дело смотрела то на настенные часы, то на электронные, что находились на кухонной панели. Сидеть на одном месте девушка не могла. У неё даже возникла бредовая идея убраться в квартире. Хоть чем-то себя займет.

Но…

Несмотря на то, что Глеб в квартире находился несколько суток, Мила помнила, что Марк сообщал ей о прибытии дяди в Россию. Казалось, все вещи здесь пропитались его запахом. Носили отпечаток гостя. Хотя слово «гость» плохо ассоциировалось с Алашеевым. Скорее уж – хозяин.

Повадки. Его запах. Излучаемая уверенность.

Мила спрятала лицо в руках. Что творится…

Она переспала с самим Алашеевым. Более того, у них… отношения. Серьезно?

Нет-нет-нет.

Из глубины души шло полнейшее отторжение, и тогда у Милы снова возникало желание сорваться в неизвестность. В рюкзаке по-прежнему лежали деньги. Много денег. На них она могла бы прожить несколько лет безбедно. Если снять квартиру в пригороде, это где-то десять-пятнадцать тысяч рублей. На жизнь в месяц ей вполне хватит двадцать-тридцать. Даже не работая. А если она найдет подработку? Художницей вряд ли у неё получится, но, допустим, той же натурщицей или моделью для учеников художественных студий. А у неё в перерасчете на рубли более шести миллионов. Даже семь. Сумасшедшая сумма. Ей хватит даже на то, чтобы не снять, а купить квартиру. Опять же в небольшом городе. Она даже как-то смотрела расценки. Квартиру можно взять за два миллиона.

Калькулятор в голове Милы лихорадочно работал. Она и за вещами готова не заезжать. Купит! Ей хватит!

Был момент, когда Мила вскочила на ноги, схватила рюкзак, бросилась к двери. Даже положила руку на замок. И замерла. Потому что… А что дальше? Ей даже не выйти из квартиры без кода. Дальше охрана – её тоже могут не выпустить.

Мила вернулась на диван. Села, как нашкодившая школьница в кабинете директора, положив руки на колени. Нашкодившей она и была. Так начудила, что не разгрести.

Ничего… Ничего… Всё, что ни делается, делается к лучшему. Значит, так надо было.

Когда дверь приоткрылась, и в квартиру не спеша вошел мужчина в костюме и с безразличным лицом, Мила снова вскочила на ноги.

- Милослава Сергеевна, добрый день. Я Карим. Глеб Александрович распорядился сопроводить вас до дома.

Мужчина говорил спокойно, словно речь шла о чем-то обыденном.

Высокий и широкоплечий доверенный Алашеева выглядел так, как и должен выглядеть телохранитель влиятельного человека. Он внушал страх и желание незамедлительно делать то, что велят. Идеально выбритый подбородок отдавал легкой синевой, говорящей о том, что уже к вечеру пробьется щетина. Ему бы отрастить аккуратную модную бороду, легче было бы. Но, наверное, не положено.

- Хорошо. Поедемте.

От такого не убежишь…

Мысли о побеге никак не желали покидать буйную головушку Милы, как она себя ни тормозила и ни уговаривала. О побеге надо было думать раньше. Она даже со своими долларами могла попробовать. Конечно, орлы Тойского или Алашеева, кто их разберет, присматривали за ней, но попробовать можно было.

Сейчас поздно уже.

Милу усадили в шикарное авто. Карим занял сиденье рядом с водителем. Как только машина тронулась, раздался характерный щелчок закрывающихся дверей. Мила едва сдержала улыбку. Прыгать из едущей машины она явно не планировала.

Первое, на что обратила внимание Мила, когда они остановились у их танхауса – отсутствие Олега и его сподручных. Странно…

Дальше – больше.

- Папа? – позвала она, заходя на кухню. В гостиной отца не было.

Тревога захлестнула девушку. И спросить не у кого! Неизвестность уже больше не напрягала – злила.

Мила поднялась на второй этаж, вошла к себе в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

Спокойно, Милослава. Рано или поздно ты всё узнаешь.

Конечно, она предпочла бы, чтобы рано.

Её взгляд остановился на телефоне. Мила метнулась к нему, попутно скидывая с плеч рюкзак. Синенький, едва заметный сигнал говорил о том, что ей кто-то звонил или оставил сообщение.

Дрогнувшей рукой она разблокировала экран. Ни одного пропущенного звонка… Странно. Очень странно.

И одно сообщение от Марка.

«Солнце, я согласен, чтобы ты мне оторвала башку. Простишь меня?»

Ничего не понимая, но уже чувствуя подвох, Мила, продолжая удерживать телефон в руках, опустилась на кровать.

Марк извинялся.

За что?

О чем они вчера говорили с Глебом, пока она находилась на кухне? И если вспомнить лицо Марка ночью… Оно выглядело виноватым или ей только показалось?

Мила упала спиной на кровать.

Ей не нравилось происходящее всё сильнее.

Она смотрела на белоснежный гипсовый потолок. Минуту… Вторую…

Потом поднесла телефон к лицу, так чтобы были видны адресаты, и сделала вызов Марку.

Он практически сразу его отклонил. Мила нахмурилась, чувствуя, что начинает злиться, собралась уже сделать повторный вызов, как телефон пропиликал, извещая о пришедшем сообщении.

«Детка, говорить не могу. Дядька щедро отвешивает всем пиз*лей. Береги себя, солнце. Надеюсь, на днях увидимся».

Брови Милы медленно поползли кверху.

То есть, получается, и Марк, и её отец на встрече с Алашеевым? Но что значит «Глеб отвешивает всем»?..

Мила снова села и провела рукой по лицу.

Черте что…

Стук в дверь заставил её вздрогнуть и выронить телефон. Хорошо, что на прикроватный коврик. Хотя её древний гаджет вряд ли разобьется. За стекло не надо волноваться. Вздохнув, Мила направилась к двери. Это не отец - он не стал бы стучать. Вот такие у них странные правила в доме.

Она ожидала увидеть Олега. Отсутствие личного охранника тоже тревожило.