Джандар с Каллисто Картер Лин

13. НА ОСТРИЕ ШПАГИ

Дарлуна вскрикнула от изумления, когда я перепрыгнул через низкое ограждение королевской ложи. Я улыбнулся и приветствовал ее обнаженной шпагой.

– Мы снова встретились, принцесса, – заметил я. Она глядела на меня со смесью удивления и гнева, а может, еще и чуточку облегченной радости было в ее взоре, потому что мне казалось, она не желает мне зла.

– Джандар – ты? – удивленно спросила она. – Ты убил дельтагара и вызвал восстание рабов?

Я улыбнулся и кивнул. Все как я и ожидал. Кожа моя покрыта отбеливающим веществом, взятым у друга Лукора из театра, волосы выкрашены черной краской, и принцесса не знала, что это я, пока не увидела мое лицо вблизи. Голубые глаза, неизвестные среди туземных рас Танатора, выдавали меня. И я чувствовал, почему она удивлена. По предыдущим встречам и из-за различных недоразумений между нами она считала меня хитрым и предательским мошенником или отъявленным трусом.

Но вот я перед ней в героическом облике!

Ей это должно показаться неразрешимым противоречием. Но ее спутник в королевской ложе испытывал другие чувства. Сзади послышался тягучий голос Тутона, и я, отвернувшись от принцессы, увидел насмешливое лицо принца.

– Итак, варвар вернулся? – усмехнулся он. – Я считал, что тебя отправили на черную работу, соответствующую твоему низкому положению и поведению!

За снисходительностью я чувствовал его гнев. И решил попробовать вывести его из себя, прежде чем мы скрестим оружие.

– Кроме принцессы Дарлуны и одного джентльмена, я в этом городе благородных людей не встретил, – спокойно ответил я. – А что касается тебя, то твое намерение продать королевскую гостью ее величайшему врагу, Черному Легиону, выделяет тебя из всех жителей города.

Глаза его сузились, бледные щеки вспыхнули. По изумленному лицу Дарлуны я понял, что он, разумеется, все переговоры с Арколой из чак юл вел в тайне от нее. Он смотрел на меня холодным яростным взглядом, и его мурлыкающий голос утратил лоск и стал хриплым от угрозы.

– Попридержи язык в присутствии принцессы, парень, и перестань изрыгать презренную ложь, или… – он положил сильную белую руку на рукоять шпаги, – возможно, урок цивилизованного поведения, который я тебе дал, недостаточен, и мне придется еще поучить тебя!

Я рассмеялся.

– Да, я помню, как ты легко победил меня, когда мы встречались в последний раз, – спокойно ответил я. – Но не слишком гордись этой схваткой, Тутон. Руки у меня тогда устали: я целую ночь простоял с руками, скованными над головой, и к тому же ослаб от раны, нанесенной клыками вастодона, которого я убил, спасая принцессу от верной гибели.

Взгляд мой стал холодным и презрительным, я осмотрел противника с ног до головы, задержался на чуть заметном животике, выступающем над узорчатым поясом, на темных кругах, которые пьянство оставило вокруг его налитых кровью глаз, на щеголеватом, почти женственном покрое платья.

– Сегодня я в лучшем состоянии, – намекнул я. – Может, мне даже удастся преподать тебе один-два урока… Цивилизованного поведения.

Лицо его застыло и стало отвратительным, рука легла на рукоять шпаги. Но я услышал за собой восклицание Дарлуны.

– Что за наглость! – воскликнула она уничтожающим тоном. Сердце мое слегка упало: я надеялся восстановить себя в ее мнении. Но я забыл кодекс поведения, который почти религиозно соблюдается воинами Танатора. Я нарушил главный принцип этого кодекса: воин Танатора никогда не хвастает своей доблестью, он молчит, за него говорят его действия.

Заметив ее реакцию, Тутон ухмыльнулся.

– Преподать этому нелепому шуту еще один урок, принцесса? – спросил он. Дарлуна высокомерно взглянула на меня и кивнула. Он сделал насмешливый полупоклон и красиво извлек шпагу. Мы не стали обмениваться приветствиями, а тут же сцепились.

Вокруг нас суматоха, крики солдат, истерические вопли зрителей, рабы, пытающиеся вырваться на свободу. Но я вскоре забыл обо всем, сосредоточившись только на улыбающемся лице Тутона. Вселенная сократилась, сузилась, и только мы втроем – принцесса, небесный пират и я – оказались в своем замкнутом мире, изолированные от всего окружающего. Мы слышали только звон своих шпаг, шорох ботинок на каменном полу, тяжелое дыхание. Я сосредоточился на улыбающемся белом лице, которое плыло перед моей шпагой. Я хотел стереть эту ухмылку, вызвать пот на этом гладком ироническом лице, блеск страха в этих насмешливых глазах.

Вначале Тутон фехтовал небрежно, беззаботно. Очевидно, считал, что перед ним новичок, неспособный отличить один конец шпаги от другого. Я держался настороже, удовлетворяясь пока тем, что отводил его шпагу, когда она приближалась ко мне, действовал исключительно в защите.

Но вскоре, увидев, что я парирую все его удары, он начал раздражаться ходом дуэли и теснить меня градом блестящих ударов, любой из которых мог проткнуть меня насквозь, если бы я не продолжал отражать их уверенными движениями запястья. Мы отскочили друг от друга, он недоуменно посмотрел на меня, я в ответ спокойно улыбнулся и приготовился встретить следующую атаку.

Он напал из третьей позиции. Я парировал удар, при этом мое острие пробило его защиту как раз в районе сердца и разрезало куртку.

Дарлуна ахнула, на лице Тутона появилось выражение изумления. Я лишь улыбнулся и стоял в ожидании следующей атаки.

Он ударил из квинты, я без труда отбил, и снова мое оружие прошло сквозь его защиту, и на щеке принца появилась кровавая царапина. Он гневно отскочил, глядя на меня в совершенном изумлении. Я иронически поднял одну бровь и стоял в ожидании.

Очевидно, мое превосходство, достигаемое почти без усилий, привело его в полное замешательство. И еще его удивляло, что я не наносил смертельных или тяжелых ран. Он осторожно приблизился в очередной раз, и воздух снова зазвенел от ударов стали.

Я радовался, видя его искаженное, налитое кровью лицо и удивление во взгляде. Особенно приятно было видеть испарину на лбу, смешивавшуюся с кровью от царапины на левой щеке.

Теперь он действовал осторожно, в защитной манере, как я перед этим. Я разорвал дистанцию с шестой позиции, он парировал, но не успел занять нужную оборонительную позу, и я провел царапину по его правой щеке.

Тутон в страхе и тревоге вскрикнул, неуклюже отступил, чуть не упав при этом. Поворачиваясь к нему, я заметил выражение лица Дарлуны.

Было ли это – восхищением?

Теперь Тутон отбросил всякую осторожность и набросился на меня с градом ударов. Он теснил меня быстрой глиссадой, ослепительным сверканием стали, и я отступал, посмеиваясь над его манерой вести схватку. Не знаю, у кого принц Города-в-Облаках учился фехтованию, но фехтовал он напоказ, вычурно, выкрикивая замечания, гримасничая, – на аудиторию все это производит впечатление, вероятно, на, на мой вкус, слегка показно. Я, по контрасту, сражался спокойно, легко, с минимумом усилий и движений, отступал перед его прыжками и отводил каждый удар ловким движением руки. Мы дважды обошли ложу, отбрасывая с пути стулья. Я позволил ему наступать, понимая, что долго он не выдержит. И оказался прав. Скоро он уже тяжело дышал, рука у него устала, шпага начала дрожать. Он хотел разорвать дистанцию и отдохнуть, но тут я начал наседать, прорвал защиту и еще раз уколол в грудь. Снова нанес только царапину, проведя ее параллельно первой, разорвав куртку до кожи.

Продолжая теснить его, через несколько мгновений я разрезал куртку на плече, а потом на втором плече, и все это время, ревя, как выброшенный на берег кит, с лицом, почерневшим от усилий, он пытался уйти от меня. Наконец я сделал его совершенно беспомощным и срезал всю переднюю часть куртки, обнажив его по пояс. К этому времени его правая рука дрожала от усталости, а в глазах уже давно виднелся страх.

Тутон – хороший фехтовальщик, и учился он у мастера. Я не намного лучше его. Но за прошлый месяц я ежедневно по многу часов упражнялся со шпагой, учил новичков, а заканчивал день схватками с одним из лучших фехтовальщиков планеты. Естественно, рука у меня стала твердой, а владение шпагой, пройдя многие часы напряженных упражнений, стало лучше, чем у него.

Обнажив его по пояс, я продолжал покрывать его торс, теперь блестевший от пота, царапинами. Я уколол его в оба плеча, провел кровавую линию вдоль ребер с обеих сторон и уже собирался нацарапать «Джандар» на груди меж сосками, но тут нервы его не выдержали, и он неожиданно струсил. Крича, как испуганная женщина, он буквально швырнул свою шпагу мне в лицо, неуклюже выпрыгнул из ложи, покатился по ступенькам и смешался с толпой. Это почти неслыханный по трусости поступок, и даже я удивился.

Фехтовальщик просто не отдает свое оружие врагу таким образом – не на Танаторе по крайней мере! Даже если тебя превосходят по всем статьям, каллистянский кодекс чести требует, чтобы ты сражался и умер, если понадобится, но не убежал. Но я привел Тутона в ужас, и он просто сбежал. Я стер предыдущее унижение, великолепно реабилитировал себя и сожалел только о том, что не убил его.

По правде говоря, моя рука тоже к этому времени устала, потому что дуэль длилась довольно долго, а я предыдущую ночь не спал. Поэтому я оперся на шпагу и перевел дыхание, глядя, как принц спасается в толпе. И думал, смог ли бы я написать на его груди свое танаторское имя, если бы он не сбежал так трусливо.

Танаторское письмо состоит из извилистых хвостатых букв, похожих на упрощенную версию арабского письма, эти буквы острием шпаги написать очень трудно. Написать «Джандар» латиницей легко, но я к тому же плохо владел местным алфавитом. Но, может, мы с Тутоном еще встретимся. И тогда я завершу любовную записку, которую начал писать над его сердцем.

Лезвие моей шпаги было покрыто кровью Тутона, поэтому я поднял его плащ, вытер шпагу и сунул ее в ножны.

Все это время Дарлуна смотрела на меня с непроницаемым выражением.

Я был такого высокого мнения о своих действиях, что счел ее выражение проявлением восхищения.

Но она тут же вывела меня из заблуждения. Хотя я, вероятно, изменил ее мнение о своих фехтовальных способностях, разгадать женскую психологию я, как всегда, не смог. Она смерила меня презрительным и гневным взглядом. – Не знаю, почему ты преследуешь меня по пятам, как собака, варвар, – ровно произнесла она, хотя голос ее дрожал от ярости, – но я никак не могу от тебя избавиться.

Мир вокруг пошатнулся, и боюсь, я открыл от удивления рот. Не знаю, какой реакции я от нее ожидал, но, конечно, не гнева и презрения.

– Что… Почему… – я путался в словах.

– Владыки Гордриматора прокляли меня за мои грехи, – продолжала она почти в слезах. – Почему ты постоянно вмешиваешься в мои дела, нанося им невосполнимый ущерб?

Я растерялся от такой ярости. Ожидал похвалы, может быть, даже восхищения, но не потока слез!

– Моя принцесса, почему… Она яростно топнула, тряхнула рыжей гривой, как породистая кобыла.

– Перестань так обращаться ко мне, ты… Ты, хориб! – завопила она, назвав меня отвратительным танаторским стервятником, похожим на розовую голую крысу размером с собаку, которая обычно питается отбросами.

Прежде чем я смог сообразить, что ответить, она закричала:

– Я не твоя принцесса! Я не хочу иметь с тобой ничего общего, ничего, ты слышал?

– Да, слышал, – глуповато ответил я, – но не понимаю. Чем я тебя оскорбил?

Она разразилась слезами, повернувшись к невозмутимому Кодже, который все время присутствовал молча при этой сцене, мигая и, несомненно, дивясь странным брачным обычаям человеческой расы, так непохожим на спокойные практичные методы, практикуемые его народом.

– Ты только послушай! – бушевала она. – Я гостья в крепости могущественного принца Занадара, за которого согласилась выйти замуж и которого уговорила помочь всей силой своего воздушного флота, самой могучей воинской силой в мире. Я надеялась с его помощью вырвать свое королевство из рук Черного Легиона, и тут приходит этот навязчивый деревенский придурок, вмешивается в мои дела и разрушает все мои планы! кричала она со слезами.

Я был поражен. Теперь я понял! Ведь только мы с Лукором знаем правду: Тутон за спиной принцессы ведет предательские переговоры о продаже ее тому самому разбойничьему легиону, с которым будто бы собирается сражаться! Естественно, она неправильно истолковала мои действия. Я попытался объяснить ей истинное положение дел, но она яростно топала, трясла головой, так что волосы пламенеющим облаком взметались над нею, и отказывалась слушать мою «неуклюжую ложь», как она выразилась.

И тут Коджа обратил мое внимание на неблагоприятное развитие событий. Пока я был занят, вначале сражаясь с Тутоном, потом отвечая на гневные обвинения Дарлуны, солдаты Занадара наконец привели толпу в некое подобие порядка и теперь тяжеловооруженный отряд приближался к королевской ложе, несомненно, собираясь захватить Коджу как сбежавшего раба и меня как организатора восстания рабов. Все другие рабы к этому времени либо уже скрылись, либо были захвачены или убиты. И вот мы с ним противостоим двадцати стражникам, вооруженным мечами, кривыми ножами и самострелами, в полном вооружении, в кольчугах, в шлемах и с длинными, норманнского типа щитами.

И они будут здесь через одну-две минуты.

Я проклял свою глупую мстительность, которая заставила меня затянуть дуэль с Тутоном. Если бы я сразу покончил с ним, мы все могли бы уйти с арены и теперь были бы на полпути к Среднему Городу, где смогли бы найти убежище в академии Лукора, от которой у меня есть ключ.

Но нет! Я играю в кошки-мышки, затягиваю дуэль, чтобы похвастать своим фехтовальным мастерством перед женщиной, Дарлуной Шондакорской, вместо того чтобы поступить умно и сбежать, пока еще есть возможность.

Я подавил проклятие, горько подумав, что хоть намерения у меня обычно самые хорошие, благородные и восхитительные, почти героические, я всегда умудряюсь упустить свои лучшие возможности.

Я с таким риском освободил своего друга Коджу и принцессу Дарлуну, а теперь испортил все дело, подвергнув их и себя самого еще большей опасности.

Но делать нечего. Нам с Коджей придется сражаться с двумя десятками вооруженных солдат. Никакой надежды, но другого выхода нет.

Я горько проклинал свою самонадеянность и высокомерие, жалея, что не умер… И зная, что скоро умру.

14. НА КРЫЛЬЯХ ВЕТРА

Солдаты были уже рядом. Я ясно различал их мрачные лица и холодный мстительный блеск глаз. Мы с Коджей стояли, обнажив оружие, готовые защищать принцессу до конца, который скоро наступит. Каким бы ни было мое фехтовальное мастерство, усвоенное у Лукора, мне не удастся долго сдерживать двадцать свежих хорошо вооруженных солдат.

Но тут странная тень упала на полог ложи, и мы все с удивлением увидели фантастическое летающее чудище.

На мгновение – настолько непривычен этот странный летательный аппарат – я не поверил своим глазам. Но потом понял, что это орнитоптер. Не восьмидесятифутовое чудовище, как фрегат, на котором мы сюда прилетели, но больше похожий на летающую шлюпку, в которой я из барака сбежал в Средний Город.

Этот тип орнитоптера был мне незнаком. Четырехместный корабль, примерно в двадцать пять футов длиной, с четырьмя кокпитами, похожий на большой каяк. И действительно, больше всего он походил на огромное летающее полинезийское каноэ. Но и это сравнение вряд ли подходит, потому что нейтральный газ, придающий кораблю летучесть, размещался в двух понтонах под килем по обе стороны корпуса, понтоны были разведены распорками. И в целом походили на полозья саней.

И хоть эта фантастическая машина выглядела нелепо, она летала.

И давала нам выход из нашей дилеммы.

Потому что на переднем кокпите, улыбаясь, стоял – Лукор!

Только владыки Гордриматора знают, что произошло с ним после того, как мы расстались в тайном лабиринте под королевской крепостью. Я считал, что он либо погиб в ловушке, либо все еще блуждает где-то в лабиринте туннелей. Но я мог бы догадаться, что если я, неспособный прочитать кодированные символы, указывающие направление в ходах, сумел все-таки выбраться, то Лукор, который мог их прочесть, выбрался задолго до меня. Очевидно, так и произошло. Галантный учитель фехтования каким-то образом выбрался из лабиринта, вышел из крепости и ждал вблизи арены возможности помочь нам с Коджей. Где-то он раздобыл орнитоптер, вероятно, на крыше помещения стражи, подобно тому как я нашел свою шлюпку на крыше барака рабов месяц назад. Во всяком случае я смогу послушать рассказ о его приключениях позже и из его собственных уст. А теперь самое главное, что он дает нам возможность спастись.

Четырехместный летающий корабль повис на бьющих крыльях над самой королевской ложей. Одной рукой продолжая управлять кораблем, Лукор другой сбросил нам веревочную лестницу. Конец лестницы коснулся занавеса ложи.

Я повернулся к Дарлуне.

– Быстрее, принцесса, – сказал я. – Ты поднимешься первой. Мы с Коджей будем удерживать солдат, пока ты не окажешься на борту и мы не сможем последовать за тобой.

Она смотрела на меня, ее слегка раскосые глаза были полны презрительным удивлением.

– Ты сошел с ума, Джандар? – горячо спросила она. – Зачем мне бежать из города моего друга? Я уже сказала, что мы с принцем Тутоном собираемся пожениться, что он обещал обрушить весь свой воздушный флот на Черный Легион, который захватил мой город. Ты можешь бежать, если хочешь, но я собираюсь остаться и вернуть себе свой трон.

От нетерпения я заговорил грубо.

– Вздор, Дарлуна! Тутон – презренный лжец. Он дает тебе лживые обещания, а сам собирается продать тебя Арколе из чак юл за двести тысяч золотых монет.

– Это жалкая грязная ложь!

Не знаю, долго ли бы мы продолжали спорить, но тут вмешался Коджа.

– Нельзя ли продолжить этот спор в безопасности? – спросил он щелкающим металлическим голосом. – Посмотри, Джандар, солдаты уже здесь. Он прав. У меня нет времени на споры со вспыльчивой девушкой, тем более бесполезные, потому что она все равно мне не верит. Поэтому я поступил, может быть, и не разумно, но на другое просто не было времени.

Я нанес Дарлуне удар в подбородок.

Она согнулась, я схватил ее на руки, бросил через плечо, вскочил на стену ложи, нашел опору на резных столбах, поддерживавших крышу ложи, и оттуда смог ухватиться за перекладину лестницы.

Через мгновение я уже поднимался по лестнице к безопасности. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, кроме акробата или исключительно сильного человека, смог бы проделать тот же трюк на Земле. Я смог это сделать только из-за небольшой разницы в силе тяготения на Земле и Танаторе: мышцы, привыкшие к большему тяготению на Земле, давали мне силу, превосходящую нормальную на Танаторе.

Так иди иначе, но больше я на такое не согласен. Я висел между небом и землей на раскачивающейся веревочной лестнице, орнитоптер надо мной казался слишком хрупким, чтобы выдержать мой вес, свисающие руки и ноги девушки мешали мне двигаться, я каждую секунду ожидал получить в спину стрелу из миниатюрного танаторского самострела – никогда в жизни я не испытывал такого облегчения, как ступив на верхнюю перекладину лестницы и глядя в улыбающееся лицо Лукора.

– Лукор! – воскликнул я. – Никогда никому в жизни так не радовался! Вот, держи девушку!

Он стащил ее с моего плеча и бесцеремонно опустил на другой кокпит, рядом со своим. Потом протянул мне руку, я поднялся на борт и сел рядом с ним. Я тяжело дышал от усилий: поднимался по раскачивающейся веревочной лестнице, да еще с девушкой на плече. Потребовалось несколько мгновений, чтобы перевести дух.

А старый фехтовальщик находился в отличном настроении. Перекрикивая шум крыльев и крики внизу, он сказал:

– Мой мальчик! Я не знал, жив ты или убит, а нужно было знать, что ты выберешься из этого проклятого лабиринта. У тебя везение прирожденного героя!

Старик наслаждался жизнью. Щеки его раскраснелись от возбуждения, глаза радостно сверкали, седые космы летели по ветру, как крылья. Он выглядел на двадцать лет моложе, и я был так счастлив, что вижу его живым и здоровым, что готов был расцеловать. Почти галльское ощущение рыцарства и романтики давало ему большую радость от нашего смелого побега: именно о таком он мечтал, в последнюю минуту уйти от смерти, вырвать героиню из лап недруга, храбрые воины сражаются против намного превосходящего противника! – Когда ловушка нас разделила, я пошел по коридору к ближайшему выходу и добрался до посадочной площадки на крыше, – продолжал он. – Решил, что раз уж ты безнадежно заблудился в лабиринте, я хоть помогу твоему другу сбежать и спрячу его в академии, а потом мы вдвоем тебя отыщем.

Я горячо поблагодарил его за свое спасение, которое пришло точно вовремя, и перегнулся через борт, чтобы посмотреть, как дела у верного Коджи.

Дела его шли прекрасно, смертоносными взмахами меча-хлыста он сдерживал двадцать солдат. Меньше двадцати, если быть точным, потому что летающая полоска острой, как бритва, стали уже уложила не менее семи стражников. Лукор с живым интересом следил за схваткой, подбадривая и выкрикивая похвалы. Меч-хлыст – единственное оружие Танатора, которым старый учитель фехтования владел недостаточно, потому что необыкновенная длина и вес этого оружия позволяли успешно пользоваться им только артроподам.

Лукор громко аплодировал великолепному мастерству Коджи, а я крикнул ему, чтобы он поторопился наверх. С высоты я видел, что со всей арены собираются солдаты, и многие вооружены смертоносными маленькими самострелами. Их похожие на пули стрелы вполне могут проткнуть один из понтонов или повредить тяжело машущие крылья, и все воздушное сооружение упадет на землю.

Но Коджа знал, что делает. Повернувшись, он взмахнул стальным хлыстом, расчистив вокруг себя обширное пространство: стражники попятились от молотящей стали. Потом, пригнувшись на длинных многосуставчатых ногах, Коджа взлетел в воздух. Это был фантастический прыжок: он взлетел не менее чем на одиннадцать футов. Его пальцы сомкнулись вокруг средней перекладины лестницы, а через мгновение он уже держался за верхнюю перекладину и оказался среди нас.

– Коджа, это здорово! Никогда не видел такого великолепного владения мечом-хлыстом! – Я рассмеялся, а он уселся рядом с нами, с трудом вмещая свое тело в сидение. И серьезно посмотрел на меня.

– Должен вернуть комплимент, Джандар, – прощелкал он монотонным металлическим голосом, – ты не только освободил товарища, но и сделал это самым великолепным образом! – И он красноречиво указал своими длинными антеннами на суматоху внизу, на кричащую, разбегающуюся толпу, на рыскающих зверей, сбежавших рабов, разъяренных солдат, которые внизу бессильно грозили нам кулаками. Я улыбнулся.

– Но кто этот человек в летающей машине, который так неожиданно и своевременно пришел нам на помощь? – спросил он.

Я быстро познакомил Коджу с Лукором, потому что времени для слов уже не оставалось. Вернулся Тутон с отрядом лучников, и в нашем направлении полетели тучи стальных стрел.

– Держитесь, друзья, отправляемся! – закричал Лукор, схватился за приборы, и корабль устремился в сторону. Мы поднимались по головокружительной спирали над ареной. Под нами пролетали ряды каменных скамей, и тут же летающая машина задрожала от удара о невидимое препятствие. Дождь толстых стеклянных обломков обрушился нам на плечи, и нас подхватил порыв ледяного ветра.

Такими лихорадочными были последние полчаса, что я даже не подумал, почему на арене так жарко, она купается в дневном свете, а по открытым улицам и площадям горного города на этой высоте проносятся ледяные вихри. Теперь я понял, что вся арена накрыта стеклянной крышей – гигантским куполом, закрывающим амфитеатр от холодного воздуха и воющего ветра и действующим как колоссальный парник, концентрируя дневной свет, так что зрители могут удобно сидеть на скамьях. И наш корабль на пути к свободе только что пробил одну из гигантских плит, образующих этот купол.

– Куда теперь, учитель? – прокричал я; у меня перехватило дыхание от холодного ветра, ударившего по потным обнаженным рукам и ногам. Лукор повысил голос, чтобы перекричать рев ветра.

– Предлагаю перебраться в более теплый климат, – крикнул он. – Мой родной город Ганатол предоставит нам более гостеприимное убежище, чем Занадар, после всех этих происшествий.

Я почувствовал себя виноватым.

– Но, Лукор! Твой дом… Твоя академия! Ты не должен отдавать все, что имеешь, чтобы помочь мне и моему другу!

Он улыбнулся, как проказливый мальчишка, седая грива развевалась на зимнем ветру.

– Ерунда! С тем, что у меня здесь… И здесь, я в любом месте могу восстановить академию Лукора, – сказал он, указывая на свою правую руку и лоб.

– Но твой дом и все имущество! – беспомощно возразил я, не желая, чтобы он ради меня пожертвовал всем.

– Заложено по рукоятку, мой мальчик. Академия никогда не покрывала моих расходов. Что касается имущества… Что ж, может, я и пожалею об одной-двух картинах, может, о статуэтке, но все остальное со временем можно восстановить. Жаль, что больше не придется выпить бутылочку-другую со старым Иривором и посудачить о прежних временах, но это все. И больше не нужно спорить. Мне понадобится все внимание, чтобы вырваться из этих проклятых подымающихся потоков. Лукор искусно манипулировал приборами управления, мимо нас проносились шпили Верхнего Города. На этой высоте воздух разреженный и обжигающий, но ветер яростный и порывистый, он кричал, как множество баньши. Я укрылся за капотом своего кокпита, дрожа и жалея, что так неразумно бросил теплый шерстяной плащ.

Немного погодя Лукор нашел устойчивый нисходящий поток, и мы начали опускаться широкими кругами. Под нашим килем замелькали ярусы Среднего Города, потом я мельком увидел трущобы и убогие переулки Нижнего Города, но они тут же исчезли из вида. Один быстрый взгляд, и я узнал бараки, где содержатся колесные рабы, и вспомнил ужасные дни, проведенные с Коджей за этими нависающими стенами.

Как странно устроена человеческая жизнь! Поворот судьбы, нарушение равновесия, и он переходит от одного положения в другое, почти без промежуточного состояния. Никогда не думал я, что мне удастся бежать, но мне это удалось. А вырвавшись из крепости, я бродил по ветреным улицам Среднего Города в одежде убитого мной стражника и думал, где найти убежище и безопасность. И тут же увидел человека, защищающего свою жизнь от уличных грабителей!

Если бы я импульсивно, даже торопливо, не шагнул навстречу, чтобы помочь ему своим лезвием, я бы не летел сейчас сквозь режущий ветер к новым приключениям в этом странном мире. Причина и следствие правят вселенной, говорят философы. Возможно. Но я бы отдал свой голос за слепой случай, как наиболее значительный фактор в человеческих делах, если вообще не во всей вселенной. Потому что случайно я наткнулся на утраченный город в джунглях Камбоджи, случайно Коджа спас мне жизнь из-за необычного цвета моих волос и глаз, случайно я встретил принцессу, на которую напал вастодон, когда уходил из лагеря ятунов сквозь джунгли, случайно подружился с учителем фехтования Лукором.

Вскоре мы оставили Город-в-Облаках за собой и летели над Белыми горами. Со смешанным чувством ностальгии и облегчения следил я за тем, как башни Занадара исчезают за кормой. Здесь я испытал не только угрюмый вкус рабства и ужас преследуемого беглеца, но также уютную безопасность в доме и доброту друга. И вот эта глава моих приключений позади.

По обе стороны расстилалось самое впечатляющее зрелище: вздымающиеся утесы и рваные вершины из снежного мергеля, растрескавшиеся плоскогорья и усеянные обломками плато, пересеченные ужасными ущельями и расселинами. Теперь мы двигались на фантастической скорости, ветер нес нас на юг, к предгорьям и черно-алому ковру Великого Кумала.

К этому времени мы снизились на несколько тысяч футов, но ревущий ветер по-прежнему был холоден, как лезвие ножа. Я съежился в кокпите, обхватив плечи руками в надежде сохранить тепло. И все же, несмотря на холод, это, несомненно, лучше, чем идти пешком. Нам потребовались бы дни, может, недели, чтобы пробраться через пустынные вершины Варан-Хкора. А теперь мы летим высоко над ними, если не в комфорте, то по крайней мере быстро.

Я размышлял о виденном. Такое фантастическое летающее сооружение, как наше большое каноэ, означает очень высокий уровень технологии. Цивилизация Занадара – самая развитая на Танаторе. Но как может один народ – небесные пираты – располагать каменными городами, летающими судами, даже телевизором на треножнике, через который принц Тутон разговаривал с Арколой из Черного Легиона, а другой – племя ятунов – так низко стоит на шкале культуры, что не знает ни письма, ни чтения Я подумал, что такие культурные различия привычны на Земле, где сверхскоростные реактивные самолеты проносятся над джунглями Новой Гвинеи, чьи обитатели еще не вышли из каменного века. Но отчасти это происходит из-за огромных расстояний. На Земле обширные океаны и целые континенты разделяют совершенно различные культуры, но Танатор значительно меньше. На нем расстояние от полюса до полюса всего 4 351 миля. Занадарцы и ятуны буквально соседи, почему они так различаются на шкале достижений культуры? Эти размышления напомнили мне еще об одной загадке. Как могли существа, происходящие от насекомых, так называемых «общественных насекомых», типа муравьев, термитов или пчел, развить цивилизацию в мире, где обитают люди: небесные пираты, ку тад, перуштариане?

На Земле насекомые достигли определенного уровня и остановились, впав в культурный стасис миллионы лет назад. Земные насекомые не обладают подлинным интеллектом, у них лишь зачаточный разум, называемый «разумом улья». Только человек эволюционировал в разумное существо, хотя огромное земное пространство давало возможность развиться обоим.

А здесь, на Танаторе, который значительно меньше Земли, возникли две совершенно независимые цивилизации, и бок о бок развивались два чрезвычайно отличных друг от друга вида.

Порознь, но близко.

В двух тысячах миль друг от друга в пространстве – но в миллионе лет во времени.

Артроподы ничего не усвоили от занадарцев, даже начатков технологии, использования алфавита или простейших человеческих эмоций.

И в то же время обе расы говорят на одном и том же языке!

Загадка. Трудная загадка.

И у меня было предчувствие, что если я найду ответ, он окажется совершенно поразительным.

Дарлуна пришла в себя, когда мы еще летели над Белыми горами.

Вполне естественно, что она страшно рассердилась на меня и моих товарищей. По отношению ко мне это понятно: в конце концов я ударил ее и в бессознательном состоянии отнес на летающий корабль.

Что вряд ли улучшило наши взаимоотношения. Но ее злоба по отношению к галантному старому учителю фехтования была не менее яростной, хотя и беспричинной.

– Умоляю тебя, сэр, как джентльмена, оставить попытку бегства и вернуться в Занадар. Если ты вернешь меня в крепость, я поговорю о тебе с принцем и заверяю, что ты не будешь наказан за ваши преступления, поклялась она.

Лукор вежливо, но твердо покачал головой.

– Моя госпожа, – мягко сказал он, – ты страдаешь от явного заблуждения. Принц Тутон не твой друг, он один из самых активных твоих врагов, истинные твои друзья тут.

– Разве это дружеский поступок – похитить меня у могущественного принца, который поклялся всеми своими силами помогать мне вернуться на трон? – спросила она.

Лукор снова покачал головой.

– Нет, моя госпожа, это тоже заблуждение. Тутон может быть вежливым и очаровательным, но это все внешность, а сущность у него коварная, злая и предательская. Что бы он тебе ни пообещал, я знаю совершенно точно, что за твоей спиной он вел переговоры с твоим недругом, главой Черного Легиона. Она недоверчиво смотрела на него.

– Да, этот «друг», как ты его называешь, холодно и бессердечно предложил продать тебя чак юл, если она дадут запрошенную им цену!

Взгляд Дарлуны устремился ко мне. Точно то же самое я говорил ей в королевской ложе, когда убеждал ее подняться по лестнице и войти в летающую машину. Теперь я кивнул и подтвердил слова Лукора.

– Он прав, принцесса. Это правда, я знаю: заблудившись в лабиринте тайных ходов в стенах королевской крепости, я подслушал, как Тутон обсуждал вопрос о цене за тебя не с кем иным, как с самим Арколой.

– Но это невозможно, – слабо возразила она. – Что делать Арколе в Занадаре? Он в моем городе Шондакоре, почти в трехстах корадах к юго-востоку!

Я описал, как мог пределах технологического минимума моего танаторского словаря, телевизор из туманного хрусталя на треножнике. Лукор слышал о таком инструменте, он назвал его палунгордра, что означает «далеко видящий глаз», но Дарлуна о нем не знала и оставалась недоверчивой. Но она больше не спорила и не пыталась убедить Лукора повернуть назад; наоборот, погрузилась в задумчивое молчание, очевидно размышляя над нашими словами. Мои слова она могла бы отбросить: я думаю, она больше не считала меня подлым и предательским аматаром, лишенным честности и чести, но все же я не полностью оправдался в ее глазах. Но Лукор, как я уже заметил раньше, относился к таким людям, которым инстинктивно веришь с первой же встречи, и его уверенное заявление, искреннее утверждение о подлости Тутона она не могла отбросить так легко. К этому времени было уже далеко за полдень. Навес золотистого пара в небе Каллисто был все еще по-дневному ярок; виднелись две луны: морозный лазурный Рамавад и крошечная золотая Амальтея, или Джурувад, как ее называют каллистяне. И совсем недавно поднялся колоссальный Гордриматор, перепоясанный лентами гигант неба[8].

Мы летели уже много часов. Вынужденное бездействие начало меня утомлять, и, по правде говоря, сидение моего кокпита было ужасно жесткое, сидеть на нем очень неудобно. Я не мог вспомнить, когда в последний раз ел и пил, но желудок требовал внимания.

Мы летели на огромной скорости. Над предгорьями ветер продолжал дуть очень сильно. На такой скорости мы скоро минуем предгорья и, возможно, сумеем приземлиться, поискать дичи и устроиться на ночь.

К югу от нас расстилался обширный черно-алый ковер Великого Кумала, протянувшийся от горизонта до горизонта. Мне пришло в голову, что Лукору стоит повернуть на восток, потому что его родной город Ганатол в том направлении. Мы направляемся туда. Я нагнулся вперед, тронул учителя фехтования за плечо и закричал ему в ухо. Он повернул ко мне свое мрачное и обеспокоенное лицо.

– Вполне согласен с тобой, мой юный друг, – резко сказал он. – И, поверь мне, если бы мог, я повернул бы на восток.

– Как это? Что-то случилось?

Он принужденно рассмеялся.

– Я считал, что мне повезло, когда нас подхватил попутный ветер, сухо признался он, – но увы, удача отвернулась от нас. Воздушный поток становится все мощнее. Пока он нес нас в нужном направлении, я не возражал и не беспокоился из-за усиливавшегося ветра. Но недавно я решил, что пора поворачивать на восток, – и обнаружил, что не могу.

Я не понимая смотрел на него.

– Ветер слишком силен?

Он кивнул.

– Да. Это настоящий ураган. Но дело не в этом. Крылья орнитоптера снабжены элеронами именно для таких случаев: изменяя площадь и угол наклона крыльев, мы могли бы повернуть в самую сильную бурю. Но мы не можем – посмотри – видишь?

Я посмотрел, куда он указывал, – на наше правое крыло. Элероны управлялись ножными педалями из пилотского кокпита, который занимал Лукор. Эти педали соединялись с подвижными поверхностями системой проводов и шкивов, провода выходили из корпуса через ряд маленьких отверстий как раз на уровне крыльев. Я смотрел.

Мы не ушли из Города-в-Облаках невредимыми!

Стальная стрела из самострела стражника попала в наш правый элерон, заклинив ванты.

Я мрачно сжал челюсти: до меня постепенно доходила важность этого открытия. Не в силах использовать элерон, мы не можем повернуть. Мы утратили контроль над летающей машиной, и все усиливающийся ветер уносит нас далеко от курса… Все дальше и дальше в глубь Великого Кумала. Приближается ночь.

15. РУКА СУДЬБЫ

Нас, беспомощных в объятиях урагана, уносило все дальше и дальше от курса – в бездорожный лабиринт джунглей, известный как Великий Кумал. Наступила ночь – волшебно быстрый, неожиданный приход ночи на Танаторе. Мне кажется, я еще не рассказывал о необыкновенных рассветах и закатах этой луны джунглей.

День и ночь, похоже, никак не связаны с присутствием и количеством лун на небе Танатора. Это странное небо движущегося золотистого тумана, похожего на завитки янтарного и желтого пламени, остается светлым на протяжении примерно двенадцати часов. Затем темнеет без какой-либо причины, и темнота продолжается такой же период.

На таком огромном расстоянии солнце, конечно, слишком далеко, чтобы так воздействовать на освещенность поверхности Каллисто[9].

Я время от времени замечал, что небо Танатора остается ярко освещенным, когда на нем лун нет совсем; такое же оно и при всех лунах и даже при гигантском шаре Юпитера на небе. Отсюда я заключаю, что через равные периоды Танатор погружается в какую-то неизвестную радиацию, которая вызывает свечение золотистых паров в верхней части его атмосферы; по-видимому, там слой какого-то инертного газа, который светится, когда через него проходит электричество. Может быть, через равные интервалы Юпитер обрушивает дождь электрических частиц, которые взаимодействуют с нейтральным газом в атмосфере Каллисто. Или светлые периоды возникают вследствие совершенно неизвестной силы или феномена. Не могу сказать определенно: могу только рассказать о том, что наблюдал.

На рассвете весь небесный купол вспыхивает мягким свечением, которое за семь-восемь минут проходит полный цикл от бархатисто-коричневого сумрака и до яркого полуденного света. Это зрелище особенно поражает, когда видишь его в первый раз: как будто все небо освещается одним колоссальным взрывом. Освещенность остается постоянной, неизменной, без всякого источника, пока за час до наступления темноты все повторяется в обратном порядке. И снова нужно семь-восемь минут, насколько я могу без часов определить время, чтобы дневной свет сменился бархатисто-коричневой мглой.

Единственный эффект, который это оказывает на луны, заключается в том, что ночью они кажутся более яркими, так как не соперничают с светящимся золотым туманом.