Племя Огня Маркова Юлия

– Нормально, – одобрил вождь, – все равно на ближайшее время рыба – это наше все. И вообще, Катя, Дара, Мара, что вы на меня так смотрите? Быстро раздеваться и вместе с Себой в душ, а то нам тоже пора ужинать, а грязными вас Марина Витальевна за стол все равно не пустит. Потом уже пойдем и мы, мужики. Никаких кислых морд – вперед и с песней. Потом ужинать и спать, все остальные дела оставим на завтра! Сегодня был трудный день.

2 июля 1-го года Миссии. Воскресенье. День сорок седьмой. Пристань Дома на Холме

Утром Сергей Петрович проснулся совершенно разбитый и с тяжелой головой. Ночью ему снились кошмары, которые он не смог запомнить. Ну и не надо. Рядом, уткнувшись носом в его грудь, сопела молодая супруга, и от этого родного, теплого, ищущего у него уюта и защиты, существа мужчине сразу стало легче. Он потянулся. Предстоял новый день, а с ним и новые заботы. Много забот.

Поднявшись, Сергей Петрович, Андрей Викторович, Ляля и Лиза наскоро умылись у насоса и сквозь утренний туман трусцой побежали в береговой лагерь. Дорога за эти две недели уже была наезжена колесами УАЗа и натоптана ногами, да так, что если даже захочешь, с пути не собьешься. В лагере на берегу тоже уже все встали, и теперь стоянка напоминала цыганский табор. Почти голые полуафриканки неприкаянно болтались по территории, или, сбившись в кучки, тихо переговаривались о чем-то своем. Стоянка Ланей была скрыта туманом, но Петрович подозревал, что и там творится то же самое. Надо было наводить порядок, а то так недалеко и до разложения.

– Так, – сказал он Марине Витальевне, – сегодня в связи с одним очень важным делом я освобождаю тебя от физзарядки. Пока мы все будем укреплять тело и дух, ты должна взять Дару и с ее помощью провести для наших новорожденных хотя бы примерный медосмотр. Я хочу знать, кого можно использовать на тяжелом физическом труде, а кому это еще рановато. Некоторые из них совсем дети, а на лесопилке надо катать квадратное и таскать круглое. У нас тут не концлагерь, и нагрузки должны укреплять тело и лечить дух, а не убивать.

– Хорошо, – сказала та, – сделаю. Только у меня к тебе тоже есть просьба. У нас тут уже столько народу, что пора все оборудовать по-человечески. Столы и скамейки для обеда, большой навес над ними. Не обязательно крыть навес досками, можно и тростником. Большой котел с очагом. Как прикажешь готовить на сто человек в маленьких кастрюлях и котелках? Сортир, наконец – а то эта орда в скорости загадит все кусты, и будет у нас тут полная антисанитария.

– Понял, – сказал Петрович. – Не переживай, Витальевна. Все будет, я тебе обещаю.

Пробежка до Дальнего, зарядка, снова пробежка обратно. За ночь ночные падальщики изрядно потрудились над оставленными лежать без присмотра телами людоедов. Часть уволокли с собой, а часть растерзали на месте, оставив только дочиста обглоданные кости. Когда они вернулись в лагерь, женщина подтвердила, что да, всю ночь был слышен вой, плач и хохот гиен. Сергей Петрович подумал, что сюда гиены приходят из степи. Стоит только пересечь Гаронну, перевалить через холмы – и здравствуйте, необъятные просторы. Конечно, непривычно, когда степь не на юге, а на севере от леса, но что поделать – такая уж тут география.

Быстро позавтракав, вожди собрались на планерку.

– Петрович, – сказала несколько возбужденная Марина Витальевна, – твоих африканских девочек я осмотрела. Это просто ужас какой-то. Всех их, даже девочек, которым на вид не больше десяти лет, неоднократно и извращенно насиловали. У всех следы побоев, гематомы и ссадины. Все, мягко выражаясь, недокормлены. У тех, что постарше, начинаются проблемы с зубами. Пятеро, скорее всего, беременны на ранних сроках, причем среди них одна девочка, у которой еще даже нормально не начала расти грудь.

– Санаторных условий мы им сейчас обеспечить не можем, – сухо сказал тот, – сами упахиваемся как папы Карлы. Да и с психологической точки зрения, это им сейчас противопоказано. Прессинг на них должен снижаться постепенно. Сколько из них могут сейчас работать, к примеру, на лесопилке, подтаскивая круглое и оттаскивая плоское?

– Таких, – ответила женщина, – семнадцать человек. Только сильно их не нагружай, пусть сперва привыкнут.

– Хорошо, я постараюсь. Нужно будет подумать, кого к ним поставить бригадиром.

– Не бригадиром, а сержантом, – поправил Андрей Викторович. – Пусть с самого начала у них будет военная дисциплина.

Петрович задумался.

– Назначим Валеру, – сказал он через некоторое время, – парень в этом деле понимающий, да и в чинах ему уже пора подрасти. Помощницей и переводчицей к нему поставим Дару. Остальных тоже надо будет чем-нибудь занять, чтобы не бездельничали, а проводили время со смыслом. Это уже твоя забота, Витальевна. У меня для малолеток работы только на одного-двух человек – убирать опилки и стружку с рабочего места.

– А как мне с ними общаться? – озабоченно спросила фельдшерица, – язык северных равнин, на котором говорят Дара и Мара, понимает только эта твоя Алохэ, которая теперь Анна, а ее ты забираешь. Надо как можно скорее научить их всех русскому языку. Вот – Гуг, Дара и Мара с нами меньше месяца, а лопочут по-русски уже вполне прилично.

– Вот именно что лопочут, – заметил физрук, – у знающих людей такой уровень владения языком называется пиджин-рашен. Глядя на них, уже и наши начали тоже ломать язык, особенно младшие. Даже от Кати я уже слышал «твоя моя не понимать». Дичает девка.

– В следующий раз разрешаю тебе дать ей по губам, – нахмурившись, сказал Сергей Петрович. – Надо объяснить всем нашим, что сюсюкать и ломать язык с местными строго противопоказано. Разговаривать только нормальным русским языком, а если чего не поняли – разъяснять. А то будет нам тут обратная конвергенция. А вообще, языковые курсы нужны обязательно, по часу после обеда и ужина каждый день.

– Постой, Петрович, – подал голос Антон Игоревич, – подумай, кого мы можем назначить на это дело? Из нас с Мариной учителя никакие, а ты с Андреем все время занят, и вам просто не до того.

– Если что, – сказал отставной прапорщик, – то я тоже пас. В смысле языка могу вести только курс специальной словесности для повышения квалификации сержантов – и только.

– Хорошо, – решил Сергей Петрович, – поставим на это дело Лялю или Лизу, а может, их обеих. Девки они грамотные, почти закончили десять классов, и серьезные. Язык точно ломать не будут.

– Договорились, – сказала Марина Витальевна, – сегодня после обеда первое занятие. А что насчет Ланей, Петрович – их подключать будем?

– Для Ланей занятия по языку пока на добровольной основе, – сказал тот, – нам еще спецконтингент переварить надо.

– Этот, как ты говоришь – спецконтингент, – женщина подняла брови, в упор глядя на Петровича, – еще надо одеть и обуть. В одних трусах и босиком они у тебя много не наработают. Как только закончится этот разговор, я пойду договариваться с Ланями по поводу шкур. Им теперь столько все равно не нужно, но я совершенно не представляю, из чего для них делать обувь.

– Если у Ланей найдутся несколько толстых и грубых шкур на подошву, – сказал геолог, – то я попробую сделать им из них на лето простейшие сандалии.

– Понадобится тридцать одна пара, – предупредил Петрович, – с подгонкой по ноге.

– Все равно, – ответил тот, – пока вы не закончили стройку, у нас нет ни времени, ни людей для того, чтобы заниматься металлом. Поэтому я пока побуду сапожником, это тоже весьма полезное занятие.

– Возьми себе учеников, в смысле, учениц, – посоветовала Марина Витальевна, – потом пригодится.

– Хорошо, – учитель хлопнул ладонью по земле, – с обувью договорились. Как закончим с мастерской, подумаю, как дополнить твои сандалии жесткой деревянной платформой. А теперь давайте поговорим о делах сегодняшних. Андрей, возьми Лизу, Мару и кого-нибудь из Ланей, и сходи на «Отважном» к их бывшей стоянке за лодками.

– Но только сперва, – сказала женщина, – вытащите мне из трюма большой банный котел. А то готовить в четырех маленьких котлах сразу я уже замучилась.

– Вытащим, – заверил Петрович, – но как ты на нем будешь готовить, без очага?

– Что-нибудь придумаю. Очаг – это не единственный способ установить котел. Есть и другие методы.

– Хорошо. Теперь давайте решим, кто пойдет на охоту. Народа у нас сейчас много, и мясо нужно каждый день.

– Конечно же, Сергей, Катя и Гуг, – сказал отставной прапорщик, – больше некому, все остальные заняты.

– Катю я не отпущу, – решительно заявила Марина Витальевна, – что-то ее с утра мутит. Скорее всего, начался токсикоз.

– Тогда вместо Кати пойдет Ляля, – решил Петрович, – на стройке она мне сегодня не нужна.

– Зато она нужна мне здесь, – возразила женщина, – сейчас опять прибегут малыши Ланей, а мне абсолютно некогда на них отвлекаться, да и с нашими швеями она тоже неплохо спелась.

– Хорошо, тогда пусть Серега и Гуг идут на охоту вдвоем, и пора бы уже Гугу учиться стрелять из арбалета.

– Научим, – пообещал Андрей Викторович, и спросил, – ну что, Петрович, на этом все?

– Да, – ответил тот, – все остальные свою задачу уже знают.

Сразу после планерки учитель нашел Валеру.

– Так, друг мой, – сказал он, – есть мнение, что тебе пора расти. С этого дня ты у нас сержант – командир взвода чернокожих амазонок.

Вид у парня был весьма озадаченный.

– А что я должен делать? – только и смог спросить он.

– Руководить, Валера, руководить. Сейчас мы соберем тех из них, кого Марина Витальевна сочла физически годными, и дружною толпою, а еще лучше строем, направимся на стройку, где и будем впахивать до обеда. Я буду работать на пилораме, а твои подчиненные будут мне помогать, под твоим чутким руководством. Понятно?

– Понятно, Сергей Петрович, – растерянно кивнул Валера, – а они меня поймут?

– Язык жестов, Валера – древнейший на планете. Впрочем, одна из них понимает язык северных равнин. Поэтому зови Дару, и идем знакомиться с личным составом.

Когда эти трое подошли к полуафриканкам, те озадаченно крутили головами. Они не понимали, что им надо делать.

– Так, – сказал Сергей Петрович, – опять толпа? Это непорядок! Дара, переводи. Пусть все построятся в один ряд напротив нас. Высокие – с этого конца, низкие – с другого.

– Зачем, вождь? – спросила Дара.

– Так надо, – последовал ответ, – и скажи этой Анне, которая бывшая Алохэ, пусть подойдет сюда. И пусть шевелятся поживее, а то срок их очищения увеличится.

Дара перевела эти слова на свой язык, после нее Анна-Алохэ на свой, сама не вполне понимая, что от них требуется. Ее товарки робко топтались на месте, то и дело что-то уточняя у предводительницы, а та, в свою очередь, у Дары. Рыжая старательно втолковывала, темнокожая переспрашивала, и обе боязливо косились на Петровича. Наконец вроде дошло – полуафриканки задвигались, выстраиваясь по ранжиру. Забавно было это наблюдать – они суетились, толкались, примериваясь друг к другу, при этом вид у них был крайне обескураженный.

– Отлично, – удовлетворенно кивнул вождь, оглядывая образовавшуюся картину и вспоминая товарища Сухова, – еще не люди, но уже заготовки для людей. Теперь слушайте – те, на кого я покажу пальцем, должны выйти из строя на два шага.

Он прошелся вдоль строя, одну за другой выдергивая всех девочек и явно недостаточно развитых девушек. Таких набралось четырнадцать человек.

– Вы, – скомандовал он им, – должны сейчас пойти к Мудрой Женщине Марине Витальевне, она скажет, что делать. Остальным пока стоять на месте и внимательно слушать меня.

Петрович перевел дух и еще раз оглядел строй. Кофейно-смуглые, наголо бритые и чисто умытые полуафриканки были красивы какой-то особенной дикарской красотой.

– Так, – сказал он, указывая на Валеру, – этот молодой мужчина, которого зовут Валера, теперь ваш сержант.

– А что такой сержант? – через Дару поинтересовалась Алохэ-Анна.

– Сержант, – отчеканил Петрович, – это помощник вождя. Он будет говорить, что вам делать, а вы должны все это выполнять, как будто это сказал я сам. Понятно?

– А если он приказать нам сделать плохое? – снова через Дару спросила Алохэ-Анна.

– Тогда все равно надо сделать, а потом сказать об этом мне, – был ответ, – вы можете не знать, плохое он вам сказал или нет, это решаю я. Он хороший мужчина, и не будет велеть вам делать плохое, но если это случится, то я его накажу.

Алохэ-Анна окинула Валеру оценивающим женским взглядом и с улыбкой признесла несколько слов, после которых ее товарки заулыбались, показывая белоснежные зубы.

– Она говорить, не надо его наказать, – перевела Дара, в глазах которой тоже искрились смешинки, – говорить – Ва-лера красивый мужчина, и мы делать с ним плохое, если он это просить.

Валера засмущался, а Сергей Петрович подумал, что кто их поймет, этих женщин. Совсем недавно в родном племени их били и насиловали, потом они прошли через испытания, которые должны были стереть их старую личность; и вот теперь, чуть только им стало немного полегче, они снова хотят делать «плохое» с красивым мужчиной. Надо их так загрузить работой, чтобы и мыслей дурных не возникало.

– Все понятно?! – спросил он Валеру, как бы не обратив внимания на пикантные шуточки, – тогда командуй!

– А… что командовать? – тихо спросил тот.

Петрович тяжко вздохнул:

– Горе ты одно, а не сержант… Направо – и шагом марш!

Валера скомандовал, и снова возникли проблемы. Полуафриканки не имели понятия о том, что такое право, а что такое лево. Раньше оно им было как-то без надобности. Пришлось разъяснять. Потом возникла трудность с тем, чтобы заставить их идти в ногу, но и с этим с грехом пополам справились. Однако ошибкой было бы считать, что Сергей Петрович мается дурью. Просто он проходил срочную еще во времена СССР, и хорошо помнил те методы, которые позволяли превратить толпу разноплеменных оболтусов, зачастую не знающих русского языка, в спаянный армейский коллектив.

Конечно, к этим методам требовалось еще приложить хорошего офицера, который не пустит дела на самотек и не допустит появления в своем подразделении дедовщины, землячеств и прочей неуставной лабуды. Но с этим, как он считал, у клана Прогрессоров проблем не возникнет. Ни он, ни кто-то другой из вождей не были склонны к халтуре и делали свое дело от души и с огоньком.

Кстати, полуафриканки, один раз поймав шаг, так ни разу с него не сбились, и учитель подумал, что у них должно быть идеальное чувство ритма, так необходимое для гребли короткими веслами на их каноэ. Так в перечень занятий с новыми членами племени попала строевая подготовка. Хотя бы во время движения на работу и обратно. Кстати, команды: «строиться», «равняйсь», «направо», «налево», «кругом», «шагом марш» и «стой», были первыми русскими словами, которые они начали понимать без перевода.

Придя на стройку, Петрович первым делом загрузил дровами газогенератор, а пока он раскочегаривался, приступил к осмотру и сортировке напиленных вчера стволов. Смуглянки тем временем с удивлением рассматривали выглядящий как футуристическое сооружение деревянный каркас будущего цеха.

– Великий шаман Петрович, – наконец с благоговейным придыханием поинтересовалась Алохэ-Анна, – скажи нам – это священное место?

– Да, – серьезно ответил тот, – тут живет Дух Молнии.

– Ты приносить нас ему в жертву? – перевела Дара следующий вопрос.

– Нет, женщина, – ответил Сергей Петрович, – он полностью подчинен мне, и ему не нужны жертвы. Но если вы будете неосторожны и оскорбите его своим прикосновением, то он может обидеться и ударить вас, или даже убить. Поэтому никогда не касайтесь непонятных вещей и делайте только то, что скажет вам ваш сержант. Понятно?

Ответом были нергичные кивки.

Когда Петрович запустил мотор и тот негромко заурчал, Дара сделала многозначительное лицо, глядя на ошарашенных полуафриканок.

– Великий шаман Петрович, – тихо и многозначительно сказала она, воздев руки кверху, – уже разбудил Духа Молнии. Теперь будьте особенно осторожны.

Впрочем, тех вскоре ждал еще один шок, когда цепная электропила с визгом вгрызлась в твердую дубовую древесину. Они аж подпрыгнули и издали дружное «Оууу!», а затем изумленно воззрились на это невообразимое чудо. Но потом им стало не до испуга или удивления. Приходилось подтаскивать, оттаскивать, подавать, складывать и убирать. Работа хоть и простая, но тяжелая. Дамы старались, слаженно выполняя все, что нужно. Адреналин, видимо, подстегивал их усердие. Вес первого со стороны комля обрезка дубового бревна составлял около полутора тонн, и, чтобы подать его на приемный стол ленточно-пильного станка, требовались усилия всей бригады, включая и сержанта Валеру. Вскоре все уже блестели потом (тем более что солнышко припекало весьма ощутимо) и перестали пугаться бешено воющего механизма, только успевая оттаскивать в одну сторону горбыль, а в другую готовые доски. Опилки Антон Игоревич тоже просил не выбрасывать, ибо планировал, как дойдут руки, соорудить для клана коптильню.

До обеда успели полностью переработать дубовое бревно и пару небольших сосновых. Этот материал, что был сортом пониже, планировалось пустить на создание просимых столов и скамеек для столовой, о которых так хлопотала Марина Витальевна. Прежде чем идти обедать, Петрович отключил генератор и распорядился грузить сосновые доски и брусья в УАЗ, после чего полуафриканки уже привычно построились в колонну и под руководством Валеры потопали в лагерь.

А там уже дым стоял коромыслом. На полянке у заводи между нескольких больших камней был установлен двухсотлитровый побулькивающий рыбным варевом котел, под которым тускло рдели угли костра. Рядом лежали связки серебристой рыбы, которую постоянно подтаскивали старшие дети откуда-то со стороны устья Ближней. Причем среди них были как дети Ланей, так и самые младшие из полуафриканок – они уже обзавелись кожаными запашными юбочками до середины бедра и такими же кожаными, оставляющими открытой всю спину, топиками на тесемках. На головах у них красовались маленькие, типа вьетнамских, конические шляпки, плетеные из тростника, чтобы солнце не напекло бритое темя. Тоже своеобразный образчик минимализма.

Девочки постарше – и беленькие, и смугленькие – под руководством Ляли, орудуя шилом и иглой, шили из кожи те самые юбочки и топики, или под надзором Антона Игоревича плели из тростника шляпки. В то же время девушки и молодые женщины белокожего племени сноровисто чистили стальными ножами пойманную рыбу и, нанизав ее на кожаные шнурки, растягивали эти рыбные гирлянды между воткнутых в песок жердей. Короче, и тут трудовой процесс был в разгаре, а Марина Витальевна управляла им, как дирижер управляет оркестром.

– Это все Антошкина рыбная артель, – кивнула она на кучу пойманной рыбы, – уже не знаем, куда все это девать. Пока решили вялить впрок.

Вытирая руки о кожаный передник, в сопровождении Мары к Сергею Петровичу и Марине Витальевне подошла Фэра.

– Приветствуй тебя, вождь-шаман Петрович, – перевела ее слова Мара.

– И я приветствую тебя, Мудрая Женщина Фэра, – сказал тот, опускаясь на землю и скрещивая гудящие ноги, – садись и поговорим. Все ли у вас благополучно?

– Моя благодарить тебя, – перевела Мара ответ Фэры. – Моя стоять.

– Садись, – повторил мужчина, – в нашем клане не принято, когда мужчина сидит, а женщина стоит. А ты обещала принять все наши обычаи. Не заставляй меня вставать перед тобой, мои ноги очень устали.

– Моя садись, – перевела Мара слова Фэры, повторившей движение вождя. – Мы есть благополучно. У нас много хороший еда. Твой клан – хороший клан. Мы скорбеть о том, что наш клан умереть, и радоваться, что мы жив, наш ребенок жив, наш новый клан совсем, совсем лучший.

– Спасибо, Марина, – сказал учитель, принимая из рук Марины Витальевны эмалированную чашку с густым рыбным варевом, и спросил, – вас покормили, Фэра?

– Мы кушать, – перевела ответ Дара, очень хорошо воспроизведя интонацию безмерной благодарности, – много хороший еда. Живот радоваться.

– Очень хорошо, Фэра, – сказал Петрович, дуя на ложку с варевом. – У тебя есть еще какие-то вопросы?

– Есть, вождь-шаман, – перевела Мара и хихикнула. – Она спрашивать – когда их выбирать мужчина? Женщина много, мужчина хороший, но мало, мало, всего рука и один.

Услышав это, главный прогрессор чуть не поперхнулся горячим супом.

– Скажи ей, – произнес он, наконец справившись с удивлением, – что у нас так эти дела не делаются. Только вчера их мужчины умерли, защищая их от врагов, а сегодня они ищут себе новых. Я накладываю на них табу на три луны, до самого праздника урожая, а за это время они должны выучить наш язык, наши обычаи и решить, кто из нас им нравится больше всего.

– Не каждый женщина клан Лани иметь свой мужчина, – перевела Мара и добавила от себя, – Гуг хотеть Себа, Себа тоже хотеть Гуг. Себа родиться клан Лани и не иметь еще свой мужчина. Она идти мужчина другой клан. Мы тоже другой клан. Пожалуйста, Петрович.

«Вот незадача, – подумал тот, – как я забыл, что в эти времена девушка не могла выйти замуж в своем клане. Естественный механизм защиты от инбридинга. Следовательно, все урожденные Лани – уже готовые невесты. Но как же тогда сама Мара родила близнецов, оставшись в своем клане? На дочерей вождя это правило, что, не распространяется, или там, на севере, поблизости просто не было других кланов?»

– Хорошо, – сказал он вслух, – для девушек табу будет всего одну луну. Это время они должны работать, где скажут, учить наш язык и учиться жить как мы. Скажи Себе, пусть подойдет к Марине Витальевне на осмотр, потом поговорим об этом еще раз. Все.

Выслушав перевод, Фэра поднялась на ноги.

– Хорошо, вождь-шаман Петрович, – сказала она, склонив голову, – мы ждать, мы учить язык, мы думать.

– Постой, Фэра… Я тебя не обидел?

– Нет обидеть, вождь-шаман Петрович, – перевела Мара, – ты говорить правильно. Мы думать о наши дети, и совсем забыть об их убитый отец.

– Фэра, – сказал тот, – если вы будете все делать как вам скажут наши вожди, то ни вы, ни ваши дети не будут нуждаться – независимо от того, есть у вас мужчина или нет. Дети – это наше будущее, и наш клан живет только для них, а они, когда вырастут, должны сделать клан еще сильнее. Запомни мои слова и передай их другим женщинам.

– Я передать то, что ты сказал, вождь-шаман Петрович, – последовал перевод. – Мы благодарить за твоя доброта. Мы говорить через одна луна. Фэра тоже не был мужчина клан Лани. Он умереть давно-давно, рука лет назад, на большой охота. Потом Фэра стать Мудрая Женщина и больше не мочь иметь мужчина. Твой клан совсем другой обычай. Фэра будет делать как твой клан. Фэра еще раз сказать спасибо.

Сказав это, она повернулась и пошла к тем женщинам, что чистили рыбу, а Сергей Петрович задумчиво принялся хлебать свой суп. Сейчас ему удалось отложить этот брачный вопрос «на потом», но вечно так продолжаться не может. На шесть взрослых мужчин у них сейчас тридцать восемь взрослых женщин и девушек. При этом в течении ближайших семи лет в брачный возраст войдут еще двадцать семь девушек и только двое юношей – Антошка и местный паренек по имени Тэр. И хоть чисто арифметические подсчеты в этом деле неприемлемы, но соотношение полов в клане получается просто дичайшим: от шести-семи к одному сейчас и до десяти-одиннадцати к одному через семь лет. При этом Тэру в невесты годились только самые младшие из полуафриканок, или девушки из других кланов, что еще больше осложняло ситуацию. Тут надо было думать, и думать крепко, подключить к этому вопросу женсовет и в первую очередь его признанную главу Марину свет Витальевну.

Доев обед и помыв за собой посуду, Сергей Петрович отозвал ее в сторону и кратко изложил ей свои соображения по брачной политике.

– А чего ты хотел, Петрович? – спросила она его в ответ. – Если уж залез на бешеную лошадь – то скачи и не ной. Кстати, на моего Антона можешь не рассчитывать. Мужчина-то он еще хоть куда, но силы у него уже не те. Заездят его молодые лошадки насмерть, что тогда будешь делать без геолога, металлурга и кузнеца?

– Марина, – простонал глaва клана, – но хоть двоих к себе еще возьмите…

– Ты, Петрович, – с укоризной сказала та, сверля его своими темными глазами, – говоришь так, будто приблудных котят раздаешь. Совсем заработался фанатик. Ты подумал о том, что тут важно не только наше с Антоном согласие, но и желание тех девиц, которых ты нам сватаешь? А у них по этому поводу может быть свое мнение, совершенно отличное от твоего. Я бы еще взяла в компанию эту Фэру, женщину, по местным понятием, уже в летах, спокойную и рассудительную, но она ведь уже положила глаз на тебя, красивого, и переубеждать ее будет бесполезно. Нам еще только браков по принуждению не хватает для полного счастья. И сразу тебе скажу – местные бабы будут при первой возможности стремиться замуж – неумолимо, как лосось, идущий на нерест. Это у них на уровне инстинкта, еще не отбитого веками цивилизации. Могу обещать тебе лишь одно – что соберу всех наших девок и перетру с ними вопрос во всем его многообразии. Если эту ситуацию вообще возможно разрешить ко всеобщему удовольствию, то мы это сделаем.

– Вот за это спасибо, – сказал Сергей Петрович, – Кстати, Гуг тут уже присмотрел себе невесту, и она вроде тоже положила на него глаз. Я уже сказал Маре, чтобы та тихонько послала ее к тебе на первичный медицинский осмотр. А вдруг ей еще рановато замуж?

– Правильно сделал, – кивнула женщина, – нам еще только смертности от ранних родов не хватает. Кстати, а что нам делать с беременными? Им сейчас не о мужиках надо думать, а о том, как выносить, родить и выкормить ребенка.

– Думаю табуировать их на год или даже на два, – серьезно сказал Сергей Петрович. – Шаман я или не шаман?!

– Вот видишь, – усмехнулась женщина, – а ты боялся. Для того чтобы съесть слона, его сперва нужно разрезать на множество маленьких кусочков. Будем решать проблемы по мере их возникновения.

Сразу после обеда одновременно случилось несколько событий.

Сначала части рабочей бригады полуафриканок раздали новые юбочки, топики и шляпки. При этом Ляля гарантировала, что до вечера одеты будут уже все.

Потом Антон Игоревич показал Петровичу образчик своего сапожного творчества. Еще одно огорчение. Представленная пара по своим кондициям больше напоминала комнатные тапочки. Мужчины клана Ланей в основном охотились на лесных оленей разных видов, а также лошадей. Их шкуры прекрасно подходили для изготовления одежды и обуви типа мокасин, но были недостаточно жесткими и грубыми для изготовления башмаков с твердой подошвой. Имеющаяся у клана Прогрессоров шкура молодого бычка была чуть получше, но тоже не дотягивала до требований Антона Игоревича. Тут была необходима шкура взрослого, заматеревшего животного. Если полуафриканкам предстояло в будущем заниматься земляными работами, то без деревянной, а именно дубовой, основы в качестве подошвы не обойтись.

Так эти двое мужчин разговаривали между собой, а тем временем усталой и голодной, но весьма довольной толпой заявились с рыбалки Антошка и его малолетняя рыбацкая артель – главные добытчики сегодняшнего дня. У Сергея Петровича даже зарябило в глазах. Рядом с Антоном шел его ровесник мальчик Тэр и три девочки Ланей примерно их же возраста. Вперемешку с ними – четыре девочки-полуафриканки из самых младших. Все тащат карповые удилища, сачки и пойманную рыбу. Чуть поодаль – два мальчика Ланей помладше с большими связками рыбы последнего улова. Словом, полная идиллия.

Мимоходом Петровичу подумалось – сколько же в этой первобытной Гаронне должно быть сейчас рыбы, что сколоченная неугомонным Антоном-младшим детская артель смогла играючи накормить ею весь клан? Они что там – таскали ее одну за одной? И как пацану вообще удалось собрать и подружить всю эту разноцветную компанию?

Ведь только вчера эти светлокожие дети клана Лани были захвачены голодными людоедами и в смертном ужасе ожидали своей последней минуты; потом ситуация перевернулась с точностью до наоборот, и точно такой же ужас на какое-то время пришлось пережить и юным полуафриканкам. А потом они брели, связанные, слепые и беспомощные, по дороге в иной мир за своим потусторонним поводырем, и в конце пережили шокирующую переинициацию, которая изменила и их самих, и взгляд на них со стороны.

Если шаман сказал, что это теперь другие люди – значит, другие, и точка. С шаманом не спорят. А может, на них так повлияло отсутствие угнетавшего их психопата Шамэла, который исчез, растворился, сгинул бесследно и больше никогда не появится и не будет им угрожать? А может, причиной тому сам Антон-младший, послуживший центром консолидации этой команды, и занявший ее таким делом, которое позволило им чувствовать свою значимость наряду со взрослыми? А может, все-таки дело и в том, и в другом, и в третьем?

Перехватив взгляд Сергея Петровича, направленный на юных полуафриканок, Марина Витальевна нахмурилась и уперла руки в боки.

– Не отдам, – тихо сказала она, – что хочешь делай, а не дам я тебе их мучить! Они же дети, а не какие-то там ужасные существа, которых надо вести через огонь, воду и медные трубы. Бедненькие цыплятки…

Тот в ответ только пожал плечами.

– Не отдашь – и не надо, – так же тихо сказал он. – Если ты так хочешь, то теперь они полностью на твоей ответственности. Воспитай из них настоящих женщин нашего клана. Кстати, тех девочек, что сегодня работали с Лялей и Антоном Игоревичем, ты тоже заберешь себе?

– Не знаю, – вздохнула та, – эти – самые маленькие оттаяли почти сразу. А те, что постарше, до сих пор какие-то потерянные. Но на твоей каторге им все равно делать нечего. Лучше им там не станет.

– Хорошо, тогда займи их здесь. Но только так, чтобы у них не было времени даже поднять головы. Как увидишь, что их потерянность проходит, понемногу начинай отпускать вожжи.

Как только малолетняя рыбацкая команда закончила обед, Ляля приступила к обещанному уроку русского языка. К удивлению Сергея Петровича, кроме полуафриканок, для которых занятия были обязательны, в тени под ивами расселись все женщины Ланей до единой, вместе со своими детьми, и даже беременная Нита по-турецки села на траву, водрузив на колени свой огромный живот.

Едва только Ляля начала называть первые слова, показывая на окружающие предметы, как к пляжу подошел «Отважный», на палубе которого стояли физрук, его супруга, а также шестеро старших женщин клана Лани, ходивших вместе с ними к своей бывшей стоянке. Петрович с удивлением отметил, что кроме них на «Отважном» находились Сергей-младший и Гуг, у ног которых лежала туша, в которой он опознал молодого лося. Сзади за судном на буксире тянулись два долбленых челнока и восемь кожаных пирог, тоже груженых каким-то скарбом. Вероятно, подумал учитель, Лани решили взять не только свое, но еще и разграбить брошенное имущество побежденных.

Урок языка мог быть сорван в самом начале – народ начал было уже вставать со своих мест, но Андрей Викторович, цикнув на них, махнул рукой, приказывая Ляле продолжать занятия.

– И тут тоже школа, – тяжело вздохнула Лиза.

– Да, Лизунчик, – строго сказал ее ненаглядный, – тут тоже школа. И пусть ты теперь замужняя женщина, но учиться у меня будешь только на одни пятерки.

Едва учитель физкультуры сошел на берег, как тут же столкнулся с коллегой. Первым делом он окинул взглядом внимательно слушающих Лялю женщин и детей, развешанную между палками на просушку рыбу, юных полуафриканочек в кокетливых костюмчиках и соломенных шляпках, кухонный котел и стоящую рядом уперев руки в боки Марину Витальевну с большой поварешкой. Все увиденное он прокомментировал лишь одобрительным хмыканьем.

– Отчего задержались? – спросил главный прогрессор.

– Да Серега с Гугом опять начудили, завалили лося в болотце у устья Дальнего и не знали, как эту тушу оттуда вытащить. Ну, тут как раз мы мимо шли и их подобрали. Пока возились, часа два прошло, – Андрей Викторович вздохнул и спросил, – пожрать что-нибудь осталось?

– Осталось, осталось, – крикнула повариха, – иди сюда сам и тащи своих путешественников – накормлю до отвала. Готовила с запасом.

Утолив голод, мужчина отодвинул в сторону миску и сказал:

– Ну, колитесь, что тут произошло? Уезжал, все было тихо и спокойно, возвращаюсь – и нахожу один сплошной бедлам и тарарам. Это кто столько рыбы-то наловил, неужто один Антошка?

Пришлось Марине Витальевне подробно рассказывать об интернациональной молодежной рыболовецкой бригаде, отличившейся столь блестящим успехом.

– Вот, – сказал отставной прапорщик, дослушав до конца, – отчего я уважаю людей, не сидящих сложа руки, а в меру своих слабых сил, тоже налегающих на весло. Антошка себя еще в пути неплохо показал, не жаловался и не капризничал, вел себя как настоящий мужчина, а тут, значит, проявил все свои таланты… Предлагаю объявить ему благодарность в приказе, присвоить звание младшего сержанта и заодно наградить орденом Дружбы Народов.

– Младшего сержанта присвоить ему можно, – кивнул Сергей Петрович, – сержант из него выйдет получше, чем из Валеры.

– А что так?

– Мягковат он маненько. Но так как на этой должности альтернативы Валере нет, то я приставил к нему переводчицей Дару, она-то контингент в основном и гоняла.

– Да, – сказала заведующая пищеблоком, – что Дара, что Мара – две маленькие стервочки с еще тем характером. Своего не упустят, на Валерке ездят буквально верхом. Но место свое они знают и выше головы не прыгают.

– Да ладно тебе, Витальевна, – махнул рукой отставной прапорщик, – если взять поправку на менталитет и происхождение, то нормальные они бабы, таких еще надо поискать. Лучше скажи, что у нас еще нового?

Ну, тут-то и были изложены соображения по перспективам, ожидающим их в недалеком будущем на семейном фронте. Навострившая ушки Лиза при этом даже ложку в миску уронила.

– Мда… – сказал Андрей Викторович, почесывая в затылке – одиннадцать молодых баб на одного мужика – просто мечта прыщавого подростка. Но ничего, Лизунчик, ты у меня всегда будешь любимой женой.

– Ну вот, – надувшись, сказала девушка, – я думала, что кроме меня у тебя их будет двое-трое, а тут оказывается, что целых десять. Ужас!

– Постарайся быть умницей, Лиза, – сказала Марина Витальевна, – в данных обстоятельствах наш клан просто не может позволить себе ничего иного. Женщины должны рожать, а дети должны знать своих отцов. Если другие женщины в семье будут для тебя, Ляли, Кати, Дары и Мары помощницами, подругами и союзницами, то все у нас будет хорошо, а если вы будете видеть в них соперниц или, не дай Бог, врагов, то наш клан не продержится и пары лет. Поняла?

– Да, Марина Витальевна, – кивнула Лиза, вздохнув, – я постараюсь справиться.

– Ну вот и хорошо, – сказала та, – после ужина собери всех наших девчонок и подходи ко мне. Будем думать над этим вместе.

После завершения урока языка Сергей Петрович, подключил инструменты к корабельному генератору и начал обустройство летней столовой. В его плане на первом этапе были врытый в землю стол метровой ширины и длиною в тринадцать метров, а также огибающая его по периметру скамья. Удобства – минимум, но все равно лучше, чем сидеть просто на земле.

Полуафриканки в данном деле больше путались под ногами, чем помогали. Еще не имея подходящей обуви, они не могли даже копать ямы под столбы. Оставив себе четверых, самых старших, для «подай-принеси-подержи», остальных Петрович направил веером по окрестностям – собирать камни для очага, размером примерно с человеческую голову.

Работали в основном сам Сергей Петрович, Андрей Викторович, Сергей-младший, Валера и Гуг, а Лиза снова варила на костерке мездровый клей, но на этот раз совсем немного. Женщины Ланей и младшие полуафриканки снова разошлись по своим рабочим бригадам – кто шить, кто плести шляпки, а те, что до обеда занимались рыбой, принялись за потрошение и разделку добытого лося. Работа для них вполне привычная, но со стальными ножами спорилась она куда быстрее, чем обычно. Часть парного мяса отложили на ужин, а остальное, нарезав длинными узкими лентами, развесили вялиться рядом с рыбой. Даже дети были при деле; вооружившись сломанными ветвями, он отгоняли от продовольственного запаса назойливых мух. Время от времени они бросали любопытные взгляды в ту сторону, где шаман Петрович, призвав Духа Молнии, снова сосредоточенно творил очередное свое колдовство.

Жужжала электрическая ножовка, визжали дрель и рубанок, стучал молоток, снова взмокшие от пота полуафриканки подтаскивали работникам доски, металась с банкой клея Лиза; и вот часа через три все было кончено. Собранные из гладко оструганных досок в шип и на нагелях, стол и скамьи стояли на лужайке прочно, как будто были тут всегда.

Выключив инструмент, Сергей Петрович устало присел на скамью и, довольный, окинул взглядом творение своих рук, а также громоздящуюся неподалеку кучу камней.

– Ну вот, – сказал он, улыбнувшись, – вот это я понимаю, товарищи, – цивилизация! А то ели на земле, как какие-то дикие люди.

Немного подумав, он решил, что камней собрано уже достаточно, и больше никаких работ до ужина затевать не стоит. А потому вся подсобная команда была отправлена к заводи мыться и приводить себя в порядок, ибо хуже потной женщины бывает только грязная потная женщина. После купания последние из полуафриканок получили свои юбочки, топики и тростниковые шляпки, и стали выглядеть хоть и экзотично, но уже не так шокирующее. На очереди был вопрос с обувью.

Ужинали, можно сказать, по-королевски, сидя на скамьях и за столом. Местным еще было немного непривычно – они ерзали, елозили ногами и издавали восхищенные восклицания. Они признавали, что так гораздо удобнее, а выходцы из двадцать первого века так просто наслаждались комфортом.

После ужина, немного посовещавшись, решили разделить полуафриканок. Старшие будут жить с Сергеем Петровичем, Андреем Викторовичем, Лялей и Лизой на стройке, а младшие останутся в береговом лагере с Мариной Витальевной. Туда же, на стройку переезжали и Валера с Дарой, оставляя пока Мару с ее младенцами в береговом лагере.

Распорядившись погрузить их постельные принадлежности в кузов УАЗа, который коллега собирался подогнать попозже, учитель построил свою команду и строем повел ее на стройку. Была у него мысль использовать два часа, оставшихся до темноты, для устройства примитивных деревянных лежаков, ибо спать на земле вредно. Доски есть, остатки клея есть, руки есть – так почему бы не сделать людям приятное и полезное…

К тому времени, когда багровое солнце упало прямо на край горизонта, а на стройку подъехал УАЗ с Андреем Викторовичем, Лялей, Лизой и кучей барахла в кузове, сделано было многое, но далеко не все. Впрочем, деревянных щитов, просто настеленных поверх двух сорокасантиметровых брусьев, на первую ночь было достаточно, остальное можно сделать и завтра. Сверху щитов разложили тростник, поверх него настелили шкуры – и спальное ложе было готово. Теперь главный прогрессор не опасался, что кто-то из его подопечных застудит почки или захворает простудой по женской части.

А вечером, на дежурстве у костра, у него состоялся обстоятельный разговор с супругой. В отличие от Лизы, она восприняла новость о грядущем расширении семей куда спокойней, и они договорились, что вместе будут подбирать в их семью новых жен и вместе поддерживать в ней мир и порядок. Узнав, что первая кандидатка во вторые жены уже есть, Ляля одобрила ее, сказав, что Фэра – это своя знахарка в семье. Такая жена будет совсем не лишней, особенно если эта семья будет такой большой, как это предполагают обстоятельства. Тем более что женщина она тихая, скромная и незлая, обладающая к тому же довольно незаурядным умом.

3 июля 1-го года Миссии. Понедельник. День сорок восьмой. Пристань Дома на Холме

Жизнь шла своим чередом – с утра подъем, пробежка до берегового лагеря, где проходил общий сбор. Потом народ строился на зарядку, за ней следовала еще одна пробежка до Дальнего и обратно, мимо белеющих в траве костей. Потом водные процедуры в заводи у причаленного «Отважного» и завтрак.

Сергей Петрович заметил, что именно завтрак был для полуафриканок главным действом утра. Если все остальное они выполняли по обязанности, не сачкуя, но и не вкладывая в это душу, то во время еды они просто священнодействовали. Голод, этот постоянный спутник первобытного человека, теперь отступил и обходил их далеко стороной; теперь они могли отдать дань и вкусу еды, и чувству наступившей блаженной сытости, а не жрать, набивая брюхо, подобно диким зверям.

Ели они одновременно со всей рабочей бригадой, и ели то же и в том же количестве, что и вожди, и никто их не подгонял и не вырывал кусок изо рта. Это было непривычно, как и сидение на скамье за столом. Но кто сказал, что новая жизнь, которую им обещал шаман, должна была быть хоть чем-то похожа на то, как они жили прежде? Сначала у них отобрали все, даже имена, потом, постепенно, в их жизни по воле того же Петровича стали появляться совершенно новые и тоже непривычные вещи.

Каждый следующий день сдвигал их положение к лучшему. А самое главное, Петрович строго следил, чтобы в их сторону не было никакого пренебрежения, и особо тщательно проинструктировал по этому поводу Дару, чтобы та особо не задирала нос.

После завтрака он распорядился, чтобы Валера строил свою команду и вел ее на стройку. Чуть позже туда же должны были подойти геолог и Ляля со своими швеями, которые завтракали во вторую смену. Обувать «контингент» решили прямо на месте, без отрыва от производства. Придя на рабочее место, Сергей Петрович в первую очередь проверил устойчивость каркаса. Все стояло как влитое. Приказав налить под каждый столб еще по полведра воды, он запустил генератор, а потом, сказав шестерым, самым старшим, женщинам оставаться на месте, повел остальных на просеку, где указал вытаскивать с обочин отсеченные ветви деревьев и вырубленный подрост, раскладывая это на солнцепеке. Дуб отдельно, все прочее дерево отдельно. Дело в том, что температуры горения дубовых дров было уже достаточно для обжига известняка, а сосну и прочее дерево предварительно требовалось пережигать на древесный уголь.

Вернувшись к каркасу цеха, Петрович еще раз осмотрел фронт работ. Сегодня первым делом, еще до того как заняться кровлей, было необходимо сначала собрать верстак, готовые детали которого уже давно ждали своего часа. Когда сюда придет обувная команда, у нее уже должно было быть готово удобное рабочее место.

С верстаком управились за полчаса. Когда есть самый разнообразный инструмент, а детали изготовлены заранее, эта работа не представляла сложности. Только они закончили, как на тропе показались Андрей Викторович, Антон Игоревич, Ляля, Лиза и четыре девушки из бывшего клана Ланей, тащившие свернутые в рулоны шкуры.

– Так, – сказал учитель Валере, – на сегодня назначаю тебя помощником Антона Игоревича. Пока мы с Андреем Викторовичем будем работать на крыше, ты будешь делать для него деревянные подошвы.

Еще в береговом лагере они с геологом решили, что лучшим вариантом обуви будут комбинированные сабо без задников – деревянная подошва и кожаный верх. Конечно, с учетом местной специфики, на очень низком и широком каблуке. Петрович нарисовал Валере профиль будущих заготовок, и тот приступил к работе.

Первая пара заготовок у него была готова минут через пятнадцать, когда усилиями двух вождей кровельные доски уже были рассортированы по ширине, и к краю будущей крыши подтащена стремянка, а команда Антона Игоревича и Ляли разложила на верстаке свои инструменты и кожи.

– Готово, Сергей Петрович, – сказал Валера, показывая две деревяшки, пока напоминающие подошву обуви только в профиль.

Осмотрев изделия, показал Валере, где еще надо подправить, а потом поманил к себе бывшую Алохэ.

– Анна, – сказал он, – да, да, ты. Иди сюда, не бойся, это не больно.

Дара перевела, и та подошла, опасливо смотря на разложенную на верстаке пилу, ножи, шила, иглы и прочий инвентарь.

– Валера, смотри, – сказал мужчина, – показываю первый и последний раз. Ставишь ее ногу на заготовку, подгоняешь подъем точно по своду стопы, потом обводишь ступню карандашом, а после этого тебе, как товарищу Фидию, только остается отсечь ножовкой все лишнее, зашлифовать кромку и передать клиентку Антону Игоревичу.

Пока он проделывал с ее ногами все эти манипуляции, Алохэ-Анна стояла, закрыв глаза и сжав зубы, будто ожидая неожиданной боли. Но ничего страшного не произошло. Шаман ушел, а Дара сказала, чтобы она пока постояла рядом.

Еще минут через пятнадцать все было готово. Сабо получились что надо: деревянная плавно изгибающаяся подошва с низким широким каблуком, широкий кожаный мысок, оставляющий открытыми пальцы, и два сыромятных ремешка, переходящих в плетеные косичкой шнурки, которые охватывали щиколотку и завязывались спереди бантиками.

– Иди, – сказала Дара Алохэ-Анне, когда Антон Игоревич завязал на ее ноге последний шнурок.

– Ой! – сказала та, делая первый шаг и подскакивая, – Ай! – сказала она, делая второй, и глядя на свои ноги. Ну прямо театр одного актера! Другие полуафриканки, вытянув шеи, так и застыли с поднятой над головой доской, и в их глазах светилась только одна мысль: «Заколдовали». А Алохэ-Анна продолжала свои кульбиты – что ни шаг, то удивленный вскрик.

Отставной прапорщик, глядя на это представление, чуть с лестницы не загремел от сдерживаемого смеха, а девчонки-швеи со своих чурбаков от хихиканья. Но тут с крыши раздался громкий глас Петровича, от которого полуафриканки вжали головы в плечи, а хихикающие девицы-Лани сразу смолкли. Алохэ-Анна, сделав еще несколько шагов, почти освоилась со своей обновкой, и лишь изредка посматривала себе на ноги, чтобы убедиться, что диковинная обувь никуда не делась. На лице ее цвела улыбка.

Изготовление следующих пар уже не вызывало такого ажиотажа. Дара просто подзывала одну из еще босых женщин, та терпеливо сносила все манипуляции, и уходила уже обутая довольная, не выкидывая каких-либо коленец. Через некоторое время провели ротацию личного состава, отправив на просеку шестерку обутых и приведя оттуда босоножек.

Тем временем, доска за доской, росла деревянная кровля цеха. Сергей Петрович стелил доски внахлест, как черепицу, закрепляя их за балки нагелями. Когда Марина Витальевна застучала на обед, Петрович и компания успели перекрыть ту половину крыши, что над генератором, и перетащить лестницу и инструменты на другую сторону. А одиннадцать полуафриканок щеголяли в новеньких кожано-деревянных сабо.

– Девочка говорить, – сказала Дара, кивая на девушек-Ланей, – они тоже хотеть себе такая штука.

Сергей Петрович только пожал плечами. Очевидно, что по летнему времени традиционная обувка местных не шла ни в какое сравнение с компактными и практичными сабо. В их чулках-моксинах должно быть жарковато, а через мягкую кожу под ступней чувствуется, вероятно, каждый камешек.

– Хорошо, – сказал он, – но только тогда, когда они закончат работу.

А вообще-то старшие женщины были более консервативны. Те же Лани, которые помоложе, хотели уже всего и сразу: «юбочка», «трусика», «топика», «шапочка», и вот теперь еще и сабо. Ну и что, что лето кончится и наступит осень? Вот когда наступит – тогда и наденем свое, отечественное, а пока и в этом от кутюр куда удобнее. Июль, он ведь и в ледниковый период июль. Бедные девушки и не догадывались, что зимней кутюр будет такой же шикарный и удобный, а может быть, даже и шикарнее.

Собрав всю свою команду, учитель повел ее на обед. Глухо стучали по земле деревянные подошвы сабо мерно шагающих полуафриканок.

– Ну вот, – мимоходом заметил физрук, – теперь с ними можно заняться и строевой подготовкой.

– А вот это, Андрей, уже лишнее, – сказал его товарищ, – не до того нам сейчас.

Тот хмыкнул, собираясь было возразить, но этот разговор так и повис в воздухе, потому что, придя в лагерь, они обнаружили там настоящий бедлам. Еще издали было заметно, что на берегу нет обычного порядка. Женщины Ланей сбились в кучу и о чем-то спорят с Марой (причем ведут себя довольно агрессивно), на скамейке в позе умирающего лебедя сидит бледная Катя, а Марина Витальевна, вооруженная своим черпаком, стоит у котла чернее тучи, уперев руки в боки.

Навстречу им из лагеря выскочила Марина-младшая.

– Марина, что случилось? – спросил ее встревоженный Сергей Петрович.

– Сергей Петрович, Андрей Викторович! – закричала девочка, – там Тэр побил нашего Антошку!

– Какой Тэр? – сразу не понял Сергей Петрович. – Это тот, с которым они вчера вместе рыбачили?

– Ну да! – кивнула Марина-младшая. – Идите скорее, Антошке очень плохо, а там все кричат.