Танцующая для дракона. Небо для двоих Эльденберт Марина

– Мировое сообщество требует от Аронгары представить открытые результаты твоих анализов и продемонстрировать, что ты не представляешь угрозы, – ответил Гроу. – Инициатор этого предложения – Ферверн.

– Весь Ферверн? – уточнила я. – Или этот ваш полуотставной недодракон, из-за которого объявили досрочные выборы?

– Ну почему же полу. Он уже почти отставной, как только пройдут выборы, он им станет.

– А туда же, рыпается еще, – хмыкнула я.

– Танни, ты вообще бываешь серьезной? – спросил Гроу.

– Да я сама серьезность, – сообщила я, продирая волосы. – Просто мне надоело думать, что обо мне в очередной раз думает какой-то высокопоставленный набл. Особенно из тех, кому недолго осталось. Ты же там баллотируешься на пост главного? Вот и продолжай в том же духе. Не думаю, что ты заставишь меня что-то кому-то доказывать.

Расческа застряла в волосах, я ее дернула и поморщилась.

Гроу перехватил меня за руку.

– Танни, я не смогу тебя уберечь, если ты мне не поможешь.

– Спасибо, уберег уже, – фыркнула я. – Ты, главное, не заставляй меня прыгать через обручи, оборачиваться драконом и приносить мировому сообществу иртханов тапочки, а там разберемся.

Оставив его наедине с собственными мыслями, я пошла в ванную, потому что волосы объявили мне бойкот. Прочесать их было не просто нужно, а очень нужно: зная Геллу, она и неспутавшиеся чешет так, что искры из глаз летят.

Разумеется, спокойно заняться волосами мне не дали.

– Танни, – Гроу прислонился к двери, глядя на меня, – выборы в конце следующей недели, а тебя требуют уже на этой. В тот же день, когда будет решаться участь Терграна.

Я почесала переносицу.

Нет, все это для меня уже слишком.

– Я не просила о том, что мне досталось, – сказала я. – Мне не нужен огонь. Мне не нужны мои способности. Если я провалю тест на безопасность, что со мной сделают? Наденут таэрран? Мне плевать.

– Тебе вообще на все плевать, как я посмотрю, – произнес Гроу.

– Ага, – я подняла вверх большой палец, – ты все правильно понял. А теперь извини, я сейчас расчешусь и пойду к большому белому другу. На нашем свидании ты будешь третьим лишним.

Глаза Гроу сверкнули, меня привычно зацепило огнем.

«Сидеть», – уже не менее привычно скомандовала драконице и вернулась к волосам.

Под «мне плевать» скрывался целый пласт страхов, но я понимала, что если дать им волю, меня завалит по самые ушки. Хорошо, если не с горкой. А мне, насколько я понимаю, нервничать сейчас не рекомендуется по целым двум причинам. Первая – иртханенок, вторая – драконенок. В которого я, в случае чего, превращусь и снесу целый этаж.

Так что пойду-ка я лучше… собираться на съемки.

Летели мы снова в молчании, но это молчание уже настолько стало для меня привычным, что я заткнула уши плеером и под тяжелые баллады рассматривала Айоридж. Высотки привычно сменились старым центром, потом мы вышли на обводную и направились на съемочную площадку.

Съемки сегодня акцентировались на сцене огненного танца, поэтому, когда я увидела гайеровского семикратного чемпиона, ничуть не удивилась. Гроу выругался, чему, надо сказать, тоже никто не удивился.

– У меня командировка на два дня, – сообщил семикратный чемпион. – Поэтому буду очень благодарен, если мы все сделаем быстро.

Вот не сказать, что я была бы рада его видеть в другой ситуации, но сейчас искренне обрадовалась. Исключительно потому, что нахождение рядом с Гроу во время репетиций и танцы с ним – это уже испытание не из легких.

– Сделаем за один, – сообщил Гроу.

А я попыталась вспомнить, как зовут чемпиона, и не смогла.

Поскольку до обеда нам предстояло отснять еще несколько проходных дневных сцен, в частности, приезд Даармархского в Аринту, первую дружественную встречу с Хеллирией, а у меня в голове все перемешалось в коктейль, я открыла сценарий и нырнула в него сразу, как только зашла в трейлер.

Гелла и Бирек сегодня тоже были непривычно молчаливы, и это давило на меня с каждой минутой все больше и больше. Положение спас Ленард, который, совершенно не стесняясь, влез в наш трейлер и по-хозяйски расположился на диване.

– Ты что здесь делаешь? – поинтересовалась я, чем вызвала рычание Геллы.

– Танни! Дай мне закончить твой грим, а потом трепись.

– Я решил, что мне лучше здесь, чем там, – сообщил Ленард. – Она меня окончательно достала, и я сказал, что Джамира поменяла график.

– Врать нехорошо, – заметил Бирек.

– Тьфу. – Ленард блаженно вытянулся поперек дивана, сунув под голову мою сумку. – Я здесь хотя бы текст повторю спокойно.

Он и правда уткнулся в планшет, а я с улыбкой посмотрела на него.

– Коситься тоже нежелательно, – ехидно заметила Гелла. – Если ты не хочешь Ильеррскую с большим правым глазом и маленьким левым.

– Не зли меня, Кархарн, – беззлобно огрызнулась я, продолжая наблюдать за Ленардом.

– А то что – покусаешь?

– С потрохами сожрет, – донеслось с дивана. – Она же теперь у нас дракон.

В этот момент Ильеррская рисковала остаться без глаза, потому что я резко повернулась.

– Дракона твоего за ногу! – взвыла Гелла.

Ленард как-то слегка побледнел и вскочил.

– Я имел в виду, что она у нас… ну, Ильеррская, – пробормотал он, сунул планшет в рюкзак и вылетел из трейлера.

– Пять минут, – сказала я, резво вскакивая со стула.

– Куда?!

– Туда. – Я указала на захлопнувшуюся дверцу трейлера и вылетела следом.

Ленарда нигде не было видно, зато Лира, которая несла мне кофе, подскочила:

– Танни! Что у тебя с глазом?

– А что у меня с глазом? – мысленно перебрав все ругательства, спросила я.

– Вот.

Лира сунула мне под нос зеркальце, где отразилась жирная карандашная черта, съехавшая по диагонали к носу: последствия дрогнувшей руки Геллы. Я облегченно вздохнула и поинтересовалась:

– Ты Ленарда не видела?

– Так он только что вышел. Туда побежал. – Ассистентка кивнула в сторону закрытой для съемочной группы парковки.

– Угу, – сказала я. – Спасибо.

– Танни, стой! – донеслось мне в спину. – А кофе?

– Потом, – отмахнулась я, скачками направляясь к парковке.

Вальцгарды не отставали, но мне было не до них. Гроу так вообще нигде не наблюдалось, а вот бег по пересеченной местности незамеченным не остался. Похоже, скоро у нас на съемках будет ходить примета: если Танни Ладэ не пробежала десять раз туда-обратно или не увела кого-то за трейлер – не к добру.

Ленард, к счастью, нашелся на парковке, занятый тем, что вызывал такси.

– А ну, отдай! – Я выхватила у него телефон раньше, чем он успел нажать кнопку вызова. – Куда собрался?!

– Гулять! – огрызнулся он. – Вообще не твое дело, куда я собрался. У меня свободное время, что хочу, то и делаю.

Вот как Леона меня не прибила за все закидоны, а?

– Ребят, – попросила я, – два шага назад. А лучше три.

Вальцгарды послушались, а я сложила руки на груди, сунув телефон Ленарда под мышку.

– Отдай! – Он протянул руку.

– Такси сюда не пустят, ты в курсе?

Ленард глубоко вздохнул, но руку не убрал. Я вложила смартфон ему в ладонь, но с места не сдвинулась, просто молча смотрела на него.

– Я не хотел, – произнес он наконец, поправляя сумку. – Танни, я правда не хотел, ну правда… у меня просто напрочь из головы вылетело, что…

– Ой, заткнись, а? – Я прижала его к себе и тут же отпустила, вспомнив, что мы не одни. – Просто не смей больше от меня убегать, хорошо?

Ленард моргнул. Выразительно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на вальцгардов.

– Ты что, совсем не злишься? – спросил почему-то у моего плеча.

– А должна? – хмуро поинтересовалась я. – Впрочем, нет, я злюсь – мне из-за тебя глаз перекрашивать.

– Они ничего не поняли, да? – Вот теперь он с надеждой посмотрел на меня.

– Понятия не имею. – Я вздохнула. – Сейчас пойду выяснять. А ты пока возвращайся… потихоньку. Можешь даже поспать, когда мы уйдем.

– Откуда ты знаешь, что я не выспался?

– У тебя круги под глазами, – сказала я, – чемпионат смотрел, что ли?

– Угу.

– Угу, – передразнила я. – В общем, я гримироваться, а ты подтягивайся.

Ленард кивнул.

– И попроси Лиру новый кофе мне раздобыть.

– Ты тоже, что ли, не спала? – прищурился он.

– Я? Нет, я спала, – поспешила его заверить, чтобы разговор случайно не перешел на тему Гроу.

Разговор не перешел, а вот взгляд Ленарда – вполне. Это я выяснила, обернувшись и наткнувшись на драконий прищур постановщика трюков. Многозначительный и очень-очень серьезный, если не сказать, угрожающий.

– Ты забыла о том, что далеко от меня отходить не стоит? – жестко поинтересовался он.

– Я не обязана выяснять, куда ты делся, – заявила я. – Если хочешь, чтобы я от тебя не отходила, не отходи сам. От трейлера.

Не дожидаясь ответа, рывком обогнула его, но дальше уйти мне не дали.

Гроу перехватил меня за руку и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Во-первых, я хочу услышать, что ты меня поняла. А во-вторых, извинись.

Че-го?!

– Руку убрал, – сказала я. – Или…

– Я тебя внимательно слушаю, Танни. И предупреждаю: третий раз повторять не буду.

– Ребят… – начал было Ленард, но Гроу перевел на него немигающий взгляд драконьих глаз, под которым, признаться честно, даже я чувствовала себя неуютно.

– Брысь, – сказал будущий фервернский политик.

Ленарда как ветром сдуло.

– Ты… – во мне даже воздух кончился от такого, – ты со скалы рухнул?! Я с ним разговаривала, не с тобой. Так что если и брысь – то это к тебе. Понятно?!

Глаза Гроу полыхнули зеленью, а в следующий миг меня рывком оторвали от земли. Обалдев от такой наглости, я попыталась двинуть его кулаком в грудь, но меня спеленали и потащили в сторону трейлеров.

– Ты-ы… – прошипела я, понимая, что если сейчас трепыхаться, на нас сбежится посмотреть не половина съемочной группы, а вся. Целиком. – Я тебе это припомню. Я… я сейчас же звоню Леоне, и ты будешь лететь в свой Ферверн…

– Мы в Лархарре, – напомнил Гроу, шарахнув дверью своего трейлера так, что она чудом не отвалилась. – Это первое. А второе…

Я хотела послать его так, как уже давно никого не посылала, но в следующий миг мир перевернулся. Перед глазами мелькнул истоптанный пол трейлера, шаровары Ильеррской соскользнули на бедра, а на задницу обрушился звонкий шлепок.

Первая реакция у меня – очешуеж. Откровенный такой, а в следующий момент я изворачиваюсь в его руках и ору:

– Ты не просто со скалы рухнул, ты оттуда рухнул без страховки?!

Для верности или чтобы до него получше дошло, я от души бью его в коленку, а потом еще вцепляюсь зубами в руку, которой он пытается меня перехватить. И которой, похоже, треснул меня по заднице!

– Вижу, ты готова к конструктивному диалогу, – сообщает Гроу с самым невозмутимым видом, все-таки сворачивая меня в кулек.

К… к чему я готова?!

Кулек, то есть я, дергается всем телом, но, похоже, его захваты – это нечто из разряда непреодолимого, поэтому, подергавшись с минуту, я затихаю и говорю:

– Сейчас ты разожмешь руки, и я…

– Да, ты позвонишь Леоне, я в курсе.

Хорошо, что в его трейлере мы одни, потому что иначе могли бы быть невинные жертвы. Холодный воздух от напольного кондиционера тянется по голой заднице, которая, к слову, зависла между коленей Гроу, и в целом поза и ситуация – абзац!

– Нет, я подпалю тебе твой черенок, которым ты думаешь, – сообщаю, мило улыбаясь.

– То есть пока тебя отпускать нельзя?

– А ты попробуй. – По ощущениям, милая улыбка превращается в оскал.

– Танни, я сто раз говорил тебе о том, что твое пламя – это не то, с чем можно играть.

– А когда до меня не дошло, на сто первый решил шлепнуть меня по заднице?! – ору я. И тут же понижаю голос: не хватало еще, чтобы это кто-нибудь услышал. – Ты идиот, Гроу! Идиот, кретин, набл и вообще чешуйня на ножках! Я тебя ненавижу и буду ненавидеть всю оставшуюся жизнь, даже если она будет очень короткой!

А она, судя по всему, будет. Страхи – то есть та куча, о которой я говорила, – дружным напором проламываются сквозь трещинку в эмоциях и валятся на меня один за другим. Я вдруг понимаю, что сгореть для меня – это даже не образ мысли, что завтра или, например, послезавтра мой уровень вельта-телец подскочит еще выше, я обернусь драконом и улечу (ну или уползу) в пустоши, где совершу самосожжение с элементами «свежее жаркое» для успевших на шоу драконов.

– Танни, – говорит он. – Посмотри на меня.

Была бы охота на него смотреть.

Картина перед глазами такая яркая, что меня начинает трясти. А еще я понимаю, сколько всего не успела. Не успела стать матерью, не успела толком пообщаться с племянниками, не успела на свадьбу к Имери, сделать еще тьму крутых спецэффектов (а меня так и прет создавать красочные миры!). На премьеру Ильеррской я тоже не успею, и… вообще никуда. Ленарда мне, к слову, вряд ли позволят усыновить, потому что я ходячая файерстанция, которая в любую минуту может кого угодно поджечь.

– Танни!

– Что?! – снова ору я. – Хочешь опять сказать, что я пренебрегаю мерами техники безопасности? Валяй, говори. Можешь продолжать в том же духе, только ты после съемок свалишь в свой Ферверн, а я просто сдохну!

До меня доходит, как это звучит, и я тут же поправляюсь:

– Не без тебя. А вообще.

Гроу разжимает руки, чтобы меня перехватить по-другому, я пользуюсь моментом, выкручиваюсь и шмякаюсь на пол трейлера.

– Танни! – рычит он.

– Отвали! – рычу я.

Царапаюсь, кусаюсь, брыкаюсь, когда он меня снова тянет наверх, из глаз текут слезы, и, кажется, макияжу Ильеррской скоро придет окончательный чешуец. Гроу натягивает на меня шаровары, и за это мне вообще хочется его убить, вой переходит в рычание, а рычание в крик. Сдается мне, я ему все-таки куда-то попала, потому что он сдавленно шипит, но потом все-таки притягивает меня к себе и говорит – быстро-быстро:

– Я так больше не могу, Танни. Я не могу отвечать за тебя, зная, что ты делаешь все, чтобы устроить себе еще большие неприятности. Я не могу быть рядом с тобой, зная, что тебе только хуже. Не могу постоянно думать о том, что ты выкинешь в следующий раз, когда меня не окажется рядом. Не могу постоянно думать о том, что не получается тебя уберечь… потому что ты этого не хочешь. Ты больше не хочешь меня, по крайней мере, сознательно, и я устал биться об эту стену. Каждый раз, когда ты меня отталкиваешь, – это кошмар. Как только мне кажется, что все становится лучше, все становится еще дерьмовее. Я люблю тебя, Танни, но я не могу изменить все то дерьмо, которое я сделал. Не могу стереть его из твоей памяти, даже несмотря на то, что мне очень этого хочется. Только ты сама можешь перешагнуть через это – если захочешь. Если захочешь.

Последнее он зачем-то повторяет, а я тяжело дышу и всхлипываю. Мне самой кажется, что во мне что-то надломилось и срастаться не собирается. Могу ли я сейчас сказать, что хочу, чтобы это срослось? И как оно срастется? Если неправильно, это будет как кривой нос или вроде этого, а отдуваться за это потом будет наш с ним иртханенок, который ни в чем не виноват. Только в том, что родители у него – долбодраконы.

– Не знаю, – говорю я, по-прежнему тяжело дыша. – Я не знаю.

– Не знаешь – или не хочешь знать?

Этого я тоже не знаю.

– Мне нужно решать это сейчас?

– Нет. Не нужно, – говорит он. Но я понимаю, что нужно.

Прежде всего нужно мне самой, чтобы все, что он озвучил выше, не повышало мой уровень вельта-телец.

– Ты же понимаешь, что тебе никто не позволит умереть, Танни? – говорит Гроу и разворачивает меня так, чтобы смотреть мне в глаза.

– Это из разряда «живи и мучайся», да?

– Нет. Это из разряда «живи и будь счастлива». Мы с Леоной здорово накосячили…

– А Рэйнар знает?

Гроу осекается на вздохе, потом продолжает:

– Мы здорово накосячили, и я уверен, что это дерьмо не так просто простить. Но ты постарайся, потому что у тебя это отлично получается. У тебя получается прощать гораздо лучше, чем у меня.

Кондиционер по-прежнему тянет холодом, но в его руках мне тепло. Это обманчивое ощущение, а может быть, не обманчивое, но очень коварное, заставляет меня вспомнить о том, что я еще ничего не решила.

– Мне нужно идти.

– Нужно, – соглашается он.

Потом тянется за подставкой с сипроновыми платками и вытирает мне щеки.

– Вот. Так уже лучше.

Не уверена я, что так лучше. Я вообще ни в чем не уверена.

– Я скажу вечером, – говорю я. – После танца.

А потом вылетаю из трейлера и быстро иду к своему. Бирек и Гелла, кажется, в шоке, но они ни слова не говорят. Я же отчетливо представляю себе свое ближайшее будущее: мое молчание и разрастающаяся между нами пропасть. В перспективе (очень скорой, надо отметить) минус двое друзей.

Которые, между прочим, могли бы прийти на мои похороны.

Если уровень вельта-телец все-таки зашкалит.

Что мне сейчас определенно нужно – так это понизить уровень черного юмора. А еще…

– Ребят, мне очень надо с вами поговорить, – сказала я.

Гелла намек поняла сразу и послала ассистенток. В смысле кого за кофе, кого куда. Стоило двери за ними закрыться, она запечатала ее спиной и выразительно на меня посмотрела. Бирек тоже поднялся и шагнул ближе, а я глубоко вдохнула. Подалась к зеркалу, осторожно вытащила линзы, моргнула.

– У меня вот, – сказала я и повернулась к друзьям.

– Каждый танец – это история! – заявляет семикратный чемпион мира. – Но в вашем танце истории нет.

Гроу смотрит на него так, что в глазах прямо-таки светится: «Это история о том, как один постановщик трюков случайно уронил на постановщика танцев подвесную систему, а потом случайно добавил осветительной стойкой по голове, и так пять раз».

– Вот вы какую историю хотите рассказать? – Он смотрит на меня, а я понимаю, что так и не вспомнила его имя. Надо будет у Лиры спросить, что ли, когда выдастся пара свободных минут.

– Не цепляйся к ней, – рычит Гроу.

На себя бы так рычал, когда был режиссером. Правда, когда он был режиссером, у нас все было гораздо сложнее… и проще.

Семикратный чемпион хочет что-то возразить, но потом все-таки меняет тон.

– Танни. Какую историю ты хочешь рассказать своим танцем?

Если говорить серьезно, это история «отвалите от меня», но я понимаю, что такой ответ не пойдет. Во-первых, на меня смотрит Джамира и остальные, а во-вторых… я понимаю, что мне нужно сделать этот танец. Этот танец – начало всему, отправной момент, с которого началась история Теарин и Витхара. Если я не станцую так, что это зацепит зрителя, никто не поверит, что такой супер-весь-из-себя-крутой Даармархский мог на нее запасть.

– Ну… это танец огня.

– Огня? – интересуется семикратный чемпион, а Гроу смотрит на меня.

– Да, огня. Вроде как в нем Теарин сгорает с того самого дня, как погибли ее родители. – Мне кажется, я несу какую-то чушь, но лучше уж нести какую-то чушь, чем изображать скалу с глазами.

– Мы ненадолго. – Гроу кивает в сторону.

Это «мы ненадолго» снова оживляет съемочную площадку: в последние пару дней все с интересом следят не только за ходом съемок, но и за тем, что происходит в жизни Танни Ладэ. Хорошо, что они не знают всей правды. Точнее, все не знают всей правды, – Бирек и Гелла отреагировали на удивление спокойно, из трейлера с воплями никто не выбежал. Мне показалось, их нереально оглушил именно сам факт того, что я решилась раскрыть свою тайну. Потому что после моего рассказа и глубокого очешуения разговор свернул вообще в другое русло, как сли бы для них ничего не изменилось.

Будем надеяться, что так оно и есть.

– Танни, в чем дело? – На этот раз мы не уходим куда-то, просто стоим в стороне, где нас никто не может слышать.

– Мм…

– Дело в том, о чем мы говорили? – подсказывает Гроу.

Да, дело в этом, и, наверное, мне бы стоило покачать головой, но я киваю. Прошли те времена, когда мне хотелось к нему цепляться, если честно, еще никогда я не чувствовала в себе такой выжигающей сердце тоски.

– И?..

– У меня готов ответ. – Я все время забываю, что у Ильеррской нет карманов, поэтому ладони скользят по ткани.

Гроу молчит: кажется, он тоже почувствовал и понял, почему у нас пошел рассинхрон. Он еще не в гриме, пока мы на репетиции, но когда будет грим, он станет невыносимо похож на отца. Пройдет еще немного времени – и его жизнь зациклится на Ферверне и на политике, но, если честно, это всего лишь одна из надуманных причин моего ответа. Истинная причина во мне, в том, что однажды я вспомню этот его поступок, и в том, что рано или поздно он станет причиной ссоры.

Я знаю себя и знаю его, и не хочу этого.

Мой (ну или наш) иртханенок достоин того, чтобы знать: его отец хотел защитить маму и поэтому от нее отказался. Не хочу, чтобы он становился свидетелем ссор, припоминания Сибриллы и прочего. Хочу, чтобы нас разделила граница, разделила навсегда, и тогда я смогу сохранить в памяти ту короткую неделю, что мы были вместе, а не это его прощание по телефону.

– Я не хочу однажды утром проснуться и узнать, что у тебя созрел какой-то великий план, – говорю я, – в который ты посвятишь меня задним числом. Может быть… но, скорее всего, не посвятишь, чтобы уберечь.

– Если я скажу, что этого не случится, ты не поверишь? – Он смотрит на меня.

Нет, но это тоже – всего лишь надуманная причина. Наверное, я впервые вижу Гроу таким – раскрытым и уязвимым, впервые вижу в его глазах что-то такое, чему не могу дать определение и от чего рвется сердце. Но это – совершенно точно не причина все возвращать, скажу даже больше, это в первую очередь причина закончить все здесь и сейчас. Потому что пока я верю, что можно хоть что-то вернуть, дальше я не продвинусь, а мне пришла пора двигаться дальше.

– Нет, – качаю головой.

Потом он меня возненавидит за свою слабость. За эти два дня, когда он делал все, чтобы меня вернуть, но ничего не вышло. Потом… если бы у нас было это «потом», но его не будет. Я останусь просто коротким ярким романом, одной из его девочек, и так будет лучше.

Для всех.

– Почему ты решаешь за меня, Танни?

– Не за тебя. – Я качаю головой. – Я решаю за себя, Джерман. Я не хочу продолжения.

Ну вот, я это сказала. Мир не разлетелся кусками, от него даже крошечный уголочек не отвалился. Просто была поставлена точка, за которой мы становимся чужими. Если так можно выразиться.

– Значит, все? – говорит он, и в глазах его нет ни пламени, ни вертикального зрачка.

– Да, и если ты хочешь, можешь позвонить Леоне – на тему того, что тебя достало со мной возиться. Я не в обиде.

– Станцуй это, – говорит Гроу.

– Что?

– То, что ты мне сейчас сказала. – Он кивает на застывшего высоткой чемпиона, а потом повышает голос: – Танцуем без репетиций!

– Как без репетиций? – Тот немедленно идет к нам. – Вы в огонь лезете, вам желательно снять танец с первого дубля. Максимум с двух!

– Снимем, – Гроу кивает, смотрит на часы, – у нас есть время на перерыв. Потом грим, потом танцуем, как раз стемнеет. Если что, я рядом, Танни.

На первый взгляд кажется, что ничего не изменилось, но каждое слово режет как по живому. Мне хочется вдохнуть полной грудью, но я не могу, я чувствую, как трескаюсь я. Как я сама разлетаюсь вдребезги. Снова.

Мы болтаем с Ленардом и жуем сэндвичи. Потом меня отвлекает Джамира, чтобы обсудить настроение сцены, а когда я возвращаюсь, последний сэндвич с довольным видом жует Лимес Фарт. Следующие пять минут съемочная группа может наблюдать, как Ильеррская носится за Горрхатом по площадке и орет: «Я тебя убью!» – а он, злобно хохоча, удирает, бросая на ходу, что в большой семье пастью не щелкают.

В итоге Горрхата ловит Сарр, и мы вместе заваливаем его на землю: благо его сцены на сегодня закончены, а Гайера поблизости нет. Он вскидывает руки и ноги и притворяется мертвым, все смеются. Я тоже смеюсь, мне это надо, чтобы не заплакать, а потом ищу взглядом Гроу. Я его ищу неосознанно, и он все время оказывается рядом, как обещал. Все время чем-то занят – то разговаривает с семикратным чемпионом, указывая на полигон, где нам предстоит танцевать, то с подстраховщиками, то с Джамирой.

Словом, у нас очень насыщенная жизнь, но отдельно друг от друга.

Наверное, к этому надо привыкать. Я думаю об этом, сидя в гримерной, пытаюсь сосредоточиться на словах Геллы, когда она говорит, куда и как поворачиваться, но в ушах звучат другие.

«Станцуй это».

Помимо Бирека и ассистенток, к нам присоединяется команда по безопасности, меня чуть ли не насквозь пропитывают невозгораемым раствором. Мне хочется смеяться, потому что для меня эта мера безопасности совершенно излишняя – при желании я могу самовоспламениться изнутри. Смех приходится подавить, закусив губу и разглядывая собственные ногти, потому что по большому счету, если я начну сейчас смеяться, танец придется отложить до завтра.

– Восторг, – говорит Гелла, когда заканчивает с гримом.