Танцующая для дракона. Небо для двоих Эльденберт Марина

Мне опять не хватало воздуха, а еще что-то внутри явно подморозило горло и язык, потому что я никак не могла сформулировать то, что хочу сказать. За меня это сказала Леона:

– Да, Гроу уехал поэтому. Поэтому он от тебя отказался.

– Так, – сказала я, стараясь говорить так, чтобы ни у кого не завяли уши, и это было сейчас очень сложно. Проще говоря, слово «так» стало единственным, что на тот момент пришло мне в голову. Цензурного. – Ради интереса. Ты сейчас за что извиняешься – за то, что Гроу от меня отказался, или за то, что ты все это время загадочно молчала?

– Я рассказала ему ту историю. – Леона внимательно на меня посмотрела. – То, что случилось после моего похищения и как это случилось.

– Да, рассказывать истории ты мастер, – ответила я и сложила руки на груди.

Мне хотелось отгородиться от всего этого: от того, что моя сестра знала и молчала, от того, что я по-прежнему думаю о ней «моя сестра», от того, что из-за этой дряни глубоко внутри все равно больно. Не так, конечно, как в первый раз, и даже не так, как во второй.

– Танни, я хочу, чтобы ты поняла…

– А я не хочу понимать, – сказала я. – Ты приехала, чтобы мне рассказать о том, что должна была сказать сразу? О’кей. Сказала. Теперь можешь уезжать и спать спокойно.

Такого она явно не ожидала, поэтому молчание затянулось. Лично мне было уже все равно. Я понимала, что если позволю себе сейчас в это нырнуть, меня арестуют за нападение на первую леди. Ну или за попытку – честно говоря, я не представляла, позволит ли она мне себя ударить, а главное – смогу ли я. Не представляла и представлять не хотела.

– Я подумала, что ты должна это знать. – В кои-то веки голос Леоны звучал растерянно.

– Я тоже так подумала, но есть такая чешуйня, как запоздалая информация. Вот это – тот самый момент, – сказала я. – Поэтому…

– Танни, – она внимательно на меня посмотрела, – ты понимаешь, о чем я говорю?

Наверное, это меня и добило. Может, ее внимание, которое (чем дракон не шутит) могло оказаться настоящим. Эта наблово внимание, пятьдесят на пятьдесят искреннее, от которого больнее было во много крат, чем от всего предыдущего, вместе взятого.

– Я понимаю, что тебе нужно уйти, – сказала я, резко поднимаясь. – Понимаю, что тебе просто нужно выйти за эту дверь, закрыть ее с той стороны и никогда, больше никогда – слышишь – не лезть в мою жизнь.

Тишина отзывалась внутри ударами сердца. Мне хотелось кричать, топать ногами, разбить что-нибудь, устроить истерику, но истерика вряд ли спасла бы то, что уже нельзя было спасти. Я всегда была непутевой младшей сестрой, в школе (когда Леону постоянно вызывали в школу из-за моих выходок) я действительно творила набл знает что. Я постоянно вела себя вызывающе, пытаясь отгородиться от своей слабости, потому что в глубине души понимала: очень больно, когда тебя бросают. Эту истину я прочувствовала на себе, будучи совсем маленькой, когда папаша свалил в закат сразу после смерти матери. Я защищалась от любых отношений, когда бросалась обидными словами или выставляла напоказ самые мерзкие стороны своего характера. Я не хотела, чтобы это повторилось, тем не менее оно повторилось.

История с Лодингером меня ничему не научила.

Я как была идиоткой, мечущейся в поисках тепла и признания самых близких, так ей и осталась. Я хотела стать лучше для тех, кому это вообще не было надо, потому что для Леоны я по-прежнему – непутевая Танни. А для Гроу… чешуя его знает, кем я была для Гроу. Наверное, никем. Если он предпочел расстаться со мной по телефону без объяснений.

– Танни. – Она попыталась снова, но я покачала головой.

– Нет, Леона. Ничего не получится.

Кажется, в этот момент она тоже это осознала, потому что поднялась. Совершенно не грациозно, а как-то устало, с опущенными плечами, которые расправила у самой двери. В ту минуту, когда я поняла, что она вот-вот обернется, я поднялась и отошла к окну.

– Береги себя, – донеслось мне в спину.

Мне захотелось чем-нибудь в нее запустить, но я даже не пошевелилась. В затемненных окнах на панораме Зингсприда отражались мы: я с плотно сжатыми губами, глядящая куда-то в сторону Вайовер Грэйс, и она, смотревшая на меня. Будто до сих пор не верила, что я не повернусь и не позову.

Позвать-то можно было, конечно. Позвать и начать все сначала, но началось бы все то же самое, а я этого не хотела. Поэтому стала считать горошины на больничной рубашке и считала их до тех пор, пока она не вышла.

Да, мило. Ничего не скажешь.

Иногда незнание – это сила.

Я подошла к кнопке вызова и нажала ее, спустя полминуты в палату уже влетел врач.

– Я выписываюсь, – сказала я, не позволив ему даже открыть рот, добавила: – Под свою ответственность. Готовьте документы.

Он хотел было возразить, это читалось в его глазах, но потом передумал, только кивнул. Видимо, лицо у меня было такое, что сразу становилось понятно: связываться бесполезно, а то и опасно.

– У меня еще один вопрос, – остановила его, когда врач уже собрался выйти. – В вашей клинике можно сделать прерывание беременности?

– А по-моему, она права.

Последнее заявление Имери выбило у меня из-под ног то, что под ними находилось. В настоящий момент это были перила, поэтому я спрыгнула на балкон и ответила:

– А по-моему, нет.

– А по-моему, да. Если ты настолько уверена, после Лархарры ничего не изменится.

Мне захотелось кинуть в подругу мобильником. В последние пару дней мне вообще хотелось во всех кидаться всем подряд, но пока я держалась. Удержалась и вчера, когда пришла к Джамире, чтобы попросить у нее свободный день для аборта, но она категорически отказала.

Изначально я вообще не собиралась ставить ее в известность, но этот чудо-человек, читай врач, сказал, что сегодня (то есть после анафилактического шока) мне никто ничего делать не будет. К тому же спонтанные решения по такому вопросу – это фу. Нет, медицинская этика не позволяла ему так выразиться, он сказал, что они не делают прерывание день в день и что мне нужно время разобраться в себе и пообщаться с психологом. После чего я чуть не посоветовала пообщаться с психологом ему самому.

Джамира сказала примерно то же самое, а если быть точной: «Вернемся к этому вопросу после возвращения из Лархарры», – и после этого весь оставшийся день делала вид, что меня не существует. Что было достаточно сложно, потому что я – исполнительница главной роли. Тем не менее ей это каким-то загадочным образом удавалось, не считая рабочих моментов, и даже во время последних она смотрела не на меня, а за мое плечо. Как если бы там было что-то очень интересное.

Уже постфактум я подумала о том, что надо было сказать, что у меня болит зуб, и не париться, но это на будущее. Завтра мы уезжали в Лархарру на съемки ответственного пласта сцен, возвращались через две недели. Нет, срок мне такое позволял и даже не такое, но…

Но!

Я не хотела к нему привыкать.

Не хотела привыкать к тому, что внутри меня кто-то живой и что этот кто-то – результат нашей с Гроу зажигательной… не представляю, какой ночи. Заодно мне хотелось кастрировать Гроу тупыми ножницами или заставить забеременеть его самого, а для полноты картины еще и запихнуть ему его «будем воспитывать» в самое туда.

Ненавижу!

Как я его ненавижу, знал бы кто!

– Танни, эй?

Голос Имери вернул в реальность. Подруга очень философски восприняла мою беременность, и это, к слову сказать, злило. Потому что раньше она всегда была на моей стороне, а сейчас с какой-то радости решила, что она мой психолог и с удовольствием будет говорить мне умные вещи.

– Танни?

– Если будешь продолжать в том же духе, я пошла, – хмыкнула я.

– Ну… я сказала то, что думаю.

– Разумеется. Ты же ведь не думала, что для того, чтобы выносить это чудо, мне как минимум нужен огонь его папочки. А его папочка решил, что женится на другой, потому что ему надо мир спасать.

Чтоб он сдох!

– Слушай, Танни. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь…

– Понимаешь? Ни чешуйки ты не понимаешь, Им! Я просто хочу жить дальше без воспоминаний о том, как об меня в очередной раз вытерли ноги – на этот раз, чтобы благородно меня спасти. Знаешь, куда я могу посоветовать засунуть ему свое благородство? Знаешь?!

– Не знаю. – Имери поправила выбившуюся из хвостика прядку. – Но я знаю тебя и могу представить. А теперь давай ты меня послушаешь, и, ради всех драконов, Танни, отвали от перил!

Она рявкнула так, что я, уже потянувшаяся было опять к перилам, дернулась.

– Ты чего орешь?!

– Ничего! – огрызнулась Имери. – У меня голова кружится, когда ты там ходишь, и вот честно – если тебя сейчас кто-нибудь «случайно» сфоткает, а потом выложит в сеть… Как думаешь, Ленарда тебе захотят отдавать?

Я вышла с балкона, позволив дверям сомкнуться за спиной. Стоило мне оказаться в гостиной, как Бэрри подорвалась и умчалась на кухню, а после притащила мне сухую корминку и выплюнула под ноги: вот вроде как бери, человечишка.

Да, видно, дела у меня совсем того, если даже виари подкармливает.

– Что там? – поинтересовалась Имери, когда я наклонилась, чтобы подтолкнуть корм обратно к Бэрри.

Та немедленно ткнула в него носом, подвезла ко мне по полу (весь обслюнявленный) и заглянула в глаза с выражением: «Это же тебе. Ты чего такая тупая?!»

– Меня пытаются накормить.

– Кто? – Имери чуть из кресла не выпрыгнула, пытаясь заглянуть мне за плечо.

– Бэрри.

– Твоя блохастая?

– Она не блохастая, – буркнула я, подняла корминку и сунула ее в карман шортиков. – Не называй ее так. Ее Гроу так называл.

– Не вопрос. Будет пучеглазая. Так вот, кстати, о Гроу… ты не хочешь ему об этом сказать?

– ЧТО?! – Мой вопль, наверное, услышали в соседних квартирах, даже несмотря на отличную звукоизоляцию.

Бэрри замерла на месте, Имери поморщилась.

– Единственное, что я могу и хочу ему сказать…

– Ладно-ладно, я поняла, не кипятись. – Подруга вскинула руку. – Но все-таки, если хочешь знать мое мнение, он имеет на это право.

– Имела я его право, – сказала я. – И его самого. Пылесосом.

– Опасная ты женщина, Танни Ладэ, – вздохнула Имери. – Дай ему шанс.

– Я тебя…

– Ребенку.

Нет.

Нет.

Нет.

Никакого ребенка не будет. Я даже в мыслях не называла его ребенком, я вообще старалась о нем не думать – именно по той самой причине.

– Я не прошу тебя отказаться от того, что ты задумала. – Имери посмотрела мне в глаза. Точнее, посмотрела она в зрачок видеокамеры, но получилось именно так, что мне в глаза. – Просто съезди в Лархарру. Две недели – это не так уж много, и если ты не изменишь своего мнения…

– Не изменю.

– Так вот, Танни, если ты не изменишь своего мнения, я приеду к тебе в любой день, когда ты попросишь. Я пойду с тобой, и я буду держать тебя за руку. И я набью морду любому, кто скажет, что ты не права. Я с тобой. Понимаешь? Что бы ты ни решила.

Я сглотнула. Реветь в очередной раз мне не хотелось, хотя за последние пару дней это желание возникало так же часто, как желание кидаться телефоном.

– Им…

– Это все, о чем я тебя прошу. Пожалуйста.

Я вздохнула, еще раз сглотнула и сказала уже нормально, не боясь подавиться собственным сердцем.

– Хорошо.

– Ну вот и чудненько. – Ее серые глаза радостно сверкнули.

– Им, кроме тебя, Джамиры и этого моралфага с медицинским образованием, никто не знает. Поэтому…

– И не узнает, пока ты сама не захочешь сказать. – Подруга кивнула. – Что бы ты там ни захотела сказать. Ты уже собрала сумки?

– Нет, – вздохнула я.

– Кто останется с пучеглазой?

– Тергран.

– Хорошо иметь в запасе парня, который всегда выгуляет твою виари.

Я фыркнула. Да, разговор с Имери у нас вышел долгим, и если у нас сейчас около полуночи, у них в Мэйстоне… уже глубокая ночь!

– Давно ты хочешь спать? – поинтересовалась.

Имери зевнула.

– С тобой заснешь, пожалуй.

– Я эгоистка, – вздохнула я.

– Ты всегда была эгоисткой, – хмыкнула подруга. – Что совершенно не мешало тебе думать о других и пытаться о них заботиться… так, как умеешь. Давай, радость моя, доброй ночи.

– И тебе.

Мы обменялись улыбками и попрощались. После чего я пошла собирать сумку, потому что телепорт завтра рано утром, а в последнее время я вытаскивала себя из сна с таким трудом, с каким не вытаскивала даже в школу.

Все потому, что…

Потому что.

На этой мысли я подошла к гардеробу, открыла дверцы и уставилась на вещи без малейшей осознанной мысли, что хочу с собой взять.

Айоридж, Лархарра

В отличие от бодрого галопа в Ортахарне, куда мы прилетели и сразу лихо включились в съемочный процесс, здесь у нас был целый день на адаптацию. К счастью. Потому что смену часовых поясов пережить достаточно сложно, даже не будучи беременной, а вот на выходе из телепорта я чудом не вернула выпитый в зале ожидания кофе обратно. К слову, о смене часовых поясов: организм категорически отказывался понимать, почему я зашла в телепорт, когда едва рассвело, а вышла уже после обеда. В итоге я непрестанно зевала в аэробасе, сидя в самом конце в гордом одиночестве.

Ленард обзавелся хвостом в виде тетки (она категорически отказалась отпускать его на съемки в Лархарру одного), из-за чего он постоянно присылал мне всякие страшные кары на ее голову.

«Я до последнего надеялся, что она не поедет».

«Надежда – штука опасная», – подтвердила я.

И подумала, не попросить ли мне пакетик, чтобы блевануть и жить дальше с чувством выполненного долга. Сейчас мое настойчивое желание ездить вместе со всеми (а не с вальцгардами во флайсе) уже не казалось мне таким идеальным. Когда я сказала, что лечу в аэробасе, а они пусть летят, как хотят, хоть на драконах – и точка, я ожидала очередного звонка с воплями от Леоны.

Звонка не последовало.

Рон в общем-то был не в восторге, но в итоге все-таки согласился: а куда ему было деваться? Беременная Танни Ладэ – это уже не просто бронированный флайс, это флайс, у которого закоротило систему управления, и спорить с ней себе дороже.

«Может, все-таки подсядешь к нам?»

В отличие от вальцгардов, тетка Ленарда деликатностью не отличалась и поперлась вместе со съемочной группой в аэробас. Чисто теоретически Джамира могла выкинуть ее в окно, но практически – это уголовно наказуемо и просто неэтично, поэтому эсса Мэрдсток с поджатыми губами созерцала всех присутствующих, а потом напрочь заблокировала Ленарда у окна своим тощим тельцем.

«Боюсь, что я выкину твою тетку в окно».

«Ты не бойся. Если что, я тебе помогу».

Я фыркнула.

Поскольку съемочная группа у нас несколько увеличилась (в Лархарре было гораздо больше сцен и действующих лиц, чем в Ортахарне), перемещались мы на нескольких аэробасах. В результате, конечно, оставались и свободные места, что не могло не радовать, но общаться с Ленардом через его тетку мне хотелось меньше всего. Особенно сейчас, когда от каждого неосторожного слова во мне начинало искрить.

«Ладно», – тем не менее написала я и все-таки поднялась, чтобы перебраться на двойное сиденье сразу за ними.

По дороге мы переглянулись с гаффером, и тот сделал выразительное лицо. Тетушка Ленарда умудрилась достать всех еще в зале ожидания телепорта, когда пыталась заставить племянника надеть куртку, потому что «слишком сильно дуют кондиционеры». По этому же поводу она бегала ругаться с администрацией. Джамира сидела с непроходящим «ладоньлицо» (на меня, кстати, по-прежнему особо не смотрела), а Ленард краснел, бледнел, зеленел и мысленно ругался страшными словами.

Потом, правда, мысленно ему надоело, и он начал писать мне.

– Слушай, может, вечером пойдем погулять? – Стоило сесть, Ленард тут же подскочил, обернувшись ко мне через спинку сиденья.

– Ленард, сядь, – донеслось недовольное слева.

Он закатил глаза, но все-таки сел. Что не помешало ему сунуть нос в щелочку между креслами.

– Так что? Пойдем? Там такая красотища!

Я глянула в окно. Айоридж, столица Лархарры раньше называлась Эааоранх (пески укрощающий). Древний город, но вся его древность сосредоточена в центре. Это и узенькие улочки, и каменные домишки, и глубокие колодцы, которые не иссякли до сих пор. А еще это в каком-то смысле колыбель цивилизации иртханов, потому что именно из песков пришли первые повелители драконов, перворожденные от огня в их крови. Сколько они шаманов перепортили, пока не совершили задуманное, – история умалчивает, но начиналось все именно здесь, на этих землях.

Древний город окружен кольцом разросшихся высоток и новых районов, которые по большому счету ничем не отличаются от всех современных мегаполисов. Пустоши здесь отодвинуты от города на сотни километров, все близлежащие пески – безопасные. Подземные датчики отслеживают любые приближения пустынников, на полпути к опасным пустошам стоит полуразрушенный замок первой правящей династии Лархарры (тогда еще – Великих Пустынных земель).

По сравнению с Огненными землями они, конечно, были совсем не великими, но эпохальными уж точно. Такими их делало другое.

Рождение иртханов.

В замок водили экскурсии, но в тот момент, когда я уже собиралась предложить Ленарду действительно вечерком выбраться туда вместе, с соседнего кресла донеслось сухое:

– Ты никуда сегодня не пойдешь, Ленард. Тебе нужно заниматься, из-за этих съемок ты и так пропустишь очень важную часть школьной программы.

– А отдыхать ему не надо?

Это сорвалось с моих губ раньше, чем я успела поймать себя на горячем.

– Не вам решать, когда ему отдыхать, а когда нет, эсса Ладэ, – ответило кресло голосом эссы Мэрдсток.

Я мысленно ее пнула.

– То есть вы считаете, что отдых ему не нужен? – мило поинтересовалась я. – Хорошо, так и запишем. Кстати, я записываю наш разговор.

– Вы не имеете права! – взвизгнула Виалия, мигом подскочив. – Немедленно удалите запись!

Я сложила руки на груди и откинулась на спинку.

– И не подумаю. Вы не в состоянии даже позаботиться о том, чтобы у вашего племянника не случилось эмоциональной перегрузки, не говоря уже о чем-то большем.

– Ты… да кто ты вообще такая?! – Она побелела, только красные пятна отчетливо выделялись на лице. – Экстремалка, которая выпала с балкона и которой не было даже на похоронах собственного отца! Думаете, я не в состоянии отстоять опеку над племянником?! Я знаю о вас гораздо больше, эсса Ладэ, чем вы думаете. Я наняла детективов, и вы…

– На деньги Ленарда, видимо? – философски спросила я.

Красных пятен на лице эссы Мэрдсток стало больше.

– Хватит!

Это рявкнула Джамира. Когда она подошла, я, честно говоря, не заметила.

– Эсса Мэрдсток, я разрешила вам сопровождать нас в аэробасе исключительно из-за расположения к вашему племяннику. Все личные вопросы с эссой Ладэ и Ленардом вы можете решать вне нашей рабочей группы. Это понятно?

– Понятно, – кисло ответила Виалия и опустилась на свое место.

Вовремя: аэробас пошел на снижение, на специальную парковку современного отеля высотой в пятьдесят три этажа. Стальные грани высотки, напоминающей пирамиду, сверкали так, что глазам стало больно даже через солнцезащитное стекло.

– Ленард, надень кепку, – донеслось мрачно. – Немедленно.

Я отвернулась от окна и, пока все доставали сумки, задумчиво наблюдала за суетой. Особо торопиться было некуда: регистрация съемочной группы – это надолго, а потом… Потом я все-таки найду способ умыкнуть Ленарда на прогулку. Я отправила ему сообщение: «До встречи через пару часов», дождалась ответного смайлика с поднятым вверх большим пальцем и все-таки пошла на выход. Раньше подойду к стойке регистрации – раньше освобожусь. Раньше приму душ – раньше…

Моя благополучная картина на предстоящий вечер развалилась на части, а я сама не вывалилась из аэробаса исключительно благодаря вовремя поданной Роном руке. Потому что на этой самой парковке, сверкая солнцезащитными очками, рядом с Джамирой стоял Гроу.

Первым порывом было ввалиться обратно, но сзади уже напирал народ, поэтому я приняла руку Рона и спустилась с подножки.

– Танни, ты как? – серьезно поинтересовался Единичка.

– Тошнит, – так же серьезно ответила я.

Гроу на меня не смотрел, и я решила, что это хороший знак – мне на него тоже смотреть не стоит. К тому же беременность здорово разжижает мозги, иначе как объяснить тот факт, что вместо желания пнуть его побольнее мне до дрожи в пальцах захотелось его обнять. Не просто обнять, прижаться всем телом, вдохнуть горький запах драконовых сигарет и на миг просто забыть обо всем.

Да, точно разжижает.

– Нам туда, – сказала я, указав на раздвижные двери верхнего холла.

– Да, – кивнул Рон.

Но я не двинулась с места. Проблема заключалась в том, что надо было пройти мимо Гроу, а я не хотела мимо него проходить. Я хотела всего лишь задать один-единственный вопрос: какого набла он тут забыл?! Задать его можно было только Джамире, но она была вне зоны доступа, читай, рядом с ним, и, судя по тому, как оживленно между ними шел диалог, в ближайшее время освобождаться она не собиралась.

– Постановщик трюков.

Голос Сибриллы окатил меня холодом ну очень внезапно, из-за ее появления я чуть не покрылась ледяной корочкой, а потом так же чуть не выпарилась в раскаленный песками и солнцем воздух. Она прошла мимо нас, направляясь к нему, и, как ни странно, именно это меня отрезвило.

Я кивнула Рону и Верту, который держал мою сумку, и пошла следом. Чувство было такое, что ступала я по тонкому льду, который расползался под ногами паутинкой трещин. Сейчас, главное, было просто пройти мимо них и не заметить. Просто пройти мимо и не заметить, ничего больше.

Постановщик трюков. Да. Как же я могла такое забыть.

То есть режиссера они заменить могли, а постановщика трюков – нет. Потрясающе. Восторг просто. Нет в мире больше ни одного постановщика трюков, который затмил бы бесподобного Джермана Гроу.

В тот момент, когда его рука отточенным жестом легла на Сибриллину жо… я не споткнулась. Не споткнулась и в тот момент, когда он все-таки повернулся ко мне, потому что под очками не видно глаз и все такое. Зато в следующий миг до меня дошло: постановщик трюков.

Постановщик, драконы его задери, трюков.

Это как бы предполагает нашу договоренность и очень тесное сотрудничество.

Не знаю, как можно споткнуться на ровной, без единой трещинки или шероховатости парковке, но я это сделала. От души, зацепившись многострадальной ногой, которая пострадала от неудачного падения с рук Гроу, и шмякнулась бы аккурат под ноги Сибрилле с Джамирой, если бы меня не подхватили с трех сторон.

Рон, Верт и экс-драконорежиссер собственной персоной.

Ладно, вальцгарды, им по долгу службы положено, но он отреагировал как-то непростительно быстро, и в итоге у меня на запястье отпечатался ожог от его пальцев. Так, что на миг из груди выбило вздох, а взгляд даже через очки продрал до самых корней волос: знакомой огненной вспышкой, прошедшей сквозь тело разрядом молнии.

Такому разряду полагалось как минимум размазать меня по парковке, но вторая ладонь Гроу все еще лежала на Сибриллиной заднице, в итоге у нас получился такой вот аэроэкспрессик любовного недопонимания.

– Спасибо, – очень вежливо сказала я и, даже когда он убрал руку, все еще продолжала чувствовать его пальцы на своей коже.

В целом можно было сказать, что прошло хорошо. По крайней мере, мне так показалось. Это в общем-то единственное, что мне показалось, когда я подошла к стойке регистрации. Девушки все делали очень быстро и слаженно, поэтому я мгновенно обзавелась ключом, Рон и Верт даже двумя (поскольку мы зависали здесь на две недели, каждому вальцгарду тоже выдали по номеру, номера были забронированы и для их смены, которая приезжала завтра). После чего двинулись к лифтам, у которых уже скопился успевший зарегистрироваться народ.

– Танни! Что собираешься делать сейчас? – поинтересовалась Лира.

– Спать, – соврала я и, когда вошла в лифт, сделала вид, что мне что-то срочное прислали на мобильный.

Кажется, это было грубо, но мне сейчас вообще не до вежливости, все, чего мне хотелось, и как можно скорее, – остаться одной. Поэтому я даже не пошевелилась (хотя стояла, загораживая собой панель), когда Бирек с Геллой бежали к уже закрывающимся дверям, и никак не отреагировала на предложение посидеть вечером в баре.

– Танни, если…

Я закрыла дверь перед носом Рона, пнула сумку в сторону комнаты, и сама прошла туда же. Кондиционер работал на полную, но мне не хватало воздуха. Мне его катастрофически не хватало, даже несмотря на то, что светлые высокие стены и панорамные окна создавали еще больше пространства, чем здесь было на самом деле.

О-о-окна.

Балкона здесь не было, зато можно было открыть окно и постоять на краю, ощущая себя летящей над Айориджем. Это, наверное, и стало той самой последней каплей.

Лететь… я не умею летать.

Я только прыгаю, танцую и падаю.

Распахнув окно, услышала щелчок мгновенно выключившегося кондиционера. Тонкие рваные полоски под оконными рамами протянулись вдоль фасада, и чисто теоретически по ним можно было пройти до соседнего номера. Или даже до номера через номер, или через два, но Рон с Вертом все равно меня увидят, откуда бы я ни вышла.

Можно, конечно, обогнуть здание…

На этой мысли я захлопнула окно. Нет, все, хватит.

Я вернулась к сумке, раскрыла ее и принялась разбирать вещи. Одну за другой, с методичной педантичностью, раскладывая все очень медленно. Потом, когда закончу, я все-таки пойду в душ, а после, как собиралась, напишу Ленарду, и мы с ним выберемся в город.

Наверное.

В душ я все-таки не пошла, потому что спустя полчаса обнаружила себя сидящей на полу рядом с раскрытой сумкой. В эту минуту я отчетливо поняла, что просто не представляю, что мне делать.

Стук в дверь вывел из подобия транса, в котором я пребывала, рассматривая расстегнутую молнию. Поднявшись, глянула на себя в зеркало, убедилась, что взгляд у меня осмысленный и что на базе Танни Ладэ все-таки кто-то есть, после чего медленно приблизилась к двери. Нет, я не думала, что Гроу ко мне заявится (с чего бы?), но в таких делах осторожность не помешает. Поэтому я сначала глянула в глазок и только потом распахнула дверь.

– Танни. Надо поговорить. – Джамира вошла, не дожидаясь приглашения.

– Я слушаю, – сказала спокойно.

Режиссер кивнула в сторону комнаты, предлагая отойти от двери, и мы прошли в номер. Джамира остановилась у окна, которое я недавно открывала, посмотрела вниз. Потом – на меня.

Я так же молча вернула ей вопросительный взгляд.

– Почему ты ничего не сказала о договоренности с Джерманом Гроу? – понизив голос, хмуро поинтересовалась режиссер.

Потому что я не представляла, что он вообще здесь появится?

– Я не хочу об этом говорить.

– Не хочешь? – Джамира нахмурилась еще сильнее. – Не хочешь говорить о том, что тебе нельзя исполнять трюки?

– С чего бы? Я вроде не больна.

– Ты беременна!

– Не понял.

Вот я тоже не сразу поняла: во-первых, с чего бы дверь в номер не закрыта. Во-вторых, с чего бы там стоять Джерману Гроу.

И в-третьих… ну вашу ж драконью мать!