Китайский проезд Тополь Эдуард
– Мистер Феррано! Вам пришел факс!
– How much? – настороженно спросил Винсент.
– Oh, it’s nothing! Пустяки! – Она очаровательно улыбнулась, подавая ему листок с факсом. – Всего десять баксов!
– Десять долларов за факс! – сказал Винсент Александре и Робину, начиная вновь заводиться. – И это пустяк для нее! – Он повернулся к администраторше: – Мой отец работал неделю за десять долларов! И то была тяжелая работа! Так мы построили капитализм! А вы хотите получить его даром, за наш счет! – Он хлопнул на стойку зеленую десятку.
Русская Дебби Мур бесстрастно смахнула деньги в ящик стола и отошла, а Винсент протянул Александре факс с русским текстом:
– Что там?
– Это факс из Петербурга, из морского порта, – сказала она. – Пришли контейнеры с вашим оборудованием.
– How much? – хмуро спросил Винсент.
– Таможенный сбор – шесть тысяч двести четыре доллара сорок два цента, – прочла Александра. – Хранение контейнеров – триста двадцать долларов в сутки.
– Угу… – мрачно, но уже закипая от ярости, произнес Винсент. – А как насчет «надо дать»?
Александра бессильно пожала плечами, Винсент повернулся к Робину.
– Это ловушка! – воскликнул он и пошел по гостиничному вестибюлю, возмущаясь: – Эта страна – одна большая ебаная ловушка! Западня! Вы не можете получить ничего без «надо дать»! Не так ли? – обратился он к группе британских старушек-туристок, которые испуганно поджали накрашенные губки.
Тут же от зеркальных дверей отеля к Винсенту решительно направились два двухметроворостых швейцара, а от стойки администратора подлетела «Дебби Мур» в строгом фирменном блейзере:
– Sir! Mister! Вы должны вести себя тихо! Это наше правило!
– Oh, sure! Конечно! Я должен быть ограблен, и я должен вести себя тихо! Я знаю это правило! Я сам вводил его в Калифорнии тридцать лет назад!.. То есть я воевал с ним тогда…
Швейцары, больше похожие на бойцов отряда «Витязь», уже хотели взять Винсента под локти, но тут вмешалась Александра, сказала им что-то по-русски, и они отступили. Александра и Робин увели Винсента в лифт, Александра сказала:
– Ваша квартира завтра должна быть готова. Или вы всерьез собрались уезжать?
– Sure! – сказал Винсент, остывая. – Мы уедем и оставим тут пять контейнеров с оборудованием на полмиллиона! Где эти факинг Юри и Джордж? Они должны помогать нам решать эти ебаные русские проблемы!
13
В их двухэтажном особняке на Пречистенке все двери были распахнуты настежь, там тоже шел ремонт. Но ни одного рабочего не было ни при входе, ни на лестнице, ни в комнатах. Хотя всюду были малярные и плотницкие инструменты, заляпанные краской стремянки, небрежно застеленные газетами полы, мешки с цементом, банки с краской, сорванные со стен обои, отвинченные батареи парового отопления, водопроводные трубы и снятые с окон старые рамы и подоконники. Морозный ветер со снегом задувал в пустые оконные проемы и гулял по выстуженному зданию.
Поднявшись по широкой парадной лестнице на второй этаж и пройдя через анфиладу пустых комнатушек со сломанными стенными перегородками (раньше тут были кабинеты и классы политпросвещения), Винсент, Робин и Александра спустились по боковой лестнице в зал будущего цеха разборки и сборки автомашин (бывший актовый зал клуба) и только теперь уловили какие-то голоса, а потом и нашли трех рабочих в крохотном чулане-бытовке. Здесь, возле хлипкой пожарной двери на улицу, жарко пылала спираль самодельного электрообогревателя. Сидя на каких-то ящиках, русские – два пожилых сморчка с лицами спекшихся алкашей и молодой мордатый здоровяк – закусывали: несмотря на раннее утро, перед ними на табурете стояла початая бутылка водки «Ройял», два граненых стакана и алюминиевая армейская кружка, открытая консервная банка с итальянскими сардинами и буханка черного хлеба, нарезанная крупными ломтями.
– What is it? Что это? Русский обеденный перерыв? – спросил Винсент, посмотрев на часы. – И где остальные? Здесь двадцать человек должны работать постоянно.
Александра перевела рабочим, те ответили ей небрежно, через плечо. Она объяснила Винсенту:
– Они говорят, что у них деньги кончились. Вы должны заплатить им за месяц вперед.
– Как это – за месяц вперед? Неделю назад я подписал контракт с их начальником и выдал депозит. Шесть тысяч!
Александра перевела, снова получила небрежный ответ и снова перевела Винсенту:
– Этого начальника вчера убили.
– Убили?! – ужаснулся Винсент. – Кто? Как это случилось?
– Это Москва, у нас каждый день убивают, – объяснила Александра и снова спросила что-то у рабочих.
Те молча чокнулись стаканами и кружкой, выпили, потом один из них сказал что-то Александре.
– Это поминки, – перевела Александра. – Они выпили за душу своего начальника.
– А что случилось с моими деньгами?
Александра перевела вопрос рабочим, потом – их ответ:
– Они не знают. Начальник убит и деньги пропали. Наверное, его ограбили. Но они не собираются работать бесплатно. Если вы не заплатите им за месяц вперед, они уйдут на другую стройку.
– Но кому тут платить? Они же пьяные! И где гарантия, что завтра и они не исчезнут с деньгами?
Александра перевела рабочим насчет гарантии.
– Какая на хуй гарантия? – усмехнулся один из работяг.
– Да пошел он в жопу! – сказал второй.
– Будет платить – будем работать, а нет – спалим тут все на хуй и пошел он в пизду! – заключил третий.
Александра не успела перевести эти заявления, потому что Робин, понявший почти все и без перевода, вдруг взбесился сильней Винсента – ударом ботинка опрокинул табурет с «поминками», схватил двух сморчков за воротники и с жуткой силой, свойственной всем немым, стукнул их лбами. А мордатого здоровяка, который вскочил с ножом в руке, Робин, мыча от бешенства, стал жестами приглашать напасть на него. Но тот оказался не из робких – он уверенно и трезво пошел на Робина, играя ножом, как профессиональный убийца со специальной армейской подготовкой. И если от первого выпада Робин успел увернуться, то от мгновенной подсечки ногой – нет, и русский тут же нагнулся над упавшим противником, занес руку с ножом. Правда, Робин успел перехватить эту руку, однако мордатый второй рукой уверенно душил Робина, неотвратимо приближая нож к его лицу.
Александра остолбенела от ужаса, но в этот миг Винсент изо всех сил прижал парню к заднице раскаленный электрообогреватель. Мордатый распрямился в немом крике, выронил нож, закрутился на месте, вращая глазами, и с криком выскочил на улицу. Дымя брезентовой курткой, он пробежал мимо изумленных прохожих метров сто до ближайшего снежного сугроба и прыгнул обожженной задницей в снег, стал кататься в сугробе, сбивая пламя.
Из соседнего кафетерия «Русское бистро» выскочили несколько мужчин в грязных телогрейках и побежали к нему через мостовую.
Винсент в изумлении показал Александре на одного из них:
– Look! Смотри! Это их начальник! Но его же убили!
Тем временем Робин, поднявшись, выбросил на улицу двух сморчков и жестами запальчиво показал Винсенту:
«НИКАКИХ БОЛЬШЕ РУССКИХ РАБОЧИХ! Я ВСЕ СДЕЛАЮ САМ!»
– They are coming! (Они идут!) – в ужасе сказала Александра и показала на улицу.
Действительно, шестеро работяг во главе со своим бригадиром угрожающе двигались к их офису.
Винсент протянул Александре «Моторолу»:
– Звони в полицию!
– Это бесполезно, – сказала та и захлопнула хлипкую уличную дверь.
Робин заложил ее ножкой табуретки.
Но после первых же ударов снаружи стало ясно, что дверь не выдержит и минуты.
– Сюда! – Винсент побежал прочь из каморки – через пустой зал будущего цеха сборки машин и через анфиладу комнат – в сторону парадного входа.
Александра и Робин следовали за ним. Робин на ходу запирал за ними двери. Александра набрала на «Мотороле» «02», закричала в трубку по-русски:
– Милиция! Нас убивают! На Пречистенке!.. Мой номер телефона? При чем тут?.. Я не знаю мой номер телефона…
Винсент первым несся к парадной двери и вдруг остановился на всем бегу – навстречу ему уже поднимались по лестнице те же рабочие с палками и металлическими штырями в руках. Он толкнул в их сторону стремянку, она с грохотом покатилась вниз по ступеням, но рабочие обошли ее и двинулись вверх. Робин втащил Винсента назад, захлопнул высокую дубовую дверь, подпер ее стулом под ручку и вылил под дверь ведро масляной краски. В тот же миг топор стал рубить эту дверь снаружи.
– Сюда! На помощь! – зажатым голосом выкрикнула Александра на улицу через пустой оконный проем.
Винсент подбежал к ней и увидел зрителей в окнах противоположного многоэтажного дома: люди стояли там за занавесками и шторами и с острым любопытством наблюдали за событием. Но никто из них не звонил в милицию и вообще никак не собирался вмешаться.
– Fuck you! – крикнул им Винсент и двумя руками в сердцах швырнул в них банку с краской.
Банка не долетела, конечно, а упала вниз и угодила по багажнику проезжавшей по улице серебристой «вольво». Машина остановилась, из нее вышли четыре качка, удивленно посмотрели на помятый и облитый желтой краской зад машины, потом – на окно, из которого выпала эта банка. В окне торчали головы Александры и Винсента, Александра кричала:
– Помогите! Спасите!
Качки вытащили из-под пиджаков семнадцатизарядные пистолеты «глок» и стали палить по окну. Но Винсент, увидев «глок», тут же сдернул Александру на пол и сам упал рядом. Сверху с потолка на них сыпалась отбитая пулями штукатурка.
– They are crazy! (Они психи!) – изумленно сказал Винсент. – Это хуже, чем в Италии!
В окнах противоположного дома зрители исчезли, тоже, видимо, попадав на пол.
Между тем в особняке «Рос-Ам сэйф уэй интернешнл, инк.» под ударами топоров рабочих из парадной дубовой двери летели щепки, хотя стоять в скользкой краске рабочим было неудобно…
Робин стоял за этой дверью рядом с дверным косяком. Прислонившись спиной к стене, он держал в руках отрезок водопроводной трубы. Пули качков, влетавшие в окна, срикошетив от потолка, сыпались вокруг него и разрывали бумажные мешки с цементом, которые он подтащил к двери.
Расстреляв по первой обойме, качки перезарядили свои «глоки» и с решительным видом направились к парадному входу особняка, не обращая внимания на возникшую на улице автомобильную пробку, гудки нетерпеливых автомобилистов и дальний вой милицейской сирены.
В окнах противоположного дома снова стали возникать осторожные зрители.
Войдя в парадное и увидев вверху на лестнице рабочих, уже почти пробивших топорами огромную дыру в двери, качки крикнули им «Лежать!» и выстрелили над их головами. Рабочие упали на залитый краской пол.
Качки несколькими выстрелами выбили дверь из дверных петель и пнули ее внутрь. Дверь с пушечным грохотом рухнула на мешки с цементом, подняв в воздух облако цементной пыли. Качки, закрыв глаза и задержав дыхание, вслепую палили в это облако из своих «глоков». Но когда пыль осела, они увидели, что в комнате никого нет. И в соседней – тоже. И в третьей…
И только подойдя к окну, они обнаружили своих обидчиков.
Выскочив на улицу из пожарной двери чулана-подсобки, Винсент, Александра и Робин угодили прямо в руки милиционеров, пробившихся сюда через автомобильную пробку на новеньком «шевроле» с мигалкой и русской надписью «МИЛИЦИЯ».
– Эй! Это же наша машина, «шевроле»! – сказал Винсент, сидя в наручниках на заднем сиденье машины.
– Same shit! (Один хрен!) – хмуро заметила Александра.
14
Стоя за металлической решеткой камеры предварительного заключения в 208-м районном отделении милиции, Винсент и Робин изумленно смотрели, как арестованные качки отсчитали дежурному майору милиции четыре тысячи долларов, получили у него свои «глоки» и спокойно, с шутками покинули милицию, не забыв, конечно, жестами и матюками пригрозить американцам. Никаких квитанций, вызовов в суд или в прокуратуру этот майор качкам не выдал, а, наоборот, порвал акт о задержании, составленный час назад, сразу после доставки в отделение участников происшествия, и углубился в чтение английского издания романа Марио Пьюзо «Крестный отец».
Через зарешеченное окно за его спиной Робину и Винсенту было видно, как, сев в свою «вольву», которую бригада уличных пацанов-мойщиков уже отмыла от краски, качки швырнули этим пацанам зеленую десятку и уехали.
Тут, не отрываясь от книги, майор раздал семи вахтенным милиционерам по сотне долларов, остальные деньги разделил на две пачки и одну из них положил в сейф, а вторую – себе в карман.
Теперь наступила очередь рабочих. Их, шестерых, тоже вывели из соседней клетки КПЗ, и с них, как раньше с качков, тоже сняли наручники. Бригадир рабочих, поторговавшись с майором милиции, расстегнул ширинку и извлек из потайного кармана в трусах узкий конверт «California Trust Bank» с деньгами.
– Это же мои деньги! – опознал свой конверт Винсент.
Но бригадир, не обращая на Винсента никакого внимания, отсчитал майору милиции шесть сотен. Майор, отложив «Крестного отца», порвал еще один акт о задержании, а рабочие – тоже с шутками – направились к выходу.
– Listen! Это же наши деньги! А что насчет нас? – снова крикнул Винсент майору милиции и повернулся к Александре: – How much ‘nado dat’?
Александра сказала что-то майору, тот и другие дежурные милиционеры, деля деньги рабочих, засмеялись, Александра перевела Винсенту их ответ:
– Вы иностранцы. Они не берут взяток у иностранцев. Они отправят нас в тюрьму.
– Как это в тюрьму? – возмутился Винсент. – Эти засранцы хотели нас убить и их отпустили, а мы пойдем в тюрьму?
– Не забудьте: вы сожгли задницу русскому рабочему, – напомнила Александра.
– Ебать его задницу! – воскликнул Винсент. – Это была самозащита! Я не пойду ни в какую тюрьму! А хочу говорить с моим послом! – И, ухватив руками стальную решетку, крикнул майору: – Hey, listen! Я иностранец, но я знаю мои права! Я хочу позвонить послу Соединенных Штатов!
– Fuck off! (Отъебись!) – спокойно ответил ему майор по-английски. И стал двумя пальцами печатать на старой пишмашинке «Москва» какой-то документ. Потом поднял голову, спросил Робина: – Your name? (Фамилия?)
– Его зовут Робин Палски, он немой, – вместо Робина ответила Александра.
Майор что-то отпечатал, спросил у Александры:
– Твоя фамилия?
– Александра Каневская. А что вы печатаете?
– Направление в тюрьму и представление в прокуратуру. Его фамилия? – Майор кивнул на Винсента.
– Мистер Винсент Феррано.
– What he is doing? (Что он делает?) – с беспокойством спросил Винсент.
– Он печатает направление в тюрьму.
– Hey! – снова крикнул Винсент майору. – I wonna talk to my Ambassador, do you hear me? (Я хочу говорить с моим послом, ты слышишь?)
Майор снял трубку зазвонившего телефона, что-то сказал в нее, потом посмотрел на Винсента:
– Do you have fifty thousand? (У вас есть пятьдесят тысяч?)
– Пятьдесят тысяч чего? – не понял Винсент.
– Пятьдесят тысяч долларов. Не рублей, конечно, – усмехнулся майор.
– Are you crazy?! Ты спятил? Ты взял с бандитов четыре тысячи, а у них были пистолеты! И ты взял с рабочих шесть сотен! А с нас ты хочешь пятьдесят тысяч?! За что? Мы ничего не сделали, ты же знаешь!
Майор спокойно выслушал этот монолог, потом спросил:
– Так у вас есть пятьдесят тысяч или нет?
– Послушай! Клянусь Богом: мы ничего не сделали! – с прежней горячностью сказал Винсент. – Они хотели убить нас! И у них были пистолеты, не у нас!
– Он не хочет платить, – по-русски сказал в трубку майор, положил ее на рычаг и продолжил печатать на машинке.
Робин знаками показал Винсенту:
«ЭТО ИГРА!»
– Я знаю, что это игра! – ответил ему Винсент. – Он шантажирует нас. Я играл в эти игры сотни раз. Но знаешь, что меня изумляет? Они только вылезли из коммунизма, они должны быть в первом классе в таких играх. А ты посмотри на этого майора – он же гроссмейстер!
Майор перестал печатать и с улыбкой повернулся к Винсенту:
– O’kay, twenty thousand. (Ладно, двадцать тысяч.)
– What’s your name? (Как тебя зовут?) – спросил Винсент.
– Зачем тебе? – усмехнулся майор.
– Потому что я не имею дел с незнакомыми! – заносчиво ответил Винсент.
– Ну, Сорокин.
– O’кей, Нусорокин. Знаешь что? Если ты хочешь быть справедливым, ты должен отдать нам половину того, что ты сейчас заработал.
– Почему? – удивился майор.
– Потому что мы партнеры – ты сделал эти деньги благодаря нам! А деньги, которые ты взял с рабочих, вообще мои деньги!
– Forget it! Забудь! – усмехнулся Сорокин, у него был неплохой английский. – Эти деньги пойдут наверх! – Он показал пальцем вверх. – Но говоря о партнерстве… Вы собираетесь открыть бизнес в этом районе?
Винсент кивнул.
– Какой бизнес? – спросил майор.
– Мы делаем бронированные лимузины.
– O-o! – заинтересовался майор. – А ну-ка подробней! Какие лимузины?
– Любые. В основном «мерседесы».
– «Мерседесы»? Правда? О, это хороший бизнес! – еще больше возбудился и повеселел майор. – Очень хороший! Много бандитов купят ваши машины! Но вам нужна «крыша», протекция! И это мой район, знаете? Как насчет того, что я вас сейчас отпущу даром, и вы будете помесячно платить мне десять косых за защиту вашего бизнеса? А?
– Your English is great, – сказал Винсент, – but your manners are fucking shit!
– What? – не поверил своим ушам майор и переспросил у Александры: – Что он сказал?
– Он говорит, что у вас хороший английский, но дерьмовые манеры, – смягчила Александра.
– Why? Почему? – спросил майор у Винсента.
– Потому что джентльмены не обсуждают бизнес в камере! – заносчиво сказал Винсент. – Ты что, не зарабатываешь на то, чтобы обсудить бизнес в хорошем ресторане?
15
«ARE YOU CRAZY? ТЫ СОШЕЛ С УМА? – жестами возмущался Робин на улице. – ТЫ БУДЕШЬ ПЛАТИТЬ ЕМУ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЕЖЕМЕСЯЧНО?»
– Oh, sure! (О, как же!) – быстро вышагивал Винсент. – Десять тысяч хуев я буду ему платить, вот что! Мы уезжаем! – Он остановился посреди тротуара и повернулся к Робину: – Читай по губам: мы – у-е-зжа-ем! Бабэнэ?
Робин кивнул.
– Не понимаю, почему я начал тут говорить по-итальянски? – озадаченно произнес Винсент. – Я не говорил по-итальянски лет двадцать! Может, потому, что эта ебаная страна напоминает мне мою юность на Сицилии…
Но тут его исторические сантименты перебил пролетавший по улице кортеж: впереди, с большим отрывом от основной группы машин, мчался милицейский «Мерседес-300», распугивая транспорт сиреной и мигалкой. За ним по уже свободной и чистой мостовой специальным строем – «расческой» – летели серый «Мерседес-600», перекрашенный «Порше-XXI» мэра Москвы и еще один «Мерседес-300». Словно хищные торпеды – и с тем же завывающим звуком – пронеслись они по мостовой, за их бамперами вздымались снежные завитки поземки.
– Oh, fuck! – воскликнул Винсент. – Это моя машина! Я идиот! Я идиот хуев! Я отдал им свою лучшую машину! – В бешенстве и в отчаянии он готов был рвать на себе волосы. И вдруг замер, сказал холодно: – О нет! Я никуда не уеду! Я – Винсент Феррано, Сицилийский Буйвол! Я не оставлю этим ебаным русским все, что я нажил! – И закричал вслед улетевшему по проспекту кортежу: – Вы слышите меня? Я Винсент Феррано! Сицилиец! Мне плевать на деньги! Но вы мне заплатите за все! – И добавил по-итальянски: – Nessuno me lo ficca in culo! Я не позволю иметь меня в зад!
Часть вторая
16
В марте 1996 года Москва была больше похожа на мировую столицу коммунизма, чем при Брежневе и Андропове. Потому что в брежневские времена о коммунизме вещали лишь скучные заголовки в «Правде» да вылинявшие уличные транспаранты типа
«КОММУНИЗМ – ЭТО МОЛОДОСТЬ МИРА!», «ВЕРНОЙ ДОРОГОЙ ИДЕТЕ, ТОВАРИЩИ!»
и
«КПСС – УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ!»
Народ не обращал на эту галиматью никакого внимания, проклинал режим и был занят поисками еды, одежды, лекарств, блата, ходов с черного хода, путевок в Гагры и трояка до получки. А всякая общественная жизнь и политическая деятельность были ему до лампочки.
Но теперь, с победой демократии, все изменилось самым кардинальным образом. Теперь на фронтонах московских зданий сияет реклама казино, «шанели», «версачи», Карибских островов и прочих соблазнов бывшего дефицита, однако народ и на эту рекламу не реагирует, в казино не спешит, «шанелей» не носит, а под ностальгический бой барабанов ходит по улицам с красными знаменами, митингует на площадях под портретами Сталина, Жир Ин Сэна, Ле Бедя и Зю Гана и сочиняет стихи политического содержания.
«ЕЛЬ ТЗЫН МРАЗЬ, С РОССИИ СЛАЗЬ!»
«ВМЕСТО ЕЛЯ ПЬЯНА ВЫБЕРЕМ ЗЮ ГАНА!»
«БУДЕТ ПРЕЗИДЕНТОМ БЕДЬ – БУДЕМ РОДИНОЙ ВЛАДЕТЬ!»
Да, воистину загадочна русская душа! Роскошные цветные «Плейбои» и «Пентхаусы», за которые раньше, при коммунистах, платили любые деньги и которыми с риском угодить за решетку торговали из-под полы лишь самые отчаянные смельчаки, теперь свободно (и даже по-русски!) лежат на прилавках в любом уличном киоске, а народ воротит от них и глаза, и носы и охотится за «Московским комсомольцем», «Советской Россией» и «Комсомольской правдой», каждый день оглушающими публику хроникой всероссийского бандитизма и коррумпированности правительственных чиновников. И в Думе красные депутаты, облеченные реальной и почти всенародной поддержкой, бьют, пользуясь своим большинством, демократов самым привычным коммунистическим способом – кулаками. А любой указ Ель Тзына, даже самый невинный, принципиально спускают в клозет. При ничтожном рейтинге президента, упавшем до шести процентов, кто, в самом деле, будет считаться с его указами?
В кабинете Юрия Болотникова Винсент положил на стол пачку с двадцатью тысячами долларов и сказал:
– You was right. Ты был прав. Я не могу защитить себя в этой стране. Но вопрос в том, можешь ли ты защитить тут наш бизнес?
– Sure! – улыбнулся Болотников, смахивая деньги в ящик письменного стола. Этот стол, как и вся мебель в кабинете, был музейной красоты времен Екатерины Второй. – No problem. Вы получите военизированную охрану.
Винсент отошел к окну и позвал Болотникова:
– Иди сюда.
– Зачем?
– Come on! Иди сюда.
Болотников нехотя поднялся из своего роскошного кресла с золочеными подлокотниками и подошел к окну.
– Смотри! – сказал ему Винсент.
За окном шел очередной коммунистический митинг. Над морем голов, украшенных морозным паром, вздымались карикатуры на Ель Тзына, Сос Кор Цинья, Чу Бай Сона, Я Сина, Бай Су Койя и других министров. Рукописные плакаты требовали: «Долой банду воров и бандитов!», «Предателей России – под суд!», «Прекратить геноцид русского народа!» и «Зю Гана – в президенты!». На трибуне у микрофона ораторствовали Зю Ган, Ан Пил, Се Ма Го, Гу Бен Кой и прочие неокоммунисты.
– Ты можешь защитить наш бизнес от них? – спросил Винсент.
Болотников снял очки и потер усталые глаза.
– Look, – сказал Винсент. – Когда я ехал сюда, я думал, вы действительно представляете власть. Но теперь я разобрался в вашей действительности. Вы не профессионалы. Вы не умеете кушать пирог маленькой ложкой. Вы, как варвары, влезли ногами на стол и огромными ломтями хватаете все подряд…
Георгий Брух стал подниматься с дивана, но Винсент жестом остановил его:
– Не перебивай, я знаю, что говорю! Даже у нас никто не может торговать водкой и не платить налоги! А у вас президент дарит своим массажистам монопольную торговлю водкой – it’s incredible! Конечно, вашим людям это не нравится. Они думали, что демократия – это когда каждый имеет по куску пирога, верно? А теперь они видят, как вы сжираете все, а им не даете ничего, даже зарплату. Но я не приехал сюда учить вас демократии, не беспокойтесь! Я приехал делать бизнес. И к несчастью, я уже слишком много вложил в него. Очень много! Даже свою задницу! Я не могу вернуться и сказать жене и детям, что я самый ебаный идиот в мире и потерял здесь все состояние. Поэтому от вас мне нужна не защита от ваших сраных бандитов и полицейских рэкетиров. Как вы тут говорите, я их в рот ебал! Но как насчет этих людей? – Винсент показал за окно. – Если эти комми придут к власти, мы все потеряем.
– Успокойся, они не придут к власти, – сказал Брух.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю, – уклончиво сказал Брух.
– Ты имеешь в виду – ввести военное положение? Да? – спросил Винсент. – Я слышал об этом! Кое-кто организует пару взрывов в московском метро и пару политических убийств якобы от имени чеченских партизан. А в ответ вы объявите Martial Low, чрезвычайное положение в стране и отмените выборы. Так?
– Откуда ты знаешь? – изумился Болотников.
– Мой партнер читает ваши коммунистические газеты. Просто, верно? Но я вам скажу: военное положение вам ни хера не поможет! Во-первых, ваша полиция не станет держать порядок. Это будет не порядок, а полицейский терроризм и вымогательство по всей стране. И во-вторых, любое военное положение – это начало военного переворота. Поверь мне, я знаю всех военных диктаторов в мире, они все купили у меня по бронированному лимузину! И они все вышли из «временного» военного положения. Так что через пару месяцев вы получите диктатора Сос Кор Цинья, Бай Су Койя, Ле Бедя или еще какого-нибудь полковника. И вы сбежите из вашей ебаной любимой России-мамы, а меня и Робина оставите посреди крови на московских улицах, как мы это сделали с нашими вьетнамскими друзьями в Сайгоне.
– Так что ты предлагаешь? – кисло спросил у него Болотников.
– Во-первых, забыть ваши ебаные мечты о военном положении! Это херня! И во-вторых, выиграть выборы.
– But how? Как выиграть? Вот вопрос! – воскликнул Георгий Брух, вскакивая с дивана и подбегая к окну. – Как мы можем выиграть выборы, если у Ель Тзына рейтинг популярности шесть процентов, а у коммунистов семьдесят?! Ну!
– Этого я не знаю, я не специалист, – сказал Винсент. – Но я знаю, что выборы такой же ебаный бизнес, как и все остальное. Ты не можешь с лицом, как бледная жопа, читать людям из Кремля лекции по ТВ, чтобы они за тебя голосовали. Ты должен поднять свой зад и протащить его по всей стране, и ты должен разговаривать с людьми, и ты должен делать это профессионально, или ты все продул! В Штатах у нас есть специалисты по избирательным кампаниям, и никто не лезет на выборы без их помощи! Пожалуйста, передайте это туда! – И он показал пальцем наверх точно так, как показывал наверх майор милиции Сорокин в 208-м райотделе милиции на Пречистенке. – А до тех пор, пока я не увижу хоть какой-нибудь сраный прогресс в этом направлении, я замораживаю все свои дела тут. Пока, джентльмены. Пошли, Робин!
17
«Ах, ах, ах! Как ты их напугал!» – жестами измывался над Винсентом Робин, едва они вышли на улицу, оглушенную коммунистическими речами. «Ты запугал их до смерти!»
Но Винсент не успел ответить, и даже его раздраженный жест «fuck off» был прерван нетерпеливым гудком и визгом тормозов черного «линкольна», остановившегося рядом. Задняя дверь лимузина была распахнута, из нее выскочил Виктор Машков, начальник службы безопасности «Земстроя». С силой Шварценеггера, неожиданной при его среднем росте, он моментальным движением рук забросил в машину и Винсента, и Робина, а сам запрыгнул на переднее сиденье уже на ходу. Машина рванула в переулок, стремительно набирая скорость.
– Hey, what’s the fuck? В чем дело? – взбешенно сказал Винсент сидевшему на заднем сиденье Георгию Бруху.
– Кому ты поручил доставить из Питера свои ебаные контейнеры? – по-русски спросил у него Брух неожиданно жестким тоном.
– What d’you mean ‘komu’? Что значит – кому? – легко понял его Винсент. – Вашей обычной транспортной фирме, «Трансавто». А что?
– Shit! – по-английски выругался Брух и повернулся к Машкову. – Твою мать, Витек, ты не мог проследить за этим?
– Меня никто не спрашивал, к ним приставлена Александра, – бросил через плечо Машков.
– А где она, етти ее мать?
Машков пожал плечами, а Винсент и Робин тоже оставили вопрос без ответа, поскольку сегодня Александра у них не появлялась.
– А что случилось? Куда мы едем? – Винсент с тревогой глядел, как «линкольн», нарушая все мыслимые правила движения, вырвался из переулков на Тверскую улицу и на бешеной скорости полетел по резервной полосе от центра города в сторону Ленинградского шоссе.
Но Винсенту никто не ответил. Брух, Машков и даже пожилой шофер занялись разговорами по своим радиотелефонам:
– Четвертый! Я второй! Проходим Тверскую у Белорусского, через три минуты будем у развилки…
– Восьмой и двенадцатый! Где вы, екс вашу мать?
– Всем сбор у Химок! Контрольное время – 12.10…
По ходу движения «линкольна» стала обозначаться какая-то организация: то слева, то справа из боковых улиц выскакивали джипы, «рафики», тяжелые грузовики и бетономешалки с надписью «ЗЕМСТРОЙ» и пристраивались в хвост «линкольну», словно боевая эскадра за флагманом. И по мере роста этой стаи мощным гулом наполнялось Ленинградское шоссе с его рекламными тумбами, оклеенными портретами кандидатов в президенты, и сбегали со своих постов уличные регулировщики, и, само собой, останавливалось поперечное движение, давая дорогу этой все растущей и растущей армаде.
«Что происходит?» – жестами спросил Робин у Бруха.
– Я не смогу объяснить по-английски, у меня не хватит слов, – сказал Брух.
– All right, гавари русски, ми уже понимай, – нетерпеливо ответил за Робина Винсент.
Георгий удивленно посмотрел на него, сказал:
– Все дороги и все грузовые перевозки у нас контролируют бандиты. Ленинградское шоссе держит солнцевская группировка. Мои грузы они не трогают, я знаю их лидера. Но вы отправили свои контейнеры через «Трансавто», и бандиты их прихватили.
– What’s mean «prihvatili»? – спросил Винсент.
– А все остальное ты понял? – снова удивился Брух. – «Прихватили» – значит отняли, арестовали, забрали себе.
– Они захватили мои контейнеры?!
Брух кивнул.
Читать бесплатно другие книги:
